Идея с переодеванием в богатую одежду отчего-то настолько претила Мэттью, что голова его продолжала полниться кучей других идей и предложений. Они могли идти и не вместе. Ошивающийся неподалёку дворовый мальчишка вряд ли вызовет какие-либо подозрения. Мэттью мог сходить и вовсе один — от цепкого взгляда воришки вряд ли бы улизнули необходимые детали для их ночного дела.
Мальчишка мог бить о заклад, что он и при свете дня смог бы забраться в чужой дом, была там прислуга или нет. Всего можно было добиться, лишь бы захотеть.
Однако больше Мэттью не спорил с покровителем. Пожалуй, мужчина лучше знал, о чём говорил, и продумал не один, а несколько вариантов развития событий. И тот, в котором Мэттью всё же придётся одеться приличным мальчиком, вероятно, оказался наиболее удачным по тем или иным причинам.
Воришка и сам не знал, с чего его вдруг воротило от этого предложения. Любой другой уличный мальчишка был бы рад оказаться на его месте хотя бы ненадолго. Хотя бы чутка ухватить этот вкус приличной жизни.
Мэттью же всё это щегольство, казалось, вообще не прельщало. То от крупной суммы добровольно отказался, то от бесплатной одежды. Небось головой успел тронуться за время пребывания на улице, не иначе.
— Ночью я бы предпочёл «новый костюм для короля», — пробормотал Мэттью, как будто был не в силах оставить за оппонентом последнее слово.
Конечно, это было не совсем так. Воришка уже не ставил перед собой цели переспорить Николаса. Просто оставался довольно болтливым мальчишкой, и уж если эта забавная мысль пришла в его голову, остановить ей и не позволить выйти через рот Мэттью не мог. Да и Николас так забавно приподнял бровь, оценив смысл фразы — это стоило того.
Они спустились на первый этаж. И Мэттью даже никак не прокомментировал желание покровителя сегодня позавтракать в огромной для них двоих столовой. Так что иногда мальчишка всё же умел промолчать и не перегибать палку. Жаль для Николаса, это случалось довольно редко с тех пор, как Мэттью привык к его мрачному присутствию.
Ожидать завтрак, сидя за столом, Мэттью не стал. Слишком уж скучно, а Николас явно не горел желанием составить интересную компанию за душещипательным диалогом. Так что воришка, словно был пай-мальчиком, попросил разрешения осмотреть дом. И, получив его, немного прошёлся по комнатам, с интересом рассматривая картины и другие предметы, полнившие это богатое место.
Чуть подольше Мэттью задержался в гостиной, рассматривая красивое пианино, которое явно привлекло внимание мальчишки куда сильнее, чем художества на стенах. Он аккуратно скользнул пальцами по клавишам, не нажимая, просто прикасаясь к ровному их ряду. Интересно, кто-то из семьи Николаса играл на инструменте? Может быть, их мама?
Мэттью погрузился в свои мысли настолько, что заметно вздрогнул, отдёрнув руку от пианино, когда его застал голос Николаса. Правда, распознав в статной фигуре своего покровителя, Мэттью быстро же и расслабился.
— Всегда хотел научиться играть, — с лёгкой улыбкой проговорил мальчишка, кидая последний взгляд на инструмент и следуя за Николасом обратно в столовую. — В прошлом году я даже пробрался в Альберт-Холл. Правда, там было что-то странное со звуком, вроде эхо. Но мне всё равно понравилось.
Беззастенчиво делясь собственными мыслями и желаниями, открываясь в очередной раз перед Николасом с другой стороны, которую вряд ли кто-либо вообще знал, Мэттью вернулся в столовую, усаживаясь за стол. И вместе с тем на лицо вернулась уже знакомая беспечная улыбка, призванная помогать хозяину двигаться по жизни дальше.
— Ну, надеюсь, в следующей жизни, мне повезёт больше.

Мэттью и не думал, что Николас будет возмущён прикосновением к инструменту. В конце концов, этот мужчина уже достаточно доверял ему, чтобы спокойно отпустить воришку в одиночестве бродить по дому. Просто мальчик задумался, а появление покровителя стало неожиданностью, вот и сработал уличный рефлекс. Мэттью просто отдёрнулся в интуитивной попытке бросить всё, что делал и сбежать, но вовремя остановился и расслабился.
Однако садиться за пианино воришка и не собирался. Его не обучали игре на инструментах, нотной грамоте и всему прочему, чему обычно учили ребятишек из богатых семей. Так что и чего тут из себя изображать?
— Слушал выступление мсье Сен-Санса, — спокойно отозвался Мэттью на вопрос.
Конечно, в пустой Альберт-Холл пробираться не было никакого смысла. Воришке это даже в голову бы не пришло, бесцельно бродить по ночному концертному помещению. Нет, он пробирался конкретно на концерт, среди бела дня, теряясь в толпе людей. К слову, удачный был день. На концерт французского композитора дамочки надели немало украшений, которые помогли Мэттью сытно набивать брюхо несколько дней кряду.
— Это было несложно, все всё равно глазели на Уэльского принца, — беспечно отмахнулся воришка, не придавая визиту королевской особы никакого значения.
Мэттью уселся за стол, но не успел приступить к завтраку, как его застало неожиданное предложение Николаса. Честно, рассказывая о своих маленьких мечтах покровителю, мальчишка не ждал какого-то решения. Он привык к тому, что в этом мире есть вещи, которые ему никогда не будут доступны из-за статуса. Да и после фразы Николаса ещё не мог поверить в то, что это легко осуществимо.
— И ты знаешь того, кто возьмётся учить мальчишку из игорного клуба? — недоверчиво хмыкнул Мэттью, всё же взявшись за вилку.
С появлением Николаса в его скромной жизни многое изменилось. Но всё же Мэттью оставался таким же оборванцем, как и раньше. Просто теперь у него было место постоянного проживания. И отчего-то Мэттью не казалось, что этого достаточно, чтобы заполучить себе самого настоящего учителя музыки.
Опять же, он просто привык к тому, что даже деньги не везде играли значимую роль. Приди он хоть с карманами полными золота на порог приличного заведения, и его вышвырнут взашей. Притом в руки полицейским, решив, что мальчишка просто вор. Статус и происхождение порой имели куда большее значение.
А вот про усидчивость Николас в своих мыслях заблуждался. Мэттью и впрямь был очень активным мальчишкой и не мог усидеть на месте, но если его что-то увлекало по-настоящему, казалось, никто и ничто не могло отвлечь его от этого дела. Как было и с картами. Николас же сам наблюдал за тем, как воришка внимает новым для него правилам, а затем тренируется день за днём. Главное, чтобы было интересно.
Завтрак свой Мэттью по всё тем же укоренившимся привычкам смёл за несколько минут, как бы старательно не пытался растягивать. Всё равно то и дело забывался и орудовал вилкой куда быстрее покровителя.
Чтобы занять своё время, Мэттью тоже уткнулся в газету, которую Николас отложил на время завтрака. Несмотря на своё происхождение и род деятельности мальчишка иногда всё же читал. И не только Библию, да. Хотя, разумеется, чтение газет перед завтраком не было его привычкой по понятным причинам.
О предстоящем визите к бывшему любовнику Николаса Мэттью как-то уже и не думал, честно говоря. У него было время, чтобы смириться с этим. В конце концов, воришка понимал необходимость сего мероприятия. И он обещал Николасу помочь с его делом. Так что внутренние сопротивления были бы бесполезны. К тому же светская одежда всё ещё занимала куда больше мыслей Мэттью, чем какие-то там остолопы, решившие когда-то обидеть такого человека, как Николас. Сами себе виноваты…

Было приятно поговорить с Николасом о музыке. Не потому, что оба они блистали какими-то особенными познаниями, вовсе нет. Мэттью лишь поверхностно разбирался в предмете разговора, а Николас музыкой не увлекался совсем. Просто разговор получился каким-то приятным, человеческим что ли.
Как-то так получилось, что познакомились они при специфических обстоятельствах, и всю неделю знакомства если и говорили, то, так или иначе, о делах. Обсуждали шулеров и карточные игры вкупе со способами мошенничества, говорили о воровских навыках Мэттью и несколько тёмном прошлом Николаса. Но ни разу им не доводилось просто поговорить. Не о случившемся, не о том, чему уготовано случиться. Просто о музыке.
Наверное, это был ещё один шажок навстречу друг к другу, ещё одно проявление доверия. Мэттью рассказал о личном, пусть и мечтательном, а Николас поддержал, ничуть не высмеивая желания любовника.
Так что они действительно немного обсудили эту тему за завтраком. Про любимых композиторов и инструменты, и Николас, хоть и не был слишком заворожён этим творческим миром, всё равно оставался человеком образованным и неплохо разбирался в культуре. Мэттью нравилось его слушать.
А затем Николас, сам того не подозревая, и вовсе заставил сердце воришки биться в ускоренном темпе. От одного лишь осознания, что некоторые мечты могут не оставаться мечтами, а вполне себе осуществиться.
Мэттью действительно смотрел на этот мир другими глазами. Глазами паренька, которому приходилось нарушать закон и нагло вламываться в чужие жизни, чтобы увидеть хоть немного больше, чем извечную нищету. Однако большая часть этого мира оставалась для оборванца недоступной. До сих пор.
Встреча с Николасом открывала для мальчишки куда более приятные перспективы. Просто Мэттью пока в это сложно было поверить. И, уж тем более, сложно перестроиться с извечных мыслей «можно ли мне» на «как я это получу». Ибо до знакомства с Николасом большая часть последних вопросов влекла за собой только один ответ — никак.
Сейчас же перед мысленным взором мальчишки пронеслись подобные перспективы, эта сладкая возможность исполнить мечту и научиться играть на пианино… Пожалуй, Николасу даже немного повезло, что он ещё не закончил завтрак. Потому как мальчишка, сидящий напротив, ощутил неудержимое желание проявить свою благодарность в тактильном варианте, ставшем таким привычным за последние дни.
— Спасибо, — вместо того кратко проговорил Мэттью.
Он заметно стушевался, не зная, как облечь в словесную форму то, что сейчас ощущал. Признаться Николасу, что тот сейчас не просто перечислил варианты, а дал пареньку надежду… как-то это было слишком высокопарно. Прикрыться очередной глуповатой шуточкой — неуместно. Так что Мэттью просто уткнулся в газету, стараясь не сталкиваться с покровителем взглядом, пока всё это нелепое смущение не сойдёт на нет.
После завтрака о разговоре забылось, Николас направился собираться, а Мэттью ещё какое-то время просто слонялся по дому, рассматривая его по второму кругу. Все его сборы, действительно, свелись к посещению ватерклозета. Зато Николас снова вышел из комнаты настоящим франтом. Взгляд Мэттью нет-нет, да и возвращался на его статную фигуру.
— Всё ещё выглядишь непривычно, — отметил в экипаже Мэттью, беззастенчиво окидывая взглядом спутника ещё раз. — Но всё равно чертовски привлекательно.

Мэттью же, пока только мысленно, но уцепился за возможность осуществить свою мечту. Почему бы и нет, если уж представилась такая безопасная перспектива? Да, этот музыкальный навык вряд ли как-то пригодится в дальнейшем уличному мальчишке. Но годы в лишениях научили Мэттью одной важной вещи — наслаждаться этой жизнью во всех её проявлениях. Жить здесь и сейчас, не загадывая, что там может дальше пригодиться, а что нет.
Несколько лет мальчишка не знал, проживёт ли он ещё одну зиму или попросту замёрзнет в подворотне, где о нём никто и не вспомнит, кроме единственного друга. В таких условиях можно было либо сдаться, либо научиться брать от существования всё. Мэттью пошёл по второй дорожке, и сейчас сделал мысленную пометку — напомнить Николасу по возвращении познакомить его с нужным человеком.
Сейчас он больше не поднимал эту тему. Было не к месту. У них было запланировано совсем иное дело, и Мэттью всё так же подходил к нему со всей доступной воришке ответственностью. Пусть и некоторые перспективы всё ещё не прельщали его.
На выходе из экипажа Николас озвучил своё предупреждение и ожидаемо наткнулся на безмерно невинное лицо воришки. Не был бы Николас тем, кем был, ему бы непременно стало стыдно оттого, что он подозревал в чём-то нехорошем такого светлого, милейшего мальчишку. Сущего ангела во плоти. Но Николасу стыдно не было, он прекрасно знал, кто скрывался за личиной невинности и беззаботности. А для Мэттью это было лишь забавной игрой.
— Не волнуйся, — улыбнулся воришка. — Вряд ли я наткнусь на ещё одну такую занозу.
Пожалуй, это тоже был сомнительный, но всё же комплимент Николасу. Мэттью действительно уже давненько не попадался на воровстве. Поначалу, конечно, бывало, но артистизма хватало, чтобы выйти сухим из воды. Потом мальчишка отточил навык настолько, что только Николасу хватило внимательности, чтобы заметить ловкие ручонки.
Однако Мэттью подметил, что покровитель не запрещал ему воровать в целом, и это было даже отчасти приятно. Мальчишка действительно вряд ли мог пообещать держать руки при себе, оказавшись среди обилия интересных вещей. Это было уже сродни азарту. И чем сложнее было похищение, тем интереснее.
Единственное, что мог пообещать Мэттью и негласно пообещал — не гадить в доме, в котором жил. То есть не воровать ничего у Николаса. И эту клятву он точно держал. (Впрочем, никакого интереса в этом воровстве бы и не было).
Однако и подобные забавы невольно отложились на более поздний срок. Внимание Мэттью теперь было приковано исключительно к покровителю. А посмотреть было на что! Мало тому было напялить вычурный костюм, так на входе в магазин Николас решил ещё и лицо привести в человеческое состояние. Убрать вот это презрение ко всему, что дышит, даже улыбнуться, чёрт бы его побрал.
— Ну, теперь, конечно, люди не будут шарахаться от твоего убийственного взгляда, — протянул Мэттью, заинтересованно глядя на эти перемены. — Теперь они будут думать, что у тебя несварение желудка. О, а вот и убийственный взгляд вернулся…
И да, воришка беззастенчиво похихикал над этими потугами изобразить вежливого джентльмена. Это амплуа явно не подходило Николасу с его острыми скулами и вечным желанием нахмурить посильнее лоб.
Пожалуй, это представление оказалось Мэттью даже интереснее, чем сами магазины с обилием всяких вещиц. Он то и дело посматривал на покровителя и никак не мог сдержать широкой улыбки от его непривычного и оттого потешного вида. Кажется, после выхода на улицу, Николас будет хмуриться в три раза сильнее обычного…
В парфюмерном магазине уличный мальчишка предсказуемо зачихался, не привыкнув к такому огромному спектру ароматов в одном месте. Но даже вежливо извинился, вспомнив о том, что почти скоро перевоплотится в лапочку-мальчика из богатеньких. И даже помог Николасу с выбором мыла. Мэттью, конечно, таким не пользовался, но предпочтения по запаху-то имел. И явно не хотел, чтобы мужчина, в кровати которого он проводил почти каждую уже ночь, пах сладкими розами или слащавым жасмином.
А вот в магазине мужской одежды Мэттью полностью положился на выбор Николаса. Тут ему лучше было знать, что он хотел лицезреть рядом с собой. И даже вёл себя почти как пай-мальчик, не считая всё той же улыбки, становящейся только шире, когда Николас вежливо беседовал с продавцом. Забавно же, чёрт возьми…

Поход по магазинам оказался веселее, чем Мэттью предполагал изначально. Напряжённые мысли, вызванные нежеланием облачаться в богатое для него платье, постепенно покинули его. Мальчишка то и дело посмеивался над покровителем, изображающим из себя аристократичную особу. Да и над собой похихикать был не прочь.
Так, когда большая по размеру шляпа повисла на его ушах, закрыв на время всякий обзор, Мэттью развеселился пуще прежнего. Он услышал этот неподдельный смешок Николаса, и тот не показался воришке обидным. Напротив, стало даже как-то приятно увидеть искреннее веселье от извечно хмурого мужчины.
К тому же, они провели не слишком много времени за покупками. Николас действовал привычно чётко, словно шёл по мысленному плану. Ему даже особенно не нужен был Мэттью, его мнение или согласие. Это тоже совершенно устраивало последнего.
Повеселившись вдоволь в торговых рядах, воришка даже не стал никак комментировать то, с каким заметным облегчением Николас вернулся к обыденному смурому виду, едва они покинули общественное место. Хотя, возможно, дело было в новой обуви, которой Мэттью действительно обрадовался. Это были очень хорошие ботинки. Такие, каких у воришки не появилось бы никогда в жизни, если бы в том же самом препаршивом существовании не появился Николас. Так что, пожалуй, Мэттью смолчал ещё и в знак некой благодарности.
В экипаже Николас предложил поехать на обед, и мальчишка пожал плечами с привычной лукавой улыбкой.
— Знаешь, тебе больше не нужно искать предлог, чтобы я снял одежду, — как всегда нахально пошутил он.
Мэттью не знал, что конкретно имел в виду Николас под своим предложением. В том смысле, входил ли в его планы визит домой или нет. Но для юркого мальчишки ничего не стоило переодеться прямо в экипаже, чем он, собственно, и занялся.
Делал он это впервые, но ловкости хватало, чтобы не падать на Николаса каждый раз, как экипаж потряхивало на неровных дорогах. К концу Мэттью и сам немного удивился, как быстро у него всё получилось. Не сложнее, чем пробраться в чужой дом.
Из кармана прежней одежды на сиденье экипажа выскользнули чьи-то дорогие запонки. Мэттью только пожал плечами с невинным выражением глаз. Его не поймали, как опасался Николас, так что все установленные правила воришка соблюдал.
Воровать с прилавков было не интересно. Да и не практично. Всё, что Мэттью было нужно, Николас покупал цивильным путём. Другое дело — покупатели. Все эти лихие денди с дорогими украшениями, чувствующие себя в безопасности. Тут у Мэттью включался профессиональный интерес. Ему уже не нужны были деньги, а вот чувство эйфории, лёгкий укол адреналина, когда остаёшься незамеченным, утащив богатую вещицу буквально с рук живого человека… Это многого стоило.
Следом на сиденье лёг и небольшой нож, вытащенный из-за задника старого ботинка, пока мальчишка переобувался. Скрывать оружие и дальше от Николаса не было уже ни желания, ни возможности.
Закончив с новым гардеробом, Мэттью чуть развёл руками, мол, «ну как я тебе?». Сам он ощущал себя немного странно, но не более того. Ткани были просто другими, но одежда всё же оставалась простой одеждой, призванной скрыть его тело и согреть.

Нож Мэттью привычно убрал в ботинок — возможно, толку от него и впрямь не было никакого, но всё же оборванцу было спокойнее с ним. Пожалуй, Николас должен был это понимать. А вот запонки мальчишка так и оставил со старой одеждой. Эта безделушка, пусть и дорогая по меркам воришки, ему была не нужна. Эйфория от удачной кражи сошла на нет, а вместе с ней и интерес к украденной вещи.
Пожалуй, если Мэттью не забудет об этих запонках, как-нибудь передаст уличным приятелям. Выручат они за них сущие гроши, но хоть один день их желудки не будут совсем уж пусты. С этими рассуждениями Мэттью вновь подумал о том, что по возвращении ему нужно будет встретиться с ребятами. Надо было оставаться у них на глазах, иначе тебя быстро позабудут.
Покровительство от Николаса — это, конечно, прекрасно, но Мэттью всё равно стоило подумать о запасных путях. Случиться могло всякое. Воришка доверял Николасу, насколько позволяло время их знакомства, и не думал, что тот по окончании совместных дел вышвырнет мальчишку на улицу. Но мужчину попросту могли убить, и тогда Мэттью вновь останется сам по себе. А уличная братия уже может и не принять в свои ряды того, кто долго жировал за чужой счёт. И не важно, что счёт этот оплачивал не самый честный человек Лондона.
— Спасибо, — улыбнулся Мэттью на оценку его внешнего вида и даже, кажется, немного смутился простого комплимента.
Хотя, возможно, Николасу просто показалось…
Вдвоём они зашли в клуб, прошли в отдельный кабинет, и всё это время Мэттью помалкивал. Не потому, что ему было не интересно. Напротив, любопытство вновь бушевало в душе истинной бурей. Но для начала Мэттью всё же предпочёл осмотреться и понять обстановку. Хороший вор никогда не ныряет в чужой дом без разведки.
Кроме того, Мэттью попросту боялся показаться совсем уж деревенщиной, если будет открыто глазеть по сторонам, когда вокруг ходили расфуфыренные джентльмены. Так что воришка держал рот на замке и только впитывал всё происходящее.
На предложенное меню Мэттью посмотрел с любопытством, но долго разглядывать не стал. И даже не столь потому, что многие названия были ему незнакомы, сколь потому, что оборванцу было всё равно, что есть. Совершенно точно ему понравилось бы всё, что могло предложить это место. У Мэттью не было и шанса вырасти хоть сколько-то привередливым. Так что мальчишка просто согласился с выбором Николаса.
— Кто такой Артур? — поинтересовался Мэттью, когда официант покинул кабинет, и они остались привычно вдвоём.
Когда тот вернулся, Николас поспрашивал его о гостях, и воришка слушал ответ с не меньшим интересом. Особенно, когда прозвучало уже знакомое для него имя. Взгляд Мэттью невольно переместился на приоткрытую занавеску.
Лорда Уилкокса воришка заприметил как-то сразу, даже указывать пальцем не нужно было. Можно было это назвать чёртовой интуицией, но правда заключалась в том, что Мэттью этот мужчина просто сразу не понравился. У него были красивые черты лица, испорченные разве что только слишком хорошим пониманием собственной красоты. Нахальная улыбка вещала о мнимом превосходстве. Лорд был далеко не глуп, Мэттью скорее сказал бы, что на первый взгляд тот выглядел ужасно скользким типом.
Поневоле воришка представил себе Николаса рядом с этим человеком, и не мог не отметить, что они неплохо подходили друг другу. От этой мысли сжалась челюсть, и Мэттью отвёл взгляд от дальнего стола, словно ему наскучило смотреть на незнакомых ему людей.

Когда Николас упомянул, что Артур является членом правительства, Мэттью слегка приподнял брови в удивлении. Не то чтобы его хоть как-то волновали государственные шишки, но всё же было непривычно видеть их рядом с собой. А когда Николас добавил фразу о родственных связях, удивление на мальчишеском лице стало куда ярче.
Захотелось как-то сразу выразиться по старинке, не слишком подобающе новому облику и месту, в котором они сейчас пребывали. Отчего-то Мэттью казалось, что многие запальчивые юноши за этими столиками таких слов даже не знали. Поэтому, проронив пару сдавленных звуков, воришка всё же совладал с собой и произнёс только:
— Как интересно…
Его можно было понять — не каждый день узнаёшь, что твой бандит-любовник имеет в правительстве не просто какие-то связи, а родственные. Конечно, на Мэттью это никаким образом не влияло, но всё равно интерес возрос в геометрической прогрессии.
Потом это любопытство сменилось некоторой ревностью, которая уже стоила отдельного упоминания. Но и она не задержалась в душе эмоционального мальчишки надолго. Отвлекла ладонь Николаса, так невзначай опустившаяся на бедро воришки. Мэттью только посмотрел на него с лёгкой полуулыбкой.
Почему-то даже это простое прикосновение заставило испытать что-то приятное внутри. Совсем не похожее на простое влечение в физическом смысле.
Пришедший официант с запрошенными письменными принадлежностями прервал и эту идиллию, и размышления на счёт собственных чувств. Мэттью беззастенчиво принялся смотреть, как его спутник витиеватым красивым почерком выводит сообщение своему дяде. Ничего особенного в самой записке не было — Николас просто уведомлял о своём визите. Мэттью действительно больше засмотрелся на красивые буквы.
Удивительным это не показалось. Николас был многому обучен, в отличии от оборванца под боком. Последний об этом знал. Только поинтересовался с улыбкой:
— Лестер? Какое у тебя полное имя?
Тут гадать не приходилось. Мэттью знал, что у многих «важных» людей имелось по несколько имён и фамилий, в зависимости от знатности рода. А уж если у Николаса такие высокопоставленные родственники, его семья явно обличалась подобным. Так что Мэттью просто стало интересно, как звучит полное имя покровителя.
Потом принесли еду, и воришка, как бы не старался есть помедленнее, всё равно проглотил всё быстрее Николаса. От старых привычек не так-то просто избавиться. Особенно, когда попросту не умеешь наслаждаться вкусом еды. Мэттью продолжал относиться к ней не более, чем как к топливу, насыщающему его и позволяющему жить. Понимание того, что его продолжат кормить и никто эту еду сейчас не отнимет, совсем не помогало.
— Не волнуйся, — отозвался с новой лукавой улыбкой Мэттью на предупреждение Николаса об алкоголе. — Не имею такой привычки.
Разумеется, живя на улице, мальчишка ни раз сталкивался с пьянством. Притом совсем другим, дешёвым, когда пили, что только могли найти. Он и сам пару раз напивался с другими оборванцами, но по душе это не пришлось. Это было забавно при церкви, сам факт такого непослушания. А когда тебе хочется есть, а ты даже не можешь отмычкой в замочную скважину попасть от того, как трясутся руки и тебя тошнит…
Нет, Мэттью не любил напиваться. Он просто пил то, что ему принесли. Был бы это стакан воды, он бы ничуть не страдал от этого.
— Так… чем занимаются твои братья? — поинтересовался Мэттью чуть позже, когда они снова остались одни.
После заявления об Артуре воришка как-то невольно заинтересовался и другими членами семьи Николаса. О чём-то ведь нужно было говорить, пока они торчали в этом клубе. И уж точно не о жизни Мэттью. В ней не было ничего интересного.

Отчего-то Николас заартачился на вопрос о полном имени, направив на спрашивающего угрюмый недовольный взгляд. Мэттью слегка недоумённо пожал плечами. Ничего особенного он в своём вопросе не видел.
— Это ведь не секрет, — больше утвердил, чем спросил он.
Николас вздохнул и представился полным именем. Три имени и две фамилии. Это действительно впечатляло и подтверждало представления Мэттью о происхождении этого, казалось бы, простого бандита из Ист-Энда.
Однако как-то насмехаться над именем воришка и не думал. Ему было просто любопытно, свой интерес он удовлетворил, только и всего.
— Оу… у тебя красивое имя, — честно проговорил Мэттью.
Больше к этой теме он и не возвращался. Теперь его интересовали другие вещи, о которых он и продолжил задавать вопросы.
О братьях Николас сообщил снова несколько неохотно. Ни имён, ничего конкретного. Обрисовал картину в общем, да тем и ограничился. Мэттью настаивать не стал, только кивнул, отмечая, что услышал покровителя.
— Увидим, — улыбнулся он немного рассеянно в ответ на несколько туманное предложение Николаса погрузиться ещё глубже в криминальный мир.
На минутку Мэттью задумался, а оставался ли у него выбор? Да, Николас никогда не принуждал его ни к чему, чего не захотел бы сам воришка. И вроде бы сейчас Мэттью знал обо всей этой криминальной истории лишь поверхностно. Но всё же каждый день мальчишка узнавал всё больше — выпытывал у Николаса, либо тот сам делился информацией. В какой-то момент же должна была наступить эдакая точка невозврата? После которой Мэттью уже попросту не сможет выпутаться из всего происходящего и вернуться к старой жизни.
Что-то в душе подсказывало, что он всего лишь пешка, незначительная фигура, которую не жалко потерять. А что-то другое шептало, что вряд ли Николас захочет отпустить его даже сейчас, когда их почти ничего и не связывало.
Все эти размышления Мэттью находил не более, чем забавными. Хотя бы потому, что он и сам не стремился никуда уйти. И дело было даже не в нежелании возвращаться к голоду и холоду, поджидавшему его на улицах Лондона.
Наконец, Николас объявил, что делать им больше в клубе нечего и они могут ехать домой. Мэттью кивнул, отмечая, с какой иной интонацией покровитель обозначил местное жильё «домом». О своём ист-эндском жилище он отзывался куда теплее. Мэттью мог его понять. По крайней мере, он сам тоже чувствовал себя здесь некомфортно.
— Это он? В синем костюме? — решил всё же перед выходом из кабинета уточнить мальчишка, не произнося имени обозначенного человека.
Оно и не требовалось. Николас легко мог догадаться, что напряжённый интерес воришки мог коснуться только одного человека в этом клубе.

Оказавшись в доме, Мэттью как-то бездумно пошёл следом за Николасом. Он ещё не привык к «богатой» жизни, когда нужно переодеваться по любому случаю. Так что у воришки даже мысли не возникло, что пора снять одежду, едва они вернулись домой. Он так бы и проходил в одном и том же до глубокой ночи, пока они с Николасом не вернулись бы после запланированного дела и не начали бы готовиться ко сну.
Блуждать же по уже исследованному дому в одиночестве и без какой-то цели Мэттью было бы скучно. Вот он и следовал, как верная собачонка, за своим покровителем. К тому же, Николас задумал раздеваться, а это зрелище Мэттью неизменно нравилось.
Мужчина было хотел отослать его в смежную комнату, но быстро передумал. Посмотрев на Мэттью как-то по-другому, он направился к нему. В глазах первого скользнуло удивление. Ведь обычно это именно он был инициатором их близости, но вчерашний сумбурный вечер будто что-то изменил в их отношении друг к другу. Вчера Николас сам потянулся за поцелуем, сам предложил мальчишке остаться в его постели до самого утра.
Взгляд больших глаз потеплел, а сердце вновь предательски начало отстукивать о том, что Мэттью с привычным упрямством не хотел замечать.
Скользнув ладонями по бокам Николаса, мальчишка обнял его, отвечая на поцелуй. И легонько кивнул с тонкой улыбкой, услышав последующее предложение.
Несмотря на всё удовольствие от происходящего между ними, Мэттью всё ещё не мог в полной мере понять, как такое вообще возможно. И речь была даже не о преимуществах и возможности заниматься сексом в любое желаемое время. До встречи с Николасом мальчишка не шибко-то и хотел заниматься им постоянно. Секс приносил некоторое облегчение, но вместе с тем и немало боли и неудобств. С Николасом же всё было иначе. Так что для Мэттью удивительным было даже простое желание этой близости.
Да и после желанного наслаждения мальчишка будто заново осмыслял всю эту жизнь. Ему не нужно было вскакивать, подтягивая штаны и куда-то бежать. Конечно, он ещё не нежился в объятиях Николаса, оставаясь лежать на небольшом, но расстоянии. Однако это уже был, так сказать, прогресс — что вообще остался.
И, наверное, после всех этих нежностей не стоило заводить разговор, слетевший с губ Мэттью, едва восстановившего дыхание. Только вот, когда он бы наступил, этот «правильный момент»? И существовал ли он в целом? Мэттью не знал. Знал только, что если не проговорит то, о чём обещал, сейчас, то ещё долго не решится копошиться в тёмном прошлом.
— Насчёт священника… — вместо предисловия проговорил Мэттью, обозначая тему, о которой собирался вещать.
Он лежал на спине, едва прикрывшись одеялом — не от Николаса, а от осеннего холода, так и блуждавшего по разгорячённой коже.
— Я рос в церкви и пел в церковном хоре, — негромко говорил он, глядя в потолок. — А он… он всегда был таким добрым с нами, таким милым. Он называл меня «маленьким ангелом». Все говорили, что он был святым.
Мэттью слегка поморщился, обрисовывая ту картину из прошлого, немилосердно всплывшую в памяти. Жаль тогда мальчишка не знал, какие монстры могут скрываться под масками святой добродетели.
— Однажды ночью он пригласил меня в свою келью, — продолжил Мэттью, и голос его заметно напрягся. — Он сказал, что мы будем молиться вместе. Сказал, что между нами и Господом не должно быть никаких преград. Никаких преград, никакой одежды…
Взгляд воришки продолжал сверлить потолок. Он сглотнул, борясь с тягостным наваждением. Ему хотелось бы поведать Николасу историю, не вдаваясь в подробности, не вспоминая об этом, но слова так и слетали с языка. А перед глазами так и мелькали картинки.
— Мне было десять или около того. Мне было страшно, — выдавил из себя Мэттью, чувствуя, как глаза предательски намокли. — Он говорил, что если я кому-то расскажу об этом, то Бог меня накажет.
Глубоко вздохнув, чтобы привести мысли в порядок, Мэттью помолчал и продолжил:
— Но я всё равно рассказал одной монашке. Она мне не поверила. А на следующую ночь священник взял свечу в первый раз. Он сказал, что я должен очиститься огнём. Что это моё наказание за непослушание.
Невольно мальчишка прикоснулся к уродливому шраму на боку. Тот был достаточно обширным, чтобы стало ясно — одним разом дело не ограничилось.
— Потом «Бог» стал наказывать меня и за другие проступки. Слишком громко кричал, не издавал ни звука, вёл себя не так, как ему бы хотелось…
Несмотря на слёзы, в голосе Мэттью внезапно заскользила непривычная для него тихая злоба.
— Это длилось год, может больше. И в какой-то момент мне осточертела эта беспомощность. Я решил — пусть лучше он убьёт меня, но я больше не буду ему подчиняться. Так… так я и заработал этот шрам… В один из дней ему попросту надоело со мной бороться.
Казалось бы, на том история подошла к концу, но Мэттью вновь вобрал воздух, собираясь проговорить ещё кое-что. Всё, без остатка.
— Там был ещё один мальчишка, Тим. Он стал следующим. Я… я так пытался этому помешать, пытался защитить его…
Мэттью молча покачал головой, обозначая тщетность этих попыток.
— Его нашли повешенным спустя пару месяцев. Тогда я и сбежал оттуда.

С каждым произнесённым словом, с каждой скатившейся слезинкой, Мэттью ощущал всё большее облегчение. Дело было даже не в боли, которую воришка сбрасывал с души, как тяжкий груз, выговариваясь покровителю. Хотя, безусловно, это тоже имело значение. В конце концов, история эта произносилась вслух впервые.
Пожалуй, Мэттью можно было назвать сильным человеком. Он пережил всё то, о чём рассказывал, не сломался и на голодных улицах. Он мог постоять за себя и ненавидел того десятилетнего мальчишку, что позволял страху овладевать им, делать его беспомощным.
Однако сейчас, вещая Николасу об ужасах прошлого, уверенность в собственной внутренней силе изрядно пошатнулась. Мэттью беззастенчиво демонстрировал свои слёзы, всю эту вернувшуюся беспомощность, но в кои-то веки не испытывал привычного отвращения.
Рядом с Николасом он будто бы мог спокойно проявить слабину. Отпустить себя, перестать хотя бы на пару минут бороться со всем этим огромным миром. Оттого и испытывал то самое невероятное облегчение.
Мэттью не испугался ни злобного выражения лица покровителя, ни тихой, но неукротимой ярости, звучавшей в голосе. Пожалуй, он бы и сам реагировал так же, будь ситуация обратной. Да и воришка прекрасно знал, с кем связался. Николаса нельзя было назвать добрым или порядочным. Впрочем, и назвать его подонком язык не поворачивался. Он не скрывал свои дела за показательным благодушием и не старался выглядеть в глазах других хоть каплю милосердным. Мэттью это полностью устраивало.
Он вздрогнул от прикосновения мужчины и на миг окостенел в его руках. Воспоминания о болезненном прошлом всё ещё стояли перед глазами, заставляя Мэттью напрягаться от чужих касаний ко всё ещё обнажённому телу. На те доли секунды мальчишка захотел оттолкнуть покровителя, зажаться в комочек в стороне и привычно пережидать тягостное время в одиночестве. Но над ухом прозвучало жестокое обещание, и, каким бы ужасающим и странным это ни было, Мэттью расслабился.
Николас не тронет его и не обидит. По каким-то неведомым воришке причинам он стал дорог этому человеку. Мэттью скользнул руками по нагому телу любовника в ответных объятиях и крепко прижался к нему, ощущая странное спокойствие и безопасность.
Излив застарелые эмоции слезами, воришка отстранился, заглядывая в глаза Николаса с невероятным, не поддающимся никакой логике доверием. И пусть Мэттью никогда не упивался человеческими страданиями, для одного конкретного мужчины он хотел сделать исключение. Всем сердцем он жаждал воплотить обещания Николаса в жизнь, и ему даже нравилось представлять себе подобное будущее.
— Спасибо, — тихо проговорил Мэттью в ответ, чуть прикрывая глаза от нежного прикосновения к обожжённой коже.
Прикоснувшись носом к носу Николаса, мальчишка подался ещё немного ближе, прикасаясь к его губам нежным поцелуем.
— Хотя, возможно, в одном я должен быть ему благодарен, — столь же тихо проговорил он, когда неторопливая ласка прервалась. — Если бы не этот божий выродок, я бы, пожалуй, сейчас загибался от чахотки в работном доме и не встретил бы тебя.
Слова, так естественно звучавшие в голове, вырвались на волю под гнётом эмоций и оказались такими громкими, что Мэттью замер. На его лице неожиданно отпечаталось смущение, но теперь Николас был слишком близко, чтобы не заметить этого.
Сердце забилось ещё чаще. Мэттью буквально чувствовал этот стремительный ток по венам. Его собственные слова вызывали неловкость. Он так говорил, будто испытывал к Николасу… будто он в него…
— Войди в меня снова, — перебивая собственные мысли проговорил Мэттью.
Сбегать из кровати под выдуманным предлогом всё же не хотелось. Но был ведь и ещё один, куда более приятный способ выкинуть всякие глупости из головы.

Это времяпровождение в постели стало по-настоящему особенным. Казалось, оба поставили перед собой цель поражать друг друга в приятном смысле каждый день всё сильнее. После второй волны удовольствия Мэттью и сам не стал отстраняться, оставшись в объятиях любовника. Николас же искренне, не натянуто улыбался и даже немного дурачился, заставляя воришку весело посмеиваться.
Такое поведение покровителя не стало слишком уж удивительным для Мэттью. Он видел в Николасе больше, чем угрюмого бандита ещё до того, как всё зашло так далеко. Он видел его чувства и эмоции, и их было ничуть не меньше, чем у других людей, как бы Николас ни пытался этого скрыть.
Честно говоря, пытаясь забыться за сексуальным удовольствием, Мэттью сделал только хуже. Наслаждение постепенно сошло на нет, перестав сладко терзать его тело, а мысли вернулись с удвоенной силой. Николас определённо заставлял его сердце биться чаще. И совсем не по той причине, по которой обычно заходились сердца у других людей, наткнувшихся на сей стальной взгляд.
Мэттью не с чем было сравнивать. Любил он лишь однажды, слишком давно и безответно. Сейчас он, пожалуй, даже не смог бы вспомнить тех чувств. Однако то, что воришка ощущал рядом с Николасом, больше не укладывалось ни под одно другое определение. Кажется, он и правда… влюбился?
Наверное, приди к этой мысли раньше, Мэттью вновь бы сильно испугался. Но сейчас, приятно уставший после постели, продолжая дарить и получать незатейливые ласки от любовника, страх никак не мог подобраться к разволновавшемуся сердцу мальчишки. В итоге на поверхности осталась лишь одна мысль — ну что же, даже если и так…
Выбираться из постели не хотелось пуще прежнего. Не хотелось прерывать этот момент, выходить на холод из тёплых объятий, думать о делах. Тем более, что мысль о встрече с бывшим любовником Николаса вновь начала вызывать куда больше негативных эмоций, чем хотелось бы. То и дело Мэттью ловил себя на отвратительных предположениях, что когда-то Николас был так же нежен и с тем человеком, к которому они направятся. Становилось тошно.
И где-то в глубине души Мэттью тоже считал Николаса своим. Целиком и полностью своим и только своим. Что только усугубляло тягость мыслей о пресловутом Энтони. Энтони, с которым незаслуженно были добры. Энтони, который причинил боль Его Николасу.
Из постели всё же выбраться пришлось. Время немилосердно текло, приближая ночь. А им стоило ещё поужинать, возмещая столько потраченной энергии.
— Сильно болит? — спросил Мэттью, прежде чем выбраться из-под одеяла окончательно и бесповоротно.
Он видел, как Николас вновь поморщился, усаживаясь в постели. Пусть их активность была приятной, кажется, нога мужчины так не считала.
Тем не менее, в вопросе Мэттью не проскользнуло ни капли поганой жалости. Да и не могло. Мальчишка хорошо знал, на что способен Николас, невзирая на травму. Пожалуй, это была простая забота, припорошенная толикой эдакого любопытства. И смягчённая ласковым прикосновением к колену и голени.
Они оделись, чуть торопливо из-за прохлады, и направились на ужин. Мэттью всё ещё немного витал в собственных мыслях, а оттого дарил, наверное, блаженную тишину. Не ту, напряжённую, что повисала вчерашним вечером, а вполне себе уютную.
— Так какой у нас план? — только и спросил в конце ужина Мэттью, невольно использовав «мы», всё ещё следуя тем же мыслям.

Мэттью молчаливо согласился с тем, что терпеть боль было лучшим решением, чем подсаживаться на лауданум. Сам воришка никогда не испытывал на себе действие опасного лекарства, но видел тех, кто принимал его регулярно. Ласково прикоснувшись к досаждающему месту, Мэттью поднялся, чтобы одеться.
На взгляды Николаса за ужином мальчишка отвечал лёгкими улыбками, словно показывая, что всё хорошо. Покровитель молчал, и Мэттью тоже не спешил заводить сторонние темы для разговора. Ему и впрямь хотелось немного разложить собственные мысли и чувства по полочкам, дабы те не терзали его эдакими спонтанными вспышками.
В итоге, чего и стоило ожидать, Мэттью вновь остановился на привычном образе жизни, а именно — существовать сегодняшним днём и разбираться с проблемами по мере их поступления. Сейчас ему было по-простому хорошо рядом с Николасом. Эта влюблённость не беспокоила покровителя, а значит, не стоила волнения и самого воришки. Что будет дальше, время покажет. Мэттью вполне себе мог помереть в любой момент, так что смысла страшиться того, что будет хотя бы на следующей неделе, попросту не было.
Придя к этому успокаивающему умозаключению, Мэттью и поинтересовался дальнейшим планом действий. Вот этим ему стоило озаботиться, раз он будет принимать непосредственное участие в визите к Энтони.
— Что, если он не будет спать? — поинтересовался в ответ Мэттью, когда Николас обрисовал общий план. — Или будет не один?
Этот вопрос напрашивался сам собой, особенно после их совместного времяпровождения. Энтони тоже мог наслаждаться чьим-то обществом глубокой ночью.
После обсуждения Николас решил выпить чай, и Мэттью, разумеется, охотно к этому присоединился. И продолжал тихонько улыбаться, то и дело ловя на себе взгляд покровителя. Тот совершенно не пугал воришку и до всех этих необычных вечеров, вот и сейчас не вызывал ровным счётом ничего, кроме лёгкой приязни. Мэттью нравилось это внимание. В этом смысле его чувства ничем не отличались от чувств прочих людей.
Завершив приятный совместный вечер, оба направились на холодные ночные улицы Лондона. Через некоторое время экипаж достиг цели, и Мэттью выскользнул наружу. До дома Энтони нужно было ещё немного пройтись — всё же слишком подозрительно останавливаться прямо у переднего входа. Звук копыт в ночи раздавался особенно громко.
Не проговаривая никаких глупых обещаний, Мэттью шмыгнул к дому, как только убедился, что в окнах нет ни отблеска света. Он не чувствовал себя в опасности — не первый раз пробирался в чужие дома, так что и не волновался. Даже если кто-то не будет спать, Мэттью сможет затаиться или успеет попросту выскочить из дома, не навлекая беду на голову Николаса. Он справится, дело нехитрое.
Подобравшись к задней двери, Мэттью постоял какое-то время, прислушиваясь. Ни единого звука — ни шагов, ни голосов. Воришка осмотрел замок, насколько позволял очень уж тусклый свет, и подобрал нужные отмычки. Не прошло и пяти минут, как замок тихо щёлкнул, и дверь отворилась. Мэттью чуть поморщился, ожидая скрипа петель, но те, на счастье, оказались добротно смазанными, что было только на руку воришке.
Едва заметной тенью он скользнул по коридорам, прислушиваясь к тому, что происходит вокруг, и давая глазам попривыкнуть к темноте. Слуги все спали. Мэттью пробрался и к хозяйской спальной, убеждаясь, что Энтони был один, и тоже уже мирно почивал в своей кровати. Только тогда мальчишка спустился обратно, отпирая парадную дверь изнутри. Было что-то завораживающе жуткое в том, чтобы открыть дверь и впустить внутрь тёмную фигуру привычно хмурящегося Николаса. Мэттью только улыбнулся этим мыслям.

Ковры приглушали тяжёлую поступь Николаса, но Мэттью всё равно прекрасно слышал, насколько неприятно было покровителю шагать без трости. Хотелось предложить руку или плечо для опоры, но воришка побоялся, что Николас плохо воспримет подобную заботу. Как будто бы он плохо справлялся с тем, что делал. Поэтому Мэттью только поджал губы, следуя за мужчиной безмолвной тенью.
Внутри снова всё неприятно напряглось, когда мальчишка пропустил мысль о том, как уверенно Николас следовал к хозяйской спальной. Где явно бывал ни один раз. Ревность накинулась на Мэттью с новой силой, пусть он ещё не до конца понимал, что это вообще были за неприятные чувства. Ему бы со влюблённостью для начала разобраться.
Мэттью проскользнул в спальную, перехватил протянутую ему трость и прикрыл послушно дверь, оставаясь у порога, готовый в любой момент подать знак, если услышит что-то в коридоре. Стоять снаружи воришка не захотел. По большей части потому, что так его могли легко увидеть случайно проснувшиеся слуги. Но ещё и потому, что попросту не хотел оставлять Николаса наедине с бывшим любовником, ничего не подозревавшим в своей кровати.
Как-то безразлично Мэттью проследил взглядом за тем, как его покровитель быстро прижал к постели Энтони, обездвижив его. В темноте спальной, рассеянной лишь сумрачным светом окна, мальчишка не видел деталей, но всё же понадеялся, что мужчина в кровати изрядно испугается от такого неприятного пробуждения.
Однако голос, раздавшийся после того, как Николас убрал руку ото рта, не звучал слишком уж испуганным. Возможно, напряжённым, но на миг Мэттью даже показалось, что Энтони совсем не против был увидеть перед собой бывшего любовника. Или не показалось?
Воришка сжал зубы. И чуть было не дёрнулся, когда Энтони внезапно поднял свободную руку, решив прикоснуться к нежданному визитёру. Николас отреагировал быстрее, неприкрыто отшатнувшись, и только это удержало Мэттью от каких-то совсем необдуманных поступков. Проглотив недовольство, воришка невероятным усилием воли заставил себя вернуться к прослушиванию коридора.
Впрочем, пока там было абсолютно тихо. Так что ничего не мешало Мэттью продолжать следить и за разворачивающейся в спальне сценой, оставаясь по-прежнему незамеченным хозяином дома. Всё внимание последнего было приковано к Николасу, а тихо стоящий у выхода мальчишка почти и не двигался, чтобы взгляд переместился на него.

Мэттью Энтони совершенно не знал, но это не мешало ему составить собственную оценку. Даже за такой короткий промежуток времени некоторые вещи стали очевидны. Энтони вёл себя, как дешёвая проститутка, его заигрывания так и отдавали фальшью. Он прекрасно понимал, что не выпутается из ситуации при помощи силы, а оттого устраивал настоящее театральное представление, направленное на Николаса.
Представление это, видимо, призвано было воззвать к старым чувствам, бередящим их сердца на протяжении нескольких лет. Слишком долгий срок, чтобы те ушли без остатка. И, пусть Мэттью абсолютно устраивала реакция Николаса на эти жеманные пассы, он не мог не думать о прошлом, связывающим этих двоих. Как не мог выбросить из головы и другую мысль — а вёл бы так себя Николас, будь он в комнате один?
Признание в любви, пусть и звучало всё так же нелепо, заставило Мэттью тихо вздрогнуть, как от хлёсткого удара. Ревность взметнулась в душе с новой силой. И вроде бы мозгом воришка понимал, что Энтони в текущей ситуации мог наплести Николасу что угодно, лишь бы ослабить его бдительность, но легче от того не становилось.
Мэттью ощутил некоторую слабину в собственном положении. Он был знаком с Николасом гораздо, гораздо меньший срок. Он осознал эту странную влюблённость и принял её лишь сегодня, а тут такие громкие слова. Они как будто ткнули Мэттью носом в мнимую незначительность происходящего между ним и Николасом. Напомнили о том, что Энтони получал от последнего гораздо больше.
Кроме того, эти простые три слова вызвали у Мэттью тихую злость. Энтони предал Николаса, причинил ему боль так или иначе. И сейчас он словно ковырнул эту застарелую рану. Воззвал к неприятному прошлому, надеясь, что ему поверят.
Это желание защитить Николаса было даже сильнее, чем ревность и собственные ущемлённые чувства. Мэттью просто хотел, чтобы всё это побыстрее закончилось, и они с Николасом ушли домой. С информацией, которая была им необходима.
Энтони же даже после пары приступов удушья не спешил делиться сведениями. Он снова юлил, будто не понимал, о чём речь. Сводил всё к любовным отношениям. Мэттью откровенно раздражал этот скользкий тип.
В какой-то момент вся эта неприязнь — к поведению Энтони, к его словам, к его вернувшемуся интересу к Николасу и прочему — начала попросту зашкаливать. Мэттью захотелось, чтобы рука Николаса как следует сжалась на открытом горле и больше не разжимала пальцы, пока предсмертные хрипы не сменились бы блаженной тишиной. Но этому не суждено было сбыться. Им нужно было разговорить Энтони, да и в планах не было лишать его жизни. Он был хитрецом, но вряд ли непосредственно замешан в деле с картёжниками.
— Да Господи Боже… — выдохнул Мэттью после очередного «оправдания» Энтони, не спешившего рассказывать ровным счётом ничего.
Он быстрым шагом направился к кровати и за секунду оказался на ней рядом с неприятным ему человеком. Теперь в глазах Энтони откровенно сверкнул страх. Не потому, что Мэттью казался ему каким-то шибко опасным. Просто он и впрямь не знал, что в комнате был кто-то, кроме Николаса и него самого.
Перехватив свободную руку Николаса, Мэттью насильно положил её ладонью на рот Энтони, крепко прижимая пальцы, закованные плотной кожей перчатки, к чужому лицу. Другим же быстрым движением воришка перехватил уже руку Уилкокса. В голове было как-то совершенно пусто. Мэттью не наслаждался тем, что делает. Он просто делал, не испытывая никаких совестливых чувств к бывшему любовнику Николаса.
Резкое движение и раздался пренеприятный хруст сломанного пальца. А следом и вопль Энтони, хорошо приглушённый кожаной перчаткой и коленом, всё ещё сдавливающим грудь так, что полноценно выплеснуть боль не получалось.
— Ответь на вопрос, — тихо проговорил Мэттью, и его нежный голосок прозвучал, пожалуй, несколько жутковато для происходящего.

Отредактировано Matthew Jones (2024-01-29 20:51:46)