Обычно люди делятся на «сов» и «жаворонков» - тех, кто любит поспать до обеда и повеселиться ночью, и тех, кто засыпает, едва стемнеет, и встающих ни свет, ни заря. Но когда появляются дети, эти понятия здорово смешиваются. Ты встаешь и посередине ночи, и не спишь с четырех утра. Иногда получается подремать днем, а потом расхлебывать до глубокой темноты то, что упустил за эти два беспечных часика. Когда же у тебя шесть детей, порой забываешь, что такое сон вообще, потому что уже дети начинают делиться на «сов» и «жаворонков». Кого-то нужно укладывать после полуночи, чтобы он или она не проспали школы, кому-то уже в шесть утра необходим завтрак и твоя помощь.
Марк проснулся в семь с небольшим, считая это невероятным счастьем для выходного дня. Большей радостью было то, что все дети спали. Марк позволил себе поваляться в кровати еще немного, с улыбкой глядя на кудряшки младшей, приютившейся сбоку. После того, как мама окончательно ушла от них, Мэгги часто спала в его кровати, и Марк не перечил этому, хотя возраст девочки был уже достаточно большим, чтобы спокойно ночевать одной. У всех них был стресс. Все его проявляли по-разному. Мальчишки скучали и выражали это непредсказуемой злобой, девчонки выражали это более сдержано. Кроме Элизабет, которая, несомненно, была в ярости, причем на обоих родителей сразу, что сильно огорчало Марка.
Через десять минут Марк поднялся, одернул задравшуюся штанину пижамы, и спустился вниз, чтобы приготовить завтрак на всю свою огромную семью. Марк неплохо держался, как считал он сам. У него был смысл жизни – его любимая детвора, ради которой он был готов на все. Грусть по Джесс потихоньку уходила. Он скучал по ней, он все еще любил ее, но отвлекал себя – и это было нетрудно, учитывая тот объем работы (как фактической, так и домашней), что свалился на него. Они справятся, все вместе. В конце концов, все эти пять месяцев прошли вполне сносно.
Побольше фруктов для Эшли, отсутствие масла для Лиз, шоколадный крем для блинчиков Криса и Денниса, медовые хлопья для Мэтта и красивая морда зайчика на панкейке Мэгги. Марк любил готовить и любил радовать своих детей тем, что они любят, знал все их предпочтения. Хотя малышка все равно отказывалась от завтрака – но Марк понимал, по утрам он и сам не особенно любил есть, хотя и все равно старался для маленькой кудрявой красавицы.
Когда готовка подходила к концу, дети начали просыпаться, и Марк невольно усмехнулся под нос. Каким бы он ни был терпеливым и замечательным родителем, иногда их хотелось прибить. Первыми раздались голоса близнецов – пронзительный голос Эшли разносился по дому так, что резал уши.
- Дети, тихо, уважайте других, - повысил голос Марк, торопливо заканчивая готовку и выключая плиту. Он ведь прекрасно знал, что так просто начинающуюся бурю не остановить. И будет куда хуже, если проснется Лиз, и тогда плохо будет всем, даже ему, потому что вовремя не успокоил малышню. Но, на удивление, скандал быстро закончился. Деннис скрылся наверху, а Эшли ушла в ванную, и Марк смог спокойно расставить тарелки на столе, ровно так, как дети привыкли сидеть.
- Папа! – голос Эшли, подошедшей со спины, заставил слегка вздрогнуть. Марк обернулся, приобнимая сонную и недовольную девчушку, целуя ее светлую макушку.
- Доброе утро, дорогая, - невпопад ответил Марк, выпуская дочь из объятий, - Конечно, не будешь, не волнуйся, - он мягко улыбнулся, проговаривая, - Ты же знаешь, что мальчики вырастают немного позднее девочек, поэтому тебе все его шутки кажутся глупыми. А ему все еще интересно то, что интересно детям. Подожди, скоро это пройдет. Садись лучше завтракать.
Марк поднялся наверх, доходя сперва до второй лестницы, ведущей на чердак, который они с Джессикой любовно переделали в безумно уютную комнату для мальчиков. Это был настоящий бастион. Марк бы сам не отказался в таком пожить, особенно, когда был маленьким.
- Дети, спускайтесь завтракать, - проговорил он, не поднимаясь наверх. Обычно он вторгался на территорию детей (любого пола) только, чтобы убраться, или в крайних случаях. Он приучал их уважать личное пространство друг друга и старался показывать это на своем примере. Когда Деннис показался на глаза, Марк чуть перегородил ему дорогу, - Только не ты, молодой человек. Сначала снимешь мокрое белье с кровати Эшли и отнесешь его в ванную, в корзину для грязного. Бегом.
Следом Марк, контролируя процесс, подошел к двери к комнату Лиз, и аккуратно постучал. Обычно старшая любила поспать, но при таком гаме у нее вряд ли бы это получилось, поэтому стоило спросить.
- Лиз, милая, ты проснулась? Пойдешь с нами завтракать? – на удивление та ответила согласием, хотя и явно недовольная тем, что ей пришлось встать так рано в законный выходной. За нее, если честно, Марк боялся больше всего. Она переживала сложный период подросткового возраста и ситуация с матерью совсем не шла ей на пользу.
- Малышка, - наконец, позвал Марк Мэгги, - Пойдем скорее, - в какой-то момент Марк даже порадовался, что те времена, когда детей нужно было купать, чистить им зубы, водить в туалет и прочее, прошли все же с Джесс. Один бы он не справился. Сейчас же даже малышка Мэгг была вполне самостоятельным ребенком, и это значительно упрощало задачу.

Отредактировано Mark Sanders (2017-07-08 18:43:45)

Как Марк и обещал, миска собаки наполнилась только тогда, когда маленькая непоседа со светлыми кудряшками уселась на стол. Конечно, он не разрешил этой парочке уйти в свою комнату, мягко объяснив ребенку, что Мюнхгаузен не такой аккуратный во время завтрака и просто испачкает все на свете. К тому же, о чем отец тоже не преминул заявить, он прекрасно знал, куда девается еда из тарелки самой Мэгги, когда он, якобы, не видит. Бороться с этим было бесполезно, но, если честно, Марк никогда и не стремился развязывать эту маленькую войну. Его жена, когда еще была рядом, всегда была строже него и заставляла всех детей есть по расписанию. У Марка были свои методы воспитания, как ему казалось, ничуть не хуже.
- Не дуйся, Мэгс, - шутливо проговорил он, видя, как заметно испортилось настроение младшей дочери при упоминании о враче. Как и все дети, да и многие взрослые, поход в больницу, даже по самым невинным поводам, для нее был стрессом, - Мы только зайдем и выйдем. Доктор только посмотрит на тебя и выпишет нам справку о том, что тебе нельзя ходить в школу целых три недели, - подмигнул он. Кажется, это было отличным стимулом для ребенка.
Только вот другие дети теперь явно завидовали малышке Мэгги, мальчишки так и вовсе сразу расшумелись, толкая друг друга локтями. Естественно, тут же посыпались вопросы, кто болел ветрянкой, а кому может посчастливиться посидеть дома вместе с младшей сестрой.
- Да, вы все переболели, кроме Мэттью, - повторил Марк, вызывая завистливые взгляды в сторону младшего брата, - И слава богу, потому что в вашем возрасте она уже тяжело переносится, - добавил отец, но разве это когда-то пугало подростков? В их возрасте жизнь казалась совсем беспечной. Именно поэтому было так ужасающе много самоубийств среди детей их возраста – не было банального осознания, что это все, конец, и дальше ничего не будет.
- Так у кого какие планы на сегодня? – вновь спросил Марк, наконец, усаживаясь за стол вместе со всеми. Парни уже давно заканчивали завтрак, вот у кого никогда не было проблем с аппетитом, а его собственный уже прилично остыл, но разогревать снова Марк не пошел. Собственно, с таким количеством детей он уже даже привык есть холодное, на бегу, попутно занимаясь двумя, а то и тремя детьми, и отвечая на телефон и бесконечные вопросы четвертого.
- Пап, я возьму твою машину сегодня? – как-то посередине между вопросительной и утвердительной интонацией проговорила Лиз.
- Надолго? И куда ты собралась? – поинтересовался Марк. Нет, в любом случае, такой вариант был куда лучше, чем, если бы за ней приехал кто-то.
- Нам с девчонками надо по магазинам, ясно? – картинно закатив глаза, проговорила старшая. Марк тихо вздохнул про себя. Отсутствие понимания между ним и старшей дочерью сильно волновало его. Ему казалось, что из всех детей она была от него дальше всех, и это сильно угнетало, ведь в таком возрасте она могла натворить куда больше глупостей, чем казалось бы.
- Да, Лиз, ясно, - тем не менее, спокойно ответил Марк, - Я свожу Мэгги в больницу и, когда мы вернемся, можешь взять машину, - он хотел было попросить ее скататься с младшей сестренкой, но вовремя прикусил язык. Марк прекрасно понимал, что Элизабет не была готова в свои шестнадцать лет заменять ушедшую маму, но ей приходилось это делать, так как отцу нужно было работать. Она всегда была на подхвате, какой бы недовольной при этом не оставалась. И Марк поистине гордился ей и был за это бесконечно благодарен, о чем не стеснялся говорить, но, кажется, дочери эти слова были не нужны.
- Кто-нибудь еще что-то хочет? – спросил Марк, кое-как впихнув в себя свой завтрак, - И, Мэгги, я вижу, что ты еще ничего не съела.

- Всегда пожалуйста, дочка, - отозвался Марк в след уходящей Эшли. На самом деле он не ждал особенной благодарности и того, что дети поймут, как он старается для них. Чтобы они были сыты, одеты и счастливы.
Когда старшие только вступали в сложный период подросткового возраста, Марк немного обижался, не чувствуя отдачи. Так всегда бывало, когда вкладываешь во что-то много сил, но не получаешь никакого заметного результата. Было обидно и непонятно, зачем вообще стараться дальше.
Потом все встало на свои места. Пришло какое-то осознание, что не стоит требовать от детей того, что ты ждешь от взрослых. Если уж совсем примитивно, то их мозги работали совсем по-другому. Тем более, когда в растущем теле играли гормоны, и ребятишки только начинали познавать мир со всеми его несправедливостями.
Марк учил детей быть открытыми в семье. Говорить о проблемах, не бояться и не стесняться признаваться ему в чем-то, даже если это казалось чересчур личным или кошмарным. Ему хотелось доверия. Но почему-то у Дженнифер это получалось лучше. Даже мальчишки первым делом все рассказывали ей, поэтому, когда их мама ушла, Марку было откровенно тяжело добиться такого же расположения.
Тем не менее, отчаиваться и опускать руки он не собирался. Марк любил своих детей, даже когда не понимал их, даже когда они причиняли ему боль. Они ведь не специально, и Марк это знал. Каждый из них выбрал свой способ бороться с потерей родного человека. И Марку в этом смысле было гораздо проще. Он был взрослым и четко понимал причины – Дженнифер была больна, и, как бы это горько не было, без них ей было легче. Скорее всего, где-то глубоко в душе она скучала по ним и любила их, но психологически не могла заставить себя вернуться обратно.
Кроме того, у Марка были дети, которые попросту не давали ему слишком часто вспоминать о тяжело давшемся разводе. Но попробуй все это объяснить детям? Лиз неприкрыто винила отца в том, что Дженнифер ушла из-за него. Притом вряд ли она на самом деле так думала. Элизабет ни разу не пыталась сбежать к матери, а когда и уверяла Марка, что направляется к ней, не добиралась до ее дома. Марк знал это, и полагал, что ей просто страшно услышать от мамы, что она ей больше не нужна.
А младшие? Они даже не могли винить его в этом, потому что совершенно не понимали, что произошло. Для Мэгги мама и вовсе всегда была такой – отстраненной, вечно плачущей. Так что ей и вовсе не объяснишь, что это не нормально, и именно из-за этого мама ушла. Ей надоело болеть.
Марк, вероятно, создавал себе еще большие проблемы, особенно не акцентируя внимание детей на этом. Ему было откровенно больно говорить об уходе Дженнифер, а еще он просто не знал, как объяснить такое. Иногда, к своему ужасу, Марк думал о том, что все было бы гораздо проще, если бы его жена умерла. Тут уж можно было винить только болезнь, или пьяного водителя, или чью-либо халатность. Но нет, их мама жива, просто не хочет видеть своих детей.
- Да, недавно, - отвлекся от своих невеселых мыслей Марк, потрепав сына по плечу, - но потом мыла Лиз и Мэгги, а потом Эшли и Крис, а потом я. Так что снова твоя очередь, - улыбнулся он, помогая мальчишкам убирать со стола. Марк всегда стремился помочь, если, конечно, какая-то работа не была наказанием. Сейчас случай был не тот, поэтому отец собирал все крошки и вытирал со стола вместе с сыновьями.
Когда посуда вся перекочевала в широкую раковину, возле которой пыхтели два подростка, а стол был очищен, и всякие соусы и джемы были убраны в холодильник, Марк забрался к младшей дочери под стол, улыбаясь ей.
- Привет, принцесса, - он сел рядом, приобнимая маленькую так, чтобы немножко прижать к себе, - Я понимаю, что тебе обидно, но мы с тобой что-нибудь обязательно придумаем, чтобы тебе не было скучно дома. Как насчет того, чтобы построить лабиринт с ловушками? И, отвечая на твой вопрос, собаки не болеют ветрянкой, так что твою любимец в безопасности.

Сам Марк себя не считал таким уж классным папой, хотя и стремился к этому, конечно. Но и плохим не был. Наверное, невозможно быть ужасным родителем, если ты действительно хотел детей и не одного, а нескольких. То есть можно было одуматься после второго и третьего, мол, ничего не получается, удовольствия от отцовства никакого, надо с этим завязывать. Но нет, Марк был на седьмом небе от счастья, когда у них с Дженнифер появились младшие сыновья и крошка-принцесса, которая, наконец, пощадила своего родителя и позволила ему выбраться из-под стола, который был для него низковат.
Тем не менее, Марк бывало и злился на своих детей, когда они поступали откровенно глупо, и наказывал их тем или иным способом. Конечно, он никогда не занимался рукоприкладством, но считал, что ему просто повезло с ребятней. По крайней мере, пока им хватало только строгого голоса и каких-то исполненных угроз вроде лишения выхода в интернет на какое-то время, домашний арест и прочие ужасы для активных и современных детей.
А еще Марк прекрасно понимал, что не может требовать от столь юных созданий понимания и уважения к себе и своей работе. Иногда очень хотелось – как-то глупо обидеться, проявить слабость, - а потом он вспоминал, что перед ним всего лишь дети. Ну разве он сам в юности задумывался о том, какие проблемы переживают его собственные родители? А если бы и узнал, как долго он держал бы эту информацию в памяти? Через несколько часов она перестала бы волновать его, так что и со своих детей Марк старался ничего подобного не требовать. Сложнее дела обстояли с Элизабет, старшей дочерью, которая уже представляла собой совершенно взрослого и разумного человека, но Марк старался. Он действительно старался.
- Врачи, которые работают с такой болезнью, все уже болели ей, - уверенно сказал Марк, а в мыслях усмехнулся, представив такой абсурд, который вполне мог и произойти. А вот следующий вопрос от родной дочери поглубже вогнал тупой нож в сердце Марка, который торчал там, пусть и метафорически, с того злополучного дня, как Джен собрала чемоданы и уехала от них, даже не обернувшись. – Нет, милая, это другая болезнь. Маму положили в больницу с другой болезнью. А тебя я никому-никому не отдам. Буду рядом с тобой и заберу тебя обратно домой, - пообещал Марк, загоняя свою собственную боль поглубже в нутро и надеясь, что Мегги не спросит его, почему он так не поступил с мамой. Мог бы точно также забрать ее домой и все бы тогда было у них хорошо сейчас.
Но Марк был там. Он приезжал к своей жене в больницу и забирал ее домой, когда той становилось легче и когда она не могла напугать детей своим состоянием. Он был с ней постоянно и верил, что это пройдет. На дворе был двадцать первый век, и послеродовая депрессия была не нова для врачей, но почему-то они не смогли с этим справиться. Депрессия наложилась на невроз, который неизменно преследует многодетных родителей, бессонницу, а также холерический характер Дженнифер, и отступать никак не хотела. Сама Джен не хотела, поэтому она, казалось, перестала бороться, и уже не хотела видеть даже своего мужа, которого винила во всем. В порыве одной из истерик она настолько убедительно кричала о том, что это было лишь желание Марка – обзавестись такой нестандартно большой семьей, - что Марк на секунду поверил в это. Но даже, когда было больно, он продолжал поддерживать ее и детей. Он поддержал даже ее желание уйти от них, черт возьми…
- Пойдем, принцесса. Побыстрее испугаемся – побыстрее вернемся, - чуть менее жизнерадостно проговорил Марк, предавшись нежеланным мыслям. Он поднял малышку на руки, прижимая бережно к себе, и направился к выходу. – Дети, я уехал, через час вернемся! – повысил голос он, чтобы достучаться хоть до кого-то из подростков.

Подхватив ключи от автомобиля, которые узрел в совсем неположенном для них месте, Марк вышел во двор и направился к машине. Он открыл дверцу и усадил дочь, целуя пушистую макушку, просто наслаждаясь тем, как они щекочут его нос.
- Нет, мы поедем в другую больницу, для маленьких принцесс, - усмехнулся легко Марк, захлопывая дверцу машины и огибая ту, чтобы сесть за руль. Убедившись, что дочь пристегнута, он открыл автоматические ворота и аккуратно выехал на улицу.
Форд мягко зашуршал шинами по гравию двора и бесшумно спустился на асфальт. Машина была не новой, но очень ухоженной. Еще бы, за нее в семье Сандерсов велись настоящие драки. Марк ездил на ней на работу, но и старшая дочь заявляла на этот Форд свои права. В семье был, конечно, еще один автомобиль, причем той же марки (Марк не был привязан к производителю, просто так случайно сложилось), но Элизабет резонно отмечала, что ездить к друзьям на семиместном семейном «автобусе» было совсем не круто.
- Не скажет, - уверенно проговорил Марк, следя за дорогой. Дети приучают быть очень и очень внимательным и аккуратным. – Ты посидишь дома недельку, а потом отправишься снова в школу к свои друзьям и всяким крутым штукам под конец года.
Ответ дался нелегко. Не потому, что Марк врал. Просто он не был уверен в том, что говорит. Конечно, почти у всех его детей была ветрянка и лечение было одним и тем же, но тогда с ними была Дженнифер, и уж она-то точно знала, сколько дней ее крикливые дети сидели дома и не давали ей отдохнуть, пока муж пропадал на любимой работе.
Марк же этого не запомнил, в голове осталось что-то в промежутках от недели до трех, но точно не дольше месяца. Говорить об этом дочери он, естественно, не стал – учебный год уже заканчивался, тут промахнуться было никак нельзя.
И снова мысли вели к Джен, о которой так часто напоминали все дети. Марк понимал, что прошло всего полгода с тех пор, как она окончательно ушла, разорвав их брак, и это нормально, что он все еще скучал по ней и любил ее. Но кто бы знал, как давил этот процесс «забывания». И он, как назло, был слишком ответственным, чтобы позвать их постоянную няню и напиться до чертиков, заглушая свою боль.
Черт, она ведь даже развелась с ним так тихо. Не было никакого скандала, никакого дележа совместно нажитого имущества. Дженнифер оставила ему все – детей, дом, машины. Они поделили лишь общий банковский счет и тот большей частью достался Марку, ведь у него оставались все шестеро детей. Джен просто поставила подписи в нужных местах, даже не читая того документа, что перед ней лежал. Словно ей было плевать – на все происходящее, на ставшего бывшим мужа, на долгие годы совместной жизни, полные, как казалось, любви и взаимопонимания. Словно ей хотелось просто побыстрее уйти. И у нее получилось.
- Что у вас намечается на конец года? – поинтересовался Марк, отвлекая сам себя и вырывая свои мысли из слишком тягостной пучины воспоминаний.
Детские праздники он любил, хотя они, несомненно, влекли за собой всякие хлопоты. Но что ему стоит поторчать еще пару часов у плиты? Зато Мэгс будет довольна. Мальчишки – Крис и Мэтт – тоже еще наслаждались его присутствием. Вот близнецы уже откровенно стеснялись своего отца, а на вечеринки Лиз мужчина даже и не думал приходить. Зато со стороны друзей его детей наблюдалась забавная другая картина. Для одноклассников Мэгги он был не больше чем одним из толпы взрослых. Приятели младших сыновей тоже не обращали никакого внимания на Марка, а вот ребята постарше уже имели какое-то свое мнение на счет «предка». И, к своей скромной гордости, чаще всего мнение было приятным для Марка.
- Ты меня пригласишь? – улыбнулся он, сворачивая на нужную улицу и приближаясь к больничному корпусу для детей.

Кажется, Мэгги совсем отвлеклась от своих страхов перед поликлиникой. Вспоминая, какие чудесные дни ожидают ее в школе, она тараторила все быстрее и шумнее. Постоянно поворачиваясь на отца, которому вещала, она заставляла свои кудряшки забавно подпрыгивать. Жаль, Марк не мог этим хорошенько полюбоваться, так как следил за дорогой. Но когда их машина останавливалась на светофорах, то непременно обращал внимания на младшую дочь и на лице его сияла искренняя улыбка.
— А ты будешь играть в спектакле? — поинтересовался Марк, вклиниваясь в этот непрерывный поток слов. — Я бы на это тоже хотел посмотреть.
В одном дети Сандерсов были непреложно правы. Быть взрослым — это ужасно утомительно. Марк осознал это сейчас с предельной ясностью, когда помимо радости за Мэгги, ощутил тревогу и даже глухую тоску.
Он хотел быть со своими детьми, хотел уделять им максимальное количество времени и быть в курсе всех событий. Но у него была работа, которая занимала целую кучу часов, а то и больше. Были другие взрослые дела и гора ответственности, поэтому Марку было грустно сейчас осознавать, что он слишком мало знает о своих собственных же детях.
Мэгги рассказывала про всякие вещи в школе, и Марк краем сознания припоминал о том, что его, разумеется, ставили в курс дела — о том, что нужно купить сувенир, и о том, куда повезут его дочь ближе к праздникам. Но потом подобная информация поступала из средней школы, где учились мальчишки, затем близнецы наперебой говорили о своих надобностях, а после требовала своего Лиз, и в голове все смешивалось в ком.
Конечно, Марк вел электронный ежедневник, напоминавший ему обо всем заранее. Без него мужчине бы оставалось только лечь на пол и впасть в апатию, осознав, сколько он забыл и не успел. Тем не менее, Марк стремился к самосовершенствованию, его амбиции постоянно толкали его вверх, так что он действительно старался запоминать как можно больше и радовать своих детей вниманием, но не всегда получалось.
— Да, конечно, — кивнул отец на просьбу о тетради. — Не помнишь, где ты ее видела?
Мысленно Марк сделал себе заметку внести и этот пункт в свой блокнот на телефоне, чтобы случайно не потерять из головы.
— И что мы с тобой купим? — несколько заговорщески спросил Марк, паркуясь возле просторного здания больницы.
Пока Мэгги боялась пропустить веселье из-за ветрянки, ее отец ровно также переживал, что может пропустить то, как дочь растет из-за работы. Но самым кошмарным было даже не то, когда Марку никак не получалось вырваться из ресторана на детский праздник. Хуже было, когда ему приходилось выбирать.
Зачастую некоторые важные для детей события проходили одновременно или плотно друг за другом. Марк не мог разорваться, как не мог не приезжать на работу по пять дней кряду, пока не пройдут все мероприятия для всех его детей. И приходилось выбирать. С Джен было проще — они могли разделиться и брать выходные по очереди. Сейчас же Марк с ужасом думал о предстоящем Рождестве, до которого было не так долго, как казалось.
— Конечно, испеку. Мне кажется, меня уже никто не пустит в школу, если я не принесу пирожных, — пошутил Марк, выбираясь из машины.
Он вновь обошел ее и достал дочь, на руках относя ее в больницу, хотя Мэгс уже давно не была настолько маленькой, чтобы путешествовать на папе.
— Так все и будет, точно-точно, — уверил Марк на новую волну переживаний дочери, смешно ткнув пальцем в ее нос-кнопочку.
Кратко переговорив с медсестрой в административной зоне, Марк понес дочь к их семейному врачу. Женщина та была очень приятная, и детей любила. Марку она нравилась как специалист, поэтому он не особенно понимал причины волнения некоторых его отпрысков.