Пока же ДиМарко добирались до своего модуля, чтобы встретиться там с Джонни и послушать очередную невероятную историю, Стрикленды постепенно подтягивались в столовую. Мэттью находил это даже забавным. Вообще-то, обычно они завтракали, обедали и ужинали отдельно от остального персонала из-за него. Чтобы никто не мешал им кушать, а Николас не испепелял никого своим фирменным взглядом (Мэттью внимание поклонников никогда не смущало, даже если оно было назойливым).
Но теперь так получилось, в немалой степени потому что младшие Стрикленды решили подольше поспать в последний выходной день, что они своей семейкой оккупировали столовую под свои нужды. Как будто и впрямь были слишком пафосными, чтобы есть в присутствии других, слишком простых для них людей.
К Уильяму Мэттью и впрямь нашёл подход быстрее и лучше Маркуса, пусть и не знал об этом. Во-первых, у него был точно такой же британский муж. Даже, пожалуй, ещё более вредненький, чем средний брат. Во-вторых, всё же родственная связь была, наверное, в этом плане более эффективной, чем дружеская. Если Мэттью что-то не узнавал от Уильяма, ему рассказывал Николас или Джонатан. Последний и вовсе был болтушкой, в отличие от старших, так что без новостей певец никогда не оставался.
— Вообще-то, нет, — отозвался невозмутимо Мэттью, когда Уильям присоединился к ним за столиком уже с подносом еды. — Мы как раз хотели спросить тебя наименее травмирующим образом, с кем ты хотел бы остаться после нашего развода.
После традиционного обмена шуточками (а ведь было время, когда Мэттью совершенно не умел шутить с непробиваемым лицом и даже порой удивлялся таким вопросам, наподобие этого), принялись обсуждать всякие бытовые вещи. Поспрашивали Уильяма, как ему корабль на деле, а не на тренажёре, когда у него первая смена, не поставили ли самого младшего брата к ним в пару с Маркусом стажёром. Николас на собрании как-то упустил этот момент.
— Надеюсь, и не поставят, вы же шипеть друг на друга будете, как кошки, — посмеивался Мэттью, потягивая чай.
Он хоть и проводил с мужем почти сто процентов своего времени, но у них были разные специализации. И как взрослый человек он понимал, как ужасно могут бесить родственники, если вы работаете в одной сфере. Даже обычные стажёрские ошибки воспринимаются иначе, когда их совершает не сторонний человек, от которого ты толком ничего не ждёшь, а твой брат, который… будем откровенны, на ум сразу приходят фразы вроде «у нас в семье только ты такой глупый, получается».
Потом Мэттью поспрашивал про Маркуса. Николас уже сообщил, что видел эту колоритную парочку на собрании, а значит, ребята снова будут пилотировать вместе. Так что Мэттью поинтересовался, как у них с мужем дела. И попались ли ещё какие-то хорошие знакомые Уильяму на корабль.
Историю ДиМарко Мэттью с мужем и впрямь находили романтичной. И, да, пообсуждав, пришли к выводу, что если бы на следующий день после знакомства им грозило расставание на полгода, они бы тоже рискнули пожениться и не потерять возможный шанс. Они и без того очень быстро в обычном понимании поженились. Просто в какой-то момент решили, что этот человек тот самый, и они хотели жить друг с другом, любить друг друга и просто быть вместе всегда. И когда пришло понимание, что это обычно пугающее «всегда» совершенно не страшит, когда рядом именно этот человек, решение было принято.
— Комплекта не будет, кажется, Джонатан снова заснул, — хихикнул в какой-то момент Мэттью, показывая мужу экран коммникатора, где последние несколько сообщений висели не прочитанными и без ответа.

Наверное, Мэттью ещё и в целом был таким человеком, который сам не очень-то любил пространственные вопросы. Вроде «что нового?» или, что ещё хуже, «что интересного расскажешь?». Пожалуй, Мэттью в силу специфики профессии попривык сам давать интервью и, соответственно, получать более точные вопросы. И отвечать на то, что конкретно интересовало собеседника.
Вот и с остальными Мэттью общался по принципу — спрашивай точно, что хочешь узнать, тогда и добьёшься нужного результата. Поэтому в короткой беседе с Уильямом и удовлетворил все свои интересы. Всё же скрытными, что бы там не думал Маркус, британцы не были. Просто специфичными по общению. Другой менталитет, как никак.
— Негодование по поводу нас и Джонатана? — удивился на один из ответов Мэттью, когда Уильям отвечал про семейство ДиМарко.
С лучшим другом Уильяма им как-то с Николасом не доводилось встречаться. Так что Мэттью откровенно даже не знал, что это именно с ним и его мужем они столкнулись в коридоре по дороге к столовой. Но оттого и возникал вопрос: от чего негодование, если они даже не знались друг с другом?
— Ты не рассказывал лучшему другу-навигатору о том, что твой брат учится на навигатора? — следом не менее удивлённо уточнил Мэттью.
Для него это тоже было довольно очевидным коротким рассказом. Твой друг навигатор, и даже если раньше как-то это к слову не приходилось, на собрании при распределении логично было бы сказать, что вообще-то наш младшенький вон к тебе может на стажировку попасть. Так что Мэттью тоже был немного изумлён.
У него вот с друзьями были некоторые проблемы. Сначала те остались на Земле и, как следствие, отношения с ними поугасли. Потом Мэттью стал частенько мотаться на Землю с турами, то есть пропадать больше, чем на год. Так что в какой-то момент он даже не мог сказать, что у него были прямо лучшие друзья. Так, приятели. Благо, у него был муж, с которым они общались за всех друзей вместе взятых.
Так вот, даже не смотря на такие проблемы, Мэттью как-то старался держать самых близких в курсе подобных событий. А тут оказалось, что бедный Маркус даже не знал, что помимо одного привычного Стрикленда на тот же корабль погрузилось ещё двое. Притом один стажировался на профессию, которой Маркус явно горел, а второй захватил с собой исполнителя, который Маркусу нравился. И столько важных моментов прошли мимо него.
— Уильям, ты такой говнюк, — в отличие от Маркуса, не стал изощряться Мэттью. — Ты хотя бы извинился перед ним?
Этот вопрос тоже напрашивался самим собой. Мэттью-то видел, что Уильям не воспринимает ситуацию хоть сколько-нибудь серьёзно. А значит, вряд ли он даже предположил, что стоит извиняться за «эту ерунду».
— Вы дружите столько лет, а ты до сих пор не понимаешь, когда обижаешь человека? — покачал головой Мэттью, который всегда был более добрым, чем другие Стрикленды. — Как вы вообще умудряетесь заводить друзей, скажите мне… И ты не смотри на меня, ты своим друзьям вообще последний раз писал лет триста назад.
Но, когда Мэттью проговаривал последнее мужу, то ему, конечно, улыбнулся. Предвзятое отношение, признавал.

Джонни же в некотором эмоциональном возбуждении нетерпеливо ждал, когда ему откроют дверь. И тут же влетел внутрь полуитальянским вихрем, как только та была отперта. Маркус мог поклясться, что если бы не электронные замки, Джонни вряд ли бы даже постучался. Ворвался бы внутрь и принялся рассказывать. Собственно, почти так оно и получилось.
И, в отличие от Уильяма, Джонни рассказывал всё. Никаких секретов у него от других ДиМарко не было (он хоть и носил фамилию Фальконе, всё равно был родственником Александра, пусть и дальним). Он и до того не делился с Алексом переживаниями лишь потому, что не хотел ковыряться в болезненном и делать себе хуже. Старался делать вид, что ничего не происходит, но не для друга, а для самого себя. А сейчас, как верно сказал Маркус, прорвало.
Да и Эрик прекрасно знал, что обо всём произошедшем узнают, как минимум, двое. Джонни ему и сказал. Предупредил, что всё разболтает Алексу. Всегда разбалтывает. Эрик только посмеялся над этим нервным возбуждением. Хотел было перевести его в физическое, но вот незадача, дёрнули по работе. Но Джонни даже расстроиться не успел, честно говоря, слишком пробивало ещё на всякие эмоции.
Так что Алексу и Маркусу он вывалил всё. И о том, как поговорили, и что признались друг другу, и что решили жить вместе тут же, разумеется, переспали, как же без этого, с утра вот пошли завтракать. Их двоих не позвали, слишком как-то не верилось, что за одну ночь всё так поменялось, надо было друг с другом ещё немного побыть, чтобы осознание нового статуса устаканилось в головах. А сейчас вот Эрику надо работать, поэтому Джонни сразу же к друзьям!
Маркус от такого рассказа действительно как-то подзабыл возникшую обиду. Хотя бы потому, что пытался разобрать слова, вылетавшие изо рта этой тараторки. Джонни же ещё и на итальянский то и дело сбивался. А к нему ещё и Александр подключался, перебивая и комментируя, и тоже порой на итальянском. У Маркуса голова кругом шла, но общий смысл он всё же выхватил. А детали ему потом муж расскажет.

Мэттью действительно очень сильно отличался от всех Стриклендов. От младшего в меньшей степени, Джонатан, хоть и выглядел похожим на братьев, был как-то подобрее и пообщительнее остальных двоих. Но Мэттью это давно уже не возмущало и, конечно, не обижало. Со своим мужем они быстро состыковались вот такими разными характерами, а у Уильяма и Джонатана была своя жизнь, и особенно лезть в неё было неправильно.
Хотя иногда Мэттью вот так вот немного возмущался на братьев Стриклендов и беззлобно журил их за вещи, которые ему казались ну совсем перебором. Шли вразрез, так сказать, основным ценностям Мэттью. Сейчас, например, парня откровенно удивляло такое отношение к тем, кого британцы называли друзьями. Да и, в целом, такая реакция на явную обиду так или иначе близкого тебе человека.
— Рей, это эгоизм, — немного воспитывал Мэттью среднего из братьев. — Тебя интересовало другое, а ему наверняка за столько лет хотелось познакомиться с твоими братьями. Если бы я узнал о том, что вы летите тем же рейсом не от Никки, а вот так случайно, я бы тоже сильно обиделся, знаешь ли.
Мужа в своё время он действительно немножечко воспитал под себя. Конечно, и сам немало изменился под такие «нужды» Николаса. Это было, наверное, естественно в серьёзных отношениях и, тем более, в браке.
Мэттью действительно было важно знать многое, если не всё о своём партнёре. В какой-то момент он открыто в этом признался Николасу. Правда, у Мэттью причина такого «любопытства» была совсем другой. Ему жутко не нравилось ощущение, что от него что-то скрывают, а оно неизменно появлялось, если случались вот такие недоговорки. Какой бы причина не была. И эти мысли также неизменно приводили к другим: «А что ещё от меня могут скрывать?».
Николас об этом тоже знал. Однажды его муж (когда ещё таковым не был) так же заявил: «Я ужасно ревнивый. Мне важно, чтобы мы были открыты друг с другом». По той же причине они когда-то обеспечили доступ к мобильным устройствам друг друга. Мэттью не скрывал, что иногда проверял переписки мужа. Знал, что ничего не найдёт, но так было спокойнее.
Мэттью знал, что это не слишком здоровое отношение, которое лучше бы проработать с психотерапевтом. Но сперва у него не было на это времени, а потом появился Николас, которого подобное вторжение в личные границы полностью устраивало. Ну и который сам, будем честны, был не менее ревнивым собственником. Что тоже полностью устраивало Мэттью.
В общем, это была совершенно другая история, конечно же. Но всё же Мэттью, будучи общительным молодым человеком, прекрасно знал, как обычно это происходит среди нормальных людей. И отчитывал Уильяма с точки зрения человечного поведения. Чёрт возьми, они же британцы, они без конца извиняются за всё подряд. А тут на самом деле обидел друга и засунул язык куда подальше. Возмутительно.
— Да, я помню эту встречу, — улыбнулся мужу Мэттью. — «Что нового? Да ничего, всё в порядке, спасибо». Год прошёл, а у них ничего нового. Подумаешь, кто-то женился, кто-то умер, у кого-то восемь детей родилось. Ничего стоящего упоминания.
Мэттью показательно закатил глаза под хихиканье мужа и снова улыбнулся. Ну не мог он даже ворчать на Николаса прямо по-серьёзному. Ни разу за все шесть лет не получилось. Слишком был очарователен этот британский засранчик.
— Если ты сам перед ним не извинишься, я пойду извиняться за тебя, — заявил в итоге Мэттью Уильяму. — Всё равно нужно его пригласить на ужин с нами.
Параллельно парень всё же набрал Джонатана, про которого сам чуть было не забыл. И похихикал немного с мужем, что надо им добыть доступ к динамикам в комнату к младшенькому, чтобы устраивать ему весёлые пробуждения.

Маркус реагировал на рассказ Джонни менее эмоционально. Тоже за три года понял, что не с его тихим тоном влезать в дружеский ор двух итальянцев. Но по-доброму всё равно радовался за Джонни и Эрика. И за них с Александром, конечно же. Теперь можно было смело выдохнуть и следить уже со спокойной совестью за этой Санта-Барбарой. И не переживать по поводу того, что чьи-то чувства будут задеты их с мужем счастьем.
— Что же, придётся нам не посвящать его в наши криминальные планы, — посмеивался Маркус, когда эмоции чуть-чуть поутихли, и у него появилась возможность вставить хоть фразу.

Мэттью в своё время тоже только порадовался тому, что Николас оказался таким же невыносимым собственником. Как считал парень, когда тебе нечего скрывать и даже мыслей об изменах и других мужчинах не возникает, то эта черта характера вполне себе приятная. Лично Мэттью очень нравилось ощущать себя принадлежащим исключительно Николасу, нравилось его недовольство по отношению к фанатам, которые порой позволяли себе слишком много. Это ведь показатель того, что ты очень дорог супругу, разве не так?
В общем, с ними всё было ясно. Столкнулись два человека, чьи характеры никто другой стерпеть не мог, и бесили теперь всех окружающих своей миленькой парочкой. И ведь, правда, за все шесть лет ни разу серьёзно не поссорились. Разумеется, случались некоторые разногласия, но всегда они решались без скандалов и обид.
А вот на заявление Уильяма Мэттью посмотрел очень скептично. Они, как было сказано, во многом были разными, но всё же была одна общая черта у всех Стриклендов. Даже тех, кто примерил эту фамилию уже во взрослом возрасте. И имя ей было — упрямство. Как сейчас казалось Мэттью, его брат по закону просто из-за этого упрямства не хотел признавать собственную неправоту. И извиниться перед Маркусом из-за него же.
— Правда? И ты его приглашал куда-нибудь с нами или Джонатаном? — так же скептично проговорил Мэттью.
Что-то в этом парень сильно сомневался. Скорее, Уильям ждал, что Маркус сам спросит, мол, а где сейчас твои братья, может сходим куда-нибудь вместе и познакомимся. Только вот, как правило, люди не слишком хотели навязываться. А такое предложение, по крайней мере для Мэттью, звучало ну очень навязчиво. Всё же это близкие Уильяма, так что и инициатива познакомить друга с ними должна была исходить от него.
— Не перестанешь, ты слишком любишь нас, как бы это не отрицал, — улыбнулся всё равно Мэттью, потому что, в целом, ни на кого долго ворчать не мог.
Тем не менее, от мысли своей он не отказался. Доброе сердце покоя не узнает, пока Уильям не исправит свою ошибку. Да и, опять же, стриклендовское упрямство, знаете ли. Но пока отвлёкся — звонил Джонатану, чтобы разбудить его.
Младшему брату он смешливо заявил, что тот разрушил ему всю коллекцию. Теперь же вообще неизвестно когда получится собрать всех троих в одном помещении. Но обещал подождать сонного Джонатана, чтобы тот не завтракал совсем уж в одиночестве.
Тем временем муж сообщил, что ему надо бежать. Мэттью прекрасно понимал, что тот работал, но всё равно немножечко расстроился. С каждым годом было даже как-то труднее заставить себя работать или найти хоть какое-то занятие, когда Николаса не было рядом. Обычно пары с годами отдалялись друг от друга, а тут, кажется, работала обратная зависимость. Чем дольше они были вместе, тем тяжелее друг без друга.
— Скучаю по тебе, — заранее сообщил Мэттью между поцелуйчиками.
На просьбу Николаса брату Мэттью чуть закатил снова глаза, но промолчал, улыбаясь. Муж всё же немного утрировал. Тем более, что сейчас на корабле не было полного состава пассажиров. А те, кто уже успел прибыть в числе первых вряд ли бросят чемоданы, чтобы побежать воровать Мэттью или чего там опасался Николас. Но, опять же, если последнему так было спокойнее, Мэттью ничуть не собирался возражать.
— До каюты Маркуса, — только поправил он, немного вредно улыбаясь Уильяму.

Ну а Джонни, что бы там не предполагал Алекс, совершенно не задумывался над тем, чем ему грозит связь с военной полицией в лице Эрика. Во-первых, был слишком положительно взволнован произошедшим скачком в их отношениях. Во-вторых, Джонни всегда был не слишком-то и пробиваемым по поводу насмешек над ним.
Если он лопухнулся и знал об этом, он и сам бы посмеялся над собой, как самый настоящий итальянец. А если кто-то хотел таким образом намекнуть ему на странность выбора и сунуть свой нос в чужие отношения, то Джонни быстренько без экивоков скажет этому персонажу куда и насколько ему идти.
А над шуточкой Алекса только посмеялся. Потому что они с лучшим другом всегда по-доброму посмеивались друг над другом. Как-то всерьёз Джонни её, конечно, не воспринял.

С одной стороны, Мэттью был довольно скромным парнем. Это не могли исправить ни так называемая знаменитость, ни даже шестилетний брак, как уже успел убедиться Николас. С другой стороны, он всё равно был достаточно уверенным в себе. И тут популярность и замужество очень даже помогали развивать это качество. Так что Мэттью и на Уильяма наседал без каких-либо сомнений, и проявление чувств на публике его не волновало, и совершенно не смущало, что он в итоге оказался единственным, кто решил не одеваться.
Боже, Мэттью по ощущениям постоянно находился в каких-то примерочных. Для каждых концертов нужно было подобрать оригинальный яркий образ, для каждого интервью что-то стильное, для фотосессий и съёмок клипов десять тысяч раз переодеться. В конце-то концов, он мог хотя бы позавтракать, сунув ноги в тапочки, а под нос тарелку?
Пока многие, исходя из сценических образов Мэттью, думали, что парень может быть очень пафосным, сам он в обычной жизни был простым, как пять центов. И вот, да, одевался обычно совершенно не модненько. Стильно, но просто, когда муж подбирал гардероб на выход, и довольно невзрачно, когда собирался сам.
Уильям уже тоже почти заканчивал завтрак, когда к их парочке присоединился Джонатан. Наверное, ставший старшеньким среди оставшейся троицы Уильям даже испытал некоторое облегчение. Присутствие Николаса было не обязательно, чтобы Мэттью продолжал качественно капать на мозг родственнику.
Джонатана Мэттью тоже хорошенько пообнимал, хотя и видел не так чтобы давно. Но, как уже было сказано, с младшим общение складывалось как-то немного теплее и роднее, хоть Уильям по возрасту и подходил больше. Они были почти ровесниками с Мэттью.
— Ой, он и после двух часов сна ещё вскочит и будет готов работать, — махнул рукой последний на братские прения.
Мэттью фактически ещё не было тридцати, но эта зловещая цифра была уже не за горами. И, знаете, он уже очень хорошо ощущал её близость. Каких-то пару лет назад он, как Джонатан, мог всю ночь отжигать на after-party, а с утра уже мчаться через весь город на съёмки, а сейчас… Скажем так, спать они с мужем старались ложиться не позже двух часов ночи. Иначе утро у обоих будет такое себе. И огромные мешки под глазами, ага.
Пока составляли компанию Джонатану, продолжали болтать, разумеется. Мэттью и у него спросил, как его первое ощущение от корабля. Всё же для него самого это был всего лишь транспорт. Никто же не спрашивает, как тебе купе поезда. Главное, чтобы до места довёз. А место работы — это место работы, особенно новое.
Спросил и о том, познакомился ли он с навигатором, к которому Джонатана приставили на первый месяц полёта. Да и вообще с кем-нибудь. Джонатан был самым общительным из Стриклендов, так что Мэттью бы вовсе не удивился, если бы он за один день обзавёлся какими-нибудь приятелями здесь.
После завтрака разошлись. Джонатан, как оказалось, ещё даже вещи не разобрал, как и его партнёр по комнате.
— Рей сегодня работает телохранителем у знаменитостей, — похихикал Мэттью, поясняя то, куда они направляются вдвоём.
В коридоре Мэттью взял брата по закону под руку, чтобы точно не сбежал, и всё также упрямо сказал, чтобы Уильям вёл их к Маркусу.
— Тебе всё равно явно нечем заняться до завтрашней смены, — заявил он.
Так что через какое-то время Маркус открывал дверь на новый стук и с изумлением наблюдал за тем, как звезда, которой он восхищался (всё ещё в тапочках, но всё же), буквально впихивает через порог их с Александром модуля Уильяма.
— Привет, — улыбнулся первым Мэттью. — Уильям пришёл тебе сказать, что ему жаль, что он такой засранец.

Мэттью на самом деле очень хорошо относился к Уильяму. У него вообще было мало людей, которых он бы недолюбливал, честно-то говоря. Просто у Уильяма была какая-то очень особенная (или очень британская) манера общения. Мэттью, несмотря на шесть лет якшанья со Стриклендами, всё равно не всегда понимал, хотят с ним разговаривать или это просто вежливость. По Джонатану вот с первых дней было понятно, что он рад новому приятелю, который, к тому же, вскоре оказался братом по закону. Уильям так открыто не радовался.
А Мэттью совершенно точно был тем человеком, кто не любил навязывать своё общество. Он иногда писал Уильяму, открыто показывал, как сегодня, что скучал и рад встрече, но не настаивал на ответных реакциях.
Хотя вот с недавних пор у них определённо появилась новая общая тема для шуточек, в основном над Джонатаном. Как раз про этот клуб «тридцать плюс». Джонатану до него было далеко, тогда как Мэттью вот уже встретит свой юбилей на борту корабля.
Периодически Мэттью отвлекался от разговора с братьями, потому что писал Николас. Он уже добрался до шаттла и спускался на Землю. «Спасибо, плюс одна фобия 😅» — отписался в ответ Мэттью, внутренне передёрнувшись на самом деле от представления, что корабль внезапно улетит без его мужа. Это как раньше люди испытывали некоторую тревожность, что поезд уедет раньше, пока они гуляют на долгой остановке по перрону.
Джонатан тем временем охотно рассказывал о своих впечатлениях от корабля и новых знакомств, заставляя Мэттью улыбаться. Вот кому этот полёт явно доставлял удовольствие ещё до его фактического начала.
На информацию о «девчонке» Мэттью только поинтересовался, о ком речь. Оказалось, о стажёре-пилоте. На сим особенный интерес поутих. Мэттью шовинистом не был, так что женщины-военные, в том числе и пилоты, не вызывали у него удивления. Они до сих пор, действительно, являлись редкостью, но это был выбор самих женщин на текущий век.
— Ты ещё подумай, что она была замужем за другим пилотом, сексист, — усмехнулся Мэттью, бросив на Джонатана немного укоризненный взгляд.
Потом ребята распрощались на какое-то время. Наверняка за полгода они будут ещё много-много раз встречаться. Опять же, чем ещё заниматься вне смен?
Можно вот было приводить в порядок дружеские отношения, которые кто-то немножко заговнял, чем Мэттью с Уильямом и занялись. И, конечно, Мэттью ожидал, что его брат по закону не будет вести себя серьёзно, но всё равно немного закатил глаза на заявление о звезде. И не надоело ведь за шесть лет подшучивать над этим.
Маркус же пребывал в лёгком шоке. Честно говоря, такого поворота он совершенно не ожидал. Наверное, его итальянцы тоже, раз замерли и даже замолчали (что редкость). Маркус совершенно не знал Мэттью, как человека, поэтому даже представить себе не мог, какая сцена развернулась в столовой и могла привести к тому, что исполнитель решит притащить своего брата по закону и заставить извиняться перед другом.
— Конечно, я обиделся, Уильям, — тем не менее, проговорил Маркус, пусть и с меньшим возмущением, что сцена в коридоре. — Мы дружим уже семь лет. И ты говоришь мне о всяких штуках, о корабле или ком-то там, кого я и так знаю, но не говоришь о братьях. Я ещё могу понять, ты не сказал про Мэттью… большой поклонник, кстати, твоего творчества…
Мэттью кратко улыбнулся, тихо проговаривая: «Спасибо».
— …но о братьях! Причём один из которых, оказывается, будущий навигатор. Почему это может быть мне НЕ интересно?

Мэттью и не возражал против шуточек про его знаменитость. Понимал же, что в глазах миллионов поклонников — да, звезда, а для Стриклендов он просто муж и брат. И, наверное, это действительно было забавно с их стороны, наблюдать за тем, как кто-то чуть ли не пищит от восторга, когда видит их брата по закону. А он вон в тапочках пошёл на завтрак и чуть чай на себя не пролил. Знаменитость просто запредельная.
За несколько однобокой перепалкой друзей Мэттью сперва следил молча, не считая той единственной благодарности Маркусу за оценку его трудов. Но потом душа поэта не выдержала. Для него Маркус говорил довольно понятные вещи, но снова и снова не получал должной реакции. Не чувствовал, что Уильям вообще понимает его, и это было действительно обидно спустя семь-то, как оказалось, лет.
— Не оправдывайся, а попытайся понять своего друга, Рей, — чуть возмутился и Мэттью, но он-то точно не всерьёз, даже улыбки не смог сдержать, когда добавил: — Как будто у тебя кроме него есть вообще друзья.
Разумеется, это была шутка, но, как и в любом юморе, в этой была лишь часть шутки. Всё же Уильям действительно не был таким компанейским, как Джонатан, и таким обаятельным, как Николас. В смысле, этим особым британским шармом он, конечно, обладал, но если Николас с первых встреч влюблял в себя окружающих своей харизмой, Уильям оную не включал. Оно ему вроде как было не нужно.
— Конечно, я бы их встретил, — продолжал Маркус. — Я и встретил. Джонатана. И кто-нибудь мне вообще сообщил о том, что это Джонатан? Это называется дружеское общение, доверие, близость, в конце концов.
Джонни и впрямь не выдержал в какой-то момент и тихонько поинтересовался у Алекса, что вообще происходит. Он тоже пребывал в некотором шоке по нескольким причинам. Во-первых, он тоже знал, кто такой Мэттью из Silent Blaze. Пусть он не увлекался гуглежом знаменитостей, как Маркус, но некоторые песни его слушал. Так что, да, для Джонни тоже стало неожиданностью, что известный вокалист вот так вот взял и вошёл в их каюту и отчитывал Уильяма, которого Фальконе тоже знал. Не как знаменитость.
Во-вторых, Джонни никогда не видел, как Маркус возмущается. И Алекс никогда не говорил о том, что он вообще это умеет. Они же за три года никогда не ссорились, несмотря на довольно экспрессивный характер итальянского мужа. Маркус всегда казался таким спокойным и каким-то… покладистым что ли. Да, драмы драмами (на них итальянцам было как-то всё равно, ибо разве ж это драма?), но вот именно возмущения Маркус никогда не выказывал.
— Мне кажется тебе изменяют, — прошептал Джонни другу. — Он не ругается с тобой, потому что наругивается на стороне.
И постарался не ржать, а то момент такой ответственный. А они с Алексом разве что попкорн не жевали.
Когда Уильям решил в итоге представить Мэттью, тот снова похихикал. Ну а что, забавно же получилось. И правдиво.
— У тебя отлично получается его замещать, такой же засранец, — приобнял он брата по закону и пощипал его за рёбра, напоминая: — Ты собирался быть хорошим другом, засранец, и пригласить Маркуса и его мужа на ужин с нами.

Мэттью никогда себя звездой и не считал, честно говоря — был слишком скромным и воспитанным для этого. Да и вырос он, пусть и не в самой благополучной, но достаточно обеспеченной семье, так что и появляющиеся деньги голову не вскружили.
А потом и вовсе вышел замуж за британца, и этот самый британец автоматически занял все первые места в списках Мэттью. Самый главный его интерес, самая большая ценность и так далее. А творчество? Оно всегда было больше хобби для Мэттью, просто ему посчастливилось обратить его в денежный формат.
К слову об Артуре, когда Мэттью с ним познакомился, он сам уже был немало популярен. А тем не менее смотрел на дядю своего мужа с таким восторгом, как простой мальчишка. Вот Артур — точно знаменитость. Успешный деятель, писатель, даже немного в киноиндустрии засветился. Это вам не песенки петь на сцене. Николас тогда интереса (и смеха) ради даже напоминал Мэттью о том, что он вообще-то тут тоже популярный. Не помогло.
И сейчас Маркус и итальянцы действительно видели эту нелепую звезду в естественной своей среде обитания. Безо всяких роскошных образов, поругивающего брата по закону и немного дурачащегося с ним же.
— Дело же не в твоих родственниках, — вздохнул Маркус, поутихнув в своём возмущении. Всё же он не мог долго «полыхать», как его итальянские родственники. — Но чёрт с тобой, приму твои скудные извинения. Мне вообще кажется иногда, что ты робот с другой планеты и не разбираешься в человеческих эмоциях.
Мэттью снова на это похихикал, потому что звучало, в целом, довольно похоже. По крайней мере, ему по началу тоже так казалось. Потом, конечно, выяснил методом брака без ошибок (и внедрения в семью, дабы изучить их вид изнутри), что всё же эмоции и чувства британцам были не чужды. Просто они их хорошо скрывали под снобизмом и сарказмом.
— Прости, — протянул Мэттью за Уильяма, примирительно улыбаясь Маркусу. — Он хороший парень, просто очень глубоко внутри.
И, да, Мэттью совершенно не волновало то, что другие люди могли не слишком любить тактильные проявления чувств. Для него-то язык прикосновений был основным способом выражения своей любви. Поэтому к посторонним людям Мэттью даже случайно прикасаться не хотел. Как, к примеру, и тому же Маркусу не протянул руки при знакомстве. Но Уильям был его братом, и Мэттью его, как брата, любил, так что тому приходилось терпеть.
По крайней мере, в отсутствии Николаса. Николас был сто процентной гарантией, что руки Мэттью будут заняты. Максимум — приветственные объятия, а потом в этих ручках снова оказывался муж. (Быть может поэтому Уильям так часто спрашивал, не угасли ли их чувства друг к другу? Опасался на самом деле, что станет заменителем в плане подушки-обнимашки?).
Вот и сейчас Мэттью и обнимал британского дылду, и пощипал его, только нахально улыбаясь на все эти попытки уйти от этих прикосновений. Пока Маркус немного ошалел от разворачивающейся сцены. Он-то не был в течение шести лет кем-то-там-по-закону для Мэттью. Для него это всё пока ещё выглядело, как будто в его номер Мадонна на динозавре заехала невозмутимо.
— Уверен, это не твоя идея, но мы будем только рады, — даже несколько протяжно проговорил Маркус, бросая взгляд на мужа.
Вот же только что обсуждали о том, какой этот вокалист может быть пафосным, а оказалось, что Александр был точнее в своих суждениях. Этот парень точно был больше похож на того, кто «взял мужью фамилию», чем на супер-популярную звезду.
— Отлично, — улыбнулся Мэттью. — Уверен, Уильям справится с тем, чтобы подогнать наши смены-расписания и сообщить тебе словами через рот.
Ещё раз легонько щипнул за бочок своего брата и, наконец, выпустил его из объятий, чтобы тот хоть выдохнул на время. А ещё после развода собирался с Мэттью остаться. Наверное, теперь немножечко жалел о принятом шутливом решении.
— Был рад познакомиться, — миленько улыбнулся напоследок Мэттью и ушёл со своим телохранителем, перестав шокировать своим нетипичным поведением окружающих.

Мэттью был доволен тем, как всё прошло, и даже немножечко собой. Он хоть и не знал толком Маркуса (только по тем скудным рассказам, которыми делился иногда Уильям), но когда в мире становилось на одного обиженного человека меньше — это не могло не радовать. Тем более, что уж так сложилось, что только он, Мэттью, из всего немалого семейства Стриклендов оказался обременён совестью. Даже у милашки Джонатана таковая имелась только в зачатках. Он просто улыбался чаще остальных.
— А ты не завидуй, — хихикал Мэттью над братом, когда уже покидал каюту ДиМарко. — Но вообще-то я про Никки…
Он и правда, так сказать, бездельничал на корабле. Да, продолжал музицировать, придумывать новые песни, пробовать новые стили. Продолжал, насколько мог, участвовать в общественной деятельности: посещал те самые «квартирники», которые организовывал по желанию Николас, снимал много видео, которые с огромной задержкой, но всё же публиковал в соцсетях, когда корабль завершал свои прыжки во времени-пространстве. Но всё это Мэттью действительно делал по своему желанию, когда и как это захочет.
К слову, было забавно вести свою интернет-деятельность на две планеты. Когда Мэттью только перебрался на Кеплер, он пребывал в шоке (пока его новоявленный муж над ним посмеивался). А дело было в том, что на Кеплере был «другой» интернет. И, конечно, это было логично. Даже при современных технологиях скопировать всю информацию со всех серверов Земли и перенести это на Кеплер, чтобы хотя бы сделать «зеркало» было просто нереально. Но Мэттью об этом просто не задумывался.
Тогда ему, кстати, очень здорово помог брат, который Уильям (Джонатана тогда Мэттью вообще ещё не видел и не знал). У всего персонала кораблей такого дальнего следования была установлена программа, которая позволяла отправлять сигналы в обе стороны сразу — на Землю и на Кеплер. То есть, Мэттью, по сути, сделал копию собственной социальной сети. Одна работала от серверов на Земле, другая — на Кеплере. Один и тот же пост подгружался на обе странички сразу. Просто один пост публиковался моментально от локальных серверов, а другой… ну другой планете приходилось подождать день-другой новостей от кумира.

Маркус же всё продолжал пребывать в шоке. Он всерьёз ещё пару секунд смотрел на закрывшуюся за парнями дверь в попытках осмыслить, что сейчас, чёрт возьми, произошло. Потом повернулся на оставшихся двух, уже откровенно угарающих итальянцев.
— Божечки-кошечки, я не сплю сейчас? Что это было?! — наконец, прорезался голос у Маркуса. Ему было даже плевать, что итальянцы в основном над ним-то и смеялись. Пускай смеются, смех продлевает жизнь.
— Полагаю, акт благотворительности от твоего кумира, — посмеиваясь, проговорил Джонни, посматривая то на друга, то на Маркуса.
— То есть к нам, вот так вот запросто, зашёл Мэттью Стрикленд, отчитал Уильяма… нашего Уильяма! Вынудил его извиниться и пригласил нас на ужин? Я точно сейчас не сплю? Ну вот что вы смеётесь?
Кажется, у разволновавшегося Маркуса даже голос стал тоньше и выше, что делало его восторженную речь ещё забавнее. По крайней мере для тех, кто не так уж и восторгался всеми этими знаменитостями.
— Я ещё не отошёл от мысли о том, что он, в принципе, будет лететь с нами полгода. И тут нас приглашают на ужин! А этот негодник ещё и не хотел говорить о том, что Мэттью вообще где-то рядом! — продолжал сыпать восклицаниями Маркус, хотя и успел добавить: — И ты был безусловно прав, Александр. Он такой милейший, божечки! Никогда бы не подумал, что человек с таким количеством подписчиков и фанатов может быть таким миленьким-миленьким! О-о-о, это второй по «лучшести» полёт в моей жизни.
Конечно же, даже уточнять не пришлось, что самым лучшим полётом Маркус считал тот, когда они с Александром, только-только поженившиеся полетели в первый совместный полёт. Когда признались друг другу в любви, Маркус поменял фамилию — самые лучшие полгода на свете.