[icon]https://sun9-26.userapi.com/c857024/v857024796/17b9f7/dFaN3z04Ai0.jpg[/icon][info]<br><hr>27 лет, гонщик[/info]Отношения Маркуса и Александра длились уже полгода, они были лёгкими, доставляющими массу удовольствия, но вместе с тем удивительными. Как и у его партнёра, у Маркуса это были первые столь длительные отношения. Тем не менее, всё складывалось, как по волшебству. Это иногда немного пугало — разве можно так идеально подходить друг другу даже в каких-то бытовых мелочах? Просто не верилось, что такое случается на самом деле.
Но вот они, до замирания сердца любящие друг друга, прожившие эти полгода в согласии и тёплых чувствах, что порой накрывали с головой. Когда не хотелось отпускать партнёра, а только дарить ему незатейливые ласки и шептать неизменно приятные слова. И за эти полгода случилось немало восхитительных вещей. Они признались друг другу в любви, чувствуя новый, захватывающий виток их отношений. А пару недель назад вновь решили сделать очередной шаг, когда Маркус предложил Александру переехать к нему.
Кроме того, Маркус начал понемногу знакомиться с семьёй своего партнёра. Разговоры об этом начались ещё в сентябре, но как-то всё было не до этого. Осенью закрывался сезон и было очень много дел, а потом Маркус просто невольно оттягивал этот момент. Он не чувствовал себя достаточно уверенным в том, что создаст о себе хорошее впечатление. И даже не потому, что был геем или китайцем.
Так или иначе, Александр тоже не настаивал, но предпринимал небольшие шажочки навстречу этому. Знал ведь, что его семья от него так просто не отцепится. Так Маркус познакомился с Дэни, младшим братом своего партнёра. Этой встречи Маркус не избегал, всё же братья и сёстры — это несколько другой уровень отношений. Александр вот был знаком с сестрой партнёра уже спустя месяц после их первой встречи. И какое-то волнение было, но не более того, да и то сошло на нет, когда Маркус увидел этого подростка с широченной улыбкой.
Милое прозвище пришло почти сразу, когда Маркус проговорил своему партнёру о том, что его брат — очаровательное создание, и Дэни умудрился покраснеть, кончиками ушей. Ну чем не вишенка?
Позже Маркус узнал и Джонни, лучшего друга Александра, о котором так много слышал и с которым также хотел познакомиться ближе. Кажется, это был взаимный интерес. Джонни оказался спокойнее ДиМарко, но был не менее привлекательной в плане общения личностью. Он был не глуп, забавно саркастичен и обладал всеми итальянскими замашками, просто несколько в меньших пропорциях.
С этими двумя Маркус чувствовал себя более, чем комфортно. Пусть даже, когда собиралось целых трое итальянцев, было ощущение, словно он попал в воронью стаю. Много шума, криков и размахиваний крыльями. То есть руками. Но Маркуса это не смущало, он даже научился повышать голос, чтобы его хоть кто-то услышал, и не чувствовал себя при этом странно, глупо или дискомфортно.
Но вот наступил день встречи, и всё хвалёное спокойствие полетело в тартарары.
Когда Александр только заявил, в своей итальянской манере, что родители жаждут встречи, Маркус в душе вздрогнул, но внешне вовсе не изменился в лице. «Значит нам надо поужинать вместе», — мягко сказал он и подошёл к партнёру с объятиями и поцелуями, зная, как тот на самом деле волновался по этому поводу.
Потом немного отпустило. Это было как с подготовкой к операции — тебе кажется, что всё в порядке, пока этот день был неопределённым или далёким. Но когда назначено точное время, ты понимаешь, в каком ужасе ты пребываешь.
Тем не менее, именно Маркус был тем, кто предложил назначить встречу. Он съезжался с их сыном, и было уже очень странно, что он не знал родителей Александра лично. То есть, в ситуации с родственниками Маркуса всё было очевидно — Маркус ни за что бы не пожелал Александру встретиться с ними. Достаточно Софии, его единственной близкой родственницы. Но семейство ДиМарко было очень сплочённым, и они действительно любили друг друга. И получалось, что Александр переезжал к совершенно незнакомому им мужчине. Вряд ли было хорошей идеей оставлять всё так.
И волнение нарастало с каждым днём с тех пор, как Александр сообщил, что родители будут ждать их на выходных. Конечно, Маркус продолжал уверять партнёра, что всё в порядке — и с ним, и со всем. Встреча пройдёт хорошо, и не о чем беспокоиться. Всегда было проще позаботиться о ком-то другом, нежели о себе самом.
Маркус стоял в их с Александром спальной, куда ушёл собираться, и чувствовал противный, липкий страх. Что будет, если он не понравится его родителям? В какое положение он тогда поставит своего партнёра, которому придётся выбирать между семьёй и любимым человеком? Что, если он опять всё… испортит?
Несмотря на влюблённость Александра, Маркус-то знал, что он был далеко не идеален. Он отлично представлял это со стороны сейчас. Александр, такой очаровательный итальянский парень, приводит домой разукрашенного азиата, со всем его модным образом, его странными отталкивающими манерами… Маркус буквально видел, как в глазах этих ещё неизвестных родственников появляется разочарование. Это что, вот этот человек живёт сейчас с их сыном? Это вот его любит Александр?
Маркус уже был позором у своей семьи, и он не хотел повторить историю. Не хотел, чтобы Александру было за него стыдно. Ему просто надо… постараться. Постараться быть правильным. Так будет лучше для всех.
Подавив эти неприятные чувства в груди, Маркус открыл гардероб. Он выбрал одежду попроще, не сочетая её ни с какими аксессуарами. Он не стал делать укладку, позволяя волосам лежать самым обыкновенным образом. И уж тем более никакой косметики.
Увидев своего партнёра, Маркус открыто улыбнулся. Рядом с Александром волнение и тяжёлые чувства улетучивались сами собой. Всё в порядке, это просто встреча.

[icon]https://sun9-26.userapi.com/c857024/v857024796/17b9f7/dFaN3z04Ai0.jpg[/icon][info]<br><hr>27 лет, гонщик[/info]Со своей стороны Маркус совершенно не переживал из-за того, что семья Александра могла ему не понравиться или стать для него утомительной. Как человек, постоянно общающийся с множеством людей, находящий и «обрабатывающий» спонсоров, он умел подстраиваться под окружение и при этом не чувствовать себя неуютно. Эдакий баланс между собственными привычками и привычками собеседника.
Например, если человек не пил, Маркус легко мог заменить бокал мартини, уже так ярко ассоциирующийся с ним, на чашечку чая. Или говорить на темы, которые предпочитало общество вокруг, будучи разносторонне развитым. Или сделать ещё множество других шагов навстречу. Но при этом Маркус никогда не изменял себе, как личности.
Да, он был вот такой — эпатажный, наверное, немного манерный, говорящий всякие милые глупости и ведущий себя немного вызывающе. Если человек был нетерпим к подобному поведению, Маркус попросту отказывался от такого спонсора. В этом нью-йоркском море было полно и другой рыбы.
Сейчас ситуация была иной. Других родителей не было. Были только эти, и попытка была только одна. Вряд ли можно будет прийти в следующий раз и сказать — я всё переосмыслил, давайте попробуем ещё раз. Маркус хотел понравиться ДиМарко. Хотел, чтобы они одобрили выбор Александра, даже если им не придётся после этого часто видеться. И хотел, чтобы Александр не пожалел о своём выборе.
Так что всё, что говорил Александр о своей огромной семье Маркус моментально запоминал. Имена родственников, кто что не любит, кто как общается и многое-многое другое. Маркус был готов произвести впечатление правильного парня, осталось добавить только несколько штрихов. Ну и надеяться, что старшие родственники ДиМарко никогда не залезут в социальные сети и не увидят, какой он настоящий.
Александр, заглянувший в комнату, был сильно удивлён. Что, неужели так плохо? В конце концов, этот образ тоже был его. Правда он был самым нелюбимым и давно забытым — хорошего и прилежного китайского мальчика, который в своё время вырвался из своей семьи, где всё его душило.
— Тебе не нравится? — с улыбкой спросил Маркус, чуть разведя руками и глядя на своё отражение в зеркале. Кажется, он выглядел неплохо, пусть и непривычно.
Конечно, Александр уверил, что ему нравится, как и всегда. Маркус знал это и никогда не сомневался в его словах. Он видел, как его партнёр с улыбкой наблюдает за ним, когда застаёт собирающимся. Александру нравилось даже то, что обычно отталкивало других парней. Например, то, что Маркус иногда пользовался косметикой, подчёркивая узкие глаза. Это не было фетишем, но весь этот образ в целом Александра впечатлял.
Тот подошёл со спины, недоверчиво проговаривая всё это, и посмотрел на Маркуса через зеркало. Маркус чуть усмехнулся, поворачивая голову и нежно целуя партнёра в щёку. Нашёл из-за чего волноваться. Маркус справится, не маленький.
— Никаких подвохов, — уверенно сказал он. — Мы же не хотим шокировать твоих родителей в первую же нашу встречу.
Это вроде как казалось очевидным и лежащим на поверхности. Или Александр был настолько рискован, что решил продемонстрировать своего партнёра во всей красе? Нет, это была сущая глупость. Маркуса и молодёжь, их ровесники не очень воспринимали, а тут люди более старшего возраста. Ну и зачем заранее всё портить?
А Маркус был попросту уверен, что он именно испортит всё. Он даже не особенно замечал, как сильно его «клинит». Всегда отстаивающий своё право быть таким, каким хочется, Маркус очень быстро опустил руки и отступил, когда дело коснулось родителей Александра. Просто он… очень уж не хотел быть очередным позором в очередной семье. Только не с этим партнёром. Пожалуйста, не с Александром.

[icon]https://sun9-26.userapi.com/c857024/v857024796/17b9f7/dFaN3z04Ai0.jpg[/icon][info]<br><hr>27 лет, гонщик[/info]Конечно, Маркус рассказывал о своей семье партнёру. Нельзя встречаться с кем-то полгода и вообще не упоминать ни разу о детстве и родителях. Он упоминал о том, что они с Софией находятся в плохих отношениях с мамой и папой. Точнее, ни в каких отношениях, порвав оные судебным разбирательством по поводу опеки над юной тогда ещё Софией. Также Маркус говорил и о том, что всё его детство прошло в учёбе и многочисленных занятиях, которые только подкидывали ему родители.
Тем не менее, в подробности он особенно не вдавался. Маркус не считал это отличной темой для обсуждения с человеком, который тебя любит. Всё это звучало в голове, словно он жаловался или ныл на несчастную судьбу, хоть это было и не так. Но рассказывать Александру о том, что когда-то он, шёл домой, абсолютно гордый собой, так как впервые получил пятёрку по математике — предмету, который давался с таким трудом, — и вместо похвалы услышал, что пока это не пятёрка с плюсом, тут и хвалиться нечем? Или о том, что лихорадка и температура выше тридцати восьми не считалась поводом для прогула музыкальной школы — выпил аспирин и вперёд, учить симфонии?
Выглядело совсем не как то, что можно было обсудить за чашкой чая или в объятиях друг друга. Да и Маркус никогда особенно не жалел, что получилось так, а не иначе. В конце концов, родители не вышвырнули его на улицу, даже когда окончательно закрыли на сына глаза и занялись дочерью, которую едва не считали единственным ребёнком в семье. Маркуса не били, да и оскорбляли только позже, когда он выкрал сестру из аэропорта.
Многие семьи жили гораздо хуже, и Маркус не мог этого отрицать. К тому же, он выбрался из этого плена, это был пройдённый этап.
Увы, как сейчас выяснилось, родители не до конца покинули эту мятежную голову. Какие-то частички их воспитания остались, и теперь расцветали дивным цветом. Конечно, Маркус не мог отрицать, что до сих пор чувствовал обиду на родителей за такое отношение к нему. Никому на свете не понравилось бы подобное. И, пожалуй, никому бы не захотелось пройти через всё это повторно, как и Маркусу.
— Всё в порядке, Александр, — нежно проговорил Маркус, поворачиваясь к партнёру лицом и обнимая его, заглянув в чудесные ореховые глаза. — Я знаю, что ты любишь меня со всеми моими… привычками. И я очень ценю это.
Он чуть улыбнулся, погладив партнёра по широкой спине. В этом он и правда никогда не сомневался. Александр изначально выбрал его таким, ярким и странноватым, и в первый же день знакомства охотно целовался с ним, не смущаясь ничего.
— Но также я знаю, что далеко не всем людям нравится мой стиль жизни, — спокойно добавил Маркус, как-то ободряюще улыбнувшись. — В этом нет ничего такого. В конце концов, это всё равно я, с косметикой или без.
И вот сейчас возникло это странное ощущение. Было как-то непривычно, знаете ли, врать своему любимому человеку. В первой части своего монолога Маркус ещё был прав — не было ничего ужасного в том, что другие люди воспринимали его по-своему. Иногда негативно, да, но у них было своё мнение, и никто был не в праве его отнять. Но что касается второй части…
Нет, он не был собой, и это Маркус понимал. Кто-то, возможно, бы сказал — какая разница? Ну, не сделал укладку, что с того? Но разница была. Ведь весь твой внешний вид — это то, как ты ощущаешь себя. Уверенно или желая раствориться в толпе, вызывающе или не придавая самому себе значения. И сейчас Маркус определённо переделывал себя. Делал то, чем занимался до подросткового возраста в доме родителей. Убирал из себя части своей личности, которые могли оттолкнуть других людей.

[icon]https://sun9-26.userapi.com/c857024/v857024796/17b9f7/dFaN3z04Ai0.jpg[/icon][info]<br><hr>27 лет, гонщик[/info]Слова Александра и правда проникали под кожу, ввинчиваясь в самое существо Маркуса. Они были безумно приятными, но столь же болезненными. У Маркуса просто сердце разрывалось и от любви к партнёру, такому заботливому и понимающему, и от дикого нежелания всё испортить. Он ведь и правда необычный, и даже Александр признавал это. Так почему же он не хочет помочь своим родителям не быть в шоке от выбора их сына?
— Я так сильно люблю тебя, — почти прошептал Маркус, когда ладонь партнёра нежно легла на его скулу.
Он ответно поцеловал Александра и закрыл глаза снова, когда мягкие губы коснулись любимого Александром местечка над бровью. На лбу появились небольшие складочки, Маркус чуть нахмурился, не открывая глаз ещё несколько секунд. Ему нужно было подобрать свои слова, а они никак не хотели приходить в голову.
Нужно было просто согласиться с Александром или же напомнить о том, что им пора было выходить из дома, чтобы без спешки успеть к назначенному времени. Но Маркус считал это нечестным по отношению к партнёру. Он не мог просто взять и отмахнуться от него, хотя бы потому, что любил его.
— Именно потому, что ты любишь их, Александр, — тихо ответил Маркус. — Я не хочу становиться камнем преткновения. Темой, о которой ты не сможешь с ними разговаривать. И я не хочу…
Голос внезапно ослушался Маркуса. Став немного резче вне воли хозяина, он сорвался. Маркус внезапно осознал, что помимо бесконечной благодарности и любви к партнёру, ощущал и массу других, менее приятных эмоций. По большей части эти чувства были связаны с воспоминаниями о своём прошлом, и это только делало их острее.
Маркус разжал объятия, выпуская партнёра. Он как-то бесцельно прошёлся по комнате, игнорируя шуточку Александра. Пожалуй, впервые за все полгода.
— Мне всё равно, что обо мне думают окружающие, — наконец, сказал он. — Но я не хочу… чтобы твоя семья стыдилась меня.
Последние слова Маркус едва ли не выдавил из себя. Звучало само по себе постыдно. Он снова думал, что сваливает на Александра свою собственную проблему, когда должен был справиться с ней самостоятельно и не волновать партнёра. Но собственное беспокойство было слишком велико, а воспоминания слишком болезненны.
— Поверь, я знаю, о чём я говорю. И разочарование в глазах близких тебе людей — это не то, что ты хочешь получить от этого ужина, — Маркус криво усмехнулся, невольно скрестив руки на груди в подсознательно защитной позе.
Перед глазами так и проплывали картинки предстоящего ужина. То, как родственники растерянно переглядываются, увидев Маркуса на пороге своего дома. Как показательно вежливо и молча утыкаются взглядами в свои тарелки. Кто-то задаст из той же вежливости один вопрос, и снова повиснет тишина. Потому что Александр мог найти кого-то лучше. Потому что он почему-то этой возможностью не воспользовался.
И потом, скорее всего, Маркус станет эдаким тёмным пятном в семействе ДиМарко. Тот, о ком не принято говорить. Да, наш сын встречается кое-с-кем. Вроде бы какой-то спортсмен. Нет, мы его почти не видели.
Именно так себе Маркус всё и представлял. А ещё тайно боялся, что Александр начнёт от всего этого злиться. Потому что нельзя воевать на два фронта сразу. Нельзя убеждать любимого человека, что мнение родителей совершенно не важно, а потом доказывать родителям, что твой партнёр заслуживает уважения. Где-то, да проиграешь.

[icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/5f/c0/70/544223.jpg[/icon][info]<br><hr>27 лет, гонщик[/info]Маркус остановился, когда заметил болезненное волнение в глазах партнёра. Что же он говорил такое? Почему сорвался?
Для других, возможно, чуть повышенный голос Маркуса бы остался незаметен. Ну, говорил на эмоциях, что с того? Но для спокойного обычно Маркуса, привыкшего справляться со всеми чувствами одной лишь улыбкой, такое поведение было сродни истерике. И теперь становилось жаль, что он сказал всё это.
Он не хотел жаловаться, и тем более не хотел, чтобы его жалел Александр. Впрочем, тот и не собирался этого делать, но об этом Маркус узнал чуть позже. А пока ругал себя мысленно за такое проявление слабости.
Его раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, он не понимал, почему встреча с родителями Александра вызывает столько волнения. С другой — глубоко в душе прекрасно знал, что это связано с его собственными родителями. С одной стороны, Маркус прикрывался желанием всё сделать правильно, а с другой… попросту не хотел повторения. Родственники Александра — не чужие люди, с которыми он никогда не встретится ещё раз. И Маркус просто не чувствовал себя готовым к тому, что ситуация повторится. Что он снова встретиться с разочарованием в глазах собеседников. Он не хотел этого.
Александр сделал шаг навстречу, но Маркус и не думал отступать или, тем более, вырываться из его рук. Этот человек оставался самым родным и самым любимым на свете, и только одно его присутствие дарило какое-то утешение.
Когда Александр задал свои вопросы, Маркус заметно поморщился. Он бы не хотел говорить на эту тему, но и постоянно умалчивать, скрывая важную часть своей истории, тоже казалось неправильным. Они ведь теперь живут вместе, Александр должен был знать больше правды о том, с кем делит постель и крышу над головой.
— Это сложно, — вздохнул, наконец, Маркус. — Мой каминг-аут просто стал последней каплей. Думаю, если бы я был просто геем, они бы смогли смириться, но… В их планы не входил сын, который красит глаза, танцует, так ведёт себя и всё прочее.
Маркус снова замолчал, задумчиво проводя языком по верхнему ряду зубов. Он почти не смотрел на своего партнёра, и не чувствовал себя уверенным в том, что хотел бы продолжать этот рассказ, который неизменно принесёт Александру лишний повод для беспокойства.
— Прости, мне… сложно об этом говорить. Думал, что спустя столько лет меня уже не трогает это, но оказался не прав, — легко признался Маркус, который говорил прямо не только о каких-то пошлых вещах, но и о своих ошибках, например. — Но ты прав. Если моя семья такая, это совсем не значит, что и твоя тоже.
Сомнения никуда не делись даже после столь горячих слов, последовавших от Александра. Потому что ни в чьи планы не входил такой человек, как Маркус. С ним было весело и приятно общаться, и, как выяснилось, встречаться. Но принимать такого рядом с сыном, которого ты любишь и кому желаешь лучшего?
Тем не менее, слова и объятия, поддержка, которую оказывал Александр, подтолкнули Маркуса к желанию попробовать сделать это. Попробовать понравиться людям таким, какой он есть на самом деле, безо всяких масок. Маркус крепко обнимал своего партнёра и точно также вдыхал его родной запах, зажмурив крепко глаза.
— Мы поговорим об этом всём позже, обещаю, — почти прошептал Маркус, хотя и не знал, хватит ли у него решимости рассказать Александру всё касательно его отношений с родителями. Тот заслуживал это знать, но тема оказалась более болезненной, чем Маркус мог предположить ещё вчера. — Позвони родителям, скажи, что мы опаздываем.
Оторвавшись от Александра, Маркус благодарно поцеловал его, без слов передавая свою любовь и всю теплоту. Ему стоило поторопиться, приводя себя в порядок ещё раз, теперь уже безо всяких утаек.
В своей привычной одежде Маркус не ощущал сейчас уверенности, но ему было, по крайней мере, комфортнее. И хотелось хотя бы верить в то, что Александр окажется прав, и они будут вспоминать этот день со смехом впоследствии. И да, Маркус подвёл на сей раз глаза — уж если надо спуститься в прорубь, то он прыгнет, а не медленно зайдёт, шаг за шагом.

[icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/5f/c0/70/544223.jpg[/icon][info]<br><hr>27 лет, гонщик[/info]На самом деле, Маркус доверял своему партнёру. Александр ещё не замечал некоторых пунктиков своего любимого, но они очень хорошо говорили о том, насколько этот взбалмошный итальянец был близок для Маркуса.
Например, в их теперь уже совместном доме никогда не было никаких, даже самых близких друзей. Квартира Маркуса была своего рода святыней. Тот, как бы хорошо не относился к людям, просто не мог пустить их к себе надолго и уж, тем более, с ночёвкой. Ему не хотелось, чтобы его вещи трогали, сидели на его диванах, за его столом, да и вообще портили столь трепетно созданную им атмосферу.
Александру можно было всё. Он мог воспользоваться даже полотенцем Маркуса, и тот не моргнул бы и глазом.
Кроме того, даже то, что Александр знал хоть что-то о родителях и детстве Маркуса — уже было огромным показателем доверия. Никто, кроме сестры, не слышал подобных подробностей. Максимум «доступной» информации — это то, что Маркус не общается с родными. По своим каким-то причинам.
Так что дело было вовсе не в недоверии или недостаточной близости отношений. Просто Маркус был таким человеком. Он с детства привык быть сам за себя, и никого, кроме Софии, не волновали его проблемы. Но не взваливать же такой груз на девчонку-подростка? Маркус решал всё сам, действовал сам, жил, как умел. И с возрастом это только укрепилось. На кого можно было вообще положиться в этом мире, кроме себя?
Александр вроде бы стал таким человеком. Маркус абсолютно точно знал, что может рассказать ему обо всём и доверить ему всё, но… Тут уже примешалось другое чувство. Маркус не хотел, чтобы Александр беспокоился. Он хотел оберегать его, как в своё время оберегал младшую сестрёнку, стараясь не показывать ей, как ему было иногда тяжело. А вдруг она решит, что он жалеет о том, что взял её под опеку?
От привычек трудно избавляться, особенно, когда нет сильной на это потребности. Ведь до этого у Маркуса отлично получалось решать свои проблемы без помощи других. Почему у него не получится это сейчас?
Но поддержку Александра он всё равно ценил. Это ведь приятно, чувствовать почти физически эту сильную любовь. Поэтому Маркус легко обнял партнёра в ответ, проговаривая в ответ эти искренние тёплые три слова.
Они сели в такси и поехали в Квинс. Маркус всё равно беспокоился, немного теребя край модного пиджака, но ободряюще улыбался партнёру, когда ловил его взгляд на себе. Всё будет в порядке. Нервничать — нормально.
Потом Александр отвлёк его от своих судорожных раздумий. Он показывал район, в котором вырос, рассказывал о каких-то людях, многочисленных родственников. И Маркус действительно слушал, и ему это казалось удивительным. Столько людей, столько родни, и все общались друг с другом так или иначе. Это совсем ничем не похоже на то, к чему привык Маркус. Так что, подходя к дому, он чувствовал себя более уверенным. С ним ведь будет Александр, его любви будет вполне достаточно, даже если вечер пройдёт не так, как хотелось бы.
— Да, — улыбнулся на вопрос Маркус. — Мне всё ещё страшно, но ты ведь рядом. И ты меня спасёшь.
Он улыбнулся шире, взяв партнёра за руку, и потянулся за лёгким поцелуем. Совсем невесомым, как тот, первый на Бруклинском мосту. И весь вид Маркуса сейчас говорил: «Я безумно люблю тебя». А больше ничего и не нужно было.
Он молчаливо качнул головой, не прекращая улыбаться, предлагая Александру уже зайти. Они и так опоздали, да и надо было начать побыстрее, чтобы этот страх уже куда-то делся. Дёрнуть пластырь, как говорится, и станет легче.

[icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/5f/c0/70/544223.jpg[/icon][info]<br><hr>27 лет, гонщик[/info]Первой, кого увидел Маркус, зайдя в обитель ДиМарко, была сестра Александра. Высокая, симпатичная девушка, чья широкая улыбка неприкрыто намекала на родство с красавчиком по правую руку. Александр представил её, и Маркус искренне улыбнулся, охотно отвечая на дружественные объятия.
— И ты меня сначала познакомил с Дэни, а не со своей шикарной сестрой? — шутливо спросил Маркус у партнёра, чувствуя, что расслабляется окончательно.
Начало было положено, и вроде бы неплохое. По меньшей мене, уже двое из семьи ДиМарко, не считая самого Александра, явно симпатизировали новому знакомому. Маркус, конечно, тут же добавил, что он пошутил — у всех братьев и сестёр была просто изумительная генетика. Хотя, естественно, для Маркуса самым красивым оставался Александр. Он был просто до неприличия предвзят.
Тем временем на зов Элен из глубины дома начали выходить и другие родственники. И их было много. Просто чертовски много. Это была огромная и просто оглушительно громкая семья, которая вовсе не стеснялась в выражениях эмоций. Они обнимали Маркуса, жали ему руку, хлопали по плечу, что-то говорили, представлялись.
Честно говоря, Маркус был растерян, хотя и продолжал улыбаться. Он так много не обнимался с тех пор, как случайно зашёл на свингерскую вечеринку, ей-богу. Нет, правда, случайно. Потом как-нибудь расскажу.
Казалось, что всё, к чему его готовил Александр, прошло мимо. Вроде бы и знал заранее, чего следует ожидать, но одно дело представлять, и совершенно другое — ворваться в это бурное итальянское море. На одном плоту. Без весла.
Наверное, он и правда долго молчал, произнося лишь вежливые фразы, приличествующие первой встрече. Маркус просто переваривал кучу информации. Но были и приятные моменты осознания, что никто, как бы он не переживал по этому поводу, не смотрел на него косо. Было небольшое удивление, но уж точно не ступор и не брезгливость. Кажется, только зря нервы мотал и себе и своему драгоценному партнёру.
Когда Александр наклонился к нему, шёпотом переводя фразу деда, Маркус рассмеялся, кинув на этого пожилого итальянца весёлый взгляд.
— О, нет, — проговорил он. — Я не стеснительный, просто чуточку китаец.
Большая часть присутствующих, конечно, его шутку даже не услышала, но Дэни, который пробился поближе, кажется, она очень порадовала. Ну, в конце концов, надо было потихоньку вливаться, так сказать, в коллектив, обозная параллельно, что Маркуса вовсе не смущает то, как сильно он разнится среди толпы итальянцев.
Мама Александра громко объявила о том, что пора садиться за стол, и Маркус физически почувствовал эту волну, когда толпа собралась развернуться и пойти. Но неожиданно этот вороний гомон перекрыл самый пронзительный голос на свете. Маркус даже моргнул от резкости звука, а затем удивлённо поднял брови. То, что пожилая женщина говорила потом он не понял вовсе, но в начале.
«Алессандро Энцо Филиппо?» — прошептал одними губами Маркус, с хитроватой улыбкой глядя на партнёра. Они, конечно, уже были вместе полгода, но вторыми именами как-то не интересовались. Мало кто вообще использует их в повседневной жизни. Александр наверняка не знал второе имя Маркуса, хотя было бы забавно рассказать ему о том, что у его сестры оно тоже Ли. Притом, что пишется по-английски одинаково, это разные Ли для китайского языка — одно мужское, другое женское, как минимум.
Так вот… Но узнать сейчас и ещё и в такой манере имена партнёра было крайне весело. О бабке Александра Маркус был уже наслышан от партнёра же, и с каждой секундой теперь она казалась ещё более великолепной и непревзойдённой. Даже какой-то лёгкий страх перед этой невысокой, но крайне боевой женщиной накатывал.
— Божечки-кошечки, что мне ей сказать? — рассмеялся Маркус только для Александра, когда тот ещё и перевёл то, что громогласно вопила бабушка, пробираясь ближе. — Мне страшно!
Последнее, конечно, Маркус произнёс снова только одними губами, так что вряд ли кто-то, кроме Александра заметил или понял это. Маркус улыбался. На самом деле он не то чтобы боялся, больше веселился, но какое-то опасение всё равно было. Нет, ну потому что, вы её видели вообще?!

[icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/5f/c0/70/544223.jpg[/icon][info]<br><hr>27 лет, гонщик[/info]По мере приближения бабушки, возрастало и уважение к ней. Вперемешку с потаённым ужасом и стойким ощущением неизбежности. А самое страшное, что при всём этом Маркус просто физически не мог прекратить улыбаться. Александр ещё и переводил ему на ухо то, что говорила эта сильная женщина, и оттого было ещё смешнее.
Просто, когда Александр рассказывал о своей бабушке, не стесняясь притом в выражениях, Маркус слабо себе представлял это. На самом деле, он, наверное, до конца не мог поверить, что какая-то милая старушка может говорить и вести себя таким образом.
У Маркуса вот бабушка была самой обыкновенной, активной старушкой, по праздникам проявляющая чувства к своему престарелому супругу, и катающаяся по всему свету с целью получить побольше впечатлений перед смертью. Она говорила тихо, вела себя тихо, ни во что не лезла — очень типичная китайская бабушка. Но эта…
— Это как? — только и успел наигранно возмущённо поинтересоваться Маркус у партнёра, так как не особенно знал, как должны вести себя хорошие китайские мальчики. Например… не спать с её внуком?
Александр приобнял партнёра за плечи, и Маркус повернулся с улыбкой к подошедшей старушке. Самую капельку нервно. Но это скорее из-за руки Александра, а не из-за громогласной родоначальницы ДиМарко.
Маркусу в целом было немного неловко из-за проявлений Александром чувственной поддержки. Он брал за руку и приобнимал, и Маркус не противился этому. Конечно, нет, но… Вокруг было столько его родственников, а Александр хватается за какого-то чужого им ещё китайца своего же пола. Как-то в подобной ситуации Маркус ещё не был, вот и не понимал, как себя вести. Что тут было уместно, а что нет?
Явно, что французские поцелуи немножко отменялись, но всем ли было комфортно от других, более мелких проявлений их нетрадиционных отношений? Наверное, раз так себя вёл Александр, но окончательно Маркус пока не влился в атмосферу.
Правда, спустя минуту Маркус и думать забыл о каких-то там сомнениях по поводу объятий и прикосновений. Дэни сквозь захлёбывающийся смех начал переводить то, что говорила эта милая женщина, и… Если честно, Маркус сам не выдержал и прыснул от смеха, отчаянно пытаясь сдержать себя, но вы вообще слышали это?
— Не маленький и не урод, — повторил Маркус, со всей серьёзностью кивая, покусывая губы, чтобы больше не рассмеяться. — Это… приятно слышать.
От резкого обращения бабки лично к ним с Александром, Маркус едва снова не вздрогнул. Хорошо, у него не было проблем с сердцем, а то точно бы остановилось от таких неожиданностей. Умер на итальянском семейном ужине и даже не от обжорства. Обидно!
Маркус бы честно даже проводил бы бабку до столовой, галантно поддерживая под руку и пребывая в шоке от своей наглости и смелости, но, уже когда та подошла, понял, что ничего подобного сделать попросту не сможет. Если, конечно, не захочет идти на полусогнутых рядом с очень невысокой женщиной. Вот ведь у неё внуки вымахали.
Так что Маркус взял за руку своего партнёра, всё ещё посмеиваясь под нос и уже совершенно довольно и расслабленно глядя на Александра. Теперь уже и Маркус не сомневался в том, что вечер пройдёт хорошо, хотя, возможно, он и оглохнет на оба уха.
— Конечно, приняла, я хороший китайский мальчик, — Маркус смешливо прищурился, мол, а ты как думал. — Ещё и не маленький.
Ох, кажется, он будет вспоминать это ещё долго. Всё остальное, пожалуй, может померкнуть, но первая встреча с бабкой, это прямо как первое свидание или первый поцелуй — никогда не угаснет в памяти.

[icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/5f/c0/70/544223.jpg[/icon][info]<br><hr>27 лет, гонщик[/info]Шок никуда не делся и даже оброс новыми слоями, когда всё семейство перенеслось от входной двери в столовую и расселось по своим местам. Было очень шумно, словно Маркус попал на цыганскую свадьбу. Тем не менее, он не ощущал особенного дискомфорта. С этит людьми было легко, и уж явно не нужно было думать о том, как ты выглядишь и ведёшь себя. Никакого строгого этикета или определённых застольных тем. Просто, как… дома.
К тому же немалую роль играл Александр, сидевший рядом и постоянно касавшийся своего партнёра, передавая свои чувства без слов. Маркус подарил ему очередную благодарную улыбку — и за поддержку, и за то, что хотя бы как-то подготовил Маркуса к этой встрече морально, и за доверие, которое Александр ему оказывал. Знакомство с родителями — очень важный этап отношений, и Маркус был рад, что они решились на это.
С другой стороны на стул опустился Джонни, впервые за вечер хлопнув в приветственном жесте Маркуса по плечу. Последний был даже рад, что его соседом оказался молодой адвокат, который всё же был тише прочих и не лез обниматься. Он вообще был чуть ли не единственным, кто не подошёл к порогу встречать этих двоих. Что он, эту сладкую парочку не видел что ли? Джонни был серьёзнее прочих. Юрист, как никак. И тем самым он был немножко ближе Маркусу, ну и… привычнее.
Когда к Маркусу обратились сразу несколько человек, задавая свои вопросы, тот не растерялся. Он привык участвовать в публичных мероприятиях, поэтому многие ответы уже автоматически срывались с губ. Правда, когда Маркуса спрашивали что-то на вечеринках или встречах, его обычно слушали. У итальянцев же было странное понимание о ведении бесед. Вопрошавший мог отвлечься, едва договорив фразу, и вовсе не слушать Маркуса, или, наоборот, недослушав ответа, перебить его новым вопросом.
Впрочем, Маркус не обижался. Он уже почти наловчился вовремя останавливать свою речь, чтобы не говорить в никуда, и плавно сворачивать к другим людям и другим вопросам. Напоминало какую-то странную игру, было даже забавно. Особенно, когда Александр подлез со своими советами.
— Ох, Александр, тогда мне нужен рупор, — добродушно отозвался Маркус. — Я и так кричу. Чтобы хоть себя слышать.
На шутку про жестикуляцию руками, Маркус что-то забавно изобразил пальцами, дурачась со своим партнёром. Ещё и гримасу скорчил ему смешную. Маркус явно пребывал в хорошем настроении и от былых сомнений не осталось и следа.
От Александра Маркуса отвлёк отец семейства, и тому было даже интересно послушать про вино. Оно было невероятно вкусным. Кажется, это была ещё одна причина хорошего настроения Маркуса и его расслабленности среди вороньей… орды? Маркус задал даже пару вопросов отцу Александра, отчаянно напрягая голосовые связки, но потом его перебил другой человек, а затем третий, и Маркус снова потерялся с кем кто разговаривает и что происходит. Кажется, даже голова закружилась от такого наплыва.
Даже Джонни перестал радовать своим соседством. В нём словно проснулось что-то итальянское, и он вместе со всеми также типично размахивал руками, выкрикивая что-то на дикой смеси английского и местного языков. Поэтому, когда Александр предложил сбежать, Маркус поспешно согласился. Ему было хорошо, но… Всё же нужно было передохнуть от обилия голосов, информации, смеха, вопросов, разговоров… итальянцев.
— Конечно, — кивнул он, выбираясь из-за стола вместе с партнёром.
Тем более предложение-то было крайне заманчивым. Посмотреть на комнату его Александра, как он жил тут, будучи маленьким и явно крайне прелестным. Интересно, родители сохранили всё, как есть? Со всеми подростковыми плакатами или чем там увлекался Александр десять лет назад? Полароидными снимками? Моделированием?
Правда, первое, что сделал Маркус, едва они остались одни возле двери в заветную спальную, так это поцеловал своего партнёра. Нежно, глубоко и долго, передавая все свои эмоции — эту приятную взволнованность, неожиданную радость, сильную любовь и даже то, что уже чертовски соскучился по губам своего Александра. По этим ласковым прикосновениям языка. По щекочущему чуть взволнованному дыханию на своей щеке.
— Люблю тебя, — просто заявил Маркус с улыбкой и кивнул на дверь. — Ну, показывай своё пубертатное логово.

[icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/5f/c0/70/544223.jpg[/icon][info]<br><hr>27 лет, гонщик[/info]Конечно, Маркус привыкнет к этой большой семье и научится впоследствии общаться с ними. Срывая голосовые связки, куда более грациозно, но всё же размахивая руками — он научится. И не только ради Александра. Семейство ДиМарко действительно понравилось Маркусу. В них было что-то искреннее и очень-очень доброе.
Этот ужин совсем был не похож на ужин с родителями Маркуса, насколько он их вообще помнил. Там все просто ели и молчали. И каждый ужин оканчивался очень строгими рекомендациями, кому из детей что надлежало сделать. Кто-то садился за пианино в десять часов вечера, а кто-то делал уроки для дополнительных к дополнительным занятиям.
Здесь всё было иначе. Тепло и по-домашнему. В глубине души Маркусу хотелось почувствовать себя здесь, как дома. Так что научиться быть шумнее — малая цена за душевное спокойствие и обретение столь ценного дара, как близкие люди.
Когда Александр показал партнёру полку с детскими фотографиями, Маркус расплылся в улыбке. Конечно, он сразу узнал своего любимого. По этому удивительному разрезу глаз, по обожаемой широкой улыбке. Александр был чудесным мальчиком, и вырос в прекрасного юношу, чтобы затем стать самым красивым мужчиной на свете. И не только для Маркуса, стоило признать! Ну правда, у него ведь не было ни единого изъяна.
Затем они поднялись в спальную после небольшой заминки, и Маркус с любопытством осмотрел простую комнату, подмечая все эти маленькие детали — и звёздочки, и выбор плакатов, и, чёрт, он угадал с полароидом.
— Кроме того, что здесь жил ты, такой очаровательный и маленький? — улыбнулся он на чуть смущённое заявление Александра.
Даже стало немного жаль, что их судьба не свела раньше. Маркус не увидел вживую этого нескладного подростка, только-только познающего мир. Этого резко вытянувшегося юношу, стесняющегося наверняка своих непропорциональных ещё конечностей. Или растрёпанного, дико сексуального студента-первокурсника с озорной улыбкой.
Конечно, это было невозможно, Маркус знал это. Разница в их возрасте только сейчас казалась небольшой, но в те годы… Когда Александру было четырнадцать и он, возможно, только раскрывал свою сексуальность, Маркусу было восемнадцать, и он уже сбежал из родительского дома в свободное плавание.
— Конечно, хочу, — быстро отозвался Маркус на предложение. — Все мы такими были, Александр. Я вот писал стихи. Отвратительные стихи, я тебе хочу сказать, и все, как на подбор о смерти или о несчастной любви. Подростки…
Он мягко рассмеялся, совершенно не скрывая своего «постыдного времени». Ну а кто так не делал? Кто-то под гитару пел заунывные любовные, кто-то изрисовывал сердечками тетрадь, кто-то вот стихи писал нелепые. Причём особенных страданий-то в жизни не происходило, тем более по любовной части, но как же не пострадать на публику?
— О, а у тебя была музыкальная подборка для особенно страдательных вечеров? — рассмеялся снова Маркус. — У меня вот была. Чтобы так забиться в свою комнату, наушники в уши и всё. Депрессия, тоска и сопли.
Кажется, все дети проходили через этот этап жизни. У кого-то даже суицидальные мысли возникали и начиналось вот это нелепое резанье вен поперёк. Маркус, слава богу, таким не страдал. Его эмоции уходили в злость. На родителей, на этот дурацкий мир, на себя самого. Так что, наслушавшись заунывных пений каких-нибудь готических, тогда очень популярных групп, маленький Маркус угрюмо, как злобный хомячок, забивался под одеяло и агрессивно спал. Изменить-то он ничего тогда не мог, будучи зависимым от родителей.

[icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/5f/c0/70/544223.jpg[/icon][info]<br><hr>27 лет, гонщик[/info]Маркус присел на узкую подростковую кровать и взял коробку из рук партнёра, похлопав рядом с собой по матрасу. Конечно, они будут смотреть фотографии вместе, хотя Александр видел их уже, пожалуй, сотню раз. Во-первых, потому что сидеть так близко друг к другу в уединённой комнате, прикасаясь к партнёру, всегда приятнее, чем одному. А во-вторых, Маркус любил слушать, что рассказывает Александр про свои работы.
Это касалось и видео, которые Александр делал сейчас, и фотографий. Маркусу было интересно, что его любимый делал, чувствовал и видел в этот момент. Что хотел передать той или иной фотографией. Иногда последнее Маркус и сам понимал, но, будучи далёким от данного вида деятельности, больше опирался на слова партнёра.
Снимки, сделанные Александром в подростковом возрасте, оказались не менее чудесными, чем сейчас. Они отличались, и даже Маркус своим непрофессиональным взглядом видел это, но оставались эмоциональными и хорошими. О чём Маркус решил тут же сообщить своему партнёру, хоть и был предвзят.
— Александр, это чудесные снимки, — искренне признался он, рассматривая внимательно каждый из них.
Да, они были депрессивными, готическими, но в этом был какой-то шик. Маркусу вообще чёрно-белые снимки нравились больше цветных. Они казались более атмосферными что ли. Более чёткими и лучше передавали негативные эмоции.
Александр тихонько говорил рядом, посмеивался, трогал своего партнёра. Помимо объяснений он задавал какие-то вопросы, даже спустя полгода отношений так и сыплющихся из этого желанного рта. Впрочем, Маркус не отставал в этом. Его до сих пор интересовал его партнёр, до сих пор хотелось узнать о нём всё больше и больше мелочей.
— К сожалению, нет, — ответил Маркус на вопрос о стихах. — Мне и самому было бы интересно перечитать их сейчас. Посмеялся бы, явно, вдоволь. Но моя родительница нашла эту тетрадку и, видимо, решила, что я трачу своё время на глупости, и выкинула её. Кстати, вместе с моим дневником. Хм, его даже больше жаль. Насколько я помню, я писал туда такую чушь. Наверное, как и все, кто вёл дневники.
Кажется, в то время это было жутко модно. Почти у каждого был свой личный дневник. Девочки и вовсе заморачивались, покупая специально оформленные, красивые, с замочком, чтобы никто не прочёл, в какого очередного дурака она влюбилась. Маркус вот тоже последовал этой тенденции, хотя писал крайне мало и редко, потом вообще забросил. Сам понял, насколько это было глупо и бесполезно.
— Это как-то даже… философски, — отозвался Маркус, рассматривая фотографию с кладбища. — Мне нравится.
Он никогда не обращал внимания на такие вещи, и это было изумительно узнавать о них от Александра. И правда, на фотографии мрачно высились многочисленные ряды могил, олицетворяющих конец жизни, когда человек перестаёт быть человеком и ни в чём не нуждается, кроме вечного покоя. А позади — гигантские небоскрёбы Манхэттена, как расцвет человечества, утопающего в роскоши. Так или иначе, те, кто жил по заднюю сторону фотографии, рано или поздно окажутся на «первой полосе».
Александр оказался так близко, смотрел на своего парня чудесными глазами и улыбался. Маркус чуть повернулся в его сторону, улыбаясь в ответ и прикасаясь к его губам ласковым поцелуем. Это было словно магия — невозможно сопротивляться. И пока Александр волновался, а реально ли это, что самый настоящий гонщик, Маркус Ву, такой красивый и удивительный был его самым настоящим парнем, сам Маркус всё никак не мог поверить в своё счастье. Александр был особенным, и Маркус не уставал это повторять.
Такое счастье, что они нашли друг друга в этом огромном городе и безграничном мире. И теперь казалось, что никакие проблемы не могли их коснуться. Они были друг у друга, и одно это было важным. С остальным можно было справиться.
— Ты меня сразил своей улыбкой, — честно ответил Маркус, тихонько касаясь губами носа партнёра, заставляя его чуть прикрыть глаза. — Мне захотелось увидеть её ещё раз, и я подошёл.
Мысленно Маркус вернулся к тому прекрасному дню. Какое счастье, что он был достаточно смел, чтобы подойти к своему идеалу. Какое счастье, что Александр рискнул сбежать с ним в ночь Манхэттена.

[icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/5f/c0/70/544223.jpg[/icon][info]<br><hr>27 лет, гонщик[/info]Они с Александром съехались совсем недавно, но на стенах их теперь уже общей квартиры теперь красовались совместные фотографии. Это совсем не казалось поспешным, напротив, очень радовало Маркуса. Они словно обживали своё общее жилище. Будто это было дополнением ко второй зубной щётке в стаканчике, вещам Александра в необъятном гардеробе и многому другому, прекрасно дополнившему их дом.
Маркус не был самовлюблён, но ему нравились работы его партнёра, поэтому он с удовольствием любовался и собственными фотографиями, сделанными рукой Александра. Он ловил такие удивительные моменты! Поэтому Маркус был вовсе не против, чтобы такие снимки украшали стену или другие места квартиры.
— О, тебе бы понравилось, — рассмеялся Маркус, когда его личный дневник, который он вёл в школе, так поразил Александра. — Ты бы пожалел маленького Маркуса так, что взрослому Маркусу достались бы самые крепкие объятия.
Конечно, в этом дневнике были сплошные страдания. В подростковом возрасте часто мир кажется таким жестоким и несправедливым. На самом деле, мир и впрямь такой, но с годами начинаешь воспринимать это иначе. Приходит понимание, что ты сам творец своей судьбы. Хочешь жить лучше — надо постараться. Подростку же хочется просто страдать и чтобы за него всё исправили другие.
— Честно, я вообще не помню, что я там писал, — поделился Маркус. — Но отчётливо помню одну из последних, может быть, даже самую последнюю запись. Не помню, сколько мне тогда было, но это был возраст, когда я пытался принять, что я гей. И мне безумно нравился один мальчик в нашей школе. Он казался мне невероятно красивым. Очень высокий, спортивный, голубоглазый блондин, прямо картинка. И я писал в страданиях, что мне ничего не светит, потому что «с моей китайской физиономией, он даже не посмотрит на меня».
Рассказав это, Маркус снова рассмеялся, легко воспринимая тот факт, что он был довольно глупым подростком. Да как и все, ничего удивительного. У каждого, пожалуй, была подобная история детства. Многие даже с возрастом не могли принимать себя, считая себя некрасивыми, странными или ещё какими-то недостойными.
Потом Маркус, конечно, нашёл себе цену, и очень высокую, надо признать. Вон какого красавчика себе отхватил. Самого замечательного на свете. Но тогда, ещё совсем ребёнка, его, конечно, волновало собственное происхождение, то, что он отличался внешне от большинства сверстников, собственная внешность и многое другое.
Сейчас всё это не имело никакого значения. Сейчас Маркус даже не задумывался на подобные темы, как всегда бывало, когда встречаешь человека, который любит в тебе буквально всё. Александр стал для него таким человеком, и Маркус отвечал ему взаимностью, постепенно избавляя своего более зажатого партнёра от всех этих мелких комплексов. Александр был идеален во всём, и точка, и никто с этим не поспорит.
— Ты спрашивал обо мне даже раньше, чем я тебя заметил? — поинтересовался Маркус, невольно улыбаясь. — Негодник, ты заинтересовался мной и стеснялся подойти?
Он шутливо возмутился, поглаживая партнёра по спине и тёмным волосам, пока тот так уютно сопел носом в изгиб шеи, переходящей в плечо. Маркусу тоже нравилось, когда Александр «прятался» таким образом. Это было так мило, эдакий доверительный жест, побуждающий Маркуса желать оградить партнёра ото всего на свете.
— Я бы всё равно тебя заметил, — уверенно заявил Маркус, вспоминая тот вечер. — Даже если бы ты не улыбнулся. Хотя мне нравится, как всё получилось. Влюбился в твою улыбку с первого взгляда, представляешь?
Он говорил тихо и так ласково, продолжая поглаживать партнёра, стараясь передать ему всю свою нежность. Честно, захотелось сейчас переместиться к ним домой. Конечно, семья Александра ничуть не напрягала Маркуса, просто сейчас момент был такой. Хотелось какого-то большего уединения.

[icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/5f/c0/70/544223.jpg[/icon][info]<br><hr>27 лет, гонщик[/info]Даже было жаль, что Александр не занимался подобным в детстве — не писал рассказов и не вёл дневник. Маркус был уверен, что это было бы очень увлекательное чтение. Александр даже будучи взрослым не уставал удивлять своим богатым воображением и умением подмечать всякие удивительные мелочи жизни. Маркус бы вот не заметил ни пролетающего шершня, ни каких-то необычных цветов в парке.
Впрочем, у него были свои таланты. Маркус танцевал, умел петь и играть на фортепиано. Он передавал свои эмоции другими способами, не через письмо. Так что на свой счёт Маркус вовсе не переживал, а вот Александру, может, и стоило бы попробовать. По крайней мере, у него явно был бы один очень горячий поклонник.
— Да, ты не голубоглазый блондин, — мягко посмеивался Маркус, продолжая нежно касаться своего партнёра. — Ты гораздо лучше.
Он сказал это искренне. Да какие вообще блондины могли идти в сравнение? Маркус обожал эти тёмные непослушные волосы, так и норовящие сбиться в кудряшки и торчащие во все стороны после беспокойных ночей. И, конечно, любил выразительные взгляды глаз цвета лесного ореха. Даже назывался этот цвет красиво, а уж выглядел и вовсе притягательно.
Александр был невероятно красивым юношей. Но и себя Маркус не принижал. Он действительно считал, что они образуют очень гармоничную, красивую пару.
— Даже не знаю, почему он мне понравился, — добавил Маркус. — Голубоглазые блондины — это же так пошло, вульгарно и банально.
Он чуть поморщил нос с улыбкой. Маркус не оправдывался, просто высказывал свои мысли вслух, не веря в то, что Александр сказал правду о своей ревности. Они оба были не слишком-то и ревнивыми. У Александра чувство собственничества проявлялось чуть сильнее, но совсем не затмевало его разум. Он не устраивал истерик и скандалов, не выдвигал беспочвенных подозрений и не вёл себя глупо в целом.
Просто, как заметил уже Маркус, любил оказываться рядышком, словно невзначай обозначая «права на эту территорию». Это было чертовски мило. К тому же Маркус никогда не скрывал своих отношений и Александра, так что с радостью обнимал партнёра, держал его за руку и тихонько целовал, глядя совершенно влюблённым взглядом.
— Боюсь, с этим тоже будут проблемы, — протянул Маркус на желание партнёра посмотреть его детские фотографии. — Не уверен, что родители сохранили их. Но я напишу бабушке, когда она соберётся посетить Америку. У неё, наверное, остались какие-то снимки.
Как и думал Александр, Маркус не забирал альбомы с детскими фотографиями, когда съезжал с родительской квартиры. Да и, если честно, этих снимков было очень мало. Какие-то делались в школе по поводу выпускного или других мероприятий, и лишь немногие сделали сами родители во время отпусков. Единственного более-менее спокойного времени в их семье. Маркусом не очень гордились, поэтому и его портретов нигде не развешивали.
Сейчас это совсем не волновало. Точнее, какая-то обида оставалась в душе, как выяснилось сегодня же, но… Маркус понял очень чётко, что теперь он жил с Александром, и этот человек его очень сильно любил и, да, на самом деле гордился своим партнёром. Так и какая разница, что там было десять лет назад?
— Я бы тебе душу продал, если бы ты меня спас от той дамы, — рассмеялся Маркус в ответ на смущение Александра. — Такая противная женщина, сил нет. Я сто раз пожалел, что завёл с ней разговор о своей карьере и всё такое.
Тем не менее, настоящее смущение Александра сильно подкупало. Он растягивал слова так, что Маркус понял это, несмотря на то что не видел лица партнёра. Тот был смущён. И тем, что не подошёл в тот вечер сам, и тем, что вообще завёл этот разговор.
— Конечно, заметил бы, — уверил Маркус в ответ на лёгкое сомнение Александра. — Я как раз провожал эту невыносимую миссис, а потом намеревался пойти к бару. Ты всё равно там стоял… такой немного растерянный, явно не привыкший к вечеринкам мальчик. Я бы не смог побороть желание спасти тебя.
Он улыбнулся шире, вспоминая в деталях тот славный вечер. Надо же, к чему может привести рядовая вечеринка среди богемы. Можно вот случайно найти свою судьбу, даже не относящегося к этой самой богеме. Украсть парня и прогулять с ним всю ночь, чтобы спустя полгода сидеть в доме его родителей с сердцем, переполненным любовью, а после поехать домой. В их общий теперь уже дом.
— Посмотри на меня? — попросил Маркус, желая увидеть это чуть тронутое смущением лицо любимого человека. Увидеть и сладко поцеловать, чувствуя, как нежность пронзает каждую клеточку тела.

[icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/5f/c0/70/544223.jpg[/icon][info]<br><hr>27 лет, гонщик[/info]То, что Александр тут же рассказывал партнёру обо всём — даже о том, что кто-то приставал к нему на вечеринках, — Маркус очень ценил. Это ведь было проявлением доверия, желанием не держать от партнёра секретов. И Маркус не ревновал Александра. Напротив, на подобные рассказы он лишь мягко посмеивался и констатировал: «Конечно, ты ведь опять был самым красивым парнем на вечеринке».
Маркус и сам старался рассказывать о чём-то таком. Правда, у него не получалось это также естественно, как у Александра. Просто не привык говорить о всяких мелочах, которым сам не придавал никакого значения. Но если происходило что-то необычное, сразу «докладывал» своему милому Александру. Хотя бы затем, чтобы показать лишний раз свои чувства. Вроде того, что он имел сегодня определённый успех, но всем сказал, какой у него замечательный парень и как сильно его любит.
Александр всё равно немного волновался. Как он говорил, он не боялся, что Маркус уйдёт от него, но не доверял другим людям. Маркусу было приятно. Как слышать о таком, так и чувствовать проявления этой милой ревности, но ещё больше нравилось успокаивать Александра и ласково доказывать, что он был, остаётся и будет самым лучшим человеком на свете. И никаких третьи лица не смогут их разлучить.
— Я думаю, что получится, просто неизвестно когда. Ты же знаешь, она у меня та ещё лягушка-путешественница, — улыбнулся Маркус.
Он хорошо относился к своей прародительнице и её мужу. Они не были очень уж близки, так как виделись не так чтобы часто, но и негатива друг к другу не испытывали. Так что Маркус рассказывал партнёру о бабушке и дедушке спокойно, всё, что знал. Про визиты к ним в детстве в Китай, про то, чем они занимались до того, как вышли на пенсию и решили посмотреть весь мир, прежде чем упокоиться вечным сном. Про то, как они приезжали в Нью-Йорк и всякие такие мелочи, о чём обычно вспоминаешь при разговорах.
Старики не особенно знали про личную жизнь Маркуса. Они родились и выросли в такое время, что им не очень было понятно, что такое гей в принципе. Да и не вдавались в подробности ссоры Маркуса, Софии и их родителей. Они деликатно выразили своё соболезнование на этот счёт, поинтересовались, как они все живут сейчас, успокоились, узнав, что жизнь у всех была очень даже неплохой, и больше эту тему не поднимали.
Хотя теперь Маркус подумал о том, что если бабушка с дедушкой действительно посетят Нью-Йорк ещё раз, он бы хотел познакомить их с Александром. Пусть даже они не поймут, но, казалось, им хватит такта, чтобы не слишком лезть в эти нестандартные отношения. Возможно, бабушка даже сможет порадоваться, что её внук счастлив рядом с этим человеком.
А он был невероятно счастлив. Александр был самим совершенством. И ту историю с журналистским удостоверением Маркус прекрасно помнил, хранил в сердце и считал невероятно романтичной. Хотя его агент считал иначе.
Но история была такова, что когда Маркус увидел своего партнёра в группе других фотографов и журналистов, эмоции просто захватили его. Адреналин, ещё не улёгшийся в крови, только подбадривал. Маркус просто подбежал к ограждению, перепрыгивая какое-то препятствие. Он хотел поделиться с партнёром радостью, хотел почувствовать его совсем близко.
На голове был шлем, поэтому по сути ничего такого уж криминального и не произошло. Но ловко сделанный снимок, на котором Маркус одной рукой перехватывает пальцы Александра, а другой нежно прикасается к его щеке, а Александр, улыбаясь во все тридцать два, счастливо прижимается лбом к его шлему, сильно тогда возмутил агента Маркуса.
Тот относился спокойно к тому, что его подопечный вёл себя несколько вычурно. Политика их поведения не скрывала того, что Маркус был геем. Но выставлять свои отношения вот так напоказ? Не посоветовавшись с ним? Вот упадут твои рейтинги народного внимания, будешь знать, Ву. Одно дело догадываться, что ты гей, другое — лично видеть это.
Только вот Маркуса совсем не волновало это. Его любимый человек хотел сделать ему приятный сюрприз и ему это удалось. К тому же фотография получилось такой чувственной, Маркус первым же показал её Александру, когда она всё же появилась в сети вместе с небольшой статьёй о страстях, творившихся на местных гонках.
— Терракотовый воин, — мягко рассмеялся Маркус, но тут же передумал шутить.
Александр посмотрел на него, как он и просил, и его вид был чем-то невероятным. Маркус не знал почему, но ему так чертовски нравилось это смущение. Чувствовал себя каким-то старым извращенцем, ей-богу. Но не мог отказать себе в удовольствии, смущая партнёра вновь и вновь, наблюдая эту едва заметную стыдливость, и желая только усилить её.
Причём Александр не краснел, не потуплял глаза в пол, ничего такого картинного. Наверное, потому и казалось чем-то неуловимо сексуальным. И сейчас Маркус вновь поймал себя на мысли, что хочет сотворить со своим партнёром что-то такое, запретное. Чтобы тот спустился вниз, к своим родственникам, бок о бок с Маркусом, и испытал ещё большее смущение, вспоминая, что творил минутами раньше, прямо в родительском доме.
— Ты такой красивый, — прошептал Маркус, бесстыдно рассматривая партнёра. — Ещё немного и я не смогу держать себя в руках.
Он всё же дал возможность Александру отступить. Предотвратить эту пошлую шалость. Всё же Маркус, хоть и был, кажется, извращенцем, ставить партнёра в неловкое положение совершенно не желал.