Джонни только продолжал посмеиваться, поймав на себе злобный взгляд Брюса. В тёмных глазах так и сверкали эти чертовщинки. Мол, ну, давай, скажи мне что-нибудь в этом учебном году, получишь снова.
Получать Брюс больше явно не хотел. Он хоть и был выше Джонни почти на голову, явно не был приспособлен к каким-то уличным разборкам. Чего не скажешь про сумасшедшего итальянца, который всё детство провёл в вечных драках.
Но вообще ситуация для Брюса и впрямь была патовой. Даже если не доводить дело до драки, вот что бы он сказал Джонни? Чтобы тот не приходил больше общаться с погодками? Джонни ведь не лез сейчас к Николасу, просто общался и не только с последним, но и с другими ребятами, с которыми был в хороших отношениях. А то что болтал всякое… Ну это ведь тоже были проблемы исключительно Брюса.
Мэттью это всё тоже не нравилось. Он не поддерживал Брюса по понятным причинам, но уже устал от этих наглых парней вроде Джонни и Майки. И потому что они лезли к тому, кто нравился мальчишке, и потому что они делали всё только хуже! Вот теперь Мэттью ещё и вынужден был наблюдать за тем, как Николас успокаивает своего бойфренда.
Благо, в эту голубую вакханалию влез Уильям, который предложил приятелю «пойти уже отсюда», потому что «задолбали». Ничуть не смущаясь при этом, что старшие его ещё тонковатый голосок прекрасно слышали. Мэттью охотно согласился. Даже с некоторой потайной благодарностью. Как уже было сказано, он мечтал перестать это всё видеть.
У своих комнат они всё же разошлись, приступая к занятиям по одиночке. Мэттью, правда, долго не мог сосредоточиться на заданиях. В голове всё так и крутилось. Вся эта обида, дурацкая влюблённость, которую Мэттью уже совершенно не хотел. Как быстро, интересно, это чувство проходит? Когда Мэттью нравился предыдущий мальчик, это тянулось, наверное, целую неделю. Правда, тот вообще с Мэттью не общался и о симпатии не знал.
Кое-как сделав хоть что-то на завтра, Мэттью направился на ужин. Вот ещё наблюдать этих двоих за их привычным столом.
Правда, увидел он Николаса и Брюса раньше, ещё в коридоре, ведущем в общую столовую. Парни явно были недовольны, что тут же прокомментировал Уильям.
— Ну и сдались такие отношения, — пробурчал Мэттью, поддакивая приятелю.
Правда теперь у него было некоторое понимание, почему эти двое так часто ссорились. Если у них каждый день такой, когда к Николасу лезут всякие другие парни, понятное дело это никому понравиться не могло (как полагал Мэттью в своей юной наивности).
— Кажется, этому парню из бассейна, Джонни, тоже нравится твой брат. И не нравится Брюс. Очень не нравится, — проговорил за ужином Мэттью, всё равно нет-нет, посматривая на другой стол, где парни сидели уже поодаль друг от друга.
Сам не знал, на кой чёрт заводить явно неприятную тему для него с Уильямом. Но не смог удержаться, а другой темы быстро на ум не пришло. Не всё время же про учёбу разговаривать. Это тоже надоедает, ботаником Мэттью никогда не был.
В ответ Уильям рассказал о том, что кто-то отлупил Брюса в прошлом году. Возможно, как раз этот самый Джонни. Почему-то это заставило Мэттью прыснуть от смеха. Блин, плохо, конечно, смеяться над чужой болью, но то ли Уильям так забавно это рассказал, то ли этого смазливого красавчика Мэттью было совсем не жаль. А ведь он был достаточно добрым парнем. Ни к чему, в общем, хорошему эти ваши любови не ведут. Вот уже и такой добросердечный мальчишка, как Мэттью, принялся злорадствовать.
После ужина было свободное время. Кто-то шёл на всякие кружки, которых было в этой школе предостаточно, кто-то просто собирался в общей комнате, чтобы поболтать. Так как после каникул прошло всего ничего, более старшие ребята предпочли второй вариант. Всё же не виделись друг с другом целую вечность, столько всего нужно было обсудить!
Многие наставники привлекали к этому и своих подопечных, чтобы те, можно сказать, социализировались. Разумеется, к Мэттью подошёл и Николас, узнать, что «его мальчик» хочет от этих пары часов.
— Я лучше пойду позанимаюсь, — мягко улыбнулся Мэттью.
И тут даже не нежелание наблюдать за всеми этими драмами было основополагающим. Мэттью действительно хотел уже сесть за пианино. Вчера целый день пропустил с этими новыми эмоциями, сегодня уже пальцы просили хоть каких-то гамм.

Мэттью прекрасно провёл время и в одиночестве, тренируясь и тренируясь играть на пианино, пока связки кистей уже не сказали «хватит». Он успел даже сделать небольшую и крайне печальную запись в дневнике, а там уже и Уильям подбежал, объявляя этот общий сбор пред ликом хаус-мастера. А по дороге рассказал главные новости тех посиделок в общей комнате. Что у кого забавного произошло и всё такое.
К счастью, он напрочь игнорировал факт примирения старшего брата и Брюса. Просто не посчитал это ни в коей мере интересным. А Мэттью, естественно, спрашивать не стал. Понимал, что себе же дороже.
Да и что с того, даже если эти двое ещё не помирились? Да хоть даже расстались на второй день совместной учёбы! Мэттью всё равно как был в аутсайдерах, так и останется, это же даже не оспаривалось ни сколечко.
Но на этом традиционном вечернем собрании Мэттью увидел парней рядом друг с другом, так что тут даже в аутсайдерах не побудешь. Николас всё ещё был с Брюсом в своих паршивых, непонятных им с Уильямом отношениях.
Неизбежно отступил следующий день, и снова Николас то и дело появлялся рядом. Мэттью старался слишком сильно ему не радоваться, но терпел неудачу за неудачей. Никуда и на третий день чёртова влюблённость не делась. Ему всё так же невыносимо нравился Николас. И всё так же невыносимо хотелось понравиться ему в ответ.
Сегодня день обещал быть чуточку лучше, так как должен был быть факультатив по музыке. Тут очень ответственно относились и к спорту, и к музыке, и последнее Мэттью нравилось. После оценки его способностей ему даже обещали индивидуальные занятия с учителем, что вызвало невероятный восторг у Мэттью. Ему нравилось заниматься в группе, где обычно собирались такие же «музыкальные ботаники», но частные уроки — это же вообще высший класс. Всё внимание только на тебя.
Там же, на этом первом занятии Мэттью познакомился ещё с одним бойким парнем. Он был выше, как и многие, Мэттью, и был ещё таким по-подростковому худым и нескладным. Из-за длинных конечностей это смотрелось особо забавно. Но, во-первых, Эдди был очень даже миловиден на лицо. А во-вторых, он вёл себя, действительно, как Уильям. Даже, пожалуй, ещё хлеще заражал окружающих своей энергией.
— Мэттью, — улыбнулся мальчишка в ответ, совершенно не возражая новому знакомству. — Да? Нет, Николас очень ответственно относится к своей роли наставника.
Он немного посмеялся над этим. (Крутые парни вообще-то не хотят, чтобы над ними кружились курочки-наседки). Однако тут же, чуть ли не противореча самому себе, добавил, что ему, видимо, повезло с наставником. Он классный. Даже повернулся на какой-то миг, чтобы посмотреть вслед уходящему Николасу.
Классный… Только занятой. И с целой толпой поклонников.
— Ты из Лондона? — отбросил всякие ненужные сейчас тоскливые мысли Мэттью, возвращая всё внимание Эдди. — А на чём играешь?
В целом, Мэттью тоже вполне себе спокойно общался с Эдди, и вовсе не однобоко. Как и с Уильямом. Когда человек приятен тебе только, как друг, у Мэттью не возникало каких-то социальных блоков. Тем более, они были ровесниками и у них явно были общие увлечения, раз уж познакомились они на музыке.
— А мне нравится оркестр, — улыбнулся Мэттью. — В любом случае, мы тут далеко не одни клавишники. Придётся освоить что-то новое.
Правда, слово «придётся» здесь не так чтобы и подходило. Мэттью явно горел энтузиазмом к такой возможности. Он уже говорил Николасу, как сказал и Эдди, что играет ещё на гитаре. Может, настало время какого-то духового инструмента? Или чего-то совсем необычного?
Вдали от переживаний относительно Николаса Мэттью немного расслабился. И даже начал пропускать шуточки, как делал это и с Уильямом. Правда, одна оказалась по мнению самого же Мэттью не слишком удачной. Он как раз думал о странных инструментах, поэтому и решил просто подшутить над Эдди, мол, как насчёт бубна, ты бы отлично смотрелся с бубном.
— Это потому что я чёрный? Я бы ещё и в папуасской юбке классно смотрелся, — расхохотался Эдди.
И вот вроде бы отнёсся он нормально, как и отреагировал. Но Мэттью моментально смутился, осознав, как это действительно не толерантно прозвучало. А он… Он просто даже не думал о том, какого цвета там кожа у Эдди!
— Я не это имел в виду! — тут же затараторил Мэттью, в какой-то момент даже прижав ладони к лицу, как сильно вспыхнули щёки.
И, кажется, он столь же сильно недооценил, как мило выглядит со своими распахнутыми глазищами и искренним смущением со стороны. Эдди вот явно оценил. У него даже взгляд поменялся, но только Мэттью, всё ещё мысленно страдающий по Николасу, этого не заметил.
Зато заметил, когда его вот так запросто взяли за руку. Вроде ничего такого, но вот Уильям, например, так не делал.
И Мэттью сам не понял, как довольно резковато отдёрнул руку. Наверное, от неожиданности. Чёрт его знает. Он даже особенно не думал в этот момент ни о чём. Просто показалось дико странным, что Эдди берёт его за руку.
— Прости, — в очередной раз проговорил Мэттью. — Я просто…
Он явно хотел сказать что-то вроде «не люблю прикосновения» или вроде того. Но это было настолько сильной ложью, что Мэттью не смог заставить переступить самого себя. К счастью, в этот момент на глаза попался Николас, вернувшийся за своим подопечным. Так что Мэттью попросту использовал это, как способ ретироваться от объяснений.
— Ещё увидимся, да? — неловко бросил он и довольно торопливо направился к Николасу, рассеянно улыбаясь ему.
— …мне сказали, что у меня будут индивидуальные занятия, — тут же начал делиться впечатлениями с наставником Мэттью, отвлекаясь от всех этих странностей с Эдди. Это же надо. Взять ни в чём не повинного человека за руку.

Мэттью, честно говоря, и сам не понял свою реакцию по отношению к Эдди. Вроде бы он не был ханжой (да и слова-то такого ещё не знал, по правде). Так или иначе к прикосновениям Мэттью обычно относился нормально. Он свободно обнимался со своими друзьями, теми, что остались в Лондоне. Позволял трогать себя и Николасу, хоть и жутко смущался этого. Но то Николас! Он классный и красивый, его невозможно не смущаться.
Тем не менее, Мэттью уж точно не вздрагивал от этого и не пытался избавиться от тактильного контакта. А тут как-то рефлекторно выдернул руку, как будто обжёгся. Обидел ни в чём не повинного парня.
А ведь Эдди был вполне себе симпатичным. Высоким и худым, с интересными чертами лица, вроде как во вкусе Мэттью (хотя он, понятное дело, в силу возраста ещё не шибко-то определился с этими самыми вкусами). Его внимание должно было быть приятным. По крайней мере, Мэттью посчитал это знаком внимания — просто друзья с первого дня знакомства как-то не спешили брать приятелей за руку, знаете ли.
Наверное, это просто было неожиданно, только и всего. Мэттью и впрямь рассматривал Эдди, как нового приятеля, и не смотрел с первого же дня на него с романтической стороны. Вот и не сдержал осторожно удивлённой реакции.
Впрочем, оправдывался сам перед собой Мэттью недолго. Ровно до тех пор, как подошёл к Николасу и заговорил с ним. К превеликому сожалению Эдди, в этот момент Мэттью и вовсе забыл о его существовании.
— Да-а, я определённо точно музыкальный ботаник, — похихикал Мэттью в ответ, самую малость смущаясь, но больше так, по привычке.
Своего увлечения он не скрывал и не стеснялся. Кому-то спорт, кому-то искусство и литература, а кому-то вот, музыка. Мэттью был ею увлечён с детства. У него и бабушка была известной в музыкальных кругах пианисткой, а дедушка — дирижёром. С такими родителями и мама немного, но музицировала. Но, видимо, эти музыкальные гены вовсю передались через поколение, как это нередко бывает.
— Нет, — отозвался Мэттью, когда Николас спросил, знает ли он про музыкальные комнаты. — Но, как полагается музыкальному ботанику, я привёз пианино с собой.
Николас его ещё не видел, так как заходил в комнату только в первый день, когда инструмент лежал запакованный в углу. Только вчера Мэттью его распаковал. К счастью, двадцать первый век был веком прогресса, так что давно уже придумали электронные инструменты — куда более компактные и удобные для использования.
Параллельно, разговорившись с Николасом, да ещё и на близкие темы, Мэттью как-то рефлекторно приобнял наставника в ответ. Так было и идти чуточку поудобнее. Всё же рука, ближняя к спутнику, болталась ни туда, ни сюда. Было так удобно её пристроить на талии Николаса. Да и… Ну, будем до конца честны. Мэттью очень хотелось быть ближе к этому парню как в прямом, так и переносном смысле.
И всё же он нормально относился к прикосновениям и тактильности. Просто Эдди, который, к слову, прекрасно мог видеть это, следуя по тому же коридору, просто с отставанием, не повезло. Мысли и желания Мэттью были очевидно направлены на другого.
Так они с Николасом и шли, болтая. В основном о музыке, так как Мэттью был ещё просто переполнен эмоциями после факультатива, но и о сторонних вещах тоже. Пока их не прервал новый персонаж, в котором теперь Мэттью быстро распознал Майки, местного нарушителя спокойствия (и серийного целователя, похоже).
Правда, настороженно отнестись к Майки не получилось. Все негативные чувства перебило несносное смущение, когда Николас вот так вот взял и прямо признал, что Мэттью красивый. Не «миленький», что звучало двояко для слушателей, как уже было понятно. А прямо «красавчиком» назвал, и это стало для Мэттью откровением.
Сам он себя, понятное дело, в подростковом возрасте не считал красивым. Дохлый, непропорциональный, кудряшки ещё эти торчат в разные стороны непонятно как. И, уж конечно, Мэттью не думал, что может хоть чем-то привлечь Николаса внешне.
Мэттью даже растерялся, да так и стоял молча, потому что… ну а что сказать? Спасибо? Как-то это жалко звучало, разве нет? Да и парни продолжили разговор, хотя теперь уже про Брюса, упоминание которого снова заставило что-то колыхнуться в сердце.
Ну и краем стало то, что Майки решил тоже взять Мэттью под своё крыло, обратившись к нему с несколько странной фразой. В смысле… с чего бы Брюсу наезжать на Мэттью? Он, в отличие от того же Майки или Джонни, к Николасу не лез. Страдал себе молча в тряпочку, да и только. Понимал же, что ему ничего не светит.
— Зачем бы ему на меня рыпаться? — так и поинтересовался Мэттью.
Как и полагается раннему и тихому подростку, он не собирался тут сдавать позиций и показывать кому бы то ни было, что ему нравится Николас. Извините, любовные страдания — это очень личное. Мэттью собирался проживать их в уединении, пока они не пройдут со временем (хотя сейчас ему казалось, что они никогда не пройдут, разумеется, и Мэттью больше никого в своей жизни не полюбит, и останется в одиночестве до самой старости).
А когда они с Николасом пошли дальше, Мэттью неожиданно сам для себя решил зачем-то спросить у наставника:
— Вы давно вместе? С Брюсом?
Оказалось, ужасно давно (по подростковым меркам). Что, естественно, снова расстроило Мэттью. Ему казалось, что это уже всё. Прямо постоянные серьёзные отношения, от которых Николас вряд ли уйдёт до конца школы.

Мэттью учился в закрытой школе для мальчиков только третий день, так что ещё не успел проникнуться этими традициями оценивать красоту всех учащихся. Так что его до сих пор такие разговоры немало смущали, особенно, когда речь шла про него, разумеется. Сам бы он, конечно, тоже начал посматривать на мальчишек. Но не в силу традиций, а потому что был нужной для сего ориентации. Однако и тут не судьба. С первого же дня влюбился, как дурак, и теперь остальные не казались привлекательными вовсе.
Ответ Майки же оказался до банального прост. Как-то он не пришёл сразу в голову Мэттью. Он наивно полагал, что для того, чтобы возмущаться на кого-то, нужны были активные действия. Опять же, как у Майки или Джонни. Что с того, что Мэттью просто находился рядом? В конце концов, он был подопечным Николаса, он и должен был быть рядом в первые дни.
Но для Брюса, как оказалось, активные действия были не нужны. Достаточно было быть просто привлекательным внешне и находиться поблизости.
Честно, Мэттью даже не знал… То ли этот Брюс был таким неуверенным в себе и их отношениях, то ли Николас всё же уже достал его тем, что постоянно давал поводы для ревности. Обратной стороны медали Мэттью не знал, так как с Брюсом и парой фраз не перекинулся. Но, честно говоря, мог ожидать такого от Николаса. К нему вон так и лезли другие парни, и он особо не сопротивлялся этому.
Угораздило же влюбиться в «бабника»! В самом деле. Мэттью снова попытался почувствовать в себе хоть каплю возмущения, но, увы, снова потерпел неудачу. Ему-то эгоистично только на руку было, что Брюс так негодовал в этих отношениях. Вдруг они всё же расстанутся, и у Мэттью будет хоть маленький процент шанса…
Но, конечно, эта фантазия, то и дело пролетающая в голове Мэттью, снова канула в Лету, едва мальчишка услышал срок отношений Николаса и Брюса. С февраля. Это же даже больше, чем (страшно даже подумать!) полгода. Мэттью, если так подумать, никого и не знал, кто был бы в отношениях больше полугода, ну, если это только не родители знакомых.
— Ого, — только и сказал Мэттью.
И начал было погружаться в эти свои тревожные переживания, как Николас отвлёк его. И вовсе не приятными разговорами о музыке.
Внутренний Мэттью вот очень уверенно ответил: «Да, ты». И даже вот бы руку не убрал с талии Николаса, что стало после такого вопроса ощущаться странновато. Вроде как Мэттью только сейчас подумал, а какое право он имеет тут приобнимать занятого другим парнем. Но внутренний Мэттью в этот раз не вырвался наружу. Так что внешний неопределённо пожал одним плечом, не зная, как и ответить на этот вопрос.
Врал Мэттью отвратительно. Мама хорошо научила его быть честным и с самим собой, и с окружающими. Так что лгать Мэттью не любил и, соответственно, не умел. Так что даже простое «нет» так и не смогло слететь с языка.
— Я… не так давно это осознал, — в итоге проговорил Мэттью, решив ответить только на последнюю фразу Николаса.
Тут он совершенно не обманывал. Осознание ориентации пришло к нему не так давно. И, честно, оно бы затянулось ещё на какое-то время, останься он в смешанном обществе. Просто в Итоне атмосфера царила такая, что как-то очень быстро Мэттью убедился в том, что его предположения верны. Ему определённо нравились парни. А влюблённость в Николаса поставила в этом вопросе жирную точку.
— Мой отец не приемлет таких отношений, — добавил Мэттью.
И снова не врал. Он небезосновательно полагал, что отец никогда в жизни не примет новости о том, что его единственный сын — гей.
А уж какие выводы из этих новостей мог сделать Николас — его, как говорится, проблемы. Нет, Мэттью понимал, что этим размазанным ответом как будто натолкнул собеседника на мысль о том, что ни в кого Мэттью ещё не влюблялся по-серьёзному, пока находился в стадии принятия себя. Но, возможно, это было и к лучшему.
Вырвись наружу внутренний Мэттью, он мог (о боже!) поставить Николаса в неловкое положение. А ему ещё продолжать быть наставником. В общем, нет, Мэттью продолжал упорно нести крест безответной влюблённости в одиночку. Да и какой вообще тринадцатилетний мальчишка объекту первой серьёзной влюблённости открыто бы сказал, что тот ему нравится? Кажется, даже Николас с его наглостью первые отношения просрал из-за этой подростковой неловкости. Никто ведь с рождения не знал, как себя надо вести. А нравиться парню хочется, а ты не знаешь как. В общем, сплошные проблемы с этим сердцем.

Мэттью и сам впервые влюблялся, и впервые находился в вымышленных отношениях, так что почём ему знать, как все эти чувства работали. Он не знал, по какой причине Брюс так вёл себя, но ему казалось это каким-то неправильным. По крайней мере, это ведь приводило к постоянным ссорам этих двоих — точно было что-то не так.
А сам он тоже ведь немало ревновал Николаса, хоть тот и не был его парнем. Тоже расстраивался из-за кокетства Джонни и поцелуев Майки. А уж как сам Брюс раздражал — не описать! Просто Мэттью за собой этого не замечал. Потому что, в целом, знал о ревности только что-то образное, книжное, стереотипное. И уж точно не подозревал, что она бывает разных типов и форм, вызывает разные реакции и так далее.
Впрочем, все эти мысли тоже временно покинули бедовую голову. Мэттью удачно отвлёк Николаса от основной темы вопроса, хотя та, на которую он переключился, была не слишком приятной. Он уже по общению с Уильямом понял, что семья Стриклендов очень здорово отличалась от нынешнего воспитания Джонса.
А ещё и эти слова… Казалось бы, простые, но как точно попал Николас ими в цель, сам, небось, того не подозревая. Ведь Мэттью действительно ощущал некоторую вину за то, что не такой. И не только относительно ориентации. Просто не такой во всём. Он совершенно не радовал отца, постоянно его разочаровывал. И почему-то боялся проговорить в своё время это психотерапевту, которая долго занималась с мальчишкой по поводу травмы утраты.
— Я не думаю, что хоть когда-нибудь признаюсь ему в этом, — снова дёрнул плечом Мэттью, попытавшись улыбнуться, но вышло всё крайне дёргано.
Зато чуть погодя улыбка всё же получилась веселее. Николас довольно забавно сказал об этой немыслимой ставке. Надо же, ставить на ориентацию сына. В тринадцать лет это даже не казалось циничным или хоть сколько-нибудь странным. Забавным — это да.
К сожалению (неумолимо настигавшему Мэттью, когда это происходило), дороги их с Николасом в какой-то момент разошлись. Пришлось расцепиться. И Мэттью очень остро ощутил эту нехватку простой человеческой близости. Хотя через секунду, следуя скачущему подростковому настроению, снова улыбался под нос. Они шли в обнимку несколько минут! И Николас даже не возражал его прикосновением.
Теперь у Мэттью была просто чудная, богатая почва для фантазий. Можно было очень хорошенько представить, что они вместе и всё такое. Хотя бы в голове жизнь и эта влюблённость не казалась такой паршивой.
Учёба тем временем набирала обороты. Но пока Мэттью всё нравилось. Не все предметы заходили, конечно, но он старался. И очень много занимался музыкой. В предыдущей школе такого простора для деятельности не было. Там частные уроки покупал ему отдельно отец, а как уже было сказано, он не очень любил это увлечение и постоянно подчёркивал, что это исключительно хобби. И что Мэттью стоило найти себе более весомое занятие. Так, что Мэттью часто ощущал вину и то, что он как будто бы должен отцу за эти «подачки».
Здесь отец был далеко, и Мэттью вдыхал полной грудью без его влияния. А Итонской школе очень нравился талантливый мальчик, который не из-под палки бегал то и дело заниматься и набрал, кажется, почти все связанные с музыкой кружки. В конце концов, ему и петь продолжать хотелось. Голос, пусть и ломающийся, всё равно стоило постоянно развивать и поддерживать, пусть и в более мягком темпе.
В общем-то, Николас был совершенно прав, когда говорил, что теперь знает, где искать своего музыкального ботаника. Он частенько уединялся в своей комнате или музыкальной, чтобы потренироваться.
Правда, на школьных занятиях Мэттью так или иначе сталкивался с Эдди. И сперва это не казалось для него чем-то эдаким. Мэттью напрочь забыл о той неловкой ситуации. А вот после прямого и довольно-таки нагловатого вопроса Эдди быстро вспомнил.
— С чего ты взял? — с искренним удивлением посмотрел Мэттью на приятеля, с которым, кажется, подружиться всё же не получится. — Точно нет.
И снова Мэттью не лгал. Просто не хотел признаваться. Это была его фантазия про Николаса! Он не хотел ни с кем ей делиться, тем более с парнем, которого знал пару часов от силы. Между музыкальными занятиями они и не пересекались вовсе.
А это предположение, что Николас старше, поэтому имел какое-то влияние на Мэттью… Ну сущий же бред. Другие старшеклассники Мэттью вот не волновали (но об этом он, конечно, Эдди бы не сказал, иначе это стало бы ответом на первый вопрос).
Тут, конечно, обмануть Эдди и как-то перевести тему не получилось. Он-то видел эти объятия и явно не забыл, как Мэттью отдёрнулся от него самого. Да тут не надо было быть семи пядей во лбу, по-любому этот Николас Мэттью нравился! Но Мэттью явно не желал об этом разговаривать, и быстро нашёл себе другое занятие, чтобы всё это не обсуждать.
В пятницу, когда подошла к концу первая учебная неделя, Мэттью снова сидел за пианино, поэтому не услышал, как к нему стучат. Очнулся только когда периферическим зрением увидел, как кто-то заходит — комнатка-то была маленькой и вся просматривалась. Он немного виновато, но всё ещё радостно улыбнулся Николасу и стянул наушники. Хотел было извиниться за игнорирование стука, но Николас опередил его.
— Почему? — хихикнул Мэттью, а следом кивнул, вполне себе охотно пересаживаясь на кровать поближе к Николасу.
Он всё ещё то и дело смущался этого парня, особенно когда его действия совпадали с какими-то особыми мыслями Мэттью. Однако за неделю последний явно расслабился. По крайней мере, когда не видел Николаса вместе с его парнем. Брюс продолжал расстраивать, но когда Мэттью был один или вот так вот наедине с Николасом, его фантазии определённо поднимали настроение. И Мэттью оттого общался свободнее.
— Я определённо это и сделаю, — снова посмеялся Мэттью на предложение специально для музыкальных ботаников.
Да-да, как-то посмеиваться или улыбаться Мэттью тоже стал чаще. Возможно, это, к слову, тоже усиливало ревность Брюса. Ведь Мэттью определённо становился ещё милее, когда вот так пересмеивался с Николасом, даже когда по ерунде.
— Знаешь… Только не смейся! — немного смущённо проговорил Мэттью, а сердце его колотилось так, словно он собирался в любви признаться, не меньше. — Мне нравится, что именно ты — мой наставник, вот…
Мэттью и правда так думал, несмотря на все эти сердечные драмы. Пообщавшись неделю с другими первогодками, как-то стало ясно, что далеко не все так же… заботились что ли о подопечных. Мэттью никогда не чувствовал себя брошенным. И школа ему казалась сейчас куда лучшим местом, чем даже родной дом. Так что он полагал, что в этом была немалая заслуга Николаса. И захотел сказать об этом.
Правда, когда проговорил вслух, это показалось подростку таким глупым! Необычайно глупым, так что смущение только усилилось.

Мэттью воспринимал всю эту семейную тему довольно болезненно, потому что как раз попал из крайности в крайность, о коих думал Николас. Когда была жива мама, отец практически не обращал внимания на отпрыска. У него была работа, дела, а быт и воспитание ребёнка он оставил на свою супругу.
Мама Мэттью была очень милой молодой женщиной. Она была как раз тем понимающим и принимающим родителем, который любил своего сына любым. Она поддерживала Мэттью, и он всегда мог к ней обратиться с любыми переживаниями и «плохими новостями». Мама никогда не осуждала своего ребёнка.
Но потом её не стало, и отцу волей-неволей пришлось обратить внимание на подростка. И оказалось, что тот совершенно не соответствует его представлениям о единственном сыне и наследнике. Мэттью был слишком наивным, не самостоятельным, витающим в облаках. Такая творческая натура отцу была не близка.
Так что жизнь Мэттью резко переметнулась к другому полюсу. Полному ограничений, непринятия и даже разочарования родителя. И после добродушия матери строгость отца его немало пугала, вызывала кучу вины и других негативных эмоций.
Некоторый негатив вызывали и слишком прямые вопросы Эдди, который отчего-то решил не отступать и буквально дожимал нового знакомого своими приставаниями. Это было Мэттью не понятно. Его как будто везде преследовала эта наглость и прямота, царящая в закрытой школе для мальчиков, и от неё было не скрыться.
Поэтому он откровенно опешил, когда Эдди в лоб его спросил, а нравится ли он Мэттью. Последний об этом даже толком не думал. Такой мгновенной влюблённости, как в Николаса, он не испытывал, конечно, но нельзя было же вот так сходу после двух часов знакомства сказать нравится тебе в целом человек или нет. Они же даже толком не общались!
— Я… не знаю, — еле выдавил из себя шокированный Мэттью тогда. — А ты всегда такой прямолинейный?
И снова он откровенно сбегал, пытаясь заняться другими делами, и уже откровенно сожалея, что на части музыкальных занятий будет и этот Эдди. Своей прямотой он только отталкивал от себя куда более скромного и тихого мальчишку. Мэттью ощущал какое-то новое давление на него, и это не могло нравиться. Он как будто снова оказался дома, где от него что-то постоянно ожидают и требуют.
— Почему мне обязательно кто-то должен нравиться? — немного возмутился Мэттью, когда Эдди снова решил подоставать его.
Мысленно он был даже чуточку раздражён. Почему бы просто не оставить его в покое? Ведь они могли просто пообщаться друг с другом, как приятели, а там уже и все эти ответы будут известны. Но такое чувство, что Эдди нужно было всё и сразу, и ждать он не привык. Так что он продолжал наседать, сам не подозревая, что отталкивает этим Мэттью всё сильнее.
В какой-то момент Мэттью не выдержал. Казалось, было проще немного приврать и всё, чтобы этот Эдди от него отстал.
— Уильям, — выпалил он. — Мне нравится Уильям, хорошо? Это брат Николаса.
И снова, Мэттью не был так уж далёк от правды. Уильям ему и правда нравился. Правда, как друг, а не в романтическом плане. Но он даже находил его красивым внешне, так что, да, «нравился» очень хорошо подходило по контексту. Не «влюблён» же.
Хотя Мэттью всё равно ощутил некоторую вину за собой. Так что, когда встретился со своим другом в следующий раз, честно ему признался и извинился за свои слова:
— Прости, он так достал меня своими приставаниями, я соврал ему, что мне нравишься ты… ну, как парень, — виновато проговорил Мэттью.
Хотя Уильям легко отнёсся к этой новости. Что, в целом-то, не удивительно. Уильяму нравились девчонки. У него даже была его девушка, вне школы, разумеется. Так что ему было всё равно на «репутацию» внутри стен Итона. В смысле, что на других парней он не засматривался, так что вполне себе мог хоть все пять лет быть «занятым» Мэттью.
Даже предложил приятелю просто отлупить этого Эдди, да и дело с концом. Но Мэттью отказался. Он, следуя материнскому воспитанию, не видел в насилии выхода. (Хотя во лжи тоже ничего хорошего не было, конечно). Да и зачем Уильяму получать выговор на первой же учебной неделе из-за него, Мэттью?
Николас пока обо всей этой более юной драме не знал. С братом они не общались толком. Мэттью тоже как-то не спешил об этом рассказывать. Слишком опасно. Сразу же встанет вопрос, а чего так активно Мэттью сопротивляется этому вниманию. Ещё и придумал себе «парня», а не якобы честно ответил, что никто ему не нравится.
Мэттью же просто скрывал истинную влюблённость за придуманной. А первая только активно росла, особенно когда Николас говорил такие приятные вещи.
Легкого смущения старшеклассника Мэттью и не заметил, так как сам смутился куда сильнее, да и тут же отвёл взгляд, пялясь куда-то себе на коленки. Неужели Николас и правда считал его таким милым и красивым, что вот так сразу заметил его среди всех остальных одногодок и ещё и захотел быть его наставником? Как-то в это даже не верилось. Мэттью было очень приятно это слышать, но всё же он решил, что, наверное, отчасти это была ответная вежливость.
— Правда? — тем не менее смущённо отозвался Мэттью, чтобы уж совсем-то не молчать, а то и правда, как будто в чувствах признавались. — Это… приятно, спасибо.

Мэттью ещё тоже не думал ни о чём эдаком серьёзном, когда мечтал об отношениях. Сексуальная сторона жизни его только-только начала волновать, так что устойчивой связки ещё не сформировалось. Вот и «быть вместе» для него так же означало просто быть вместе, как какой-то статус с небольшими привилегиями в виде прикосновений и, возможно, поцелуев. О большем Мэттью как-то и не мечтал.
Так что, скорее всего, не будь он влюблён в Николаса, он бы гораздо спокойнее отнёсся к прямоте Эдди. Взял бы его точно так же за руку в первый же день знакомства, а уж общались и узнавали бы друг друга лучше они по ходу этих «отношений».
Хотя, конечно, тоже с оговорками. Если бы Эдди точно так же наседал, это бы всё же отпугнуло Мэттью, даже если брать во внимание его не влюблённое состояние. Мэттью был иного склада характера. Он был по-настоящему скромным мальчиком, совершенно не бойким. Да и не только это играло свою роль.
Одно ведь дело просто проявлять инициативу вроде объятий или прикосновений. И совсем другое вот так вот наседать, заставляя Мэттью как будто бы сразу принимать какие-то решения. Как будто Эдди вот прямо обязан понравиться Мэттью или тот должен был сделать выбор в пользу другого и определиться. А он не хотел определяться, тем более по желанию другого человека! Это вызывало отторжение.
Благо, Эдди успокоился после того, как получил ответ про Уильяма. И, по крайней мере на время, от Мэттью отстал.
Сам Мэттью с одной стороны стыдился своей маленькой лжи, с другой стороны даже немного гордился ей. Как логично и удачно получалось-то. И Уильям был совсем не против такого прикрытия, и для Эдди всё звучало естественно. А главное, даже если Николас и узнал об этом, сразу поймёт, что Мэттью просто отмазывался от Эдди. Старший брат уж лучше всех знал, что Уильям геем не был ни сколечко. Казалось, всё спокойно.
Да и самому Уильяму врать не пришлось. Даже если бы Мэттью не был влюблён в Николаса, он бы ни за что о таком не пожаловался наставнику. Это было совершенно не круто. Ну, то есть, если бы Эдди его прямо обижал или делал что-то плохое — одно дело. А навязчивая симпатия… Да о таком даже стрёмно говорить старшекласснику.
Он так Уильяму и сказал, что вот ещё, прятаться за спину старших. Вот за твою, мол, как-то оно даже забавно. Так что быть тебе моим воображаемым парнем. И даже приобнял шутливо Уильяма, посмеиваясь над ним и ситуацией. А Эдди показать пообещал.
Николас вот тоже был достаточно прямым и нагленьким, но всё же совершенно не наседал. Он ведь тоже спрашивал у мальчишки, нравится ли ему кто-нибудь. Но он просто интересовался, а не допытывался, и это сразу было ясно. Даже сама постановка вопроса давала Мэттью варианты ответить как да, так и нет.
Так что от некоторой прямоты Николаса Мэттью не испытывал отторжения, только смущение и порой сильное. Николас зря думал, что за неделю его подопечный осмелел окончательно и перестал стесняться его. Вовсе нет. Просто делал это не так часто и сильно. Мэттью попривык к некоторым вещам, вроде постоянного желания Николаса класть ему руку на плечи. Просто к разговорам с ним. Он точно не привык к комплиментам и какой-то… Ну, в мечтах Мэттью это казалось даже какой-то симпатией к нему.
Вот и сегодня вечером Мэттью откровенно смутился, а после слов о «самом красивом» и подавно. Даже постыдно прижал прохладные ладони к щекам, чтобы те перестали делать то, что делали, и позорить его.
— Какой кошмар… сделай вид, что ничего не видел, ладно? — чуть натянуто улыбнулся Мэттью, потому что как-то скрыться в маленькой комнатке было совершенно некуда, и тут уж Николас совершенно точно видел реакцию на его слова.
К счастью, Николас спокойно отреагировал на это желание перевести смущение в некоторую шутку, так что вскоре Мэттью успокоился, и они смогли поговорить про расписание. Хотя подсознательно ещё было стыдно. Теперь уже за то, что начал краснеть, как девица какая-то, прямо при Николасе. Вот кому такой нелепый мальчик мог понравиться? Что-то Мэттью ещё ни одного парня, что так ярко бы стеснялся, не видел. Хотелось, конечно, быть уникальным, но не таким же образом! Полный кошмар…
Поговорили они и о том, как вообще тут ребята проводят выходные. Есть ли какие-то особые правила, ну, кроме того, что не покидать стен территории школы. Всё же это были первые выходные у Мэттью, которые он проводил вне дома. Даже как-то непривычно, хотя всю неделю Мэттью не замечал ничего, когда ночевал в другом месте.

Планы на выходные выходили интересными. Кажется, даже куда активнее, чем Мэттью проводил их дома. Репетиция в субботу совершенно не смущала. Как уже было понятно, этот музыкальный ботаник только с энтузиазмом воспринимал возможность заниматься музыкой в любое свободное время с перерывом только на поесть и поспать, пожалуй.
Возможно, через какое-то время этот ажиотаж спадёт, конечно, но пока Мэттью откровенно «дорвался» до этой свободы увлечений и старался урвать от неё всё. Так что он кивнул на напоминание Николаса о репетиции по расписанию и, вот, слушал дальше о всяких других возможностях Итонской школы.
А их было, честно говоря, немало. Мэттью боялся, что в закрытой школе будет откровенно скучновато. Она ведь такая элитная и довольно-таки консервативная, со всеми этими традициями и древними устоями. Но оказалось, что развлечений тут для мальчиков тоже было предостаточно. Видимо, понимали организаторы, чем чреваты заскучавшие подростки, которым до каникул тут было ещё торчать и торчать.
— Можно мне посмотреть? — поинтересовался Мэттью, тихо улыбаясь, когда Николас рассказал о своих планах посещения театрального кружка.
Честно говоря, Мэттью тоже думал о нём. Звучало это интересно, да и, вроде как, говорилось, что театр здорово раскрепощает и помогает избавиться от всяких зажимов. Что могло помочь и с пением. Ведь одно дело сидеть за пианино и толком слушателей не видеть, и совсем другое — петь на публику.
Но как-то Мэттью пока не осмелился попроситься в этот кружок. Он там явно будет самый тихий и скромный. Не сможет ничего сделать даже в небольшом кругу других школьников. А ещё и это внимание! Вот бассейн Мэттью устроил как раз потому, что там особенно внимания никто не обращал. Старшие занимались отдельно в своём темпе, младшие отдельно. Да и Мэттью был там не единственным, кто плохо справлялся. Почему-то казалось, что в театр идут только вот такие вот бойкие, как Николас.
Поэтому захотелось посмотреть со стороны, если можно было. Ну и ещё, конечно, просто хотелось посмотреть на Николаса. Почему-то Мэттью казалось, что этот улыбчивый активный парень там очень гармонично впишется.
— Если никто из вас не будет против, — пожал плечами Мэттью следом, когда Николас рассказал о возможности и выйти в город под надзором старших.
С одной стороны, ему очень хотелось прогуляться тоже. Зачем упускать и такую возможность? С другой стороны, там ведь явно будет Брюс. Вряд ли Николас пойдёт без него. И смотреть всю прогулку на эти объятия и поцелуи, которые явно станут смелее, чем в стенах школы… Мэттью не очень хотелось. Он ведь явно расстроится.
Да ещё и из всех пятнадцатилетних из группы Николаса, только у него был подопечный. Так что Мэттью небезосновательно полагал, что он может оказаться единственным из первогодок. И, конечно, гулять со старшеклассниками и общаться вообще с ними — это невероятно круто и даже статусно, но Мэттью не ощущал себя шибко уверенным для этого. Хотя Кай с ним вроде бы нормально общался, безо всяких покровительственных насмешек. Да и Том, пусть и меньше обращался к нему, но всё же негатива не испытывал.
Уильяма с ними точно не будет, это Мэттью уже знал. Суббота для него — самый тренировочный день, так что он сразу после завтрака уезжал на свои занятия.
В общем, Мэттью призадумался. И когда Николас ушёл, тут же принялся строчить в дневник все эти мечущиеся мысли. Ну и о комплиментах Николаса не забыл, а пока писал, улыбался ну прямо как истинный дурачок под нос. Надо же… самый красивый из первогодок дома. Нет, Николас определённо ему льстил. Может даже хотел засмущать, уже прекрасно зная о такой особенности Мэттью. Но всё равно приятно.
К моменту, как он снова пересёкся с Николасом, к какому-то решению он так и не пришёл, честно говоря. Мысли всё время перескакивали на другие. Например, было интересно (хоть этот интерес и не был приятным), приедет ли его отец на тех выходных, когда это будет допустимо. С одной стороны, казалось, что не приедет. Оно ему надо? С другой стороны, отец так любил контроль во всём, что, наверное, захочет посмотреть, как тут его сын, не позорит ли его. Мэттью, честно говоря, не хотел, чтобы он приезжал. Хотя в глубине души всё же надеялся, что родитель заинтересуется хотя бы тем, как тут обосновался Мэттью и нравится ли ему в школе.
Ой, выезд в город… Вот, в общем-то Мэттью и растерялся, когда Николас спросил его, решил он в итоге идти с ними или нет.
— А… да… конечно, спасибо, — выпалил он, а следом подумал, зачем это он.
Вот теперь же сто процентов расстроится. И чувствовать себя неуютно будет среди старших. Может, хаус-мастер ещё не доверит пятнадцатилетним такой надзор?

Вот что бы некоторые Майки знали о неблагополучных, хоть и богатых семьях! Мэттью же действительно ощущал себя, как в семье. И во многом благодаря Николасу, конечно. Старшим братом в силу влюблённости Мэттью его воспринимать не стал, но всё же адаптацию прошёл как-то легко и даже быстрее других учеников, хотя и был явно одним из самых скромных. И Мэттью здесь безумно нравилось с первой недели.
Ни одно из его опасений не оправдалось. Да и неловких ситуаций не возникало. Вон даже с первого дня обзавёлся хорошим товарищем. И даже влюблённостью, хотя Мэттью ещё не мог сказать хорошо это или плохо.
В субботу, пока Николас был на уроках по искусству, Мэттью был на репетиции. А потом поскакал на театральный кружок, правда, в качестве зрителя. К слову, он был не один таким любопытствующим. Театралы, в целом, поощряли присутствие посторонних в классе. Во-первых, это помогало как раз новеньким определиться, хотят они поучаствовать или нет. Во-вторых, это помогало тем, кто занимался, привыкать к тому, что на них смотрят.
Мэттью, честно, и с этим под конец репетиции не определился. Было очень забавно, и большинство парней задорно выполняли всякие упражнения безо всякого стеснения (в том числе и Николас), но Мэттью сомневался, что он сможет так же. Но смотреть ему понравилось. Он то и дело ловил на себе взгляд Николаса и ободряюще улыбался ему в ответ. Казалось, бойкий парень был действительно создан для театра.
После завершения репетиций Мэттью открыто и признался в этом Николасу. Что он совсем не скучал и было интересно, и что ему кажется, что Николас отлично справлялся, и его действительно не зря звали присоединиться. А про себя, ну…
— Я так и не понял, — снова честно признался Мэттью и похихикал над самим собой. — Я спотыкаюсь даже когда просто иду и на меня кто-то смотрит. Не думаю, что у меня хоть что-то получится.
Так или иначе чуть позже Мэттью непроизвольно согласился на выход в город со старшими, и вот уже немного робко шёл с ребятами на выход со школьной территории. Лёгкие надежды не оправдались, и хаус-мастер разрешил взять с собой первогодку. Видимо, Николас здесь был на хорошем счету, в отличие от Майки, над рассказами о котором Мэттью ещё вчера вечером изрядно посмеялся. Наверное, школа выдохнет с облегчением, когда он закончит этот год и уже уйдёт к своему уголовнику окончательно.
Других первогодок тоже не было. В общем, уровень неловкости был достаточно велик. Но хотя бы Брюс и Николас вели себя примерно как в школе. Просто были рядом. Возможно, они там и обменивались какими-то взглядами или комментариями, но Мэттью как-то сразу для себя решил поменьше на них вообще смотреть. Вон, Кай ему продолжал мило улыбаться и интересоваться, как у него прошла первая неделя.
Однако спустя не слишком-то большое количество времени Мэттью невольно расслабился. Тут и Кай, который, кажется, был очень добрым и приятным парнем, сыграл свою роль. И Николас принялся делиться впечатлениями о первой театральной репетиции, что Мэттью снова разулыбался, вспоминая это забавное действо. Он даже вставлял свои небольшие комментарии с тем, что видел со стороны.
Потом к нему внезапно обратился Брюс. Кажется, Мэттью посмотрел на него так, словно и вовсе забыл о том, что он в компании присутствует. По крайней мере, небольшая толика удивления в этом взгляде больших глаз явно присутствовала. Но, может, это потому что Брюс к нему раньше совершенно не обращался напрямую, а тут решил вдруг.
— Да, а что? — поинтересовался в ответ Мэттью.
Как-то вопрос прозвучал на его взгляд не так чтобы довольно со стороны Брюса. Даже сразу вспомнились слова Майки о том, что если этот блондинчик будет его как-то задирать, можно было смело жаловаться ему. И что он жуть как не любит красавчиков рядом с Николасом. Что, и за посещение школьного театра решит заревновать?
И, кажется, у Брюса действительно подпортилось настроение. Они, конечно, прямо выяснять отношения рядом с приятелями не стали, но всё же перебросились парой немного напряжённых фраз. Мэттью даже ощутил некоторую неловкость. Всегда как-то неловко, когда рядом вот-вот начнётся какое-то выяснение отношений.
Причём почему? Какой-то идиотизм. Мэттью откровенно не понимал, что такого. Если Николасу хотелось и у него действительно получалось, почему ему нельзя пойти в театр? Только потому, что туда не ходит Брюс? Разве не идиотизм? Да и вообще внутри Мэттью подбешивало это «решили ходить вместе на все кружки». Не потому, что это было странно. Нет, честно, это было даже мило, и если бы речь шла не про Николаса, Мэттью бы порадовался за ребят. Но осознание, что этот Брюс хотел быть всё свободное время с Николасом, огорчало.
Видимо, добродушному Каю тоже не понравился этот возросший градус напряжения, так что он решил встрять в диалог. А потом всё и вовсе перетекло в некую шутку, которую Мэттью не понял, пока ему её не пояснил Николас. Большие глаза изумлённо распахнулись, посматривая на посмеивающегося Николаса.
Каю нравится Джонни? Видимо, уже давно, ещё до каникул. Вряд ли это случилось за неделю, и все ребята уже были в курсе и принялись подшучивать над парнем.
Мэттью внезапно стало вовсе не смешно, а немного жаль Кая. Джонни-то очевидно заигрывал с Николасом, даже с его парнем дрался явно из-за этих чувств. Какой-то порочный круг неудачных влюблённостей. Мэттью перевёл взгляд на Кая, подмечая его лёгкое смущение от этих шуток про бассейн, и вот прямо этот парень как-то ближе ему стал.
Паршиво быть влюблённым в того, кто этого не замечает. И если Мэттью в этом варился только первую неделю, а ему уже было паршиво, сложно было представить, что чувствовал Кай. Будучи не менее доброжелательным мальчиком, Мэттью очень сопереживал ему.
Благо, подшучивали над приятелем недолго. Да и за этим всем недоссора Николаса и Брюса забылась (по крайней мере, на время их городской вылазки). Полились самые обыкновенные разговоры.
— Нет, не был, — признался Мэттью на вопрос Николаса.

Мэттью, пожалуй, к счастью, не знал полной истории про Кая. Иначе бы точно всю дорогу сопереживал парню. Он казался таким милым и улыбчивым. Вот прямо-таки не заслуживающим безответной влюблённости, да ещё и такой затянувшейся.
Сперва, правда, захотелось даже на миг стукнуть Николаса. Мэттью видел, что он немного, но всё же заигрывал с Джонни. И тогда его возмущало только то, что Николас позволял себе такое при текущем парне. А сейчас ещё и то, что Николас знал, оказывается, что его друг влюблён в Джонни и всё равно легонечко, но отвечал на симпатию последнего.
Потом, правда, это желание отпустило. Ну вот а что мог сделать Николас? Он уже пытался и Джонни отвадить, и Майки с его целовательными шуточками. Не помогало. Сказать Джонни в лоб, что в него влюблён другой парень? Как-то подло. Вдруг Джонни совершенно не нравился Кай, это сделало бы всё только хуже.
Да и Кая Мэттью прекрасно понимал в этом случае. Даже если бы у него появилась та самая наглость. Что ты можешь поделать с тем, что объекту твоей симпатии нравится другой? Ничего. Вот Кай и молчал. И Мэттью молчал. Возможно первый точно так же довольствовался своими фантазиями, да возможностью просто быть рядом.
Правда, была у них всё же значительная разница в этих дурацких страданиях. Джонни, конечно, не замечал Кая, но хотя бы был свободен. И, в целом, мог в любой момент растерять все чувства к тому, кто не отвечал полной взаимностью. У Мэттью такого шанса явно не предвиделось. Объект его влюблённости был больше полугода в отношениях. Подростку казалось, что такие чувства так быстро пройти явно не могут.
Хотя иногда сомнения всё же закрадывались. Или надежды, смотря с какой стороны посмотреть. Так или иначе, Брюс явно начинал ревновать и к тому, кто с Николасом не заигрывал и целоваться к нему не лез.
— Не знаю, ещё не решил, — спокойно отозвался Мэттью на второй вопрос Брюса, прекрасно подметив, что того эта ситуация с театром уже немного напрягает.
Честно, в душе даже какой-то чертёнок проснулся в тот момент. Захотелось вот из вредности теперь пойти на театральный кружок тоже. Но Мэттью быстро подавил в себе такие поспешные и откровенно глупые решения. Опять же, ну чего он добьётся, если будет, как и другие вон парни раздражать Брюса? Насильно он в себя Николаса этим не влюбит.
В общем, настроение всё же скакнуло во время прогулки, как Мэттью и предполагал. Правда, он думал, что будет расстраиваться из-за объятий этих двоих, а оказалось, что начало положил ни в чём неповинный Кай со своей схожей ситуацией.
Потом, правда, подзабылось. Ребята принялись показывать новичку город, рассказывать истории. Им вообще, кажется, понравилось, что среди них появился тот, кто не слышал всех этих баек или забавных событий. В свежие уши всегда поприятнее говорить, чем обсуждать с товарищами всё это в который раз.
Мэттью говорил гораздо меньше остальных, всё ещё немного стеснялся, конечно. Но парни этого не замечали, кажется. Или просто принимали, как данность, что Мэттью был не слишком многословным мальчишкой.
— Давай, — улыбнулся Мэттью на предложение Николаса, легко соглашаясь.
У него тоже были деньги. Да у кого из всех этих мальчишек из явно не бедных семей их не было? Но если Николас предлагал, почему Мэттью должен был отказываться? Тем более, что речь не о каком-то дорогом подарке, а о мороженом. В общем, Мэттью даже не задумывался о таких вещах, как и большинство ребят из Итона.
Однако рассматривал этот жест, как некоторое внимание. Ведь Николас не говорил вроде как «у тебя есть с собой деньги? ну, не страшно, я угощу», а сразу предложил поучаствовать. Извините, в мире подростков среднего школьного возраста это был вполне себе жест. Не обязательно романтичный, конечно, но явно свидетельствующий о хороших отношениях. (Хотя с мороженым можно было и поспорить. Мороженое — дело очень серьёзное и романтичное. Все парочки угощали друг друга мороженым).
И снова они болтали обо всём на свете. Хотя когда Брюс снова решил внезапно обратиться к Мэттью, тот снова посмотрел на него в стиле «ты всё ещё здесь?». Ну, правда, совсем не ожидал. А ещё, честно говоря, не очень-то хотел узнавать Брюса получше. И просто потому, что тот был парнем того, в кого Мэттью был влюблён. И потому, что подсознательно опасался, что узнает, что Брюс на самом деле парень совсем неплохой, и поймёт, почему Николас с ним. И это явно больно ударит по сердцу Мэттью.
Как вот Кай мог продолжать дружить с Николасом, зная, что в него влюблён в Джонни? Хотя, наверное, это была другая ситуация. Они ведь дружили и раньше. Господи, как же всё это было сложно и неприятно! Иногда Мэттью хотелось вернуться обратно в младшую школу, где всё было просто и понятно. И никаких влюблённостей. В смысле, никаких вот таких серьёзных, чтобы прямо сердце заходилось.
Так или иначе, Мэттью отлично провёл время, несмотря на все свои опасения. Было приятно, когда ребята сказали, что в следующий раз тоже возьмут его с собой, если он захочет, конечно.

Для Мэттью суббота выдалась совершенно замечательной. Он провёл очень много времени с Николасом, погулял по новому городу, почти что подружился со старшеклассниками (по крайней мере, некоторыми из них), а Брюс почти и не волновал его. Были, конечно, подростковые перепады настроения, но к ним Мэттью уже и попривык за почти год пубертата.
Кроме того, у него была удачная репетиция, забавное посещение театрального кружка, а по возвращении с прогулки Мэттью быстро отыскал вернувшегося Уильяма и провёл вечер с ним. Так что все эти разборки по его душу и новую ссору Николаса и Брюса он и не застал. Извините, ему нужно было столько всего рассказать другу.
Да и Уильям, знаете ли, не отличался молчаливостью, тоже рассказывал приятелю о том, что у них происходит в их команде. В спортивном замкнутом пространстве тоже пылали свои страсти. Такие же подростки, что с них взять.
Уильям подтвердил, что это очень круто, что Мэттью задружился с более старшими ребятами. Это же прямо повышало его негласный рейтинг внутри школы. Правда, потом устал глаза закатывать от всех этих гейских драм. Кто там в кого был влюблён по цепочке и ни одного совпадения, чёрт возьми. Всё как-то было сложно у этих педиков.
Уильям даже поинтересовался, не был ли влюблён Мэттью в Николаса. А то все дороги любовные как-то неизменно вели к старшему брату, становилось уже подозрительно. А Мэттью-то был геем по его признанию, даже не вынужденно из-за закрытой территории.
— У меня вообще-то парень есть, — хихикнул в ответ Мэттью, подталкивая Уильяма в бок, напоминая о его прикрытии.
А сердце-то так и зашлось. Неужели его чувства становились такими уж очевидными? Это же всё чертовски усложняло! Но, к счастью, Уильям допытываться дальше не стал, да и каким-то подозрительным видом не обзавёлся. Наверное, просто наугад поинтересовался безо всяких там догадок насчёт друга и старшего брата.
А вот воскресенье вышло не таким уж и удачным. Мэттью видел Николаса только за завтраком, издалека, те сидели привычной компанией за своим столом. А потом тот ушёл со своим Брюсом, и Мэттью не видел их целый день. И это было так тяжело! Мэттью то и дело ловил себя на мысли, что прямо-таки ждёт, что Николас привычно окажется рядом, положит руку ему на плечи или забежит в комнату с каким-то разговором или даже позовёт его куда-нибудь.
Дополнительных занятий никаких в этот день не было, ребята полноценно отдыхали. Но Мэттью что-то не казалось это отдыхом. Он был каким-то… неприкаянным. Хотя, в целом, так же проводил время с Уильямом и ещё парочкой других ребят их возраста. Они тоже посмотрели вместе фильм, разговаривали и веселились, ходили к ребятам из другого дома, чтобы пообщаться с ними и узнать, как у них там дела обстоят.
Уильям как раз тогда впервые увидел Эдди. Мэттью легко улыбнулся ему в знак приветствия, радуясь, что как-то удачно получилось, что они с Уильямом как раз были бок о бок в это время, хоть и не держались понятное дело за руки. А другу Мэттью шепнул, что, мол, вон он, тот приставучий тип с музыкальных курсов.
Позже Мэттью отсоединился от погодок, так как увидел Кая, сидящего в одиночестве с альбомом то ли для скетчей, то ли для чего ещё. Мэттью, честно говоря, совершенно не разбирался в изобразительном искусстве. Но уже знал, что Кай рисовал уже чуть ли не профессионально, так что заинтересовался.
Естественно, он уточнил, не против ли Кай его присутствия и любопытства. Но, кажется, этот парень никогда не мог сказать «нет». Так что Мэттью присел рядом.
Ему понравилось увиденное, пусть это ещё и были какие-то лёгкие наброски. Но они показались Мэттью выразительными и эмоциональными. Ну, насколько он мог судить в своём возрасте и отсутствии опыта. Разглагольствовать на тему искусства он, конечно, не мог, но субъективно оценить — вполне. Так что искренне восхитился талантом Кая и поспрашивал его о планах на будущее. По-любому ведь парень хотел связать свою жизнь с искусством.
Это было забавно, но после того разговора один на один Кай стал знать Мэттью даже лучше, чем Николас. Просто оказалось, что они схожи не только неудачными влюблённостями. Кай рассказал немного о своей семье, что, к счастью, уже не ждали от младших детей юридического образования. Мэттью в ответ признался, что его отец как раз, кажется, очень даже ждёт, что единственный сын пойдёт по стопам отца, деда и прадеда, что были судьями. Как-то с Николасом они семейные темы не затрагивали ещё.
После этого разговора, затянувшегося на приличное время, Мэттью ещё больше проникся этим светлым парнем. Теперь уже даже Джонни стукнуть захотелось. Как можно было не замечать такого классного парня? Хотя, конечно, сердцу не прикажешь. Мэттью же вон сам влюбился тоже в Николаса. Не ему судить. Мог же вот переметнуться в симпатии к Каю, особенно сейчас, когда они так хорошо общались, но нет же. Кай был Мэттью симпатичен и близок, но тоже как друг, а сердце совершенно не ёкало.
И всё же как всё это было сложно, а!
А вот вечером, едва Мэттью увидел Николаса, сердце ещё как ёкнуло. По ощущениям они не виделись уже тысячу лет, честное слово! Мэттью даже не мог сдержаться, когда улыбнулся в ответ так счастливо, как собачонка, что весь день ждала человека с работы. А уж когда Николас действительно подошёл к нему, казалось, этому внутреннему восторгу не будет предела. Это чувство никуда не уйдёт, да? И будет Мэттью, как Кай, целых полгода страдать от молчаливой любви?
— Хорошо, — отозвался Мэттью сразу на оба вопроса и добавил лёгкую шуточку с улыбкой: — И даже не весь день за пианино, если ты об этом.

Время в Итонской школе для Мэттью летело просто с какой-то невероятной скоростью. Не успел оглянуться, неделя прошла. А за ней и месяц. И каждый день происходило столько всего, сколько у Мэттью, кажется, за годы в прошлой школе не случалось.
К несчастью, влюблённость в Николаса не делась никуда ни за две недели, ни за три, да и вообще, кажется, только нарастала, плавно превращаясь в какое-то глухое, тоскливое и уже даже болезненное чувство. Всё чаще Мэттью задумывался о том, ощущает ли Кай что-то подобное, и, если да, то как он с этим живёт вот уже столько месяцев кряду. Но всё же, хоть они и продолжали иногда общаться, о личном как-то речь не заходила.
Николас уже тоже не появлялся рядом каждые пять минут. Его подопечный уже отлично ориентировался на территории школы, так что вечно его провожать не требовалось. Это тоже немало печалило Мэттью. Он поневоле и сам стал искать возможность быть рядом почаще. Даже по итогу сам записался в театральный кружок, хотя и немало страдал от этого. Побороть, кажется, врождённую застенчивость было непросто.
Зато Эдди, наконец, отстал со своими назойливыми вопросами. Только разок поинтересовался, как у них там с Уильямом. Мэттью, не моргнув и глазом, сказал, что всё хорошо (ну, у них и правда были замечательные довольно близкие отношения), и на сим всё снова поутихло. А насчёт группы Мэттью обещал подумать. Он был бы не против попробовать и менее оркестровое звучание, но всё же наличие Эдди в группе немного заставляло сомневаться. Приятелями они так и не стали, да и толком не общались.
Кай тоже, кажется, продолжал тихо страдать. За этот месяц Джонни так и не осознал, что буквально под носом есть человек, что неровно к нему дышит. Он отлично общался и с Каем, и с Томом, и с Николасом, даже раз выбирался с ними в город на выходные к негодованию Брюса. Но всё так и продолжал, как по накатанной, отпускать некоторые двусмысленности в сторону Стрикленда, не замечая, как это огорчает другого спутника.
Хотя, честно говоря, Мэттью в ту прогулку со стороны казалось, что Джонни вовсе уже не влюблён. Может быть, был раньше, а сейчас… Подросток не знал, почему, то ли это какой-то акт вредности против Брюса, то ли уже откровенный стёб. По крайней мере казалось, что Джонни, не получая должной реакции на свой флирт, совершенно не расстраивался и просто моментально переключался на что-то другое.
Может, конечно, у него был совершенно другой характер. Но Мэттью вот так бы не смог. Его всё так же огорчало отсутствие внимание от Николаса. Как и Кая огорчало дружеское отношение Джонни к нему. Всё снова было сложно.
Но несмотря на все эти перипетии любви Мэттью не слишком-то обрадовался недельным каникулам, которые им надлежало провести дома. Он не хотел домой. Хотел увидеться со своими лондонскими друзьями, но… У детей и подростков все эти дружеские связи не такие уж и долговечные, честно говоря. Вот и Мэттью быстро переключился на Уильяма, Кая и других ребят, с которыми дружил здесь, в Итоне.
Правда, внезапно Николас приподнял ему настроение. Как-то он поделился радостью от того, что их родители разрешили парням пожить эту неделю в Лондоне, где у них была квартира. Конечно, Мэттью тут же спросил, в каком районе они жили, и сказал Николасу, что он-то родился и жил в столице. И, конечно, разулыбался, когда Николас предложил встретиться за эту неделю в родном для Мэттью городе.
— Конечно, давай встретимся, — обрадованно, и даже не скрывая этой радости, согласился он и продиктовал свой номер.
Потом добавил, что Николас совершенно точно ему не надоел. И немного смутился, хоть признание было совершенно невинным. Просто внутренний Мэттью мысленно добавил, что скучает по тем временам, когда Николас так ответственно относился к роли ментора и постоянно был рядом. И эти мысли вот здорово смущали Мэттью.
Забавно, что с Уильямом, хотя и тот, как выяснилось, будет всю неделю в Лондоне, встретиться они не договорились. Но как-то ни Мэттью, ни Николас не обратили на сей довольно подозрительный факт внимания. Вроде как это средний брат был лучшим другом Мэттью в Итоне. Неужели не хочется провести время вместе вне школьных стен?
Так или иначе наступила та самая последняя учебная пятница. Все занятия на субботу были отменены, так что уже с обеда в домах Итона началась суета. Мальчишки собирались, готовясь к отъезду. Большинство родителей приезжало примерно к пяти-шести вечера сразу после своих работ, чтобы к ужину их отпрыски уже были дома.
К этому времени на территории школы осталось не больше какого-то жалкого десятка человек. Из тех, чьи родственники задерживались или у кого изначально была договорённость отбыть позже обычного. Так тот же Майки умудрился улизнуть средь бела дня, чтобы попрощаться со своим уголовником, а вернулся в школу уже часам к семи. Но его мать и не спешила приезжать, зная, что только проторчит у входа несколько часов, пока её отпрыск объявится.
Мэттью сидел с Каем на уличной скамейке. За первым отец как-то не спешил приезжать или отправлять согласованного водителя. В школе было с этим строго — так как она несла ответственность за всех этих подростков, абы кому детей не доверяли. Даже такси нужно было согласовать с хаус-мастером — как зовут водителя, есть ли добро от родителей или опекунов и всё в таком духе. Так что оставалось только ждать. Вероятно, у отца затянулось заседание или к нему наведались юристы по работе.
Они сначала разговаривали, а потом как-то негласно замолчали, наблюдая за тем, как Майки буквально материализовался, едва на территорию вошла темноволосая девушка. Честно говоря, пара ребят постарше тоже на неё посматривали — молодая девушка на территории мальчиковой школы, ну! Но как Майки в наглую не подходили.
— А ты вообще не меняешься, кошак, — посмеивалась девушка, явно уже не в первый раз оказываясь под вниманием этих синих глаз. — Только подрос, наконец-то.
Кай уже было хотел пояснить кто есть кто, он-то тут уже третий год учился. Но его перебил другой куда более громкий голос.
— Ты опять к моей сестре лезешь? — из дома выскочил Джонни с рюкзаком. — Со своей что ли познакомь тогда.
Правда, до сестры своей он так и не дошёл. Обратил внимание на задерживающихся и решил подойти к ним.
— У вас всё в порядке? Вас позже заберут? — поинтересовался Джонни.
Мэттью легонько пожал плечами. Вряд ли Джонни так уж волновал он. Они, конечно, за этот месяц немного, да начали общаться, всё же в бассейн ходили вместе, да иногда в одной компании находились. Но всё же, скорее всего, Джонни был обеспокоен задержкой Кая, как более близкого приятеля. Мэттью даже бросил беглый взгляд на последнего, будто пытаясь понять, как он себя чувствует. Хотя, конечно, это был не первый эпизод, когда они сталкивались, но всё же… Мэттью судил по себе, и ему было бы чертовски приятно и болезненно такое беспокойство от Николаса. Но, увы, того с Уильямом забрали уже несколько часов назад.
— Вы где живёте? Может Сью позвонит вашим предкам, и мы вас подкинем?

Мэттью жил подальше от центра Лондона, чем Стрикленды, и обосновался с отцом в зелёном и тоже немало престижном районе под забавным названием Чизик. Там в основном были таунхаусы, а не квартирные дома, и вот в одном из таких и поселились Джонсы. А по соседству, как полагается, жили банкиры, юристы и прочий устойчивый класс выше среднего, как говорится. В общем, благополучный район.
В целом-то, в Итонской школе никто этим друг друга не удивлял. Так что Мэттью тоже спокойно назвал район своего проживания ответно, разве что немного мысленно пожалел, что жили они довольно-таки далековато один от другого. Но, действительно, было метро и возможность легко и доступно встретиться в центре города.
Тем и грел себе сердце пятничным вечером, пока скрашивал себе и Каю время ожидания, да наблюдал за некоторыми забавными сценами перед глазами.
— Конечно, — улыбнулась тем временем девчонка, что оказалась сестрой Джонни, и даже приобняла плутоватого Майки как ни в чём не бывало. — Хотя мне всё ещё нравятся больше парни, за которых меня не посадят.
На лёгкое возмущение Джонни она внимания особого не обратила. Уж итальянка точно не нуждалась в защите. Тем более от школьников. Хотя и Джонни был не шибко-то серьёзен и хохотнул в ответ на услышанное от Майки.
— Да-а, ты прав, долго ждать отмщения.
Да и переключился на одиноких одиночек, тоже решив, что Сьюзан сама прекрасно разберётся с этим наглым кошаком. Которому теперь, пожалуй, будут ещё и завидовать те задержавшиеся старшеклассники. Стоит он, с девчонкой классной обнимается. И даже ещё не получил от ворот поворот! Что, блин, с этим Майки такое?
Кай и Мэттью об этом не думали, ну, хотя бы потому что на девчонку вообще не засматривались. На ситуацию, да, интересно было. Но вот таких желаний подойти не возникало ни у одного, ни у второго.
— А мы в Гринфорде, — даже как-то обрадованно проговорил Джонни.
Пригородные районы и впрямь располагались очень близко друг к другу. Раньше Джонни жил в крохотной квартирке на севере Лондона, в рабочем, буквально иммигрантском районе. Квартирка была двуспальной, в одной комнате — родители, в другой — сёстры, а мелкий младший на раскладушке в так называемой гостиной.
Но всё же родители Фальконе усердно трудились, естественно, на поприще кулинарии. А итальянская кухня от настоящих итальянцев ценилась везде и среди англичан точно. Так что через пару лет они смогли переехать в район получше. Да, от Лондона всё ещё далековато, зато у них появилась двухуровневая квартира, где у каждого была своя комната. Да ещё и сын по государственной стипендии прошёл в частную школу — всё легче, минус один рот, как говорится, минус расходы.
— А ты? — обратился Джонни к Мэттью.
— Ко мне точно неудобный крюк по пятничным пробкам, — улыбнулся Мэттью. — Чизик.
В целом, тоже всё было на западе, но от Гринфорда до Чизика минут тридцать-сорок по более свободным дорогам. В пятницу вечером на дорогу уйдёт час, а потом ещё и возвращаться по дорогам, на которые уже вывалят все, кто работал в центре и теперь с радостью катил в пригород. Погода ещё была хорошая, так что очень многих потянет за город.
— Не знаю, честно говоря, где это, — посмеялся Джонни, признавая, что запомнил только то, что располагалось близко к его месту проживания. — Короче, поехали ко мне вообще. Тебя потом докинем без проблем.
Обратился он к Каю последней фразой. А для Мэттью добавил, что его будет как раз попроще забрать от дома Фальконе. Поближе всё, чем Итон.
Мэттью снова бросил некоторый взгляд на Кая. Кажется, это был хороший шанс провести время один на один, разве нет? Мэттью бы на его месте не отказался. Правда, у него была вероятность, что отец бы сказал, что к иммигрантам его ни черта не пустит… И поэтому, и потому что Мэттью не хотел быть третьим лишним, если вдруг Кай всё же согласится, первый проговорил:
— Не, спасибо, я подожду отца, — улыбнулся он и добавил: — Кто-то же должен последить за Майки, правильно?
Джонни шутку оценил и поржал. Хотя и добавил, что Мэттью сам не знает, от чего отказывается. Его отец уже явно наготовил к приезду сына целый пир. А где вот он ещё попробует настоящую итальянскую еду?

Мало кто из ребят, на самом деле, знал кто где обитает. Очень многие были из совершенно далёких от Лондона городов, здесь учились мальчики со всей страны. Да, учитывая габариты столицы, было не удивительно, что и оттуда было много учеников, но всё же. Как-то обычно все разъезжались на каникулы и не пересекались друг с другом до начала следующего учебного периода. И так проводили вместе очень много времени.
Бывало, что приглашали друг друга в гости, но у того же Джонни, например, до этого не было такой возможности. Куда? В крохотную квартирку, где они впятером-то едва помещались? А самого его пока никуда не звали. Да и в силу спортивных мероприятий Джонни редко мог куда-то поехать, честно-то говоря.
Но сейчас звёзды сошлись, и он прямо насел на Кая. Вместе явно веселее. Тем более, парень ему нравился. Не в плане нравился-нравился, а по простому, по хорошему. Он был улыбчивый и общительный. Ему явно понравится в гостях у итальянцев! Отказ Мэттью вот не вызывал особенных чувств, ну, потому что они ещё друг друга толком не знали. Да и Мэттью казался таким тихоньким, ему точно будет не по себе в итальянской вакханалии.
В общем, Кай согласился, и Джонни действительно быстро всё организовал. Он окликнул сестру, наконец, к своему спокойствию освобождая её из объятий Майки. И попросил её позвонить по поводу Кая. Вместе они отошли к хаус-мастеру, так как Сьюзан, естественно, легко согласилась взять с собой ещё и приятеля младшего брата.
— Хорошо провести время, — искренне пожелал Мэттью, когда они снова на какое-то время остались одни с Каем.
И улыбнулся вслед приятелю, когда у Фальконе всё получилось, и Джонни вернулся со словами, что они выкрадывают Кая из этой школы.
Мэттью остался один. Точнее, сперва ещё где-то маячил Майки, пристающий к другим задерживающимся. Потом и его забрали. Мэттью казалось, что их осталось вообще всего двое или трое на всю школу. Как-то это было печально. Жаль, остальные ребята все были из классов постарше, а то им явно было о чём поговорить.
Наконец, забрали и Мэттью. Как он и предполагал, у отца затянулось заседание, что уже само по себе его раздражало. Ещё и эти пробки, и школа располагалась далеко, и почему вообще нельзя было забирать детей в нерабочую субботу, а обязательно переться куда-то в пятницу вечером по самым загруженным дорогам.
Мэттью молча смотрел в окно. Он не хотел домой.
По дороге они заехали в ресторанчик, чтобы купить ужин. Точнее, забрать готовый. Отец уже сделал заказ, не интересуясь желаниями Мэттью. Впрочем, на это мальчишка даже внимания не обратил — скорее, он бы удивился, если бы его вдруг спросили, что у них будет на ужин. Он такие решения принимал только когда отца не было дома, а еда закончилась.
— Мне понравилось в этой школе, — осторожно проговорил Мэттью за ужином, но глядя в тарелку, а не на отца.
— Ещё бы тебе не понравилось, эта школа стоит просто каких-то нереальных денег, она просто обязана понравиться, — фыркнул отец.
На сим Мэттью и остановил свои попытки рассказать о своих впечатлениях.
— Как дела на работе? — вместо этого спросил он, чтобы не сидеть совсем уж в тишине, как совершенно чужие друг другу люди.
А ведь где-то в часе езды царила совершенно другая обстановка. Джонни действительно встречали настоящим пиром. Его ждали, по нему скучали, им гордились. Ещё бы, он поступил в такую крутую школу! В доме Фальконе собрались не только члены семьи, но и близкие друзья. И Каю тоже были рады так, как будто его все знали.
Джонни познакомил Кая со своими итальянскими приятелями, а ещё этого «тощего английского мальчика» накормили, как будто на убой, и даже налили вина. Итальянцы не считали, что это что-то вредное. Тем более им было уже по целых пятнадцать лет!
В общем, единственной проблемой Кая было только то, что было сложно вырваться из этого веселья, чтобы не бесить родителей, наказавших ему быть дома к вечеру. Гулянка явно намеревалась затянуться за полночь.
А ещё Джонни тоже обменялся с Каем номерами. Если они жили так рядом, почему бы и не встретиться ещё разок на каникулах, правильно?
На такую же строчку с номером смотрел тем вечером и Мэттью, когда оказался в своей комнате после ужина. Ужасно хотелось набрать его и услышать голос Николаса. Но… зачем? В смысле, понятно зачем — Мэттью любил его и уже жутко скучал, не представляя, как он будет жить вот так днями без возможности его увидеть. Но как он объяснит этот звонок самому Николасу? Тот, наверное, вообще уже болтал со своим парнем. Все парочки болтают вечерами в разлуке, это всем известно.
Однако спустя минут пять или даже десять нелепых колебаний, Мэттью слушал гудки в трубке, зажмурившись, как будто это могло его спасти от эмоциональной бури. Но он решил, что если трубку возьмут родители Николаса или тем более Уильям, он просто сбросит звонок и всё. Но судьба оказалась не на его стороне. Трубку поднял сам Николас.
— Привет, — торопливо выпалил Мэттью, когда понял, что уже долго молчит, так что Николасу даже пришлось переспросить. — Это… это Мэттью.
И снова зажмурился сильнее, на миг прикусив губу. Ну вот зачем он набрал этот номер. Ну что вот теперь сказать?
— Я просто… хотел узнать, нормально ли вы добрались… и…
Он опять начал смущаться, хотя, в целом-то, вопрос был абсолютно нормальным. Почему бы это он не мог обеспокоиться о друге? Ну и дать понять, что сам тоже добрался до дома. Среди взрослых это была нормальная практика.
— …и рассказать тебе новости, — всё равно переключил тему Мэттью, чтобы как-то снизить уровень смущения.
К счастью, он быстро вспомнил свежую сплетню про Кая и Джонни, которые уехали вместе домой к последнему. Эта новость точно заинтересовала бы Николаса. Они вообще, честно говоря, частно сплетничали друг про друга все. Мэттью в меньшей степени, конечно, но только потому, что меньше всех знал других ребят. Но Николас ему регулярно рассказывал тоже что там кто с кем и когда. Да и с Уильямом такие разговоры имели место быть. О чём ещё болтать на закрытой территории, в конце-то концов?
Так что Мэттью рассказал о том, что произошло после уезда Стриклендов, ловко сделав вид, что именно это и было целью звонка. Пока сердце всё равно заходилось, как сумасшедшее, слушая голос Николаса в ответ.