Наконец, долгая, полная тяжёлых воспоминаний ночь подошла к концу. С погодой по-вампирски повезло, и монастырь остался пуст и чист, как Николас и хотел. Мэттью наверняка ощутил бы что-то жуткое по этому поводу, но с наступлением рассвета вампирская кровь перестала действовать. Чертёнок начал ощущать дурноту, как оно всегда бывало после лечения такими нечистыми средствами. Его организм выводил чужеродные для него элементы, так что Мэттью немного подташнивало и знобило, да и усталость навалилась довольно сильная. Последние пару часов он просидел в машине, тщетно пытаясь заснуть.
Сознание, сильно растревоженное произошедшим, чертёнка не щадило. Как бы сильно Мэттью не хотел заснуть, чтобы дать себе отдохнуть, сон так и не шёл. А когда чёртик закрывал глаза, в память то и дело возвращались страшные картинки.
Когда к нему присоединился Николас, и все поехали обратно, стало чуточку легче. Под боком у любимого вампира всё переживалось намного проще.
Они пересели в свою машину и уже вдвоём поехали на снятую квартиру, неторопливо переговариваясь друг с другом. Тему произошедшего в монастыре снова негласно не затрагивали. Оно было и понятно — не дорожный разговор.
Однако, оказавшись на квартире и отмывшись в нормальном душе, разговор об этом всё же всплыл наружу. Мэттью рад был бы заснуть под боком у партнёра, но сон упрямо продолжал его избегать, а глаза не желали закрываться.
— Слишком много мыслей в голове, — словно виновато проговорил чертёнок, кутаясь в объятия Никки, лежащего рядом. — Никак не могу от них избавиться.
Возможно, с неохотой, вампир предложил обсудить произошедшее. С той же неохотой Мэттью согласился. Рано или поздно им нужно было поговорить. Как бы сильно не хотелось, забыть такое было нереально. К тому же, чертёнок всегда относился к тем, кому становилось легче, когда он выскажется.
На удивление, Мэттью даже не расплакался снова, хотя полагал, что воспоминания о тех ужасных секундах снова зародят в нём истерику. Но, видимо, слишком сильно устал, чтобы плакать. Он занервничал сильнее — сердце забилось чаще, пальцы задрожали, но глаза оставались сухими. Хотя и жуть, какими печальными.
— Я не знаю, что там произошло, но я видел, как тебя убили, — повторил Мэттью, посматривая на партнёра. — Я уверен, что мне не показалось, я стоял рядом с тобой и видел всё… слишком отчётливо. И потом эта зацикленность… Она была не такой, как в прошлый раз. Тогда я просто хотел сделать человеку плохо, довести его, а тут… я так сильно хотел его убить, что не мог думать ни о чём другом.
Для чертёнка это были взаимодополняющие вещи. Если бы тот монах только ранил Никки, вряд ли зацикленность была бы настолько сильной. Мэттью же был настолько зол, что вызвать такой силы зацикленность чёрта могло только одно — глубочайшее горе.
— Мне кажется, я что-то сделал, но я не понимаю что, — поделился и другими мыслями чертёнок чуть позже, после ответа Никки. — Я чувствовал что-то странное внутри, там где… то, что помогает мне исчезать. Как будто сильное давление. И чем сильнее я напрягался, тем…
Мэттью чуть неловко замолчал, не понимая даже, как описать то, что видел. Всё произошло довольно быстро, а теперь он начал копаться в воспоминаниях и понял, что его отчаяние затёрло часть деталей. Он будто пытался вспомнить подробности кошмарного сна, а те расплывались и ускользали от него.
— Он отходил от тебя, а твоя рана затянулась, — выразил мысль другим образом Мэттью. — Знаешь, как будто мне показали, что может быть, и потом вернули всё к моменту, как ты зашёл в комнату. И всё началось по новой, но внутри, там, где было это давление, стало так больно, как будто порвалось что-то.
Продолжать чертёнок уже не стал. Дальше и так было ясно. Его зациклило, он набросился на того, кто хотел отобрать у него любимого, а потом и вовсе потерял сознание на глазах у Николаса. Это вампир уже прекрасно видел.

Мэттью тоже предпочёл бы обсудить произошедшее после долгого крепкого сна. Увы, не получилось. Мозг то и дело возвращал чертёнка к тем событиям, и тот попросту боялся, что, заснув, он снова будет стоять в той проклятой комнате монастыря и переживать трагические события заново.
Никки постоянно прикасался к нему, нежно гладил, и это придавало сил и спокойствия. Словно, опять же, Мэттью каждый раз убеждался, что его партнёр жив, здоров и попросту находится рядом с ним здесь и сейчас. Правда, слова Никки, наперекор действиям, спокойствию не способствовали. Было кошмарно слышать о том, что и вампир помнил эти моменты. Что он чувствовал боль и знал, что в следующие мгновения умрёт.
От такого ответа глаза чертёнка всё же предательски намокли, хотя и не спешили изливать новые потоки слёз. Мэттью теснее прижался к партнёру, словно хотел уберечь его снова и избавить от таких воспоминаний.
— А я переживаю за тебя, — немного прерывисто вздохнув отозвался чертёнок. — Пусть мне было больно, я не чувствовал, что это убьёт меня.
Он снова вернулся мыслями к тем мгновениям, но нашёл лишь подтверждение своим словам. Пожалуй, он бы даже сознание не потерял, если бы ему, травмированному, не пришлось снова напрягаться, чтобы высвободить руку. Наверное, это было сродни с тем, как прыгнуть на сломанную ногу.
— Я тоже люблю тебя, — вздохнул снова Мэттью, поднимая взгляд на партнёра. — И я рад, что ты на самом деле жив. Тогда, в кабинете настоятеля, я подумал, а что, если всё это просто моё воображение. Что я просто придумал продолжение…
Чертёнок помотал головой. Эта мысль продолжала пугать и сейчас, среди бела дня, в объятиях любимого вампира.
— Я хочу понять, что это было, — заговорил снова Мэттью с большей уверенностью в голосе. — Мне нужно понять это.
Пожалуй, это было правильным решением. Неопределённое знание тоже пугало. Ведь вдруг самый страшный кошмар Мэттью окажется явью? Но чертёнок понимал, что будет только сильнее мучать себя продолжающимися мыслями о случившемся. Если уж он сейчас не может просто заснуть, даже чувствуя сильную усталость, то что будет дальше, когда он измучает себя ещё и этими постоянными тревогами?
Благо, у Мэттью был почти беспроигрышный вариант. Ему не нужно было сновать по различным библиотекам или даже пытаться пробраться в библиотеку джиннов для нужных знаний. Он мог просто позвонить отцу, в чьей голове хранилось немыслимое для чертёнка количество информации на все темы мира.
Перед звонком чертёнок задумался — не потревожит ли он Маркуса. Конечно, тот был не в Нью-Йорке, а значит не у своего оборотня. Но всё же в Буэнос-Айресе сейчас было очень раннее утро, только-только рассвело. И пусть джинн не нуждался в сне, всё же доброму чертёнку не хотелось его будить.
Потом всё же решился. Маркус взял трубку быстро и, пусть это не было показателем для джинна, голос его был не сонным. Он ласково поприветствовал сына, уточнил, добрались ли они с Николасом до дома, и спросил, как они, пусть Мэттью и писал ему всего несколько часов назад, что всё уже было в порядке.
— Пап, я хотел у тебя спросить кое-что, — не слишком решительно проговорил чертёнок, но раз уж позвонил, менять планы не стал. — Произошло что-то странное, и я хочу понять, что именно. Возможно, ты знаешь…
Маркус, разумеется, тут же стал серьёзным. Он молчал всё время, пока его приёмный сын вновь повторял свои воспоминания и ощущения Никки, прижимаясь к последнему. Второй раз рассказ вышел каким-то механическим. Мэттью откровенно не хотел вновь подключать к воспоминаниям свои чувства, так что просто отчеканил информацию, как на экзамене.
— Никки сказал, что это было, как будто время повернулось вспять, — закончил свой рассказ чертёнок. — Это и правда было похоже на то. Словно я… отмотал всё это обратно, как фильм, а потом снова нажал воспроизведение.
— Зайчик… — чуть вздохнул Маркус. — Я на громкой связи?
Мэттью ответил утвердительно. Почему-то по этому «зайчик» чертёнок уверился, что Маркус действительно знал ответ на их тяжёлую загадку.
— Во-первых, Николас, — проговорил джинн, — когда мы закончим говорить, заставь его выпить что-то алкогольное. Немного. В итальянской квартире наверняка что-то найдётся. Рюмку лимончелло или бокал вина. Во-вторых, я могу вас обоих попросить не рассказывать об этой ситуации никому и, возможно, никогда?
Мэттью даже не знал, какая часть произнесённого его удивила больше. Потом, правда, мысли вынырнули в правильное русло. Конечно, если они с Никки никогда ни о чём подобном не слышали, а джинн имел явное представление о происходящем — знания эти касались каких-то тайн.

Маркус действительно попросил Николаса проследить за тем, чтобы его сын немного выпил, не развлечения ради. Пусть на них с вампиром алкоголь не действовал ровным счётом никак, но на маленьких чёртиков он имел ровно такое же воздействие, как и на людей. В небольших дозировках он помог бы Мэттью расслабиться и заснуть, не мучаясь кошмарами. А Маркус по напряжённому голосу сына слышал, как ему сейчас необходим этот седативный эффект.
Второе предположение партнёров тоже было верным. Знание, о котором Маркус собирался поведать, относилось к секретным и находилось в некоторых книгах библиотеки джиннов. Последние потратили немало сил, чтобы сделать эту информацию тайной, так что не хотелось бы, чтобы она распространилась вновь.
— Хорошо, — проговорил Маркус после обещаний парней не разглашать их разговор. — В-третьих, вам ничуть не показалось. Ты действительно повернул время вспять.
На пару секунд повисла пауза. Мэттью немного растерянно повернулся на любимого вампира, но тот, конечно, ничего по этому поводу сказать не мог.
— Не понимаю, — протянул мальчишка. — Как? Я этого не умею… черти этого не умеют.
— Умеют, — прозвучал уверенный в этих познаниях ответ. — Не все, разумеется, только чистокровные. И обычно не столь юные. Обычно силы на такое воздействие появляются годам к двумстам-трёмстам, но, полагаю, см… то, что случилось, очень сильно подстегнуло тебя и твои способности.
Мэттью вновь растерянно промолчал. У него как-то в голове не укладывалось то, о чём сейчас вещал Маркус, старательно избегавший слова «смерть» в отношении Николаса. То есть все черти — вот эти стандартные, беспечные и дурные черти — умели отматывать время назад? Честно говоря, звучало, как какой-то бред. От нервного смешка спасало только то, что Мэттью безукоризненно верил своему отцу.
— Я знаю, как это звучит, — явно чуть улыбнулся Маркус. — Джинны в своё время проделали огромную работу, заставляя всех, включая самих чертей, забыть об этом. Всё же эта способность очень и очень сильная и опасная. Не для тебя, конечно же, хотя ты, наверное, сильно надорвался от такого.
— Да, — только и смог ответить Мэттью, всё ещё пребывая в некотором шоке.
Всё равно в голове царила некоторая каша. Наверное, так всегда бывало, когда узнаешь даже не просто мировую тайну, а ещё и конкретно про себя. Не каждый день слышишь, что, оказывается, умеешь поворачивать время вспять.
На миг стало снова страшно. Уже от того, что Мэттью успел подумать о том, что не пойди он с Никки, как тот того хотел, или не сумей воспользоваться этой тайной способностью, сейчас его партнёр был бы мёртв. Да и чертёнок тоже, пожалуй. Он бы так же набросился на монаха, а второй просто пристукнул бы его со спины.
— Как-то слишком круто для низшей нечисти, — проговорил, наконец, Мэттью, заставив себя немного улыбнуться.
Маркус немного помолчал. Это было какое-то особенно многозначительное молчание. Пусть парни и не видели лица джинна, как-то сразу стало ясно, что эта фраза Мэттью, пусть и прозвучала несколько шутливо, но неожиданно попала в цель.
— Это… была одна из частей работы джиннов, — раздался голос Маркуса. — Мы немного подправили классификацию, чтобы не возникало лишних вопросов.
— Ты хочешь сказать, что черти, — Мэттью снова с изумлением обернулся на партнёра, в чьих руках продолжал лежать, — высшие? Как вампиры, оборотни и джинны?
— На самом деле, когда я изучал давным-давно истинную классификацию, мне показалось это настолько очевидным, что до сих пор я удивляюсь, почему этого никто не замечает, — усмехнулся Маркус.
— Потому что у нас нет столько способностей, как у высших, и нет регенерации.
— Да, так учат каждого нечистого, — согласился Маркус. — Но это ложное знание. Высшая нечисть называется высшей, потому что они наиболее далеко продвинулись в эволюционном плане. Они наиболее приспособлены к проживанию в этом мире. Низшие — фавны, дриады, русалки и прочие более мелкие расы — они ведь даже не избавились от животного начала. А у чертей нет ни рогов, ни копыт, как бы людям того не хотелось. Низшая нечисть живёт недолго. Черти могут жить до пятисот лет. Об этом просто никто не думает. К счастью.
Мэттью снова не находил слов. Точнее, одно, не шибко приличное, крутилось на языке, но чертёнок знал, что его отец этого не одобрит. Так что решил попридержать его до момента, когда они закончат разговор.
— К слову, раз уж я вам всё это рассказываю, то и твоя невидимость, по сути, не невидимость, — добавил Маркус, решив, вероятно, раскрыть глаза сына на всю свою сущность. — Если бы ты стал невидимым, то есть пропускал бы сквозь себя лучи света, то этот свет не отражался бы и на сетчатке глаза. То есть ты бы ничего не видел. Черти прекрасно управляют пространством. Если говорить простым языком, ты создаёшь пространственную складку. Как будто возводишь вокруг себя некий пузырь, внутри которого другое пространство. Просто грань между этим и настоящим пространством очень тонкая, поэтому пропускает звук и свет. Многие черти могут уходить и в более глубокое подпространство, это не секрет и не легенда. Ну и… всем, кто хоть немного увлекался наукой и фантастикой, известно, что там, где пространство, там и время. Ты и так перемещаешься в подпространстве быстрее, потому что управляешь им. А сегодня… ты управлял и временем в реальности.

Разумеется, джинны не создавали этого мира. И уж точно этот мир не создавали для них. По крайней мере, джиннов об этом никто не информировал. Однако, как верно подметил Николас, порой эта раса брала на себя управляющие обязанности в глобальном масштабе. И на то тоже было немало причин.
Самая первая, и самая очевидная заключалась в простом вопросе — а кто, если не джинны? Кто бы ещё в здравом уме захотел наблюдать за целым миром, выяснять, что может причинить опасность их миру, и принимать не самые простые решения? Николас мог злиться сколько угодно, но в своё время вампиры, да и остальная нечисть единогласно решили признать совет джиннов эдакой высшей инстанцией.
Забавным было даже то, что джиннов-то и не спрашивали. Просто исторически повелось ходить к ним, как к сказочным мудрецам, за советами, а потом, с развитием цивилизации, это решили, так сказать, узаконить.
Второй причиной, связанной с предыдущей, были знания джиннов. Огромный пласт информации, далеко опережающий современное развитие. Обладая такими знаниями, джинны отлично могли анализировать текущие ситуации и предугадывать риски.
Причем многими исследованиями джинны охотно делились. Они сильно продвинули вперёд медицину, как для нечистых, так и для людей, делали физические и астрономические открытия, способствовали и многим другим полезным вещам. Однако сделай хоть тысячу добрых дел, а запомнят тебя по одному дурному. Так что Маркус бы, пожалуй, и не удивился очередному негативу в их, джиннскую, сторону.
Ну и третьей причиной, самой важной, был тот самый нейтралитет. Он действительно был, как бы Николас его не отрицал. Возможно, не в личных кругах общения, а в более глобальном смысле, но джинны всегда смотрели на проблемы и ситуации не со стороны собственных предпочтений, а со стороны лучшего исхода для мира. Меньших потерь, возможности скорейшего процветания и многого другого.
Джинны всегда старались уберечь всех живущих на планете от вымирания и страданий. И запрет на определённые знания исходил исключительно из этих побуждений. Не стоило думать, что когда-то какому-то джинну просто захотелось развлечься, и он устроил гонения на чертей, чтобы те и думать забыли о своих способностях. На все глобальные действия джиннов были весомые причины, и в этом случае тоже.
— Почему не пользуются, — спокойно возразил Маркус в ответ на вопрос Николаса. — Мэттью же воспользовался. И другие порой случайно пользуются. Просто другим обычно не у кого узнавать, что с ними случилось в момент опасности.
Если в голосе сына Маркус слышал искреннее изумление, то вампир, кажется, был настроен несколько более агрессивно. Хотя, возможно, Маркус просто так его слышал через динамик телефона.
— Как видишь, возможно, — чуть улыбнулся, хотя и не слишком весело, джинн. — Если бы ты не знал, что владеешь гипнозом, в твоём окружении никто не владел бы гипнозом, и не было бы никаких фильмов про это, ты бы тоже никогда не пробовал этого. Разве что случайно когда-нибудь получилось бы.
Это было сущей правдой. До сих пор, несмотря на двадцать первый век, случались истории, когда человека, к примеру, непреднамеренно обращал оборотень. А тот затем, периодически просыпаясь голым на окраине города, обращался к психотерапевту, подозревая за собой лунатизм или психологические заболевания.
— Насколько я знаю, — решил добавить Маркус, — черти и до запрета этих знаний далеко не все пользовались такой способностью. У каждой высшей расы есть что-то, что ограничивает их, сдерживает тем или иным образом. У вампиров — это солнечный свет, у оборотней — потеря здравого рассудка в волчьем обличии, а у чертей… прости, зайчик, но это их расовые черты характера. Всё это безрассудство, праздность, легкомысленность… Черти особенно и не хотели пользоваться чем-то серьёзным. Им вполне хватало пространства.
— А потом что-то случилось, — проговорил Мэттью чуть тише прежнего. — Как с этим Орденом, когда джинны приняли решение избавиться от этих знаний так кардинально…
— А потом что-то случилось, — подтвердил Маркус, отчего-то тоже вслед за сыном понизив тон голоса.
Эту часть джинн рассказать, увы, не мог. Она до сих пор была под запретом, так как и спустя столько веков могла представлять опасность.
— А, да, ты спрашивал про время, — тут же перевёл тему Маркус, отвечая на едва не забытый вопрос от Николаса. — Всё индивидуально, как и у вас с гипнозом. Кого-то хватает на несколько секунд, кто-то может охватить и больший период времени.

Мэттью тоже невольно вспомнил библиотеку джиннов и своё желание заглянуть хоть одним глазком в переводы их книг. Тогда, правда, чертёнок думал, что тайны, скрывающиеся на старинных пожелтевших страницах, были исключительно глобального масштаба. Вроде как, что инопланетяне существуют или что солнце взорвётся уже через пару десятков лет.
В голову ни на миг не приходила мысль о том, что джинны могли скрывать знания о нечисти, жившей здесь и сейчас. Причём даже не информацию, как справиться с кем-то из нечистых — как тот рецепт против джиннов, — а об их собственных способностях.
После подробного пояснения Маркуса чертёнок примерно понимал, почему так вышло, но новость всё равно оставалась шокирующей. Мэттью даже не мог понять, усугубил этот разговор его желание влезть в джиннские тайны или всё же поубавил.
Хорошенько задуматься на эту тему не вышло по двум причинам. Во-первых, Мэттью ощущал сильную усталость, всё возрастающую с каждой минутой и давящей на него невидимой тяжестью. Во-вторых, неожиданная фраза, произнесённая Николасом, моментально перенаправила мысли чёртика в другое русло.
Слова вампира показались Мэттью не просто неуместными, а почти крамольными. Чертёнок понимал, что партнёр совершенно иначе относится к смерти, даже собственной, но этими фразами Никки практически обесценил чувства Мэттью. Все его переживания, слёзы, невероятной силы страх за любимого вампира.
— Прошу прощения, — мягко, почти с британской учтивостью проговорил чертёнок, чуть поворачивая голову на партнёра.
Этот ласковый — пожалуй, даже чересчур — голос донёсся и до динамика телефона. Маркус издал неопределённый звук, что-то вроде сдавленного смешка, и тихим шёпотом проговорил: «Беги». Мэттью не обратил на это никакого внимания.
— То есть я схожу с ума от нервов и страха, не могу выкинуть всего этого из головы, а всё, что ты чувствуешь — стыд?
Чертёнок продолжал говорить очень мягко, не повышая голоса ни на йоту. Никки сменил тактику, аккуратно прикасаясь поцелуем к его виску и проговаривая благодарности. Партнёр чуть прикрыл глаза и тихо вздохнул.
— Хорошо, — отозвался тем временем Маркус на предложение Николаса, посмеиваясь. — Помни, что теперь он может пытать тебя снова, и снова, и снова. Хорошего вам дня!
На этой ноте джинн прервал звонок, оставляя Никки самого разбираться с недовольным чертёнком. В личную жизнь сына Маркус лезть не собирался. Да и был почти уверен, что эта вспышка возмущения быстро пройдёт при правильной реакции партнёра.
На деле же и какой-то особенной реакции было не нужно. Мэттью к тому моменту уже слишком сильно хотел забыться сном, чтобы заниматься воспитанием одного несносного вампира. Поэтому чертёнок только проговорил:
— Плохой, плохой вампир, — чмокнул Никки в губы, да и устроился в его объятиях, чтобы попытаться побыстрее заснуть.

Мэттью спал гораздо спокойнее, чем мог себе представить. В голову то и дело приходили снами то воспоминания о кровавом побоище, которое он пережил, то о Николасе, разумеется. Вторые тревожили чертёнка гораздо сильнее, но даже сквозь сон он чувствовал, что находится в бережных объятиях любимого вампира, и это успокаивало. Как успокаивали и нежные поцелуи того, кто так чутко слышал сердце взволнованного мальчишки.
Благо, после произошедшего, у Мэттью и Никки наступили, если можно было так сказать, выходные. Они ещё продолжали отлавливать одиночных приверженцев Ордена, что не проживали на территории монастыря, с этим им немало помогал Дамиано. Но, по сути, теперь они просто ждали, когда Маркус закончит с такими же одиночными группами в Южной Америке и прилетит с Рим с другими джиннами. Пора было решать вопрос с кардиналами, что поддерживали деятельность Ордена.
Последующие ночи, однако, для чертёнка стали менее спокойными. Видимо, в то, первое утро, усталость помогала расслабиться и забыться. Со временем тревожные видения почему-то начали терзать Мэттью сильнее. Словно отложенное напоминание. Он то и дело просыпался, чтобы убедиться, что Никки на месте, рядом с ним, и такой рваный сон не позволял полноценно отдохнуть тому, кому это было необходимо.
Благо, долго терпеть и хранить это в себе чертёнок не стал. Уже на вторые сутки такого гадства со стороны бунтующей психики Мэттью не постеснялся и не побоялся попросить о помощи. У Николаса. В конце концов, они были нечистью, и чертёнку не нужно было тратить время на десять курсовых занятий у психолога по тридцать баксов за сеанс.
— Просто внуши мне мысль о том, что с тобой всё в порядке, — попросил тогда Мэттью, повернувшись к партнёру.
Да, чертёнок совсем не так хотел опробовать гипноз в их личной жизни, но… Во-первых, Мэттью ни за что бы подобное не произнёс вслух, сгорая от стыда. Во-вторых, просьба о помощи была по-настоящему полезной. Мозг смиренно послушался воли чистокровного вампира и успокоился, перестав терзать чертёнка страшными видениями. Всё же из вампиров вышли бы прекрасные мозгоправы с их умением влиять на подсознание.
Маркус и Уильям, тем временем, закончили с поимкой южноамериканских последователей Ордена и разделились. Джинн направился в Италию, едва успев поблагодарить Эрика за помощь с ФАС Аргентины. А Уильяму поступил другой ожидаемый звонок. Эшли, распрощавшись с Николасом и Мэттью, направилась в Америку, чтобы, наконец, обсудить своё громкое заявление с будущим возможным женихом. И теперь запрашивала у парня встречи.
— Мы же посмотрим на джиннов? — с плохо скрываемым восторгом спрашивал у Николаса Мэттью, когда стало известно, что на переговоры с Ватиканом приедут сразу трое представителей Совета.
Чертёнку было по-детски любопытно познакомиться с кем-то ещё. Маркус для него был папой и какого-то особого восхищения не вызывал. Эмиля Мэттью, честно говоря, вообще за джинна не считал. Он был младше Джонатана, о чём вообще речь! Тут же явно приедет кто-то более умудрённый годами и опытом, Мэттью не хотелось бы улетать домой, не увидев такого исторического события.

Отредактировано Matthew Jones (2024-01-28 22:13:44)

Мэттью не хотел лишаться памяти или как-то менять воспоминания и сам — это было бы неправильно. Он пережил эти события и действительно хотел, чтобы они остались с ним. Он не желал и какого-то более серьёзного вмешательства, например, подмены эмоций. Испытывать страх и переживания после случившегося было вполне нормально. Но всё же Мэттью хотел немного отдохнуть и спокойно выспаться.
Логическое мышление твердило о том, что Никки был рядом, живым и здоровым. Маркус им всё объяснил, и вроде как всё встало на свои места. Маленький чертёнок предотвратил катастрофу. Сделал так, чтобы таких событий никогда не случалось. Однако подсознание было несколько травмировано чересчур яркими событиями. Вот и подкидывало Мэттью кошмары, продолжая мучать его беспокойством за любимого вампира.
Так что, по сути, гипноз Никки сводился к эффекту курса успокоительного. Мозг чертёнка убедился в том, что тревога ложная, и эти приступы сошли на нет. Мэттью мог осознанно вспоминать произошедшее и испытывать негативные эмоции, но теперь ощущал, что в данную минуту всё в порядке, обошлось, и беспокоиться было не о чем.
Эта проблема больше не возникала, и Мэттью спокойно спал под боком у вампира. Если ему и снились кошмары, то в, так сказать, штатном режиме и не сильно досаждали чертёнку. Хотя тот и не смог бы в полной мере заявить, что готов продолжать заниматься жутким делом, связанным с Орденом. Вот и пользовался этим «отпуском» в полной мере. Искал позитивные эмоции во всём, как и в грядущем приезде джиннов.
— Какие джиннские сходки? — хихикал чертёнок. — Они созваниваются по Зуму или вроде того, как для рабочих совещаний.
Наверное, такое любопытство было и впрямь забавным, учитывая то, что Маркус, воспитавший юного чёртика, был джинном. Но это легко объяснялось. Мэттью попросту не мог воспринимать Маркуса, как древнее, мудрое существо, пережившее падения и расцвет империй. Для него это был просто папа.
— Папа встречался с кем-то из джиннов, но я был тогда совсем маленьким, — улыбнулся чертёнок, хотя и чуть поморщился следом: — Мне кажется, это был тот, которого убил Орден.
Если уж люди могли не видеться месяцами и даже годами и не терять при этом дружбы, то джинны спокойно могли не встречаться лично по много лет. Какая разница, если они проживут ещё миллион?
Мэттью немного подоставал этим вопросом и папу, спрашивая его о том, кто именно прилетит, откуда, и какие они, эти джинны. Потом пристал ещё и к Джонатану (тот был, впрочем, только рад возобновившейся переписке с другом), рассказывая ему о том, что происходит, и чуть ли не требуя вещать им с Никки о другой важной новости — встрече Уильяма и Эшли. Чертёнок хотел было написать вопрос лично Уильяму, но как-то застеснялся. После всех этих пошлых шуточек про кляп было как-то по-дурацки неловко. Так что пока Дамиано шпионил для Николаса (в основном), Джонатан был негласно назначен личным шпионом Мэттью.
Маркус прилетал вечером, так что сыну не пришлось его встречать в одиночку — Никки охотно присоединился к поездке в аэропорт. Наверное, в тот момент чертёнок внезапно осознал, что соскучился по приёмному родителю. Они и до полёта в Италию стали видеться гораздо реже. Маркус то и дело уезжал по делам, то к джиннам, то с Уильямом, то в ФАС. А сейчас они и вовсе не виделись уже… неделю или даже больше?
Ласковый чертёнок крепко обнял показавшегося в зоне прилёта джинна и долго не желал отлипать от него. Маркус и Николас даже не стали сходу говорить о делах, негласно решив подождать с этим и дать Мэттью выплеснуть эти эмоции.

Люди считали джиннов сказочными существами, но жизнь последних на самом деле была далеко не сказочной. В чем-то Николас был прав, считая это долгое существование диким. Шутка ли, с самого детства осознавать в полной мере, что переживёшь всех, кого знаешь. Снова, и снова, и снова. Без возможности переродиться, позабыв всю боль прошлой жизни. Без особой возможности даже сделать выбор в пользу милосердной порой смерти.
Вампиры, и оборотни, и даже суматошные черти так или иначе придерживались своего сообщества, семьи, потому что знали — они смертны. Когда-то настанет время хоронить родителей, а позже придёт и твоё время. Пускай пройдёт несколько сотен лет, но они пройдут. Джинны же жили с полным осознанием — минет хоть пара тысячелетий, их собратья по-прежнему будут блуждать по земле, как и ты. И оттого желание постоянно видеться с представителями собственной расы теряло всякий смысл.
Люди часто испытывали сожаления на смертном одре, мол, жаль, что проводил с семьёй мало времени. Жаль, уделял детям мало внимания. Жаль, растерял друзей, пока пропадал на работе или тратил свою жизнь не на то. Сто лет пролетали слишком незаметно. Те же вампиры были менее склонны к подобным сожалениям, и даже не характерные расе черты были тому виной. Всё же за тысячу лет они успевали гораздо больше. Что уж говорить о джиннах.
Находясь на эдаком обучении, они и без того проводили друг с другом по несколько сотен лет. И в какой-то момент просто переосмысливали свои желания. Хотелось проводить больше времени с теми, чья жизнь конечна. Собратья джинны никуда не денутся, а дорогие сердцу существа других рас… Время, проведённое с ними, было по-настоящему ценно.
Маркус порой говорил, что эта немыслимо долгая жизнь джиннов и была их ограничивающим фактором, присутствующим у всех нечистых. Заглядывая чуть ли не в бесконечность жизни перед тобой, сотню раз задумаешься над поступками. Ведь каждый поступок приведёт к результату, с которым тебе придётся жить миллионы, если не миллиарды лет.
Конечно, джинны не были нечистью в полном смысле этого слова. Это не было секретом ни для кого. Джинны не рождались от джиннов, они случайным, как казалось, образом появлялись в совершенно разных семьях — людских или нечистых. Джинны не могли иметь потомства, ни от иных рас, ни, уж конечно, от себе подобных. Хотя бы потому, что джиннов-женщин не существовало в природе.
Последнее, к слову, до сих пор периодически обсуждалось в нечистых изданиях. Маркуса невероятно восхищало одно журналистское расследование, в котором джинны сопоставлялись с библейскими персонажами и занятным образом трактовалось это классическое «Иоанн породил Иакова, Иаков породил Авраама». Впрочем, это уже совершенно другая история, и пора бы уже вернуться к нашим героям.
Мэттью и впрямь как будто находился на терапии. Он невольно избегал всех вещей, связанных с Орденом, давая мозгу отдохнуть. Проводил уйму времени с Никки, беззаботно болтал с Джонатаном и просто наслаждался солнечными деньками в Италии.
Это помогало, и вскоре Мэттью вернулся к своему прежнему беззаботному состоянию. Возмущался на партнёра, когда тот шутил про заинтересованность чужой личной жизнью, и очень радовался приезду папы, потому что соскучился.
Последнему было отрадно видеть сына в таком состоянии. Хотелось извиниться за то, что маленькому чертёнку невольно для всех пришлось поучаствовать в жестокой переделке мирового масштаба. Но Маркус решил не напоминать обо всём случившемся даже таким образом. Так что просто обнимал приёмного сына, пообщался с ним и Николасом на общие темы, да направился вместе с ними в предложенное кафе.
Томазо, правда, немало обеспокоился, когда уже знакомая ему парочка внезапно привела с собой джинна. Возможно, он в своём поколении уже плохо ощущал чужие энергии, но тут оно и не требовалось. Уж больно по-джиннски выглядел Маркус со своей восточной внешностью. А всем ведь известно, что визиты джиннов не к добру.
Пришлось успокаивать эмоционального итальянца, повторяя ему о том, что войны в ближайшем будущем не случится. Джиннам просто нужно было уладить пару вопросов с Ватиканом. Такое случалось не в первый раз.
За столом тоже говорили на всякие сторонние темы. Маркус признался Николасу, что ему очень понравилось иметь в напарниках его брата. Хоть в Европу переводись, чтобы не скучать по такому забавному вампиру. Также Маркус поделился новостью о том, что джинны приняли решение перевести библиотеку в новое место.
— Может вы там даже камеры установите, — проговорил чертёнок, уплетая пасту. — Ну, знаете, чтобы видеть, если чувак там не убирается, а переписывает засекреченные документы. Современность, все дела…
Маркус посмеялся, с теплом глядя на сына, и пообещал донести эту информацию до Совета.

Огромные и без того глаза Мэттью распахнулись ещё шире, когда он увидел такую реакцию уже привычного взбалмошного Томазо на Маркуса. Опять же, Маркус был приёмным, но папой чертёнка, и последний просто не привык видеть такое… благоговение что ли к своему родителю. Подумаешь, джинн. Мэттью даже в голову не приходило, что многие нечистые вообще не видели представителей этой редкой расы за всю свою жизнь.
Маркус только тихо посмеивался, пытаясь вместе с Николасом успокоить бедного итальянца, снедаемого эмоциями.
Под конец плотного ужина Мэттью поинтересовался у папы, может ли он познакомить их с Никки с другими джиннами. Интересно же было посмотреть и на других! Маркус не возражал и сказал, что предложит собратьям присоединиться к ним. Правда, отправляя приглашение, как-то не подумал, что стоило бы предупредить впечатлительно владельца заведения.
Когда к их небольшой компании присоединился ещё один джинн, Маркус даже немного обеспокоился состоянием Томазо. Так что Николас, как вампир, был отправлен на миссию — успокоить далёкого потомка вампиров.
Первым, к слову, к компании присоединился Итан. Пожалуй, самый близкий Маркусу из всех остальных джиннов. Он был всего на шестьсот лет старше Маркуса, то есть, по сути, едва-едва окончил обучение, когда к их рядам присоединился последний.
Итан был темнокожим здоровяком. По-другому и не скажешь, ведь его рост явно стремился к двум метрам. Пожалуй, увидев такого джинна, Мэттью понял всё то благоговение, которого не испытывал раньше.
Потом же ещё оказалось, что именно с Итаном Маркус встречался, когда чертёнок был совсем маленьким, а погиб совсем другой джинн, которого Мэттью даже косвенно не знал. Как люди, да и другая нечисть, чёртик плохо помнил свои шесть или около того лет. Зато Итан, будучи джинном, прекрасно помнил всё.
Насыщенным баритоном, стремящимся к басу, он поинтересовался, не сын ли Маркуса этот юный чёртик, и, кажется, действительно обрадовался видеть подросшего с последней встречи паренька. Оказавшись в этих медвежьих объятиях, Мэттью ощутил даже лёгкую неловкость. Как-то он ожидал большего пафоса и отстранённости от других джиннов, а Итан… Вёл себя как обычный мужчина, даже довольно добродушный.
Он и с Николасом охотно познакомился, поблагодарив его за проделанную работу. Конечно же, все джинны были в курсе представителя вампиров и обо всех его действиях.
Следом подошли сразу двое джиннов — ещё один азиат, представившийся Гао, и уже знакомый всем Эмиль. Конечно, когда основная опасность миновала, было принято решение вновь подключать к делам «студента». Видимо, теперь за него отвечал Гао.
Джинны с некоторым удивлением следили за тем, как Томазо решил выгнать всех посетителей, предоставив всё помещение под их якобы нужды. Уговоры о том, что джинны, как и прочая нечисть, просто пришли поужинать и пообщаться, не помогли. Видимо, в голове итальянца не укладывалось совершенно, что представители древней расы могли просто обсуждать… погоду, еду, перелёты или хотя бы выросшего сына Маркуса.
Последний, к слову, чуть ли не поругал себя за желание посмотреть на джиннов. Уж больно он ощущал себя, как ребёнок, попавший на семейное празднество, когда говорят о том, каким ты большим вырос, и каким маленьким тебя помнят. Конечно, прямо так джинны не говорили, но суть оставалась именно такой.

В целом, Мэттью тоже понравились джинны. Сначала думалось, что существа, принимающие порой такие жёсткие решения, должны и вести себя соответственно. Как какие-нибудь главы мировых корпораций в фильмах. Оказалось, джинны были совсем не такими и мало чем отличались от того же Маркуса. И если Николас ещё мог ощущать сильную энергию, излучаемую джиннами, то чертёнок был лишён и этого.
Теперь даже как-то не верилось, что эти мужчины могли собираться на Совет, так же садиться где-то за общий стол и спокойно голосовать в пользу смертной казни всех причастных к Ордену. Если Гао ещё по-восточному был более сдержал, то Итан, как и Маркус, открыто общался, улыбался, рассказывал дурацкие истории. Нет, у чёртика это в голове не укладывалось.
Благо, задуматься об этом серьёзнее не давали как раз те самые дурацкие истории. Потому что они были про Мэттью. И тот действительно смущался, невольно прижимаясь к партнёру, будто желая спрятаться в его объятиях от детского позора.
— Не переживай, тебе было всего шесть, — улыбался Итан, заметив явное смущение Мэттью. — Тогда ты был совсем другим.
— Ага, исчезал, забывая одежду, — чуть буркнул чертёнок.
— Об этом не знаю, — рассмеялся здоровяк. — Но за мной следил из невидимости не меньше часа, прежде чем решился показаться на глаза. Очень по-чертячьи.
— Боюсь, вот это как раз совсем не изменилось, — посмеиваясь, заметил Маркус, немного вклинившись в разговор.
— Папа! — тут же возмутился Мэттью.
В общем, Мэттью и впрямь ощущал себя ребёнком среди взрослых. И даже не только из-за детских историй. Юному чёртику было сложно как-то поддержать даже общую беседу. Например, в какой-то момент джинны и Николас начали обсуждать безопасность полётов, современные самолёты и всё такое прочее. Для Мэттью это было совсем обычным делом, о котором он даже не задумывался. Конечно, ведь его первые полёты уже прошли на комфортном Боинге. А тот же Николас, пусть и был моложе прочих, застал времена, когда самолётов не было в принципе.
Когда совместный ужин подошёл к концу, Николас неожиданно наклонился над ушком чертёнка и прошептал ему своё предупреждение. Точнее, сперва сообщил Маркусу, что хочет поговорить о делах, а когда тот кивнул, обратился к партнёру.
Первым желанием Мэттью было заартачиться — очень чертячье желание, не способное исчезнуть даже под джиннским воспитанием. Вторым — послушаться Николаса и покинуть общий стол, чтобы не вникать в детали продолжающегося неприятного дела. И только в третью очередь пришло более взвешенное решение.
— Я останусь, — тихонько же проговорил он.
Да, возможно, какие-то вещи, о которых Мэттью ещё не знал, окажутся неприятными. Но, серьёзно, что может быть хуже их вылазки в монастырь? Уж вряд ли за спиной чертёнка приняли решение вырезать всю Италию или вроде того. По крайней мере, Мэттью знал, что джинны прилетели с визитом в Ватикан, чтобы те добровольно выдали оставшихся причастных к Ордену лиц, занимающих более высокие посты.
С этим Мэттью мог смириться. Пройдённый этап.
Сейчас же хотелось всё же вернуться в строй. Если и не стать снова полезным, то хотя бы быть в курсе того, чем планирует заняться его партнёр. Вот тут Мэттью и осознал, что незнание только усилит его тревожность за Никки. Так что лучше он выслушает какие-то неприятные новости, чем будет волноваться каждый раз, когда Николасу будет «куда-то надо».
Вампир принялся рассказывать, джинны внимательно слушать. Мэттью не смотрел на фотографии, которые продемонстрировал Николас. Ему стало грустно, что погибло ещё несколько нечистых, но он всё равно не жалел, что остался.
— Итальянцы, — кратко прокомментировал Гао на сообщение о том, что ASI тянет время. Без негатива, просто будто констатируя факт.
— Мы думали о том, чтобы устроить ещё один раунд допросов тех, кого выдаст нам Ватикан, — кивнул Итан, когда Николас закончил. — Чтобы точно ничего не упустить.
— Мы думали просить у вампиров содействия в этом, — немного подправил Гао, единственный, говорящий на английском с акцентом. Слишком новый для него язык.
— Кому, как не тебе в этом участвовать, — пожал плечами Маркус, покрутив в пальцах вилку. — И про эту историю с ведьмой или колдуном заодно разузнаем.

Джинны и впрямь заметно умилялись такой необычной парочке вампира и чёртика. Было приятно видеть не просто рабочее партнёрство, а очень трепетные чувства друг к другу от представителей настолько разных рас.
— Ладно, я почти готов забрать свои слова обратно, — в какой-то момент проговорил Гао с лёгкой улыбкой.
— Почти? Что значит почти? — тут же вскинулся Маркус, хотя и без негатива.
— Сколько вы уже вместе? — вместо ответа поинтересовался Гао у парочки. — Полагаю, с начала конфликта?
Получив утвердительный ответ, азиат повернулся к Маркусу и всё с той же улыбкой спокойно проговорил:
— Вернёмся к этому вопросу лет через десять.
Мэттью недоумённо смотрел то на одного джинна, то на другого, не имея ни малейшего понятия, о каких словах шла речь. И при чём здесь были они с Николасом?
— Пару лет назад я поднимал вопрос о том, чтобы открыть приют для нечисти, — пояснил Маркус сыну и его партнёру. — Я очень горжусь и восхищаюсь тобой, Мэттью. И мне хочется, чтобы и у других сирот появился шанс вырасти не на улице. Гао был одним из тех, кто проголосовал против этого решения.
Он повернулся к упомянутому джинну и буквально передразнил его:
— Это, мол, нарушит мировой баланс. Такова жизнь чертей, и не надо в неё вмешиваться. Твои суждения устарели, друг мой, как и ты сам.
Пожалуй, Мэттью пребывал всё в большем шоке даже не из-за таких новостей — что он стал эдаким толчком к желанию Маркуса ещё немного переделать этот мир. А от того, как джинны продолжали общаться друг с другом. И эти существа, между прочим, вершили самый высокий суд! А сейчас чуть ли не языки друг другу показывали, это как вообще?
Потом, правда, шок спал. Разговаривая о серьёзных вещах, джинны стали такими, какими их и представлял чертёнок — серьёзными, рассудительными и прочее, и прочее.
— Ты уверен, что эта ведьма связана с Орденом? — поинтересовался Итан у рассказывающего всё больше деталей Николаса. — Почерк кажется разным. Орден интересовало массовое истребление нечисти, а тут все жертвы одиночки.
Джинн дал понять, что его вопросы не меняют решения Николаса участвовать в допросах высших лиц Ватикана. Просто хотелось побольше узнать о том, что тот и его помощник-чёрт успели отыскать.
Потом вампир поинтересовался тем, как будут проходить переговоры с Ватиканом. Это не было никаким секретом, так что джинны не переглядывались, не решали, кто будет говорить, да и вообще обошлись без киношных штук.
— Я бы не назвал это просьбой, — протянул Маркус, отпивая глоток вина, оставшегося на их столике.
— Благодаря вам у нас есть список задействованных лиц, — кивнул Гао. — Мы выдвинем им обвинение. Нарушено столько законов нечисти, что тут и спорить о том, под чью юрисдикцию попадают эти люди, нечего.
— Но мы, разумеется, дадим Папе время, чтобы самолично принять решение, — добавил Маркус, посмотрев на собрата-джинна.
Тот кивнул, хотя все уже за столом понимали, что это время — пустая формальность. Возможность Папы и Кардинала хотя бы показательно сохранить свою власть.
Тут Ватикан заведомо был в самом невыигрышном положении. Если бы конфликт затрагивал только одну расу нечисти и людей, они ещё могли хоть как-то сопротивляться. Орден же полез сразу к двум высшим нечистым расам, нимфам и джиннам. Последним ничего не стоило «попросить содействия» у вампиров и оборотней, и те чуть ли не сравняют Ватикан с землёй.
Разумеется, джинны не хотели последнего. Это бы не способствовало достижению того самого желанного равновесия. Поэтому сперва джинны собирались устроить мирные переговоры безо всяких угроз. Разве что не планировали покидать стен Ватикана, пока Папа не примет своё решение, в буквальном смысле собираясь сопровождать его всюду. Иначе с этими итальянцами было нельзя — решение затянется на месяцы.

Гао сдержанно, но искренне улыбнулся, слушая доводы вампира, так рьяно защищающего чертей. Как говорится, удивительное рядом. Джинн согласился обдумать это предложение ещё раз. Собственно, оно и так оставалось на повестке дня. Просто Совет отложил выдвинутое Маркусом предложение до лучших времён (в прямом смысле слова).
Проблема-то была не только в природе чертей. Гао как раз застал те времена, когда этот народ жил более-менее организованно. То есть до того, как вампиры и оборотни не решили отвоевать территории чертей, вынудив менее агрессивную расу стать кочующей. Но Гао застал и то время, когда черти, использующие свою способность управления временем, сгруппировались, едва не устроив настоящий хаос.
Сейчас, конечно, времена были совсем другие. В моду стала входить дипломатия, а не решение всё грубой силой. Но всё же негласный закон «кто сильнее, того и земля» не канул в лету. По крайней мере, среди людей. Так что джинны всё равно опасались того, что когда-нибудь черти — разумные, осознанные и семейные после надлежащего воспитания — захотят вернуть себе былую значимость, заявить о себе, как о высшей расе.
В общем, джиннам, как всегда, приходилось даже зрительно простые решения вроде открытия приютов рассматривать со всех сторон. Заглядывать в историю, чтобы пытаться предугадать последствия такого поступка в настоящем и будущем.
— Учти, что данное финансирование не принесёт тебе никакой прибыли, — только и сказал с усмешкой Гао.
Разумеется, ни он, ни другие джинны не стали бы обсуждать с вампиром, каким бы он ни был, вышеупомянутые проблемы глобального масштаба. Зато никто не мешал Гао прямо намекнуть на то, что любое благотворительное решение, даже если то будет одобрено, нуждается в финансировании. И, конечно, основными источниками его всегда были и оставались вампиры. И если те же больницы для нечисти с ходом времени начинали приносить спонсорам прибыль, то приют только впитывал все финансовые вливания и ничего не давал в ответ.
Кроме того, основными постояльцами приюта всегда будут черти. Крайне редко сиротами становились волчата, нимфы или фавны, и уж точно в такое заведение никогда не попадут маленькие вампиры. Так что вряд ли сторонние семьи захотят спонсировать место с мыслью о том, чтобы дать чертям лучшую жизнь. Вампиры не славились таким благородством. Гао не без причины подозревал, что если Маркус добьётся своего, единственными, кто согласится на безвозмездное спонсорство будут Стрикленды.
Выслушав информацию Николаса о ведьме-вуду, джинны переглянулись и покивали, соглашаясь с его доводами.
— Мы окажем поддержку в этом вопросе, — проговорил за всех Гао, когда все сочли план Николаса на ближайшее время самым разумным.
Дело было относительно маленьким в сравнении с Орденом, но сейчас джинны не хотели упускать из внимания ничего из мелочей. Сейчас мир нечисти и без того продолжал оставаться на нервах, так что стоило усилить контроль даже над незначительными преступлениями. Любой пшик мог привести к волне неприятных событий. И вот из-за одной взбесившейся ведьмы под угрозой могли стать все остальные.
— Пожалуй, тебе стоит пообщаться с местными ведьмами чуть позже, — проговорил Маркус, обращаясь к Эмилю, до сих пор только слушавшему и молчавшему. — По меньшей мере, успокоить, что никто не подозревает их в содействии. Ну и, возможно, побудить их к содействию нам. У них явно будет огромное желание к тому.
Логика была проста. Ведьмы жуть как не хотели повторения гонений. Последние столетия они оставались самой лояльной расой, не задействованных в конфликтах. Пожалуй, они больше всех были заинтересованы изгнанием той, кто наводит беды на головы им всем. Ведьмы могли оказать очень полезное содействие. Но позже, когда вопрос с Ватиканом будет окончательно решён, и Николас задаст свои вопросы на допросах.
Об этом и продолжили говорить, уже с усмешками. Разумеется, Папа не нёс никакой реальной власти фактически. Однако юридически он всё равно оставался главой государства, повлиять на которого гораздо проще, чем на теневых реальных правителей.
— Папа, по сути, представитель от людей, который официально должен вести переговоры с представителями нечисти, — пояснил Маркус, подтверждая предположения Николаса. — Как все президенты или Королева. Но это чистая формальность.
Джинны действительно умели добиваться своего. Иначе бы их положение в этом мире давно оспорили те же вампиры. В отношении такого маленького государства, как Ватикан, джинны даже не волновались. Итальянское правительство не будет вмешиваться в это дело, так что конфликт не выйдет за стены Папства.
— Увы, тут мы пока не можем предоставить присутствие, — посмеиваясь, проговорил Маркус, глядя на эти любопытные мордашки сына и его партнёра.
— Но и отлавливать всех чертей по шкафам Ватикана мы тоже не будем, — с такой же усмешкой добавил Итан.
— Да-а, ваш друг журналист наверняка будет дышать нам в затылок, — кивнул Маркус и тут же добавил: — Надо бы наведаться к его отцу. Мы как-то пересекались в годы войны. Удивительное семейство… Ходили по больницам, кровь таскали у тех, кто бы и так не выбрался… Удивительное семейство.