Всё складывалось наилучшим образом. После года мучений и страданий друг по другу, после террористического акта в Палестине, под который угодил Александр, словно недостаточно перенёс боли и без этого, они, наконец, зажили спокойной жизнью.
Да, пара до сих пор посещала психотерапевта, но прогресс Александра был налицо. Маркус мог принять душ, не опасаясь паники, накатывающей на партнёра, и держать открытыми все двери уже было не обязательно.
Это касалось исключительно их квартиры — в любых других местах Александр ещё сильно нервничал, оказываясь без любимого жениха. Да и время пребывания в одиночестве было ещё довольно лимитировано, но они вместе, рука об руку шли к цели и радовались даже незначительным мелочам.
Маркус дал предварительное согласие на рекламные съёмки у Тучи, которая обещала завалить ребят золотыми горами. Окончательно они условились подписать договор после финальной гонки, завершающей сезон, когда у гонщика будет больше времени.
И, конечно же, оба готовились к предстоящей свадьбе, благо с огромным количеством подручных (итальянских родственников), эта подготовка пока не стала головной болью. Все волнения оставались в рамках приличного, а партнёры ласково успокаивали друг друга, если кого-то охватывала нервозность.
Вот и наступил день финального заезда. Маркус заранее отправил машину в городок близ Сан-Франциско, а сам с Александром отправился туда за пару дней до самой гонки. Просто убедиться, что всё в порядке, а также прогуляться по Сан-Франциско и обжить немного отель. Если вы понимаете, о чём это.
Машина быстро прошла технический осмотр, и Маркуса допустили к соревнованиям, что ни для кого не стало удивлением. И встав с утра первого дня квалификации Маркус был выспавшимся и до крайности счастливым. Весь этот год был для него паршивым, как для человека, так и для гонщика. Он набрал очень мало очков, потому что всегда был на взводе, не собран, расстроен и совершенно не старался.
Маркус понимал, что не выиграет в этом году ни при каких обстоятельствах, но ради партнёра продолжал, а не забрасывал до следующего года, как хотелось. Александр же поддерживал любимого во всём, даже когда тот не входил в шестёрку лучших.
Первым днём Александр также отправился с партнёром к месту проведения заезда и был рядом, даже когда проходили всякие скучные проверки перед стартом. У них словно выработалась маленькая традиция — Маркус надевал смешную балаклаву, а потом сладко целовал партнёра, прежде чем надеть шлем. Александр смотрел, как партнёр направляется к автомобилю, а затем уходил на трибуны (разумеется, занимая самые престижные места — близкий гонщика всё же, жених, между прочим!).
Первый день прошёл легко, и Маркус к своему удивлению вошёл в двенадцать лучших, что будут следующим днём биться за первые места этой гонки. Уильям тоже был рядом, и они провели время втроём, погуляв, поев диетическую пищу и посмеявшись вдоволь над молодым гонщиком, который наелся мороженого перед заездом. Два часа в тесной машине на солнце — знаете ли, не лучшее время для лактозы или острой пищи.
Ночью Маркус с Александром снова отпраздновали «предпобеду», потому что Александр уже гордился своим любимым. Да и Маркус порадовался тому, что рядом с партнёром всё стало даваться проще. Он был собран, сконцентрирован и настроен на лучший результат. А всё из-за этих прекрасных поцелуев человека, который вот-вот станет мужем!
На второй день всё повторилось. Предстартовые проверки, экипировка, нежный поцелуй и пожелание удачи, и любимые ореховые глаза, глядящие с трибуны. Конечно, Александр не видел всей гонки — только как она начиналась и те моменты, когда болиды проскакивали на его участке трассы. Но у него был большой удобный монитор, позволяющий смотреть и дальше на своего Маркуса и его успехи.
Маркус же совершенно не волновался. Он, как всегда, не рвал рубаху на груди, чтобы занять первое место. Совсем скоро он остановит машину и будет кататься только на тренажёре, а всё оставшееся время проводить в свадебных хлопотах и с любимым человеком. С этими мыслями Маркус получил сигнал и надавил на педаль газа, стартуя со своего пятого места.

Отредактировано Marcus Wu (2021-07-13 22:51:04)

Маркус прекрасно знал, что его личную жизнь сейчас тщательно обмусоливают со всех сторон. В основном, фанаты, разумеется. Комментаторы серьёзных мероприятий не имели права строить какие-то догадки в прямом эфире, оскорблять, осуждать или совсем уж гнусно смеяться над спортсменом. Тем не менее, и они подметили, что с появлением партнёра на трибунах, Маркус стал показывать прежние высокие результаты.
Связать одно с другим было несложно, и теперь комментаторы подбрасывали зрителям догадки, а фанаты раскручивали настоящие теории в социальных сетях. Почему Александра раньше не было рядом? Конечно, партнёр посещал не все мероприятия, но это действительно как-то связано с показателями Маркуса за этот год?
Тем не менее, Маркус не возражал против такого бурного внимания к их паре. Ему нужно было наращивать популярность, возвращаясь к прежней жизни.
Он успокаивал Александра, посмеиваясь над тем, как возмущается его динозавр, пересказывая, что слышал с трибун. Чудом горячий итальянец ещё не устраивал драк. Ну хотя бы потому, что сидел в ВИП-ложе, а те, кто называл Маркуса педиком и позёром — на обычных трибунах. А ещё Маркус пересказывал партнёру самые любимые теории.
Хорошие, разумеется. Например, что у пары начался новый конфетно-букетный период. Ведь в начале отношений Александр посещал гонки гораздо чаще, вот и снова накатило. Пара вспомнила о том, что чувства важнее работы, на которых оба пропадали, а некоторые особенно смелые фанатки делали предположения, что скоро услышат о свадьбе.
Это всё веселило привыкшего к интернет-общению и такой вот популярности Маркуса. И он не хотел, чтобы Александр волновался.
Закончится финальный заезд, и оба начнут заниматься очень важными вещами. Готовиться к свадьбе и обсуждать все предстоящие ей вещи. Например, ту же рекламу. Будут ли партнёры, а тогда уже мужья, выкладывать фотографии в социальные сети? Кому вообще объявят о церемонии, а кого пригласят? У Маркуса, тщательно охраняющего совсем личную жизнь, были предложения насчёт каждого пункта, но он хотел услышать и мнение партнёра.
Так что, сидя в болиде, Маркус совсем не волновался. Он думал о светлом будущем, которое ждёт их впереди, а также о фотографии, которую он хотел вернуть на приборную панель спортивной машины. Ту же самую вешать не хотелось. Хотелось чего-то нового, солнечного, с незабываемой улыбкой Александра.
Сейчас Маркус откатает привычную трассу и поедет с партнёром в отель, где они планировали провести ещё пару лишних дней. Не только потому, что нужно было направить машину обратно в Нью-Йорк, но и просто, чтобы уделить время друг другу.
Кажется, болид лихо проехал почти половину положенных кругов, и ничего особенного не происходило. Рядом с Маркусом постоянно тёрлась машина Уильяма, который то обгонял, то отставал от товарища. И оба совершенно не предполагали, что могло случиться дальше, ведь оба были достаточно аккуратны.
Уильям снова обогнал друга и шёл впереди, но близился поворот и Маркус не рисковал обгонять его на этом участке трассы. Он ехал сзади и так прекрасно вписался в тот самый поворот, что сильно сбавлять скорость не было смысла. Машина Уильяма была совсем близко, и Маркус совершенно не ожидал, что тормозить начнёт тот.
Честно говоря, всё произошло за какую-то секунду, хотя за этот миг Маркус успел со страхом подумать, что вошёл в слепую зону. Уильям попросту не видел его сзади. Маркус попытался вывернуть руль, но скорость болидов была просто бешеной, и в следующий же миг раздался скрежет сминаемого металла.
Машину резко дёрнуло, и это было совсем не то, что тебя хватают и трясут сзади. Голова Маркуса чуть запрокинулась и со всей силы рухнула на руль и панель управления. Шлем забрал на себя большую часть удара, но он был предназначен в основном для того, чтобы спасти от переломов черепа, но не от резкой тряски.
Перед глазами поплыло, Маркус не чувствовал боли, но всё вокруг казалось каким-то нереальным, словно он был в игре. Он почти и не понял, как вывернул, останавливая болид. В поле зрения мелькали яркие цветные пятна, и от того начало сильно тошнить.
Трясущимися пальцами Маркус расстегнул шлем, стягивая его с головы и жадно вдыхая пыльный, но свежий воздух. Тошнота медленно отступила, зато вернулась боль. Она пронзила шею и голову, и Маркус, морщась, решил выбираться. Не то чтобы он сейчас думал очень осмысленно, просто хотелось выбраться наружу, а не полулежать в машине, чудом не зажавшей ему ноги своим изувеченным носом.
Кратко ощупав себя и поняв, что тело в безопасности, Маркус, поднялся, выбираясь из тесного кокпита. Голова тут же закружилась сильнее, так что ему пришлось сделать паузу, чтобы собраться с силами.
Трибуны ревели, и этот гул казался таким раздражающе мерным. Тошнота тихо подкрадывалась снова. Маркус сделал шаг, выбираясь из машины, и услышал оханье сотен людей, пришедших поддержать спортсменов. И почему они кричали? Кажется, по приближающейся к лицу земле Маркус понял это, но слишком поздно.

Маркус не потерял сознания, поэтому пребывал в небольшом шоке от случившегося. У него ещё никогда в жизни так сильно не кружилась голова даже от диких пьянок по молодости. А тут он прямо устоять на ногах не мог! Земля крутилась и вертелась перед глазами, заставляя к горлу подступать тошноту.
Наверное, он ещё более пугающе корчился на экранах в попытках перевернуться и не лежать лицом в пыли. Он, конечно, успел выставить руки вперёд, но те не удержали его падающее тело. Наконец, шлёпнувшись на спину, Маркус глубоко вдохнул и принялся следить за облаками, пока к нему, как он знал, спешили специалисты.
Толпа ревела, и в этот миг Маркус вспомнил, что, вообще-то, за ним с трибун наблюдал его любимый человек. Господи, что он увидел? Маркус прекрасно знал, что со стороны авария на трассе выглядит страшнее, чем она есть на самом деле. От легковесных автомобилей только так отлетали металлическими брызгами детали, а сами болиды подлетали в воздух от малейшего чиха. Хотя в этот раз авария была посерьёзнее.
Маркус поднял руку вверх, показывая зрителям большой палец, убеждая всех, что он в порядке и в сознании. Просто прилёг отдохнуть, блин. Только Маркус не знал, что Александр уже давно убежал со своего места и экранов не видел.
Оставалось только надеяться, что партнёр не впадёт в панику и не будет бегать с криками пустить его к его жениху. Маркус всё же не хотел пока рассказывать о близящейся свадьбе посторонних людей. Хватит с них пока увлекательных теорий в соцсетях.
Вскоре прибежала бригада спортивных врачей, и Маркус рассказал о том, что ударился головой о руль и панель, что у него болит шея и сильно кружится голова. Его быстро осмотрели и сообщили, что нужно ехать в больницу, делать рентген, чтобы исключить трещину или смещение позвонка от такого резкого удара.
Больницы Маркус страсть, как не любил. Это было последним местом, где хотелось бы оказаться, но сделать рентген было бы неплохо, конечно.
— Вы можете позвонить моему партнёру? — спросил Маркус, когда его погрузили на носилки и зафиксировали шею специальными штуками. — Он здесь. Не хочу, чтобы он с ума сходил от беспокойства.
Врачи пообещали связаться с ним у машины, и минута, пока Маркуса транспортировали до скорой помощи, тянулась вечностью. Во-первых, тот не мог избавиться от мысли о том, что Александр там пребывает в ужасе. Было жаль так нервировать своего динозавра. Кроме того, Маркус откровенно боялся, что это зрелище каким-то новым образом скажется на психике. Такой стресс пережить дважды, не пройдя лечение у психотерапевта до конца.
Во-вторых, Маркус видел машину Уильяма, искорёженную, лежащую на сетке. Возле неё тоже крутилось немало врачей, а вот самого Уильяма Маркус не увидел. Вероятно, его ещё доставали из кокпита, и из-за этого Маркус испытывал страх и стыд. Понимал, что особенной его вины в этом не было, но всё же.
В машине Маркусу сообщили, что связались с Александром, и скоро того проводят сюда, чтобы они вместе поехали в больницу. Это немного успокоило пациента. Правда, когда перепуганный итальянец буквально влетел в машину скорой, Маркус снова испытал свою вину за то, что так сильно испугал будущего мужа.
— Александр, Александр! — позвал партнёра Маркус, чтобы тот перестал доставать вопросами врачей. — Со мной всё в порядке, родной. Я ничего не сломал и не истекаю кровью, всё хорошо. Всё хорошо.
Он поглаживал руку партнёра, стараясь успокоить его, и нежно улыбался этим испуганным, но бесконечно красивым глазам.
— Наверное, у меня сотрясение, я ударился головой о руль, но это пройдёт, — пояснил Маркус, который про спортивные травмы немного знал, имел общее представление. — Мне сделают рентген шеи и, если всё в порядке, отпустят.
Он не был уверен, что выпишут его уже сегодня, но чувствовал себя довольно хорошо, не считая досаждающей боли в шее. Наверное, пропишут какое-то обезболивающее, да и только. Больше волновало состояние Уильяма, да и Александра.
— Прости, что напугал тебя, — проговорил Маркус, и как только закончил, в машину забрались врачи, закрывая за собой дверь, чтобы направиться в больницу.

Разумеется, Алекандр перепугался куда сильнее, чем Маркус, и даже не потому, что по природе своей был гораздо эмоциональнее. Просто всегда проще, когда что-то плохое происходит с тобой, а не с любимым человеком. И ещё сложнее, когда ты при этом находишься в некоем неведении, что вообще произошло.
Маркус об этом мог заявлять со стопроцентной уверенностью. В этот год он побывал и с той, и с другой стороны. Лететь десять часов в далёкий Израиль, не понимая толком, что происходит с твоим любимым партнёром, было гораздо сложнее, чем смотреть в облака, ожидая, пока приедет скорая помощь. Боль физическую терпеть проще, чем боль душевную.
К тому же, сейчас Маркус пострадал несильно, да и произошло всё очень быстро, он даже не успел испугаться. Это в машине скорой помощи у него было время подумать о том, как было бы кошмарно умереть прямо перед свадьбой. Ведь у них с Александром всё так прекрасно складывалось, в конце концов. Кажется, итальянец не выдержал бы такого удара. Маркусу казалось, что он бы сотворил какую-нибудь глупость. Слава богу этого не произошло.
— Я хорошо себя чувствую, родной, — улыбнулся Маркус вполне искренне, потому что и впрямь не ощущал чего-то ужасно неприятного. — Не беспокой врачей, они прекрасно знают, что делают и куда едут.
Несмотря на нелюбовь к больницам, спортивным врачам Маркус доверял. Они видели и не такие травмы, особенно те, кто работал на крупных соревнованиях. Так что эти люди были проверены многими столкновениями и авариями.
Увы, Маркус не мог пошевелиться, чтобы хорошенько обнять партнёра и уверить его, что он цел, и даже рёбра не сломал, что удивительно. Оставалось только гладить его ручку и продолжать улыбаться, уверяя, что чувствует себя нормально. И при этом не врать — пока Маркус лежал, и голова не кружилась, и шея не болела.
Больница казалось просто огромной для столь маленького городка. Маркус даже лёжа успел этому поразиться. Такая большая и современная, никак все гонщики, что умудрились побывать в ней, спонсировали.
Передав Маркуса на руки местному медицинскому персоналу, спортивные врачи удалились, чтобы вернуться на трассу, где, несмотря ни на что, продолжалась гонка. Его опросил подошедший почти сразу врач, попросил подвигать конечностями, и направил на рентген. Медсестринский персонал помог снять спортивный комбинезон, даже не порезав его, что очень-очень сильно порадовало Маркуса — слишком уж тот был дорогим и любимым.
Почти сразу же — спустя измерение пульса и давления, — Маркуса повезли на рентген, решив не использовать переносной — не слишком тяжёлая травма. Александр был рядом, и никто не возражал его постоянному присутствию. Даже в кабинет его пустили, выдав свинцовый фартук на всякий случай.
Пока снимки рассматривались и обсуждались, Маркуса вернули в палату. Между прочим, одиночную, что не могло не радовать. Видимо, всех гонщиков определяли в такие, чтобы не вызвать ажиотаж, если те оказывались знаменитыми среди местных.
— Ты немножко успокоился, динозаврик? — улыбнулся Маркус, когда остался один на один с партнёром. — Не хотел тебя волновать так сильно… Но это случайность, ни я, ни Уильям не могли этого предугадать…
На этих словах Маркус заметно помрачнел, задумавшись о том, привезли уже его друга в больницу или нет. И насколько сильно он пострадал.
— Надо будет узнать, как Уильям, — проговорил вслух Маркус, чтобы партнёр знал, что его волнует сейчас. — Когда меня несли к скорой, его ещё не достали. Боюсь, что с ним всё хуже, чем со мной…
Через какое-то время пришёл медбрат и пригласил ещё на МРТ головного мозга, чтобы проверить тяжесть сотрясения. Что оно было, ни у кого сомнений не осталось, пусть все симптомы, включая тошноту, исчезли, будто и не было. И снова Александру было позволено посидеть рядышком, пока партнёра загружают в забавный агрегат.
— Мой медбрат — итальянец, — хихикнул уже в палате позже Маркус. — Имя не увидел, но фамилия на бейдже Моретти. Если что, пригрозим ему бабкой, он обязан её знать. Мне кажется, все итальянцы её знают.

Кажется, Александр и правда успокаивался. По крайней мере, на обратном пути от МРТ он даже шутил про каталку, на что Маркус возразил, что кресло было поприятнее. Александра хотя бы не привязывали к нему, как сумасшедшего. Но в целом Маркус не возражал, он понимал необходимость таких предосторожностей.
Главное, что в этой больнице всё было в меру. Персонал перестраховывался, но видя хорошие показатели пациента не нагнетали страху. Не резали одежду, не выгоняли близких за дверь, не кололи всё подряд, чтобы уж наверняка, даже позволяли Александру катить партнёра перед собой, пусть и с сопровождением.
Маркус даже смешливо подумал, что надо будет отзыв потом оставить в интернете. Пять баллов, обследовали без очередей, в очередь за автографами не выстраивались, не мешали болеть как следует. Такое чувство, будто в отеле, всем рекомендую.
Только вот в палате атмосфера буквально за секунду поменялась. Маркус пошутил, но в ответ не увидел даже намёка на улыбку. Александр помрачнел, а глаза его моментально стали… не то чтобы злыми, но ужасно ревнивыми. Этот взгляд был очень тяжёлым и готовым осадить любого в момент без слов.
— Сладкий мой динозавр, — улыбнулся Маркус. — Ну и дурачок же ты. Ты думаешь, мне шею починят, и я сразу же брошусь в объятия чужого итальянца?
Даже будучи прикованным к каталке, Маркус не терял сноровки и быстро перехватил руку партнёра, прижимая её к своей груди.
— Ты же помнишь, что сказал мне «да»? И что мы через пару месяцев уже женимся? — тихонько спросил Маркус с неизменно любящей улыбкой. — Знаешь, что это для меня значит? Что я целиком и полностью принадлежу тебе. И я хочу этого.
Честно говоря, Маркус понимал, что даже после замужества Александр продолжит ревновать своего супруга ко всем на свете. Такой уж был характер, и Маркус даже любил это собственничество. Но всё же хотел отвлечь сейчас партнёра приятными мыслями, сейчас было совсем не время для ревнивых разборок.
Удивительно, что вообще это чувство проснулось сейчас, в больнице, когда волнение за партнёра не улеглось до конца. Да и вообще… Они через многое прошли вместе и даже пережили долгое, ужасное расставание. А теперь готовились к самому светлому дню своей жизни, поэтому Маркус даже не видел причин для ревности. Он ни за что не променяет своего действительно родного и до кончиков пальцев знакомого мужчину на какого-то чужака.
Вскоре в палату вошёл врач, и Маркус даже испытал небольшое облегчение. Сейчас визит несчастного медбрата был бы не кстати.
Врач улыбнулся обоим парням и поведал, что ничего страшного не произошло. Лёгкое сотрясение мозга — три дня без физических нагрузок (и секса), неделю без громкой музыки и ярких мельтешащих цветов и огней (никаких вечеринок) и один дополнительный день в больнице для наблюдения (кресло для партнёра раскладывается, если тот захочет остаться). А также растяжение мышц шеи — обезболивающая мазь и те же три дня покоя.
Маркус согласился остаться для наблюдения, тем более что тут будет проще держать себя в руках и не накинуться на свою хрюшку-ревнюшку. А тот ведь и возразить не сможет! Так что лучше уж в палате, раз уж иглами в Маркуса никто тыкать не собирался. Зато фиксатор с шеи сняли, параллельно прощупав оную ещё разок.
— Доктор, можно как-то узнать, что со вторым гонщиком? Уильямом Стриклендом? — с надеждой спросил Маркус, когда врач поинтересовался есть ли у него какие-то вопросы по состоянию и лечению.
— Насколько я знаю, его увезли в хирургию, но, к сожалению, у меня нет более подробной информации, — виновато проговорил доктор.
Потом он пообещал распорядиться об обеде, чтобы парочка не голодала до вечера после таких бурных событий, и удалился.
Маркус явно был взволнован тем, что его друга отвезли в не самое лучшее отделение больницы, да ещё и не сообщают точно, что с ним. Тем не менее, он пытался справиться с этим. Чуть улыбнувшись партнёру, он проговорил:
— Вот видишь, со мной всё в порядке. Не считая трёх дней воздержания, которые теперь давят на меня…
Получилось не очень уж смешно. Слишком силён был страх за друга, о котором Маркус, как и думал его жених, заботился и за которого чувствовал ответственность.

Несмотря на то, что травмы Маркуса были минимальны — ему в прямом смысле этого слова повезло, — было приятно, что Александр проявлял такую заботу. Конечно, он не таскал партнёра в ванную, помогая ему стоять и мыться, но ведь они не пытались обыграть друг друга. Забота чувствовалась даже в мелочах.
Как Александр сопровождал партнёра на все процедуры, зная, что тот побаивается всех медицинских вмешательств. Как постоянно держал за руку, когда мог это сделать. И, конечно, как он пообещал узнать всё, что случилось с Уильямом, зная, как Маркусу дорог этот человек. За последнее Маркус был особенно благодарен.
У него было немного друзей. Честно говоря, их было очень мало. Итан, Уильям и Макс, которого в последнее время редко кто видел — тот постоянно разъезжал то с театром, то с какими-то благотворительными миссиями. Маркус просто не мог потерять одного из них, тех, кому отдал кусочек своего сердца. Тем более так, когда считал себя виноватым.
Так что, погружённый во все эти мысли, Маркус почти не слушал врача. Он знал, что Александр запомнит все рекомендации и не позволит партнёру нарушать их. Они ведь не хотели, чтобы Маркус навредил себе, да ещё и перед свадьбой.
Правда, несколько моментов он всё же уловил. Например, что врач не рекомендовал им сейчас лететь самолётом — хотя бы ближайшие три дня, которые Маркус должен провести в полном покое. Ни телевизора, ни телефона, ни секса, ни движения. Маркус уже предвкушал тоскливые часы, которые он заранее планировал занять сном и разговорами со своим женихом, который был, между прочим, лучшим собеседником на свете. Потому что много знал, интересно рассказывал и мог поддержать любую тему.
— Не страшно, у нас же всё равно ничего не было запланировано, — улыбнулся Маркус после, поглаживая своего любимого по ладошке. — Поменяешь билеты? Я узнаю, можно ли продлить квартиру дня на три. Как ты на это смотришь? Поболею немножко, а потом погуляем тут пару дней, как и планировали.
Александр так бережно поглаживал по волосам, что Маркус невольно зевнул, чувствуя максимальный комфорт и защищённость даже в стенах не самого любимого учреждения. Хотя спать пока он не собирался. По крайней мере, пока не поест и не убедится, что с Уильямом всё в порядке или будет в порядке.
— Не знаю, хочу? Вроде как со мной ничего не случилось, — проговорил Маркус всё же немного сонно. Организм требовал небольшой перезагрузки после всего стресса.
Всё же он согласился с партнёром, что нужно сообщить, а то вдруг кто-то на работе будет обсуждать, что гонщик разбился. Будет только хуже. Только позвонить не успел — раздалась мелодия входящего звонка, которую Маркус знал не хуже, чем со своего телефона. И почему-то Маркус не думал, что это простая случайность — скорее всего, Дэни смотрел трансляцию с гонок, едва добрался до дома. Или хотел посмотреть результаты и увидел мелькающие во всех новостях сообщения об аварии на трассе.
— Моя вишенка беспокоится? — улыбнулся Маркус, повернувшись, чтобы смотреть на партнёра и на то, как он разговаривает с братом. Это было словно особенное искусство. — Интересно, если мне нельзя слушать громкую музыку, мне можно говорить с Дэни?
Он хихикнул тихо, чтобы его не было слышно собеседнику из Нью-Йорка, хоть Дэни бы явно не обиделся на такую шутку. Но вдруг он там совсем переживает, надо было дать ему возможность завалить Александра вопросами, а самому Александру — ответить на них и поделиться с братом своими переживаниями. В общем, «поитальяничать» немножко.
И это было безусловно приятно, что Маркуса окружали такие заботливые и замечательные люди, которых он любил всем своим сердцем.
— Люблю тебя, — проговорил одними губами Маркус, поймав на себе взгляд своего жениха, и чуть сжал пальцами его колено.
Под этот шумок забежала медсестра, принеся на подносе сразу два обеда, заботясь и об Александре, чтобы «знаменитый пациент» не возмущался. Не самых шикарных, конечно, но всё же съедобных. Маркус сразу вспомнил о том, как кормили в Израиле и поделился этими мыслями с Александром, что их больницам далеко до тех в плане питания. И неважно, что тот ещё разговаривал по телефону, это была нормальная итальянская практика, которую перенял и Маркус.

Конечно, Маркусу никто не запрещал звонить — нельзя было слушать что-то громкое и смотреть на сменяющиеся картинки. То есть видеосвязь под запретом, а поставить телефон на громкую связь и сделать звук негромким — и, пожалуйста, звони. Но забота Александра была слишком приятна, а поцелуй в лоб и вовсе отбил всё желание спорить.
Так что Маркус лежал, зевал и наслаждался незапланированным отдыхом. Пока он не пытался поменять положение, то и шея совсем не беспокоила. К тому же вместе с едой поставили и обезболивающую таблетку, которая ждала своего звёздного часа.
Александр рядом разговаривал на итальянском, и его партнёр понимал только одно слово из трёх, а то и из пяти, когда речь ускорялась. Так что вскоре Маркус перестал вслушиваться, только трогал коленку будущего мужа, раз она так соблазнительно лежала рядом.
После разговора с Дэни, Александр решил позвонить и Софи, чему Маркус совершенно не стал препятствовать (хотя, опять же, мог сделать это сам). Но в этом случае взыграла разумность и некоторая мудрость. Ведь отношения Александра с Софи были несколько натянутыми после годового расставания пары, а затем внезапного триумфального возвращения. Девушка была далеко не итальянкой и не могла так быстро простить чужому для неё человеку обиду, которую он причинил её брату.
Они пригласили её домой, так как Александр не мог тогда ещё выбираться далеко, и всё рассказали, но так быстро доверие не восстанавливается. Оба буквально чувствовали холод, сквозивший от Софи, скептично отнёсшейся к новости о возвращении Александра к её старшему брату. Она даже осторожно поговорила с Маркусом наедине, чтобы понять, не сошёл ли тот с ума. В смысле, не бросился ли на Александра просто потому, что стало его жаль, такого раненного и беспомощного. Она же знала о добросердечии своего брата.
Со временем углы сгладились, особенно после того, как пара объявила Софи о своём намерении стать супругами. Новость сильно удивила девушку, но та, как и прежде, не влезала в чужие отношения со своими советами и мыслями. Зато уверилась, что всё же Маркус серьёзно относится к случившемуся. Хоть тот и был добросердечен, но не идиот же, чтобы просто так, из той же жалости или иных причин, предложить брак.
Так что хорошо, что Александр сам звонил и рассказывал всё Софи. Кажется, та отреагировала очень благодарно на это и даже передала свою любовь старшему брату, которую Александр не только передал, но и приумножил, добавив пару поцелуев от себя.
После этого пара, наконец, села обедать, и Маркус совсем не отставал от партнёра. Он сидел на довольно строгой диете перед гонками, а с утра сегодня вообще ничего не ел из-за волнения и просто потому, что это было утро. Так что Маркус был дико голодным, и даже нервозность не могла этого перебить.
Чувствовал же себя он хорошо — симптомы сотрясения прошли ещё в машине скорой помощи, едва он отлежался, поэтому приподнимаясь в сидячее положение, чтобы поесть, Маркус ощутил лишь боль в шее, но не более того.
Тарелки быстро опустели, но даже это прошло очень мило и весело. Под конец Маркус заявил, что партнёр обязан его покормить с ложечки, а то это нечестно — попал в больницу и сам ест. Александр, в общем-то, и не сопротивлялся, и хорошо, что в это время в палату никто не заходил, так что их игры с едой остались незамеченными.
Даже настроение немного приподнялось, хотя, когда Александр сообщил, что пойдёт узнавать новости про Уильям, снова упало. Маркус по-детски хотел попросить партнёра остаться. Не потому, что боялся остаться один, а потому, что боялся услышать эти новости. Вдруг там совсем плохо? И виноват во всём Маркус.
Слабо улыбнувшись партнёру, он каким-то невероятным усилием заставил себя молчать. И когда Александр ушёл, Маркус улёгся в кровати снова, глядя на тумбочку и стараясь просто… не думать.

Обычно Маркус славился своим спокойствием в любой ситуации, но сейчас словно перенял черту своего партнёра. Лежать неподвижно и смотреть на безликую тумбочку быстро надоело. Маркус перевёл взгляд в сторону окна, постоянно сплетая пальцы между собой. Хотелось подняться и что-то сделать, хотя он и сам не знал, что именно.
Просто лежать и ничего не делать казалось невыносимым, и Александр хорошо понял бы это состояние, если бы был здесь.
С его отсутствия прошло не больше пары минут, а Маркус ощущал их, как настоящую вечность, и только ответственность не позволяла вскочить на ноги и хотя бы пройтись по комнате. Она и боль в шее, которая только сейчас начала утихать после таблетки.
Когда дверь приоткрылась, Маркус буквально встрепенулся на кровати и с надеждой посмотрел на вошедшего Александра. Он так пристально смотрел на партнёра, пытаясь считать его эмоции с лица, что даже глаза защипало. Александр был обеспокоен, но его живая мимика не была тронута тяжестью горечи или печали, что уже несомненно радовало.
— Ну что? — нетерпеливо спросил Маркус, не в силах выдержать и секунды молчания, что, опять же, было близко Александру.
Тот принялся рассказывать, и Маркус облегчённо выдохнул, когда услышал, что жизни Уильяма уже ничего не угрожает. Волнение, конечно, оставалось и достаточно сильное, ведь смерть — это не всегда худший вариант. Что может быть страшнее для молодого преуспевающего гонщика, чем, например, лишиться обеих ног или стать «овощем», прикованным к кровати навсегда? Маркус бы, конечно, не предпочёл этому смерть, но ему было куда больше лет, чтобы осознать ценность этой жизни, но разница всё же была.
Одно дело лишаться профессии, когда твоя жизнь, в целом, состоялась — есть любимый на все годы человек, который тебя не бросит, что бы ни стряслось, есть уже набранная популярность и ты не стремишься к большей. И совсем другое, когда тебе всего двадцать с небольшим, и вся жизнь впереди, а почти всю прожитую ты потратил на те самые гонки.
— Ох, Артур… — вздохнул Маркус, услышав дельный совет от партнёра. — Надеюсь, он не сошёл с ума от волнения.
Он прекрасно понимал возможный страх, накативший на старшего Стрикленда. Ведь Маркусу самому совсем недавно поступил звонок из больницы, выбросивший его из реальности и заставивший думать только о том, как бы поскорее добраться в больницу. И было ли уместно звонить сейчас или всё же дать возможность Артуру добраться до палаты и немного успокоиться, выслушав врачей?
— Не буду пока его волновать ещё сильнее, позвоню вечером, — решил Маркус, оповещая партнёра вслух.
Правда, не угадал. Спустя некоторое время его телефон зазвонил сам, и на экране высветилось имя Стрикленда, как будто он почувствовал, что о нём так много думали и говорили. Но, конечно, никакой мистики не было. Артур был в хороших отношениях с Маркусом, они занимались вместе некоторыми ЛГБТ-проектами, пусть и по жизни, вот так просто, не встречались, чтобы поболтать, как друзья.
Естественно, услышав о том, кто именно попал в аварию вместе с Уильямом, Артур решил поинтересоваться и самочувствием Маркуса. В конце концов, он был очень добрым человеком по мнению тех, кто имел честь столкнуться с ним лично.
— Здравствуй, Артур, — проговорил Маркус в воздух, когда его партнёр включил громкую связь, оставив телефон на тумбочке. — Со мной всё в порядке, спасибо, что беспокоишься. Скажи, как там Уильям? Мы пытались выяснить, но нам многого не рассказывают…
Голос Артура, такой идеально поставленный и размеренный, сам по себе внушал спокойствие, хотя проговаривал тот далеко не радужные вещи. Судя по тому, что запомнил Артур, Уильяму ещё долго не придётся участвовать в гонках, даже в онлайн-тренировках.
— Ох, надеюсь, что всё будет хорошо с ним. И прости, что так получилось, — вздохнул тяжело Маркус, чувствуя предательское облегчение.
Не от того, что извинился, а потому, что Уильям, когда оправится от всего этого, всё же мог продолжать управлять болидом. Осталось только прийти в себя и поправиться.

Когда разговор с Артуром завершился, Александр сбросил звонок и улёгся рядом, вызывая у своего партнёра нежную улыбку. На миг Маркус ощутил себя как дома, и тревоги тихонько улеглись в душе. Как вообще нервничать и переживать, когда рядом с тобой любимый человек, такой заботливый и нежный?
Кажется, сейчас они полностью поменялись ролями, ведь обычно Маркус выступал в роли неизменно спокойного якоря для своего эмоционального итальянца. И чувствовать эту уверенность, идущую от партнёра, было очень приятно.
— Хочу, давай попробуем, — согласился тихонько Маркус, протягивая руку, чтобы ответить своему жениху нежным поглаживанием.
Они ещё немного поговорили, и Маркус снова начал засыпать. Он зевнул раз, два, и глаза его начали закрываться под мерный сейчас голос Александра. Такой родной и обволакивающий спокойствием и домашним теплом.
Увы, заснуть снова не получилось, хотя Александр тоже стремился дать своему партнёру немного поспать — это бы успокоило разбушевавшиеся нервы. Телефон зазвонил снова, сначала у Александра, когда звонила Эрика, потом у Маркуса, когда услышал новости Итан. Все каким-то мистическим образом узнали об аварии, хотя до этого и гонок-то не смотрели. Но, наверное, эта новость появилась в интернет-ресурсах.
Успокоив и одну, и другого, партнёры снова попытались настроиться на сон, но тут об аварии узнал кто-то из итальянского квартала. И, вероятно, спросил вслух, а не ваш ли, ДиМарко, Маркус там в больницу поехал. Поэтому в следующие минуты телефон надрывался сначала звонком (кажется, даже он был громче предыдущих), а затем итальянской речью в динамике.
Александр, конечно, сперва снял трубку сам, но Маркус попросил поставить маму на громкую связь, испытывая к ней какие-то особенные чувства, которых ещё сам до конца не понимал. Словно она, даже после всех злоключений давала Маркусу то, что не могла дать родная мать, и тот очень ценил это и берёг в своём сердце.
— Со мной всё хорошо, правда, — улыбался Маркус, слушая взволнованный голос Франчески, ну и ещё десятка итальянцев на заднем плане. — Я ничего не сломал и меня завтра выпустят из больницы. Просто пронаблюдают ночь. Всё будет в порядке.
Конечно, новость о том, что Маркус с их сыном на ночь останется в больнице, тоже разволновал и без того эмоциональный народ. Но Маркус только посмеивался, чувствуя невероятное тепло в душе от того, что о нём так беспокоились. Может, и не о нём, а об Александре, который бы явно не пережил легко травму или даже потерю жениха, но всё равно приятно.
Наконец, поток звонков стих, и Александр строго попросил до завтра не звонить, потому что Маркусу нужен был покой. «Поругавшись» просто из спортивного интереса на итальянском, разговор закончился, и Маркус получил разрешение поспать, отчего посмеялся — до ужина оставалось не так много времени.
Тем не менее, возможностью он не пренебрёг, укладываясь на бок и довольно быстро засыпая, держа партнёра за руку. Возможно, ему было не очень удобно, но, когда пальцы Маркуса расслабились, у Александра была возможность пересесть, как ему хотелось.
Проснулся Маркус, когда медсестра принесла ужин, а медбрат, вызвавший новый гневный взгляд Александра, померил пациенту давление и пульс. Маркус хотел было уточнить, нет ли новостей про Уильяма, но решил вообще не разговаривать с этим «чужим» итальянцем, дабы не злить своего. Мало ли, о каких больничных романах он надумает.
— И всё же в Израиле было вкуснее, — заявил Маркус, когда все покинули его палату, и он остался один на один с партнёром и подносом еды. — Срочно поцелуй меня, мне хочется сладкого.

Маркус и сам был бесконечно счастлив от того, какие отношения у него сложились с семьёй будущего мужа. Как говорится, не получилось со своими родителями, заполучил других, гораздо лучше настоящих. Конечно, Маркус ещё не называл Франческу мамой, глядя ей в глаза, но в разговорах с Александром оба чётко знали, что «мама» — это именно она, а не родная мать Маркуса, которую он и слышать-то не хотел.
Возможно, из-за этого Александр ощущал себя странно. Согласитесь, не в каждой паре такие семейные отношения, что твой партнёр даже на свадьбу не приглашает родню. С другой стороны, у Маркуса были прародители, которых он по-прежнему любил.
Одна бабушка жила в Китае и совершенно не говорила по-английски, поэтому о ней Александр знал только по рассказам партнёра. Зато другие бабушка с дедушкой путешествовали по всему белому свету и хотя бы раз в год приезжали в Америку повидать детей и внуков. Так что Александр знал их лично, и они провели немало забавных деньков, выгуливая китайских пенсионеров по Нью-Йорку или другому американскому городу (если совпадало так).
Долгое время довольно консервативные прародители не очень-то и осознавали, что Александр — партнёр их внука. Двое мужчин как-то не укладывались в голове. Тем не менее, бабуле этот высокий красивый европеец очень нравился.
Совсем недавно они с Александром звонили этой забавной парочке, чтобы пригласить их на свадьбу — всё же им гораздо труднее добраться до Америки, поэтому планировать поездку нужно было совсем заранее. Кажется, только теперь прародители осознали, кто такой этот парень, крутящийся рядом с их внуком уже шесть лет. Бабушка даже тоненько похихикала, спрашивая Маркуса на китайском: «Он что, будет твоим мужем?». Это очень её повеселило.
Так что Александр не совсем был отрезан от своих китайских «родственников по закону» и обделён в этом плане не был.
— Видимо, таблетка действует, не чувствую боли, — успокоил Маркус партнёра, ещё разочек зевая, как улёгся окончательно.
Затем пробуждение, ужин, отголоски ревности, тоска по Александру, пока тот бегал в местную аптеку, и подготовка к уже ночному сну. Александр постоянно был рядом, словно старался наверстать заботу Маркуса о нём самом в больнице Израиля. И Маркус не противился, принимая всё это беспокойство, как будто был настоящим больным, хотя и сам не замечал какое-то время, что расстраивает своей самостоятельностью партнёра.
— Александр, если ты хочешь пойти со мной в уборную и посмотреть, как я умываюсь, тебе никто не запретит, — рассмеялся в какой-то момент он.
Уж слишком забавно Александр крутился рядом, но дёргано вернулся обратно, решив, что его помощь у туалета и раковины была не нужна, а он только досаждает своей опекой. Да и на лице у него всё было написано, как всегда.
— Ты знаешь, меня не просто так оставили для наблюдения на ночь, — сделал серьёзный тон Маркус, помогая своему любимому этим незначительным обманом. — У меня в любой момент может закружиться голова или что-то такое. Мне же нельзя много ходить ещё сутки после выписки, помнишь?
Кажется, такое заявление дико порадовало Александра. По крайней мере, он тут же образовался рядышком, снова помогал и чувствовал себя полезным, и даже посмотрел, как Маркус писает перед сном. Прямо, как настоящий больной!
Правда, голова так и не закружилась (к счастью), да и ноги не подкашивались, но ни Маркус, ни Александр не расстроились. Кажется, вечер прошёл так, как обоим этого хотелось. Правда, Александра позже обеспокоила другая вещь.
— Боюсь, о тебя так и так споткнутся, — добродушно усмехнулся Маркус. — Это кресло явно не на шесть с лишним фута живого динозавра рассчитано.
Было даже немного жаль, что Александру придётся терпеть это, чтобы только поспать рядом с любимым человеком. Свисающие ночью ноги — не самое приятное ощущение на свете. Маркус даже повёл губами, словно изображая хомяка, как любил это делать Александр!
— Интересно, если мне не назначили капельниц, ночью ко мне вообще зайдут? — полюбопытствовал Маркус. — Будет очень странно, если ты будешь спать со мной на кроватке? Мы бы уместились.
Правда, он совсем не подумал о том, что будет с травмированной шеей, если Александр навалится на него под утро, как обычно. Но, с другой стороны, его завтра выпишут, и следующей ночью его партнёр-таки навалится. Лучше уж протестировать эту функцию в больнице, так?

Со своей стороны Маркусу было непонятно, почему Александр до сих пор вспоминает его родителей, когда хоть что-то случается. Ведь знает своего партнёра шесть лет и даже лично знаком со старшими Ву. Те оставили не самое приятное впечатление, без застенчивости спрашивая при Александре, когда Маркус собирается жениться, ведь всё это несерьёзно. Или усмехаясь неприкрыто, узнав, что Александр работает оператором.
Они ведь даже не позвонили узнать, что случилось с Александром, хотя в своё время по всем новостям крутили репортаж об американцах, застрявших в Палестине. Они и сейчас не звонили и даже не обеспокоились, что с их сыном могло что-то случиться. Так почему Александр так аккуратно расспрашивал о них, словно желая, чтобы Маркус простил им всё, что те натворили, и помирился с семьёй?
Чёрт, он их даже семьёй-то не считал. У него теперь была новая семья, крепко любимая и любящая — итальянская. Маркус куда больше переживал о том, что они забудут кого-то из них пригласить, желая видеть на своей свадьбе чуть ли не весь квартал, чем о том, что его собственных родителей не будет на этом празднике.
Собственно, так Маркус и сказал партнёру, когда тот поинтересовался приглашением. Ноги их не будет на их светлом дне. Маркус хочет, чтобы оба они были счастливы в этот важный час, и не переживали из-за каких-то… китайцев. Вот изюмчиков, как называл их Александр, они будут рады видеть на свадьбе — те действительно порадуются за Маркуса, хихикая тихонько за своим столиком из-за того, что впервые видят свадьбу двух мужчин. А родители, скорее всего, и не пришли бы смотреть на «позор сына».
Впрочем, Маркусу и Александру ещё предстояло составлять списки, рисовать рассадку и заказывать красивые приглашения, чтобы созвать всех, как полагалось. И делать это нужно было уже почти срочно, чтобы учитывать всех «плюс один».
Но, увы, пока Маркус был отрезан от интернета и нормальной жизнедеятельности, а Александр слишком занят опекой больного партнёра. Впрочем, против последнего Маркус и не возражал вовсе. Забота любимого была приятной. Да и надо было показать пример, между прочим! Если, не дай бог, случится что-то снова, чтобы Александр не стеснялся принимать помощь своего уже почти что мужа.
На кровать, на которой предполагалось спать, Маркус тоже посмотрел с сомнением. Всё же они были совсем не маленькими худыми мальчиками. Если только на боку, и именно эта мысль заставила Маркуса проговорить всё вслух. Конечно, Александр заинтересовался предложением, но смогут ли они?
Наверное, увидь их кто-то из персонала, смеялся бы до слёз. Вот ведь дураки взрослые, не могут и ночи провести без объятий друг друга. Рядом ведь стоит раскладное кресло — протяни руку и коснёшься лежащего на нём. Но нет…
Сейчас, когда свадьба была так близко, даже Маркус не мог себе представить и ночи без партнёра под боком, не говоря уж об Александре, более эмоциональном во всех планах. Так что пришлось ютиться, укладываясь в большую и малую ложку. Большой, конечно, был Александр, и Маркус ощутил невероятный уют в его объятиях, чувствуя мерное дыхание и прижимаясь к любимому всем телом.
— Ты спишь? — чуть позже тихонько спросил Маркус, на случай если партнёр действительно уже заснул.
Александр ещё не спал, хотя голос уже был таким, словно задремал немного и испугался внезапного вопроса партнёра. Маркус даже ощутил небольшой укол совести, но всё же улыбнулся под нос, проговаривая и то, что планировал.
— Я люблю тебя, так сильно…
Кажется, это Александр мог понять. Как же промолчать, если так и тянуло проговорить свои чувства вслух? Вот и Маркус не смог.
Потом они быстро заснули, немного улыбаясь собственным мыслям, и Маркус совсем не переживал по поводу нового места. Рядом с Александром любая кровать казалась удобной и привычной, так что бессонница не пришла.
С утра он просыпался, когда Александр решил перебраться на кресло, но быстро снова заснул, убедившись, что партнёр лежит рядом и никуда не ушёл. Потом снова приоткрыл глаза, когда в палату вошёл медбрат, измеряя все показатели пациента. Хорошо, Александр не видел, как над ним возвышался ненавистный чужеродный итальянец.
После завтрака пришёл врач, сообщивший, что Маркус в порядке и может отправляться «домой», хотя и напомнил о рекомендациях, которые стоило выполнять. Но Маркус не спешил выписываться, у него было другое важное дело.
— Поехали к Уильяму? — попросил он Александра, зная, что тот всё равно будет настаивать на кресле, а не своих двоих.

Маркус охотно согласился направить открытку своим родителям. Во-первых, он был достаточно вредным, чтобы продемонстрировать им то, как он счастлив в браке с тем, кого они считали временной затеей. Во-вторых, Маркусу просто хотелось заполучить ещё одну замечательную фотографию с любимым человеком, который тогда уже будет носить колечко на пальце, которое Маркус сам на него и наденет.
Также охотно он согласился и на то, чтобы сделать своему жениху самую лучшую в мире яичницу или даже омлет. Забавно, что многие могли счесть такие заявки Александра издевательством, мол, что уж Маркус не может ничего лучше приготовить? Но самого Маркуса это не волновало. Он знал, что его партнёр по-настоящему любит блюда из яиц и особенно за то, что те готовились очень быстро и не заставляли динозавра голодать.
Да и на кресло Маркус тоже согласился! Ух, какой насыщенный на согласия месяц у него выдавался. Правда, главным и лучшим всё равно оставалось согласие Александра на предложение руки, сердца и всего остального Маркуса на веки вечные.
— Не забывай притормаживать на поворотах, — посмеивался тот, пересаживаясь на кресло самостоятельно, в отличие от партнёра месяцем ранее. — Нам не нужна ещё одна авария на этой трассе.
Тем не менее, в коридоре, когда никого не было, Маркус лихо просил Александра разогнаться, а то что он, как черепаха, а не как гоночная машина. Между прочим, у него настоящий гонщик сидел в «кокпите», а не какой-то там простой пациент.
Веселье поулеглось перед дверью в нужную палату, и даже улыбка немного сползла с лица, когда эта самая дверь приоткрылась, и парни увидели все эти трубочки, гипс, капельницу, да и в целом бледный вид Уильяма. Тот, правда, не спал, что смягчило первое впечатление, и даже попытался улыбнуться гостям.
— Ох, я бы пошутил про связывание, но мне нельзя, — очень тонко пошутил Маркус про своё врачебное ограничение некоторой ответственности. — Рад, что ты не растерял чувства юмора, бисквитик.
Маркус протянул руку, чтобы положить её на предплечье парня, свободное от катетера, и немного сжать его в молчаливом ободрении и извинении. Уильям же продолжил говорить, медленно, словно страшно хотел спать, но сопротивлялся этому. На его просьбу Маркус снова улыбнулся. Приятно же видеть, что его друг находил в себе силы на юмор. Это немало значило, кажется, даже помогало в выздоровлении.
— Прости, мы идём только комплектом, — посмеялся немного он. — Но мы никуда не торопимся и побудем с тобой. К тебе уже летит дядя, он звонил мне вчера.
Нет, Маркус совсем не жадничал. Он бы легко оставил Александра со своим другом, не ревнуя и не думая вообще ни о чём плохом. Но всё же Маркусу тоже нужно было ещё отлежаться пару дней, а жених его ни за что не оставит валяться в одиночестве. Всё же в выборе между другом, даже очень хорошим, и человеком, за которого ты вот-вот выйдешь замуж, последний определённо побеждал, обгоняя на много позиций.
Они действительно посидели с Уильямом, переговариваясь и шутя, хотя Маркус всё равно успел извиниться перед другом за то, что так вышло. Знал, что парень понимает, что никто из них не был виноват, но не мог держать этого в себе.
А потом дверь открылась и вошёл посетитель. И вовсе не Артур, которого Маркус ожидал увидеть и которому собирался передать племянника. Это была женщина, явно взволнованная и торопливо направлявшаяся к палате. И явно знакомая Маркусу.
Спустя пару секунд он вспомнил миссис Миллер, главу крупной корпорации и спонсора команды Уильяма. Раньше она благоволила Маркусу, но недолго — одиночный спортсмен был не так привлекателен, как целая команда. В этом Маркус её не винил, но… с каких это пор спонсоры навещали своих подопечных в больнице другого города?
Маркус бросил взгляд на партнёра, пытаясь понять, узнал ли тот женщину или не вспомнил. Александр присутствовал на некоторых встречах с ней, но не на всех, разумеется — это было ещё до их расставания, и у Александра была своя работа.
Увидев других посетителей, женщина притормозила в явной нерешительности, но быстро вернула лицо и направилась к койке Уильяма, спрашивая того, как он. По тому, как миссис Миллер присела рядом и смотрела на гонщика, сомнений никаких не оставалось. Поэтому Маркус совсем не удивился, когда к нему обратились соответствующим образом:
— Мистер Ву, я могу вас попросить не распространяться о моём визите? — она говорила вежливо, но не строго, явно понимая, что рисковала, приезжая сюда.
— Разумеется, — беззаботно отозвался Маркус, которому и так было с кем посплетничать, помимо третьих лиц. — Не будем вам мешать… Вилли, мы заедем к тебе послезавтра, как я отлежу положенный мне срок. Выздоравливай…
Когда Александр вывез партнёра из палаты и отъехал достаточно далеко, чтобы ни один звук не донёсся до неожиданной парочки, Маркус начал хихикать.

Миссис Миллер не обратила на Александра внимания по одной простой и крайне банальной причине. Она находилась сейчас в крайне уязвимом положении, подставив себя своим неожиданным визитом в больницу.
Женщина знала Маркуса и, в целом, помнила и его партнёра. Вряд ли бы смогла назвать его имя, но такого высокого парня сложно не заметить даже в толпе вечеринки. Она знала, что Маркус постоянно находится в общих с ней и близких её делу кругах, а значит именно он мог поставить её в очень дурное положение.
Александр для неё был, в общем-то, безопасен. Он не знал всех этих людей, да и, возможно, даже её мужа. Даже если он и захотел бы что-то рассказать — ему бы никто не поверил. Голос же Маркуса в этом случае имел больший вес, и именно поэтому женщина обратилась именно к нему, позабыв про все приличия.
Да ей и не хотелось сейчас соблюдать все эти формальности и уделять внимание каждому. Она хотела остаться наедине с Уильямом, и она это получила.
Вот Маркус и посмеивался в коридоре, не думая о том, что Александра данная ситуация как-то могла задеть. Он был общительным человеком и в любой компании становился своим, за редким исключением. Даже в толпе итальянцев, родственников Александра, Маркус мог блистать и невольно перетягивать на себя внимание. Но за шесть лет это не становилось проблемой, поэтому у него даже необходимости не возникало посмотреть на ситуацию с другой стороны — с той, где все смотрят на кого-то рядом.
Впрочем, они и сейчас не подняли этой темы, ведь Александру было куда интереснее узнать, отчего так веселится его партнёр. Явно не из-за того, что они сейчас поедут выписываться, хотя это тоже было крайне положительным событием!
— Это Эшли Миллер, ты не узнал её? — улыбнулся Маркус, неудобно задирая голову, чтобы хоть немножко увидеть жениха, толкающего кресло сзади. — Она когда-то спонсировала меня, точнее, её компания, MillTech. Очень крупная корпорация, и она сейчас стоит во главе. И она сейчас спонсирует команду Уильяма.
Сказать сразу в лоб Маркус не мог — не тот интерес! Надо было накрутить больше информации, как спагетти на вилку, чтобы эффект понимания стал ещё более неожиданным. И, Маркус всё ещё не видел выражения лица партнёра, но отчего-то чувствовал, что тот начинает догадываться причинам такого веселья. Всё же Маркус был ужасным сплетником!
— Кажется, дамочку сразил наповал его британский акцент, — хихикнул снова он, уже неприкрыто намекая на эти не очень-то правильные отношения. — Но самое смешное не это… Александр, она замужем! И она старше него… я не знаю… она, кажется, даже старше меня. И замужем! Представляешь себе?
Парочка и правда нарисовывалась довольно карикатурная. Даже посмешнее, чем китаец и итальянец. Совсем юный британский гонщик, племянник крайне популярного общественного деятеля, и дама в полном расцвете сил, замужем за ещё более немаловажным в политике лицом. Ох, с каким огнём они играли!
— Её муж сейчас баллотируется в мэры, ты мог видеть его программу, — продолжил делится сплетнями Маркус, заезжая в палату за вещами. — Не удивительно, что она на нервах. Если люди узнают, что жена будущего мэра шашни крутит с таким малышом, конец его карьере. Такой плохой пример молодёжи. Ох, я всегда подозревал, что он гей! Прямо нутром чувствовал!
Заговорившись, почти как итальянец, Маркус перескочил с мысли на мысль, но итальянцу от рождения было не сложно уловить ход событий и понять, о ком заговорил его партнёр. И, к слову, его жених не врал — был у него какой-то непонятный внутренний ориентир на геев. Правда, однажды, шесть лет назад, он сломался на одном крайне приятном парне у барной стойки. Но это стало лишь началом долгой красивой истории.
— Какая замечательная сплетня, — выразил Маркус восхищение, глядя на партнёра. — Срочно поцелуй меня, во мне слишком много эмоций бурлит, их надо успокоить!
Впрочем, об этой особенности своего и без того странного парня Александр тоже знал раньше. Маркус всегда делился с ним всеми сплетнями и любил обсуждать и друзей, и знакомых, и даже знаменитостей. Предварительно пояснив Александру, кто есть кто, ибо тот, как неправильный гей, в знаменитостях не очень разбирался.

Маркус совершенно не волновался, рассказывая партнёру такую сочную сплетню. Он знал, что его мужчина прекрасно хранит секреты. Конечно, Александр не умел врать, и это быстро понимали все, кто начинал с ним общаться. Зато умел молчать, и это были разные вещи. Вряд ли кто-то при просмотре телевизора, увидев желающего стать мэром, повернётся к Александру и спросит, не знает ли он, не изменяет ли ему жена.
В остальных же случаях Александр прекрасно справлялся. Как взрослый человек, он легко мог сказать — «я не могу рассказывать об этом» и избежать ненужной лжи. Поэтому Маркус, как и полагалось будущему мужу, всецело доверял партнёру и свои, и чужие тайны. И в итоге эти сплетни стали какой-то неотъемлемой частью их жизни.
Помимо же этого, Маркус знал своего партнёра очень хорошо, и предполагал, что того взволнует история об измене. Это последнее слово в их семье с некоторых пор было под строгим табу, пусть они и не обсуждали это вслух. Кроме того, Александр был очень ревнив, а тут живая история с людьми, которых он знает. Его бурная фантазия тут же перекинет ситуацию на что-то более личное и заставит итальянца понервничать.
— Не знаю, родной, — ответил Маркус, пожимая плечами. — Может быть, делал себе красивую историю. Чтобы люди посмотрели на его традиционную, крепкую семью и проголосовали за него на выборах. Зачем вот это ей, я вообще не понимаю.
У него, конечно, была пара вариантов, но ничего конкретного. Миссис Миллер и до замужества не была обделена достатком, так что этот брак был явно не по расчёту с её стороны. Может быть, муж помогал ей в чём-то другом, а может, просто решила помочь. Хотя соглашаться на постоянное ограничение своей жизни — такая себе помощь.
Впрочем, ломать сейчас над этим голову Маркус не собирался. Он спросит потом у Уильяма, как он вообще оказался в такой необычной ситуации. Был ли это просто секс с понравившейся женщиной без обязательств или всё же что-то большее, раз она пересекала почти всю страну, чтобы оказаться рядом с гонщиком.
— Ну и что, — посмеялся Маркус на шутливое предположение Александра, что скоро вся диаспора узнает об этой новости. — Бабка разок назовёт её блядиной и успокоится.
Но, как и полагал Маркус, на этом его партнёр не успокоился. Мысль о том, что всё это неправильно, не давала покоя. Маркус даже, кажется, заметил, как движения Александра стали чуть более дёргаными.
— Ну, если это брак по расчёту, то между ними никаких эдаких отношений нет. Не думаю, что это можно считать изменой, — осторожно сказал Маркус. — Конечно, я бы не стал связывать себя официальным браком с тем, кто мне безразличен, но люди разные…
Кажется, подмазался он очень удачно. Тонко намекнул на то, что их брак, в отличие от некоторых, был построен на взаимной любви, доверии и уважении. Они бы не стали делать этого просто так или, уж тем более, из-за выгоды. Эта мысль определённо понравилась Александру. Да и Маркусу, если честно. Он и сам порадовался, когда проговорил это. Ведь ему неслыханно повезло выходить замуж за любимого и самого близкого человека.
— Надо придумать, что я могу поделать для нашей свадьбы без ноутбука и телефона, — проговорил Маркус, снова соскочив с темы на тему.
Но тут уже это было очевидно. Они оба неизменно возвращались к разговору о предстоящей свадьбе минимум несколько раз за день, а то и каждый час. Срок поджимал с каждым днём сильнее, у них ещё толком ничего не было готово, и оба начинали немного нервничать. Маркус сильнее, в силу того что его требования к церемонии были выше, чем у Александра, но и тот умудрялся поддаваться сильному волнению.
— Давай тогда за эти дни всё детально проговорим? — предложил Маркус самый оптимальный вариант. — Соберём по максимуму все наши требования… вплоть до цвета букетов и вида десертов, да? Ты ведь не думал, что я не захочу обсудить это с тобой?
Он чуть посмеялся, намекая как раз на более традиционные пары, где мужчины обычно не принимали участия во всяком наведении красоты. Даже если речь касалась их собственной свадьбы. Маркус такого не принимал. Это день и Александра тоже, их совместный, так что каждая мелочь должна была стать выбором обоих.