Мэттью, и правда, нравилось в Лондоне. Он проводил там время так, как хотел бы. Как человек. Ему нравилось общаться с людьми, узнавать их. Нравилось даже просто гулять по родному городу, ведь теперь он представал перед ним совсем в другом ключе.
Но на душе всё равно было не так радужно, как хотелось бы. Конечно же, из-за Николаса. Мэттью то и дело возвращался мыслями к нему, как обречённый. Позволял себе наивно представлять, как бы проводил это время, если бы Николас был рядом. Позволял себе мечтать, что это не Эдди, а Николас брал его за руку и предлагал прогуляться только вдвоём.
Это было кошмарно. Мэттью пытался отгонять эти мысли, но оказалось, что даже притворяться роботом, отменяя внутри себя все реакции, было гораздо проще.
Однако больше Мэттью не делился этими переживаниями с Джонатаном. И он, и Уильям явно были рады выбраться из поместья, которое ещё успеет надоесть за оставшиеся месяцы лета. Они тоже были счастливы провести время с приятелями, да и с Мэттью, который теперь всегда вёл себя так, каким был на самом деле.
Скажи Мэттью о том, что это отвлечение совсем не помогает, и, уж тем более, скажи он, что стало только хуже, Джонатан, как минимум, будет переживать за друга. Мэттью не хотел его беспокоить своими проблемами. Пускай отдыхает. Может быть, позже они обсудят это ещё раз. Может быть, позже станет действительно легче.
— Да, — улыбнулся под нос Мэттью на фразу про обмен номерами и ответил на первый вопрос: — Он милый.
Тут андроид даже не лукавил. Эдди и впрямь был милым парнем. Он казался хорошим, не легкомысленным, наверное, даже заботливым. И, казалось бы, что ещё нужно? Мэттью не знал. Но и желания провести с ним время наедине не возникало. По крайней мере, пока в голове действительно засел другой парень.
Джонатана такой ответ не так чтобы устроил, поэтому он ещё немного попытал приятеля. Мэттью спокойно отвечал с улыбкой: да, может быть он позвонит ему позже; нет, сейчас он не пошёл с ним, потому что, чёрт возьми, не хотел вырубиться в прямом смысле слова, если их прогулка заимеет определённое продолжение. Да и вообще, они поехали не чтобы романы заводить, а чтобы провести время вместе. Всякие Эдди могут и подождать.
И говорил он это так открыто и уверенно, что Джонатан поверил. А ночью вот смотрел на телефон и продолжал страдать. В братском чате висела небольшая милая переписка. Мэттью написал тогда в ответ: «А ты уже по нам скучаешь?» с задорным смайликом, и они вчетвером ещё попереписывались. Мэттью пошутил, что Николас всё увидит в вечернем «андроидском» отчёте на почту, как они проводят время. Личный же чат продолжал пустовать. Казалось бы, зачем им писать друг другу, верно? Но эта мысль тоже была совсем не приятной.
Честно говоря, когда Мэттью возвращался, он испытывал совершенно смешанные чувства. Точнее, он явно испытывал какое-то приятное волнение и нетерпение от того, что он увидит Николаса… А вместе с тем понимал, что он не должен был этого чувствовать. Он ведь делал хуже сам себе! Николас был с Брюсом, за три дня это явно не изменилось. А даже если и изменилось, то Николасу всё равно не нужен был Мэттью. И зачем себя накручивать?
Собственно, так и вышло. Всё это приятное нетерпение улетучилось, когда приехавшим навстречу вышел не один Николас, а с партнёром. Но зря Джонатан посматривал на друга. Лицо того уже окаменело и держало только вежливую, неживую улыбку.
Вечером Мэттью привычно принял душ, надел свежую пижаму и спрятался в своей комнате. Он послушал немного музыку (попросил наушники у Джонатана на время), а потом достал из-под одежды, купленной Николасом, ноутбук. Он открыл его, но не затем, чтобы заглянуть в секретный код, разработанный Фрэнком.
Мэттью покрутил в пальцах переходник. Он ведь мог избавить себя от этой боли. Подключить себя к компьютеру, найти этот чёртов участок кода и просто… стереть его. Это было чертовски не по-человечески, но Мэттью никогда и не стать полноценным человеком. Так зачем стараться? Он мог быть тем, кем был. Мог сам стать кузнецом своего счастья (точнее, программистом, но кому какое дело).
Мысли в голове крутились всякие. Было, конечно, страшно. Вдруг Мэттью не разберётся в сложной структуре самого себя. Вдруг что-то испортит. Вдруг это убьёт его. Или хотя бы вдруг Фрэнк поставил блокировку на такие вмешательства, а Мэттью не сможет её взломать.
Мэттью захлопнул крышку и устало потёр лицо ладонями. Всё это было враньё. Он просто… просто не хотел забывать, вот и всё. Это был какой-то странный, непонятный Мэттью мазохизм. Эта любовь приносила ему только страдания, а он всё равно желал её, как умалишённый. Неужели у людей всё было точно так же?
Следом за захлопнувшейся крышкой ноутбука раздался ещё один громкий хлопок. Двери. Мэттью немного взволнованно поднял голову, прислушиваясь. Кто-то торопливо шёл по коридору, и каждый шаг отдавал какой-то раздражённостью.
Мэттью поднялся с кровати, быстро пихнул ноутбук в шкаф и выглянул в коридор. Парень уже заворачивал, но всё же андроид успел распознать в нём Николаса. Доброе сердце андроида сжалось. Он посмотрел в сторону комнаты Николаса, но Брюс явно не спешил выходить за партнёром. Немного подумав, Мэттью вышел сам.
Тихо ступая, он шёл следом, ориентируясь больше по звукам. Вот чуть зазвенела входная дверь, и Мэттью направился на выход. Николас стоял к нему спиной, так что андроид специально чуть звучнее закрыл дверь за собой, чтобы не испугать парня.
— Ты в порядке? — спросил Мэттью, невесомо прикасаясь ладонью к лопаткам парня в поддерживающем жесте, и встал рядом. — Что случилось?

Мэттью ничуть не врал Джонатану в машине, когда они ехали из паба той ночью. Он действительно находил Эдди милым и приятным парнем. И старался допускать возможность того, что между ними ещё что-то может возникнуть. В конце концов, прошла всего пара дней. Возможно, влюблённость Мэттью оказалась куда сильнее, чем они могли представить. Но ведь она всё равно могла угаснуть, пусть это займёт больше времени.
Не мог же Мэттью страдать всю оставшуюся жизнь от безответной любви, которую испытал в первые свои дни свободы? Неделя, две, три, месяц, да хоть полгода, но чувство должно было пройти. И тогда, возможно, Мэттью вернётся мыслями к Эдди. А пока же о нём даже думать не хотелось. Так что, видимо, оказалось, что андроид был вовсе не ветреным, как его друг. И совершенно не был способен на то, чтобы прыгать в объятия другого, лишь бы забыть кого-то.
Наверное, стоило бы это обсудить хотя бы с Джонатаном. А, может, даже лучше с Уильямом, чтобы тот своим цинизмом и прямотой поставил механические мозги на место. Но Мэттью не захотел делиться этим с парнями. Быть может, посчитал, что справится сам. Быть может, не захотел их беспокоить. Скорее, и то, и другое, конечно.
Но, возможно, просто выговорившись, Мэттью бы не встал перед тем самым выбором Софи, не поймал бы такое сильное чувство отчаяния. К счастью, конечно, страх перед неизвестностью пересилил. Да и явная моногамность подбросила своих дров в этот пожар. Так что Мэттью предпочёл тихо страдать дальше, но оставить всё, как есть. Люди как-то переживали несчастные влюблённости, значит и он сможет.
Додумать эту мысль Мэттью даже не успел, отвлёкся на чужую драму. А потом и думать о собственной забыл. Он и в целом оказался странным образом добрым андроидом. И явно ставил ценности других превыше своих интересов. А тут и вовсе перед ним был Николас, влюблённость в которого подталкивала Мэттью к желанию сделать всё, чтобы у того всё было хорошо. Даже становилось плевать, насколько это больно самому.
— Сочувствую, — искренне ответил Мэттью на такую новость.
Он аккуратно присел рядом, посматривая на Николаса, пока тот говорил. Лицо у того и впрямь было непробиваемым, но всё же не настолько, чтобы не было очевидно, какой сильный негатив сейчас испытывал парень. Может, всё дело было во взгляде. Может, просто в какой-то невидимой ауре. Всё равно ведь как-то ощущаешь, что человек не в духе.
А Мэттью и впрямь испытывал только волнение за Николаса. Даже и мысли не пропустил, что это какой-то там его шанс или вроде того. Мэттью казалось, что у них с Брюсом всё было хорошо. Николас так по-особенному улыбался рядом с ним, когда его партнёр только приехал. А потом андроид как-то не заметил даже, что это поменялось.
— Может быть по лицу и не видно, — проговорил Мэттью, — но шёл ты так, словно хотел втоптать всю эту жизнь в паркет.
Он легко улыбнулся, как-то ободряюще, желая показать, что он рядом, пусть этого было и явно недостаточно.
— Я могу тебе чем-то помочь? — после паузы спросил Мэттью, вновь поднимая взгляд на Николаса и вглядываясь в его лицо. — В смысле… Я могу сделать чай, могу выслушать, ну или уйти к чёрту и дать тебе побыть одному.
Он снова тихо улыбнулся. Пусть он и шутил невесомо, Мэттью ничуть бы не обиделся, предпочти Николас последний вариант. Каждый переживал эмоции по-разному. Возможно, Николасу проще было переварить их в одиночестве, не чувствуя себя при этом скверно без поддержки. Мэттью принял бы любое решение, ведь ему просто хотелось помочь.
За этим разговором Мэттью и сам не заметил, как сначала зябко поёжился, а потом и вовсе начал подрагивать. Ночью даже летом было достаточно свежо для того, чтобы сидеть на пороге в одной пижаме. Но Мэттью сейчас как-то было не до собственного дискомфорта. Он-то уж точно не заболеет и не умрёт от пневмонии.

Николас помолчал, но Мэттью воспринял это, как хороший знак. Если бы первый хотел, чтобы андроид ушёл, оставив его в покое, каким бы ни был вежливым британец, он бы просто сразу согласился на такой вариант. Возможно, извинился бы, да и только. Но складывалось ощущение, что Николас хотел бы поделиться своими переживаниями, но не мог.
В этом Мэттью отлично его понимал. Он, знаете ли, и сам последнее время ничего своим единственным друзьям не рассказывал. А с Николасом они в силу вынужденных обстоятельств и вовсе общались не так чтобы плодотворно. Конечно, тот не хотел говорить что-то личное едва знакомому ему андроиду.
На прозвучавшую после паузы фразу Мэттью снова улыбнулся. Он невольно принял почти ту же позу, что и Николас, и просто сидел рядышком. Говорить сейчас что-то было, пожалуй, глупо. Что Мэттью мог сказать? Что всё будет хорошо? Или, ещё хуже, что это пройдёт? Впрочем, тишина не казалась неприятной или напряжённой. Напротив, было как-то даже уютно просто сидеть в ночи рядом, размышляя о своём.
— Что? — сперва не понял вопроса Мэттью, прозвучавшего довольно внезапно.
Николас смотрел на него как-то даже немного опасливо. Не в смысле, что боялся Мэттью, а что опасался, что с андроидом происходит нечто странное. Только спустя секунду Мэттью понял, что дело было в том, что он дрожал от холода. Улыбка его стала шире.
— Так холодно же, я просто подмёрз, — хихикнул он.
От этого смешка вкупе с осознанием, что андроид не сломался, а, оказывается, был чувствительным к холоду, Николас тоже улыбнулся.
— Кому вообще нравится холод? — улыбался Мэттью в ответ.
Пускаться в какие-то пространственные объяснения Мэттью не стал. В целом, оно и так было понятно. Он чувствовал боль, удовольствие, жар или холод. И, да, каждое это явление было для него приятным или неприятным. Сейчас вот он испытывал куда более сложную вещь. Ему было приятно, что Николас отвлёкся от тяжёлых мыслей и разулыбался. Это даже перекрывало неприятие холодного ветра, забиравшегося под тонкую ткань пижамы.
— Ничего, я тоже забавляюсь, когда вы икаете, — посмеялся Мэттью.
И всё бы ничего, но Николас решил вновь проявить неожиданную заботу. А ведь знал, что перед ним всё же андроид. И что от этого дрожания ему ничего не будет. Вряд ли Фрэнк придумал механические вирусы или андроидскую простуду. Хотя бы потому, что для этого пришлось бы разрабатывать электронный иммунитет.
Николас обнял Мэттью, и, казалось бы, ничего особенного в этом жесте не было. Просто дружеское объятие, попытка согреть такого нелепого робота, дрожащего как дурачок. Но сердце тут же защемило так, будто оно только такой «оплошности» и ждало. Мэттью ощущал приятное тепло чужого тела, чувствовал запах Николаса, и только надеялся, что тот не ощутит сквозь рубашку, как заполошно забилось его механическое дурацкое сердце.
Хотелось сказать, что всё в порядке, что Мэттью пусть и было неприятно, но холод ему вряд ли смог бы навредить. Тем более такой несерьёзный. Не зима же. Но Мэттью промолчал. Просто не смог заставить себя перестать наслаждаться этими объятиями.
К счастью, Николас и сам начал ощущать эту зябкую прохладу и предложил переместиться в дом. Мэттью, конечно, согласился, поднимаясь следом.
— Думаю, да, было забавно, — отозвался он на рядовой вопрос. — Поменьше бы разговоров об алкоголе и девчонках, было бы идеально.
Мэттью чуть посмеялся. Николас может и шутил тогда о таких темах, но среди столь юной молодёжи они и впрямь превалировали. А Мэттью, может, и не был праведником. Только вот алкоголь на него не действовал, а с девчонками… скажем так, тоже не срослось. В общем, он бы предпочёл более взрослые интересы, пожалуй.
— Это был странный опыт, на самом деле, — рассказал по дороге Мэттью, так как в этом не было никакого секрета, да и тема всё ещё оставалась рядовой. — Мне нравилось быть собой, знакомиться и общаться с другими людьми. Но, с другой стороны, мне постоянно приходилось им врать.
Он чуть поморщился, мимикой показывая своё отношение к этой лжи. Мэттью перед Стриклендами-то ещё не до конца перестал извиняться за то, что обманывал их пару недель поначалу. И всё же даже это было другое. Мэттью же не врал в самой сути — он был андроидом, только не таким глупым, как остальные. А тут… как можно было стать ближе с человеком, если тот думает, что ты сам человек? Как он отнесётся потом к тому, что рядом с ним всё это время был робот?
Но углубляться в эту тему они с Николасом не стали. Затронули другую, а потом третью. И вот оба сидели в комнате у Мэттью, общаясь, наконец, как будто до этого им кто-то запрещал это делать, а сейчас прорвало.
Правда, через какое-то время Мэттью снова пришлось подключиться к зарядке, за что он почему-то извинился перед Николасом. Сам не понял почему. Вроде как, извини, что не человек и не могу бахнуть кофе для бодрости, поэтому тебе придётся терпеть вид шнура, воткнутого в мой бок, так что ли?

Мэттью было приятно смотреть на то, как Николас немного отвлекался. Они вели самые обычные разговоры, подшучивали и смеялись, то над ситуациями, то друг над другом. Но как-то негласно не затрагивали грустные темы. Ни про расставание Николаса, ни про сложности, связанные с механической природой Мэттью. Было по-простому хорошо вот так узнавать друг друга лучше, пусть оба нет-нет думали о своём, невесёлом.
Николас, сам того не замечая, проговаривал вещи, которые отзывались в душе Мэттью неприятными уколами. А именно — про Фрэнка и его работу. То есть для него, Николаса, это было естественно — никто бы не смог оспорить факт, что даже такой разумый андроид, как Мэттью, был сотворён искусственным путём. И это, опять же бесспорно, восхищало и удивляло. Только вот Мэттью смотрел на это немного иначе.
Возможно, это тоже были отголоски той самой безответной любви. Но, так или иначе, Мэттью казалось, что Николас видит в нём не личность, а какую-то уникальную поделку. Была ведь огромная разница между «ты и это умеешь?» и «Фрэнк и это продумал?». На секунду так и захотелось включить какого-то обиженного ребёнка и ляпнуть что-то вроде «над тобой мама с папой тоже неплохо поработали». Но это было глупо, Мэттью понимал это. А потому молчал и только посмеивался над действительно забавной шуткой про Пиноккио.
А ведь хотелось бы повстречать ту фею из сказки. Пиноккио же в итоге всё-таки стал настоящим мальчиком. И нет, Мэттью не носил розовых очков, и понимал, что у людей было немало своих проблем, но, честно… Они с этими проблемами были не одиноки. Ещё миллиард других людей переживали плюс-минус то же самое. А кто мог бы хотя бы понять проблемы Мэттью? Это только подросткам хочется быть уникальными. Мэттью же знал по себе — в уникальности не было ровным счётом ничего хорошего.
За разговорами энергия Мэттью окончательно подсела, вынуждая его привязаться к розетке. И Николас ответно извинился, хотя и не спешил уходить. Впрочем, Мэттью тоже не хотел, чтобы он уходил. Им обоим было как-то лучше сейчас вместе, пусть и по разным причинам.
— Всё в порядке, ты можешь остаться, если хочешь, — улыбнулся Мэттью в совершенно дружеском контексте, разумеется. — Было бы просто неловко вырубиться на твоих глазах.
Он заметил, как Николас отводит взгляд от зарядки, и тоже воспринял это на свой «андроидский» счёт. Мэттью действительно не видел в этом ничего особенного. Люди же не считали пить кофе или ложиться спать чем-то интимным. Вот и Мэттью воспринимал это таким образом. Так что, пожалуй, посчитал, что Николасу не очень приятно смотреть на это. Вроде как хотел подзабыть, что перед тобой механика, а этот шнур не давал.
Тем не менее, Николас остался, и разговоры продолжились. И несмотря на все эти дурные мысли, время пролетело действительно незаметно. Мэттью только увидел, как у Николаса уже глаза слипались. Он делал всё большие паузы во фразах и откровенно засыпал.
И Мэттью хотел было мягко указать на это, но… почему-то не смог. Тогда бы Николас поднялся и ушёл. И, казалось бы, ничего особенного не происходило, но Мэттью всё равно не хотел, чтобы это заканчивалось. Так что наперекор дурацкой совести Мэттью стал говорить тише, пока Николас совсем не задремал.
Наверное, стоило бы уйти. Оставить Николаса в тёплой кровати, а самому приткнуться к другой розетке. На крайний случай можно было пойти к Джонатану, тот бы явно не постеснялся спать в одной кровати с андроидом на зарядке. Но вспомнив порядок в комнате младшенького, Мэттью эту мысль отбросил окончательно. Лучше уж сесть в соседней комнате, как и полагалось роботу, и отключиться.
Но время шло, а Мэттью так и не поднялся с кровати. Вероятно, Николас засыпал с полным ощущением того, что рядом кто-то был, потому как долгий взгляд, направленный на него, совсем его не тревожил. А Мэттью не мог этот взгляд оторвать. Нет, это совершенно точно был недоступный пониманию андроида мазохизм.
Мэттью тихонько поднялся с кровати, чтобы закрыть тяжёлые шторы и аккуратно, чтобы не разбудить, накрыть Николаса одеялом. Кровать была достаточно просторной, чтобы они не прикоснулись друг к другу ни разу за всю ночь. Тем более, что Мэттью «спал» в той позе, в которой уходил в этот режим энергосбережения, и не ворочался, если не было внешних раздражителей, заставлявших пробуждаться.
Так что он просто расположился с краю, вновь подключая зарядку, накрылся краем же одеяла и выключил свет. Да, он снова сбегал в сон от всех этих мыслей, но кто ему за это что сделает? Вот именно.
В семь с небольшим Мэттью проснулся полностью заряженный. Николас спал рядом, забавно развалившись на большую часть кровати. Кажется, Мэттью не рассчитал, что он один не двигался во сне. Полежав немного под тихое мерное дыхание Николаса, андроид аккуратно поднялся. Ему стоило зажать и без того сразу защемившее сердце ещё сильнее и пойти работать, как полагалось роботам.

Мэттью в столовой не прислуживал, а потому не застал в полной мере того разговора. Братья никак не соглашались на его помощь теперь, когда знали, что он не был роботом в полной мере. А торчать без дела и смотреть, как они едят, шёпотом подключаясь к разговорам — такое себе удовольствие. Мэттью же постоянно стоило скрываться от других обитателей поместья. Сейчас и вовсе в столовой был Брюс, при котором Мэттью даже тех самых перешёптываний был лишён.
Однако, когда он проходил мимо, поймал краем глаза слишком уж любопытствующий взгляд Джонатана. Вероятно, Николас и Брюс не поменяли своего решения и как-то обмолвились о нём. Иначе, какая именно реакция Мэттью могла интересовать младшего брата? Мысленно андроид чертыхнулся. Стоило бы поговорить с Джонатаном. Он был хорошим парнем, но то ли в силу возраста, то ли в силу характера, очень уж открытым и эмоциональным.
Чуть позже Мэттью возвращался и застал Николаса уже одного в столовой. Тот как-то рассеянно ковырялся в тарелке, думая о своём, и этот вид вызвал новое желание, как минимум, позаботиться об этом парне. Как бы дела не обстояли, Николас всё равно переживал сейчас не лучшие времена. Даже если и не жалел о расставании.
— Как ты? — поинтересовался Мэттью, подходя к столу.
Он хотел было собрать грязную посуду, чтобы не стоять, как истукан, без дела, но Николас остановил его. Мэттью было несколько удивительно слышать такие правила. Звучали они как-то не слишком справедливо. Может, человек просто любил поспать подольше остальных или ел не так быстро, как другие, и что же, убирать за всеми?
Но в чужой монастырь со своими устоями Мэттью не полез. Только проговорил, что это правило звучит очень странно.
Потом Николас принялся извиняться за то, что заснул, и Мэттью разулыбался, посматривая на него. Особенно широкой эта улыбка стала, когда Николас отзеркалил его фразу, заставляя андроида смешливо фыркнуть.
— Всё в порядке, — повторил Мэттью. — Ты совсем мне не мешал.
Он действительно не испытывал никаких неудобств, связанных с тем, что парень просто заснул, не в силах бороться с накатившей усталостью. Сейчас, при свете дня, когда страдания привычно отступили, это даже казалось милым. Николас настолько не хотел уходить (по крайней мере, на подсознательном уровне), что намеренно игнорировал все признаки сонливости, пока его собственный мозг не поборол его.
Да, возможно, не совсем не из-за Мэттью. Скорее всего, Николасу просто хотелось как будто бы спрятаться от всего этого негатива и эмоций. Но ведь именно рядом с Мэттью ему становилось спокойнее. А тот был по-простому счастлив быть полезным даже в такой мелочи.
— А что ты делаешь? — посмотрел Мэттью на истерзанный завтрак на тарелке Николаса. — У тебя уже всё остыло.
Старший из братьев заявил, что ему и так хорошо, что вызвало яркое сомнение на лице разумного андроида. Не собираясь даже спорить на этот счёт, Мэттью просто выхватил тарелку из-под носа Николаса, с тем самым вредным и упрямым выражением лица, которое уже каждый из Стриклендов хоть раз, да видел.
— Я погрею тебе завтрак, — не спрашивал, а утверждал Мэттью. — Никто не ест холодным английский завтрак. Даже андроиды, как видишь, это знают.
Он улыбнулся после этого шутливого отчитывания Николаса и направился на кухню, возвращая лицу непроницаемый вид для Мод. Мэттью понимал, что несмотря на все эти «я в порядке» и улыбки, Николас пребывал не в самом радужном настроении. Тут не нужно было быть гуру психологии. Да даже, как вот выходило, человеком для этого быть не обязательно. Но всё же паршивость на душе была не поводом есть холодный хашбраун. В самом деле, как будто у тебя недостаточно дерьма произошло, ещё пихать это в себя.
— Ваш нормальный завтрак, юный сэр, — улыбнулся Мэттью, когда вернул тарелку обратно на стол перед Николасом.

Немного растормошив Николаса за завтраком, Мэттью остался доволен. Кажется, их незатейливое, порой забавное общение шло парню на пользу. По крайней мере, он не успевал унывать, пока разговаривал с нелепым андроидом. Да, конечно, от всех тягостных мыслей Мэттью не мог его избавить, но позволял отдохнуть хотя бы эти минутки их общения.
Прощание Николаса с Брюсом андроид тоже видел, через окно, и только чуть печально улыбнулся на эту сцену. Нет, он совершенно не радовался тому, что произошло. И до сих пор не думал обо всей этой ситуации в ключе «вот теперь Николас свободен». Напротив, в какой-то момент Мэттью осознал, что его, в целом, устраивает быть просто рядом. Быть другом, который всегда поддержит, и чья забота была приятна Николасу.
Они начали неплохо общаться, Николас всегда улыбался рядом с ним, и этого казалось Мэттью достаточным. А грусть ушла куда-то вглубь сердца и тихонько там фонила постоянно, но не досаждала так сильно, как когда они с Николасом не общались вовсе.
Джонатан вот был, кажется, совсем другого мнения. В его мире, наверное, всё было капельку попроще из-за тех же гормонов, которые продолжали скакать у юного парня, заставляя того то влюбляться в одну, то передумывать и не испытывать из-за этого никаких угрызений совести или страданий. По крайней мере, пока Уильям отвозил Брюса на вокзал, а Николас где-то пропадал, младший из Стриклендов быстренько нашёл Мэттью, решив всё с той же супер-любопытной улыбкой поинтересоваться, как поживает его влюблённость.
— Она в порядке, спасибо, — улыбнулся Мэттью вежливо (но не так, как делал, когда расслаблял все мимические мышцы под роль робота).
Сейчас Мэттью не особенно желал об этом разговаривать, хотя и планировал за завтраком как-то намекнуть Джонатану, чтобы он не любопытствовал так уж открыто. Но разве эта вежливость могла отпугнуть такого болтушку? Джонатан поинтересовался тут же, что это значило «в порядке», что она прошла или как? Отпираться Мэттью не стал:
— Нет, — кратко ответил он, хотя и продолжил улыбаться.
Они зашли в одну из пустующих комнат, где Мэттью принялся убираться, а Джонатан продолжал крутиться рядом. Впрочем, это ни у кого даже не вызвало бы удивления. Сгорая от скуки, младший брат периодически делал так, даже когда не знал, что их андроид разумный. Правда, тогда он перегорал идеей быстрее, находя скучным наблюдать, как Мэттью механично перестилает кровать или вытирает пыль.
— И перестань так любопытно смотреть на меня, особенно при тех, кто не знает обо мне, — всё же ввернул Мэттью.
Тем не менее, сейчас же никаких посторонних рядом не было, а интерес Джонатана никуда не пропал, а только возрос с уездом Брюса из поместья. Так что так быстро и легко Мэттью от его общества не избавился.
— Я просто хочу поддержать его, — вздохнул Мэттью, морщась от пыли, попавшей в нос. — Он только что расстался с парнем. Это никогда не бывает просто.
Несмотря на серьёзную тему, Мэттью не удержался и довольно громко чихнул. Пыль всегда раздражала его искусственную дыхательную систему.
— Так что можешь перестать любопытствовать, — совсем по-человечески шмыгая носом после чихания, проговорил Мэттью. — Между нами всё равно ничего не будет.
Наверное, позднее, снова оставшись в одиночестве вечером, в своей комнате, Мэттью вспомнит этот разговор и уже не будет таким спокойным. Наверное, эти мысли снова немало расстроят его, но сейчас то ли он увлёкся изображением бесчувственного робота, то ли умело обманывал даже самого себя. Так или иначе, говорил Мэттью вполне себе спокойно, как будто констатировал всем известный факт.
— Я андроид, Джонатан, — напомнил он парню. — А он человек. Каким бы я ни был другим, ни один нормальный человек не предпочтёт быть с роботом. Это нормально, я знаю это.

От восклицаний Джонатана Мэттью чуть нахмурился. Честно говоря, подобные рассуждения были не близки Мэттью, а оттого их было не слишком приятно слышать. Всё же, несмотря на то, что Джонатан был забавным парнем, с которым было весело общаться и проводить время, взгляды на жизнь или хотя бы на отношения у них были разными.
Нет, приятно было осознавать, что хотя бы младший из братьев не считает его роботом. Но ведь это было не так. Каким бы разумным и чувствующим Мэттью ни был, технически он являлся именно роботом. Он заряжался от сети, он не болел, не старел (по крайней мере, внешне), он бы не умер, остановись у него сердце или дыхание. Всё это было декорацией, кропотливо навешанной Фрэком, но сути своего творения даже такой гений изменить не мог. Они были разными видами, тут уж ничего не попишешь.
И Мэттью был совершенно не близок вариант «или так, или так». Во-первых, как будто у него кроме Николаса и Эдди других вариантов вообще не было. Во-вторых, что вытекало из первого пункта, Мэттью сейчас вообще не собирался ни с кем быть. Он не хотел «пробовать» ничего с Николасом — и потому что тот только-только расстался с парнем, и потому что Мэттью тихо наслаждался тем, что у него вообще было. Зачем бы ему рушить это?
И, уж конечно, хотелось чуть ли не кричать, что не нужен ему никакой Эдди. Да, он милый и, наверное, славный парень, но Мэттью не хотел ему ни звонить, ни писать. Точно не сейчас, когда мысли были совсем о другом человеке. Да и вряд ли потом, даже если эти мысли, к несчастью, угаснут. Эдди был увлечён человеком. Парнем, который поступал в музыкальный институт. У которого родители жили в Норвиче, а он их навещал. Парнем, который не втыкал, чёрт возьми, в себя зарядный шнур каждый день.
Конечно, Мэттью не думал об отношениях «на всю жизнь», как о том вещал Джонатан. Но тот слишком уж легко смотрел на жизнь. Точнее, не слишком задумывался о том, что для Мэттью даже временные отношения станут проблемой. Что ему, заряжаться перед каждым свиданием, а потом сбегать после секса на протяжении… скольких? Пары недель? Когда это станет слишком странным для обычного человека? Как Джонатан вообще представлял сейчас его регулярные побеги из поместья? И, главное, куда? В Лондон к Эдди? Кто вообще ему эти побеги будет оплачивать? Братья скинутся?
Нет, это всё было не для Мэттью. И только эмпатия и душевная доброта не позволяли прогнать Джонатана с его советами, как делали это старшие братья.
— Если хочешь мне помочь, перестань так любопытно пялиться на меня, — с улыбкой повторил беззаботно Мэттью. — И да, ты пялился в столовой.
Естественно Мэттью быстро перевёл тему. Он ведь только решил, что для страданий у него был целый вечер. А после слов Джонатана грусть возвращалась со дна сердца быстрее, чем андроид планировал.
Потом они разошлись, и Мэттью продолжил свою работу в одиночестве. Когда Уильям вернулся, андроиду на телефон пришло оповещение — тихое, одной лишь вибрацией. Джонатан позвал его на конюшню, и Мэттью ответил просто «окей». Звучало гораздо лучше, чем продолжать полировать полки. Скоро из его лёгких можно будет вытряхивать пыль, как из мешков от старых моделей пылесоса.
Через указанное время Мэттью пришёл к конюшне, улыбнувшись всем троим братьям. Почему-то он первым делом подумал, что ему просто хотят что-то рассказать или вроде того. А потом уедут, как обычно уезжали. Но внезапно и Джонатан, и Николас позвали его присоединиться к их привычной выездке.
— Но я не умею ездить верхом, — осторожно проговорил Мэттью.
Николаса эта ремарка не остановила. Он подвёл андроида к лошади, представляя её. А Мэттью всё думал о том, что вряд ли Фрэнк предусмотрел и такую деталь, как умение держаться в седле. Вот всем навыкам Мэттью учился, кроме базовых, конечно, а верховую езду ему запрограммировали. Смешно.
— Привет, Джина, — улыбнулся Мэттью, аккуратно прикасаясь к мягкой морде и оттого улыбаясь шире. — Какая ты тёплая и мягкая…
Андроид на улицу-то выходил только тайком, так что лошадей ещё даже не трогал. Когда он в прошлый раз был на конюшне, то изображал робота. Роботы не гладят животных и уж точно не наслаждаются этими тактильными ощущениями.
В седло Мэттью сел вполне сносно. Не так грациозно, как Стрикленды, делавшие это уже на автомате, но и без труда. Всё же у него не было «незадействованных» мышц, которые могли бы его подвести при таком подтягивании.
— Я не волнуюсь о том, куда она пойдёт, я волнуюсь о том, куда буду падать я, — хихикнул в ответ на комментарий Николаса Мэттью.
Первому пришлось ещё какое-то время задержаться возле Мэттью и Джины. Рассказать, какими частями ног держаться (рефлекторно-то неопытные пытаются схватиться руками и за луку, чего делать было нельзя — точно перевернёшься, ещё и вместе с седлом, так чтобы под копыта попасть). Показать, как держать поводья и управлять ими. Мэттью даже не замечал, как Джонатан снова на них пялился. Слишком был увлечён контролем ритма дурацкого сердца, когда Николас прикасался к его рукам за этой демонстрацией. Нет, его влюблённость явно не прошла, как бы того ни хотел младший.

Пока Мэттью убирался ещё какое-то время в одиночестве, он успел немного пожалеть о том, что признался Джонатану в своих чувствах. Не в том, что они вообще есть, а в чувствах к одному конкретному Николасу. Парень и впрямь хотел помочь, но теперь, выслушав его позицию, Мэттью опасался, что тот может невзначай и навредить.
Конечно, Джонатан вряд ли пойдёт к старшему брату и в лоб ему признается за Мэттью, что один маленький глупый андроид влюбился в него, как последний дурак. Но ведь с него станется начать задавать какие-то вопросы в стиле «что ты думаешь о Мэттью» или «смог бы ты встречаться с таким, как Мэттью». В общем, такие, что однажды Николас и сам без проблем поймёт, к чему вдруг его младшенький такими вещами заинтересовался.
Или просто вот будет продолжать любопытствовать слишком активно. Но тут уж Мэттью ничего не мог поделать. Только надеяться на то, что всё же Джонатан поумерит своё беспокойство за нового друга.
Ведь даже если Николас не испытает особенного негатива от такой новости, ему явно будет, пусть хотя бы по-британски, но неловко. Это всегда, пожалуй, неловко, когда кто-то испытывает к тебе чувства, а ты нет. И обычно такие чувства ведут к отдалению друг от друга. Просто, чтобы не делать никому больнее. А Мэттью, как уже было сказано, не хотел терять того, что у него сейчас было. Ему было хорошо просто быть рядом, даже в качестве приятеля.
Эти мысли немного выветрились на конной прогулке. Сильные эмоции от новых ощущений заняли все каналы электронного мозга андроида. Он слушал Николаса, старался следовать его советам, чтобы в итоге побороть естественное волнение и ощутить удовольствие от верховой езды. В целом, у него неплохо получалось.
Опять же, Мэттью не составляло труда удерживать себя в седле одними лишь ногами. Каким бы человечным он ни был, а всё же он был сильнее среднестатистического человека — по причине отсутствия мышц, как таковых, и биологических реакций в них. Его ноги не перенапрягались от непривычной нагрузки, а молочной кислоты в нём не было вовсе, чтобы те начали болеть. Мэттью только опасался, напротив, не сжимать бока лошади слишком уж сильно от волнения. Конечно, он бы не продавил мощные рёбра Джины, но всё равно беспокоился о её комфорте с таким необычным всадником.
Несмотря на эти небольшие преимущества, Мэттью с Николасом всё равно отставали от остальных братьев, но, кажется, обоих это вовсе не волновало. Николас улыбался, когда у его «ученика» получалось что-то, и по-доброму забавлялся, когда от остаточной нервозности Мэттью совершал небольшие ошибки и это отражалось на его живой мимике. Мэттью чуть смущённо улыбался ему в ответ.
Так они добрались до пляжа, и тут андроид немного растерялся, когда Джонатан задорно позвал всех купаться, а братья взяли, да согласились. Опять же, возникли естественные сомнения. Мэттью и плавать не умел — где бы ему научиться? И что-то сомневался, что Николас лихо научит его и этому умению. Если ещё на лошади Мэттью сидел, как человек, то как он держался в воде, даже богу не было известно, ибо даже если тот и существовал, то к созданию Мэттью он ровным счётом никак не относился.
Но повторять о том, что плавать он не умел тоже, Мэттью как-то постеснялся. Всё же он был ещё юным, как и братья. И когда остальные веселились в компании, а он по тем или иным причинам не мог, приходило то дурацкое ощущение, что ты какая-то белая ворона.
Следом же и вовсе парни принялись раздеваться, и тут Мэттью пришлось аккуратно отводить взгляд, как Николасу прошлой ночью от зарядки. Нет, Уильям и Джонатан его сердечко никак не волновали, стягивая одежду, какими бы внешне привлекательными не были их фигуры. А вот Николас очень даже волновал. И смущал.
— Просто не будем рассказывать маме, — невольно пошутил Мэттью в ответ на вопрос, можно ли было ему в воду.
Серьёзно разглагольствовать о том, что вообще-то Мэттью принимал душ, и разницы между водой и водой как-то не было, не хотелось. Как и о том, что даже если Мэттью пойдёт ко дну, он просто будет лежать там, пока не разрядится, но он точно не утонет, даже с полными лёгкими воды. Как-то вообще не хотелось напоминать о своём механическом происхождении. Особенно (кто бы сомневался) при Николасе.
— Прости, а мелко для вас или для меня? — вместо того снова улыбнулся Мэттью. Всё же все трое Стриклендов были гораздо выше одного мелкого андроида.
Продолжая немного колебаться, и стараясь не смотреть на Николаса, Мэттью принялся с отставанием стаскивать и свою одежду. Было как-то неловко оставаться обнажённым перед кем бы то ни было. Николас единственный, кто был близок к этому, но и тот не заглядывал в примерочную, пока Мэттью не одевался полностью.
К слову, его тело было ещё одной причиной, по которой Мэттью было бы проблематично завести даже краткосрочные отношения под личиной человека. Да, он был тёплым и мягким, очень анатомичным, но была одна деталь, которая отличала его от всех людей — полное отсутствие волос на теле. Да, можно было врать о миллионе курсов лазерной депиляции, но всё же не всего же тела. Люди убирали тёмные волосы, но у них всё равно оставались белые, тонкие, которых у Мэттью по понятным причинам не было никогда.
Сейчас, конечно, это было незаметно. Никто не рассматривал его так пристально и, уж конечно, не трогал, чтобы тактильно ощутить разницу в эдакой гладкости.
Раздевшись до белья, Мэттью немного неловко улыбнулся ожидавшему его Джонатану и направился к воде. Также уверенно и быстро ворваться в море, как старшие братья, у него не получилось. Ну, потому что уверенности никакой не было. А ещё он помнил, какой холодной показалась вода в прошлый раз, и это тоже тормозило.
Море сегодня было, кажется, чуть теплее, но теперь Джонатан, всё ещё крутившийся рядом, очень хорошо увидел, как кожа Мэттью покрывается очень даже человеческими мурашками. И тот, ровно как и человек, остановился, когда вода дошла примерно до пупка (который у андроида тоже был, если что). На животе было немало сенсоров, как и нервов у людей, так что осознанно погрузить все эти чувствительные места в холодное, было сложно решиться.

Мэттью действительно не заметил того, каким взглядом его окидывал Николас. Слишком занят был собственным смущением и попытками не смотреть на обнажённого парня, который ему так сильно нравился. Второй взгляд, уже из воды, Мэттью перехватил, но они были достаточно далеко друг от друга, чтобы отметить какое-то там выражение лица. Так что андроид просто улыбнулся на задорную фразу Николаса.
Последовать этому совету он так и не смог. Тут в целом бы справиться с новыми ощущениями, а не решаться на такой необычный для андроида поступок.
— Точно не сегодня, — улыбнулся он Джонатану, предложившему свою помощь. — Дай мне хотя бы привыкнуть к тому, что вокруг вода.
Мэттью добавил, что младший Стрикленд мог присоединиться к братьям и плавать, как ему хочется, не ориентируясь на него. Ничего страшного, Мэттью не будет чувствовать себя обиженным или обделённым. В конце концов, никто же не был виноват в том, что андроид был как-то не очень создан для плавания.
А он действительно был не создан. Когда они зашли поглубже, руки Джонатана, к примеру, невольно начало выталкивать водой из-за жировой прослойки под кожей. Небольшой — парень, да ещё и подросток — но всё же. Мэттью же не прикладывал никаких усилий, чтобы его руки оставались в естественном положении внизу. Укреплённые суставы и титановые вставки так или иначе тянули его ко дну.
Поэтому Мэттью сомневался ещё, что у Джонатана получится научить его таким человеческим образом плавать. Когда ты поддерживаешь человека, находящегося в воде, сама вода тебе помогает, выталкивая из себя «элементы» небольшой плотности. Поддерживать Мэттью было примерно, как поддерживать штангу восьмидесяти килограмм. Не умея правильно двигаться, он будет полностью, всем весом давить на руки Джонатана, утаскивая его за собой.
Но Мэттью всё равно не скучал. Он исследовал новые ощущения, когда, наконец, окунулся и забрёл поглубже. Было приятно ощущать, как скользит вода между пальцами, а температурные сенсоры постепенно успокаивались, привыкая к окружающей температуре.
Потом ребята вернулись к нему, и, конечно же, Уильям отпустил фирменную шуточку. Мэттью уже даже прямо ждал её. Хотя, честно говоря, он ждал ещё тогда, когда Николас усадил его впервые на лошадь.
— Так я тебя ждал, — улыбнулся в ответ Мэттью. — Поиграем в кто дольше проведёт под водой? Я могу тебя подержать…
Фильма такого он не знал, но у Мэттью уже наработались собственные ответные шуточки на подколы Уильяма. Так что сюжет тут было знать не обязательно.
Потом все выбрались на берег, усаживаясь вчетвером на один плед. Конечно, Мэттью предпочёл сесть рядом с Джонатаном. Если он ещё и соприкасаться голой кожей с Николасом будет, то тут вообще весь берег узнает о том, что с этим андроидом явно что-то не так. Однако эта некоторая удалённость не помешала Николасу самому прикоснуться к Мэттью. Одним лишь пальцем, но от того щекотка только добавила мурашек на коже, о которых старший из братьев и говорил с явным восторгом.
— Мне кажется, ты слишком радуешься, когда я мёрзну, — смущённо посмеялся Мэттью, и теперь это смущение было очень заметно.
Правда, вызвано оно было не влюблённостью, конечно. А этим пристальным вниманием всех трёх братьев к его мурашкам, блин. Хотя у самих такие же блуждали по телу. Мэттью вон и на Николасе их видел, потому что сейчас, находясь так близко, нет-нет, да посматривал на него и его тело. Хотя бы потому, что было бы странно упрямо отводить взгляд на море каждую минуту.
Но вот ведь забавно. Миллионы лет эволюции привели человека к тому, что он смог создать такого же человека, но другого вида. А что вызывает в нём удивление? Дрожание и мурашки. Мэттью даже посмеивался над этими мыслями, хотя и понимал, конечно, что на месте братьев, наверное, точно так же восхищался бы всякими дурацкими мелочами.

Мэттью ничуть не забыл о своём маленьком желании и действительно весело проводил время, наслаждаясь каждой минутой, проведённой рядом с братьями. Ему нравились все эти новые ощущения, чувство какой-то лёгкости и беззаботности. Просто на это ещё и накладывалась влюблённость, которая сейчас тоже была приятной и не заставляла страдать. Николас же был рядом, общался и улыбался ему, на него можно было украдкой полюбоваться и не было ничего странного в том, если они какое-то время проводили вместе.
Более того, Мэттью невольно провёл сравнение позднее с той поездкой в Лондон, и понял, что сегодняшний день ему отзывался чем-то более близким и тёплым. И даже не из-за Николаса, точнее, не только из-за него. Просто здесь и сейчас Мэттью действительно мог быть самим собой, никого не обманывая и совершенно не скрываясь.
Они могли хихикать над мурашками Мэттью, шутить насчёт долгого пребывания под водой, и это ни у кого не вызывало даже вопросов в стиле «а что здесь смешного?». Братья знали, что перед ними был андроид, и принимали это. Так что, нет, Мэттью поистине наслаждался тем вечером, да и многими последующими.
Когда парни вернулись, Мэттью покрутился в столовой рядом с парнями. Даже сел с ними за стол и немного поел за компанию. В конце концов, он всегда мог выпрямить спину и вернуть на лицо эту глуповатую вежливую улыбку, делая вид, что ему просто приказали сесть за стол. Мало ли у парней какие причуды. Или просто якобы надоел мельтешить, пусть посидит и отдохнёт, так сказать.
Потом все переместились в гостиную и смотрели фильм, хихикая над близким всем четверым юмором. Ну и не забывая подшучивать и друг над другом, конечно же. А ещё позднее, пока оставалась энергия, Мэттью позвал Джонатана поиграть немного. Правда, действительно, сейчас быстро надоело. Джонатан шутливо говорил, что он читер, а Мэттью хихикал и заявлял, что не виноват, что у него такая медленная реакция. Но всё же было не интересно обыгрывать Джонатана каждый раз, а поддаваться казалось глупым.
Им явно нужно было найти что-то другое, нежели игры на приставке. Было весело, когда Мэттью впервые сел за игровую приставку. Ну и когда других возможностей не было, так как Мэттью изображал из себя робота. А сейчас… Может, им стоило задуматься о настольных играх, где не требовалась реакция, а больше задействовался мозг или креативность? В этом Мэттью не превосходил людей априори, так как обучался, как все уже знали.
А ещё Мэттью по вечерам начал заниматься кое-чем. Попробовал ещё до поездки в Лондон, поддавшись болезненному настроению, потом отвлёкся на всю эту ситуацию с Николасом и его теперь уже точно бывшим парнем Брюсом. Но тем же вечером, после прогулки на лошадях и плесканию в море, продолжил.
Через несколько дней Мэттью взволнованно шёл по коридору, направляясь к комнате Николаса. Было уже довольно поздно, но из-под двери пробивался свет. Николас всегда был поздней пташкой. Но, конечно, не только поэтому Мэттью решил прийти именно к нему. Он постучал в дверь и дождался ответа, отчего-то немного смущаясь упоминания наготы. Наверное, тут же подсознательно представилось то, о чём проговорилось.
— Ты не занят? — вежливо поинтересовался Мэттью, заглядывая в комнату. — Я хотел показать тебе кое-что…
Он снова немного смутился, но уже от волнения. Вроде бы уже всё решил и даже заинтересовал Николаса, который поднялся и пошёл за ним, но вот на этом моменте решимость как-то поугасла, и Мэттью начал сомневаться. Но отступать уже было поздно. Вряд ли можно было сказать «а, нет, я передумал», а Николас бы пожал плечами и ушёл обратно к себе, так ведь?
Шли они недолго, всего лишь до комнаты Мэттью, где на кровати, ещё застеленной, стоял раскрытый ноутбук. Мэттью забрался на кровать, продвигаясь дальше, чтобы Николас мог усесться рядом. Подобрав наушники, Мэттью всё с той же смущённой улыбкой протянул их спутнику, пока выводил ноутбук из спящего режима.
На экране раскинулась довольно профессиональная программа с электронным фортепиано. Вверху тянулся заполненный нотный стан, ниже напоминалка о том, какая клавиша клавиатуры компьютера к какой фортепианной клавише относится. Чуть сбоку была выведена сформированная запись, небольшая, немногим больше двух минут. По ней Мэттью и кликнул, запуская, когда Николас надел наушники.
Фортепианная мелодия была неторопливой, довольно печальной и чувственной. Мэттью буквально передал все свои эмоции в музыке. Свои сомнения, переживания, свою несчастную влюблённость в человека, сидевшего рядом и внимательно вслушивающегося в каждую ноту. Изначально мелодия получалась очень тяжёлой, но после той конной прогулки Мэттью изрядно её отредактировал, поменяв, как тему, так и собственный настрой. И теперь эта печаль в музыке была какой-то доброй и, пожалуй, уютной.
— Ещё не дописал концовку, — посетовал немного Мэттью, когда те две минуты истекли. — Но что ты думаешь?
Сам Мэттью хотел бы услышать это не на электронной машине, а на настоящем струнном пианино с куда более приятным звучанием. Но было бы просто жутко, если бы среди ночи в поместье кто-то заиграл на фортепиано. Прямо, как в фильме ужасов.
Почему же Мэттью хотел, чтобы именно Николас послушал первым то, что получалось? Ну… а кто ещё? Ни Джонатан, ни тем более Уильям не казались андроиду ценителями музыкального искусства. Одному понравится всё только потому, что это сделал его друг (даже если найдёт мелодию слишком тоскливой для юного ума). Другой, даже если и оценит, всё равно отделается очередной шуточкой. Нет, если Мэттью хотел услышать чужое мнение, его мог дать только Николас. Пусть он и был источником тех печальных мыслей, породивших не менее печальное настроение.

Мэттью, в силу того что все эти впечатления были новыми, а желание общаться с братьями и узнавать их лучше не ослабевало, дни вовсе не казались однообразными. Он потихоньку учился ездить верхом с помощью Николаса, который оказался очень внимательным и терпеливым учителем, между прочим. Британские шуточки, так и проскакивающие в процессе, не в счёт. Они только веселили Мэттью.
Братья выезжали подальше от поместья, иногда Николас брал с собой корду, чтобы более безопасно учить Мэттью рысить на Джине. Это тоже было забавно. Хотя бы потому, что если Мэттью и не чувствовал боли в мышцах от перенагрузки, зато очень хорошо чувствовал отбитую о твёрдое седло задницу — не сразу ведь получалось поймать ритм лошади и двигаться вместе с ней. Тут андроидность совсем не помогала.
На шторм Мэттью тоже понравилось смотреть, это было необычно. Хотя и немало смущало, как Джонатан и Николас, по меньшей мере, то и дело посматривали за его реакцией. Нет, он понимал такое поведение. Это всегда было здорово, показывать кому-то более-менее близкому что-то новое и видеть его радость или восхищение. Но всё равно немного смущало.
Хотя буквально через несколько дней Мэттью и Николас поменялись ролями. Теперь Мэттью показывал парню «что-то новое», а тот оценивал, пока андроид тоже посматривал на его реакцию. Пусть и с волнением, так как это что-то делал он сам.
Честно говоря, две минуты, что длилась мелодия, Мэттью изрядно распереживался. Не спасало и то, что Николас немного улыбался под нос, явно не из вежливости. Всё указывало на то, что парню нравилось услышанное, но почему-то волнение от этого не исчезало.
Однако, когда Николас дослушал мелодию и снял наушники, проговаривая свою простую, но искреннюю оценку, Мэттью разулыбался.
— Я просто перенёс в программу ноты и редактировал звучание, — пояснил он на вопрос. — Честно, не знаю, как можно вообще играть на компьютерной клавиатуре…
В целом, обычно композиторы так и поступали. Они сочиняли мелодию или её части в голове, перекладывали то, что слышали, на нотный стан. Потом садились за инструмент и проигрывали получившееся, редактируя на листе бумаги по ходу, что звучало не так, как хотелось бы. У Мэттью просто не было возможности отыграть то, что он придумал, потому он перенёс ноты не на бумагу, а в компьютер, и тот проигрывал запись снова и снова за него, пока андроид двигал расположение нот, увеличивал или уменьшал такт, что-то добавлял или убирал.
Николас попросил включить мелодию ещё раз, и это отозвалось чем-то особенно тёплым в душе. Ведь, когда человек говорит, что понравилось, он может быть просто вежлив, но вряд ли он тогда попросит прослушать музыку ещё раз. Николас же улёгся и даже прикрыл глаза, продолжая тихонько улыбаться под нос, и Мэттью откровенно залюбовался им в этот момент. Вот именно это тёплое, приятное, но вместе с тем тоскливое чувство сейчас и звучало как в наушниках Николаса, так и в сердце андроида.
— Спасибо, — искренне поблагодарил за высокую оценку Мэттью, заранее немного отводя взгляд. Чтобы Николас не открыл глаза и не увидел этого особенного выражения, которое вряд ли с чем-то можно перепутать.
Они поговорили ещё на эту тему. Мэттью рассказал, что у Фрэнка в доме стояло пианино. В силу возраста старик уже не играл, но охотно взялся обучить своё творение, когда Мэттью выразил желание. Собственное, так как полюбил музыку, едва её услышал. Возможность выражать слова и мысли в такой форме привлекала Мэттью.
Обучался он быстрее человека, опять же, по понятным причинам. Его мозг был научен забывать со временем, но не отвлекался и не ленился, как у человека. Мэттью стоило пару раз пройтись по расположению нот, и эта информация оставалась при нём. Оставалось только наработать умение чувствовать такт и музыку, творить нечто своё.
А потом, после этого вдохновлённого диалога, Николас внезапно проговорил фразу, которая заставила андроида удивлённо воззриться на него. Казалось бы, при чём здесь ориентация Фрэнка? Мэттью даже как-то не задумывался об этом. В его код явно не вписывали никакой ориентации, ему просто нравились люди. Неважно какого пола или гендера.
И не успел Мэттью отреагировать, Николас продолжил, буквально вгоняя собеседника в некоторый шок, перемешанный со смущением. Честно говоря, Мэттью даже не знал, как на это отреагировать. С одной стороны, ему было приятно осознавать, что Николас считает его красивым и, пожалуй, даже сексуально привлекательным (иначе к чему был этот комментарий про фигуру и, простите, брюки). Но прозвучало это странно, в совершенно непонятном контексте про Фрэнка, а ещё Мэттью терялся в догадках, к чему это вообще было произнесено.
— Я… пожалуй… буду думать, что это такой своеобразный комплимент, — после неловкой паузы проговорил Мэттью. — И скажу тебе спасибо. Хотя бы за ту часть после обсуждение ориентации моего отца и до мыслей о… моих брюках, что было сейчас очень неловко.
Мэттью смущённо улыбнулся, выдохнув что-то вроде «чёрт» и потирая лицо ладонями, на время как будто прячась от Николаса. Как-то андроид совершенно не привык обсуждать такие вещи, да ещё и с тем, к кому испытываешь чувства, но с кем по факту не состоишь в отношениях. Да и опять, честно говоря, прозвучало, как будто Николас оценивал именно работу Фрэнка (по своим, как предполагалось, предпочтениям, о чём Мэттью совершенно думать не желал, ведь считал Фрэнка своим родителем, пусть и не в биологическом смысле). Но смущение перебивало этот очередной укол неуверенности.

Наверное, это тоже был некий философский вопрос — относительно происхождения Мэттью, а точнее, его восприятия своего создания. Никто, в том числе и сам Мэттью, не мог поспорить, что он был сотворён искусственно. Что Фрэнк искал нужные детали, заказывал кожу, кропотливо вылепливал внешность и прописывал все эмоции и чувства этого парня. Что когда-то Мэттью был не более, чем отдельными неживыми кусками титана, синтетических материалов, безжизненным процессором и аккумулятором.
Другое дело, что сам Мэттью — как личность, как разум, зародившийся в этом неживом изначально теле — не прикладывал к этому никаких усилий или даже желаний. Он был «рождён», ровно как и человек, вне своей воли.
Мама и папа Николаса когда-то решили, что хотят ребёнка, и, так сказать, предприняли некоторые действия, чтобы Николас, хотел он того или нет, появился на свет. Николас не мог выбирать не только это или родителей, но и собственную внешность, базовые способности и многое другое. Как и Мэттью. Он просто появился и всё. И теперь ему нужно было с этим жить. Только тело Николаса формировала генетика и биологические процессы, а тело Мэттью — рука человека и механические процессы.
Так что, в целом, Мэттью никак не задевали упоминания о его ином происхождении. Это был бесспорный факт. Мэттью и сам всегда спокойно заявлял — я не человек, я андроид, пусть и разумный. Я другой вид.
Задевали комментарии, которые, как казалось Мэттью, были больше направлены на него, как на что-то безликое, как на самого обычного робота. Не затрагивающие его личность, характер, наработанные умения и многое другое.
К примеру, сейчас, этот укол неприязни был вызван именно контекстом. Ведь когда Николас говорил другому человеку — «ты красивый», он вряд ли добавлял о том, как славно поработала над ним генетика, в какой прекрасной форме была его мама, выносившая плод, или что-то такое. Хотя достижения человека в том, что он был красивым, тоже не было никакого. В отношении Мэттью почему-то всегда добавлялось это неизменное «Фрэнк».
Точнее, Мэттью примерно понимал почему. Опять же, он был другим видом. Ни один человек просто не то что не привык, а попросту не знал, как… ну, пусть будет, как на такого реагировать. Люди слишком долго жили с чётким делением на живое и неживое. И им было тяжело сопоставить в голове, что технически неживое может быть живым. Чистой воды философия.
К счастью, Мэттью это понимал, а оттого не обижался на такие неуклюжие (опять же, на его субъективный взгляд) фразы. Для него это был пройденный этап. Мэттью и сам задавался многими подобными вопросами, пока разбирался в себе и осознавал собственное «я». Пока осознавал, что, да, он жив. И мало того, имеет отдельную от создателя личность.
В общем, несмотря на эти философские вопросы, Мэттью всё равно приятно пообщался с Николасом и после этого. Николас рассказал ему про свою семью, и Мэттью поинтересовался, не был ли тот самый дядя старшим братом, или всё же генетика решила так сильно не забавляться, повторяясь только на старших Стриклендах.
Потом всё же извинился за свою грубость (а андроид британского производства считал грубостью свою часть фразы про «ориентацию отца») и признался, что всё ещё тоскует по Фрэнку, так что, пожалуй, просто не готов обсуждать некоторые совсем уж личные темы про него. Сильная боль от потери прошла, но это не значило, что Мэттью совсем позабыл об утрате.
Наверное, эти разговоры и умение Мэттью по кому-то тосковать немало способствовали желанию Николаса разобраться в теме глубже. Как это вообще возможно. Честно говоря, наверное, Мэттью было бы приятно, если бы он узнал о запросах Николаса к интернету и научным статьям. Приятно, что парень, в которого Мэттью был влюблён, не просто махнул рукой, мол, разумный и разумный, а постарался разобраться в этом. Понять Мэттью лучше. Кажется, это тоже было немалым проявлением интереса.
Мэттью же в это время не испытывал ничего приятного. Точнее, он ещё улыбался, когда Николас ушёл, наслаждаясь тем самым чувством, которое боялся потерять. Они провели время наедине, приятно пообщались, чуточку узнали друг друга лучше. Это дорогого стоило. Да ещё и этот, пусть и странный, но всё же комплимент.
А потом написал Эдди. Мэттью уже подключился на зарядку и собирался лечь спать, когда экран телефона мягко засветился в темноте. Сообщение было простым и понятным, но отчего-то вызвало чуть ли не отторжение. Мэттью смотрел на него и, откровенно говоря, терялся в собственных чувствах и желаниях. Точнее, он откровенно не желал отвечать вообще, но вежливость, присущая всем англичанам, сопротивлялась такому хамству.
Добавляло сомнений ещё и то, что Эдди был приятелем Джонатана. Возможно, они ещё ни раз пересекутся, если Мэттью продолжит свою «человеческую» жизнь. Но одно андроид сейчас понимал чётко — с Эдди он не завяжет никаких, даже непродолжительных отношений. Не хотелось. Не сейчас. Но и продолжать «держать» у себя парня и его интерес, ничего не давая взамен — Мэттью так не мог.
Вот и возникала та самая неловкость. Эдди, конечно, не был влюблён в Мэттью, но всё равно открыто проявлял интерес, а Мэттью, как оказалось спустя некоторое время, никакого интереса не ощущал. И даже просто общаться безо всяких подтекстов теперь не хотелось.
«Прости, это не лучшая идея», написал Мэттью, но палец его завис над кнопкой «отправить». А не подаёт ли он сейчас этим ответом никакой надежды? Понимая, что начинает откровенно загоняться, Мэттью стёр сообщение и отложил телефон. Черт возьми, он сейчас лежал со шнуром в боку, о котором Эдди даже не догадывался. Зачем им вообще начинать это лживое общение? С этими мыслями Мэттью попросту заснул, а когда проснулся, с полной уверенностью удалил номер Эдди, предварительно его заблокировав. Совесть немного взбрыкнула, но успокоилась с первой же улыбкой Николаса, которую Мэттью увидел за завтраком.

Мэттью только смешливо фыркнул на заявление о чистом эгоизме собеседника. Да, возможно, Николас часто думал о себе и ставил себя на первое место, но разве это было не здравым поведением? Мэттью вот, наперекор ему, больше ориентировался на окружающих, а потом, как показывала практика, хоть немного, да страдал.
В голове возникла мысль о том, что, возможно, подобную претензию совсем недавно кидал Николасу его бывший парень. Возможно, их расставание было основано на чём-то подобном, и теперь Николас на подсознании всё равно припоминал это. Пусть Брюс и факт их разрыва не вызывал у него уже таких ярких эмоций, как раньше.
Однако вслух Мэттью, конечно, не стал этого упоминать. Зачем напоминать Николасу о чём-то заведомо неприятном? Вместо этого он улыбнулся:
— Точно. Видимо, когда ты страховал меня на корде, то боялся расстроиться, если я грохнусь и помну твой любимый цветочек. И телефон подарил, чтобы-ы… Видимо, чтобы написать потом своё эгоистичное «как проводите время», точно. Как ты хорошо маскируешься!
И, конечно, хихикал над Николасом. Нет, Мэттью, конечно, не знал его отношения к другим людям, но с ним, Мэттью, Николас всегда был очень заботлив. Андроид совершенно не забыл ни единой мелочи. Ни успокаивающей фразы о глубине моря на пляже, ни всяких заботливых жестов во время обучения верховой езде, ни желания позвать мастера исключительно, чтобы Мэттью смог сыграть придуманное произведение на живом инструменте. Он помнил и о том желании согреть дрожащего андроида, что тоже было ярким показателем отношения Николаса.
Вспоминая всё это, Мэттью ощутил сильное желание поцеловать этого парня. Казалось, соединив эти крохотные знаки внимания и заботы воедино, влюблённость Мэттью скакнула ещё на пару уровней выше, и сердце снова тоскливо сжалось. Ведь вместо первого для андроида поцелуя пришлось желать спокойной ночи и провожать Николаса взглядом и, как казалось, беззаботной улыбкой.
Возможно, было даже хорошо, что Эдди решил написать именно в тот вечер. Ведь невольно Мэттью подумал о нём, представил, что будет, если всё же он согласится пообщаться, а потом и сходить как-нибудь на свидание. И… нет, даже мысленный поцелуй с Эдди не ускорял ритм механического сердца ни на миг. Хотя, казалось бы, Мэттью даже ещё не знал такого ощущения, и имел лишь образные представления о том, как всё это дело происходит.
На следующий день Николас решил остаться в поместье, не присоединившись к традиционному выезду братьев. Мэттью, конечно, скучал, но, в целом, это не казалось ему удивительным. Мало ли, может, сегодня не было настроения и хотелось побыть в одиночестве. Даже у андроида бывали такие дни, что уж говорить про человека.
Но Николас решил провести так и последующий день. И вот вроде бы с Джонатаном и Уильямом тоже было весело, они тоже легко находили о чём поболтать, но всё же вся прогулка ощущалась как-то совсем не так. Мэттью то и дело ловил себя на том, что хотел посмотреть влево, где неизменно рядом ехал Николас, чтобы хотя бы просто улыбнуться ему. И только потом вспоминал, что того с ними не было.
Вечером Мэттью решил зайти к старшему из братьев. Смущаясь, конечно, но что он мог сделать, если его мысли буквально сконцентрировались на Николасе и никуда перемещаться не хотели. Днём у них больше не было возможности нормально пообщаться, Мэттью то и дело был на виду у кого-то из «непосвящённых» людей.
— Привет, — заглянул он в комнату с улыбкой, когда Николас дал знать, что он снова пока ещё одет. — Всё в порядке?
Мэттью с привычной заботой сперва поинтересовался состоянием Николаса. Да, возможно, это было не информативно. Возможно, Николас регулярно ему врал на этот вопрос. Но не спросить казалось Мэттью ещё худшей перспективой.
— Я соскучился…
Мэттью улыбался и говорил в дружеском тоне. Друзья ведь могли скучать друг по другу и совместному времяпровождению? Но, произнеся это вслух, Мэттью всё равно ощутил некоторую неловкость, как будто он не меньше, чем в симпатии Николасу признался.
Теперь он остался в комнате у Николаса и проболтал с ним до тех пор, пока не начал ну очень откровенно зевать. Он спросил, чем Николас тут без них занимается. Поблагодарил за то, что тот вызвал-таки мастера («очень эгоистичный поступок, кстати»). Да и в целом темы находились легко и быстро.
Шли дни, а Мэттью напрочь не замечал, что, в целом-то, он вполне себе последовал совету Джонатана «попробовать». Правда, явно не в том понимании, что закладывал в это слово младший из Стриклендов. Но Мэттью всё равно искал общества Николаса, приходил к нему сам, немножечко навязываясь (но Николас никогда его не прогонял, да даже не показывал, что ему этого не хотелось, знаете ли).
Ещё через пару-тройку дней Мэттью пришёл к Николасу снова. Снова же постучался и вошёл только после разрешения. И какое-то такое особенное настроение сегодня было, что Мэттью прямо немного осмелел.
— Давай выкрадем лошадей и сбежим? — внезапно предложил Мэттью, полулёжа на кровати собеседника. — Хотя бы на пару часов.
И, пожалуй, это было первым желанием Мэттью, когда он, как раз, подумал о себе.

А вот Мэттью совершенно не замечал ни того, что его истинные чувства раскрыли, ни того, что он действительно начал привлекать Николаса. Тот и до знакомства с настоящим Мэттью, знаете ли, отпускал некоторые комментарии, как, например, в примерочной. Так что сейчас андроид просто считал, что Николас, наверное, расслабился с ним окончательно и начал вести себя, как обычно вёл с другими. И, видимо, оказался очень нахальным парнем.
Да и Николас особенно этого не скрывал, и, в отличие от эгоизма, с этим определением было сложно поспорить. Николас как-то открыто заявил, что ему кажется милой эта смущённая реакция Мэттью. Так что, быть может, он просто поставил себе какую-то цель посмущать андроида посильнее. А, может быть, Мэттью просто настолько уверил себя за эти недели, что его любовь так и останется безответной, что подсознательно отрицал очевидное.
Хотя порой это было очень тяжело. Ещё тяжелее, чем раньше. Даже те простые, почти шутливые объятия, которые предложил Николас после признания о тоске по нему и его обществу, вызвали слишком щемящее чувство в груди. Конечно, Мэттью приобнял тогда парня, посчитав, что будет как-то странно отказываться. Даже попытался сохранить беззаботную улыбку на лице, вроде как, они же друзья. Но Мэттью с радостью переключился на другую тему, как только это представилось возможным. Становилось как-то невыносимо стоять, вот так прижавшись к тому, кто тебе чертовски нравился, и продолжать изображать дружескую атмосферу.
— Ты снова начал рисовать? Здорово, — улыбнулся Мэттью, без труда припомнив, как Николас упоминал о том, что немного занимался этим раньше. — Могу я считать, что это я вдохновил тебя? Своей музыкой?
Сперва шутливый вопрос прозвучал как-то не так, как его планировал андроид. Как-то… почти заигрывающе. А потому Мэттью решил уточнить, что именно он имел в виду. Вроде как творчество было довольно заразным процессом.
Потом Мэттью спросил, покажет ли ему что-то Николас. Без разрешения он, конечно же, никуда заходить и смотреть бы не стал. Сам по себе знал, что это не слишком приятно, когда ты находишься ещё в процессе, твои работы сырые и ты не готов их демонстрировать никому. Это было личным, и только ты сам мог решать, когда этим личным поделиться.
Так что в оранжерею Мэттью зашёл, только когда Николас был не против, что тот может что-то увидеть. Впрочем, от этого желания Николас отвлёк своего визитёра быстро и ловко. Мэттью в удивлении замер на месте, в явном непонимании, чего от него хотят. Возможно, действительно, даже немного испугался. Не вовремя зашёл? Его кто-то видел сторонний?
Оказалось, Николас внезапно захотел сделать его фотографию, и это удивило Мэттью ещё сильнее. Нет, Николас, конечно, говорил, что он красивый и всё такое, но… Во-первых, немного не в том контексте. Во-вторых, раньше это не вызывало у Николаса желания оставить снимок на память. Так что долго думать не пришлось, что именно послужило причиной.
— Ты что, меня удумал рисовать, негодяй? — шутливо возмутился Мэттью, ущипнув легонько Николаса за бочок, когда подошёл ближе.
Но даже это не открыло глаза Мэттью на правду. Хотя сам-то он в силу определённых чувств был вдохновлён Николасом и писал своё музыкальное произведение.
В силу тех же чувств и решился предложить Николасу позднее ночную выездку. Он уже знал, что лошади, в отличие от них, прекрасно видели в темноте, а самому Мэттью ещё как-то не удавалось гулять всю ночь. Тем более, на лошадях. Тем более, рядом с человеком, которого любил. Мэттью ни разу не встречал рассвет и, да, ни разу не был на свидании. Всё это было в эдаком to-do листе, но начать Мэттью, конечно, решил с малого.
Простая ночная прогулка. Он ведь мог пойти на такую и с другом, почему нет? Просто… хотелось именно с Николасом.
Только вот Николас криво (и чертовски обаятельно) улыбнулся и проговорил то, что вновь заставило Мэттью распахнуть свои большие глаза и уставиться на него в растерянном молчании. Мэттью и впрямь не понимал, это сейчас была шутка такая или… И вроде бы Николас сам назвал это свиданием и тут же согласился, а почему-то всё равно не верилось. Наверное, это правда была шутка, чтобы снова смутить одного глупого андроида.
— И ты бы… правда хотел пойти на свидание со мной? — спросил Мэттью, возвращая на лицо ту самую улыбочку, которой прикрывался всё же время.
Хотя сердце колотилось, как сумасшедшее. С одной стороны, в надежде, что Николас ответит положительно, пусть даже и не слишком серьёзно. С другой стороны, в страхе услышать смешливое подтверждение, что это было шуткой, и больше так шутить не надо.
— Тогда я, пожалуй, подзаряжусь. Вдруг мы решим и рассвет встретить, — улыбнулся Мэттью шутливо же, чтобы было не так страшно. — Я видел в фильмах, это классика.
Да, всё же он местами понимал вечный юмор Уильяма. Так было куда проще справляться со всеми ситуациями, особенно такими стрессовыми, как сейчас. Проще похихикать и скрыть, что на самом деле очень хочешь и настоящего свидания, и посмотреть на рассвет, каким бы банальным этот момент не казался в упомянутых фильмах.