В чужую голову Мэттью было никак не залезть, а вот в своей было немало ещё тёмных закоулков и блоков. Так что воришка попросту не мог рассматривать Майкла, как доктора, который многое повидал за свою практику. Да, может, тот бы и не обратил внимания — в конце концов, он знал об уличном прошлом Мэттью, за время которого могло случиться и не такое. А мог и обратить, учитывая всё же необычность шрама. И уж доктор точно мог отличить резаную рану или содранную кожу от ожога.
Так что Мэттью остался верным своим принципам. Он ни перед кем не раздевался, кроме Николаса. Даже если речь шла о лечении или своим упрямством он делал только хуже себе. Ведь дело было не в стеснении, а в боли, пусть и не физической.
На шутливую фразу Майкла воришка задорно улыбнулся, а вот хихикать не стал. Представлял уже, каким это ощущением отзовётся в рёбрах. Наверняка ведь не удержится и поморщится, и это сразу заметит Майкл. Вот и продолжал изображать святую невинность и беспечность. Только надеялся, что ничего не заставит его чихнуть.
Николас же заметно стал оживать, морфин действовал, снимая боль. Это не могло не радовать. Мэттью наивно полагал, что убрать боль — это половина дела. Всё же не он спал с доктором, чтобы знать, что это вовсе не так.
Пока он и вовсе отвлёкся на Мэри, которая с недавних пор решила забрать под крылышко ещё и этого большеглазого мальчишку. Она и с первого дня пребывания воришки в Гнезде невольно заботилась о нём. Всё пыталась откормить и охотно болтала обо всём, в том числе и о Николасе к недовольству последнего. А уж теперь, когда быстрее самого Мэттью уличила эту особую привязанность одного к другому, и вовсе нашла нового сынка.
И снова Мэттью улыбался от её ворчания, подчиняясь женщине и принимаясь умываться. Вода быстро окрасилась в коричневатый мутный оттенок. В нос ударил не самый приятный запах размокшей крови. Но, впрочем, какая разница, когда она не твоя, верно?
Чуть позже воришка перенял у Майкла полотенце из рук, чтобы аккуратно обработать и раны Николаса. И если избавляться от чужой крови было хоть немного приятно, то подмечать всё новые и новые раны Ворона совершенно не нравилось.
— Ты это мне говори, а не ему, — протянул Мэттью, хоть и снова улыбнулся, когда Майкл попросил не переживать из-за возможного шрама на лице.
Но в этом замечании тоже была изрядная доля правды. Вряд ли Николас хоть что-то чувствовал насчёт шрамов на своём теле. Его вот раньше куда больше беспокоил тот, что на боку у Мэттью. А вот воришке очень нравилось это красивое лицо, знаете ли, хоть сейчас Николас и хмурился пуще прежнего и был ещё более бледным, чем обычно.
Вот и в доказательство этого отсутствия переживаний Николас снова воззвал к Джеймсу. За что заслужил, знаете ли, довольно укоризненный взгляд больших глаз. Хотя Майкл пошутил довольно-таки забавно, стоило признать.
— Может это я не к тому ревновал? — протянул в тон доктору Мэттью, кинув на того задорный взгляд.
О, мальчишка вообще не стеснялся того, что Майкл запросто мог и понять по этой фразе, что именно он был первым, так сказать, объектом ревности. Это, наверное, вообще могло бы и польстить доктору. А вот Николас, наверное, устал свои фирменные взгляды переводить с одного на второго. Всё же, да, Майкл и Мэттью были довольно похожи в своём поведении. Возможно, это немало утомляло таких угрюмых одиночек, как Николас.
Сам Мэттью подниматься и бежать за Джеймсом не спешил. Хотя в обычной ситуации и от нечего делать рванул бы на родные улицы. Но сейчас как-то не бегалось. Дышалось-то до сих пор не слишком глубоко и легко. Да и Николаса в таком состоянии мальчишка бы не оставил, снова превращаясь в верную собачонку.
К тому же Майкл, задравший бельё уже с другой стороны, явно был не слишком доволен увиденным.
— Что не так? — тут же поинтересовался он безо всяких шуток.

Ну, горевать Мэттью точно не собирался. Причитать, как Мэри, тоже, да и до паники было далековато. В целом, побои выглядели, как обычные побои. Вот мальчишка и не думал, что надо было как-то по-особенному себя вести. Вообще, Николасу бы за это быть благодарным, а не зыркать на них с Майклом. А ведь они бы могли прямо уха-аживать за ним. Именно так, с противным протяжным «а».
Вряд ли этого хотел гордый Ворон. Так что Мэттью и Майкл продолжали общаться друг с другом в обыкновенном порядке, обмениваясь шуточками. Доктору это не мешало, так что воришка и не ограничивал себя. Правда, на возможность того, что на лице Николаса всё же будет красоваться шрамик, воришка отреагировал немного специфически:
— Надеюсь, что его оставил тот, кто потом оставил свою кровь на моём лице, — миленько улыбнулся Мэттью, глядя на Николаса.
Всё же, несмотря на мальчишескую внешность, воришка был тем ещё засранцем. Это уже не было секретом ни для Майкла, ни, уж конечно, для Николаса. Но, честно говоря, за это второе убийство в своей жизни Мэттью вообще угрызений совести и вины не ощущал. Нечего было трогать его Николаса. Ещё и шрамы оставлять на его красивом лице.
Но даже если от этой неожиданной мстительной жестокости шутки немного поутихли, вскоре они вернулись вновь. Теперь уже про ревность. И от такого невинного, а вместе с тем и дурашливого выражения Майкла, Мэттью всё же не удержался и хихикнул, тут же скривившись и, уже даже не скрывая этого, потёр повреждённые рёбра.
Так что убийственного (то есть, обыденного) взгляда Николаса он не особенно приметил. Тому вообще было свойственно так смотреть на мальчишку, который то и дело что-то вытворял или говорил чрезмерного. Мэттью уже и попривык.
Тем более это тоже было чистой шуткой. Вот с кем, с кем, а с Джеймсом Николаса представить было просто невозможно. Нет, конечно, у них была бы просто милейшая молчаливая идиллия. Разошлись бы по разным углам и за весь день дай бог одним взглядом бы обменялись, но что-то подсказывало (возможно, текущий выбор любовников), что и таким угрюмым ребятам хотелось порой встряски.
И вот если разговоры об убийствах не смогли прервать весёлого задора, то новость о воспалении точно это сделала. Мэттью чуть поджал губы. Когда доктор говорил, что о плохом думать не нужно было, сразу именно плохое в голову и лезло. Хотя бы потому, что Майкл вообще допускал вероятность, что это плохое могло случиться.
— Может у Маркуса осталась эта мазь? — спросил Мэттью у Николаса, пока учился делать все эти примочки.
Как уже было сказано некоторое время назад, Маркус возил из Гонконга всякие китайские снадобья, стоившие немалых денег из-за редкости ингредиентов. В том числе делился одной мазью с Николасом, зная о его некоторых неудобствах. По их словам — Мэттью ещё не застал момента, когда бы Ворон ею пользовался — мазь как раз снимала воспаление, убивала всякую заразу и заметно снижала боль.
Но из-за смены поставщика корабль с такой нужной вещью ещё находился в пути к портам Лондона. Маркус говорил об этом, когда был в Гнезде в тот же день, когда и познакомился с Майклом. Так что Мэттью лишь предложил воспользоваться дружбой Маркуса и попросить средство из его собственных запасов. Наверняка же он хранил такие вещи и для себя. Дружба дружбой, а гонять гонконгского целителя ради одного Николаса — никаких денег не хватит.
Пока же Мэттью споро наложил имеющуюся повязку. Мэри уже показывала ему в прошлый раз, что к чему, да и ручки вора были спорыми.
А там и Джеймс подошёл. В отличие от Майкла местные пацаны вполне себе знали, в каких местах здоровяка искать — не первый раз их отправляли от Гнезда на его поиски. Так что быстро прошерстили основные точки, да нашли того.
Джеймс вошёл в спальную уже хмурым, не хуже Николаса. Обычно он был вхож, знаете ли, только в кабинет, да в гостиную дома. Когда суетливая прислуга провела его наверх в спальную, сразу всё стало ясно. Вот и хмурился недовольно, осознавая, что кто-то снова решил перейти им, воронью, дорогу.
— Жиды? — кратко уточнил Джеймс, хотя и недоверчиво. Как-то он не думал, что те осмелятся на подобное. Их максимум вон ирландцев нанять, чтобы доктора напугать.
Оказалось, Гарднер. Джеймс уже успел немного подзабыть об этом. Всей истории он и не знал. После избавления Гнезда от шулеров Ворон лишь сказал, что у него есть догадки о том, кто это сделал. Потом он уехал, не сообщая Уинфреду куда. А вернулся и рассказал о Гарднере. В общих чертах. Сообщил, что это его рук дело, что у него с Вороном личные счёты. Больше вопросов Джеймс и не задавал — зачем ему было копаться в личных делах босса? Указаний Николас тогда никаких не давал, вот здоровяк и забылся, что дело ещё не завершено.

На закатывание глаз Майкла Мэттью ответил несколько удивлённым взглядом. Да, он понимал, что доктор был человеком «цивильным», не приемлющим убийство просто ради убийства. Но в их-то ситуации жестокостью даже не пахло. Они с Николасом действительно защищались. Мэттью, знаете ли, тоже не был бандитом в полной мере. Но ему казалось, что Майкл на его месте поступил бы ровно так же. Не слишком приятно смотреть, как того, кем ты дорожишь, забивают до смерти и бездействовать.
А уж раз это случилось, то было естественным желать некоторой мести, пусть и за крохотный шрам на лице. Это вообще было шуткой! Так-то Мэттью желал смерти всем, кто в прямом смысле слова приложил руку к случившемуся с Николасом. Но раз сохранность этого красивого лица беспокоило именно Мэттью, то было бы забавно…
В общем, Николас эту фразу явно оценил, а вот доктору почему-то забавно не было. Но Мэттью беспутно решил, что тот просто не знал всей ситуации. Иначе бы точно оценил.
А вот на хмурую фразу Николаса воришка и сам закатил глаза. Да, его чёрный принц определённо не умел получать помощь со стороны. Всё сам. Вот сам и попал в переделку, а теперь не хотел, чтобы даже единственный друг знал об этом.
— И в кого ты такой упрямый, — пробормотал Мэттью.
Хотя и сам только что отказался от помощи Майкла. Но это ведь совершенно другое! У него явно не было никакого воспаления. Ну, пнули по рёбрам пару раз. Что с того. Максимум, сломали одно, да и то вряд ли. Мэттью казалось, что со сломанным ребром он бы не смог затащить рослого Николаса на второй этаж. Оно бы там, ну, двигалось или вроде того. А так болело только когда глубоко вдыхал или неудачно наклонялся.
А тут даже весёлый Майкл недовольно хмурился при виде воспалённого колена. Но Мэттью пока спорить не стал. Он тоже был тем ещё упрямцем, но сейчас эту вредность на время решил отложить. Вдруг и впрямь к вечеру станет легче.
Однако потом пришёл такой же мрачный здоровяк. Такой хмурый, что даже Майклу на улыбку не ответил, цепко глядя на своего «хозяина». Мэттью казалось, что сейчас Джеймс больше него самого походил на верного пса. Прямо-таки ждал команды «фас», чтобы сорваться на того, кто решил перейти им дорожку. Наверное, за это Николас и ценил этого здоровяка. Тот действительно был очень преданным.
На указания Ворона Джеймс молчаливо кивнул, соглашаясь. Да и пошёл собирать людей и раздавать дальше приказы. Даже не поинтересовался, как они. Хотя это и так было видно, да и вечером явно у Майкла спросит.
А вот в Мэттью всё же пробудилось упомянутое упрямство. Прямо по лицу было видно — губы недовольно поджаты, взгляд прямой и непреклонный.
— С рассветом? — риторически переспросил воришка. — Я иду к Маркусу.
Остановить его Николас сейчас всё равно не мог. Его строгие взгляды давно на мальчишку не действовали. Мэттью, естественно, не собирался запрещать Николасу отстаивать свою честь и границы. Понимал, к чему такая спешка. Но не лучше тогда было в их ситуации переступить некоторую гордость и попробовать всё, что было доступно, чтобы к рассвету быть на ногах? Чем, возможно, действовать через боль и сделать себе только хуже, чтобы потом Майклу точно пришлось что-то там вскрывать.
— Если ты не хочешь его видеть, я попрошу его не приходить, — добавил Мэттью, поднимаясь с кровати, придерживая рёбра рукой.
В этом воришка тоже не видел проблемы. Вряд ли Маркус будет настаивать. Честно говоря, Мэттью сомневался, что тот вообще захочет поехать — он достаточно давно знал своего друга, чтобы понимать, что сейчас Николас точно хотел уединения. Сам-то тоже зализывал свои раны в одиночестве, хотя тоже был неоднократно ранен.

Джеймс остановился, услышав поступь за спиной и прикрывающуюся дверь в спальню Ворона. Он уже оборачивался, когда Майкл окликнул его. На сообщение доктора здоровяк помедлил секунду, но всё же согласно кивнул. Понимал, что к чему. Хотя необходимость ночевать в одиночестве сейчас уже совсем не прельщала.
Тем более, в пока ещё не ставшим своим доме. Джеймсу явно будет неловко бродить по большому для него дому без хозяина. И ложиться в их с Майклом постель одному.
Однако даже помыслить о том, что он мог прийти в Гнездо и остаться на ночь здесь, Джеймс не мог. Это было бы ещё страннее. Здоровяк приходил сюда по делам, и уж точно он не сможет расслабиться в совершенно чужом доме, когда буквально за стенкой будет находиться Николас, а Майкл, вероятно, будет ночью к нему ходить.
Джеймс сделал пару шагов обратно по направлению к спальне и кратко поцеловал Майкла, перед тем, как распрощаться, получается, на целые сутки. Завтра они с ребятами будут очень заняты, да и доктору нужно будет показаться в больнице.
Хотелось сказать что-то вслед, например, что Джеймс будет скучать. Да, он заранее понимал, что даже за эти сутки успеет ощутить тоску. Но как-то… постеснялся что ли проговаривать это вслух. Так что оставил всё так, как есть, и пошёл по своим делам.
Мэттью в это время, в целом, занимался тем же самым. Скучать он, конечно, не собирался — не так надолго покидал Николаса. Тем не менее, наклонился за лёгким поцелуем, пока их уединение не прерывал даже недовольный голос Ворона.
— Вот и славненько, — проговорил Мэттью, расценив это молчание, как полноценное согласие на привлечение помощи.
В комнату вернулся Майкл, а воришка побрёл следом за Джеймсом. Хотел было поймать кэб, но потом вспомнил, как отзывались рёбра на каждую кочку, и передумал. Пока он шёл с ровной спиной, ничего, в целом, не беспокоило.
Путь, конечно, занял больше времени, чем обычно. Оказалось, что болела ещё и коленка. Но так, не сильно, наверное, просто ударился, когда падал к стене дома.
Искать Маркуса в этот раз Мэттью не стал. Это тогда они с Майклом прогуливались, а тут хотелось побыстрее вернуться домой. Так что воришка поймал первых попавшихся итальянцев, заявил, что от Ворона, и спросил, где сейчас был их наниматель. Повезло с первого раза (а может, итальянцы просто всегда знали и разбалтывали, кто где чем занимается), Маркус по словам этих великанов сейчас был дома, так что Мэттью туда и направился.
Повезло и второй раз. Маркус уже стоял на пороге, переговариваясь с Алексом, и явно планируя уходить. Но заметил бредущего Мэттью и явно передумал.
— Что случилось? — вместо приветствия спросил он.
— Ничего нового, украшаем для тебя новости в газетах, — выдохнул Мэттью с улыбкой. — Николасу нужна та твоя мазь. У тебя что-то осталось?
— Пойдём, — кивнул Маркус на дверь дома, возвращаясь обратно.
Он поспрашивал у воришки, что именно случилось с Николасом. Не технически, а что и как болело, что говорил Майкл (Маркус был уверен, что тот был на месте). Мэттью озвучил всё, что услышал от доктора.
Быстро написав что-то на бумажке — Мэттью даже залюбовался немного этими непонятными закорючками иероглифов, — Маркус передал записку Алексу, попросив привести целителя сюда со всем необходимым на его взгляд.
В целом разборки с Гарднером не были секретом для Маркуса, так что, пока ждали, обсудили и саму ситуацию. Маркус только покивал. Он и сам поступил бы так же. И плевать, насколько ранен. Такое нападение спускать с рук было нельзя — в их мире это был показатель слабины. Значит, кто-то мог травмировать самого Ворона. И уровень страха от этого моментально снизится. Найдутся и ещё шакалы, что захотят куснуть.
— Не волнуйся, общими усилиями с Майклом мы должны поставить его на ноги, — спокойно проговорил Маркус.
О долге, за который переживал Николас, Маркус сейчас и не думал. В целом, они и без того немало друг другу помогали по мелочи. Маркус совсем недавно делал грим для успешного воровства картины. Николас за это сводил своего друга в театр на представление. Возможно, это только казалось мелочью, но в противном случае Маркуса бы и на расстояние выстрела бы к театру не подпустили. А хотелось, знаете ли, не только сексом развлекаться.
Да и это был не тот уровень взаимопомощи. Просто вежливые услуги или какие-то материальные вещи. В конце концов, неужели Маркусу жаль пусть даже редкого снадобья? Они с Николасом явно в деньгах не нуждались. Вот если бы Ворону понадобилась помощь в самой «битве» за территорию — это другое дело. Тут уже можно было задуматься о последствиях. Тут уж точно, дружба дружбой, но когда кто-то из проверенных людей умирает в драке за место, которое тебе и не достанется… Хочется чего-то в ответ.
Так что все эти местные разборки за все годы оставались местными. Шайки Николаса и Маркуса разрастались сами по себе и справлялись самостоятельно.
Через какое-то время пришёл плюгавенький китайский мужчина, какой-то весь ссохшийся, как будто питался только солнечным светом. В Лондоне. Чуть ли не с порога он замяукал на Маркуса, потрясывая то одной баночкой, то другой. Мэттью смотрел на него во все глаза, забавляясь этим смешным говором. И тем, как очень низенький, ещё ниже Мэттью мужчина комично смотрелся рядом с приведшим его Алексом.
Ещё забавнее стало, когда и Маркус внезапно замяукал тому в ответ. Нет, ну что за язык! Мэттью даже несдержанно хихикнул снова. Он ещё не слышал, как Маркус говорил на родном языке. Не доводилось.
Обсудив всё с целителем, Маркус принялся проговаривать всё услышанное на английском для воришки. Что и как, каким образом и как часто наносить. Ну и на всякий случай тоже записал всё на бумаге своим угловатым, корявым почерком. Как-то иероглифы у Маркуса получались явно красивее. И, наверное, без ошибок, чего не скажешь про его английский.
И Мэттью хотел было пойти обратно в Гнездо, но Маркус задержал его. Ему тоже отчего-то не понравилось, что парень боялся глубоко вздохнуть. И с ним, как с Майклом, совершенно не сработало беззаботное «всё в порядке». Маркус посмотрел ну очень скептично, не поверив ни единому слову. А, в отличие от Майкла, у них тут не было других, более травмированных пациентов.
Маркус неуловимо протянул руку и щёлкнул воришку куда-то в район повреждённых рёбер. Мэттью ожидаемо поморщился, закрывая больное место рукой.
— Да, с тобой определённо всё в порядке, — протянул Маркус и миролюбиво добавил: — Мы с Александром выйдем. А этот даже если захочет, никому ничего не расскажет.
В общем, сопротивляться было бесполезно. Мэттью нехотя расстегнул рубашку. В целом, сейчас, глядя вниз, он и сам понимал, что нечего было бояться Майкла. На теле красовался такой обширный фиолетовый синяк с явной чернотой в месте, куда именно угодил тяжёлый ботинок, что это зрелище явно перебивало какой-то там старый ожог. Китаец туда вон даже не смотрел, прощупывая своими паучьи тонкими пальчиками рёбра воришки.
Потом что-то намазал, заклеил, как говорится, плюнул-дунул и всё заработало. Облегчения Мэттью пока не ощущал, но был уверен, что целитель промяукает указания и для него.
— Это можно убрать? — зачем-то решил всё же сам проговорить воришка.
Китаец непонимающе посмотрел на пациента. Мэттью показал на свой шрам и повторил вопрос, чувствуя себя глуповато. Но откуда ж ему было знать хоть слово по-китайски? Впрочем, кажется, целитель понял и так. Что-то забормотал на своём смешном языке и замотал головой. Потом, как показалось мальчишке, даже отмахнулся, мол, забудь.
Что же… Попытаться стоило. Мэттью торопливо натянул одежду обратно. Он не сомневался, что Маркус всё узнает от целителя. Но вместе с тем он не сомневался и в том, что Маркус уже немало догадывался после той громкой смерти священника.
Так или иначе, распрощавшись с хозяином дома, Мэттью, наконец, отправился обратно в Гнездо с заветными снадобьями и запиской от Маркуса.

Когда Мэттью добрался до Гнезда, Николас спал. В комнате пахло лекарствами и вином. Воришка и впрямь вёл себя тихо, даже не зная о том, что Николас отдыхает. Просто привычка ходить бесшумно и так же аккуратно отпирать двери.
Но Майкл всё равно поднёс палец к губам и поднялся, чтобы выйти из спальной. Мэттью улыбнулся, выгружая всё добытое с таким трудом. И улыбка эта стала шире, когда доктор попытался разобрать написанное Маркусом.
Сам мальчишка уже не в первый раз видел записки от китайца, так что успел попривыкнуть и к паршивому почерку, и к паршивому английскому. Тот и говорил, будем честны, ненамного лучше. Но на слух всё воспринималось не так критично, он у Мэттью был хорошим. А вот читал он куда хуже по понятным причинам, а оттого пришлось привыкать. Это вам не Николас с его идеальной каллиграфией.
Впрочем, Мэттью ещё помогало то, что он слышал эти указания и запомнил их. Так что, извлекая из памяти что за чем следует, воришка помог доктору расшифровать записку. В целом, не так и много китайский целитель советовал. Мажь этим, потом тем, это с водой смешай, это немного разогрей, делов-то. Обычные примочки, просто из китайских смесей.
Но внезапно Майкл прищурился и посмотрел на приятеля с огромным подозрением. Воришка даже не сразу понял, что к чему — сам-то он за дорогу обвыкся с этим травянистым странным запахом. А когда доктор заговорил, сразу понял, и растянулся в виноватой улыбке.
— Ты что, обижаешься на меня? Не обижайся, я и им не хотел в руки даваться, честное слово. Но они меня не выпускали из дома, — искренне проговорил Мэттью.
Обижать Майкла и впрямь не хотелось. Они же почти уже стали друзьями! Столько сплетничали и даже гуляли вместе. А тут такая глупая обида. Так что Мэттью невольно стал тараторить чаще, видимо, чтобы Майкл не ушёл из комнаты раньше, чем дослушает всю историю. Ну или просто разволновался немного.
— Ты знаешь какой Маркус вредный? Он меня даже в рёбра ткнул, чтобы я не сбежал. Ты мне как врач, знаешь ли, больше нравишься. Ты так не делал. А в итоге тот китаец даже перелома не нашёл. А я ведь говорил, что у меня всё в порядке. Что, первый раз получаю что ли? Хотя, если бы там что-то и сломалось, он бы тоже вряд ли нашёл. Они же человека внутри и не видели никогда… В общем, не обижайся, пожалуйста. И не заставляй меня тебя обнимать. Ни здоровяку не понравится, ни мне, знаешь ли.
Ну и улыбался, разумеется, самой подкупающей улыбкой. Вряд ли, конечно, это мальчишеское очарование подействует на Майкла. Обычно такие же миловидные люди (если не были влюблены, конечно) на невинные глазки не велись. Сами умели пользоваться своим обаянием. Но всё же Мэттью иначе не мог. И вообще-то он щебетал вполне себе искренне.
Потом воришка вернулся к Николасу и, ощущая некоторое дежавю, сел с книжкой ждать. Впрочем, в этот раз принц его и впрямь проспал не слишком долго. И Мэттью улыбнулся, глядя на открывающиеся глаза.
— Маркус заставил меня вымазаться какой-то китайской дрянью, и Майкл на меня обиделся. Но я принёс все эти мази, — сразу же уведомил Мэттью Николаса.
А уж потом пошёл звать Майкла, вокруг которого ожидаемо хихикали местные девчонки. Жаль, конечно, их надежды.
Вместе они обработали ногу Николаса. Теперь уже Мэттью морщился не от боли, а от резковатого запаха мази. Совсем не ромашка с уксусом. А вот на открытые раны наложили другое средство, которое пахло поприятнее, хотя выглядело, честно говоря, как нечто пережёванное и частично переваренное. Но хоть сомнений не было, что основу составляли всякие травы.

И снова обезоруживающая улыбка. Мэттью даже не оскорбился на то, что его в кои-то веки честным словам не верят. Наверное, это даже странным образом льстило. Николас вот всегда мистическим образом понимал, когда воронёнок говорил правду, а когда дурачился. Другие люди — нет. И обычно это было только на руку.
Майкла воришка отпустил. Больше говорить ничего не имело смысла. Как-то прямо уговаривать не обижаться на него Мэттью не собирался. Конечно, было забавно проводить время с доктором, но если уж тот хотел дуться, кто Мэттью такой, чтобы его отговаривать.
В конце концов, припомнить Майкл этот эпизод мог разве что в случае, если воришке вдруг понадобится его врачебная помощь. Только вот если Мэттью будет в здравом уме, он всё равно не согласится обнажаться при Майкле. А если ему будет уже настолько плохо, что эти блоки позабудутся, то вряд ли доктор сможет из вредности отказаться от такого пациента.
Но, конечно, Мэттью о таких вариантах даже не думал. Он вообще затёр из памяти это событие, как ненужное, уже сразу после того, как поделился им с Николасом. Воришка был действительно, в полном смысле слова лёгким человеком. Порою даже чересчур.
Впрочем, сейчас его можно было понять. Вообще-то голова была забита совсем другим. Не врачебным достоинством Майкла и даже не собственным дискомфортом.
Мэттью медленно разделся, когда доктор ушёл в гостевую комнату, и забрался в постель. Николас чуть нахмурился сквозь сон, но, видимо, уже попривык к этому тихому проникновению в его личную обитель и отличал движения Мэттью от прочих. Так что глаз не открыл и даже не проснулся окончательно.
Хотелось было сказать ему что-то. Мэттью видел эту злость, направленную почему-то не на завтрашних врагов, а на самого себя, на эту естественную слабость человеческого тела. Она мальчишке не нравилась. Но и будить ради этого Николаса он, разумеется, не стал. Ему сейчас нужны были все возможные силы. Рассвет наступит слишком быстро.
Сначала спалось плохо. Мэттью никак не мог найти положение, в котором рёбра бы не болели или не заставляли задыхаться. И при этом ему всегда приходилось помнить, что рядом лежал тот, кого не хотелось бы случайно задеть, ворочаясь. Так что, когда Майкл пришёл в первый раз, Мэттью ещё толком и не спал.
В какой-то момент он всё же разбудил Николаса, за что тихонько извинился, прикасаясь лёгким поцелуем к плечу, покрытому рубашкой. Измаявшись, Мэттью отодвинулся в сторону и подвинул свою подушку выше. Полусидя было куда комфортнее, так что в следующий раз Майкл увидел его таким, уже действительно сонным.
Правда, заснуть после этого визита доктора оказалось не менее трудным, чем найти то самое удобное положение. Сон быстро растворился при виде человека, заходящего в комнату к Мэттью со свечой в руке. Это походило на личный кошмар, и сердце билось даже сильнее, чем когда воришка и впрямь видел такие сны о прошлом. Приходилось буквально уговаривать себя, что это был Майкл, что прошлое осталось в прошлом, а рядом лежал Николас. Николас никогда не даст его в обиду. Никогда.
И пока последний ругал себя за слабость, Мэттью продолжал видеть и черпать в нём силу. Потому что, пожалуй, только он позволял мальчишке закрыть глаза и попытаться заснуть снова. Пусть эти попытки и шли насмарку через два-три часа.
В остальном ночь прошла спокойно. Ранним утром Николас даже «разговорился», мрачно проговаривая одно-единственное слово.
В последующий диалог Мэттью не влезал. Он был уверен, что Николас больше не ляжет в постель, чтобы долечиваться окончательно. И никто, даже воронёнок, его не заставит это сделать. Так что Майкл, конечно, мог упрямо приходить и мог даже ворчать, но вряд ли это что-то изменило бы. Но говорить сейчас не хотелось. Для него ночь была довольно паршивой, как физически, так и в душевном плане.
Так что можно было сказать, что чудесным образом они с Николасом поменялись местами. Теперь тот разговаривал с Майклом, в то время как Мэттью всё помалкивал. Посмотрел только за осмотром доктора, точнее за тем, с каким лицом он осматривал ногу. Заметил это лёгкое удовлетворение, и теперь снова прикрыл глаза, делая вид, что дремлет.

Настроение с утра было крайне паршивым. Сказывался не только прерывистый, неглубокий сон, то и дело сдабриваемый болью и кошмарами из прошлого. Мэттью, каким бы беззаботным обычно ни казался, всё равно переживал за Николаса. За его состояние, за стычку, время которой неумолимо близилось. Знал, что Николас — тот ещё живучий засранец, и даже не допускал мысли о том, что он может не вернуться, но всё же нервничал.
Когда Майкл вновь вышел из спальной, Николас тяжело поднялся, принимаясь собираться. Мэттью открыл глаза, безмолвно наблюдая за тем, как тот с некоторой брезгливостью скидывает рубашку, пропитавшуюся за ночь болезненным потом.
Наперекор, как ему казалось, волнению, в душе необъяснимым образом возникло раздражение. Трезвый разум нашёптывал, что Николас сейчас не думал ни о чём стороннем, кроме восстановления авторитета и некоторой мести, и это было правильным. Он терпел боль, готовился к стычке, в конце концов. Однако, видимо, характер Мэттью был вовсе не ангельским, каким он себя подавал, а оттого раздражение не утихало от разумных мыслей.
В будущем, конечно, стало бы известно о созависимых отношениях, об искорёженной ранним насилием психике, что быстро бы расставило всё на свои места и пояснило бы на первый взгляд нелогичное эмоциональное состояние. Мэттью всё ещё оставался эдаким диким зверьком, который, пусть и признал глубокие чувства к Николасу, но страшился их. Так что теперь, разумеется лишь глубоко на подсознании, воспринимал отстранённость партнёра не меньше, чем немилость.
И всё это усугублялось тем, что Мэттью со своей стороны всё сделал «правильно». Он защищал, переживал, заботился, терпел. Вот только ответной реакции не последовало, на что и возникло то самое, казалось бы, необъяснимое раздражение. Которому, конечно же, были не интересны никакие доводы той малой не травмированной части сознания.
— Может, я, и правда, не зря ревновал, — как будто невпопад ответил Мэттью, привычно натянув на лицо беззаботную улыбку. — Даже здоровяк услышал от тебя больше слов.
Воришка поднялся, чуть выдохнув от неловкого движения. Ни черта эта китайская мазь не помогала, по крайней мере, боли она не убирала точно. И всё же Мэттью собрался к завтраку почти так же быстро, как Николас, и даже успел смыть с себя эту зеленую, уже засохшую дрянь. Он тоже надел свежую рубашку, мельком осмотрев ещё сильнее потемневший синяк от пинка. Точно такие же украшали и тело Николаса. Мельком мальчишка подумал о том, что нынче, особенно обнажёнными, они представляли собой особый колорит.
Как бы быстро Николас не ел, а обогнать двоих своих спутников он всё равно не смог. Казалось, их тарелки синхронно опустели за какие-то пару минут, не больше. И это при том, что оба, в целом, никуда не собирались. Майкл планировал только забежать в больницу, а Мэттью и вовсе оставался дома. Выдвигаться с остальным вороньём он и не собирался. Толку от него там было — как с козла молока. Только бы мешался здоровым обалдуям, да заставлял бы Николаса отвлекаться.
Да и не тянуло, честно говоря. Мэттью оставался вором, и никакие спонтанные убийства этого изменить не могли. Делать ему было при массовом погроме нечего. Его честь — что даже звучало смешно, учитывая его никакое происхождение — затронута побоями не была.
Перед самим выходом Николас всё же расщедрился на ещё пару слов. Мэттью тоже поднялся, чтобы проводить теперь уже и свою стаю тоже. Ну и немного полюбопытствовать соответственно привычкам — он ещё ни разу не видел всех головорезов Николаса разом в одном месте. Звучало впечатляюще, честно говоря.
— Ну, если ты планировал присматриваться по дороге к уличным пацанам, то ещё рано, — весело хмыкнул Мэттью в ответ.
После завтрака, и впрямь, стало полегче. Вероятно, сказывался многолетний опыт «лечения едой». В том плане, что раньше другого варианта-то и не было, так что уличный организм радовался и тому, что ему просто удалось поесть. Рёбра досаждать меньше не стали, конечно, одного дня было недостаточно. Это Мэттью по личному опыту знал. Зато эмоционально стало несколько проще, что тут же отразилось на той же шуточке, озвученной Николасу.
Мэттью подошёл к тому, приподнимаясь на носочки и вновь кратко целуя его. Как-то было всё равно, успел ли Майкл выйти или застал эту сцену. Уж доктор вполне себе должен был понимать эти чувства. Разве что жалел, что не мог так же пожелать удачи своему бандиту — тот вряд ли вышел бы из толпы своих ребят, чтобы повторить такую содомию на глазах у всех. Это было бы уже точно чрезмерно.
Однако Джеймс был действительно рад увидеть этим утром Майкла и его улыбку. Даже улыбнулся в ответ и несколько забавно подмигнул доктору, как будто направлялся на увеселительную прогулку, а не на расправу с вороньими врагами. Впрочем, для него это было уже делом привычным. Такова работа. И краткая «ободряющая речь» Николаса вполне себе поймала настроение более чем дюжины головорезов.
Удовлетворив зрительное любопытство, Мэттью задумчиво посмотрел на Майкла. Пытался понять, хотел он напроситься к нему в компанию или нет — в саму больницу, конечно, воришку бы не пустили, но туда-обратно можно было и смотаться. Уличный мальчишка не привык сидеть безвылазно в четырёх стенах, что бы там о нём не думал здоровяк Джеймс.
Однако, подумав, мальчишка решил остаться и доспать хоть ещё пару часов. Без беспокойства и безо всяких мужчин со свечами, разбалтывающих и без того убогую психику. Так что пока ребята Ворона громили таверну, Мэттью с безобразно чистой совестью дремал прямо в одежде до тех пор, пока не вернулся Майкл.

Если так подумать, то по своим ментальным проблемам эти двое тоже неплохо сочетались. Николас злился на себя, а вот Мэттью, напротив, очень любил его. Вместе с его слабостями, присущими каждому человеку, с этим дурным местами характером, таким, каким Николас был. Эта любовь не была безусловной, не была «за что-то», что Ворон уже успел испытать с предыдущим постоянным любовником, ныне почившим. Мэттью действительно нравился Николас, его личность — не та, которую видели враги, и не та, что ограничивалась лишь постелью.
А где тут ментальные проблемы самого Мэттью, спросите вы? На что будет следующий ответ: в излишней навязчивости, что здорово перетягивало внимание с самокопания на эту маленькую, но жутко важную персону. И в том, что Мэттью в некотором смысле идеализировал Николаса. Не приукрашивал его, надев розовые очки, нет. Просто мальчишка считал его идеалом для себя, а чужое мнение — неправильным. И из того следовало, что считать Николаса каким-то слабым или ущербным не мог никто. Даже если это был сам Николас.
Так что сейчас у Мэттью было даже целых две причины для раздражения. Его злило то, что Николас злился на себя, как бы потешно это не звучало. (Эту причину воришке ещё, правда, предстояло выяснить). Ну и, как уже было сказано, Мэттью раздражало, что из-за этого Николас невольно отталкивал его от себя, хоть мальчишка этого ничем на свой взгляд не заслужил.
— Нет, — с той же приторной улыбкой отозвался Мэттью, в целом-то тоже немного съязвив в ответ. Вроде как сам заикнулся о разговоре, но от него же и отказался.
Но сейчас и впрямь не хотелось говорить. Не хотелось сбивать с толку своего невыносимого нынче принца, да и тут явно дело не обошлось бы коротким диалогом. Даже в первых своих отношениях Мэттью это понимал. Как минимум ему придётся пояснить причины своего недовольства, а с этим пока у мальчишки были проблемы. Проще говоря — он и сам не знал.
— Нет, — повторил Мэттью и на второй вопрос, также решив не пускаться в задорные пояснения и истории.
Хотя виноватым он себя перед Майклом так и не начал считать. Он вообще-то не ради себя согласился на обмазывание китайским дерьмом, а чтобы помочь побыстрее Николасу. Но уж точно он не стал об этом говорить самому Николасу. Что-то подсказывало, что такой ответ ему понравится меньше всего.
После еды, как уже было сказано, раздражение всё же поулеглось, а после нормального (более-менее) сна практически исчезло. И вот тогда Мэттью стал задумываться о том, почему было так паршиво. Точнее, вспомнил, что такое настроение у Николаса было уже не в первый раз. Он отталкивал мальчишку и раньше. В самом начале — но тогда это было предсказуемо, не желая впускать эти нахальные большие глазки в личное. И, да, после той ночи, когда Энтони также неудачно ударил по больной ноге Николаса.
Тот ровно так же молчал, отказывался от всякой помощи и как будто держался поодаль. Просто это было не так сильно выражено. Ну, хотя бы потому, что, вероятно, досталось не так сильно, как вчера.
Конечно, осознание не пришло в голову Мэттью моментально. И всё равно он нет-нет, да пытался навесить эту «вину» на себя. Вплоть до того, что возникла дурная мысль о том, что Николасу не понравилось, что воришка вообще во всю эту заварушку влез. Вроде как он и сам бы справился, а тут Мэттью увидел, что, оказывается, у этого гордого птица может и кровь идти.
Так и не придя к верной догадке, хотя и поблуждав рядом, Мэттью выбрался из постели. Снова зашипел, конечно. Больше уже от досады, чем от боли. Вот ведь. Мало того, что один и без того мрачный тип ходил неприступным и гордым, так его теперь ещё и раздеть было нельзя. Лишила эта гвардия Гарднера последнего в жизни удовольствия. Мэттью даже успел злобно понадеяться, что их ребята там от места камня на камне не оставят.
Собственно, так и происходило. Головорезы крушили не только черепа всех, кто неосторожно попадал под горячую руку, но и мебель таверны. А Джеймс и вовсе успел шибануть (пусть и не сильно) тех, кто вместо дела решил поживиться халявной выпивкой. Разумеется, это были новенькие, недавно присоединившиеся. Основной состав воронья оплошать перед самим Вороном не хотел, тем более давненько уже не было таких масштабных заварушек.
А пока головорезы разбирались со внезапно появившимся на сцене ружьём, Майкл уже вернулся в Гнездо. Где его неизменно встретил Мэттью, правда, на сей раз не сбежавший, а довольно-таки аккуратно спустившийся с лестницы.
— От этого китайского дерьма у меня теперь всё чешется, можешь начинать злорадствовать, — проговорил он вместо повторного приветствия и без перехода добавил: — Пойдёшь есть?
Конечно, до обеда ещё было время, но после сна как-то оно на желудке было пусто и грустно, прямо как на душе.

Конечно, Мэттью переживал. Даже бы и не думал скрывать это. Но речь, конечно, об этом не заходила. Майкл тоже волновался, не нужно было и гадать, а когда начинаешь проговаривать нечто страшащее вслух, зачастую становится ещё волнительнее. Так что оба негласно решили тему не поднимать.
Мыслям, конечно, этого было не объяснить, так что Мэттью то и дело думал о Николасе. Где он сейчас, успешно ли всё проходит и всё в таком духе. Мэттью даже подмечал за собой, что чем больше времени проходит, тем сильнее он порывается пойти к таверне самостоятельно. Не потому, что уже воображал вороньё мёртвыми, и не чтобы помочь — с этим уже всё было выяснено ранее. Просто было тяжело ничего не знать.
К счастью, и тут еда немало помогала. Забивала рот и как-то вытесняла тем самым из головы всякие дурные мысли. Это и разговоры с Майклом, конечно, который так и не смог пока придумать никакого злорадства.
Впрочем, в беседе то и дело упоминали то Николаса, то Уинфреда. Но, наверное, это было и без того нормально. Сейчас-то и вовсе. Всё равно же нет-нет, да начинали переживать снова и гадать, как там их грозные бандиты.
— Как тебе совместная жизнь с Джеймсом? — поинтересовался Мэттью в том числе.
Он ещё не знал, что по сути здоровяк ходил домой только чтобы переодеться с первой же совместной ночи. Так что, наверное, для Майкла мало что изменилось. Хотя, может, всё же и случилось какое-то осознание, что вот этот вот бугай тут не просто ради удовольствия, а прямо-таки живёт.
Мэттью была интересна причём не сколько романтическая сторона этого факта, сколь, наверное, практическая. У него-то по понятным причинам дома не было, в который он мог бы кого-то вот так впустить. Он был, так сказать, на другой стороне. И у них с Николасом всё же был этот период, когда они жили просто под одной крышей, но не вместе, а потом начали жить вместе, пусть у воришки и вещей-то не было, что можно было куда-то переносить.
И, честно говоря, Мэттью находил тогда это странным — сперва желание Николаса оставаться в одной постели просто так, а потом и собственное удовольствие от этого. Наверное, каждый приютский мальчишка грезил о собственной комнате, а тут на тебе. Прямо осознанно хочешь видеть рядом другого парня.
Этим привыканием Мэттью тоже беззастенчиво поделился с Майклом, снова веселя того такой разницей в мышлении. Сейчас-то уже, конечно, то странное ощущение прошло. Мэттью довольно быстро привыкал к новым реалиям, тем более, если они были приятными. Так что уже, пожалуй, тоже не представлял себе, какого это лечь в пустую кровать ночью. Благо, в отличие от Майкла, воришка этого ещё не испытал на своей шкуре.
Они уже перешли на чай с пирожными, когда за окнами раздался гомон. Сперва мальчишек, которые работали, как предупреждение, только потом самих головорезов, всё ещё возбуждённых стычкой.
Честно говоря, Мэттью в тот момент испытал некоторый пик волнения. Ведь сейчас, по сути, они всё про своих партнёров и узнают. Кто там был ранен и выжил ли вообще. Наверное, впервые за всё время Мэттью подумал и об этом. Было бы ужасно не честно и обидно потерять так Николаса, когда сам уже запланировал устроить ему взбучку, хромал он там или нет. Но, конечно, Мэттью не думал об этом всерьёз. Хотя бы потому, что если бы самого Ворона прибили, гомон за окнами был бы куда громче.
— Тебе помочь чем-нибудь? — поинтересовался Мэттью, не так шустро направляясь за доктором следом. — Думаю, их будет достаточно.
Вряд ли будет достаточно серьёзных ранений, но уж лёгкие травмы будут наверняка у всех. Всё же не против наёмных пьющих ирландцев шли. Гарднер там постарался на славу, подкупая себе свою «армию».
И, в целом, не прогадал. Бандиты заносили раненых товарищей целой чередой, да и сами были в крови. Тут уж не понять сразу своей или чужой. А Николас, засранец, снова заставил поволноваться, заходя последним. Хотя Мэттью явственно ощутил облегчение, увидев его на ногах. Пусть тот и шёл тяжелее, чем уходил из Гнезда. Даже на лице вроде ничего нового не появилось.
Джеймс тоже был живёхонек. Тащил приятеля, которому повезло куда меньше, в одно широкоплечее лицо. Рубашку только на боку пропороли, да буквально легонечко кожу царапнули — промахнулась рука с ножом. А может, владелец её просто получил от Джеймса быстрее, так что рука эта естественным образом дрогнула.
Так что, в целом, здоровяк успел перехватить взгляд Майкла, который уже вовсю занимался первыми поступившими пациентами, и ещё одной улыбкой показать, что о нём беспокоиться было не нужно. Сам свою царапину промоет и залижет.

Мэттью тоже изрядно похихикал, слушая откровения Майкла. Его, разумеется, не смутила новость о том, что эти двое привыкли спать в одной постели. Возможно, для приличного общества это и стало бы шоком, но воришка к этому обществу никакого отношения не имел. Да и Майкл всю прошлую ночь видел, что Николас со своим воронёнком тоже раздельные спальни не занимали.
А вот взгляд Джеймса во время такого неожиданного предложения Мэттью представил очень хорошо. Сам, пожалуй, одарил Николаса подобным в своё время. Хотя эмоции тогда были всё-таки немного другими — Мэттью больше испытывал некоторое недоверие, что это ему сейчас взаправду говорят.
Потом же, увы, эта лёгкая и приятная атмосфера очень резко поменялась. Гнездо, которое Мэттью уже начал воспринимать, как дом, превратилось из защищённого и комфортного места в настоящий балаган. Раненые прибывали, а те, кто помогал им идти, не захотели уходить и толпились рядом, наблюдая и, конечно, тоже переживая за боевых товарищей и родню.
Мэттью успел поймать девчонок из прислуги, дав им поручение греть воду и носить в гостиную. Им явно требовалось куда больше чанов, чем прошлой ночью. Так что девушки мотались туда-сюда своей скромной цепочкой, едва успевая за Майклом сливать грязную и кипятить новую порцию воды.
Кто-то из «прилипал» даже решил обратить внимание на миловидных служанок, как будто позабыл или не знал вовсе в чьём доме находился. Мэттью перехватил его сальные ухмылочки и брезгливо поморщился.
— Ранен? — поинтересовался воришка у парня, возвышавшегося над ним на целую голову. — Тогда пошёл вон отсюда.
Наверное, тогда Мэттью впервые воспользовался своим положением в этом доме. Но, как уже было сказано, с местными девчатами он был в хороших отношениях и допустить такого отношения к ним не мог. Все эти здоровяки совершенно не страшили мальчишку.
Бандит хотел было ответить что-то. Возможно злое или уничижительное. Вряд ли его хоть чем-то смутил большеглазый пацан, выглядевший так, будто сбежал из школы и затерялся среди взрослых мужиков. Но взгляд его сместился на миг на плечо Мэттью, и с языка не сорвалось ни слова. Молчаливо и понуро он действительно вышел за дверь.
Мэттью подозревал, что мрачная причина того тенью выросла за его спиной аки демонические крылья, но сейчас было немного не до того. Он вернулся помогать Майклу, уж чем мог. Доктора явно не хватало на всех сразу. Воришка, конечно, был очень далёк от медицины, но ему казалось, что даже такая пара рук будет Майклу к стати. Он был совершенно не брезглив и даже с поврежденными рёбрами куда более расторопен, чем другие бандиты.
Вот и следовал указаниям Майкла, что кому подержать, что зажать, а что забинтовать. Доктор иногда забывался, что рядом с ним не медсестра, что зачастую сама прекрасно знала, что делать при лёгких травмах, но Мэттью на эту тихую ругань не обращал внимания. Оно и понятно — Майклу явно не хватало не только рук, но и внимания на всех и сразу.
Вскоре доктор и вовсе оказался в незавидном положении. Какой-то разъярённый бугай прижал его к стенке с требованием спасти его брата. Мэттью только и успел, что распахнуть глаза в изумлении — парень уже выглядел как едва живой труп, тут и доктором быть не нужно. Но, видимо, отчаяние захлестнуло бедолагу. К счастью, за спиной этого парня выросла другая фигура — далеко не такая высокая и тёмная, что преследовала Мэттью, но оттого не менее внушительная.
— Еще раз тронешь доктора, ляжешь рядом с братом, — как всегда спокойно проговорил Джеймс.
К головорезу он и пальцем не прикоснулся, но Майкл тут же оказался обратно на грешной земле и смог юркнуть обратно к пациентам. В целом, ему и молить Николаса не пришлось, чтобы бандиты расчистили пространство. После этого случая Джеймс сам принялся выдворять всех, кому помощь доктора была не нужна или была уже оказана.
Мэттью тоже ощутил некоторое облегчение. Внезапно стало так обидно за эту гостиную, уже сплошь истоптанную и залитую кровью. Теперь в ней вон даже почти труп валялся.
С этими мыслями Мэттью немного зазевался, и пациент, которому Майкл что-то шил почти на живую, неловко дёрнулся от боли, засветив воришке прямо по рёбрам. Мэттью резко выдохнул, издав неопределённый звук. Что-то аж в глазах потемнело. И почему сам удар воспринимался не так остро, как последствия?
Мэттью поднялся, чтобы отдышаться, зажимая ладонью бок. И заметил действительно перепуганное лицо бандита. Того, кажется, звали Грег, и он совершенно точно знал, кто этот мальчишка и кем он приходится Ворону. Кажется, ему даже больно от врачебной процедуры быть перестало.
— Всё в порядке, — отмахнулся Мэттью чуть сдавленно, когда головорез, кажется, попытался пробормотать, что он не специально.
К счастью, Джеймс к тому моменту уже разогнал основной балаган и смог присоединиться к помощи. Уж у этого здоровяка точно получалось куда лучше и удерживать своих ребят, и невозмутимо намекать им, что лучше бы сейчас потерпеть и не рыпаться.

Джеймс методично выгнал всех не нуждающихся в помощи доктора за порог, но бандиты далеко не расходились. Так и болтались под окнами, переговариваясь кто о чём. Кто-то переживал за тяжело раненых, кто-то ещё взбудоражено обсуждал случившийся погром. Последнее, конечно, было больше присуще новеньким, не заставшим таких массовых набегов с целью захвата новой территории.
Обсуждали и Ворона, конечно — его боялись и уважали. Обсуждали Джеймса, но его в меньшем ключе. Уважением он тоже пользовался, но иррационального страха не вызывал. Здоровяк был таким же, как они все — прямым, простым, от него знали, чего ожидать.
Сам же Уинфред в это время помог чем уж cмог Майклу — а он был действительно хорош в фиксации непослушных пациентов, — и присел ненадолго, чтобы промыть и свою царапину. Задрал рубашку и проделывал всё это с забавным сосредоточением.
Майкл мог бы и умилиться такому зрелищу, ведь это он был причиной сего явления. До знакомства с доктором Джеймс бы и не подумал что-то делать с неглубоким порезом. Пока вот не наслушался историй о том, как и заноза с занесённой инфекцией может привести к смерти. А оно Джеймсу надо было, Майкла расстраивать такой глупой кончиной?
Потом лазарет начал близиться к концу, и Джеймс оттащил раненых к нижним комнатам, на которые указал Николас. Переговорил он с Вороном и по поводу погибших. У одного, как уже всем стало известно, был брат. Родственники второго уже погибли сами тем или иным способом. Так что, увы, этому второму повезло меньше. Скорее всего он пойдёт на корм рыбам.
Остальные парни, получив приятный бонус в виде виски и услышав последние новости, постепенно разбредались. Джеймс решил не уходить. Прислонился к стене и продолжал торчать в некогда опрятной гостиной, нынче отвратительно пропахшей кровью и потом, и наблюдал за действиями Майкла, заканчивающего свою работу. Ворону явно было безразлично, оставался здоровяк в его доме или нет.
Мэттью тоже уже занял наблюдательную позицию, сделав, что мог. И теперь с куда большим недовольством смотрел на бедлам в комнате. Ему, в отличие от Николаса, было жаль и мебель, и девушек, которым придётся это всё отчищать. Ох и замучаются они. Сами руки в кровь сотрут, пока выведут чужую из тканевых обивок. И, конечно, можно было сказать, что девчонки знали, на кого работали, но Мэттью тоже как бы знал, с кем жил. Это всё равно не мешало чувствовать недовольство бардаком в уже своём доме.
Николас неспешно подошёл к своему воронёнку и поинтересовался снова его состоянием. Видимо, период избегания подходил к концу.
— Да, — тихо улыбнулся Мэттью в ответ, в очередной раз подтверждая, что у него всё было вполне себе славно.
По крайней мере, он не лежал стопочкой, вот как эти двое на ковре. Да и, будем честны, ему было куда легче, чем Николасу, по меньшей мере, в физическом плане.
— А у тебя? — поинтересовался Мэттью в ответ. — С Гарднером покончено?
На первый вопрос воришка и не сомневался, что ответ будет положительным. Николас точно был не из тех, кто даже допустил бы мысль о том, что можно было посетовать, мол, под вечер чего-то не очень, честно говоря. Гордая птица, помним же. Так что Мэттью больше интересовался тем, как всё прошло. Если успешно, несмотря на сопутствующие потери, у Николаса и настроение будет явно лучше.

Пожалуй, это было даже отчасти забавно, но Джеймс — вот этот молчаливый угрюмый здоровяк — действительно много работал с людьми Ворона. Он их нанимал, проверял в деле и в верности, ну и за провинности тоже наказывал в основном он.
Так уж получилось. Возможно, потому что Джеймс оказался не так туп, как большинство простых работяг или нищеты. А может, просто Уинфред познакомился с Вороном ещё до того, как тот обрёл эту неоспоримую ауру ужаса вокруг себя.
Честно говоря, Джеймс даже поддерживал эту ауру среди своих ребят. Так управлять не слишком-то покорными головорезами было куда проще. Всегда было это загадочное, а вместе с тем пугающее «Ворону бы это не понравилось». И вот чёрт его знает, как бы Николас отреагировал. У него действительно была богатая фантазия по сравнению с теми, кто только и мог, что морду набить, да перо меж рёбер пустить.
Сам Джеймс, как уже было сказано, Ворона не боялся. Прекрасно знал, что тот может сделать, но вместе с тем знал и понимал логичность установленных правил.
Однако ни долгота службы под крылом, ни это отсутствие благоговейного страха не позволяло Джеймсу вести себя в Гнезде смелее. Он не считал себя вправе расхаживать здесь даже на правах гостя, не приходил без желания на то Николаса, не хотел оставаться на ночь и уж точно не пользовался прислугой. Да что уж, Джеймс даже никогда чай у Ворона не пил (имеется в виду, именно в доме).
Уинфред был чуть ли не по-военному прямым — эдаким верным солдатом. И, да, соблюдал субординацию. Даже зная, что Николас не против его присутствия в тот или иной момент. Так было проще и ему самому, и Ворону.
Пожалуй, Джеймс даже не хотел сближаться с Николасом. А ведь всё равно такое поведение, как у Майкла, прямо намекало на как минимум приятельские отношения. Джеймса же полностью устраивало быть подчинённым с некоторыми привилегиями и вот эти абсолютно рабочие отношения.
Но сейчас Джеймс не чувствовал никакой неловкости. Дальше гостиной он и не пошёл, а здесь всего лишь ждал Майкла. Этого скрывать не было никакого смысла.
Николас на него не обратил никакого внимания, а вскоре и сам ушёл вместе со своим пацаном. А Уинфред через совсем небольшой промежуток времени оказался в объятиях доктора, что вызвало довольную улыбку.
— Теперь да, — пробасил он прямо намекая на то, что именно ручки Майкла поспособствовали тому, что всё стало хорошо.
Прямо совсем нормально, конечно, не было. Дело, конечно, не в состоянии — Уинфред и впрямь отделался лёгким испугом, как говорится. Да и устал не слишком сильно. Шахты, а потом уличные бои здорово прокачали его выносливость. Но раненых было много, и были погибшие, а это всегда было печально. Тем более, что один из трупов был из постоянного состава воронья. Но, увы, не повезло в этот раз.
— Да-а, паршиво было. Чувствовал себя, будто вломился в дом к какому-то богатенькому избалованному доктору, — протянул в ответ на признания Джеймс.
Он, конечно, чуть посмеялся над своей же шуточкой, но-о правды она была не лишена. Не в плане избалованности Майкла, конечно. Но неловко Джеймс себя и впрямь чувствовал. Всё же не так давно он прямо стал там жить, и вот так ходить ужинать и в постель в одиночестве казалось каким-то странноватым.
— Тоже по тебе скучал, — всё же проговорил Уинфред, глядя на Майкла с улыбкой и, откровенно говоря, влюблённым взглядом.

Мэттью же действительно заметил этот тихий вздох. Говорить ничего не стал, только посмотрел на Николаса с вопросом. И, честно говоря, даже немного удивился тому, что тот решил ответить, а не отмахнулся в очередной раз. Да, определённо к Николасу возвращалось привычное настроение, а вместе с ним и отношение к мальчишке рядом.
— Пойдём, — согласился Мэттью, направляясь вместе со своим принцем в кабинет.
Хотелось было сказать, что Николас, вообще-то пропустил обед, а энергии потратил явно немало, пока скакал, едва полеченный, по трактиру. Но воришка снова промолчал. Не маленький, сам разберётся, когда ему есть.
— О чём думаешь? — поинтересовался первым Мэттью, когда оба оказались в кабинете, оставив и тех двоих в гостиной в одиночестве.
Это было не удивительно, в целом. Мэттью всегда говорил первым. Ему явно не хватало терпения дождаться, когда у собеседника откроется рот. Не изменял он своим привычкам и сейчас, вернув взгляд больших глаз на извечно хмурое лицо Николаса.

Слухи про всяких там криминальных авторитетов — забавная штука. Про многие теневые дела не писали в газетах, как не напишут, к примеру, и о сегодняшнем столкновении воронья с бандой другого района. Да и если бы писали, то те, среди кого циркулировали данные слухи, попросту не умели читать.
Однако в кругах таких бандитов, как Джеймс, легенды эти были более достоверны. Находились люди, которые работали на авторитетов или как-то иначе были с ними связаны. Всё это, конечно, приукрашивалось с каждым последующим рассказом и в зависимости от того, кто пускал этот слух. Например, человек Ворона, естественно, в своём повествовании выставит босса в лучшем свете и умолчит о том, какую боль, к примеру, превозмогал этот парень.
Среди уличных же мальчишек такие слухи превращались в настоящие городские легенды о чуть ли не мистических персонажах. Оборванцы просто трепались, составляя из обрывков услышанного свою собственную версию. И, знаете ли, от такой убогой жизни фантазия пацанов с улиц была очень богатой.
Так что Мэттью в своё время действительно знать не знал ни о каком Вороне. В основном он проживал на улицах другого района, того, который сегодня Николас и зачищал. Что-то воришка эдакое слышал про неумолимого бандита, но связал эти россказни со своим принцем, только когда был уже в отношениях с ним.
Видеть Ворона Мэттью до их столкновения не видел. Об этом было легко догадаться по тому, что воришка вообще решился сунуть руку в его карман. Да и потом ему представились Николасом. Мало ли Николасов в Лондоне, что занимались бы теневым бизнесом? Всех явно не упомнить. Да и упоминать не стоило, для уличного пацана это ничего не значило.
Только потом, когда при Мэттью кто-то именовал Николаса именно Вороном, сошлись эти мысленные кусочки мозаики. Да и… остались где-то там на подсознании. Слишком мало Мэттью знал истины, чтобы ощутить что-то вроде «ого, да я же живу с самим Вороном». Нет, такого не было, но и, пожалуй, к счастью. Николасу вряд ли бы понравилось, чтобы его любовник испытывал это странное благоговение.
Мощь и величие — это, конечно, хорошо, но, как уже было неоднократно сказано, любил Мэттью живого человека, а не страшный образ. Человека, которого могут терзать сомнения и который, да-да, мог испытывать боль. Что не делало его слабее в глазах Мэттью или как-то хуже. Любой человек рано или поздно испытывал физическую слабость. В сказочное существо, что не было подвержено болезням и сомнениям, Мэттью уже как-то верил в детстве. Не понравилось.
А вот к настоящему, из плоти и крови человеку Мэттью очень даже охотно прижался. Хотя и явно берёг и себя, и Николаса в ответных объятиях. Последний явно сегодня снова будет плохо спать. Китайская мазь, какой бы мощной ни была, раз так быстро поставила Николаса на ноги, всё же волшебной не была. И не была же рассчитана на то, что после одного применения человек примется бегать во всю прыть.
— Прости, но тут мне точно тебе нечего сказать, — чуть улыбнулся Мэттью, когда Николас поделился новой головной болью.
Конечно, тот и не ждал дельных советов от воришки. Но Мэттью и не извинялся в полной мере, просто пустил в ход этот вежливый оборот речи.
Эта задача была не по воровской части, с подобным «бандитским командованием» Мэттью был знаком лишь отчасти — собственно, пока наблюдал за действиями и решениями Николаса. Он тоже понимал, что оставить отвоёванную территорию, плохо. Вороньё потеряли своих ребят не за просто так. Но держать этот район было сложно.
Маркусу действительно за даром не нужен был этот клочок земли. Он ещё покрыл не всю китайскую территорию, и распыляться на дальние от него районы не имело смысла. Братья Николаса занимались вообще другими делами, и их зона влияния тоже не доходила до тех мест. Мэттью и вовсе знал оттуда только уличную шпану, с которой жил несколько лет.
— Я только могу поговорить со своими, чтобы последили, — предложил после паузы воришка, продолжая слушать мерное биение сердца Николаса.
Конечно, уличные пацаны «держать район» в полной мере не смогли бы. Зато могли держать уши на востро. Чтобы предупредить тех, кто попытается забраться на территорию, что это теперь владения Ворона, ну и предупредить Николаса о том, кто там что пытается предпринять. Не за спасибо, конечно, но уличным пацанам многого и не нужно было.

Джеймс не слишком довольно оторвался от Майкла. Конечно, они скоро окажутся теперь уже в их общем доме, но сейчас прерывать этот контакт не хотелось. Прислугу Уинфред не стеснялся. Она в этом доме явно видела обнимающихся парней. Вряд ли местный пацан вскакивал утром раньше прислуги и изображал, что спал в соседней комнате. Но всё же Джеймс тоже не горел желанием миловаться с Майклом на глазах у кого-либо.
Словесность тоже покинула бандита с приходом стороннего человека, так что Джеймс только угукнул на дальнейшие планы доктора. Разумеется, одного в Гнездо вечером Уинфред того бы не отпустил. Пойдёт с ним молчаливым бычком. Николас будет не против второго визитёра, да и не придётся опять одному торчать в большом для бандита доме. Ну и сразу узнает, вернётся Майкл или нет. Да и проконтролирует, чтобы с ним по дороге ничего не случилось.
Молчаливо же Джеймс принялся разыскивать в царящем бардаке одежду доктора. Найденному Майклом пиджаку повезло, конечно, больше. Жилет был изрядно запачкан кровью и, кажется, ни раз затоптан в этой суматохе.
— Возьмём кэб, — проговорил кратко Уинфред.
Не стоило, чтобы доктора в таком виде заметили в его приличном райончике. Тем более теперь, когда там то и дело сновали бобби.

Мэттью кивнул на согласие Николаса, но, естественно, никуда сразу не побежал. Он тоже понимал, что так быстро шакалы на свободное местечко не накинутся. Ещё какое-то время будут гулять те самые слухи, что не дадут осмелиться. Так что Мэттью к своим, конечно, наведается, как и обещал, но не сегодня, да и не завтра.
Он тоже подумал о том, как он связан с Гарднером. Правда, несколько в другом ключе. Мэттью думалось, что это было даже как-то печально — завершить историю, с которой, по сути, у них с Николасом всё началось. Скорее всего, если бы не эти шулеры, подосланные Гарднером, дорожки бы их разошлись ещё на ирландцах.
Конечно, Ворон всё равно бы пришиб парочку, дабы не обижали маленьких. Просто потому, что мог. Но с собой бы не позвал. На кой ему бы тогда сдался уличный воришка?
Впрочем, ностальгия эта была не долгой. Получилось-то всё крайне славно. И о количестве крови по ходу этой их совместной дорожки Мэттью ничуть не жалел.
Он охотно поцеловал Николаса в ответ, когда тот чуть наклонился с явным намерением, и улыбнулся, посматривая на его красивое, хоть и изрядно подпорченное нынче лицо. Правда, не стоило думать, что мальчишка забыл про утренний, так сказать, казус. Напротив, сейчас он ещё больше задавался вопросом, а что это, собственно говоря, было. И что изменилось теперь, раз Николас сам делал эдакие шаги навстречу.
Вскоре принесли чай, и Мэттью ухмыльнулся, глядя на количество всяких сэндвичей и закусок к этому самому чаю. Мэри явно думала о том же, о чём думал он сам, когда Николас заявил не о полноценном ужине. Так что жаловаться служанке было даже ни к чему, воришка полностью её поддерживал.
Николас ещё немного всё равно покрутился у стола, рассматривая карту и отчерчивая это новозахвачнные территории.
— Поешь уже хоть что-нибудь, — не выдержал Мэттью. — Мэри и так чуть удар не стукнул вчера, а ты ещё и не ешь.
Он снова улыбнулся, представляя, как снова причитает бедная женщина, у которой «сынок» от рук совсем отбился. То в крови весь приползает, теперь ещё и святым духом одним питается. Да и то, знаете ли, в случае Николаса дух этот явно не святой.
И вот когда Николас отвлёкся, наконец-то, от всех этих дел, Мэттью открыл свой рот. Видимо, чтобы держать своего покровителя в тонусе, дабы не расслаблялся.
— Почему ты был таким засранцем с утра? — прямо поинтересовался Мэттью, парой слов пояснив удивлённо поднятой брови, что он имел в виду под этим словом.
Теперь уже, спустя время, воришка не связывал это с подготовкой к тяжёлому дню. Николас вот и сейчас был загружен проблемами, а как-то всё же находил время и желание не только поделиться своими мыслями с любовником, но и прикоснуться к нему. И даже не отделывался язвительными фразочками.
— Я сделал что-то не так? — спросил следом Мэттью, так как у Николаса, казалось, не было ответа на сей простой вопрос.
Ну, воришке он казался простым. Он вполне себе контролировал своё эмоциональное состояние, и очень даже мог сказать хотя бы поверхностно по каким причинам он ощущает то или иное. И если бы он вёл себя так отстранённо и холодно по отношению к Николасу, у этого засранца определённо точно была бы причина.

Джеймс в это время заумных и возвышенных разговоров не вёл, а очень даже наслаждался вечерним отдыхом с Майклом. Он выкинул все дела на время на из головы, хотя мысль о новой территории появилась и у него тоже. Но не сейчас. Да и не его это дело. Николас обязательно что-то придумает и даст ему распоряжение, нужно только подождать. Сейчас же у него было другое дело, вот это вот, задорно улыбающееся рядом.
— Эй, на мне тоже вообще-то в основном чужая, — протянул Уинфред довольно-таки забавно. Мол, что ж ты меня выставляешь тем, кого только ранили и кто сам ничего для банды не сделал. Он вообще-то тоже страшный бандит и всё такое.
Потом они ужинали, принимали ванну (и Майкл вдоволь насмеялся над этим недоумением, перемешанным с некоторой даже неловкостью, когда загнал своего здоровяка к себе же в водичку) и, конечно, занимались сексом. По ощущениям, как будто неделю не виделись, хотя Майкла не было всего одну ночь рядом. Джеймс вообще-то и на пару дней уже отъезжал, но, видимо, чем дольше с человеком предаёшься содомии непорядочной, тем сильнее расцветают эти чувства. В том числе, нежелание расставаться.
И, нет, Джеймс всё ещё не был на стороне одного большеглазого засранца, который больше походил на рыбу-прилипалу. Просто… скучал, да.
— Не, я один тут снова не останусь, — хмыкнул Джеймс, несколько продолжая шутку, когда Майкл хотел отказаться от его сопровождения. — Да и ты опять во что-то непременно вляпаешься. Прослежу за тобой, пока весь район не стал призрачным.