Каждый в этой жизни пытался найти свой путь. И, честно говоря, в их время путь тёмный и криминальный не всегда был худшим. Как верно Майкл думал про девушек, пошедших в проститутки. Так и Уинфред не только не мог «слезть» с выбранной дорожки, но и не хотел. Легальная работа его сводилась к тяжёлому физическому труду, причём не зачастую, а всегда крайне низко оплачиваемому.
Да и дело было не только в деньгах. Может, с момента, как все братья и сестра разъехались, одному Джеймсу многого и не нужно было. Да вот только смертность на таких легальных работах порой была даже выше, чем вероятность погибнуть в очередной поножовщине. Вот и Томас погиб от дурацкой болезни. Да и Джон постоянно рисковал получить то ли диковинную заразу, то ли нож под рёбра.
Кроме того, Уинфреду, в целом, повезло в том, что он связался именно с Вороном. Дело было даже не в его упомянутой щедрости. Николас знал цену верным и проверенным людям, и не стал бы ни подставлять их, ни отправлять на заведомо гиблое дело.
В общем, ужин, как и разговор по душам, подошёл к концу. Уинфред тоже остался вполне себе доволен этим вечером. Немного жалел, что не нашёлся, о чём спросить в ответ, так что разговор был больше односторонним каким-то. Но потом подумалось, что это не последний совместный ужин, да и вообще возможность поговорить. Уж как-нибудь, да узнает больше и о Майкле, никуда доктор пока деваться не собирался.
Никуда и не делся. Каждый вечер они проводили вместе. И если поначалу Джеймс испытывал какие-то сомнения в своём еженощном решении идти к Майклу, то со временем они сошли на нет. Обоих всё явно устраивало, и интерес доктора не затихал. Даже, напротив, уж Майкл точно стал более открытым и менее осторожным. Перестал бегать от девчонки Норы, что прислуживала ему по дому, да и в тактильном проявлении симпатии уже ни в чём себя не ограничивал.
Мельком Уинфред ещё подумал, что как-то оно странно. В том плане, что он заходил домой, в эту свою комнатушку над лавкой, только чтобы переодеться. Всё остальное время либо работал, либо вот проводил с Майклом. Такого с Джеймсом ещё ни разу за жизнь не случалось. Да и, вот уж правда, такого обилия секса у него не было. А доктору всё нравилось. Даже нравилось оказываться придавленным в кровати во время сна.
И вот от этого Майкл уже даже и не просыпался, а он тихого поскрипывания половиц сон моментально ушёл.
Уинфред дрых более глубоко. Он не был в регулярной опасности конкурентов, как тот же Николас, а воровать у него дома было нечего, так что к бандиту никто бы не сунулся. Вот и не выработалось должного чуткого сна. Зато от прикосновения Майкла и его внезапного шёпота, Уинфред тут же открыл глаза. Эта реакция у него как раз выработалась. Доктор частенько аккуратно расталкивал его, чтобы подняться на работу.
По той же привычке Уинфред немного дёрнулся, чтобы слезть с Майкла, но замер, слушая и дальше чуть взволнованный шёпот любовника. Теперь и он услышал с подачи доктора лёгкую воровскую поступь. Такую ни с кем не перепутать.
Джеймс немного послушал. И шаги, определяя, что вор был не один, и Майкла, сетовавшего на серебряные ложки (за что заслужил довольно скептичный взгляд). Вот же нашёл, за что беспокоиться. Уж Уинфред-то тоже знал, насколько часто при грабежах заодно и одиноких хозяев прирезали. Кажется, это было важнее, нет?
То, что вор был не один, тоже логично. В дома по одиночке обычно не забирались. Кто-то должен был страховать, да и вдвоём можно было больше вынести.
Молча же Джеймс поднялся с Майкла и кровати. Натянул он только нижнее бельё — как-то, ну, негоже разбираться с незадачливыми грабителями с голым членом наперевес. Взглядом же и показал доктору, чтобы сидел в спальне и никуда не дёргался.
Наперекор воришкам, Уинфред особо скрываться не стал. Его шаги были довольно тяжёлыми, слышными в тишине ночи. Но, во-первых, Джеймс и не умел ходить так же тихо. Ему этого никогда не требовалось. Во-вторых… ему и сейчас это не требовалось. Пускай воры узнают, что разбудили кого-то. Что Джеймсу с того?
Он отпер дверь спальной, вполне себе предполагая, что один из криминальных товарищей затаился у стены. Он-то, бедолага, думал, что в спальной миловидный доктор, кто не сможет дать отпор. Возможно даже готовился прирезать его, так не вовремя проснувшегося. А наткнулся на тяжёлый и какой-то безразличный взгляд Уинфреда и его татуированное тело.
— Чё делаете? — поинтересовался Джеймс.

Со своей стороны, Уинфред не заметил, что стал как-то меньше проявлять внимания Майклу. Всё так же то обнимал его, то целовал вне секса. А уж утреннее «загрести доктора в сонную охапку, пока тот умывается» и вовсе стало ещё одним ритуалом. Можно даже сказать устанавливающейся традицией.
Разговориться так за несколько дней сверху, конечно, Джеймс не разговорился. Всё это стеснение и внутренние убеждения так быстро на нет не сходят. Но тактильно Уинфред не скупился на проявления чувств, ни в первый день знакомства, ни в крайний. Просто, вероятно, Майкл сам заметно осмелел, уже совершенно точно не сомневаясь в своём бандите, поэтому и перестал реагировать на все эти неожиданности, как на нечто удивительное.
На шёпот Майкла сейчас Джеймс уже перестал обращать внимания. Не понимал, к чему он был вообще. Как будто бандит со стажем позволит ворам вынести хоть ложку из этого дома. Так и чего причитать?
К самим ворам, к слову, Уинфред никакого негатива не испытывал. У них была своя непростая жизнь. Тоже, знаете ли, не от хорошего побежали воровать. Каждый крутился, как мог. А тут доктор, одинокий, почти без прислуги. Он был просто идеальной мишенью, Уинфред это понимал и, да, не осуждал.
Так что сильное удивление вора, оставшегося на втором этаже, буквально спасло его. Это удивление не позволило ударить появившегося на пороге спальни мужчину, а Уинфред и не спешил нападать первым. Вот если бы парень рискнул опустить свой молоток… Как минимум лишился бы нескольких зубов, а то и хуже. Джеймс не очень хорошо видел в темноте, так что аккуратно бить не получилось бы.
— Правда хочешь узнать? — поинтересовался снова Уинфред, невольно продолжая обмен этими риторическими вопросами.
Он по-простому протянул к вору руку с раскрытой ладонью и кратко кивнул на молоток, зажатый в его руке.
— Давай сюда, а то ещё покалечишься, — почти добродушно заявил Джеймс, хотя и, понятное дело, не без намёка.
Первый встреченный вор оказался из понятливых. Ну, вообще, сложно не понять, что лучше не спорить с явно сильным мужиком, который не только своими жутковатыми татуировками намекает на криминальное происхождение, но и этим невозмутимым спокойствием. Обычно люди как-то пугались, когда к ним забирались в дом. Ну или хотя бы сопротивлялись, бросались на преступников, пытаясь защитить себя и имущество.
В общем, своё «оружие» вор опасливо, но отдал. Джеймс своё слово нарушать не стал. И пальцем не тронул незадачливого парня.
— Умничка. А теперь съебни так же тихо, как пришёл, — кивнул Уинфред.
Дважды упрашивать парня не пришлось. Свистанул из дома доктора, даже про приятеля на первом этаже позабыл. Или подзабил.
Бить, калечить или тем более убивать воров Джеймс без особой нужды не собирался. Пускай лучше расскажут своим, чтобы этот дом обходили стороной. Явно же доктора кто-то конкретно так крышует, судя по этому парню.
Джеймс же неторопливо направился вниз по лестнице, направляясь на звук воровской деятельности. Копался, гнида, ведь где-то уже.

Уинфред обернулся, когда в коридоре стало заметно светлее, и подметил Майкла с лампой в руках, но не произнёс, как будто по старой привычке, ни слова. С одной стороны, он не одобрил этого порыва идти следом за ним. С другой стороны, хоть это и было маловероятно, вдруг первый вор решит вернуться. Тогда Майки было куда безопаснее рядом с бандитом, чем одному в спальной, ещё и полностью обнажённому.
Так и спускались вместе в тишине, нарушаемой только звуком их шагов, да каким-то странным звоном от копошения вора.
В гостиной второй воришка не обнаружился, а через секунду после восклицания Майкла (которое, разумеется, ничуть бандит не смутило) дошло и до Уинфреда, что парень копался в медицинском кабинете. Всё же Джеймс не впервые был в этом доме, уже неплохо запомнил, так сказать, что где находилось. Изначально он и вовсе был вхож исключительно в этот самый кабинет, если так припомнить.
— Что ему там надо? — удивлённо поинтересовался Уинфред, снова обернувшись на доктора, устанавливающего лампу на одной из ступеней. — Лауданум ищет?
Джеймс понятия не имел, сколько стоят все эти страшные инструменты. Майкл ему как-то рассказывал-показывал эту свою гордость (да, они не только сексом занимались), но уж явно не бахвалился ценой. Скорее говорил что и для чего, случаи припоминал интересные. Джеймс даже всё это запомнил.
Так вот, стоимости он инструментов хирурга не знал, а оттого предположил самую очевидную вещь. Вор искал морфий, который вполне мог быть у доктора и дома. Для себя или других с сильнейшей зависимостью.
— А у тебя он есть? — просто интереса ради поинтересовался Уинфред, как-то не спеша идти разбираться со вторым преступником.
Оказалось, да, вполне себе у Майкла был лауданум. Иначе как бы он чинил некоторых бандитов, кому повезло куда меньше. Потом доктор и вовсе кратко поведал, что вообще-то там один скальпель стоил немало, что уж говорить о всём наборе хирурга. Уинфред даже присвистнул, услышав одну из цифр.
— Ты наркоман или по наводке? — повысил голос Джеймс.
Вор и без того уже перестал копошиться, неплохо слыша эти голоса с лестницы. Два, блин, голоса, а не один, да ещё и явно ни один из них не принадлежал его товарищу, который так бездарно слинял и бросил его. Продолжал молчать вор и сейчас.
— Выходи и, возможно, я тебя не буду бить, — проговорил Джеймс, не двигаясь с места. Захотелось только руки в карманы по привычке сунуть, но в трусишках карманов не наблюдалось, так что рука невольно и тупо скользнула по бедру.
Через какое-то время осторожно на свет показался ещё один парень. Напряжённый, испуганный, и вот этот в руках зажал нож. Или что-то из инструментов Майкла. Джеймс только видел металлический блеск в его руке. И снова этот вопрос: «Ты кто ещё, блядь, такой?». Уинфред даже чуть поморщился. Ну к чему это бестолковое любопытство?
— Тот, кто тебе сейчас эту штуку в жопу затолкает, если не бросишь, — тем же ровным голосом проговорил Джеймс. — Не балуйся давай.
Да, Майкл точно мог в полной мере насладиться «концертом». Но, серьёзно, Джеймс не хотел лезть с кулаками. То же самое, что у мальца конфетку отобрать. Воры — не бойцы. Могли прирезать мирных граждан, но куда им тягаться с бывшим уличным бойцом. Отмудохает так, что мать родная не узнает, а Майкл не заштопает.
Да и не хотел Уинфред пачкать дом доктора. Неприлично это. А люди имели свойство брызгать своей кровью куда ни лень.
— На любителя лауданума ты не похож. От кого наводка? — протянул Джеймс.
А вот сдавать заказчика парень явно не спешил. Мямлил что-то о том, что не знал, что сам по себе, что просто искал ещё чего. Но чтобы слить медицинские инструменты, нужен был определённый канал. Джеймсу вот бы в голову не пришло тырить скальпели, знаете ли. Как нож — глупо, продавать, казалось бы, чего в них ценного.
— Я тебе сейчас пальцы переломаю, что не то что воровать, подмываться не сможешь, — склонил голову Уинфред. — От кого. Наводка?
Многозначительная пауза должна была дать понять, что второго шанса у воришки не будет. И Уинфред явно сделает то, о чём не предупреждал. Он, конечно, не был мрачным и пугающим, как Николас. Но явно выглядел крайне убедительно в качестве костолома со всей этой горой мышц и татуировками. Даже в одних трусах.

Будучи бандитом, так сказать, со стажем, Уинфред прекрасно знал — была огромная разница между уверенностью и самоуверенностью. Хотя, казалось бы, да? Ребята, слишком уж самоуверенные, очень быстро помирали. Это чувство напрочь застилало взгляд, мешало подмечать детали, что порой приводило к ну очень глупым смертям.
А вот уверенность, даже иногда показательная, обычно была только на руку. Соперник начинал терзаться сомнениями, почему его оппонент так спокоен? Какие ещё карты у него были спрятаны в рукаве?
Джеймс частенько пользовался этим приёмчиком, обладая непробиваемым выражением лица и тяжёлым взглядом. Его уверенности почти всегда верили. Даже если на самом деле в глубине души ни хрена он уверен в превосходстве не был.
Сейчас, правда, был, конечно. Мастерства вора не хватило бы сладить с ним, даже с этим довольно большим ножом в руке. Он же его даже удержать не сможет, максимум случайно царапнет, если начнёт размахивать им почём зря. А то и сам покалечится, как предупреждал Уинфред его товарища на втором этаже.
Так что и на напоминание об этом самом ноже Джеймс даже не моргнул, кажется. И с места не сдвинулся. Только в той же спокойной манере сказал:
— Так режь.
Но отчего-то вор тоже не шелохнулся и в открытую вот так на бандита не пошёл даже с ножом. А его решительность начала таять ещё быстрее. Уинфред определённо его не боялся даже вооружённым, и это пугало. Хотя бы неизвестностью.
Вместо этого конфликта вор неохотно начал говорить о скупщике. Оно было и понятно. Допрашивал парня Уинфред немного по другой причине.
— На этот дом тебе скупщик указал? — задал более точный вопрос Джеймс.
Была большая разница между тем, что какой-то скупщик дал список инструментов и сказал стоимость, а парни сами искали врачей, и тем, что кто-то указал конкретно на Майкла. И тогда, получается, дело касалось непосредственно Ворона. Это на его доктора внезапно решили натравить грабителей, и, считай, ему переходили дорогу.
Но, оказалось, верным был первый вариант. Скупщик просто сказал, сколько заплатит, а уже эти двое, загоревшись такой наживой, начали следить за докторами от больниц и до домов. Майкл, как уже думал Уинфред, просто оказался наиболее лёгкой добычей, как показалось воришкам изначально.
— Не пиздишь? — лениво поинтересовался Джеймс.
Но, в целом, уже был уверен, что вору скрывать особенно было нечего. Имён Уинфред не спрашивал, да и парень явно был не слишком глуп, понял, что этого бугая интересует безопасность конкретно одного доктора, и самим фактом воровства он не впечатлён.
— Ладно, — кивнул Уинфред. — Оставляй всё, что взял и проваливай следом за дружочком. Увижу ещё какую шваль возле его дома, сам понимаешь.
Джеймс даже отступил на небольшой шаг к лестнице, открывая путь для вора. Но когда тот попытался прошмыгнуть мимо, в солнечное сплетение парня неожиданно врезался тяжёлый кулак. Не смертельно (левой же рукой, ну), но крайне неприятно. Заставил вора согнуться вдвое, жадно пытаясь глотнуть хоть немного воздуха.
— Не наставляй нож, если не можешь ударить, — проговорил с тем же холодящим спокойствием Уинфред бедолаге на ушко. — Ненавижу пустые угрозы.
И невозмутимо отошёл, действительно давая возможность парню доковылять из этого злосчастного дома. Только взглядом проводил, да и повернулся к Майклу.
— Пойдём спать.

Уинфред по долгу службы, естественно, был больше в курсе всей этой бандитской каши. Поэтому и выяснил сперва всю информацию у вора, прежде чем отпустить его. Знал он и о том, что Майкла они теперь крышевали вместе с территорией. Надо ли думать, собственный криминальный врач, такого нужно было беречь. Николасу даже не нужно было отдельных указаний на этот счёт давать, адрес доктора и место его работы быстро разошлись по «приятелям» Джеймса. Да и в лицо Майкла уже знали многие, и, если вспомнить тот случай в переулке, не только Уинфред бы вступился за врача.
Знал и о воровских знаках. Правда, не всегда подмечал их, так как сам вором не был, попросту не понимал, на что обращать внимания. Но сейчас был уверен, что на доме Майкла появится такой до поры до времени. Возможно, стоило бы всё же рассказать Николасу о случае. Наверняка у него были и воры в знакомстве. Пущай обезопасят этот дом от своих же, чтобы никто больше не покусился на одинокого доктора.
Но это были будущие заботы Джеймса. Сейчас он по-человечески хотел спать, да и Майклу уже совсем скоро нужно было подниматься на работу.
На фразу доктора Уинфред добродушно хмыкнул и, конечно, он охотно заключил парня в ответные объятия.
— Главное, не для тебя, — пробасил он, прежде чем с заметным желанием поцеловал Майкла. А потом ещё разок, чтобы точно до утра хватило.
Честно говоря, некоторой расстроенности Майкла Уинфред наверху не заметил. Он и сам уже немало подмёрз в одном белье. Так что тоже спешил оказаться под одеялом, приятно согреваясь друг о друга с Майклом. Да и, как уже было сказано, спать хотелось. Так что забрался в постель, да тут же заграбастал доктора в медвежьи объятия, с удовольствием ощущая, что и тот ответно прильнул к нему.
Всё это было странно — вот так буквально незаконно ложиться спать в одну кровать и даже не только ради секса, — но, кажется, обоим очень даже нравилось. Так что, не мучимый никакими нервами после встречи с ворами, Уинфред через пару минут уже сонно храпел. Что, к слову, тоже почему-то ничуть не тревожило дрёму Майкла.
После быстрого завтрака, как всегда, расстались. А ближе к обеду Уинфреда нашёл какой-то уличный мальчишка, сообщивший ему о том, что Ворон его хочет видеть. Явно намечалось новое дельце, так что Джеймс тут же и направился в «Гнездо».
Дельце оказалось обыденным — выбить долг у слишком оборзевшего парня. Только вот привычно одним днём расквитаться с ним не получалось. В попытках скрыться, парень уехал в Ливерпуль, где купил билет на корабль, что отправлялся через пару дней. Так что выдвигаться Уинфреду стоило уже сейчас, чтобы успеть на ночной поезд до Ливерпуля. Часов восемь дороги, и вот у него были сутки, чтобы найти беглеца по наводке знакомого Николасу частного детектива.
Джеймс, конечно, согласно кивнул — тут вариантов у него не было. Но ещё минутку постоял, раздумывая. Как-то сразу в голову пришло, что Майкл его будет ждать и сегодня вечером. И завтра. Они ведь не пропускали ни дня без встречи. Разволнуется, наверное. Подумает небось, что нарвался где-то его бычок на более крупного быка.
— Мелкий, — окликнул Уинфред Мэттью, который всегда (всегда!) крутился неподалёку от Ворона. — Помощь твоя нужна.
В больших глазах сверкнуло любопытство. Он даже на Николаса, уже давшего указание и отошедшего, не обернулся. Слишком стало интересно, что здоровяку от него вдруг потребовалось. Обычно-то они и парой фраз не перекидывались.
— Можешь… — и всё же Джеймс чуть замялся, поневоле даже стараясь на собеседника не смотреть. Хотя, казалось бы. Парень ещё более уличный, чем сам Уинфред. — Напиши за меня записку, что меня не будет пару дней. Что по делам уехал.
Обратиться с этой просьбой к Николасу бандит как-то совсем не захотел. Во-первых, ну, тот всё же был боссом и воспринимался так же. Они хоть и были в некотором плане близки, но всё же странно было просить писать записки Ворона. Во-вторых, Уинфреду тоже поневоле не хотелось давать Николасу понять, что он там с их доктором зажигает.
— Для кого? — поинтересовался Мэттью.
— Неважно.
На лице мальчишки появилась тонкая улыбочка. Уинфред мог поклясться, что это была прямо-таки улыбочка засранца. Но Мэттью слишком быстро сказал «хорошо» и ускакал за письменными принадлежностями. Не разглядеть.
— Наш здоровяк влюбился и не ночует дома, — моментально донёс Мэттью, едва нагнал Николаса. Да и оставил его с этими мыслями, залетев куда быстрее парня в кабинет, чтобы позаимствовать бумагу, ручку и чернила.
Вернувшись к Уинфреду, который, понятное дело, по дому Николаса так свободно не шастал, Мэттью пытливо посмотрел на бандита.
— Так что писать? — поинтересовался он.
— Что уехал по делам и вернусь через пару дней, — повторил Джеймс, начиная подозревать, что идея эта оказалась не слишком-то удачной.
— Как сухо и скучно… — протянул под нос Мэттью, но выводить буквы всё же начал. Конечно, далеко не такие красивые, как у Николаса, но что имели, как говорится.
«Уехал по делам, вернусь через пару дней. P. S. Этот влюблённый здоровяк явно сильно скучает по вас» — набросал на листе Мэттью.
— Слишком много слов для записки, — отметил Уинфред.
— Где? — искренне удивился Мэттью, прикладывая промокашку к чернилам. — «Уинфред велел передать, что уехал по делам и вернётся через пару дней».
Не то чтобы Джеймс прямо поверил. Всё ещё стояла перед глазами та засранческая улыбка, но выбора у него особенного не было. Выхватил лист, как тот был готов, да ушёл, чтобы передать другому мальчишке. Который не знает Майкла и того, что было записано на листе.

Мэттью не знал Уинфреда так же хорошо, как Николас. Последний рассказывал ему основные факты про самых приближённых, но лично воришка сталкивался с Джеймсом всего несколько раз за время обитания в Гнезде. Даже десятка бы не набралось. Но всегда Уинфред представал перед ними эдакой монолитной глыбой, который с одинаковым равнодушием получал как хорошие новости, так и указание прирезать кого-то с особой жестокостью.
А тут на тебе, определённо влюбился! У Мэттью и сомнений в этом не было. За непробиваемое лицо Джеймса говорили сухие факты. Ну кого бы он ещё мог вот так предупредить об отсутствии всего на пару дней? Его приятели явно бы даже за неделю не хватились бандита. Да и читать они не умели, как и сам Джеймс — все были из простых работяг.
Да и если бы это был кто-то из друзей, Уинфред бы не лукавил — сказал бы прямо, товарищей предупредить. Ничего же такого в этом не было.
Но нет, Уинфред явно немного замялся от такой просьбы. Явно не хотел покидать кого-то без предупреждения. И явно этот кто-то ждал Уинфреда сегодня вечером, раз тот, в целом, задумался о необходимости предупреждения.
Когда Джеймс ушёл, Мэттью недолго сидел в гостиной в раздумьях. Шустро он поднялся на ноги и новым вихрем залетел в кабинет Николаса, чтобы вернуть письменные принадлежности и предупредить, что отлучится ненадолго.
Мэттью продолжал жить с Николасом, но не работать на его заведения, так что свободного времени у него было ну просто полно. А после довольно активного периода наступило в жизни затишье, так что… мальчишка развлекался, как уж мог. Не вечно же ему отвлекать от работы Николаса. У того всегда были дела. Мэттью же, когда не занимался игрой на пианино (Николас не обманул его и в этот раз, организовав ему учителя), в основном просто крутился рядом.
Иногда вот сбегал, так что Уинфред был не прав — не совсем уж и круглосуточно воришка тёрся возле покровителя. Мэттью встречался со своими уличными друзьями, чтобы не терять этих полезных, между прочим, связей. Иногда помогал в баре или прислуге, просто потому что мог и хорошо относился к работникам Николаса. А иногда вот немного шалил. Сегодня определённо был такой день, так что воришка решил немного проследить сперва за Уинфредом, затем за мальчишкой-посыльным.
Пока тихонько шёл следом, всё думал, что же это за барышня, которой мог приглянуться откровенно бандитский здоровяк. Наверное, это всё были стереотипы, но обычно дамы, связывающие жизнь с такими, как Уинфред, были крайне невысокого достатка. Но эта определённо умела читать, раз Джеймс направлял ей записку. Гувернантка? Вдова? Неужели тайная связь аристократки, и поэтому Джеймс так упрямо молчит?
С Николасом такого не обсудить (хотя Мэттью всё равно вываливал на него всё, что творилось в этой бедовой и лохматой головушке). Так что приходилось разговаривать мысленно и с самим собой. По крайней мере, пока Мэттью шёл по следу.
Мальчишка, посланный Уинфредом, заскочил в больницу, заставив Мэттью мысленно возликовать. Ну, конечно! Медсестра! Жаль, конечно, что пропадала такая идея с тайным романом с оторвой-аристократкой, но…
— Здоровяк влюбился в медсестру, — снова вывалил факт на Николаса воришка, когда вернулся со своей прогулки и нагло уселся рядышком. — Жаль, конечно. Я уже представил его тайный роман с дамой высшего света.
С Николасом, как уже было сказано, особо не посплетничать было. И не потому, что тот был ярым противником сплетен или ему было не интересно. Просто у него слова явно были платными. Особенно в рабочее время. Это он вечером как всё чёрное снимал, сразу становился другим человеком. И общался, и даже приятные вещи Мэттью говорил, умел.
К вечеру, впрочем, стало гораздо веселее. По крайней мере, для воришки. Сперва неожиданно приехал Маркус. Его слегка манерный голос с явным акцентом Мэттью ни с кем бы не перепутал, так что ещё до того, как спустился, знал, кого увидит.
За время некоторой совместной работы Мэттью даже немного сдружился с этим странным китайцем. Сперва он откровенно пугал воришку, а ещё вгонял в смущённый ступор своей откровенностью и порой даже похабщиной. Но в какой-то момент Мэттью эти странности даже начали нравиться. С ним точно не было скучно.
— Я устал читать газеты о тебе, так что приехал послушать всё лично, — заявил чуть ли не вместо приветствия Маркус, за спиной которого маячил с виду добродушный здоровяк, по которому, в отличие от Уинфреда, ну очень легко было понять, в кого и как сильно он был влюблён. — Организуем же маленький содомитский клуб, мой друг.

Отредактировано Matthew Jones (2025-06-13 20:05:16)

Уинфред действительно знал Ворона ещё совсем юным, как говорится, продлевая аналогию, только-только оперившимся. Но уже тогда этот, считай, мальчишка, со свежей серьёзной травмой, но несломленный, вызывал некоторое уважение.
Джеймс был немного постарше, но тоже только-только вливался в этот мир криминала. Только года полтора он как отошёл от уличных боёв и работал тогда на другого «джентльмена». Одного брата он уже похоронил, второго едва проводил на службу, да жил, обеспечивая как мог четырнадцатилетнюю сестру и одиннадцатилетнего младшенького.
Понятное дело, что тогда ни о какой принципиальности и речи не шло. Николас предложил больше денег, только и всего. Но рабочие отношения заладились. Уинфред не спешил найти криминального друга, да и Ворону нужны были его руки и сила, а не товарищество, и обоих это устраивало. Да и вот, продлилось уже почти пять лет.
Конечно, такой долгий срок всё равно сказался. Они действительно многое знали друг о друге. Но, как говорится, в душу не лезли. И, к слову, Николас только со временем стал проявлять ту самую щедрость, о которой Уинфред говорил с Майклом. Вначале их сотрудничество начиналось с простого «я плачу — ты работаешь».
А вот кое-кто другой знал Ворона ещё до того знаменательного оперения. Даже до того, как тот получил свою травму, и видел парня, бодро бегающим на своих двоих. Совсем ещё тощего, довольно-таки нескладного, зато с неуёмными амбициями, которые были очень близки. Это был, конечно, Маркус. Он и сам тогда был сопляком, и да, таким же странноватым, худощавым китайцем, который не то что не наносил свой броский макияж, а по-английски то с трудом разговаривал какими-то общими фразами.
Конечно, нельзя было сказать, что они с Николасом были друзьями с почти уже восьмилетним стажем. Первое время они просто… знали друг о друге. Соседствовали территориями, держали некоторый нейтралитет. Николас наблюдал за тем, как расширяет своё влияние Маркус, Маркус ответно любовался этой бурной агрессией братьев.
В какой-то момент у них просто не оставалось выбора. Маркус укрепился на своей территории и завладел многими заведениями, то же касалось и Николаса. Их земли буквально соприкоснулись общей границей. То есть они начали представлять реальную угрозу друг для друга. И тут уж нужно было выбрать — либо добрососедствовать, либо выяснить, кто тут главный. К счастью, наверное, для обоих, оба предпочли дружбу.
Ну, опять же, сперва это было просто товарищество и, грубо говоря, обещание не лезть в зоны влияния к другому. Но потом столько всего уж происходило, что сложно было оставаться отстранёнными. Тем более, несмотря на ставшую очень яркой внешность Маркуса, ему были крайне близки взгляды Николаса и даже методы ведения дел. Да и поговорить им, как оказалось, всегда было о чём.
— Решил? — усмехнулся в ответ Маркус, легонько прикасаясь пальцами, увенчанными множеством колец, к плечу своего здоровяка, чтобы тоже не торчал у входа. — Это не я решил, это факт. Каждый новый выпуск, и всё о вас.
Маркус действительно не часто приезжал в Гнездо. Впрочем, и Николас ненамного чаще навещал своего приятеля на его территории. Чаще они встречались где-то на нейтральной территории. Да, к примеру, вполне себе мирно и спокойно два бандита посещали какую-то интересную постановку или концерт.
Однако Александр, как звали этого итальянского здоровяка (точнее, Алессандро, но, знаете ли, и Маркуса не Маркусом ведь звали), был здесь не впервые. Маркус наткнулся на него позднее, чем Николас на своего бугая — всего пару лет назад. Зато успел удивить Николаса тем, что не только затянул парня к себе в постель (это было как раз вовсе не удивительно, Маркус, наперекор своему другу, был куда более активным в интимном плане), но и внезапно склонился к моногамии в лице этого самого Александра. На все эти два года. И, да, как Николас теперь ходил с Мэттью, Маркус частенько пребывал в компании Александра.
Мэттью вот тоже успел уже увидеть и немного познакомиться с итальянцем, пока бегал к Маркусу на наработку грима для их с Николасом дела. Тот, в отличие от местных крышевателей, был ну очень общительным и улыбчивым. Так и не скажешь, что людей бил.
— Рассказывай мне всё, — опустился на диван Маркус. — Но сначала я жду благодарностей за свою великолепную работу. Хотя больше я на такое не пойду. Не знаю, как тебе, а мне было невероятно больно портить внешность твоего милашки.
История про картину была забавной. Особенно (что ожидаемо) Маркусу понравилась часть про замену произведения искусства на отборную пошлятину. Маркус даже посетовал, что не видел лиц всех этих аристократов.
— Слышал, ты и с Энтони рубанул концы, — улыбнулся Маркус позднее, не предавая никакого значения смерти какого-то человека. — Это он что ли на тебя шулеров навёл?
Тут Маркус, конечно, не знал всего. То есть, история про шулеров уже отгремела, а немногим позже вот всплыл (в буквальном смысле) труп лорда. И Николас явно не искал того, кто это мог сделать. Так что Маркус предположил, что сделал это сам Ворон, а следом, что Энтони был как-то связан с недавней историей в Гнезде. Мало ли, не выдержала душа поэта, что Николас нашёл кого-то моложе и красивее.

Маркус так-то тоже не собирался расширяться на Уайтчепел. У него и со своими китайцами проблем хватало. Их было слишком много, впрочем, и до сих пор оставались отдельные клочки земли, которые Маркус ещё не прибрал к своим рукам. Но чем чёрт не шутит, правда? Так что с Николасом, да, изначально было заключено перемирие. И получилось всё очень даже удачно. Делить им по работе было нечего — разные направления, а вот хорошего друга с таким влиянием очень даже удобно было иметь.
Даже если этот друг был немного странным. Хотя, знаете ли, Николас тоже не был образцом совершенства. Но вот они, сцепились своими тараканами в голове, и ехали который год бок о бок, хоть и были очень разными.
— Газеты — это скучно, я предпочитаю личное общение, — отмахнулся Маркус.
Впрочем, своей настойчивостью он возымел некоторый успех. Парни рассказали про своё забавное дело с картиной, потешили любопытство Маркуса. Мэттью тоже добавил немало деталей, когда, видимо, осознал, что Николас не особенно-то и скрывает от приятеля эту нелегальную информацию. Маркус даже порадовался в душе, что Ворон нашёл себе куда более болтливого партнёра. Хоть кто-то мог поделиться сплетнями как следует.
А ведь это всё было влиянием хобби Маркуса и немалой заслугой Александра. Ещё пару лет назад Маркуса совершенно устраивало это скупое общение с Николасом. Хотя тот был всё же пообщительнее, когда был помоложе. Сейчас же плотное общение с итальянцем буквально заставляло Маркуса выпытывать из Николаса больше слов. Привыкал уже явно к другому стилю ведения бесед.
Что касается же хобби… Ну, Маркус всегда был достаточно эксцентричным парнем. Но когда связался ради развлечения с театралами, и сам стал чуточку более показательным и драматичным. И, чёрт возьми, ему это шло.
Так вот только он разговорил этих двоих, как вторая тема обрубила все его заслуги на корню. А ведь Маркус только начал ощущать довольство. Николас и на слова благодарности расщедрился, и на рассказ, уму непостижимо.
— А он чем тогда тебе насолил? — удивился Маркус.
То, что он не попал в цель с предположением о шулерах, не слишком его расстроило. Но заставило теряться в догадках. Николас не трогал Энтони за измену уже долгое время. И если парень ничего ему не сделал, то к чему тогда внезапный труп?
Словам Николаса о том, что он не имеет к этому никакого отношения, Маркус, конечно же, не поверил. Иначе бы Ворон сразу же спросил у друга, а при чём тут он. Да и знал бы уже, кто это сделал — всё же не какого-то китайца прирезали, а целого английского лорда. Дело и без того резонансное, его и впрямь до сих пор мурыжили в газетах.
— Ну, конечно, — фыркнул Маркус. — Меня ты этим безразличным лицом не обманешь, конфетка. Я все твои ухмылочки уже под запись знаю.
Честно говоря, Маркус не думал, что этим разговором задевает чьи-то чувства. Энтони ведь был бывшим. Николас уже определённо остыл к нему, он был не из тех, кто прощает такие проступки, да и времени немало прошло. А этот милашка рядышком наоборот должен был радоваться, что прошлое его партнёра теперь уж явно осталось в прошлом.
Милашка и впрямь, впрочем, радовался. Хотя сейчас чувствовал себя не слишком уютно. Вроде бы и понимал, что Маркуса… скажем так, не слишком волнует эта информация. В том смысле, что он бы никак её не использовал и никому бы дальше не передал. Ему просто было любопытно, что натворил Мэттью и Николас, только и всего. Но всё же воришка как-то не привык вот так спокойно говорить об убийствах. Однако в какой-то момент не выдержал:
— Это я его убил, — прекратил он вопросы Маркуса и добавил под нос с тем ревнивым недовольством, что постоянно так нравилось Николасу: — Бесил он меня…
Маркус заметно удивился, но спустя долю секунды широко улыбнулся. Кажется, любопытство было удовлетворено с лихвой.
— Вот уж бы никогда не подумал, — признался Маркус и добавил ещё более весело: — Ты мне ещё больше нравишься, истинный воронёнок.
И бросил какой-то особенный взгляд на Николаса. Вот же негодник, нашёл себе мальчонку под стать. Такого миленького на вид, но, как оказалось, способного на многое. И ревнивого донельзя. Прямо, как сам Николас. Хорошенькая же парочка из них получалась. Кажется, Лондону стоило бы напрячься.
— А ты не слушай их, они же бандиты ненормальные, — обратился Маркус к своему спутнику, который сидел рядом, но помалкивал. И улыбнулся немного теплее, чем другу и его маленькому партнёру.
Александр, как оказалось, тоже был немало ревнив. Только вот реши он пойти по стопам Мэттью, столкнулся бы с большой проблемой. Перерезать бы пришлось столько, что Темза была бы полна трупами до краёв.
Вообще, как сейчас Николаса немного удивляла влюблённость их молчаливого здоровяка Уинфреда, так и пару лет назад он был немало удивлён влюблённости Маркуса. Тот и правда был человеком крайне непостоянным в отношениях, причём не влюбчивым, а… скорее тем, кто просто экспериментировал, получал своё удовольствие и беззастенчиво шёл дальше, не испытывая привязанностей. Так что когда Маркус заявился к Николасу со своей драмой сердца, сетуя на то, что встретил любовь всей своей жизни, а тот к нему холоден, Николас не слишком-то ему поверил. Драматизирует же, как всегда. Уже буквально завтра у Маркуса должна была появиться новая любовь всей жизни. Но не появилась. Маркус действительно был счастлив, когда добился своего Александра, а братья Стрикленды напрочь проигрались между собой, споря, до каких новых обтягивающих штанов эта любовь продлится.

Не то чтобы Маркус благословил этот кровавый союз, «благословил» — слишком громкое уж слово. Но несомненно одобрил, что и сквозило в этом взгляде, направленном на Николаса. Друзья, конечно, никогда не лезли в отношения друг друга — ни одному из них это бы явно не понравилось, но своё мнение же имели. И вот Маркусу определённо нравился нынешний выбор Николаса, куда больше, чем предыдущий.
Энтони был просто красивым парнем. Возможно, интересным в общении, образованным и разносторонним (Маркус не имел чести с ним общаться лично). Возможно, то были всего лишь отголоски детской влюблённости. Так глубоко Маркус не анализировал чувства Николаса, но как-то уже думалось, что эти отношения не навсегда. Энтони был не из их мира, и Николас не пускал его в эту грязь. А как, спрашивается, заниматься и делами, и отношениями, если два эти пласта жизни были настолько кардинально разными?
Мэттью Маркус тоже знал ещё очень плохо. Они пересекались несколько раз, когда мальчишка упрямо приходил на «репетиции» грима. И первое впечатление он, как и на всех, оставил крайне миленькое. Так что Маркус не безосновательно полагал, что Николас просто нашёл ещё одного милого мальчика, красивого, да и только.
Да, Маркус догадывался о роде деятельности Мэттью, но воры — не бандиты. Тем более пацан был явно уличным, его выдавала и речь, и повадки. Уличные мальчишки частенько занимались воровством, иначе и не выжить.
Однако оказалось, что Мэттью был полон сюрпризов. И, да, Маркус оценил это качество. Он считал необычным в приятном смысле слова это сочетание милейшей внешности и способности убить кого-то без особых сожалений. По крайней мере, сейчас по Мэттью было и не сказать, что он переживает на этот счёт.
Александр куда больше удивился этой новости, что вызвало ещё одну несколько влюблённую улыбку Маркуса. У него самого явно был другой вкус, и это было забавно. Казалось бы, поставить рядом Мэттью и Александра, и никогда в жизни не догадаешься, что именно второй был гораздо более добр сердцем. Итальянец действительно убивал либо случайно, либо из крайней необходимости, защищая Маркуса. Последний находил это милым и любил партнёра за это в том числе.
За самим же Маркусом кровавый след тянулся не меньший, чем за Николасом. Несмотря на всю эту театральность и манерность, убивал он безо всяких сожалений и был не менее жесток, чем его мрачный приятель, сидящий напротив.
Была у Маркуса и ещё одна новость, о которой он узнал уже не из газет, а от Джонатана. Младший из братьев был куда более открытым, чем Николас или Уильям. Конечно, кому попало он языком не болтал, но с Маркусом быстро стал откровенничать — он ведь был другом Николаса, а значит, ему можно было доверять.
Однако сейчас, глядя на этого милашку с огромными глазами, Маркус всё же не стал заводить эту тему. Речь была, конечно, об убийстве священника. И уж точно этот мужчина не был причастен ни к шулерам, ни к каким-то ещё криминальным действам. Связь этих двоих и священника могла быть только одной — через Мэттью и его детство, явно проведённое в церковном приюте. И, конечно, Маркус не был англичанином, но уж догадывался о том, что могло произойти такого, что Ворон решил избавиться от святого отца.
Может быть потом, если Николас приедет как-нибудь в гости в одиночестве. Маркусу казалось, что Мэттью не слишком-то захочет слушать эту тему и удовлетворять вот такое любопытство нынешнего гостя. Впрочем, у Маркуса всегда было о чём поговорить.
— Кстати, не знаю, успел ли Джонатан тебе сообщить, но у него почти получилось наладить контакт с Гонконгом, — поведал Маркус. — Корабль уже идёт, так что загляни ко мне недельки через две. Посмотрим, что ему удалось раздобыть.
Будучи давним знакомым Николаса, который непосредственно застал то ранение Ворона, Маркус знал и обо всех проблемах, с этим ранением связанных. Друг не просил о помощи, но Маркус считал, что это чуть ли не греховно иметь под рукой доступ и к китайской медицине, да так и не воспользоваться ей. И было одно средство, которое снимало боль быстро и на долгое время, было куда более эффективным, чем травяные примочки. Его-то и помогал добывать Маркус, а дело это было совсем не простым.
Основным ингредиентом мази была «драконья кровь», кроваво-красный сок какого-то дерева, растущего в джунглях Амазонки. И, собственно, на этом можно было закончить пояснения. Сок этот добывали в Южной Америке, в довольно ограниченных количествах, а дальше поставляли в Гонконг для нескольких местных целителей. Сок, понятное дело, легко портился, выветривался и всё такое прочее, и перевозили его в плотно закупоренных флаконах, что делало его ещё дороже из-за проблемной транспортировки на протяжении нескольких месяцев.
Далее Маркус «закидывал» несколько таких флаконов через гонконгского дилера в основную партию поставки — опиума, чая или кофе, ведь просто пару баночек лекарства никто не повезёт, это и так было невероятно дорого. И вот спустя полгода, не меньше, дай бог один-два целых флакона достигали Маркуса. Стоило это Николасу очень недёшево, да ещё и редкость поставок, так что в основном он продолжал «сидеть» на травах местного происхождения, а эту кровавую мазь использовал в редких случаях.
И всё это ещё больше усложнилось тем, что братья Стрикленды, пропихивая своего младшенького, избавились от поставщика Маркуса. Так что Джонатану пришлось приложить немало усилий, направляя проверенных агентов в Гонконг, чтобы заново наладить отношения (не без помощи писем Маркуса, который, конечно, не собирался даже на день возвращаться на родину) с местным дилером и доказать, что былую связь можно восстановить.
Была, конечно, вероятность, что в первую поставку с того времени, чуть ли не плюнут, намекая, что канал закрыт, но проверить стоило. Сам Маркус ничего с этого не имел, конечно, поэтому в данном случае ему было плевать, кто там этим занимается. Николас мог и сам хоть с корабля забирать часть поставки, но в первый раз Маркус хотел показать своему целителю этот компонент, чтобы тот хоть дал подтверждение, что не подделка.
На вопросительный взгляд Мэттью Маркус ответил не тем, что именно вёз данный корабль. Это уж ему Николас расскажет, если захочет. Зато нашёл новые уши, чтобы посетовать:
— Этот говнюк прирезал моего старого поставщика и подсунул мне своего брата, — покачал головой Маркус с деланым трагизмом. — Все связи приходится восстанавливать. Мальчик, конечно, многообещающий, но я всё ещё расстроен. Я уже почти привык к старому!

Маркус никогда не недооценивал итальянцев, с которыми связался. Не только Александра, который действительно сейчас сопровождал его не только, как любовник, но и личный телохранитель, а вообще всех, кого он нанял. Чем больше имел влияния Маркус, тем чаще его хотели свергнуть, и в одиночку, да даже при поддержке Николаса, он уже не справлялся.
Хотя всегда относился к такой перспективе довольно просто. Он как-то говорил Николасу насчёт своего яркого образа жизни, что вызывал такой резонанс в обществе: «Когда-нибудь меня наверняка прирежут. И лучше уж уйти из жизни, которая мне нравится, чем жалеть о том, чего так и не попробовал».
И, уж можно было не сомневаться, Маркус жил на полную катушку. Несмотря на расизм, на запрет содомии, на бандитские дела и многое другое. Он платил бобби столько, что мог себе позволить не прятать макияж даже на улицах соседних районов. Его знали, его терпели. По крайней мере, пока у Маркуса были деньги и влияние.
— Если бы не занялся, я бы упустил этого дилера навсегда, — пожал плечами Маркус на протяжное заявление Николаса.
Это было правдой. Не только поставщики быстро сменяли друг друга. Кого убирали конкуренты, кто просто уходил сам (и не только в другой бизнес, но и в мир иной). Связи тоже быстро забывались. Прошло бы ещё полгода, и даже письма Маркуса, как постоянного покупателя, не помогли бы — его бы уже забыли.
А между тем речь шла не только о «драконьей крови», которой пользовался не только Николас, но и сам Маркус, но и о многих других экзотических компонентах и лекарствах из Гонконга. Терять этот канал Маркус никак не мог. Так что откровенно подсел на Джонатана и его обаяние, чтобы тот быстрее занялся и этим вопросом.
Николас же пока пояснял своему мальчишке, что к чему, периодически обращаясь и к Маркусу, легко улыбающемуся, несмотря на своё «нытьё».
— Дешёвый опиум тоже нужен, не все могут себе позволить качество, — только в одном возразил он другу.
В остальном Николас был прав. Джонатан был молодым, активным, чертовски обаятельным. Он быстро налаживал связи и выискивал новые возможности. Да и Маркусу по-простому нравилось с ним общаться. Болтушка из младшего Стрикленда была та ещё.
— То есть ты избавился от его поставщика, чтобы протолкнуть своего брата, а он продолжает тебе что-то возить, и вы дружите? — удивлённо улыбнулся в ответ Мэттью.
Сам факт такого поступка его не удивил. Ну, правда же, мальчику нужно было место, и, понятное дело, что брат, если мог ему немного помочь, помогал. Но почему Маркус это спокойно снёс (только немного жаловался, как будто не человека убили, а Николас его любимую чашку разбил), это не укладывалось в голове.
— Конечно, — тихо посмеялся Маркус в ответ. — На самом деле всё не так страшно, он меня предупредил.
— Предупредил, что прирежет твоего поставщика?
Мэттью даже брови немного вскинул, как будто понабрался немного мимики от Николаса за это время. Но… согласитесь, всё это звучало реально очень странно.
Чуть позже подобные разговоры вынужденно прекратились. К маленькому содомитскому клубу присоединился ещё один человек, которого Маркус не знал. Но, раз уж тоже так спокойно посещал Гнездо, значит был ещё одним приближённым Николасу. И, собственно, через минуту после знакомства всё встало на свои места — доктор. Маркус уже слышал от Николаса, что врач у него сменился, но ещё не имел чести быть знакомым с новым.

Мэттью это всё продолжало казаться странным. Всё же от парочки убийств бандитами не становятся, да и через дела постельные и сердечные весь этот цинизм не передаётся. Конечно, Мэттью тоже относился куда спокойнее к подобным кровавым делам, но, вероятно, не представлял всей подноготной бандитской дружбы.
Тот поставщик, может, и не был собственностью Маркуса, но был тем, с кем мужчина вёл свои дела, более-менее общался, а с ним обошлись, как с вещью. Просто решили убрать, потому что подрастало новое поколение, а Маркус преспокойно решил поменять того поставщика на нового, не видя в этом ничего зазорного. Новый-то лучше.
Однако лезть дальше в эти дела Мэттью не стал. В конце концов, не мальчишке, убившему только из-за того, что кто-то когда-то раньше видел Николаса голым, судить. Наверное, оставалось главным, что между этими двумя сохранилась странная, но дружба. Больше у Николаса друзей Мэттью не примечал, но знал, что невозможно быть одиноким одиночкой. Братья — это совершенно другое.
Потом и вовсе пришёл Майкл и отвлёк внимание на себя. Интерес к нему уже успел немного поугаснуть в душе воришки, но теперь вспыхнул с новой силой. Тут же как-то припомнились слова Николаса о том, что он сразу поймёт, что между ними ничего и быть не может, как Майкл придёт в гости. Вот он пришёл, так что Мэттью теперь принялся следить за доктором.
К слову, это даже было немного забавно. Мэттью косвенно знал о том, что Маркус до того, как нашёл того самого, вёл ещё более разнузданный образ жизни. Но почему-то совершенно не испытывал ревности к нему. Почему-то подсознательно казалось, что Николас бы не стал… ну, сближаться с ним ещё и в таком плане.
Хотя Маркус вполне себе сделал бы этот шаг, если бы не сложилось таким образом, что сначала Николас был связан со своим лордом, а потом появился Александр и стало уже совершенно не до этого чёрного кардинала. А вот Майкл, сам того не подозревая, даже не думал о Николасе в каком-то эротическом ключе, а всё равно оказался объектом более пристального внимания Мэттью. Слишком уж обаятельным был.
Хотя сперва воришка всё равно тихонько похихикал, заметив этот пристальный взгляд, направленный на Маркуса. Да, пожалуй, он и сам выглядел так, а то и похуже, когда впервые столкнулся с этим китайцем в гримёрке. Николас же тогда совершенно не предупредил, что стоит подготовиться! Вот и Майкл не ожидал ничего такого.
— О, это вряд ли, — отозвался тем временем Маркус, которому такое внимание, естественно, нравилось. Возможно, даже если бы он заметил брезгливость или отвращение в глазах доктора, порадовался бы ещё больше. — Безобразно хвастается, это точно, но вряд ли льстит.
И Мэттью снова похихикал. Это тоже была правда. По крайней мере, мальчишка ни разу не слышал от Ворона лести. Ни в чью сторону. Даже своего любовника Николас если и хвалил, то исключительно по делу. Что, в целом, даже нравилось.
Маркус же заметно заинтересовался новым гостем. У него действительно не было толкового хирурга. Англичане не хотели лечить китайцев, а среди китайцев были сплошные травники. Нет, во всяких снадобьях и мазях им не было равных, Николас мог подтвердить. Но, знаете ли, серьёзные рассечения и более глубокие травмы травками не вылечить.
Конечно, Маркус не собирался отправлять всех своих к Майклу, так нахально пользуясь дружбой Николаса. Но почему бы и не поинтересоваться исключительно для себя.
Так что Маркус немного пообщался с Майклом. Просто об общих темах. Вроде того, как давно практиковал, где учился, и всё такое. Просто познакомиться!
Тому, что Александр где-то пересёкся раз с Майклом, Маркус не удивился, только улыбнулся партнёру. Раз Майкл был под крылом Ворона, наверняка иногда ходил как раз под охраной ребят самого Ворона. А их итальянцы знали, как и они знали итальянцев. Всё же порой случалось, что нужно было забраться на соседнюю, дружественную территорию. Не хотелось бы, чтобы крыша одного перерезала крышу другого просто по незнанию.

Конечно, Мэттью понимал, что гомосексуалисты точно, как и гетеро имели собственные предпочтения и на каждого встречного не бросались. Как понимал он и то, что Николасу вообще нравились не многие, не то что в романтическом плане, а даже в общем. Но что он мог поделать с тем, что доктор выглядел очень даже очаровательным парнем, а ещё оказался вхож в некий круг общения Николаса, что начало тут же покалывать изнутри?
Мэттью был новичком в отношениях, что уж говорить о ревности. До Николаса он ни к кому не испытывал этого жгучего чувства собственничества. И голос разума в такие моменты становился очень тихим, к несчастью.
Так-то подумать, ну зачем бы Николасу заводить интрижку с Майклом? А главное, когда? Как уже было сказано, Мэттью был рядышком почти все двадцать четыре часа в сутки. Он мог уходить погулять сам, но Николас обычно всегда брал его с собой. За исключением разборок, как например с шулерами. И если так представить, то становилось стыдно за собственную глупость — право слово, крайне сомнительно, что Николас ждал, когда воришка сбежит на улицу, чтобы тут же послать за Майклом.
Да и Николас никогда не был против своего вечного за последнее время спутника. Казалось, ему даже нравилась такая навязчивость. С другой же стороны, ему нравилась и ревность Мэттью. Так что, по сути, он был сам виноват, что давал положительное подкрепление этим неразумным выпадам в сторону плюс-минус миловидных мужчин.
Но сейчас всё же это чувство подозрения потихоньку исчезало само собой. Майкл действительно не обращал внимания на Николаса. Сперва ему по понятным причинам был интереснее Маркус, а потом он и вовсе увлёкся медицинскими историями. И вот любовь и страсть к медицине была видна невооружённым глазом.
Да и Николас смотрел в основном на Маркуса, который заметно заинтересовался хирургом. А когда переводил взгляд, порой привычно немигающий, то в большинстве случаев объектом этого взгляда становился сам Мэттью. Что не могло не радовать. И не могло не успокаивать.
— Ну что ты, разве я могу, — улыбнулся Маркус в ответ на предупреждение. — Интересуюсь исключительно для себя.
Тут Маркус врать не стал. Ну, во-первых, оно было бесполезно, Николас прекрасно видел этот интерес навыками доктора. Во-вторых, Маркус ничего не видел зазорного в этом действительно личном интересе. Доктор останется под крылом Ворона, а он… просто хотел возможности обратиться к нему, если ситуация примет непредвиденный оборот.
— Китайской медициной, — сделал красивый театральный акцент Маркус, чуть взмахнув рукой для пущей показательности. — Не хирургией. Эти китайцы не знают, какой стороной нож-то держать.
Последняя фраза показалась всем забавной в плане этого расизма от китайца в сторону своих же. Но в ней заключалась и тоненькая шуточка, которую распознал только Николас и, возможно, Александр. А дело было в том самом ведении боя, о котором уже думал Николас.
У китайцев действительно был свой способ справляться с врагами. Не эти показательные восточные танцы неумёх. Настоящие бандиты прекрасно осознавали пару вещей — они были ниже, худее и слабее европейцев. А потому нападали тихо, зачастую со спины или даже спрыгивали откуда-то сверху, чтобы нанести один точный удар. Ради этого пользовались ножами или бритвами, которые прятали в широких рукавах.
Но не Маркус. Из-за огромного для китайца роста и комплекции ему такой способ ведения боя не подходил физически. А из-за потребности в некоторой пафосности, показательности и устрашении — ещё и морально. Так вот Маркус отличался не только внешне, он привёз в Лондон малоизвестный в Европе способ убийства. Он привёз с собой метательные ножи, которыми владел ну очень недурственно к сожалению тех, кто успел с этим столкнуться.
Да, оружие было не против толпы или даже нескольких человек. Да, не давало всегда стопроцентной гарантии. В остальном приходилось вполне себе резать горло европейским способом, но это оружие было фишечкой Маркуса. А держались эти ножи при броске не за рукоять, а за лезвие — собственно, о том и была шутка.
А над рассказом Майкла вполне себе посмеялись все (ну, Николас только усмехнулся, но это приравнивалось смеху, все это знали). К слову, это тоже подуспокоило Мэттью. Над некоторыми его шутками Николас смеялся прямо по-настоящему. Разве это не показатель исключительной верности и преданности?
— Не отказывай себе ни в чём, — посмеиваясь, проговорил Маркус. — Меня это ничуть не оскорбляет.
— Он тот ещё расист, — улыбнулся Мэттью.
— И горжусь этим, — развёл руками Маркус.

Мэттью вот об этом не задумывался. Он просто принимал Майкла, как факт, что вот он был таким человеком и вёл себя именно так. К слову, это была очень показательная разница мышления бандитов и вора. Мэттью больше интересовало то, в каком состоянии был человек в данную минуту, бандитов — что этот человек вообще из себя представлял. Мэттью — как он себя вёл сейчас, бандитов — почему он так себя вёл.
Вот и Маркус, следом за Николасом, тоже призадумался над тем, почему Майкл ведёт себя так спокойно. А ведь показательное спокойствие очень хорошо было видно, мелкая моторика, даже мимика выдавала человека. Но нет, доктор чувствовал себя свободно, хотя в том, что он прекрасно был осведомлён о том, чем занимаются все эти джентльмены, Маркус был уверен. У Николаса это на лице было написано.
Майкл появился в криминальных кругах недавно, тоже факт, иначе бы Маркус уже услышал это хвастовство от друга. Значит просто привыкнуть не успел. Да и европейские доктора обычно были из приличных семей, не работяг, так что вряд ли Майкл сталкивался раньше со всей этой грязью. Честно, одним своим поведением Майкл вызывал некоторое приятное удивление, даже на грани с уважением.
— Китайский аналог тебя? — посмеялся немного Маркус на это врачебное любопытство. — Если только по росту.
Шутил он тоже беззлобно, просто не мог не отметить, что доктор был заметно ниже собеседников. Мэттью не в счёт, он почти и рта не раскрывал, так что пока собеседником не слишком считался. Хотя Маркус уже и знал, что мальчишка тот ещё болтун.
— Китайские лекари все шибко религиозные, — пояснил он следом. — Им нельзя лезть в тело человека. Что лично я нахожу забавным. В конце концов, у нас масса богов, уверен, хоть с одним из них можно договориться.
Забавным ещё было то, что Маркус отчасти тоже был религиозным. Но только отчасти. У него дома действительно имелся небольшой алтарь, и он проводил периодически ритуал очищения. Что всегда жутко забавляло Николаса. Убьёт с десяток человек и почистит карму вонючими благовониями, очень удобно.
Потом Майкл пояснил, что имел в виду не хирурга, а любого лекаря. Травника или кто вообще занимался у китайцев лечением ран.
— Боюсь, милашка, я тебя и тут разочарую, — как будто бы виновато развёл руками Маркус. — Мой лекарь знает по-английски слов десять от силы.
Видимо, Майкл и впрямь разочаровался, что не узнает таинств китайского лечения, так что довольно быстро и крайне неожиданно переключился на Мэттью. Его вопрос и впрямь застал воришку врасплох. Тот даже невольно кинул взгляд на Николаса, как будто тот, ей-богу, запрещал ему разговаривать или вроде того.
Хотя последующая фраза заставила Мэттью хихикнуть. Звучало и впрямь очень забавно. И, наверное, Майкл был прав. Какие бы чувства не испытывал Мэттью к Николасу, торчать круглосуточно дома — не для уличного мальчишки. И уж тем более не для такого активного, как Мэттью. Другое дело, что и Николас, по крайней мере весь последний месяц, дома круглосуточно не торчал. Они вон только-только вернулись из Челси.
Но о всех Этих делах Мэттью с Майклом разговаривать не хотел. Они друг друга видели-то второй раз. Да и, честно говоря, Майкл всё равно был, так сказать, не из их… круга что ли. Как было верно сказано, кровь на его руках была из-за попыток спасти людей, а не из-за попыток вогнать их в могилу.
— С ним точно не соскучишься, — улыбнулся Мэттью, вновь бросив взгляд на Николаса. И это даже не было кокетством, да и взгляд был больше не влюблённым, а каким-то озорным что ли. Потому что скучать им точно не приходилось.
Потом воришка вернул внимание Майклу, легко пожав плечами в своей привычной беззаботной манере.
— Ничем особенным, если честно, — отозвался он.
— Попадаю на развороты газет, например, — протянул Маркус, посмеиваясь под нос, за что заслужил несколько укоризненный взгляд больших глаз.
— Николас нашёл мне учителя фортепиано, — поделился вместо этого Мэттью самой безопасной новостью, которая, к слову, была ещё и интересной на его взгляд. Что уж Майклу, слушать, как он с другими уличными пацанами встречается новости улиц послушать. Или как в баре трётся с Джоном. Или, ещё лучше, как стаскивает с мирных граждан украшения, просто чтобы не терять сноровку, да подкармливает тех, с кем раньше делил подворотни.

Мэттью ещё слишком мало знал Майкла, чтобы быть с ним открытым и откровенным. И, как уже было сказано, он был каким-то порядочным что ли. Это с Маркусом уже на вторую встречу воришка ощущал себя вольно — тот без зазрения совести рассказывал о своих делах прошлого, и это здраво развязывало язык.
И, да, Мэттью понимал, что Майкл бы спокойно отреагировал на сообщения об истинной деятельности воришки. В конце концов, как уже было сказано, он определённо знал о том, чем занимается Николас. Да и догадывался, что Маркус, знаете ли, не из борделя сбежал — слишком уж пафосный и уверенный тут восседал. И, тем не менее, приходил в этот дом и вёл обыденные беседы.
Просто, знаете ли, Мэттью даже как-то не привык начинать разговор с едва знакомым человеком с заявления: «А я вор». Это было бы чуточку странно.
Благо, у Мэттью были и не криминальные дела, и даже не связанные с Николасом, так что о них мальчишка и завёл речь. Да и Майкл охотно поддержал эту тему.
— Конечно, — хихикнул Мэттью на шутливый вопрос и даже пояснил немного: — Я хорист. В смысле, бывший хорист. Я люблю музыку.
Из этого никакого секрета Мэттью не делал. Честно говоря, даже напротив, он немножечко любил сообщать людям, что был из церкви и пел. Это настолько хорошо сочеталось с его милой внешностью, что частенько пудрило людям мозги. Милейший мальчик, почти святой. Как уже прекрасно знал Николас, Мэттью этим умело пользовался.
Конечно, сейчас воришка и не думал запутать так Майкла. Ну вряд ли он поверит, что действительно святой мальчишка вот так по своей воле связался с криминальным авторитетом. Уж явно не чаял наставить Николаса на путь истинный. Но от привычек-то так просто не откажешься, вот Мэттью и продолжал быть скромным мальчиком с чистым взглядом.
— Нет, — снова легко посмеялся Мэттью после рассказа Майкла о том, как его мучил учитель музыки раньше. — Боюсь, кому-то шибко не понравится, если кто-то тронет мои руки.
Мальчишка даже не повернул головы, но, собственно, всем было очевидно кому же может не понравиться такое учение. Причём Николасу даже не потребовалось на днях пояснять найденному учителю этот момент. Что руки вору нужны целыми не меньше, чем тому же хирургу, или, просто, что Мэттью уже достаточно били, и это просто не сработает.
Знаете ли, когда к тебе приходит такой как Николас, и просит позаниматься с его мальчишкой, любой автоматически понимал, что в сторону Мэттью даже лучше не дышать. Не дай бог пожалуется покровителю.
Они немного обсудили композиторов, и воришка даже немного оживился, сообщив, что тоже любит немецких и итальянских исполнителей. (Правда, в отличие от Майкла, Мэттью как раз очень уважал популярного нынче Вагнера. Какая жизнь у них была, такая и музыка. Хотя некоторые произведения и мальчишка находил слишком громоздкими и даже помпезными. Впрочем, это было, кажется, у немцев в крови).
А вот следующая фраза вновь заставила Мэттью немного напрячься. И даже не из-за забавного сравнения со сказочной башней (это мальчишка всё ещё находил смешным). Просто Майкл вновь невольно напомнил о прошлых встречах и разговорах с Николасом один на один, и вот оказалось, что последний успел поведать доктору о своей ложе в музыкальном зале.
И, вроде бы, ничего такого, но почему-то Мэттью это не понравилось. Даже не сколь из-за ревности, едва улёгшейся благодаря отчуждённому поведению этих двоих. Просто фраза прозвучала, как лёгкий, но непрошенный совет. Как будто Майкл полагал, что Мэттью не знает этого факта о Николасе, а он знал, и теперь советовал этим воспользоваться. Один человек уже наговаривал воришке вещи, о которых тот действительно не знал. И где он теперь?
— Я знаю, — улыбнулся Мэттью.
Ничего такого. Всё та же лёгкая, беззаботная улыбка, всё тот же взгляд больших невинных глаз. Да и в голосе не просквозило никаких интонаций. А всё же Маркус бросил на мальчишку взгляд и тоже улыбнулся под нос. Он-то уже узнал сегодня цену этой ревности.
— Вот же корова дохлая, — внезапно проговорил он, то ли чтобы отвлечь воришку, то ли просто осознав один факт.
Взгляды, естественно, сместились на Маркуса. Хотя бы потому, что ругательства он использовал ну крайне специфические. Такие, какие никто бы и не додумался использовать, как ругань, честно-то говоря.
— Не видать мне больше Альберт-холла, — посетовал в ответ на молчаливые вопросы Маркус, снова взмахнув рукой. — Теперь-то он с тобой ходить будет.
Если это и было отвлечением, то явно возымело успех. Мэттью снова похихикал над новой трагедией и драмой «китайской королевы».
— Мы можем составить расписание, кто на какой концерт идёт, — несерьёзно сказал воришка, просто пошутил. Они тут, понимаешь, не шибко-то светские люди, чтобы посещать все возможные представления, Мэттью это понимал.
— Если ты заставишь его выбраться в свет чаще, чем раз в пару месяцев, я тебе… — проговорил скептично Маркус и призадумался: — В общем, исполню любое твоё желание, сам придумаешь, в пределах моих возможностей, конечно.