Мэттью и сам не знал, с кем обычно «водятся» черти. Он не больно-то общался с собратьями, те, в большинстве своём, были для мальчика слишком уж вредными. Наверное, обычно черти и впрямь заводили отношения только с сородичами или с людьми, если сами выросли среди людей, а не просто на улице. Вытерпеть характер чёрта мало кто был способен, да и общее мнение о них бытовало не слишком лицеприятное.
Однако Мэттью просто знал, что ему по правде нравился Николас. Он находил его красивым, интересным, с прекрасным чувством юмора и даже заботливым. Хотя бы по отношению к собственным братьям, а этого уже было немало. Мэттью всё ещё думал, что его симпатия никогда не окажется разделённой, но сделать с ней ничего не мог.
Поэтому и искренне радовался такому приглашению, чтобы хотя бы побыть ещё немного дольше среди вампиров, которые ему так понравились. Ну и побыть рядом с Николасом, что было ещё важнее.
— Ты смеёшься надо мной? — уточнил Мэттью, когда вампир показал пальцами якобы размер своей обиды. — Я за него беспокоюсь, а он надо мной смеётся!
В лёгкой досаде (совершенно не серьёзной) чертёнок даже осмелел настолько, что оттолкнул немного руку Николаса, но тут же и сам улыбнулся. Ладно, Мэттью был готов признать, что в своей заботе о чувствах высшего вампира он и впрямь был забавен.
Когда Николас уточнил, нет ли у чертёнка на примете какой-нибудь другой квартиры, тот досадливо покачал головой. Понимал, что вампир интересовался без особенной надежды, что у маленького чёртика окажется пустующее жильё под рукой, но всё равно немного огорчился, что не может помочь. Сам он жил не один, и не думал, что у Маркуса есть какой-то запасной дом. Зачем бы джинну иметь столько недвижимости?
А когда странная немного парочка вошла в квартиру, Мэттью скромно стоял сбоку, сперва не подавая и голоса. Всё же он немного опасался, что на него могут накинуться за такую шалость. Вряд ли вампирам понравилось постоянное чувство слежки, даже если остальным двоим «досталось» не так много, как Николасу.
Он помахал братьям рукой после такого забавного представления, молчаливо подтверждая и то, что он был во всём повинен, и то, что действительно уже знает Уильяма и Джонатана. Однако знакомство вышло куда интереснее и забавнее, чем мог себе представить чертёнок. По крайней мере, Джонатан тут же отреагировал так, что Мэттью хихикнул.
— А мне кажется, что это ты очень миленький, может, это мне тебя забрать? — тут же сорвалось с его языка, как и полагалось чертёнку. — Кстати, если ты всё ещё хочешь посмотреть на призраков, я могу тебя с одним познакомить. Он забавный, потому что умер в девятнадцатом веке и до сих пор ходит в этой странной одежде.
Потом свою «приветственную» фразу проговорил и Уильям, и взгляд больших глаз устремился на него. Мэттью, может, и не хотел столько выбалтывать сразу, но он так долго хранил молчание рядом с этой троицей! Всякий раз, когда хотелось подключиться к забавному разговору, приходилось напоминать себе, что здесь он лишь наблюдатель и гость нежеланный. Так что сейчас слова так и сыпались изо рта.
— Спасибо, но у меня уже есть отчим, — невинно проговорил Мэттью. — И, кстати, Маркус вовсе не пафосный, как ваш Ланселот. Он очень добрый и умный, и открыл здесь больницу для нечисти, так что не называй его больше так, как назвал в клубе.
Кажется, этот поток слов, невысказанных за неделю, пришёлся по душе, по крайней мере, младшему из братьев. Джонатан явно убедился, что чертенята крайне забавные создания.

Пожалуй, Мэттью в своём восторге сравнился с Джонатаном. Ведь он впервые в жизни, пусть и недолгой, ни разу не проводил время сразу с тремя чистокровными вампирами! Которые, к тому же, были почти рады визиту чертёнка. Просто невероятно!
Хотя, когда Николас перехватил пакетик с донорской кровью, а Уильям возмутился на такое поведение, Мэттью вновь испытал укол стыда. Поэтому опять не мог не прокомментировать это с виноватым выражением лица:
— Простите, я просто помешал ему… поужинать.
И всё же произнести это последнее слово по отношению к живому человеку оказалось нелегко. Как-то всё равно подобная пищевая цепочка не хотела укладываться в голове добросердечного мальчишки. Черти ведь питались ровно так же, как и люди, и никакими особенными пристрастиями не отличались.
От стыдливости отвлёк младший брат, с которым Мэттью уже ну очень нравилось общаться и проводить время. Из него вышел бы отличный чёрт, честное слово! Он был таким любопытным и гиперактивным, разве что исчезать не умел. Ну и питался, как и старшие братья тем, что Николас сейчас переливал в стакан. (Что выглядело достаточно странно, но Мэттью понравилось больше, чем если бы вампир вгрызся прямо в пакет).
— Если смогу тебя поднять, то да, — живо отозвался чертёнок на первый вопрос Джонатана и даже скользнул по нему оценочным взглядом.
Младший вампир хоть и был совершенно невзрослым, всё же был на голову выше чертёнка, так что затея была крайне сомнительной. Но Мэттью не был бы чертёнком, если бы сразу не начал продумывать варианты в стиле: если этот парень просто повиснет на спине, ему будет достаточно оторвать ноги от земли, чтобы это сработало…
— Нет, у него вообще никакого дома нет, его разрушили много лет назад, — параллельно отвечал он любопытствующему Джонатану. — Мне кажется, проклятья — это вообще больше по части ведьм, нет?
В их мальчишеский разговор вклинился и Николас, которого будто немного задело упоминание нелепости моды девятнадцатого века. Пожалуй, только сейчас Мэттью задумался над тем, что парень, к которому он испытывал симпатию, мог ведь и родиться примерно в то время. Сколько ему было лет? Но чертячий язык было уже не остановить.
— Да-а, особенно мужские каблуки, через которые пропускали конец брючины. Прости, но это полный отстой, — хихикнул Мэттью, невольно представляя Николаса в подобном одеянии. Выглядело крайне нелепо.
Потом вновь накатило лёгкое смущение, когда на заявление о приёмном родителе на чертёнка уставились сразу три пары глаз. Для Мэттью-то в том не было ничего особенно удивительного. Он с детства вырос под крылом Маркуса и относился к нему соответственно, почти как к отцу. То есть видел джинна каждый день, в отличие от многих других нечистых, и ничего поразительного в жизни с джинном для него не было.
Так что на уточнение Николаса Мэттью только робко кивнул. А потом охотно направился к дивану, усаживаясь рядом с вампиром. Пожалуй, слишком близко, несмотря на то, что диван позволял и придерживаться некоторого расстояния друг от друга. Но так получилось случайно, а чертёнок такого вмешательства в личное пространство просто не заметил. Впрочем, чего ожидать от того, кто неделю кряду портил это личное пространство своим незримым присутствием не одному, а сразу троим вампирам?
— Я постараюсь, — примирительно отозвался Мэттью на сделку Уильяма.
Гарантировать он и правда не мог. Кто знает, на что подтолкнёт его дальше это чертячье помешательство на Николасе. Однако сейчас хотелось верить, что они и без слежки всё же продолжат общаться. По крайней мере, Джонатан явно был не против такого нового знакомого и всё ещё пребывал в восторге от всякого рода перспектив.

В то время как Мэттью наслаждался общением с чистокровными вампирами, совершенно позабыв о всех стереотипах, которые на них навешивали, братья тоже с удовольствием и удивлением узнавали больше о чёртиках. И о том, что не все они были одинаково неприятными и вредными, как и не все вампиры были пафосными и горделивыми.
Хотя в какой-то момент разговора Мэттью и признался, что зацикленность на объекте обиды — это вовсе не шутка, и такое случается со всеми чертями. И что это не из-за характера, скорее, некая физиология, как жажда крови. Как и последнее явление, зацикленность была не шибко приятной. По крайней мере, Мэттью она не понравилась, когда он впервые испытал подобное. Это ведь что-то неподконтрольное, что ты не можешь усмирить, это зудит под кожей, а существо, которое тебя затронуло, не даёт покоя ни ночью, ни днём.
Сравнение, к слову, очень понравилось и Мэттью, и, кажется, вампирам тоже стало так гораздо понятнее. Они тоже не были в восторге от неконтролируемого состояния при сильном голоде. И ведь ничего с этим не поделаешь, пока не удовлетворишь потребность.
— Пиво подойдёт, спасибо, — согласился Мэттью и хихикнул: — Ты так пытаешься мой возраст выяснить? Я совершеннолетний, хоть и не по вашим меркам.
Оказалось, что всем троим братьям было интересно пообщаться с чёртиком, воспитанным джинном. Наверное, их можно было понять, такое сочетание никогда больше и не встретишь. Вопросы так и сыпались со всех сторон, но Мэттью, в силу чертячьего происхождения, был достаточно болтлив, чтобы успевать на все три фронта.
— Я спрошу у Генри, он по-любому должен знать о таких домах, — пообещал Мэттью младшему из братьев.
А старшему тут же отметил, что был бы не против посмотреть на него в таком костюме. Хотя и отчего-то смущённо улыбнулся при этом, посматривая на Николаса так, что как раз в тот момент Уильям и приметил эту плохо прикрытую симпатию.
Сидеть вот так рядом с Николасом, чувствуя тепло его тела, было приятно. Иногда Мэттью ловил себя на мысли, что он был бы не против прижаться ещё ближе или оказаться в лёгких объятиях вампира, но старался отгонять их. Слишком уж непрошенными такие желания были. В конце концов, Николас пригласил его просто пообщаться с братьями, а уж что там себе надумывал чёртик — только его проблемы.
Впрочем, от этих так называемых проблем успешно отвлекали разговоры с Джонатаном и Уильямом. С первым, конечно, больше всего. Всё же, если перекинуть возраст младшего из братьев на человеческий вариант, они с Мэттью были ближе всего. Оба ещё не до конца перебесились, только-только пересекая черту детства.
Джонатан вновь вспомнил про слежку и заинтересовался способностью исчезать. Вроде как, как это происходит и что при этом Мэттью чувствует. Тот немного задумался, допивая бутылку пива и отставляя её на столик. (При этом реально пользуясь подставкой, так механически, что сразу было видно, что в его голову это вбивалось годами).
— Это… не знаю, просто внутри что-то напрягается, как мышца, и пока ты держишь это в напряжении, ты невидим, — как мог пояснил Мэттью. — А когда что-то пугает, то оно напрягается само без твоего участия.
Чтобы не быть голословным, Мэттью просто взял и исчез, а появился через секунду уже за спиной Джонатана, похлопав его по плечу, чем вызвал просто невероятный восторг. Ещё никто и никогда, кажется, так не радовался тому, что чертенята умеют исчезать. Обычно это вызывает дикую досаду у всех живых существ, как и невозможность их прибить при этом.
Потом всплыла снова и возможность чертей исчезать с другими предметами. По крайней мере, некрупными. Маркус как-то рассказывал, что при должной тренировке он мог передавать свою способность и на другое существо, которого касался. Не слишком большое, с какой-нибудь лошадью Мэттью не удалось бы исчезнуть, но с молодым вампиром, пожалуй, получилось бы. И, конечно, оба мальчика захотели это испытать.
Мэттью взял Джонатана за руку и попытался исчезнуть, но только растворился в воздухе сам. Проявился и попытался снова, теперь уже мысленно пытаясь как будто передать то, что скрывалось внутри, Джонатану. Но снова не вышло.
— Прости, я никогда этого раньше не делал, — чуть поджал губы Мэттью, ещё и немного смущаясь, потому что на них смотрели другие братья. — Давай так… увеличим площадь…
Он беззастенчиво обнял Джонатана (потому что ничего кроме интереса к нему не испытывал) и снова попробовал передать ему свою способность. И на этот раз вышло. Реальность для вампира словно покрылась какой-то мутной плёнкой, как будто он смотрел на мир сквозь тонкий слой воды. Звуки тоже немного приглушились, а если Джонатан хорошенько рассмотрел бы собственное тело, то увидел бы, что оно как будто просвечивает. Словно он превратился в призрака. Что, по сути, было очень близко к правде.
— Только ты помни, что звук наружу проникает, пусть и не так громко. Николас и Уильям нас сейчас слышат, — хихикнул Мэттью.
Это был истинный восторг и для него самого! Он прямо взял и украл целого вампира! Пусть внутри всё напрягалось в два раза сильнее обычного, и это было уже не так просто, как исчезнуть самому, как обычно. Однако пока сил хватало, и Мэттью даже попробовал переместиться с Джонатаном, так что последний ещё и обнаружил, что из-за отсутствия веса скорость «по ту сторону» была в три раза выше обычной.
Кажется, братьев здорово повеселило выражение лица Джонатана, когда Мэттью всё же отпустил его, и они оба проявились на другой стороне гостиной. Вечер определённо был крайне весёлым, так что чёртик ни о чём уже не жалел.

Прошедший вечер безумно понравился Мэттью. Он и не предполагал, что после не самой приятной сцены в грязной подворотне его могло ждать такое веселье. Кому расскажешь, что здорово проводил время сразу с тремя высшими вампирами, не поверят! И, пусть Мэттью и хорошо относился с Генри, но всё же первый был рад, что согласился пойти с Николасом, а не отыскивать лучшего друга. Развлечения с призраком были довольно единообразны из-за отсутствия у него тела как такового.
— Думаю, сможешь, — уверенно ответил Мэттью на предположение Джонатана о нахождении под солнцем. — В таком состоянии сквозь тебя могут пройти все, кому не лень. Это довольно грубо, конечно, но… солнечные лучи тоже проходят насквозь. Ты не ощущаешь ни тепла, ни холода, когда исчезаешь.
Кажется, невольно они с младшим Стриклендом запланировали новый эксперимент, на который чертёнок был, разумеется, согласен. В конце концов, они могли провернуть этот трюк просто перед окном. Если что-то пойдёт не так, Джонатан успеет сделать шаг в тень и отделаться только лёгкими ожогами, которые быстро регенерируют.
Было к тому же приятно, что даже когда они с младшим братом вели себя как настоящие мальчишки, старшие вампиры ничуть не смеялись над ними и не относились с некоторым взрослым снисхождением. Кажется, им обоим было не меньше Джонатана интересно, что из всех этих испытаний выйдет. Как уже было сказано, ни вампиры толком не общались так близко с чертями, ни чёртик не проводил так тесно время с вампирами. Так что этот огромный интерес можно было понять.
Однако от попыток исчезнуть вместе с кем-то Мэттью устал с непривычки. Да и время было очень поздним. Обычно он к такому часу ложился спать. Пожалуй, чертёнок сейчас не зевал лишь потому, что восторг от всего происходящего пересиливал физическое желание отдохнуть и дать мозгу перезагрузиться.
Он направился обратно к дивану и невольно скользнул взглядом по тому, как сидел Николас, вытянув одну руку по спинке. И как-то только сейчас до Мэттью дошло, что вампир всё это время сидел так, даже когда рядом с ним был чёртик, и несносное смущение вновь вернулось на живое личико.
Мэттью даже немного поколебался, возвращаться на место рядом с Николасом или всё же сесть где-то рядышком — диван-то был довольно просторным, это просто чёртика невольно тянуло быть поближе к тому, кто так его заинтересовал. Но всё же выбрал первый вариант. В конце концов, если Николасу не понравится такое близкое присутствие чёртика, он всегда мог убрать руку или даже мягко отодвинуться.
Но вампир этого не сделал, и Мэттью даже немного вздрогнул от неожиданности, когда его плеча коснулась эта самая рука в тех самых мягких объятиях, о которых он думал. И немножко надеялся, наверное. Мэттью бросил на Николаса короткий взгляд и поддался его объятиям, прижимаясь к его телу чуточку ближе, заметив эту приятную лёгкую улыбку на лице вампира. Сердце тут же забилось так суматошно, словно в этом объятии сбылись все мечты.
Впрочем, одна определённая явно сбывалась. Даже с высоты своего небогатого опыта Мэттью понимал, что это совсем не дружеские прикосновения. Однако в голове ещё не сложилось прямо чёткого понимания, что он действительно мог понравиться чистокровному вампиру. Речь даже не о симпатии-симпатии, а о простом интересе! Николас ведь был таким… аристократичным, как минимум. А что Мэттью? Он был просто чёртиком. Совсем не чета.
— Не переживай, я никуда не исчезну, — подбодрил расстроившегося Джонатана Мэттью, чуть хихикнув от собственной лингвистической шутки.
И, пожалуй, хоть Джонатан и был забавным парнем, с которым было весело проводить время, он быстро вылетел из чертячьей головы. Николас посмотрел на него как-то совсем иначе, и это не только сбивало с толку, но и снова, чёрт возьми, смущало!
— Как раз хотел спросить разрешения, — признался Мэттью в ответ на вопрос.
Правда, чертёнок в тот момент думал о пустующей комнате, в которой он уже разок оставался ночевать. И хотел было уже добавить о том, что вряд ли смог бы добраться до дома, устав от столь насыщенного вечера, но не успел.
Николас так ласково прикоснулся к его лицу, продолжая заглядывать в глаза, что по коже пробежали мурашки удовольствия. Мэттью распахнул глаза в некотором изумлении, и его тоже можно было понять. Как-то за всё это время вампир и вида не подавал, что… что это не просто интересный вечер для нового приятельского знакомства. Так что сейчас он буквально загипнотизировал чертёнка своим вниманием, хоть и не применял силу.
Мэттью не знал, что ответить на такой неожиданный комплимент, да и не успел, если честно. Николас подался навстречу, и чертёнок не стал отстраняться. Как бы только сердце не выскочило из груди от такого.
Они целовались довольно долго и неторопливо, словно изучая друг друга. То немного углубляя поцелуй, то возвращаясь к нежным лёгким ласкам. И, конечно, Мэттью расслабился, позволяя и себе немного прикоснуться к Николасу, приобнимая его в ответ. Какой же чертовски необычный вечер…

Сердце, биение которого так хорошо слышал Николас, и не думало замедлять темпа. А затем и вовсе зачастило, когда рука вампира скользнула по бедру вверх. Хорошо ещё, что вампиры не обладали способностью считывать мысли. Последние скакали в голове чёртика настоящим табуном, мечась от невозможности происходящего к первым отголоскам возбуждения.
Подумать только, он и чистокровный вампир. Да даже если это было интересом ровно на одну ночь, Мэттью всё равно посчитал бы это удивительным. Хотя позже непременно бы расстроился. В своей лёгкой влюблённости он всё же немного идеализировал вампира, и искренне считал, что тот не вычеркнет чертёнка из своей жизни, удовлетворив своё любопытство. В конце концов, Мэттью не нимфа какая-то там.
На предложение Николаса переместиться в комнату, чертёнок только тихонько кивнул и поднялся следом, перехватывая пальцы вампира своими. Его немало смущало происходящее, но только из-за того, что Мэттью всё ещё слышал голоса других братьев. Это было немного неловко, уединяться вот так, пока те даже не легли спать.
А потом стыдливость накатила ещё сильнее, уже из-за Николаса, который, кажется, специально не упускал возможности надавить на эту уникальную для чёртика черту. И напомнил Мэттью о его безобразной слежке за братьями.
— Только один раз, — виновато отозвался Мэттью. — Хотел… хотел ещё немного посмотреть на тебя.
Он было опустил взгляд от этих не самых приятных эмоций — лёгкой вины и стыда, но Николас уже оказался рядом, запуская руки под одежду. И это немало отвлекало. Мэттью немного помог себя раздеть и, кажется, успел уловить некоторое восхищение и даже желание во взгляде вампира, прежде чем тот вновь прикоснулся к нему поцелуем.
Пусть всё это вызывало робость, слышать такие комплименты было немало приятно. И это нежное удовольствие тоже отражалось на открытом лице, что, кажется, совершенно не умело скрывать ни единой эмоции хозяина.
Мэттью хотел было ответить чем-то подобным. Он действительно считал Николаса куда более красивым, чем какой-то чертёнок с не повзрослевшим лицом. Но пока как-то не мог пересилить смущение и проговорить хоть слово, хотя и смотрел на неторопливо раздевающегося Николаса с ещё большим восхищением, чем обычно.
Да и бездействовать Мэттью совсем не собирался. Ловкие пальчики опустились поверх ладоней вампира, перехватывая инициативу. Расстёгивая и снимая рубашку Николаса, Мэттью то и дело прикасался к обнажавшейся коже, такой аристократически светлой.
И пусть чертёнок по природе своей не слишком отличался терпеливостью, сейчас ему определённо нравилось не торопиться, растягивая удовольствие от нехитрой прелюдии. Хотелось насладиться каждым мгновением, запомнить каждое прикосновение и изучить Николаса до малейших деталей. Ведь… да кто знает, как оно будет дальше.
Вскоре следом за рубашкой и футболкой отправились и брюки с обувью, и оба забрались на кровать в очередном долгом поцелуе. Краем сознания, пока мысли ещё не покинули растрёпанную голову, Мэттью отметил, что острые клыки совершенно не мешают этим ласкам. Хотя, когда Николас прикасался поцелуями к его коже, ещё чувствовалось несколько опасное удовольствие от этих вампирских поцелуев.
Дыхание уже сбивалось от сладкой прелюдии, но мысли о братьях ещё немного сковывали Мэттью. Как-то не привык он за недолгую жизнь уединяться с определёнными целями, когда за стенкой спали или только укладывались в кровать другие. Впрочем, явно умелые ласки Николаса, становящиеся всё более напористыми, помогали отвлекаться от всяких неудобств. Так что через какое-то время чёртик окончательно сдался во власть своего вампира.

Что же, эту ночь Мэттью явно запомнил надолго. И если до этого в его голове изредка возникали робкие вопросы о том, какого это, оказаться в одной постели с вампиром, то теперь ответ стал донельзя очевидным и чётким. Это было очень, очень, просто невероятно хорошо. Особенно для маленького чёртика, сексуальный опыт которого сводился к каким-то скудным попыткам свиданий с людьми, да ещё и того же возраста. То есть, такими же неловкими и робкими школьниками, как и сам Мэттью.
Если вначале чертёнок ещё думал о братьях Николаса, то вскоре эти мысли покинули его бедовую голову. Что стало явно заметно по мелодичному голосочку, выстанывающему вампиру в качестве комплиментов. Отнюдь не сдержанных и тихих, как представлялось Мэттью изначально. Он вообще будто перестал контролировать себя.
Удовольствие было невероятным, а оргазм и вовсе накатил безумной лавиной, обнулив весь этот никчёмный предыдущий опыт. Теперь он казался просто нелепым и несущественным. Кажется, восстанавливая дыхание после Мэттью всё ещё пребывал в каком-то шоке, что, впрочем, тоже было заметно по его лицу.
За этим удивлённым восторгом чертёнок даже не успел смутиться от очень… вампирского комплимента. Тот был приятным, хотя и звучал довольно вычурно для мальчика двадцать первого века, знавшего времена позапрошлого века только по учебникам и редким рассказам приёмного родителя.
— Спасибо, — выдохнул всё ещё тяжело Мэттью, чувствуя как сердце никак не успокоится от бешенной гонки. — Вряд ли бы я смог усидеть спокойно столько времени… так что… предпочту фотографии.
И всё же в улыбке, которая должна была быть хоть сколько-нибудь задорной, проскользнуло смущение. А всё из-за одной дурацкой мысли, которая решила связать это пусть и шутливое, но предложение о фотографии с тем, что они оба сейчас лежали абсолютно голыми в постели после невероятного секса.
Через какое-то время этот невероятный опыт повторился. И, чёрт возьми, но если Мэттью думал, что лучше уже быть не может, он сильно заблуждался. Просто Николас к этому времени уже успел отметить вещи, которые вызывали самую сильную реакцию мальчика, и ко второму разу уже беззастенчиво этим знанием пользовался.
Кажется, даже если бы сейчас кирпич полетел в голову, Мэттью не смог бы исчезнуть, настолько не осталось никаких сил. Всё тело стало будто ватным, и чертёнок заснул, едва оказавшись в лёгких объятиях вампира. Хотел было заботливо предложить поменяться местами, чтобы лучи солнца, даже если умудряться проникнуть в комнату, наткнулись на него, не чувствительного к ультрафиолету. Но даже не успел додумать эту мысль, как выключился.
Во сне Мэттью окончательно приватизировал своего вампира, забираясь в его объятия куда более уверенно и закидывая пару конечностей на него. Так уютно и просопел куда-то в грудь Николасу всю ночь, а если тот и переворачивался во сне, то даже не просыпался, вновь то укладываясь почти сверху, то вворачиваясь в чужие объятия.
Утром Николас проснулся раньше, обнаруживая такое наглое вторжение в его личное пространство, а Мэттью сонно заморгал только когда тот пошевелился. То ли пытаясь выбраться из-под чёртика, то ли в попытках аккуратно перелечь, потому что всё затекло ближе к обеду. Спали они оба достаточно долго.
— Доброе утро, — невзирая на время проговорил Мэттью, зевая.
Он хотел было потянуться, но только тогда заметил, насколько близко лежит к вампиру, отдавливая ему руку, да ещё и закинув ногу на его бедро. И, учитывая, что надевать бельё вчера не было никакого желания, осознание это оказалось ещё и смущающим.
— Ой, прости, — торопливо сказал Мэттью, чуть приподнимаясь, чтобы освободить Николаса из собственного же плена.

Опыт отношений у чертёнка тоже был крайне небогатым. К себе он никого по понятным причинам не водил, да и оставаться на ночь у понравившегося человека не решался. Способность исчезать у чертей была их защитным механизмом, которым их наделила природа, чтобы те, не обладая выдающимися физическими способностями, могли выживать. Так что во сне Мэттью совсем не контролировал себя и мог, испугавшись кошмара, попросту исчезнуть. А потом проявиться рядом с человеком, видимо, уже орущим от ужаса.
Эта ночь, проведённая с кем-то под боком, была первой такой за короткую жизнь Мэттью. Тут-то он не сомневался в решении остаться. Вампира вовсе не испугают спонтанные исчезновения. Впрочем, их и не было за ночь — Мэттью так устал, что ему ничего не снилось. И он действительно совсем не представлял, как вёл себя все эти часы, то и дело выискивая более плотного контакта с Николасом.
Правда, последний явно не хотел держать чертёнка в неведении. Кажется, ему доставляло немалое удовольствие смущать мальчишку, ещё и довольно пристально наблюдать за этим. А у Мэттью, тем временем, скулы уже начали забавно розоветь от непривычных эмоций, нахлынувших с самого утра. И вот не стыдно было Николасу так доводить любовника?
— Прости, — повторил Мэттью просто по привычке. — Я обычно сплю один и не знал, что… буду мешать.
Он осторожно перелёг, перестав прижиматься к вампиру самыми интимными деталями своего тела, но спокойнее от этого не стало. Хотя бы потому, что Николас и не думал останавливаться в своих попытках смутить чертёнка ещё сильнее.
На предложение помочь с душем, Мэттью посмотрел на вампира так отчаянно, что последний уже не мог сдержать улыбки. Лицо мальчишки окончательно раскраснелось, и одному чёрту было известно (в буквальном смысле), сколько усилий он прилагал, чтобы просто не исчезнуть из кровати, дав себе передохнуть где-нибудь в стороне от нахального вампира. Хорошо тому оставаться спокойным! Он явно уже бывал во всякого рода ситуациях.
Мэттью даже ответить не успел, пребывая в растерянности, как Николас потянулся за поцелуем. Это хотя бы было привычно и дало возможность немного расслабиться. Пусть и от ласковых прикосновений к обнажённой коже вновь побежали приятные мурашки.
— Ты опять смеёшься надо мной? — протянул Мэттью, вглядываясь в это нахальное лицо в поисках ответа.
Нет, это определённо была дурная шутка со стороны вампира. Ему просто нравилось немножко издеваться над чертёнком, зная, что тот будет так ярко реагировать на подобные предложения и замечания. Поверить в то, что Николас мог действительно захотеть растянуть интимность ситуации ещё и на утро, принимая совместный душ, Мэттью не мог.
Даже несмотря на восхитительность прошлой ночи, он как-то не слишком верил, что вампир мог по-настоящему заинтересоваться им. Скорее, они чудесно проведут некоторое время (если Мэттью не слишком сильно разочаровал его в постели), а потом вампиры улетят обратно в Лондон, даже номерами не обменявшись.

Они и правда были очень разными, но, как говорили люди, сердцу ведь не прикажешь. Мэттью нравился Николас. Теперь, пожалуй, даже ещё сильнее, чем прежде. И дело было не столько в чудесной ночи, хотя и в ней тоже. Мэттью провёл вчера отличный вечер в компании Николаса и его братьев, узнал вампира получше и, как следствие, влюбился ещё сильнее.
И чертёнку нравились его вычурные комплименты. Вчера у него почти в буквальном смысле мозги отшибло от удовольствия, так что он не смог в полной мере оценить этого. Но теперь вспоминать о тех словах было приятно. Да и нахальное лицо тоже нравилось. Пусть Николас и смущал его донельзя, но, как оказалось, вовсе не насмехался над неопытным чёртиком, а просто таким образом выражал свои желания. Прямо и конкретно.
— Я… я не знаю, — растерялся Мэттью, когда Николас повторил своё предложение, но уже без тени ухмылки.
С одной стороны, было, конечно, желание уединиться с Николасом ещё и в душе. Звучало и представлялось это очень эротично. С другой стороны, Мэттью понимал, что застенчивость не позволяет ему не только в этом признаться, но и нормально пережить этот манящий опыт. Вдвоём, полностью обнажённые, в освещённой комнате? В то время как Мэттью даже не представлял, как из-под одеяла-то вылезет, чтобы бельё надеть?
Решению этой дилеммы Николас вовсе не помогал. Даже напротив, откровенно мешал думать в эту сторону. Как и в любую другую. От каждого поцелуя, прикасавшегося к нежной коже, Мэттью ощущал всё большее возбуждение. Было что-то особенно горячее в том, что вампир целовал его шею, чувствуя пульсацию вен и то, как тут же ускорилось мальчишеское сердце. И не нужно было никакого гипноза, чтобы чертёнок невольно подставлял свою длинную шею, явно не желая прекращения.
— Я уже ничего не могу сказать, — выдохнул честно Мэттью.
Зато с возбуждением пришла и свобода от нелепого смущения, которое так раздражало самого чертёнка. Нет бы быть как все сородичи — наглым и беззастенчивым, и никаких проблем бы не было. Был бы вон уже в душе с чертовски горячим вампиром.
Впрочем, вышло ничуть не хуже. Николас вовсе не возражал против утренних ласк и повторения ночного опыта. Тем более, что чертёнок был особенно отзывчивым — то ли хорошенько отдохнув, то ли после стереотипно опасных от вампира поцелуев.
— Теперь я отсюда точно не выйду, — проговорил в потолок Мэттью, когда они вновь отдыхали после спонтанного секса.
Только сейчас он вспомнил о соседях, которые уже явно не спали и, вероятно, всё прекрасно слышали. Нет, пожалуй, Мэттью будет готов вновь взглянуть в глаза Уильяму и Джонатану лет через двадцать. А лучше через пятьдесят.
— Но идея совместного душа теперь уже не кажется такой смущающей, — добавил чертёнок, продолжая сверлить потолок взглядом.

Ласки вампира и правда замечательно отвлекали от сильного смущения. Как и любому мальчишке, Мэттью не нужно было многого, чтобы снова возбудиться. А когда это приятное чувство приходило, становилось уже не до сторонних мыслей. Вот и сейчас стало как-то всё равно, насколько интимные вещи проговаривал Николас. Лишь бы не останавливался и продолжал делать то, что делал.
Да и после какое-то время мозг отказывался сотрудничать с чертёнком. Так что он только рассеянно улыбнулся на предложение пробраться в ванную тайком. Собственно, так Мэттью и собирался сделать, потому что показываться на глаза братьям Николаса он ещё не был готов. Точно не после такого бурного и несдержанного с его стороны утра.
От прикосновения к обнажённому животу и шёпота вампира по телу пробежались мурашки остаточного удовольствия. Даже столь молодой чёртик ещё не был готов продолжать марафон, но всё равно было приятно. Хотя говорил Николас опять чересчур откровенно, к чему Мэттью совсем не привык.
— Ты опять меня хочешь смутить? Да что ты за вампир такой? — немного возмутился мальчишка, шутливо толкая ладонью любовника в плечо.
За поднимавшимся с кровати Николасом Мэттью всё равно проследил взглядом. То и дело отводил его, словно вспоминая о приличиях, но взгляд упорно возвращался на красивое обнажённое тело. Пожалуй, Мэттью бы даже осмелился сказать о том, как выглядит вампир, но тот успел первым проговорить свою фразу, набрасывая на плечи халат.
Пропадать совсем Мэттью не собирался. Да, он был неопытен и оттого особенно сильно стеснялся их сексуальных отношений, но не позволять же дурацкому смущению портить всю его жизнь. Николас всё равно сильно нравился чертёнку. Так что Мэттью планировал немного полежать в одиночестве, чтобы собраться с духом, и всё же присоединиться к вампиру в душе, каких бы эмоциональных встрясок ему это ни стоило.
Разговор любовника с младшим братом Мэттью прекрасно слышал и оттого закрыл лицо ладонями, беззвучно простонав от последней фразы Николаса. Да, кажется, всё же потребуется пятьдесят лет, не меньше, чтобы решиться вновь увидеться с Джонатаном. Хотя с последним Мэттью был полностью согласен. Николас играл совсем не по правилам. Со своими этими фразочками и ласками, и, чёрт возьми, шикарной внешностью!
Полежав ещё с минуту, Мэттью всё же неловко поднялся. Он собрал собственную одежду, но надевать её не стал, просто с ней в руках исчез. После душа-то ему в любом случае нужно будет что-то надеть.
Идти голым, пусть и невидимым, через гостиную тоже немало смущало. Мэттью внезапно подумал, что он никогда обнажённым и не исчезал. Это было так странно. Себя-то он в таком состоянии прекрасно видел, пусть и полупрозрачного. Как будто эксгибиционизмом занимался, чёрт подери! Что только не сделаешь ради этого негодяя с клыками.
Оказавшись в ванной, Мэттью помедлил ещё немного, просто наблюдая за Николасом, вновь скинувшим халат и заходящим под душ. Помимо естественного любования возникла и ещё одна мысль. К Николасу хотелось прикасаться. Даже безо всякого эротического контекста. Просто прикасаться к его светлой коже, сплошь покрытой красивыми родинками, обнимать за талию, прижимаясь собственным телом.
Одна эта мысль заставила сердце вновь пуститься вскачь. Мэттью зашёл в душ, стараясь игнорировать пока ещё забавное ощущение, как струи воды проходят сквозь него. Он встал рядом с Николасом, полагая, что вампир уже уловил как часто бьётся его сердце. И только тогда проявился, заглядывая своими огромными глазами в лицо вампира, задрав голову.

Мэттью тихо улыбнулся на забавное приветствие и сам подался вперёд, нежно целуя Николаса в ответ. Он мягко обнял вампира за талию, прижимаясь к его стройному телу, как и хотел каких-то пару минут назад. Пока мысли были заняты другим, чертёнок даже не смутился того, что оба были обнажены. Сейчас верная установка, напоминавшая о том, что ночью они не только прижимались друг к другу, отчего-то успокаивала.
— Да, — коротко согласился он, не выпуская Николаса из объятий.
Честно говоря, промелькнула мысль о том, что предыдущих, пусть и редких, любовников Мэттью так не стеснялся. Это рядом с Николасом сердце заходилось особенно быстро, а каждый его комплимент, прикосновение или предложение воспринимались слишком остро. Пожалуй, за этой мыслью и последовало осознание. Мэттью не просто нравился этот вампир, он откровенно влюбился в него и довольно сильно.
Осознание вновь оставило некоторый горький осадок в душе. Николас, каким бы нежным сейчас ни был, всё равно оставался вампиром. Его опыт и возраст превышали те же параметры Мэттью, пожалуй, не меньше, чем в десять раз. И такая разница казалась совсем ещё юному чёртику непреодолимой.
К тому же, это если не считать разницу в образах жизни, строгой приверженности вампиров чистоте крови и многое другое. Пускай приёмный отец Мэттью и положил немало лет в попытках укоренить равенство между всей нечистью, сам мальчик пока не видел никакого счастливого конца даже в такой незначительной во вселенских масштабах вещи, как собственная влюблённость. Они слишком разные.
Однако Мэттью научился у джинна другой полезной вещи — ценить настоящий момент и жить настоящим. Не стоило забегать вперёд и заранее переживать болезненные вещи, даже если тебе наверняка придётся с ними столкнуться. Здесь и сейчас у Мэттью всё было более, чем прекрасно, и он наслаждался этим.
Ловил каждое заботливое прикосновение Николаса, вновь и вновь целовал его и ловил любующиеся взгляды. Мэттью опять собрался проговорить хотя бы о том, каким вампир был красивым, но тот снова же обогнал его, вызывая улыбку. Признание оказалось сильным. Мэттью не знал этого наверняка, но догадался, что услышать от вампира про вампирскую же красоту — это нужно было заслужить.
— Я уже дважды пытаюсь сказать тебе то же, но ты дважды меня опережаешь, — честно признался чертёнок, поворачиваясь спиной, как Николас и просил.
И, чувствуя, как вампир приятно прижимается со спины, заключая мальчишку в свои объятия, признался и ещё кое в чём.
— Ты мне очень нравишься, — проговорил он, повернув голову, чтобы хотя бы через плечо немного увидеть Николаса.
Да, он не в первый раз произносил это. Но тогда, в подворотне, Мэттью пребывал в таком эмоциональном состоянии, что слова сами собой сыпались с языка. Сейчас же он говорил это абсолютно осознанно.
Потом настал его черёд брать в руки мочалку, и скулы всё же немного порозовели по дурацкой привычке. Хотя Мэттью и явно понравилось прикасаться к обнажённому телу вампира даже там, где ещё не успел потрогать ночью. Взгляд его тоже скользил вслед за рукой, хотя иногда прерывал свой путь, чтобы вернуться за лицо Николаса. Спуститься к его губам, чтобы, конечно, чертёнок вновь потянулся за поцелуем.
Это был первый, но по-настоящему изумительный опыт совместного принятия душа. Всё оказалось даже лучше, чем Мэттью мог себе представить. Так что даже когда оба выбрались, вытираясь одним полотенцем на двоих, чертёнок не испытывал досаждающей стыдливости.
— Я уже чертовски хочу есть, — проговорил Мэттью, натягивая одежду. — Когда мы… сможем снова увидеться?
Он не смотрел на Николаса, не рискнул. Но предположил, что вампир вряд ли составит ему компанию за поздним завтраком, пусть на улице и было не слишком солнечно. Ему эта еда была не нужна. Так что, скорее всего, сейчас они и расстанутся, после того как Мэттью стыдливо попрощается с другими братьями.
И больше, пожалуй, Мэттью не будет за ними следить. Наверное, сможет сдержаться. Так что оставалось надеяться, что Николас захочет увидеться ещё раз. И это было смело со стороны чертёнка спросить об этой встрече первым.

Мэттью таких подробностей о чистокровных вампирах не знал. Да и откуда бы у чёртика оказалась такая информация, он ведь до вчерашнего вечера ни одного их представителя лично не знал. Как и другие существа, Мэттью слышал об иерархии вампиров только из так называемых учебников, в которых, разумеется, вещалось о приверженности чистоте крови.
Приёмный отец, конечно, рассказывал о нечисти чуточку глубже. Но как-то тема о том, кто с кем хочет или не хочет заключать браки, не та, что первой приходит на ум. Самое близкое, что затрагивал Маркус, это то, что осталось не так много времени до тех пор, когда консервативные старшие вампиры с их мировоззрением сойдут на нет.
Среди чистокровных почти и не осталось тех, кто бы друг друга не знал, но не это было самым страшным. Среди них уже было крайне мало не родственных друг другу. Так что, если те самые консерваторы не хотели близкородственных связей, волей-неволей им придётся считаться хотя бы с обращёнными.
Но разве эта информация могла чем-то помочь чёртику? Он-то к этой вампирской системе всё равно никаким боком не пристал. Мэттью тоже ни разу не слышал о такой странной парочке из вампира и чёрта. Или даже об оборотне и чёрте, хотя волки были гораздо дружелюбнее к представителям других рас.
Низшие встречались только с низшими, а высшие — с высшими. Так уж когда-то повелось. Может быть, не без причины.
И было приятно, конечно, слышать ответное признание в симпатии, но от волнения Мэттью оно всё равно не спасало. Как и любому влюблённому существу, чёртику очень хотелось… какой-то определённости, наверное. Просто быть рядом, проявлять все эти чувства, так и рвущиеся изнутри, и не бояться осуждения. Пока же Мэттью, если перекладывать на человеческий лад, ощущал себя прислугой, потерявшей голову из-за представителя высшего общества. Да ещё и темнокожим. Пару веков назад.
На предложение записать номер телефона чертёнок радостно улыбнулся. Он ещё не знал, как вообще осмелится позвонить или написать Николасу, но иметь такую возможность было, конечно, приятно.
Мэттью достал телефон из кармана джинсов и сперва обнаружил пропущенный вызов от Маркуса и короткое сообщение следом: «Позвони, как сможешь, я волнуюсь». Конечно, он волновался. Кое-кто, забывшись в объятиях вампира, совершенно позабыл предупредить, что не придёт ночевать домой.
Маркус спокойно реагировал на подобные предупреждения. Конечно, в двадцать три года чертёнку не хотелось сидеть дома ни днями, ни ночами. Но, зная о том, как всё же порой превалирует чертячья кровь над правильным воспитанием, Маркус хотел бы знать, что с его приёмным сыном всё в порядке, и он не нашёл себе на голову опасных приключений.
— Чёрт, — забавно выругался чёрт и чуть смущённо пояснил на вопросительный взгляд. — Маркус уже потерял меня…
Однако сперва Мэттью всё равно записал номер Николаса, сохранил его и сделал короткий дозвон, чтобы и тот мог сделать то же, когда доберётся до собственного телефона. Потом торопливо натянул свитер. Волосы были ещё мокрыми после душа, но Мэттью и не собирался обычным путём бежать до дома. А в невидимости пока ещё прохладный апрельский воздух его не мог коснуться, поэтому и не волновал.
(Но, вообще, простывшие черти — вещь реальная, хотя и крайне забавная. Например, тем, что при каждом чихании они непроизвольно исчезали. Крайне смешное зрелище).
При виде Уильяма и Джонатана Мэттью всё равно смутился, хотя было и отвлёкся на сообщение от приёмного отца. Сбивчиво попрощавшись и пообещав младшему из братьев, что они ещё обязательно увидятся, Мэттью исчез. Хотел было ещё хоть разочек поцеловать Николаса, но как-то не решился. Так что просто прикоснулся к его щеке и груди, хоть и знал, что тот ничего не почувствует. Разве что вновь услышит его биение сердца рядом.
А потом Мэттью со всей чертячьей скоростью стартанул домой. Из невидимости позвонить он не мог, а выбираться из неё в апрельский холод не захотел. Явится уж на глаза Маркуса сразу так, целым и живым, показательнее будет.
До вечера Мэттью искренне терпел, хоть и порывался то и дело написать что-то Николасу. Потому ощущал себя глуповато, думал, что вампиру эти детские сообщения не сдались, и откладывал телефон. Отвлёк себя музыкой, потом Маркус позвал его уже ужинать.
И вот после ужина Мэттью не выдержал. Весь день он так или иначе думал о Николасе. Но больше как-то не хотелось нагло врываться в его жизнь, как он сделал изначально. Хотелось вести себя как-то… правильно. «Не хочешь прогуляться?» — написал Мэттью первое сообщение в пока ещё пустое окно мессенджера. А следом добавил со смущением: «Я уже соскучился». Через пару секунд подумал, что это чересчур навязчиво и поспешил удалить последнее сообщение, но то уже оказалось прочитанным. Чёрт.

Мэттью не предполагал, насколько неприятно прошёл день у Николаса. Вроде как он неделю назад он узнал лично, что троица чистокровных прилетела из Англии из-за массового убийства. Но вроде как за эту неделю эта печальная информация вылетела из чертячьей головы. Слишком уж сильно увлёкся Николасом.
Так что, получив ответное сообщение, Мэттью, как полагалось влюблённому мальчишке, преисполнился радостных эмоций. Ведь мало того, что Николас согласился на встречу, ещё и признался, что тоже соскучился. Соскучился! По нему, по Мэттью! Внутри всё так и потеплело от сильной волны влюблённости.
— Маркус! — тут же позвал чертёнок, спрыгивая с кровати и выходя из своей комнаты. — Пап, я пойду прогуляюсь!
Джинн обнаружился в своей спальной. Как оказалось, он тоже собирался. Что было, в общем-то, не удивительно. Если ещё на маленького чертёнка могло накатывать состояние, когда не хотелось выбираться из собственной комнаты, то Маркус за тысячи лет явно успел насидеться в четырёх стенах.
— Ночевать не вернёшься? — поинтересовался джинн, застёгивая перед зеркалом шёлковую рубашку.
— Не знаю, — честно ответил Мэттью, отводя взгляд. — Наверное, нет.
Смущение вновь отразилось на мальчишеском лице. Но не потому, что он заявлял приёмному отцу о том, что снова будет ночевать вне дома. С этим, как уже было сказано, проблем не было никаких. Мэттью знал, что Маркус не будет возражать, если не заставлять его волноваться. Например, пропадая без предупреждения.
— Не расскажешь, кто он? — улыбнулся джинн, посматривая на чертёнка, которого знал, как облупленного.
— Не сейчас, — ещё сильнее смутился Мэттью, но улыбнулся в ответ.
— Ладно, — Маркус продолжал улыбаться, извлекая буквально из воздуха затейливое украшение на шею. — Я всё равно пойду в клуб, пообщаюсь. Будь осторожен, хорошо?
Пообещав, что будет, Мэттью вернулся в свою комнату, чтобы одеться по погоде. Замёрзнуть до чего-то серьёзного он, конечно, не мог, но зачем испытывать дискомфорт? Это только Маркус мог пожертвовать этим самым комфортом, лишь бы выглядеть так, словно решил затмить всех вокруг. Это всегда забавляло Мэттью.
Николас тем временем прислал ещё одно сообщение, и они договорились о месте встречи. Мэттью написал, что придёт уже минут через десять. Для него расстояния всегда были короче благодаря чертячьей способности.
Убедившись, что всех всё устраивает (ну нет в невидимости сотовой сети!), Мэттью попрощался с приёмным отцом и исчез. Было, в целом, удобно иметь в сыновьях чертёнка. Не нужно беспокоиться, что тот потеряет ключи от квартиры и будет зябнуть на улице, пока кто-то не вернётся домой. У Мэттью ключей отродясь не было. Он просто проходил сквозь дверь, был дома Маркус или его не было.
Однажды, правда, Мэттью так наткнулся на незадачливого грабителя, решившего взломать дверь в квартиру джинна и чертёнка. И, если вдруг кого-то из вампиров интересовал вопрос, к кому такой милейший чертик, как Мэттью, мог испытать зацикленность, то вот и ответ. Грабитель сильно пожалел о своём решении и, кажется, сдался в психбольницу после такой чертовщины (в буквальном смысле).
В общем, за десять минут Мэттью прилетел к месту встречи и заранее разулыбался, заметив высокую фигуру вампира, неспешно направляющегося туда же. Убедившись, что рядом никого из людей не было, чертёнок появился неподалёку от Николаса, сверкая на него своими огромными глазищами.
— Привет! — радостно проговорил он.
А потом подумал-подумал, и подошёл, чтобы легонько пока ещё поцеловать вампира с фирменной смущённой улыбкой. Соскучился ведь…

Вероятно, за триста с лишним лет Николас и правда научился держать все эмоции и мысли под контролем. Ну или чёртик был слишком юным и посредственно разбирался во всём этом. Так или иначе, Мэттью совершенно не заметил того, что вампира что-то беспокоило. Да и Николас очень уж славно отвлёк его от вообще всех мыслей, не отпустив от себя после первого, почти невинного поцелуя.
Последнему Мэттью не противился, хотя и смутился чуточку сильнее, прижимаясь к любовнику всем телом прямо посреди улицы.
— Привет! — забавно повторил он, когда поцелуй прекратился.
Извечно растрёпанный, с восторженным взглядом огромных глаз, Мэттью действительно выглядел просто чертовски влюблённым. Он-то держать лицо ещё совершенно не научился. Да и на последующий вопрос Николаса не знал, что ответить. Он даже не думал об этом. Мэттью был рад очередной встрече с вампиром, его согласию на совместную прогулку и признанию, что тоже скучал. Остальное всё казалось таким несущественным!
Так что чертёнок честно признался, что не планировал ничего конкретного. Просто прогуляться по ночному городу, провести какое-то время вместе.
В целом, как оказалось, это была неплохая идея. Николас, по его же утверждению, посещал Нью-Йорк задо-олго до рождения его спутника. Так что ему, пожалуй, и простая прогулка показалась бы интересной. Всё же за почти сотню лет в относительно молодом городе многое поменялось. Активно отстраиваться-то он начал совсем недавно.
— Да-а, — протянул Мэттью на шутку про Рокфеллер-центр. — Здесь чему только не присваивают звание исторического памятника. Думаю, это какой-то местный фетиш.
Возможно, юмор Николаса был очень английским, но его чертёнок всё же был воспитан существом, рождённым ещё, как говорится, до Христа. Для Маркуса Нью-Йорк был… что новенький Айфон. Конечно, штука забавная и интересная, но все ведь прекрасно помнят жизнь, когда этого смартфона и в помине не было.
Так что и приёмный сын джинна воспринимал историю как нечто более глубокое и далёкое, чем здания, возведённые всего лишь в прошлом веке.
Впрочем, если Мэттью всё равно не до конца прочувствовал шутку Николаса, тот тоже не слишком хорошо понял ответный юмор. Слишком американский. Так что чёртик пояснил, что говорил о том факте, что из почти двух с половиной тысяч исторических памятников по всей Америке, более десяти их процентов располагались в штате Нью-Йорк. Видимо, у местных жителей и впрямь была какая-то особенная тяга к тому, чтобы раздавать такие статусы.
На минуту Мэттью даже задумался, не родился ли его спутник ещё до того, как вообще был основан этот город. Нью-Йорку ведь ещё не было даже четырёхсот лет. Но спросить как-то постеснялся. Да и не выглядел Николас старше четырёхсот. Пожалуй, Мэттью бы дал ему… не больше трёхсот лет, и то исключительно потому, что знал о существовании двух младших братьев. Джонатану явно было около сотни, и вряд ли вампиры делали детей чаще, чем в столетие. Странно было уже само наличие аж трёх сыновей.
— А что ты тут делал в прошлый раз? — поинтересовался Мэттью по дороге.
Он спонтанно решил показать Николасу несколько мест, которые ему самому нравились в родном городе. Так что теперь просто шёл рядом, ведя спутника по хорошо освещённым улицам. Пожалуй, слишком близко шёл, но не замечал этого.

В свою очередь Мэттью тоже приятно удивлялся тому, как хорошо проходит их встреча. Николасу, казалось, действительно нравилось просто прогуливаться и общаться со спутником, невзирая ни на его возраст, ни на расовую принадлежность. Рука вампира то и дело ложилась на лопатки или плечо Мэттью, приобнимая его и заставляя немного смущённо улыбаться. Чертёнку нравилось такое проявление внимания.
И было интересно поговорить просто обо всём на свете. Уж у вампира, прожившего несколько веков, явно имелось немало занятных историй, которые Мэттью с удовольствием бы послушал. Это было даже как-то поинтереснее того, чтобы обсуждать способности друг друга. Тем более, что единственную способность чёртика они не только обсудили прошлым вечером, но и вдоволь насмотрелись на её проявления.
— Что такое чарльстон? — поинтересовался Мэттью после ответа спутника, в тайне радуясь, что хотя бы остальные слова оказались ему знакомы.
И это тоже было куда интереснее, чем спрашивать о войнах. Разумеется, чертёнок знал эту часть истории нечистого мира. Возможно, даже предполагал, что Николас участвовал в подобном. Тогда все оказались так или иначе причастны к мировому конфликту. Но тема казалась не слишком-то подходящей для свидания. Даже если это не было свиданием, как бы того не желал маленький чертёнок.
— Мне так нравится, что ты сказал «звуковое кино», а не просто… ну, кино, — хихикнул Мэттью, не удержавшись.
Вероятно, Николас сказал так, чтобы подчеркнуть, что в то время это было чем-то новым. Немое кино сменилось звуковым и всё такое. Но звучало всё равно несколько неподходяще для парня столь молодой внешности. Мэттью в целом привык к подобным словечкам, проживая с джинном, но от Маркуса он такое слышал с раннего детства и уже не удивлялся.
А ещё чертёнок просто постепенно расслаблялся, привыкая к обществу Николаса. Не то чтобы он его как-то опасался или чувствовал дискомфорт, нет. Но всё же требовалось некоторое время, чтобы осознать, что они могут общаться на равных, и Николасу действительно нравится общество юного чертёнка.
— Нет-нет, я знаю, что такое немое кино, — снова хихикнул Мэттью, когда спутник начал пояснять этот момент. — И это совсем не звучало «по-пенсионерски»…
Он рассмеялся, но всё же смущённо отвёл взгляд от спутника, не уверенный в том, что его простенькую шутку нормально воспримут. Кто же знает этих высших вампиров. Вдруг Николас только казался таким… адекватным.
Чуть позже они прошли мимо компании парней, в которых Мэттью не признал вампиров. В отличие от высшего уровня нечисти, черти не обладали каким-то особенным чутьём на «своих». У них не было обострённого обоняния или видения так называемой ауры. Мэттью понял, что это не люди только когда Николас обернулся на них, а те смотрели в ответ на их странную парочку. Но не придал этому особенного значения.
Вампиры и вампиры. В конце концов, Николас не с оборотнем в обнимку шёл. Это между двумя высшими расами тянулся непрекращающийся конфликт, хотя открытые столкновения были давно уже запрещены. Чертям с вампирами делить было нечего. Черти не лезли в высшие круги, наслаждаясь обыденной жизнью и мелкими пакостями, а вампиров не интересовало их общество. Так что Мэттью даже и не подумал, что их простая прогулка может вызвать хоть какой-то резонанс среди нечисти.
— В общем-то, никуда конкретно, — ответил на вопрос чертёнок, возвращая своё внимание Николасу. — Просто веду тебя по местам, где мне самому нравится.
Он действительно не ставил какой-то цели показать Николасу что-то конкретное, чтобы восхитить вампира. Скорее, предоставлял возможность тому самому сравнить свои воспоминания о прошлом визите с тем, как выглядел Нью-Йорк сейчас.
Чуть позже Мэттью признался, что это забавно, но его любимое место в городе — это Собор святого Патрика. Выполненный в готическом стиле, он смотрелся так странно среди всех этих небоскрёбов из стекла и металла. Но было и впрямь забавно, что несмотря на бытующие среди людей мнения о нечисти, чёртик любил якобы святое место.
А ещё позже Мэттью предложил добраться до Бруклинского моста.
— Он мне тоже нравится. Не сам мост, — пояснил чертёнок и улыбнулся. — И даже не потому, что он тоже внесён в список исторических памятников. Там… я тебе покажу!
После довольно долгой прогулки Мэттью и впрямь решил поделиться с Николасом чем-то действительно личным. Его особенным местом. Может, это было глупо, а может, чертовски романтично. Решать было Николасу.
Добравшись до того самого моста, они какое-то время просто шли по нему, продолжая разговаривать. Мэттью остановился возле первой из опор и осмотрелся. Стояла уже довольно глубокая ночь, и если машины продолжали ехать по своей дороге, то людей на мосту кроме них не было. А они и не люди.
Чуть смущённо улыбнувшись в очередной раз, Мэттью сделал шажочек навстречу Николасу и по-простому обнял его. Сперва, правда, не удержался и ещё раз поцеловал вампира, но потом сосредоточился и… исчез вместе с ним. Как хорошо, что он натренировался немного на Джонатане! А то бы упустил такую возможность!
— Только не отпускай меня, — опасливо проговорил Мэттью.
Знал, что вампир не умрёт, даже если свалится с этого моста, но как-то это не входило в планы прогулки. Не самое удачное её завершение.
Мэттью повёл спутника к закрытой от людей лестнице для рабочих, ведущей вверх по отвесной стене опоры моста. Через металлическую сетку он просто прошёл, как-то не задумываясь, насколько одно это могло быть необычным для Николаса. А потом полез наверх, продолжая особенно концентрироваться на том, чтобы удержать спутника невидимым. И только когда оба оказались наверху на устойчивой поверхности, Мэттью отпустил вампира. Лица сразу коснулся холодный влажный ветер, а перед ними раскинулся блестящий, никогда не спящий Манхэттен.