Для Джонни всё было, понятное дело, в порядке вещей. Ему как раз было не понятно, как можно было не соскучиться по своему ребёнку? Он даже с сестрами постоянно обнимался, когда видел их. Это же его семья, чёрт подери. Конечно, они были счастливы, когда Джонни выпускали из этой школьной тюрьмы домой хотя бы на неделю.
Но Кай больше не спрашивал, так что Джонни полагал, что ему было понятно, отчего тут собралось так много народу. Ну, просто, семья была большой, а ещё и ДиМарко, которые были дальними, но родственниками Фальконе… Итальянцам, честно говоря, вообще дай только повод собраться, и будет пир на весь мир. Эти скучные англичане не поймут.
Впрочем, то что Кай заметно выбивался среди всех чернявых, заметил, пожалуй, только он сам. Итальянцы одинаково добродушно относились и к своим детям, и к чужому. К Каю даже как-то получше, очаровательный же мальчик, ещё и светленький.
А вот когда Кай признался, очень тихо на фоне итальянцев-сверстников, что посещает школьные соревнования, Джонни сильно и заметно удивился. Нет, он правда считал, что это особо никому не интересно. Не тот вид спорта, чтобы был каким-то зрелищным. Плавают и плавают. А уж Кай вообще не был похож на того, кто бы увлекался в любом виде спортом. И на того, кто приходит в бассейн, посмотреть на старшеклассников в плавках, похож не был.
— Правда? — тут же разулыбался Джонни. — Не знал, честно.
Но очевидно ему было приятно, что за него болеют. (Как итальянец, он был совершенно не способен скрывать эмоции). Ну и, хотелось бы верить, что Кай приходит поболеть за него, а не за другого парня их школы.
К счастью Кая, Джонни не знал и того, что Николас тоже иногда приходил на эти соревнования. Честно говоря, он был так сосредоточен на том, что предстоит, что не окидывал взглядом трибуны, выискивая поддержки. Упрямый же. Сам себя поддержит.
— Ну, если ты не помираешь от скуки, то приходи, буду рад, — искренне сказал Джонни, а следом привычно огрызнулся на Марко. — А тебе нет.
Потом Джонни действительно активизировался. Он хоть и был тем ещё итальянским придурком, но обещал же, правда. Да и не хотелось ему, чтобы Каю влетело из-за него. От этих английских родителей можно всякого ожидать.
— Пап, вы его уже достали, — хмыкнул Джонни в дороге, сидя с Каем на заднем сидении.
Несмотря на эту фривольность, отец его только добродушно рассмеялся и извинился за обилие вопросов. Просто интересно же! Да и мальчик понравился.
Ехали, в целом, недолго. Дороги уже изрядно опустели, так что долетели, и впрямь, минут за пятнадцать-двадцать. И Джонни с улыбочкой попрощался с Каем:
— Да, созвонимся обязательно!
Было приятно проводить время с ним. Так что Джонни ни о чём эдаком, как Кай, не задумывался, а был уверен, что они ещё встретятся за эти каникулы. Грех не встретиться, когда они жили так близко друг от друга! Хоть каждый день пешком бегай.

Мэттью же тем временем окончательно проваливался под землю от стыда. К счастью, его сбивчивую речь практически перебил Николас, заверяя, что всё в порядке. И что он про себя как-то вообще не думал в этой ситуации.
И вот это было так очевидно сейчас! У Николаса был Брюс, внимание Джонни ему было не нужно. И не важно. Почему Мэттью сразу об этом не подумал?
— Спасибо, — искренне сказал Мэттью очень, надо признать, по-английски, — что не дал мне опозориться окончательно.
А Николас всё посмеивался. Правда, совершенно не обидно как-то, по-доброму. Честно говоря, он всегда так мило реагировал на это дурацкое смущение Мэттью, что тому хотя бы не хотелось убить себя после такого позора. То есть, Николас даже не делал вид, ему на самом деле не казалась странной такая бурная реакция на что-либо.
Ну не самый замечательный ли, а?
— Когда захочешь, — отозвался Мэттью и даже улыбнулся под нос. — Честно говоря, у меня не было никаких планов на эту неделю.
Было приятно, что после этого случайного позора Николас всё ещё думал о том, что им нужно встретиться. А планов у Мэттью и впрямь не было. На грядущих выходных он собирался пересечься с Генри и, возможно, ещё парой друзей из старой школы. Но, честно говоря, по понятным причинам, он бы предпочёл увидеться с Николасом. А Генри он и после его уроков может поймать в любой день.
Собственно, чуть позже они распрощались, но настроение Мэттью всё равно осталось приподнятым. Всё же не зря позвонил, хоть и опозорился немножко.
Следом он позвонил тому самому Генри. Тут уж безо всяких сомнений. Надо же было столько всего рассказать лучшему другу!

Джонни о всех этих перипетиях за своей спиной даже не подозревал. Хотя, когда вернулся — а никто из итальянцев ещё расходиться не думал, — ему все друзья подтвердили, что Кай классный, и они будут рады с ним встретиться ещё как-нибудь. Лучший друг Джонни, Алекс, даже уточнил, не вместе ли они. Он тоже был по мальчикам, но, увы, у него если и был встроенный радар, определяющий чужую ориентацию и кто там кому нравится, то был не просто сломан, а разбит напрочь. Так что остальные не заметили влюблённости Кая.
В общем, Джонни сказал, что они друзья, хотя и подтвердил, что Кай действительно классный. И очень симпатичный, этого не отнять.
И пока Николас болтал с Каем о Джонни, сам Джонни болтал с Алексом про них двоих. Начал вот про Кая, что естественно, а потом Алекс поинтересовался, что там с влюблённостью Джонни в другого занятого парня. Они друг другу тоже всё выбалтывали, да почище всяких там англичан. Джонни честно признался другу, что сам не знает. Наверное, разлюбил уже. Хотя подбешивать парня Николаса было всё ещё забавно.
Сам Алекс за это время никем не обзавёлся, что вызывало у Джонни всегда дикое удивление. Парень был красив, этого не отнять. И высоченный вон какой. Но при этом был стеснительным, вот прямо как Мэттью. И ни за какой наглостью этого скрыть не мог. Алекс вообще не умел врать, что всегда вызывало у Джонни неадекватный прилив веселья.
Ну да бог с ним. В общем, все друг другу косточки перемыли, пообсуждали, и Джонни действительно через день уже сам позвонил Каю, чтобы договориться о встрече. Ну а чего тянуть? У них была всего неделя свободы. Притом несколько дней по утрам Джонни будет на тренировках, которые сейчас, перед городскими соревнованиями, были только интенсивнее. Как будто вот он прямо спортсменом собирался стать, честное слово…
В отличие от Мэттью, у Джонни всё было забито по минутам. Ему и с друзьями хотелось время провести, и с семьёй (итальянец же, даже подростком к мамке оставался привязан). Однако на встречу с Каем пошёл один. Сам не знал почему. Считал, наверное, что не хотел пугать Кая шумными ребятами ещё сильнее. Всё же это друзья Джонни, а не Кая. Может, тому только из вежливости понравилось проводить так по-итальянски время.
И сам не смог сдержать улыбки, когда увидел эту солнечную от Кая. Даже в голове немножко что-то шевельнулось, какие-то заржавевшие шестерёнки. Ну как-то друзья, притом школьные, а не вот как Алекс, с детства, так друг другу не радуются. Особенно англичане. Они же все скупые на эмоции, как будто за каждую из личного кармана платят!
Но мысль в верном направлении как зародилась, так и потухла. Да ладно, Джонни, этот парень вообще был невероятно обаятельным и милым. Только и всего.
Как обычно, Джонни положил ладонь на локоть Кая и прикоснулся лёгким поцелуем к его щеке при встрече. (Вот уж кого не волновали даже в пятнадцать неодобрительные взгляды со стороны прохожих!). И первым же взял Кая под локоть, чтобы двинуться дальше уже вдвоём, разговаривая обо всём на свете.
Джонни легко находил новые и новые вопросы. Поинтересовался, как вообще у Кая дела и в семье, как там его сестра в своей школе (после чего они ещё какое-то время обсуждали закрытую школу для девчонок, что даже звучало как-то страшно, как монастырь какой-то). Спросил, с кем ещё «из наших» Кай общался или встречался, даже тему будущего немного затронули. Джонни честно признался, что даже немного завидует Каю. Он хотя бы знал, что ему нравится, и к чему он хотел бы стремиться. Джонни вот ни черта не знал.

Другая парочка тоже направилась на прогулку, и Мэттью был чертовски рад этому. Это было так глупо, но он уже ужасно соскучился по Николасу. А ещё, честно говоря, было особо волнительно, что в этот раз они встретятся без других ребят. И без Брюса, что самое важное. И никто не подбежит целовать Николаса, никто не заревнует и всё такое прочее.
— Привет, — не менее радостно улыбаясь ответил Мэттью и очень даже охотно обнял парня в ответ, хотя мысленно и заметил, что раньше они так не здоровались.
К несчастью, это был единственный тактильный контакт, далее они просто пошли рядом друг с другом. Это по школе они могли ещё ходить, приобнимая друг друга. Горожане почему-то этого не одобряли. По крайней мере, Мэттью ни разу не видел однополую парочку, что шли бы вот так открыто прикасаясь друг к другу.
— Ты что, сразу же меня сдал? — несерьёзно возмутился Мэттью, когда Николас принялся рассказывать про Кая. — Это не честно!
На Николаса злиться не получалось, но Мэттью и впрямь немножечко стало неловко. Кай ведь сразу понял, откуда информация. Уж явно не Майки звонил, а больше рядом никого и не было. Теперь вот будет знать, что Мэттью болтушка и всем всё рассказывает. А они, между прочим, уже очень хорошо дружили!
Но всё же история Николаса Мэттью понравилась. Он тоже порадовался за Кая. Сам ведь вот так же не отказался от встречи, даже без надежды на то, что у них с Николасом что-то там может даже в будущем получиться. Просто, чтобы провести время вместе, а не в бесплотной тоске по этому нагловатому парню.
Николас предположил, что между Каем и Джонни вряд ли что-то наклюнется в ближайшее время, и Мэттью хотел было согласиться, но задумался. Да кто знает. Оба были совершенно свободны. Учитывая, какие драмы и страсти творились за стенами Итона, Мэттью мог предположить уже что угодно. Тем более Джонни был таким нахальным.
Однако своего мнения высказать не успел, отвлёкся на забавное замечание от Николаса. Над которым похихикал, хотя и согласился, что это должно быть ужасно неловко. (Примерно, как Мэттью было сейчас, осознавая, что его влюблённости Николас тоже вряд ли хотел при текущем-то парне, с которым он был больше полугода).
— Главное, чтобы он не расстроился ещё сильнее, — как всегда добродушно подытожил Мэттью, который желал добра всем, и немало Каю в том числе.
Вот Мэттью явно был мазохистом, хотя, опять же, не шибко-то знал, кто это такие. Он явно будет расстраиваться сильнее, когда они погуляют, разойдутся, а вечером Николас будет звонить Брюсу и говорить, как скучает. А потом они встретятся в школе, и Мэттью снова будет в сторонке, где-то в тени. Паршиво. Но не отказываться же от этой прогулки.
— Давай, — очнулся от своих нерадостных мыслей Мэттью, соглашаясь на какао.
Внутренний Мэттью опять встрепенулся, даже предложил Николасу угостить его. Ничего такого, просто приятный дружеский жест. Но внешний Мэттью и до такого не дорос и застеснялся предлагать, так что каждый заплатил за себя сам.
А вот Николаса ничего в этой жизни, кажется, не смущало. Так что вскоре он, посмеиваясь, притащил Мэттью два аппетитных брецеля, заставляя мальчика как-то по-особенному счастливо улыбаться. И как эта улыбка и взгляд больших глаз ещё не выдала Мэттью с потрохами перед тем, у кого с упомянутым ранее радаром всё было в порядке?
— Люблю брецели, и сочетание со сладким какао, — признался Мэттью, улыбаясь под нос. — Спасибо.

Джонни действительно перед встречей с Каем привычно разорался с лучшим другом. Не поссорился, просто поговорил, они иначе как-то и не умели. Либо ржали, либо орали друг на друга. Иногда даже тычки друг другу дружеские давали, что тоже было в порядке вещей для итальянцев, привыкших быть чрезмерно активными.
И Джонни действительно потолкал немного Алекса в процессе разговора. Нет, ну а что он прилип, как лист к заднице? Джонни ещё толком не понял, отпустила его влюблённость в Николаса или нет,  а он тут уже про Кая наседает. Может, Джонни и не против пригласить его на свидание, а вот Каю это надо вообще? Он вообще-то один из близких друзей Николаса, как-то это было странно, разве нет?
Он вот прекрасно видел, как Джонни заигрывает с Николасом. Для него это явно будет смотреться, как будто Джонни не добился своего и решил пойти по пути наименьшего сопротивления. Ну, типа, замену нашёл под боком.
Алекс с этой неуверенностью был не согласен (вот кто бы говорил! Сам ни к кому даже подойти не может без заикания!), и друзья начали орать свою точку зрения. Но всё же Алекс невольно, сам того не подозревая, сдвинул это дело с мёртвой точки. Джонни хотя бы начал думать в нужную сторону. Кай ведь правда был красивым. Честно говоря, даже красивее Николаса, естественно, по мнению Джонни.
Просто Джонни познакомился с ним уже после того, как влюбился. Вот и не думал о нём с этой стороны. Теперь вот думает (спасибо придурочному другу!).
А на прогулке с Каем Джонни только уверился, что кроме остаточной симпатии к Николасу у него ничего и не осталось. Его упоминания не заставляли волноваться вот ни сколечко. Джонни не хотел с ним увидеться, и только сейчас понял, что хотел-то только в начале долгих летних каникул. А потом, видимо, перегорел.
Однако было действительно немного обидно, когда Кай сказал, что Николас их всех приглашал на долгие каникулы к себе. Не потому, что это затронуло романтические чувства. Это было просто неприятно ощущать себя вот так в стороне от компании, с которой вроде как пытаешься хорошо общаться. Дело было даже не в самом Николасе.
— Надо выкрасть тебя снова следующим летом, — беззаботно улыбнулся Джонни, решив запихать эту обиду куда подальше. — Наше море явно будет получше.
И легко рассмеялся. И от хорошего настроения, никуда не девшегося, и от осознания, что тут он действительно в фаворе. Сравните английский дом рядом с холодными морскими ветрами и Лигурию, мать вашу. Как-то оно явно потеплее и поприятнее. Джонни вот до сих пор не понимал, что его родители забыли в этом мрачном Лондоне.
Джонни немного рассказал в тему и о жизни в Италии, где у него остались прародители, к которым они и летали летом. Ну, иногда Джонни один летал, конечно, когда родители и сёстры не могли взять отпуск. Но чаще ему хоть кто-то, да составлял компанию, хотя бы из ДиМарко, которые тоже ещё не всей толпой переехали.
А вот то, что Кай, как оказалось, не стремится стать художником, Джонни удивило. Все видели его работы, школа даже что-то вроде выставок устраивала. Это звучало как раз так, что Кай собирается бросить после Итона всё, к чему стремился. Джонни-то просто любил плаванье, но никогда не стремился развиваться в этой сфере, о чём он Каю и признался. Просто у него хорошо получалось, и это помогло пробиться вот в крутую школу. Так что теперь у него выбора нет, он был обязан выступать за честь Итона.
Но стать профессиональным спортсменом? Джонни уже было лень! Столько тренировок, столько сил, столько потраченного времени. Нет, вот Джонни точно после школы оставит бассейн исключительно как хобби.
— Я тебя точно украду следующим летом, — пробормотал Джонни, смешливо фыркнув после речи Кая. — Эй, рагаццо, ты это итальянцу говоришь, что художник не профессия? Да Винчи, Караваджо, Микеланджело, Боттичелли!
Больше Джонни, конечно, никого не знал, так как был далёк от изобразительного искусства, но большего было и не нужно. Его точку зрения и эти четверо неплохо поддерживали. Правда, Джонни следом посмеялся снова:
— Наверняка, правда, многие умерли в нищете, но… Посмертное признание тоже неплохо звучит, что скажешь? — смеялся он, приобнимая легонько Кая так, что невольно прижал его плотнее к своему боку на эти секунды.

Мэттью тоже думал о том, что они как будто на свидании. Но, честно говоря, эта мысль его посещала и до сегодняшнего какао с брецелем. Он просто много фантазировал, будучи человеком творческим и влюблённым до кончиков ушей. Приятно было думать, что они с Николасом вместе и вот как-то вместе проводят время. Тем более, что в школе они ещё и постоянно так или иначе прикасались друг к другу — такой толчок для фантазии!
Жаль, конечно, дальше лёгкого приобнимания дело никуда не заходило. Николас не брал его за руку и всё такое, и уж, конечно, не было ни единого даже невинного поцелуя. Но Мэттью мог это неплохо представить. Сейчас, в яркий период пубертата такое представлялось, если хотите знать, очень легко и свободно. Иногда даже снилось. А разок снилось так, что Мэттью пришлось с огромнейшим позором стирать трусишки в раковине тайком.
И за всеми этими мыслями во время прогулки Мэттью, честно говоря, напрочь забыл обо всяких там Брюсах. Ему было всего тринадцать. Вряд ли в этом возрасте хоть кто-то думал об ответственности, всяких там особо правильных и неправильных поступках. И уж точно никто не мог сочувствовать парню того, кто тебе так нравился. Мэттью ещё среди большинства своих погодок был каким-то чрезмерно благоразумным. Правда, не из-за мозгов, а из-за природной стыдливости скорее.
А вот мозги рядом с Николасом предсказуемо отключались. Так что Мэттью не думал о каких-то там последствиях. Например, ну вот расстанется Николас с Брюсом и будет с Мэттью, но они ведь продолжат вместе учиться. Вместе ходить на кружки всякие. Как им будет неловко спустя столько месяцев отношений. А какого будет самому Мэттью постоянно видеть того, с кем Николас вот буквально недавно целовался?
Нет, на Мэттью определённо были огромные розовые очки, которые его слепили. Но его это, разумеется, абсолютно устраивало.
— Уильям тоже на него жалуется, — посмеялся немного Мэттью. — Бедный Джонатан, мне его даже немного жаль, хоть я его и не знаю.
И он не преувеличивал, когда говорил это. Мальчишку и впрямь было жаль. Это ведь было даже хуже, чем ситуация Мэттью, у которого попросту не было с кем играть, кроме как со сторонними ребятами. У Джонатана вроде как были братья, только вот братьям было не до него. Вряд ли он в десять понимал, что тринадцатилетнему с ним было не интересно из-за поменявшихся увлечений, и что уж говорить про пятнадцатилетнего.
— А я хотел раньше младшего брата или сестру, — признался Мэттью, улыбнувшись, и снова хихикнул: — Хотя, не могу исключать того, что если бы они у меня были, то, возможно, они бы меня тоже подбешивали.
Потом Николас спросил, как Мэттью проводит своё время в Лондоне на каникулах. То есть настало время шуток про музыкального ботаника. Хотя после них Мэттью подтвердил, что с друзьями уже успел увидеться. Даже рассказал немного про своего лучшего друга, Генри. В том плане, что с ним было сложно не увидеться, они жили в каких-то трёх домах друг от друга и были друзьями с самого раннего детства.
— А ты? Или у тебя здесь нет особо друзей? — спросил Мэттью, уточнив, так как помнил, что Николас, в основном, проживал не в Лондоне. Может быть, поэтому он так охотно захотел встретиться с Мэттью?

На самом деле ничего особенного в поведении Джонни и не было. Просто в Итоне он сильно ограничивал себя, памятуя о том, что находится среди сдержанных и чопорных англичан. Они даже подростками были такими.
Джонни совсем дурачком-то не был и видел, как на него смотрят, когда он здоровается с ребятами привычным ему способом, да и когда просто разговаривает громче прочих и жестикулирует ярче остальных. Как на чужака, да. Так что старался соответствовать. Вне же стен школы он мог себе позволить беззастенчиво приобнимать того, кого считал своим другом, и кто ему всё равно симпатизировал, невзирая на историю с Николасом.
— Не знаю, что-то насчёт работы, — честно отозвался Джонни, когда Кай заинтересовался причинами их переезда.
Звучало и впрямь не очень. Переехать из солнечной Италии, от моря, в холодный Лондон, чтобы жить здесь не так чтобы и хорошо, будем честны. Джонни не хотел этого переезда. Но родители говорили, что вариантов у них было не так много. Рассказывали что-то про сезонность работы, но подросток в этом не сильно хотел разбираться.
Но, конечно, дело было в безработице. В Англии у них даже со статусом иммигрантов было больше возможностей обеспечивать немалую семью.
Кай вот что-то не горел желанием познать нищету, но зато с любимым делом. В этом Джонни, честно говоря, не очень мог его понять. Ну, ему было и попроще — ему терять было, грубо говоря, нечего. И так далеко не всё мог себе позволить. Да и в пятнадцать лет вот это «умереть от голода» звучало каким-то нереальным бредом. Двадцать первый век, эй!
— Главное, страдать на публику, пока умираешь, — посмеялся Джонни. — Так ещё и каким-нибудь святым назовут.
Но, да, оба, как оказалось, понятия не имели чем им заняться после школы. Джонни, в целом, не переживал на этот счёт. Семья его в этом не торопила, да и он знал, что те поддержат любые его начинания. Лишь бы младший сын был счастлив. А так… Да им ещё три с лишним года учиться в Итоне — успеют определиться.

Кажется, в тот день ситуация Мэттью и Кая начала расходиться разными дорожками. По крайней мере, именно в это время. Вроде бы оба гуляли с предметами своего воздыхания, что-то перекусывали на ходу, общались на совершенно общие темы, просто узнавая друг друга немножечко получше. Но пока Каю достались только более плотные объятия, Мэттью, кажется, сорвал настоящий джек-пот.
А ведь никаких предпосылок к тому не было! Они говорили о младших братьях и друзьях, Мэттью даже успел немного печально подумать, что отсутствие последних в Лондоне и стало причиной, по которой Николас с ним захотел встретиться. Не просто так, а тупо от скуки и отсутствия других вариантов.
Даже когда Николас аккуратно смахнул пальцем крошки с уголка губ Мэттью, тот ни о чём эдаком не подумал, хотя это прикосновение и обожгло чем-то донельзя приятным. Мальчишка чуть улыбнулся, мол, ой, не заметил, как запачкался. Вот только Николас взгляда не отвёл, да и руку убирать не спешил.
И вот тогда за какую-то секунду до случившегося Мэттью осознал, что сейчас произойдёт. Но и тут не подумал о том, что это как-то неправильно, что Николас всё ещё был с Брюсом и всё такое. На то он и был подростком, а не разумным взрослым. Напротив, Мэттью внутри ликовал и был взволнован одновременно. Это же, чёрт возьми, его первый поцелуй! И даже в самых смелых фантазиях он не мог представить, что это случится с Николасом.
А вот оно как! Случилось! И Мэттью не стал отстраняться, с заполошно бьющимся сердцем неловко отвечая на поцелуй.
Жаль продлилось это недолго. Николас как будто вышел из наваждения и смотрел на Мэттью уже совершенно не так, как до этого поцелуя. Скорее, изумлённо, не понимая, как это вообще произошло. Мэттью же тут же отвёл взгляд в новой волне смущения. Наверное, они не должны были… Ещё и прямо на улице. Мало ли кто мог видеть. И Брюс…
— Прости, — одновременно с Николасом проговорил Мэттью, осознав, что, пожалуй, зря поддался своим фантазиям.
Теперь по-любому кому-то, да будет больно. И, учитывая неуверенность в себе, Мэттью был почти уверен, что именно ему.
На какое-то время повисло неловкое молчание. И нарушил его внезапно не Николас, который, пожалуй, думал о партнёре и этой подставе, которую он учинил. Внутренний Мэттью, видимо, решил, что хозяину уже терять так-то нечего, и вырвался наружу.
— Хотя, честно говоря, мне не жаль, — выдохнул Мэттью, кинул быстрый и какой-то немного отчаянный взгляд на Николаса, и просто крепко обнял его.
Да плевать. Если это последний их раз, то Мэттью хоть напоследок урвёт по максимуму, чего хочет.

У Джонни было совсем другое воспитание, конечно. А посему к нему предъявляли другие требования. В пятнадцать лет от итальянца было, в целом, одно ожидание — чтобы не помер и не расстраивал мамочку. А уж кем там ребёнок захочет быть — дело десятое. Как-нибудь проживут, после восемнадцати опека и помощь родителей не заканчивалась. Сепарация итальянских детей вообще отдельная тема.
Так что Джонни особо и не задумывался на этот счёт. Начал вот только сейчас, да и не потому, что семья влияла, а как раз окружение других ребят. Англичане вокруг вот уже вовсю разбирали профильные кружки, пробовали всякое, чтобы понять, к чему стремиться. Невозможно было вариться в обществе и не понабраться от него всякого.
Но, понятное дело, за одну прогулку с Каем ни один, ни второй как-то даже на миллиметр не продвинулись в сторону какого-то решения. Джонни только посмеялся, что если так и не поймёт к окончанию школы, чего хочет от этой жизни, у него всегда была опция пиццу лепить, знаете ли. Всегда актуально.
А вообще прогулка была приятной. И Кай очень приятным. Как там про себя думал один маленький мальчик, Джонни действительно стоило поближе узнать Кая без отвлечения на других ребят и, тем более, Николаса, чтобы понять, какой он замечательный. Такой немного серьёзный, куда более тихий, чем его спутник-итальянец, но всё равно весёлый и улыбчивый.
Наверное, тогда Джонни окончательно понял, что та влюблённость в Николаса была сущей глупостью. Они оба были нахальными и какими-то активными. Может, это было бы и забавно повстречаться с таким месяцок-другой, но их отношения явно были бы даже громче, чем текущие с Брюсом. Уж Джонни точно не стал бы молча обижаться на ревность. Выяснять отношения у него буквально в крови.
И чем бы тогда эти отношения отличались от дружеских с другими итальянцами? Ну, кроме разве что романтических проявлений. Может, Алекс был и прав? Стоило присмотреться к тому, кто очень даже неплохо компенсировал итальянскую суетливость.
— Ты классный, — прямо заявил в какой-то момент Джонни. — Ты же ни с кем не встречаешься сейчас?
Джонни, конечно, частенько прибивался к этой компании, сколоченной Николасом, но всё же досконально быть уверенным в свободе Кая не мог. Он был красивым парнем, мало ли просто не демонстрировал свои отношения при других. Или у него только-только что-то там назревало, поэтому пока было непонятно, как оно сложится.
Ну а Джонни терять времени не собирался. Почему бы ему действительно не позвать Кая прямо на свидание, а там уже понять, нравится им друг с другом или они могли просто забыть об этой нелепости и дружить дальше.

Мэттью вот на другом конце Лондона тоже, кажется, решил не упускать возможности. Только, в отличие от Джонни, который если и нервничал, то где-то глубоко в душе, мальчишку едва не колотило от собственной смелости. А ещё от любовного восторга от произошедшего и от боли от мыслей, что это, возможно, последний раз, когда они так близко проводят время. Мэттью ведь вообще бы не удивился, если бы ему напомнили, что у Николаса вообще-то был парень, с которым расставаться он не собирался.
Он даже намеревался молчать о произошедшем, оставив это в себе навсегда. Хоть это определённо было бы до слёз больно, видеть Николаса с Брюсом и вспоминать этот поцелуй и объятия. А ведь сердце у Николаса заходилось не меньше, чем у его спутника, Мэттью прекрасно это слышал благодаря тому, что его пубертат ещё в рост не ушёл.
Это давало ещё одну дурацкую надежду. Как и то, что Николас совершенно не отстранился, ничего не сказал, только отошёл в сторонку с дорожки, крепко обнимая Мэттью в ответ.
На прохожих Мэттью было плевать. Он вообще сейчас ни о чём, кроме Николаса, не думал. Да и, правда, кто пойдёт высказывать что-то детям. А Мэттью стоял, и ему не верилось, что это вообще происходит. Ведь, кажется, всё это значило, что он действительно каким-то образом понравился Николасу. Последний хоть и казался несколько… ветренным, но всё же не настолько, чтобы лезть самому к тем, кто ещё и не шибко нравится.
Потом поверилось, конечно. Сложно не поверить в симпатию, когда кожу обжигают такие приятные и долгожданные поцелуи. Мэттью постыдно захотелось даже заплакать, сам не знал почему. Наверное, виной тому чёртовы подростковые гормоны.
И, да, он поднял лицо на более рослого Николаса всё же с некоторой надеждой, что они поцелуются ещё раз. И Николас поддался этому, прикасаясь к его губам и даже углубляя поцелуй, от чего стук сердца Мэттью перешёл все возможные границы. Он явно неумело отвечал, но, чёрт возьми, в их возрасте до этого не было никакого дела.
Было так приятно, что внизу живота как-то по-особенному потеплело. Что было совершенно неуместно на улице, конечно. Так что Мэттью был донельзя благодарен, когда Николас резковато переключил его внимание на то, что они в общественном месте, отстранился и повёл куда-то в сторону. Ой, честно, Мэттью было всё равно куда идти. Он бы за Николасом сейчас хоть на казнь пошёл, право слово.
Осень была ещё довольно тёплой, но земля определённо остывала. Но сейчас и это казалось благом. Неплохо остудило подростковый пыл. Мэттью всё равно присел очень близко к Николасу, как будто позабыл о своей стеснительности. Но всё же целоваться снова не полез (хотя и хотелось донельзя). Он посмотрел на парня так, будто ждал от него, что тот что-то скажет. Впрочем, и впрямь ждал. Это ведь Николас был старше. А значит, ну, умнее, наверное, и ему решать, что теперь делать со всем этим и как быть.

Джонни ко многому относился проще остальных, вот и к отношениям тоже. Он бы сильно удивился тому, что все эти ребята из компании сомневались, можно ли вот так быстро переключиться на другой объект симпатии. Почему нет-то? Сегодня нравится один, завтра разонравится. И что, сколько, по их мнению, в трауре ходить, пока нельзя будет официально начать заигрывать с другим человеком? Звучало, как бред.
Вот Джонни осознал, что Николас ему уже не так чтобы и нравится. В смысле, симпатия осталась, но она так и никуда не денется, естественно. Но каких-то чувств и желаний Джонни к нему уже не испытывает. А тут вот рядом классный Кай. Свободный и симпатичный. Почему бы и не попробовать?
Да, одна компания с Николасом его тоже смущала. Именно из-за близости к Николасу это могло показаться каким-то… странным что ли. Но вот уж Джонни не упускал своих шансов из-за сторонних взглядов. Нет, всё же Алекс был прав. Надо было просто сблизиться с этим парнем, а там уж разберутся, что к чему, не маленькие.
— Тогда можно я в следующий раз приглашу тебя на свидание? — спросил прямо Джонни, несколько заинтересованно глядя на это лёгкое смущение Кая и всё ещё не догадываясь, к чему оно вообще. — Или у вас, англичан, это крайне неуместно?
Последнюю фразу он проговаривал со всё шире растягивающейся улыбкой. Ну, с одной стороны лица, как уж получалось. Он бы и акцент спародировал на слове «неуместно», но, увы, у него от своего-то избавиться не получалось до конца.
Естественно, Кай не мог не вспомнить и о Николасе. Да-да, всем «казалось», что Джонни нравится этот потомок аристократов. Но это в прошлом.
— Да, он мне нравился, — честно отозвался Джонни, скрывать тут было нечего, он вполне очевидно проявлял симпатию. — Раньше. Сейчас, ну… согласись, подбешивать Брюса — это уже итонская традиция.
И снова легко рассмеялся. Ну а что? Брюс ему и сам по себе не нравился. Слишком миленько-смазливенький, да ещё и с гонором. Джонни нравились ребята попроще. И которые не указывают ему, что делать, разумеется. Хотя о той стычке Джонни почти и позабыл уже. Мало ли с кем он дрался.

Мэттью ничего, честно говоря, не мог решить в этой ситуации. Да и не хотел, если уж быть до конца честным. Он был крайне предвзятой стороной. Отношения ведь были у Николаса, и это ему стоило сделать выбор. Понятное дело, какой вариант предпочтёт Мэттью, можно было его даже и не спрашивать.
Но, в целом, он понимал состояние Николаса. Всё это было крайне неправильно даже с точки зрения подростков. Всем известно, что нельзя заводить отношений или даже вот целоваться за спиной у текущего партнёра. Это было подло.
Однако Мэттью в силу своей влюблённости даже винить Николаса за это не мог. Ну и, конечно, не считал виноватым себя. Хотя, по сути, мог бы и остановить парня. По крайней мере, до тех пор, пока тот не расстанется с Брюсом. Но… не захотел.
Так что и на последующие поцелуи, уже скрытые от глаз прохожих, Мэттью очень охотно отвечал, не находя в себе ни сил, ни желания противиться Николасу. Чёрт возьми, да кто в тринадцать лет смог бы? Пробудить в себе трезвый разум и напомнить красивому и любимому парню о том, что это было плохо, то что они делали?
А там, за этими поцелуями с новой силой накатило возбуждение, уже совершенно неприкрытое, так что мозг сейчас у Мэттью абсолютно не работал. Вместо него было желе, полное пубертатного желания и, естественно, в случае Мэттью, смущения. Ибо он-то с нравящимися ему мальчиками не целовался ещё. Возбуждение он испытывал разве что от фантазий об этих мальчиках, и за плотно закрытой дверью комнаты он уже прекрасно знал, как с этим справляться. А вот что делать на улице с этим самым парнем как-то ещё не знал.
— С первого дня, — тихо проговорил Мэттью истинную правду и чуть отвёл взгляд.
Наверное, стоило просто ответить «да». Наверное, он ставил этим признанием Николаса в ещё более неудобное положение. Давая понять, что этот большеглазый мальчик уже давно страдает по Николасу, или вроде того.
О чувствах Брюса, увы, Мэттью даже не думал, что, в целом, было естественно. Он хотел быть с Николасом, и Брюс здесь был только некоей «помехой». Но Николас напомнил о существовании этого препятствия, и Мэттью снова отвёл взгляд. Всё же Николас был занят. И явно не просто ради интереса продержался в отношениях так долго, пусть со стороны их отношения и казались полнейшим провалом.
— Ты… любишь его? — спросил зачем-то Мэттью.
Хотя через секунду понял, зачем. Ему тоже нужно было понимать и тоже сделать некий выбор. Если Николас всё ещё испытывал сильные чувства к Брюсу, то… пожалуй, им нужно было просто забыть об этом дне. Как бы всё внутри Мэттью не кричало «нет». Но быть каким-то любовником он и в тринадцать лет не хотел. Вот этой вот грязной тайной и всё такое.
Ну а если от чувств к Брюсу ничего не осталось, то… выбор, наверное, очевиден. И, боже мой, как Мэттью хотел этот выбор. Даже сильнее, чем телепортироваться сейчас в свою комнату и снять давящие в причинных местах штаны, мешающие трезвомыслию сильнее прочего.

Джонни видел эту действительно предательскую улыбку Кая и сам просто не мог не улыбаться в ответ. Очевидно парню понравилось это предложение. И соглашался он явно не из-за нечего делать, скуки или интереса. Видимо, Джонни тоже был симпатичен Каю, как минимум. Разумеется, о влюблённости, тем более долгой, Джонни по этой улыбке не узнал, но даже простая симпатия была приятна, не так ли?
Не смутило даже повторное упоминание Николаса. Да, Кая можно было понять. Он-то в голове Джонни не копался, так что мог знать о его чувствах к Николасу только по словам итальянца. Наверное, Джонни мог поставить себя на его место. Парни разными бывают. Может, Джонни был совсем легкомысленным из тех, кто живёт по принципу «ну не ты, так ты, окей». Или, действительно, хотел побесить самого Николаса, решив зажигать с его близким другом. Тоже такое бывает.
— За кого ты меня принимаешь? — шутливо возмутился Джонни, снова без задней мысли приобнимая Кая покрепче, но тут же добавил более серьёзно: — Нет, обещаю тебе, Николас тут вообще не при чём.
Между прочим, на душе и у самого Джонни что-то расцвело. Приятно же было, что такой красавчик как Кай радуется свиданию с каким-то там Джонни. Да и в целом новые чувства всегда были приятны. Ранние, они же такие особенные, яркие. А уж у итальянца и подавно. Он, в целом, был довольно-таки эмоционален, если кто-то не заметил, так что Джонни не сомневался — пара удачных свиданий, и он влюбится в Кая. Он классный. И забудет про этого Николаса и свои чувства к нему, как прошлый век.
— Да и вообще, представляешь лицо Николаса, если бы он попал в мою семейку? — не мог не посмеяться Джонни. — Да, я знаю, что мы шибанутые…
Так, собственно, и продолжили идти и общаться, правда, теперь ещё и с глуповатыми улыбочками на лицах.

Мэттью вот всё происходящее банальным не считал. Он-то попадал в такое впервые. Вот надо же, первая серьёзная влюблённость, первые назревающие отношения, и всё как-то… через одно место. Нужно было выбрать не только старшего мальчика, очень красивого, между прочим, но ещё и одного из самых популярных в школе и, разумеется, занятого. И естественно, не ждать логического завершения их отношений, а вот так втихую изменять. А ведь Мэттью считал себя очень правильным мальчиком! До сих пор.
А тут сидел на земле, тайком в парке, над ним буквально нависал Николас, а губы ещё помнили недавние сладкие его поцелуи. И сердце вновь и вновь заходилось в сумасшедшем ритме. Теперь уже от того, что после долгого молчания (а эти секунды тянулись для Мэттью вечностью), Николас признал, что уже ничего к Брюсу и не чувствует. А следом ещё и от открытого решения Николаса расстаться с текущим парнем.
Да, это всё было ужасно и неправильно. Но что Мэттью мог поделать, если его фантазии и мечты начинали сбываться, и он просто был рад этому? Было ли ему стыдно? Да, конечно, было, Мэттью было стыдно даже за чужие плохие поступки, не то что уж за свои. В какой-то момент даже Брюса стало немножечко жаль. Самую малость. Он же вот сейчас сидел, небось, дома и ни о чём не думал. Может даже скучал по Николасу и ждал, когда они снова увидятся.
— Хорошо, — легко согласился Мэттью на несколько тайные отношения.
Он понимал позицию Николаса. Сейчас, может, Николас уже и не ощущал ничего особенного к Брюсу, заменив это симпатией к Мэттью, но раньше-то они были парой. Мэттью тоже предпочёл бы вот такой обман, окажись он в подобной ситуации. Лучше расстаться просто так и не знать, что ревновал ты, получается-то, не зря.
А ещё неуверенность в себе нашёптывала, что важно ещё и к кому Николас ушёл. Променял Брюса на первогодку, мелкорослого, ботаника. Это обидно вдвойне!
— Честно говоря, это будет не сложно, — проговорил Мэттью, чуть улыбаясь, чтобы хоть как-то скрасить это невольное напряжение чем-то забавным. — Некоторые думают, что я встречаюсь с твоим братом.
До старшеклассников это не дошло, конечно, а вот среди погодок не один Эдди задавался этим вопросом, знаете ли. А Мэттью было, в целом, удобно прикрываться Уильямом, как уже было сказано. Но для Николаса, пожалуй, это было забавной новостью. А Мэттью сейчас очень и очень нужно было отвлечься хоть на что-то, чтобы всё это напряжение, наконец, улеглось от холодной земли.

Ну что же, забегая так же вперёд и даже ещё дальше, в будущем Джонни несомненно избавится от этих комплексов. Обзаведётся мозгами, да и срастётся с этой нахальной маской, полюбив её так, что та станет частью его личности. Полюбит и свою кривую улыбочку, сделав её особенностью внешности, а не изъяном.
Но в детстве, конечно, выделяться никому не хочется. Особенно таким способом. Так что Джонни и в пятнадцать нервировало внимание к его лицу. А оно, несомненно было. И, разумеется, Джонни не воспринимал это, как обычный интерес, а, скорее, как некую форму отвращения — он не такой, как остальные.
Пожалуй, он действительно думал, что другие подростки ничего ему не говорят об этом не потому, что не видят чего-то ужасного, а потому что не хотят получить. Джонни же за три года уже был известен, как персонаж довольно-таки вспыльчивый и драчливый.
В общем, Каю ещё предстояло узнать того, в кого он так глуповато влюбился. Настоящего Джонни, а не эту дурашливую картинку, которую ту демонстрировал всем.
Однако та прогулка прошла замечательно и без этих знаний. И Каю, точно как и парочке на другом конце Лондона, тоже достался поцелуй более значимый, а не просто в щёку, как требовали итальянские традиции. Конечно, официально они ещё не были на свидании, но… к чему тянуть, подумалось Джонни? Кто вообще в пятнадцать лет чего-то зачем-то ждёт?
Так что, бесхитростно провожая Кая до дома, Джонни и провернул это. Аж сердце взволнованно забилось, когда парень, пусть и заметно удивился, но не отстранился.
— Позвоню тебе, — с той самой знаменитой кривой ухмылочкой заявил Джонни, нехотя выпуская Кая из объятий, в которые он заключил парня с той самой показательной наглостью, прежде чем поцеловать.
По дороге домой невольно подумалось снова о Николасе. Чёрт возьми, да он и тут проигрывал по всем фронтам. Чтобы вот так нагло полезть к Николасу, Джонни потребовалась бы табуретка, каким тот был дылдой. Нет, Кай определённо был приятнее во всех проявлениях. Эмоциональному итальянцу даже показалось, что это уже была какая-то влюблённая мечтательность. Но в этой извечной буре чувств было так сложно разобраться!
Правда, в тот вечер Джонни набрал не Каю, а Алексу. Нужно же было ему рассказать, что Кай действительно классный, и Джонни всё же пригласил его на свидание, и тот не отказался, и всё такое прочее.

И пока два абсолютно свободных парня только свершили свой первый поцелуй, Мэттью в этих своих неправильных отношениях никак не мог остановиться и, уж конечно, остановить Николаса. Потому что, вот правда, где пятнадцать лет, а где хоть какая-то осознанность и ответственность? Мэттью вообще впервые в жизни целовался по-взрослому, и ему чертовски понравилось это делать с Николасом. Как тут себе отказать?
Хотя на небольшой рассказ он довольно охотно прервался. А то уже было совсем невыносимо быть таким влюблённым и утопать в гормональной буре пубертата, да никак это не компенсировать, так сказать.
— Есть один парень, Эдди, он… очень настойчиво хотел со мной познакомиться, — честно рассказал Мэттью. — И считал, что я обязательно с кем-то встречаюсь, раз не хочу встречаться с ним. Так что… в какой-то момент я соврал про Уильяма.
В целом, Николас мог легко понять такое поведение, даже без связки с ним самим. Не в крови у англичан прямо отказывать кому-то, а Мэттью к тому же был ещё и таким милым. Он просто не мог отшить приставалу так, как могли другие подростки. Он явно не хотел обижать этого парня, так что прибегнул ко лжи.
Правда, произнеся это вслух, Мэттью стало даже стыдно. И потому что врать — это плохо, пусть эта ложь и была невинной. И потому что за эти два месяца эта ложь прозвучала не только для Эдди. То есть Мэттью пошёл заведомо лёгким путём, прикрываясь Уильямом. Да, тот был не против, но всё же.
— А потом как-то так оказалось, что это было так удобно, — явно смущаясь, проговорил Мэттью, на секунду потирая лицо ладонями.
И почему это было удобно, Николас тоже понял без проблем. Дело было не только в том, что кто-то из ребят сразу успокаивался, узнавая, что Мэттью якобы занят. Его брат тоже был Стриклендом, а ещё спортсменом и вообще парнем не столько прямо общительным, сколько, пожалуй, со врождёнными лидерскими чертами. Уже за два месяца Уильяма знали все их погодки, да и многие из старшеклассников.
Соответственно, «встречаться с Уильямом» было, можно сказать, делом уважаемым. Классный же парень! Вот и даже самые наглые особо не лезли. Зачем портить отношения с Уильямом, отбивая его мальчонку, правильно?
Благо, об этом Мэттью даже не думал, так как сам никаким авторитетом толком не обладал. Разве что некоторые ему завидовали из-за редких прогулок со старшеклассниками. Не каждый первогодка, конечно, вот так лихо обзаведётся друзьями среди пятнадцатилетних. Но этого Мэттью тоже не замечал. А то бы ему было ещё стыднее.
Позже Николас снова полез целоваться, а Мэттью, как последняя тряпка, не смог ему отказать. А ведь только успокоился! Но как, скажите мне, оттолкнуть такого парня, которого ты уже прямо-таки любил за эти два месяца? Мэттью не мог.

Мэттью тоже, знаете ли, не отставал, и рассказывал о всех своих приключениях и любовных перипетиях Генри, своему лучшему другу. Тому, правда, тоже, знаете ли, было тринадцать, так что чего-то умного он посоветовать априори не мог. Но, как и полагалось, другу детства Мэттью во всём поддерживал. И ответно делился своими происшествиями. Которые, на удивление, оказались более скудными на свободе, чем за стенами одной школы.
Мэттью ещё несколько раз встречался с Николасом, они даже вместе «отметили» Хэллоуин, хоть и без костюмов, да и просто гуляли на самом деле, параллельно пытаясь подобрать подарок Уильяму, чей день рождения оказался не за горами. Мэттью хотелось его чем-то порадовать, но всё же двух месяцев оказалось слишком мало, чтобы прознать, что может понравиться мальчику, у которого есть всё и даже больше. Извините, у него целая лошадь была, и поместье, пусть и не его собственное, но всё же.
А по вечерам Мэттью зависал на телефоне. Чувствовал себя не слишком правильно, конечно, ведь всё равно помнил подсознательно про Брюса, но у них с Николасом так всё быстро и круто завертелось, чёрт возьми! Как было от этого отказаться? Приходилось, правда, звонить уже чуть ли не в ночи, так как телефон судьи в обычные вечера бывал частенько занят, и отец бесился, если Мэттью занимал линию надолго.

С некоторым отставанием Джонни тоже, как и предполагал, ощутил влюблённость. Они сходили с Каем на свидание (неужели кто-то думал, что итальянец будет долго ждать подходящего случая?), потом Кай пригласил Джонни на Хэллоуин. Фальконе не отмечали этот праздник так, как было принято британцами, о чём Джонни сообщил теперь уже, видимо, прямо своему парню, но отказываться не спешил. Тем более, что они не планировали как дети наряжаться в костюмы и ходить просить конфет, просто провели время вместе.
Джонни познакомился с сестрой Кая, они были очень похожи, особенно когда улыбались с этими очаровательными ямочками на щеках. И Джонни активно начал догонять другую новообразовавшуюся парочку по числу поцелуев. В этом Кай ему тоже жутко понравился. Алекс об этом всём слушал и дико завидовал.
Ну, а в субботу Кай пришёл на соревнования болеть за Джонни. И теперь тот точно окинул трибуны взглядом перед началом, и был немало воодушевлён присутствием бойфренда. Даже умудрился попасть в тройку лидеров, с небольшим отрывом всё же урвав бронзу. Впрочем, для того, кто не планировал спортивной карьеры, это было невероятным. Джонни очень громко удивлялся этому, ну а семья, конечно, устроила праздник по этому поводу.
На последний Джонни, естественно, тоже пригласил Кая. В общем, если несколько печальных и безответных месяцев до этого Кай страдал оттого, что Джонни где-то там, отстранён и всё такое, то за какую-то неделю этого итальянца стало очень много в его жизни. Пожалуй, стоило бы задуматься, готов ли был художник к такому обильному и, что немаловажно, громкому присутствию партнёра в его тихой британской жизни.

А пока эти малолетки переживали взлёты и падения, в Бирмингеме расцветала самая настоящая взрослая романтика. Уинфред, он же местный итонский уголовник, был лишён возможности шастать на свидания каждый день, да и висеть на телефоне с междугородним звонком часами тоже. Кто бы ему позволил занимать детдомовский телефон вообще.
Так что неделя каникул была для Джеймса невероятно невыносимой. Так что в Хэллоуин некий розовый единорог (прямо было счастье в невысоком росте, который позволял взять в комиссионке детские вещи для этих акселератов современных)… Так вот, совершенно никому неизвестный розовый единорог сел на автобус до Бирмингема. И через добрых два с половиной часа пересел на другой автобус, к дому Майки. Всем было известно, как обожал Майки розовых, мать его, единорогов (кроме, пожалуй, самого Майки до сего дня).
Ранним вечером пятницы розовый единорог был первым, кто стучал в дверь дома и заявлял открывшим «сладость или гадость». Женщина, открывшая дверь, несколько секунд молча и даже как-то безразлично смотрела на уже явно почти взрослого парня в нелепом костюме. Потом повернулась и крикнула в дом: «Майкл, это к тебе».
Ночевал Джеймс, конечно, уже у Майки. Правда, пришлось залезать к нему через окно. Мать семейства явно бы не обрадовалась присутствию придурковатого «приятеля» Майки у них дома. Ну да ладно, Джеймсу было всего семнадцать. Залез, чего. Правда, зацепился костюмом за какую-то штуку на окне и чуть не порвал единорожью жопу, отчего Майки ржал так, что их план-капкан чуть не провалился на первых же минутах… Зато было весело и романтично. А не вот эти вот сопливые разговоры по телефону.
А потом Джеймс в очередной раз получил пиздюлей за то, что не ночевал в детском доме. Ну что ж.

В воскресенье все возвращались в Итон. Кто-то с дикой тревожностью, кто-то куда более счастливый, чем уезжал.
Мэттью всё равно волновался, хотя это не ему предстоял сложный разговор. Но Николаса он уже совершенно любил-любил и не хотел, чтобы тот расстраивался. А, понятное дело, что ему это дастся не легко. Больше полугода отношений, ну! Да и шутки шутками, а всё равно боялся, что они не смогут скрывать их чувства. Мэттью вот был той ещё врушкой, никогда не был в этом убедителен, и какой-то месяц театра этого исправить не мог.
Отец привёз его довольно рано, как будто спешил избавиться от него. И Мэттью рассчитывал, что спрячется в своей комнате, да и только. Но всё же он был мальчиком, который встречался с крутым Уильямом и тусил с крутыми ребятами из третьего класса. Так что удалось только скинуть вещи, а потом его закрутил круговорот погодок и ребят на годик старше, которым не терпелось рассказать и расспросить насчёт недели каникул.
Мэттью даже приезд Николаса с этим всем упустил. Понял, что тот приехал, только когда к их группе присоединился Уильям. Которого Мэттью вполне себе естественно обнял, поняв, что даже перед теми, кто думал, что они встречаются, врать не приходилось — Мэттью действительно по нему соскучился. Целую неделю не виделись и не общались!

Джонни снова предложил Каю ехать с ними, теперь уже более осознанно. Пускай его предки отвозят Максин, им же проблем меньше. Так что прибыли они в итонский бедлам вместе, да так вместе и как-то и ходили. Извините, уже совсем скоро им по разным Домам расходиться.
Встретились сперва с Томом, который и не скрывал, что уже в курсе того, как эти двое провели каникулы. Впрочем, Джонни и не удивился. Конечно, Кай рассказал друзьям. Было бы странно, если бы как раз не рассказал или, кошмар какой, попросил бы держать в тайне их отношения, как будто стыдится этого порыва. Кай явно не стыдился. (Это, к слову, тоже вызывало внутреннее удивление, но пока микроскопическое).
А вот попозже столкнулись и с Николасом. К счастью всех, пожалуй, Джонни не успел с ним поздороваться, как привык, Николас заговорил первым. И был явно в незавидном расположении духа.
Следом же и брови Джонни поползли вверх, когда Николас заявил, что расстался с Брюсом. Он-то вообще не был так активно вовлечён в эту компанию, так что для него такие новости были совершенно неожиданными. Они же там, ну, типа чуть ли не навечно сплелись в этих ревностных отношениях. (И как теперь бесить Брюса, вы скажите?).
Джонни кратко переглянулся с Каем, прежде чем тот направился к блондинчику. Итальянец, разумеется, остался. Уж кого-кого, а его Брюс точно сейчас видеть не захочет. Он его и так видеть не желал, что уж, и Джонни догадывался почему.
— Что случилось? — вместо этого спросил Джонни. — Как ты?
Итальянец итальянцем, а чужие переживания Джонни никогда не преуменьшал, как и свои собственные. Так что вполне искренне интересовался состоянием Николаса. Вот ведь как бывает, они с Каем сошлись, а эти с Брюсом расстались. Ну, получается, желания Джонни полугодовой давности сбылись — он «сместил» Брюса в этой компании, но как-то не таким образом, как это представлялось.
Впрочем, Джонни сегодняшний точно не жаловался. Ну, правда, ещё и не думал, что сейчас дико напрягает Кая, который по понятным причинам доверять Джонни не мог спустя каких-то несколько дней.

Джонни хоть и был менее вовлечён в эту всю историю, всё равно счёл произошедшее странным, и теперь не менее удивлённо переглянулся с Томом. О том, что Николас с Брюсом и раньше срались, знали чуть ли не все в этой школе. Но обычно это их не разводило. То один, то другой угрюмо тащились друг к другу и «работали над отношениями», мирились то бишь.
А тут расстались из-за того, что какую-то неделю ругались по телефону, даже не лично? Что-то Джонни в это не верилось. Было чувство, что произошло нечто большее. Нет, конечно, может конфликты и накопились, но не телефонная же ругань поставила точку.
Хотя, с другой стороны, Джонни и сам как раз после каникул понял, что Николас его не волнует. И скуки по нему никакой нет. Может и этим нужно было хотя бы неделю побыть вдалеке друг от друга, чтобы понять, что кроме ругани у них ничего и не осталось в отношениях? Ох, от этой умной мысли у Джонни чуть голова не заболела, честное слово.
Зато он прекрасно заметил, как Николас как будто высматривает кого-то среди пребывающих школьников. Это тоже было странно. Том и Кай уже были здесь, брата он никогда и не искал так глазами, кто ещё ему был нужен? (О том, что среди них был ещё и Мэттью иногда Джонни уже благополучно забыл. Они всё же толком не общались, да и мальчишка был слишком тихим для итальянца).
— Паршиво, конечно, — сочувственно проговорил Джонни.
Он, в целом, прекрасно представил, какого это — расстаться после долгих отношений, но продолжать видеть бывшего каждый божий день на занятиях и кружках. Но всё же Джонни не выдержал и спросил:
— Ты кого-то ждёшь? — ибо взгляд Николаса продолжал то и дело убегать от друзей в сторону других ребят.
Но вообще Николас тут паршиво поступил, и не только потому, что бросил Брюса в первый же день учёбы. Вот как теперь Джонни и Каю рассказывать о том, как они замечательно провели недельные каникулы? Нет, Кай наверняка созванивался с друзьями и делился впечатлениями, но разве это повод не повторяться? Джонни вот им ничего не рассказывал. Но хоть он и был болтливым итальянцем, но не бесчувственным же. У людей тут горе вообще-то, а он со своим бесящим счастьем полезет?

Мэттью тоже невольно посмотрел в сторону, откуда пришёл Уильям в некоторой надежде увидеть Николаса. Но братья, видимо, разделились уже сразу после входа на территорию школы. И высматривать дальше Мэттью не стал, тем более Уильям быстро занял всё его внимание. Кажется, они и правда иногда со стороны напоминали парочку. Просто из-за того, каким милым Мэттью был, особенно когда так внимательно и действительно восторженно слушал рассказы Уильяма о его сборах.
— Звучит очень здорово, — честно отозвался Мэттью, улыбаясь от этих тычков в бок, последовавших за ответным вопросом. — Нормально, я тебя явно не обгоню в этом.
Подумал секунду и хихикнул, осознав невольный каламбур про «обгоны»:
— Забавно получилось… Ну, в основном я просто гулял и спал, — улыбнулся Мэттью, которому действительно особенно нечего было рассказать. — Встретился с лондонскими друзьями. Погулял с твоим братом. Мне, знаешь ли, оказался жизненно необходим хоть какой-нибудь Стрикленд рядом…
Скрывать встречи с Николасом от Уильяма Мэттью не стал. Не видел смысла. Встретились погулять и встретились. В конце концов, как сказал Николас, у них особенно знакомых не было в Лондоне, а в школе они неплохо ладили, Мэттью даже с их компанией в город пару раз выходил. Уильям об этом знал, поэтому вряд ли бы сильно удивился.
Вот о том, что происходило конкретно на этих прогулках, Мэттью, конечно, умолчал. Даже стало странновато, честно говоря. Когда Николас просил его не рассказывать о них никому, Мэттью как-то не подумал, что придётся врать и Уильяму, который вообще-то тут был его лучшим другом, каким только можно стать за два месяца.
Но так совпало, что лучший друг был ещё и братом парня, с которым Мэттью теперь встречался. И это было вдвойне стрёмно.
— Как Анна? Вы встречались на каникулах? — чтобы забыть это ужасное чувство, Мэттью решил спросить про отношения Уильяма с его последней девчонкой. А то вдруг у него уже новая, Мэттью на правах друга должен был знать.

Николас и Мэттью очень ждали встречи друг с другом, но по закону подлости (или по закону итонских пубертатных драм, начавшихся с лёгкой руки первого с первого же дня) встреча это произошла совсем не так, как им хотелось бы.
Мэттью с Уильямом проходили в своей дружеской болтовне неподалёку от той троицы. Мэттью даже улыбнулся (всем троим, конечно, не только Николасу, нет-нет!) и махнул им рукой. Подходить, наверное, было странно, всё же не такие уж они и друзья. Да и лучше всех Мэттью общался с Каем, а того рядом не было.
— Николас рассказал, кстати, что Джонни начал встречаться с Каем… — поделился и этими сплетнями Мэттью с другом, но договорить не успел.
К ним подошёл чёртов Эдди. Вроде как поинтересоваться, как дела, как прошли каникулы и всё такое. Но вот даже Мэттью, которому обычно сложно давались скрытые подтексты, понимал, что парень хотел удостовериться, что он, Мэттью, до сих пор занят. Мало ли что могло произойти за неделю каникул, правильно? Видимо, у Эдди ничего эдакого не произошло, и он решил повторить попытку.
— Мы можем поговорить позже? — поинтересовался Мэттью, явно давая понять, что «позже» значило практически «никогда». — Я правда очень скучал по Уильяму.
И ведь снова не соврал. Поиграл контекстом, так сказать. Ну и, может, немного приобнял Уильяма, чтобы слова стали весомее. В прошлый раз хватило аж почти на два месяца, знаете ли, так что почему бы и не повторить попытку.
Правда, сейчас Мэттью буквально спину жгло от взглядов некоторых старшеклассников. Было так чертовски неловко… Нет, Николас уже знал всю эту историю и посмеялся над ней, не беспокоясь насчёт брата. Но всё же…
И это Мэттью ещё не знал, что Джонни, который тоже видел эту сцену, в этот момент прямо и спросил у Николаса:
— Мэттью встречается с твоим братом?
Просто интереса ради. Джонни за два года учёбы тоже уже просёк, что тут на мальчиков внимание обращают даже заядлые гетеросексуалы. Правда, обычно не с первых же месяцев учёбы. Но чем чёрт не шутит, может они, Стрикленды, все там бисексуальны от рождения. В конце концов, этот Мэттью и впрямь был очень милый. И, к слову, это бы объяснило многое — например, почему Николас с ним возился даже после окончания менторства. Тот был, конечно, забавным, но не настолько, чтобы вписывать его в устоявшуюся компанию, как казалось Джонни.

Как-то выспрашивать подробнее, что случилось, Джонни не стал. Оставил это на совести более близких друзей Николаса, хотя и сомневался, что Кай полезет другу в душу. Расстались и расстались, основная причина озвучена, а уж что там творилось на самом деле, наверное, должно остаться между двумя — Николасом и Брюсом.
Джонни не был настолько близок к Николасу, чтобы иметь на такие допросы право. Да и не хотел копаться в этом. Человеку же было явно неприятно. Он только-только претерпел явно тяжёлый разговор. Может, Джонни не всегда видел границы из-за бурной итальянской натуры, но совсем уж дураком не был.
Спросил вот другую интересующую вещь. Ни в чём особенном он Николаса и не подозревал, просто стало любопытно, на что тот постоянно смотрел. Но и об этом Николас распространяться не стал, хотя его уверенному «нет» Джонни не так чтобы и поверил. Больно уж часто парень смотрел не на собеседников, а вдаль. Такие задумчиво загадочные порывы обычно были не свойственны Николасу, в смысле, томно созерцать даль.
— Всё хорошо, — невозмутимо ответил на последовавший вопрос Джонни и усмехнулся на добавочную фразу Тома: — Ой, я и не сомневался.
Но говорил он шутливо, конечно же, безо всяких претензий к отсутствующему Каю, который всё тут же разбалтывал друзьям. Джонни был таким же. Просто с его итальянскими друзьями никто не был знаком. А так они тоже были в курсе всех и всего.
Однако повторяться всё же Джонни не стал. Ну не когда Николас только-только начал избавляться от этого скорбно напряжённого выражения лица. Хотя, может, и стоило отвлечь его, позволить порадоваться за друга и всё такое, но Джонни почему-то показалось это не слишком уместным, как шутка на похоронах. Как будто он бы стал хвастаться перед тем, кто только что потерял длительные отношения.
— Он классный, — всё же добавил Джонни с улыбкой, но, разумеется, в силу придурковатости скрасил эту первую влюблённость шуточкой: — Так что, парни, боюсь, теперь вы меня будете видеть часто, хотите этого или нет.
Хотя, не так чтобы и шуточкой… К Каю-то прибегать Джонни никто не запретит, никакая совесть, что всё же иногда мешала откровенно нахальничать с Николасом при Брюсе. А Кай, естественно, не забросит друзей с новыми отношениями. Так что им придётся смириться, даже если Джонни им не шибко-то и нравился.
Потом, правда, всё это прервалось неожиданно на развернувшуюся сцену между первогодками, на которую многие посмотрели с интересом. Нет, Джонни в неведении и впрямь допустил мысль о том, что Уильям мог временно на школьные годы погрешить своей ориентацией. Смотрелось-то, будем честны, очень органично. Но парни, Том и Николас, начали посмеиваться после этого резонного уточнения, и тогда Джонни начал понимать, что ошибся.
— Типа того? — переспросил он. — Что там за страсти у мелких?
Да, не только Николас считал первогодок маленькими. Ну ничего же себе, два года разницы! Им вот уже аж по пятнадцать было. А этим что? Всего тринадцать.
— Его брат совсем не по мальчикам, — пояснил смешливо Том и обратился к Николасу: — Кажется, ты перестарался, когда всем рассказывал, какой он миленький-миленький. Парню теперь прохода не дают.
После пояснения у Джонни звёзды сошлись, и он тоже хмыкнул уже более весело. Ему было сложно понять, он никогда популярным не был, но Мэттью и впрямь был милашкой. Логично, что на закрытой территории на него обращали повышенное внимание. Милый-милый английский мальчик, весь такой творческий и улыбчивый. (У Джонни теперь был свой такой, только постарше, знаете ли).

Мэттью же этих разговоров не слышал, был слишком сосредоточен на собственной маленькой лжи (очередной) и на неожиданных словах Уильяма. Нет, тот действительно уже пару раз предложил просто поколотить всяких там приставал вроде Эдди, но сейчас так органично отшил последнего, Мэттью даже удивился. И надеялся, что удивился не слишком заметно, а то обычно-то от своих партнёров ожидаешь некоего… участия, а не просто молчания.
— Вау, — выдохнул чуть позже Мэттью, когда Эдди технично свалил, решив не злить ещё больше спортсмена. — У меня самый крутой фейковый парень.
И посмеялся, конечно, хотя и поблагодарил Уильяма за эту сценку. Когда-нибудь, возможно, он и сам научится красиво отшивать нежелательное внимание. Хотя… если судьба так и будет к нему благосклонна, и они будут с Николасом вместе, то это умение не пригодится. С появлением фейковых отношений с Уильямом-то «поклонники» отсеялись, а уж если слух пройдёт, что Мэттью встречается со старшеклассником, то вообще вряд ли кто-то полезет.
Отходя от троицы, Мэттью прилагал все усилия, чтобы не обернуться ни на миг. Было бы как-то странновато, пожалуй, да и Мэттью явно невольно улыбнётся. У него и так сердечко зашлось, когда он увидел Николаса, пусть и такого серьёзного, даже, кажется, недовольного. Он уже успел соскучиться по нему, чёрт возьми… Но лучше они увидятся как-нибудь ближе к вечеру наедине, пожалуй.
Мэттью и до того постоянно скучал по Николасу. Но теперь скучать было проще. Потому что тогда, до каникул, Николас подходил к нему просто на время, а потом возвращался к Брюсу, и к тоске добавлялось ещё и что-то болезненное. А теперь Николас будет идти прямо к нему… Звучало тупо, и Мэттью было сложно сформулировать эту мысль, но, в общем, он был всё равно счастлив, даже несмотря на продолжающиеся ограничения.

Мэттью до сих пор сильно удивлялся такому вниманию к его воистину скромной персоне. В обычной школе такого, понятное дело, не было. Там в основном все бегали за красивыми девчонками, а даже если и были геи, то их было мало. Они либо побаивались знакомиться вот так открыто, либо Мэттью просто был не в их вкусе.
Закрытая территория, исключительно мальчиковая когорта и буйство гормонов же делали своё дело. Так что пусть Мэттью и было до сих пор не по себе от лжи, но теперь он начал потихоньку понимать, что прикрытие Уильямом было вполне себе удачным решением. Да и сам Уильям перестал со временем задавать вопросы.
Один поклонник в виде Эдди ещё вызывал у него некоторое удивление — мол, почему бы не решить вопрос другими способами и не отшить его более жёстко, чем придумывать какую-то ложь. Но когда появились другие, Уильям перестал удивляться. Он уже неплохо знал своего друга и понимал, что с таким вниманием тихому мальчишке одному не справиться. И бы не против помочь Мэттью и поставить особо зарвавшихся на место.
В общем, Мэттью постепенно привыкал к этой удобной лжи. Тем более, что оба Стрикленда оказались не против в ней участвовать.
Так что Мэттью не особенно переживал по поводу того, что им с Николасом придётся какое-то время скрывать отношения. Он этим уже два месяца занимался. Любил Николаса, но делал вид, что просто хочет с ним и его компанией дружить, а официально встречался якобы с Уильямом. Ничего ведь, по сути, не изменится, как ему казалось.
Даже будет легче, потому что в душе-то Мэттью теперь не будет страдать, когда снова станет проводить время в компании старшеклассников. Внутри себя он будет знать, что теперь они с Николасом вместе, и когда останутся один на один, его можно будет обнять и даже, боже мой, поцеловать, о чём буквально неделю назад только мечталось.
Однако вечера Мэттью еле-еле дождался. На секунду ему тоже показалось, что Николас и не придёт к нему. Что он встретит Брюса после недельного расставания и передумает. Они помирятся, и снова будут вместе, а Мэттью получит своё сухое английское «извини». Но секунда тревожных мыслей прошла, и Мэттью всё же искренне поверил Николасу. Поверил в его слова о том, что он больше ничего не чувствует к Брюсу. Вспомнил, с каким желанием и даже нетерпением Николас целовал его, Мэттью, на лондонских прогулках.
И эти мысли подтвердились, когда раздался аккуратный стук в дверь. От него одного сердце радостно забилось, а на лице появилась дурацкая влюблённая улыбка. Мэттью как-то невольно уже даже научился различать звук стука, когда приходил Николас. В целом, кроме него и его брата в эту комнату никто и не заходил.
Улыбка стала шире, когда в двери показалось это скуластое лицо. Николас зашёл внутрь как-то осторожно, как будто боялся, что их тут же кто-то раскусит. Хоть он и раньше приходил к Мэттью, и ничего такого в этом не было.
— Привет, — счастливо поздоровался в ответ Мэттью. — Как ты?
И, поколебавшись секундочку, всё же добавил от того смелого внутреннего Мэттью, который сейчас всё чаще вылезал наружу, когда с Николасом появилось больше определённости, а у его чувств — свободы:
— Я соскучился…
Хотелось ещё и подойти, обнять Николаса и поцеловать его, но на это сил и смелости как-то не хватало пока. Всё же стены школы немного давили. В коридоре слышались чужие голоса, и было как-то непривычно и опасливо проявлять чувства. Они с Николасом здесь этого ещё не делали, знаете ли!

Джонни же верно дождался Кая. Успев за это время и с другими ребятами, из своего Дома, поболтать, и даже посраться с одним парнем, благо не до драки в первый же день. Но уж больно долго Кай там успокаивал Брюса, их друзья уже успели разойтись (снова переглянувшись, когда Джонни решил дождаться Кая, о чём неприкрыто заявил). Вот же сплетники чёртовы, теперь тоже будут мусолить это месяц кряду!
Потом Джонни даже немного позлился и на Брюса, и на Николаса. Нет, в самом деле, они-то были в одном Доме, и когда встречались могли хоть после отбоя тайком друг к другу бегать. А у них с Каем каждая общая минута на счету, и что? Один решил прямо в первый день порвать с Брюсом, а тот в ответ решил страдать два часа кряду, чтобы, видимо, Джонни больше своего бойфренда и не увидел за день. Хорошо придумали!
Потом, правда, Брюса стало даже немного жаль. Первый день в школе у него выдался поистине препаршивым. Мало, что разорвались долгие его отношения, так ещё и вряд ли он так уж был счастлив от того, что Кай теперь был с Джонни. Это ведь тоже значило, что он будет последнего чаще видеть. Вряд ли его это радовало.
— Как он? — тем не менее поинтересовался Джонни, когда всё же дождался своего бойфренда, который даже тоже немного приуныл в своей эмпатичности.
Ну и, конечно, они обсудили, что Кай слышал от Брюса, а что Джонни от Николаса. Обменялись, так сказать, сведениями, хоть те и оказались плюс-минус одинаковыми.

А вот Джонни нет-нет и сравнивал свою прежнюю влюблённость в Николаса с текущей к Каю. Они же были чертовски разными. И парни, и чувства к ним. И, да, Кай всё ещё выигрывал по всем фронтам, Джонни даже тихо удивлялся, как он раньше не осмеливался на этого очаровательного парня внимания обратить.
Николас действительно был типичной английской аристократией. И это просто небо и земля, если ставить рядом с итальянской натурой. Ну вот о чём думал Джонни, когда влюблялся в него, скажите на милость? Как уже Джонни говорил шутливо Каю — представить только, как Николас с этим его непробиваемым лицом попадает в итальянскую семейку. А, между прочим, семьи в отношениях с итальянцем не избежать, это Кай уже за неделю понял.
И улыбался Николас совершенно не так очаровательно, как Кай. У Джонни вот всё внутри теплело, когда его (вот уж правда о боже мой!) бойфренд так улыбался при виде него. Так, что у Джонни, честно говоря, закрадывались мысли о том, что чувствам Кая несколько больше времени, чем его собственным. Ну не был парень похож на влюбчивого типа, у которого за неделю уже глаза любовью застилает. Скорее всего Кай всё же этого шага ждал.
Но копаться в этом Джонни не собирался. Во-первых, не было никакого смысла. Даже, пожалуй, сделал бы хуже, если бы выяснил, что Кай был влюблён в него какое-то время. Во-вторых, сейчас Джонни больше занимали текущие чувства, чем то, что было раньше.
— Конечно, я тут, — легонько возмутился в ответ Джонни (не на Кая, в воздух). — Эти говнюки буквально украли наше время!
Приобнимая Кая и болтая с ним о тех самых говнюках, Джонни нет-нет, тоже думал о неких потребностях, знаете ли. В том смысле, что им проводить время вместе было-то проблематично, а как, ну, продвигать отношения? Если уж из крыла в крыло ночью было непросто пробраться, то представьте себе, какого бегать ночью из Дома в Дом!
Ладно, Джонни что-нибудь обязательно придумает. В конце концов, докопается до Майки. Тот был мастером побегов, уж посоветует что-нибудь.
К вечеру пришлось, увы, с Каем расстаться. Близилось время для отмечания, так что, нацеловавшись уж насколько смогли, парни разошлись по своим Домам. Хотя и продолжали глуповато улыбаться под нос.

У всех были свои трудности. И если Джонни печалился о трудности ночных вылазок, Мэттью об этом ещё не думал (и оставалось ему об этом не думать минут десять от силы), но зато они с Николасом не могли вот так обжиматься в дневное время. Приходилось играть в друзей. Ну хоть приобнимать можно было друг друга без зазрения совести, это Николас и до начала их отношений делал. Главное не улыбаться при этом слишком уж влюблённо.
Как сейчас, когда Николас сам сделал первый шаг и заключил Мэттью в объятия, да тут же наклонился за поцелуем. Тут уж и все сомнения прошли, что у одного, что у второго. Уж больно охотно они целовались, прижимаясь друг к другу невольно плотнее; точно не остыли за эти пару дней поодаль один от другого.
Правда, потом Николас сообщил не самую приятную новость. Точнее… Ну, к этому всё определённо шло, и Мэттью была жизненно необходима эта новость. Но всё же он понимал, как это было неприятно и для Николаса в том числе. Ему ведь ещё и пришлось явно врать Брюсу. Не заявил же он прямо в лоб, что изменял ему.
— Мне очень жаль, — рефлекторно проговорил Мэттью, а следом поморщился: — В смысле… чёрт, да как не скажи, всё тупо выходит…
Он виновато улыбнулся, не зная, какая фраза будет тут уместна. Ну как бы не любовнику жалеть о разрыве основных отношений, знаете ли. Но было жаль чувства Николаса, в том плане, что Мэттью не хотел, чтобы он расстраивался. Но как об этом сказать? Такой стандартной фразы-то и не существовало.
Так что Мэттью выбрал вариант потянуться за ещё одним поцелуем. Стопроцентный вариант, честно говоря. И говорить глупые вещи не требовалось.
Они переместились на кровать, и Николас ещё немного посетовал на сложившуюся ситуацию. Она и впрямь была паршивой. Мэттью даже ощутил это внутреннее щекотание чего-то неприятного. Та самая секундочка, которая всплывала до визита Николаса. Вдруг Брюс не отступится так просто и на всех этих совместных занятиях будет продолжать лезть к Николасу в надежде восстановить отношения? Вдруг Николас когда-нибудь сдастся этому напору?
— Он ведь просто так не отпустит тебя, да? — несколько ревниво, хоть и не замечая этого за собой, спросил Мэттью, в общем-то, риторически.
Но вся эта лёгкая юношеская ревность ушла, когда Николас так мило прижал его к себе, а потом и вовсе задал вопрос, заставивший Мэттью вспомнить о другой своей черте характера — стеснительности. И, о да, когда смысл этого ночного визита более-менее возник в кудрявой головушке, Мэттью изрядно смутился.
Конечно, он и в тринадцать лет думал об этом. Половое созревание не оставляло шансов на то, чтобы не любопытничать в сексуальную сторону. Но по понятным причинам Мэттью пока ещё ограничивался только мыслями и собственноручными (хе-хе) изучениями себя.
— Скажу, что… буду ждать тебя, — также тихо и жутко стеснительно проговорил всё же Мэттью, и от смелости такой чуть голова не закружилась.
Ну всё. Теперь все мысли будут крутиться только вокруг этого. А самое забавное, что Мэттью толком ещё не представлял, что «это» в себя включает. И оттого волновался ещё сильнее, и зацикливался тоже сильнее. Но отказаться от предложения по естественным причинам не мог. Николас был старше, и Мэттью его любил. И в возрасте, когда мозг ещё не окончательно сформировался, отказ в таких условиях просто отсутствовал, как вариант.

Мэттью и сам не мог объяснить, почему он думал, что Брюс не отступится. Просто представилось в голове, что он не захочет отпускать Николаса вот так просто из-за ссор, которые уже стали привычны всем, не только этим двоим в паре, или за давностью лет. Мэттью бы точно не захотел отпускать. Так что, возможно, судил по себе, но даже внутри не смог бы об этом помыслить. Не в тринадцать лет.
Мысль о том, что Брюс будет добиваться Николаса, причиняла некоторые уколы боли. Как первогодка Мэттью пересекался с Николасом только на дополнительных курсах, да и то, всего одних, театральных. У них сильно разнились интересы. Так что Мэттью даже не увидит, как это будет происходить и будет ли. Оставалось только надумывать себе всякого и, разумеется, тревожиться.
Теперь ещё и по поводу разницы интересов, раз уж эта мысль посетила голову Мэттью. Они ведь, и правда, так мало пересекались! Николас и Брюс почти везде ходили вместе, а что они? Даже если настанут времена, когда можно будет не скрываться, они же по половине дня просто не видели друг друга, пока у Николаса были уроки искусства или фехтование, Мэттью пропадал в музыкальных комнатах и нелепо барахтался в бассейне.
— Не знаю, — честно отозвался Мэттью, пожав плечами, и всё же добавил после паузы с очередной долей смущения: — Я бы не захотел отпускать…
Но вообще в этом ворохе мыслей и чувств проскальзывали и более логичные. Например, что решение о расставании принял Николас. Из-за Мэттью. У Брюса с большой долей вероятности никакого стороннего парня не было. Так что решения о расставании он не принимал со своей стороны. И, если это не совместное желание, разве легко с этим смириться? Тем более, если на словах никакой измены не было, а просто «чувства угасли».
Но, может быть, Николас и был прав. В целом-то, действительно, смысла не было волочиться за тем, кто решил расстаться. Но это со стороны. Если Брюс всё ещё любил Николаса, то вряд ли он будет руководствоваться логикой. Он просто может пойти на поводу у сердца. Собственно, как и полагал Мэттью, когда решил, что не отпустил бы Николаса.
В общем, как-то оно повернулось совсем в другую сторону, и думать о Брюсе больше не хотелось, да и не моглось. Как уже было сказано, мозг подростка заклинило на другой составляющей отношений, пока ещё совершенно не исследованной им.
— Хорошо, — только и сказал Мэттью.
Поцеловал ещё раз своего бойфренда, да и принялся ждать. А так как мозг заклинило, это были очень долгие часы ожидания. Мэттью даже занять себя ничем не мог вне ужина. Даже за пианино как-то не сиделось, так как в голове были не ноты и музыка, а Николас. Что уж там, Мэттью даже очередную запись в дневник сделать не смог. Что писать-то? «О боже мой, он придёт ко мне ночью, что делать»?
Мэттью принял душ и даже улёгся вовремя, по итонскому расписанию, хотя обычно (и не только он), конечно, ещё занимались тихонько своими делами. Но он подумал, что было бы неплохо подремать, чтобы скрасить ожидание. Он знал, что старшие ложатся позднее, так что у него была ещё куча времени. Однако сон не шёл.
В голове вообще всё ещё не укладывалось то, что они с Николасом были в отношениях. Пусть и в тайных, но всё же. И что Мэттью это себе не придумал. Может, он всё же спал? И сейчас проснётся, и поймёт, что не было никаких лондонских прогулок и будоражащих поцелуев? Да нет, ну, какой-то слишком затяжной сон, получался. Но всё же не верилось. И уж особенно в то, что Николас придёт к нему тайком ночью. Прямо по-настоящему.
И всё же Мэттью задремал, измучив сам себя всеми этими мыслями. Проснулся он буквально от того, что к нему кто-то лез под одеяло, так что свой жест тишины Николас показывал зря. Мальчишка его не увидел. Зато удивлённо округлившиеся после этой дрёмы глаза быстро наполнились каким-то счастьем вместе с узнаванием. Мэттью смущённо улыбнулся — он быстро вспомнил, к чему это всё, да и, в целом, наличие Николаса в тонкой пижаме у него под одеялом изрядно смущало.
— Привет, — тихонько проговорил Мэттью больше от растерянности, чем шутки ради.
Благо, темнота в комнате диктовала вести себя и говорить тихо. А тут ещё и всё равно осознание, что он не дома, и за тонкими стенками были другие мальчишки, которые могли и в коридор выйти. В общем, вокруг было много посторонних.
Мэттью ощутил, что от всего происходящего его немного потряхивает. Всё же, знаете ли, это было волнительно всё. Не каждый день у него в постели ночью оказывались такие красивые парни. А вообще-то первый раз такое произошло. И чтобы справиться с нервозностью..? Правильно, Мэттью потянулся за поцелуем, которые уже всё же перестали смущать и вызывать слишком уж неистовые приступы тахикардии, а вот нравиться не перестали.