Всё оказалось не таким уж и страшным, как казалось накануне, и Мэттью довольно быстро расслабился. Большинство присутствующих не обращали на парочку внимания и общались между собой или с Уильямом, и это мальчика устраивало. Они с Никки взяли по коктейлю и будто снова спрятались в своём маленьком мирке на двоих.
Один раз, правда, решили выбраться, чтобы поздороваться с Маркусом и Алексом. Мэттью они нравились заочно, так что он не возражал и снова поднял привычно восторженный взгляд на высоченного парня и его жениха, как всегда яркого и элегантного. Они были очень красивой и необычной парой, и это тоже очень нравилось.
— Привет, Николас, — приветливо отозвался Маркус. — Да, конечно, мы помним Мэттью. Привет, зайчик.
Он кратко переглянулся с женихом и улыбнулся только им одним известному факту. А потом мило побеседовал с ними, кратко рассказав, что в клубе они отдохнули хорошо, по крайней мере отвлеклись от предсвадебной суматохи, и предложил как-нибудь встретиться ещё раз, чтобы познакомиться поближе.
В общем, для Мэттью эта пара показалась очень приятной, и он был не против сопровождать Никки, если тот согласиться на предложенную встречу. Он не очень понял фразу «Джонни будет в восторге», произнесённую Маркусом, когда они уже отходили в сторону, но, вероятно, парень продолжал прерванный их визитом разговор с женихом, только и всего.
— Ты настолько быстро сбежал со мной знакомиться, что тебе ещё не успели придумать милое прозвище, — тихонько хихикнул Мэттью.
Конечно, он заметил, как общался Маркус. Не манерно, но довольно специфично. Трейси при встрече он тоже как-то ласково именовал, Мэттью уже не помнил как, но теперь настала и его очередь, а вот Никки пока оставался не у дел. И быстро сопоставив факт того, что парень извинялся за побег из клуба, с тем, что они в этом клубе и познакомились, Мэттью стало забавно, и он этим поделился.
Правда, потом стало снова немножко нервозно. На вечеринку пришёл Артур, и, конечно, они с Никки пошли с ним здороваться. И если Мэттью и так волновался перед встречей с дядей Никки, то потом он ещё и спутника его узнал, тут же перехватив несдержанно руку партнёра и второй ладонью тоже.
— Это же Мэттью МакКинни, — почти прошептал мальчик и, встретив вопросительный взгляд Никки, пояснил: — Он написал City of Stars! Заглавная песня «Ла-ла-ленда»..?
Однако эти очевидные для Мэттью пояснения, как оказалось, ничего не дали Никки. По крайней мере, он совершенно не понял восторга партнёра. В глубине души Мэттью даже был поражён: да как так-то? Ну и захотел, разумеется, поделиться с Никки одной из любимых песен, параллельно сетуя о том, что МакКинни до сих пор считал музыку своим хобби, а основной профессией — журналистику.
Впрочем, больше Мэттью ничего сказать не успел, они подошли уже слишком близко. Взгляд мальчика взволнованно и восхищённо переходил с Артура на его спутника и обратно. Ну ничего себе «просто вечеринка»!
За этими эмоциями Мэттью даже не сразу заметил, что Никки, как полагалось британскому засранцу, вспомнил про его отца. Зато оценил, каким милейшим человеком оказался Артур. Это слышалось даже по тону голоса.
— Я знаю, — проговорил всё так же восторженно Мэттью, когда ему представили тёзку. — Я обожаю твой сингл, он великолепный.
Второй Мэттью улыбнулся и делано доверительным тоном проговорил:
— Если что, тут нет записи и камер, можешь говорить правду, — но, видя лёгкое недоумение на лице собеседника, добавил: — Но спасибо, приятно слышать.
Это было забавно, но теперь Мэттью не чувствовал себя не в своей тарелке. Хотя, казалось бы, все вокруг шутили британские шутки, даже МакКинни, хоть тот и был американцем (но, видимо, уже успел поймать одну волну с Артуром). А ещё все были такими высокими, что Мэттью приходилось стоять с постоянно поднятым подбородком! Но почему-то всё равно было комфортно. Пока Артур не уточнил про его отца.
— Судья Джонс, — честно ответил Мэттью, хоть и немного смутился.
Он надеялся, что Артура на самом деле не задевает мнение старшего Джонса о нём, и совсем не думал, что сейчас Артуру стало ещё забавнее. Единственный сын судьи Джонса был не слишком-то похож на отца. Свои тонкие черты лица и большие глаза он перенял от матери, которую, возможно, Артур когда-то и видел. А сейчас ещё и оказывалось, что этот единственный сын встречался с его племянником. Племянником Стрикленда, которого гомофобный судья Джонс терпеть не мог. Вот веселье…

С каждым произнесённым Артуром словом Мэттью всё лучше понимал, почему этот человек сразу вызвал в нём симпатию. Он был вежливым, даже когда говорил о неприязни, каким-то уютным и невероятно добродушным. Нет, правда, это же чувствовалось даже на каком-то нематериальном уровне. Мэттью редко встречал таких людей, и находиться в компании дяди Николаса ему очень понравилось.
Хотя он и опустил на миг глаза, робко улыбаясь под нос, когда Артур беззлобно заявил о том, что судья Джонс плохого о нём мнения.
— А тебя, как всегда, это только радует, — рассмеялся второй Мэттью, положив руку на плечо своему спутнику.
Их пара тоже понравилась мальчику. Они были такими разными, но, вместе с тем, очень гармонично смотрелись рядом, как будто дополняя друг друга. Хотя в голове всё ещё не укладывалось, как вообще Никки не мог знать о Мэттью МакКинни! Особенно, если тот встречался с его родным дядей.
Артур со смехом признался, что и он недолюбливает отца Мэттью, но это мальчика никак не затронуло. Пожалуй, судей порой ненавидят больше, чем общественных деятелей, а судья Джонс и вовсе славился непримиримым и жёстким характером. Многие осуждённые им испытывали не просто неприязнь к нему. Так что Мэттью к этому привык. Да и сам был совсем не близок с родителем. У них не было совсем ничего общего.
Когда заговорил Никки, Мэттью невольно обратил взгляд к нему. Уже другой, совершенно особенный, каким он смотрел только на Николаса. Даже не верилось, что прошла всего лишь неделя. Казалось, они уже так много времени провели вместе, а ещё и не виделись несколько дней и успели соскучиться… А, оказывается, всего неделя.
Артур тем временем переключился на другую тему, сетуя на несговорчивую пару Маркуса и Алекса. И, тем самым, открыл для Мэттью ещё один удивительный факт, что Маркус, оказывается, тоже гонщик! Прямо как Уильям! То есть Мэттью, конечно, уже знал, что те были близкими друзьями, но это же вовсе не означало, что они занимались одним спортом. Он даже ещё раз отыскал взглядом яркого азиата, чтобы поймать когнитивный диссонанс, что такой мужчина мог заниматься довольно брутальным спортом.
Отвлёк Артур, заставляя глаза Мэттью стать ещё круглее, когда тот аккуратно забрал его руку в свои, мягкие и тёплые.
— Спасибо, — только и смог выдавить он и смущённо улыбнулся.
— Было приятно познакомиться, ещё увидимся, — вежливо проговорил с совершенно не смущённой улыбкой второй Мэттью, удаляясь вместе с Артуром.
Первому же, оставшемуся с Никки, потребовалось немного времени, чтобы прийти в себя после такого знакомства. Он ощутил сильную потребность ненадолго спрятаться от всего этого гула вечеринки, чтобы собраться с мыслями и успокоить чувства. Поэтому просто отставил бокал с коктейлем, к которому почти и не притронулся, и просто-напросто обнял Никки, прижимаясь к его ключице щекой.
— Вот зачем ты ему сказал про моего отца? — чуть позже проговорил с улыбкой Мэттью, поднимая взгляд, но не отрываясь от спутника. — И как ты мог не знать, что твой дядя встречается с Мэттью МакКинни?
Всё это он говорил, конечно, шутливо, не серьёзно. Когда эмоции поулеглись и желание прятаться от них поутихло, Мэттью выпустил парня, но недалеко. Плечом он всё равно касался плеча Никки, да и ладонь его быстро вновь забрал в свою.
— Твой дядя просто фантастический, — искренне поделился впечатлениями Мэттью.

Мэттью, тот, что постарше, понимающе кивнул, без труда припоминая рассказы Артура о жёстком традиционалисте Джонсе, занимающем должность судьи. Было и впрямь удивительно, что с таким отцом юноша вырос улыбчивым и очаровательным. Не геем вырасти у него бы вряд ли получилось, рано или поздно заложенная от рождения ориентация всё равно бы выбралась наружу. Возможно, бедному мальчику приходилось постоянно скрываться.
Мэттью накрыл ладонь Артура своей, молчаливо поддерживая его, пока тот делился мыслями. Он знал, как на самом деле сильно задевает Артура этот устаревший консерватизм, непонятно как сохраняющийся в двадцать первом веке.
— Возможно, это и к лучшему, — улыбнулся он. — В любом случае, теперь ты сможешь его защитить.
Было, на самом деле, хорошо, что маленький Мэттью по невероятному стечению обстоятельств попал именно под крыло Стриклендов. Каким бы ни оказался гнев судьи Джонса, мальчик уже был далеко не один. Один Артур чего стоил, а за его спиной, к тому же, стояло крепкое и дружное сообщество.
— Заметил, — мягко рассмеялся Мэттью в ответ. — Кажется, твой племянник тоже в нём уже души не чает. И не скажешь, что всего неделю знакомы.
Усмехнувшись под нос, он с хитрым блеском в глазах добавил:
— Кажется, ни один Мэттью не может сопротивляться Стриклендскому обаянию.

Маркус же в это время с какой-то странной улыбочкой следил за Николасом и Мэттью (тем, который поменьше, разумеется). Словно испытывал нечто подобное отцовской гордости. Но детишки и правда были невероятно милыми.
— Конечно, позвал, — отозвался он на предположение Уильяма. — Так делают все по уши влюблённые люди, если могут. А твой брат, если ты не заметил, втюхался в этого милашку, как будто и не британец вовсе.
На какое-то время Маркус отвлёкся от лицезрения сладкой парочки и посмотрел на друга:
— Лестер? То есть твоему брату дали изумительно-маньячное имя, а тебя назвали Рэймонд? Кажется, кого-то не очень любят в семье, — снова рассмеялся Маркус.
На вопрос о том, насколько сладенькими казались Николас и Мэттью, Маркус предпочёл вежливо не отвечать. У него был несколько иной взгляд на парочку, хотя бы потому, что он тоже был геем и, откровенно говоря, они с Александром так же попадали под категорию «сладеньких». Возможно, не настолько, потому что среди них не было большеглазого мальчишки с повадками очаровательного оленёнка Бэмби, но всё же.
А ещё эта парочка немного напоминала Маркусу их с Александром прошлое. Они так же познакомились в клубе, когда для Александра это была первая вечеринка, с которой он так же сбежал с едва знакомым парнем. И влюбился итальянец в тот же самый вечер. Разве что с углублением отношений Маркус так не спешил, но это всё детали.
Он как раз собирался поделиться с женихом своими мыслями, как увидел направляющегося к ним Артура. Нет, Маркус очень хорошо относился к старшему Стрикленду, они не так уж и редко встречались, насколько могли занятые собственной жизнью и работой люди. Но вот сейчас Маркус пятой точкой чувствовал, что не обойдётся без предложения поучаствовать в жизни гей-сообщества, рассказав свою невероятную историю любви и сделав предстоящую свадьбу публичной, как у супругов Матье.
— О, наш дорогой Артур идёт, — улыбнулся Маркус и процедил сквозь зубы: — Ни слова о свадьбе, всё внимание на именинника.

Мэттью же (который сын злосчастного судьи Джонса) снова не подозревал, что наделал столько шума на чужой, между прочим, вечеринке. Оно и к лучшему. Если бы мальчик узнал, сколько внимания привлёк, когда всё оно должно было быть направлено на Уильяма, пожалуй, предпочёл бы сбежать, да побыстрее. Но в объятиях Никки Мэттью вообще ничего не замечал, ни взглядов, ни обсуждений. В их маленьком мирке никого не было, кроме них двоих.
— До сих пор не понимаю, что в этом классного, — улыбнулся он, то и дело поднимая взгляд на более рослого спутника. — А про МакКинни ты мог и в Британии слышать. Жаль у меня нет наушников…
Потом они пошли дальше, продолжая держаться за руки, и немного обсуждая Артура. Мэттью не мог прекратить улыбаться, слушая милые воспоминания Никки о детстве. Хотелось узнавать его всё больше и больше, и такие детали немало способствовали этому желанию. Хотя некоторые моменты рассказа вызывали другие эмоции. Например, упоминание настоящего родового поместья, что для вполне себе простого американского парня было чем-то на грани фантастики. А уж лошади и охота — это точно что-то из прошлых веков, хотя Мэттью откровенно завораживало представление подобного.
— Звучит так, как будто я всё-таки встретил кого-то из Королевской семьи, — широко улыбнулся Мэттью.
На предложение Никки познакомиться с кем-то мальчик пожал плечами. В целом, он свой план минимум выполнил — поздравил Уильяма и познакомился с дядей Никки. И даже больше, встретив партнёра Артура. Остальные люди Мэттью не особенно интересовали. Возможно, будь он один или с друзьями, он бы и захотел пообщаться с кем-то новым, но, честно говоря, ему очень даже хватало одного лишь Никки. Человека, с которым хотелось разговаривать и проводить время сейчас больше всего.
— Ты ходил на охоту? — чуть позже спросил Мэттью, возвращаясь мыслями к рассказу спутника об Англии. — Ты не похож на того, кому это может понравиться…

Пожалуй, самым интересным во всей этой ситуации было даже не то, что Никки и Мэттью умудрились встретиться в огромном Нью-Йорке и влюбиться друг в друга, будучи племянником Артура Стрикленда и сыном его так называемого врага судьи Джонса. Самым интересным было то, что в собственном провале был виноват исключительно Джонс-старший.
Достаточно было раскрутить всю эту цепочку, чтобы понять простую логику. Если бы папа Мэттью не вынудил сына пойти на юридический факультет, а позволил бы ему заниматься музыкой, тот бы никогда не встретил Николаса. Он бы не пошёл на практику в прокуратуру, к хорошему знакомому папы. И его не увидел бы Джонни, испытывающий особенные чувства к руководителю Мэттью. И далее, по нарастающей: не потребовался бы план, по которому мальчика стоило пристроить в «другие руки», а друзья Джонни не пригласили бы Уильяма в клуб, занятые подготовкой собственной свадьбы. Ну и, в конце концов, Николас бы в тот день проводил спокойный вечер на квартире брата и не допускал и мысли о том, как познакомиться с кротким мальчишкой с тираническим отцом за спиной.
Да, всё это было так называемым эффектом бабочки, но начало всё же положил судья Джонс. И винить ему оставалось только себя самого.
Впрочем, вернёмся к тому, что происходило на вечеринке.

Маттео (назовём его так же, как называл Артур, дабы избежать дальнейшей путаницы) не считал себя более искушённым в отношениях, чем его партнёр. Скорее, дело было в двух вещах. Во-первых, в силу профессии и характера, Маттео был отличным слушателем. Он не просто слышал, что говорили люди, но и старался понять саму суть.
Будучи журналистом, он привык выискивать «боль» целевой аудитории. А будучи простым человеком, Маттео вне рабочей деятельности в целом был довольно тихим юношей. В их с Артуром паре в основном говорил последний. Впрочем, Артура всегда было приятно и интересно послушать, в этом ему не было равных.
Вторая же причина была простой и понятной. Маттео и сам был влюблён. А, испытывая нежные чувства к человеку, обычно хочется о том позаботиться. Хотя бы в мелочах, оказав поддержку словами, поняв тогда, когда это требовалось партнёру, и в прочих ситуациях.
— Прости, — примирительно сказал он, когда Артур прикрыл глаза рукой. — Хотя и не могу обещать, что это не повториться.
Одно из первых публичных совместных появлений совершенно не смущало Маттео.

Маркус тем временем искренне посмеивался над британскими шуточками друга, не забывая с безусловной, не проходящей любовью посматривать на будущего мужа. Первые слова Уильяма он парировал спокойным: «Вообще-то я так и думал, разве нет?». А когда Александр признался в первой влюблённости, Маркус хотел было снова поделиться своими мыслями о схожести их истории, но этому помешал подошедший Артур.
Впрочем, тот, поздоровавшись со всеми, сперва, разумеется, поздравлял своего племянника, и у Маркуса появилась возможность немного пошептаться с женихом.
— У них даже возраст такой же, как у нас с тобой тогда в клубе, — кратко проговорил он, зная, что Александр поймёт, к чему он это вообще.
Они любили вспоминать тот день и романтичную прогулку-пробежку по Бруклинскому мосту, ставшему эдаким знаменательным местом для них обоих. Тогда зародились их прекрасные чувства, которые они пронесли с собой до сего момента. Целых шесть лет… Маркус чуть крепче сжал ладонь жениха в своей, нежно погладив её большим пальцем.
Но надо было пообщаться с Артуром и его спутником. В отличие от маленького Мэттью, Маркус спутника Артура не узнал. Хотя, разумеется, популярную песню слышал.
Он поздоровался, когда их представили, и пожал руку, проговаривая стандартные фразы о том, как ему приятно. И, на самом деле, было приятно. Маркус неплохо знал Артура, и он был хорошим человеком, много делавшим для общественности. Было отрадно узнать, что он тоже нашёл своего человека, который не боялся объявиться с Артуром под руку и привлечь к себе внимание. А ведь многих могло испугать это постоянное внимание к общественному деятелю.
Кроме того, под влиянием всей этой романтической атмосферы Маркус не мог не подумать и о Уильяме. Было даже как-то немного обидно за друга. Все близкие пришли со своими парами, в то время как он сам не мог пригласить свою девушку.

В это же время Мэттью не только продолжал поддерживать их уютный мирок, сомкнувшийся вокруг них с Николасом, но и начал чувствовать примерно то же самое, что и партнёр. Ему хотелось поделиться с Никки всем. Не только своими чувствами к нему или историями о своём прошлом, но и эмоциями, впечатлениями, желаниями. Так, действительно, происходило всегда, когда ты влюблялся по-настоящему.
Собственно, наверное, поэтому Мэттью и загорелся желанием дать послушать Никки ту злосчастную песню. Она нравилась мальчику, и он хотел бы разделить с партнёром всё, что ему нравилось — и песни, и фильмы, и всё на свете.
И он бы с огромным удовольствием бросил всё и рванул бы с Никки в Англию, тем более, что далёкая туманная страна привлекала его и раньше. Но, увы, так он сделать не мог, пока целиком и полностью зависел от обеспечения отца. А тот явно не отпустит Мэттью даже на рождественских праздниках, едва узнает, с кем именно сын собирался ехать.
— Птицу тоже жалко, — проговорил с кроткой улыбкой он, когда выслушал ответ Никки.
Они подошли к столику с закусками, и Мэттью тоже взял пару тарталеток. Больше за компанию, наверное, хотя и понимал, что надо бы что-то поесть, если они продолжат наслаждаться алкогольными коктейлями.
Про охоту он больше речи не заводил. Не понимал такого жестокого увлечения. Нет, осуждать Мэттью не спешил — это было бы лицемерно с его стороны, ведь он даже не был вегетарианцем. Однако понимал, что ни за что на свете в таком занятии бы не участвовал, не в силах причинить боль живому существу. Благо, Никки завёл речь о музыке.
— И в школе, и продолжаю сейчас, — рассказал Мэттью, заранее немного смущённо улыбаясь, не желая сильно похваляться. — На фортепиано, гитаре и флейте… Правда, флейту только недавно освоил. Стало интересно, но… это так. В основном, фортепиано и гитара.
Как и о своём пении Мэттью говорил об игре на инструментах так, словно в этом не было никакого его достижения. Да и вообще, будто он был довольно посредственен во всём перечисленном, поэтому и стеснялся признаваться в том, что посещает такие уроки. Однако Никки уже хорошо знал, что его мальчик умеет удивлять, по крайней мере, голосом.

Маркус знал про те несколько дней, что его лучший друг провёл наедине со своей пассией. Он теперь о каждом передвижении Уильяма знал, просто потому что тот был его шафером, и постоянно требовалось согласовывать расписание, чтобы и свадебными делами заниматься, и про тренировки не забывать. Однако всё равно испытывал некоторое сочувствие. Сам бы Маркус, наверное, не смог бы отмечать важный праздник без любимого человека, особенно когда все вокруг бесят своими не тайными отношениями.
Поэтому Маркус старался не надоедать Уильяму своими. Конечно, они с Александром пришли вместе, но не говорили о свадьбе и чём-то таком романтичном.
Впрочем, долго переживать за друга не пришлось, так как к ним присоединился Артур. Знакомство немного затянулось представлением Маттео, но, когда все друг другу поулыбались, старший Стрикленд всё же вспомнил о предстоящей свадьбе своих давних знакомых. Прямо настоящую речь продекларировал, заставив Маркуса по-доброму посмеяться.
— Артур, дорогой, молю тебя, дай мне отдохнуть, — улыбнулся он. — Я не знаю, как нам всё организовать под всех моих итальянских родственников по закону. Ещё и журналистов я точно не выдержу!
Это была правда, но только отчасти. Маркус в целом не слишком любил афишировать свою личную жизнь, даже если это пошло бы на пользу ЛГБТ-сообществу. Они с Александром давно уже договорились о закрытой церемонии. На самой свадьбе и вовсе будут только самые близкие, да и на вечеринку после пара пригласила лишь родственников и друзей.
— Мы обязательно дадим объявление позже, — пообещал Маркус, потому что знал, что этого будет сложно избежать. — Лучше расскажи мне, как вы познакомились. Такая красивая пара…
Честно, Маркус очень не хотел заводить таких разговоров при Уильяме, но это был лучший способ отвлечь внимание от собственной свадьбы, и Маркус им воспользовался.

Мэттью же тем временем совершенно забыл, что он находится где-то на чужом празднике, о своих предшествующих переживаниях насчёт знакомства с родственниками Николаса, да и вообще обо всём на свете. Всё его внимание занял только Никки, и только он имел сейчас значение для мальчика, прижавшегося немножечко плотнее от нежного поцелуя в висок. В животе защекотала приятная влюблённость, и Мэттью улыбнулся.
— Да, мы с одной девушкой в паре ставим музыкальный номер, — рассказал он. — Я буду аккомпанировать ей на гитаре, потом она мне на фортепиано. В конце споём и сыграем дуэтом, как-то так.
Мэттью чуть робко пожал плечами. Они только находились в процессе репетиций, так что многое ещё могло измениться, но пока ему нравилось, что получалось. Их голоса хорошо сочетались друг с другом.
А ещё Мэттью немного радовало, что Никки спрашивал про рождественский концерт, а не, например, не было ли у партнёра видео, где он поёт и играет одновременно. Такие у мальчика были, но показывать их ему казалось крайне неловким! Лучше уж на концерте, где будет много других людей, и это будет не так стеснительно, как один на один.
— Наверное, так же круто, как говорить на нескольких языках? — улыбнулся Мэттью после фразы партнёра о лёгкой зависти.
Очень многое, чем занимался Никки или что он умел, Мэттью так же находил крутым. И не скрывал этого от партнёра. Просто, пожалуй, сам не очень умел принимать комплименты — они его изрядно смущали, как уже успел выяснить Никки после того случая с уличными музыкантами.

Маркус был предельно благодарен жениху за такую поддержку. Уж он-то лучше всех знал, в чём преимущество жить с итальянцем — он, и правда, мог заболтать кого угодно, даже Артура Стрикленда, который и сам за словом в карман не полезет. Так что Александру досталась благодарная и самая любящая улыбка.
Конечно же, они пообещали самое лучшее интервью на свете, когда насладятся тихим семейным счастьем исключительно вдвоём. (Маркус подозревал, что это наступил только в следующем году, возможно, ближе к гоночному сезону, чтобы уж и собственные рейтинги поднять среди поклонников).
Потом разговор удачно переключился, и Маркус рассмеялся, получив добродушное, в стиле Артура, замечание по поводу лести. Хотя лестью это не было. Маркус, привыкший находить красоту во всём, искренне считал, что не бывает некрасивых пар. Разумеется, он имел в виду пар, которые испытывают друг к другу тёплые чувства. А этому милейшему здоровяку явно была приятна компания Маттео, да и тот постоянно кидал на спутника довольно понятные нежные взгляды. Маркус был рад за них.
Артур порой отмахивался от вопросов о своей личной жизни, пропуская самоуничижительные шуточки. Иногда Маркусу даже казалось, что он всерьёз рассчитывал жить в одиночестве до конца дней своих. Но судьба распорядилась иначе и благосклонно, и это не могло не радовать. Артур много делал для других людей, пора бы ему и собственной жизнью насладиться. А как человек, на носу которого собственная свадьба, Маркус считал, что вдвоём наслаждаться жизнью было куда приятнее.
— Если это была месть, то у тебя не вышло, — мягко проговорил тем временем Маттео, улыбаясь партнёру. — Кстати, прости, что мешаю принижать свои достоинства, но рейтинги выпуска всё ещё держатся на хорошем уровне. Или ты хотел обогнать Джея-Зи?
Маркус тоже улыбнулся, как-то рефлекторно поясняя будущему мужу, что речь шла об очень популярном чернокожем рэпере, на каких обычно западаю толпы фанатичной молодёжи. Александр плохо разбирался в знаменитостях, но у него рядом ходила живая энциклопедия в мир моды и богемы, так что можно было и не утруждаться.

Мэттью же испытывал смесь смущения и того всё равно приятного чувства, когда близкий тебе человек так искренне интересуется твоими достижениями. Мальчик, казалось, вообще не переставал улыбаться. Рядом с Никки было так хорошо, и он испытывал настоящее счастье — и от общества партнёра, и от простых разговоров с ним, и от постоянного осознания, как же ему повезло встретить случайно такого человека, как Никки.
— Мы ещё всё равно не поставили номер, — как мог успокоил партнёра Мэттью, приподнимаясь, чтобы прикоснуться нежным поцелуем куда-то к скуле.
Однако комплимент в свой адрес Николас не захотел принять. Видимо, снова невольно задался целью смутить своего спутника, но на сей раз потерпел неудачу.
— Уверен, ты бы смог это сделать, — посмеялся Мэттью. — И меня это всё равно восхищает. И я очень хочу сходить с тобой в галерею и посмотреть твои фотографии.
Никки тоже был творческим человеком и очень разносторонне развитым. Мэттью это безумно нравилось, партнёр казался во всех смыслах замечательным человеком.
— Хорошо, — согласился на предложение взять ещё один коктейль мальчик. — Только мне и так хорошо. С тобой.
Улыбка его стала шире, когда Никки забавно пошёл задом наперёд, ведя за собой партнёра. Разумеется, Мэттью пошёл за ним. Кажется, после той чудесной ночи, когда он почти не раздумывая пошёл за едва знакомым тогда человеком, Мэттью будет следовать за ним всегда и направится куда угодно.
И, конечно, он рассмеялся, когда счастье внутри всколыхнулось с новой силой от таких милых влюблённых дурачеств. Мэттью даже не чувствовал неловкости, подыгрывая партнёру в этом шутливом танце. Только приобнял его за шею, тихонько повторив:
— Мне так хорошо с тобой…

Пока Маркус только лишь опасался за своего приятеля и его вероятные помыслы помереть от старости в одиночестве, Маттео лучше прочих знал, насколько эти мысли были близки к истине. И его всё ещё удивляло то, насколько Артур мог недооценивать себя. Этот мужчина знал себе цену на интеллектуальном поприще (и, к слову, несмотря на все английские шуточки, любил немного выделиться умом перед другими). Однако когда дело доходило до простого житейского счастья, Артур отчего-то надумал, что всё уже позади.
Да, он не был стройным юнцом, Маттео не носил на этот счёт никаких розовых очков и не идеализировал партнёра. Но кто сказал, что только такие люди достойны любви, внимания и заботы?
Артур нравился своему партнёру ещё до их очной встречи. Маттео не фанател по нему, как бывало с излишне нервозными девицами, но считал его интересным, творческим и разносторонним человеком, разговор с которым мог оказаться по-настоящему захватывающим. Так оно и вышло. В настоящей жизни Артур оказался даже более интересным и по-своему очаровательным, чем в рамках телевизионных и общественных программ.
Маттео хотелось с ним видеться, хотелось проводить всё больше и больше времени, и да, в какой-то момент он осознал, что по-настоящему влюбился в этого человека. Дело ведь было совсем не в цифрах возраста и не в идеальности фигуры. Дело всегда было в самом человеке. И Артур за последние месяцы стал очень близок для Маттео.
Так что он мог понять Маркуса, посчитавшего их пару красивой. Влюблённые люди часто выглядят как-то по-особенному. И за этими мыслями Маттео с улыбкой взял партнёра под руку, положив и вторую ладонь сверху на предплечье мужчины. Так и обернулся, невольно проследив за указанием именинника, и улыбнулся шире, увидев такую милую картину.
— Всё ещё напоминаю про ваш семейный шарм, — тихо усмехнулся Маттео в ответ.
А вот Маркус, хоть и пропустил привычное «о-о-о» от умиления, хотел уже было напомнить Уильяму, что его задача веселиться на собственном дне рождения, а не следить за отношениями старшего брата. Но его опередили знакомые гонщики, шумно ворвавшиеся в их небольшую компанию на пятерых и нагло утащившие именинника.
— Как-то я не подумал про их энергичность, — посмеялся Маркус, посмотрев на жениха, который, конечно, помогал с организацией и этого праздника. — Ладно, у меня есть идея. Пойдём спасать бисквитика.
Идея заключалась в том, что неподалёку от места вечеринки был закрытый трек. На нижнем этаже находился картинг, а вот на верхнем стояли бамперные маленькие машинки. Маркус был уверен, что его убедительность и куча нетерпеливых гонщиков за спиной (ну и некоторое вознаграждение) позволят им попасть внутрь во внеурочное время.

Мэттью же в это время просто наслаждался временем, проведённым с Никки. Он тут же согласился на поход в галерею на следующий же день — все выходные были в их распоряжении! И немного смутился от того, что даже не догадался связаться с Никки ещё и через социальную сеть. Они так прекрасно проводили время офлайн, что Мэттью даже и не заходил в интернет. Но теперь уж точно позднее вечером или завтра подпишется на аккаунт Николаса.
Прямо сейчас этого снова делать не хотелось. Вот же он, Никки, такой нежный и такой ласковый рядом. Если Мэттью и хотелось достать телефон, то только лишь для того, чтобы сфотографировать партнёра. Но пока он даже на это желание не отвлекался.
И пока Маттео наслаждался по большей части платонической любовью, Мэттью вновь ощущал и сильное физическое влечение. Никки всегда было мало. Возможно, это был такой период, когда пытаешься урвать каждую секунду, чтобы ещё раз обнять, поцеловать, прижаться к ставшему близким человеку. Но отчего-то Мэттью полагал, что со временем это не изменится. Они оба оказались невероятно тактильными, и даже куча людей вокруг им не мешала.
После такого чувственно-нежного поцелуя в два раза сильнее захотелось сбежать и оказаться где-то с Никки исключительно вдвоём. И не важно, что утром они уже показывали свою влюблённость в объятиях друг друга.
От тихого шёпота, заботливых рук и этого головокружительного поцелуя сердце Мэттью зашлось в таком ритме, что стало труднее дышать. Это даже немного пугало мальчика. Он ощущал себя невероятно беспомощным перед такой сильной влюблённостью, возникшей ещё в тот период, когда они ещё не пересекли незримую черту, за которой начинается партнёрское доверие.
— Я тоже хочу, — отозвался тихо Мэттью, но с привычным уже беспокойством за чувства других людей спросил: — Уильям не расстроится, что ты так быстро ушёл?
Однако их маленькому желанию пришлось немного подождать. Основная масса гостей сгруппировалась и теперь шумела, перекрывая музыку и прочие голоса. Мэттью тоже поддался любопытству следом за партнёром и охотно взял его за руку, направляясь следом.
Сперва выяснилось, что ребята просто украли именинника и качали его на руках. Выглядело это довольно забавно, и Мэттью посмеялся, хотя и не полез, конечно, в гущу событий. А потом по цепочке передалось и вовсе забавное предложение взять штурмом зал для аттракционных автомобилей.
— Я хочу это увидеть, — смеялся Мэттью, глядя на партнёра. — Пойдём?

Для Мэттью эти чувства в целом были новыми и необычными, и именно поэтому в глубине души пугали. Он не испытывал ничего подобного раньше, ни на первых этапах отношений, ни даже спустя несколько месяцев близкого общения. Так что Мэттью откровенно терялся в собственных чувствах, они поглощали его без остатка, и становилось страшно. И от собственной беспомощности перед ними, и от редких мыслей о том, что же будет, если всё это закончится. Уже спустя какую-то неделю, проведённую с Никки, это казалось сущей трагедией. И такая сильнейшая привязанность к человеку тоже не могла не волновать с непривычки.
Конечно, подобные мысли витали где-то лишь на подсознании, не мешая Мэттью наслаждаться обществом Николаса. Однако тоже невольно подталкивали и без того тактильного мальчика пробираться всё ближе и глубже в личное пространство партнёра. Но вот что по-настоящему удивляло, так это то что при этом их обоих всё устраивало. Это же надо было случиться такому чуду, чтобы встретить человека, настолько идеально подходящего под все «заскоки», как верные кусочки мозаики.
Про совместное будущее Мэттью пока ещё не думал. Ему бы со своими эмоциями по поводу настоящего разобраться. К тому же его будущее всегда было настолько неопределённым, что вынуждало жить сегодняшним днём.
Он ещё даже не знал, что случится после прохождения стажировки или после окончания учёбы в элитном университете. То есть, что будет, когда он явно не оправдает надежды строгого отца. Если бы Мэттью решил к этому примешать ещё и вопрос о том, как его отец отреагирует на появление в жизни единственного сына Николаса Стрикленда, ему бы пришлось, пожалуй, подсесть на сильное успокоительное.
Пришлось бы задуматься над тем, как жить дальше, когда отец вышвырнет его из дома, лишив обеспечения, а на работу в прокуратуру его никто и не подумает взять. Мэттью же не был дураком, он понимал, что его руководитель при всём хорошем отношении видел в нём не больше, чем секретаря. В общем, над головой мальчика и так висело немало проблем, которые он в силу возраста не мог решить. Так что ему только и оставалось, что наслаждаться тем, что он имел сейчас. Впрочем, это было совсем не мало.
Пропустив вперёд развесёлую компанию гонщиков, Мэттью, не выпуская руки Никки из своей, направился следом. И искренне улыбнулся, увидев рядом пару Артура и его избранника. Те тоже решили посмотреть на бесплатное шоу, не принимая в нём участие.
Вообще, возможно, будь вся эта толпа студентами, Мэттью бы тоже забрался в маленький автомобиль. Но лезть в гущу настоящих гонщиков казалось самоубийственной затеей. В этом просторном зале скоро явно станет жарко.
К тому же провести время с Никки, его дядей и другим Мэттью казалось мальчику не менее интересным занятием. И вскоре это только подтвердилось, когда он с любопытством спросил, почему «Лестер».
Кажется, и без того большие глаза Мэттью стали ещё круглее, когда он услышал столь по-британски пафосно звучащее имя. Как-то ему не приходилось встречать человека с тремя именами и двумя фамилиями.
— Ты привыкнешь, — с улыбкой проговорил Маттео ошалевшему тёзке, и громким шёпотом добавил: — Они только кажутся пафосными.
С забавной гримасой он покачал головой, словно доверительно сообщал Мэттью и впрямь важную информацию. Мол, эти аристократы не те, за кого себя выдают. Мэттью тут же разулыбался, посмеиваясь под нос. Было и впрямь забавно.
— Есть, — ответил Мэттью на вопрос партнёра, с улыбкой глядя на него. — Не Фредерик Лестер, конечно. Просто Кеннет.
Когда две парочки добрались до соседнего здания, часть гонщиков уже занимали бамперные автомобили, гулко обсуждая кто с кем будет и какие-то подобные вещи. Маркус ещё тихо переговаривался с охранником, вероятно, убеждая его, что эти ребята даже если весь корт поломают, всё возместят, не нищие.
Мэттью встал у ограды, с большим наслаждением ощущая, как нежно прижимается со спины партнёр, заключая его в объятия. Мальчик немного повернул голову, чтобы улыбнуться Никки и поймать его ответную улыбку. Потом заговорил Артур, и оба перевели внимание на него, предлагающего шуточный спор на ужин.
— А как понять, кто выиграл? — поинтересовался Мэттью и позже добавил: — Канадцы еле помещаются в одну машинку, они будут только мешаться друг другу. Может быть, вон те?
Он указал Никки на другую парочку гонщиков, но тоже к своему стыду решил не ставить на Уильяма. Тот всё же ещё не до конца отошёл от травмы…

Битва гонщиков вышла и правда крайне весёлой, громкой и азартной. Кажется, охранник даже ушёл в какое-то служебное помещение, чтобы не видеть того кошмара, на который он подписался ради приличной добавки к жалованию. Зато Мэттью ничуть не пожалел, что поддался желанию посмотреть на импровизированные гонки, чем оттянул не менее желанное уединение с Никки. Вечер ещё не заканчивался, они успеют оказаться в объятиях друг друга. А когда в следующий раз им представится возможность так весело провести время в компании Артура и Маттео — большой вопрос.
Мэттью тоже звонко смеялся, глядя на разворачивающиеся страсти, и продолжал нежиться в объятиях партнёра, положив свои руки на его, обнимающие за талию. Иногда Никки прикасался таким ласковым поцелуем к макушке или щекотал его ухо своим дыханием, что мурашки по спине бежали. И эта интересная смесь нежности и веселья сделала вечер поистине незабываемым, честное слово.
Гонщики тем временем поймали настоящий азарт. Они условились на вполне понятные правила — три заезда туда-обратно. Кто первый, тот и победил. Разумеется, считать круги за другими никто не собирался, но и мухлевать тоже — извините, тут дело гоночной чести победить по правилам. И когда все гурьбой пытались коснуться бампером противоположной стены началась настоящая давка с воплями и возмущениями, хотя и далеко не злыми.
Впрочем, Маркус возмущался вполне резонно, потому что выяснилось, что его негодный друг и шафер ещё и на итальянском разговаривал. Мало того, что про брата ничего не рассказывал, так ещё и о том, что понимал каждое слово Александра, скрывал! А ведь они могли, между прочим, избежать того адского недопонимания, когда нью-йоркский итальянец отчаянно пытался понять британский акцент!
В общем, Маркус забыл о том, что каких-то десять минут назад беспокоился о друге и его всё ещё болящей ноге, и решил сделать этого «хорька королевского». Александр, к слову, охотно переводил ругательства жениха, так как за общим гулом его голосину было слышно куда лучше, чем даже самый возмущённый голос Маркуса.
А ещё Маркус, да и многие другие гонщики, ругались просто в воздух. Например, когда отчаянно пытались нащупать знакомые до боли рычажки на руле, а их там попросту не было. Эти несколько фантомные движения, отработанные до автоматизма, невероятно бесили!
Зато зрителям было очень весело. Правда, если сперва Никки и Мэттью радовались тому, что парни, на которых они поставили, опережали парочку канадцев, то потом ситуация в корне переменилась. Как будто те услышали призывный глас Артура, над которым все тоже посмеялись, не будучи снобами, и ухитрились не только согласовать свои действия, но и вырваться вперёд!
— Нет-нет-нет! — воскликнул Мэттью, впрочем, продолжая улыбаться. — Я вас даже не знаю, а уже не люблю!
Первыми к так называемому финишу пришли вообще неизвестные гонщики, а вот из тех, на кого ставили зрители, лидировали всё же бравые канадцы. Маркус, к слову, действительно «сделал» Уильяма, чем заполучил новую возможность поиздеваться над лучшим другом. Полез цыплёнок курицу учить, ну!
— Прости, — улыбнулся Мэттью Никки, когда стало ясно, что его ставка не сыграла.
Конечно, он понимал, что Никки ничуть не обижается, но, кажется, он всё равно заслужил искупительный поцелуйчик. И, ничуть не стесняясь Артура и Маттео рядом, Мэттью потянулся за ним, продолжая смотреть на своего партнёра крайне влюблённым взглядом.

Мэттью нашёл забавным ещё и то, что гонщики, хоть и продолжали ругаться между собой, громко обсуждая, кто был не прав, а кто и вовсе вёл себя, как мудень (мальчик посмеялся), оставили зону аттракциона в идеальном порядке. Расставили маленькие машинки вдоль стен, как те и стояли до того, как ввалилась развесёлая компания, и ещё раз подошли к охраннику, то ли увеличивая его гонорар за пособничество, то ли просто оповещая, что уходят, и благодаря. Даже не верилось, что среди этих веселящихся парней были настоящие звёзды спорта.
Впрочем, четвёрка зрителей тоже немало повеселилась и прекрасно провела время. Мэттью улыбался, глядя на то, как их с Никки «противники» празднуют победу. Он совсем не возражал против ужина с Артуром и Маттео, они оказались такими замечательными! Так что на сей раз на почти интимный шёпот Никки мальчик не смутился, а только снова улыбнулся, охотно кивая прежде, чем согласиться вслух.
— Думаю, это прекрасная идея, — искренне отозвался он.
А потом всё же мысленно начал искать подвох. Не в плохом смысле, конечно, просто Мэттью уже немного знал, что встречался с британским засранчиком.
— Или ты намекаешь на то, что два Стрикленда — это в два раза больше возможностей подарить моему отцу инфаркт? — невинно предположил он, вновь поднимая взгляд на партнёра.
Ладно, наверное, Мэттью немного проникся шутками над натянутыми отношениями Джонса и Стрикленда. Просто Артур показался таким хорошим человеком, и они с Маттео были такой чудной парой, что мнение и авторитет отца в глазах Мэттью опустился ещё ниже. Как можно было иметь такое отвратительное мнение о таких прекрасных людях?
— Мне тоже! — снова искренне отозвался Мэттью, прощаясь с Артуром.
Они с Никки уходили последними, а до тех пор просто наслаждались объятиями друг друга, не желая их прерывать. Но всё же нужно было дать несчастному охраннику выдохнуть, что всё прошло без происшествий, так что парочка неторопливо отправилась следом за всеми, продолжая прижиматься друг к другу.
На предложение Николаса Мэттью охотно кивнул. Теперь уже им точно нечего было делать на вечеринке, где все вокруг ещё минимум час будут обсуждать случившийся заезд. До них ещё доносились голоса Маркуса и Уильяма, сошедшихся в нешуточном споре, кто из них больший засранец, что вызывало только улыбку.
— Пойдём, — с небольшим запозданием проговорил Мэттью и с чуть смущённой улыбкой (никак не вязавшийся с хитрым взглядом) добавил: — …Никки.
Интересно, а британское засранство передаётся воздушно-капельным или половым путём? Кажется, что очень даже.
Парочка решила не подходить ещё раз к имениннику, в конце концов, они ещё вероятно увидятся сегодняшней же ночью, когда Уильям вернётся домой. Так что направились прямиком в квартиру, поймав по дороге такси. А, оказавшись дома, как-то спонтанно сперва решили посетить спальную, а уж потом выйти поужинать.
За этим занятием их снова и застал Уильям, отметивший эту странную традицию заставать этих двоих жрущими на кухне. Впрочем, «жрущие в ночи» уже заканчивали кухонные посиделки, так что приняли душ и снова вернулись в кровать.
Спать ещё не сильно хотелось, так что они просто тихонько переговаривались друг с другом, периодически прерываясь на нежные прикосновения и поцелуи. Поэтому и прекрасно услышали звонок в дверь в совершенно неподходящее для визитов время. Мэттью невольно повернул вопросительный взгляд на Никки, хотя и понимал, что тот вряд ли даже догадывался о том, кто это мог прийти.

Николас ещё не знал, да и не мог знать за какую-то неделю знакомства, всю подноготную отношений Мэттью с отцом. Конечно, у них заходили подобные разговоры вскользь. Вроде как, почему Мэттью продолжал учиться на юридическом, если ему явно это было не близко, или знал ли такой человек, как судья Джонс, что его сын был геем. Мэттью честно отвечал партнёру на такие вопросы, но никогда не вдавался в подробности.
Пожалуй, расскажи он о том, как его жизнь спланировали от и до, даже не собираясь интересоваться его собственным мнением, Никки был бы, как минимум, в шоке, а то и в ярости. Или о том, к какому психологическому давлению постоянно прибегал отец, заставляя Мэттью следовать выбранному им пути, что было ещё страшнее.
Мэттью это не нравилось. Он осознавал, что отец был не прав во многих вещах, но, как и большинство детей, регулярно подвергающихся абьюзу со стороны родителей, не находил в себе сил для открытой конфронтации. А если и пытался, отец всегда находил возможность ударить в самое больное место, чтобы поставить мальчишку на место.
Однако рядом с Никки Мэттью ощущал себя защищённым. За эту неделю он как будто бы обрёл не только нежного любовника и внимательного партнёра, но и союзника. И такие пока ещё несерьёзные шуточки в сторону отца только убеждали Мэттью в этих суждениях. Это было немного по-детски, но всё же для такого, как Мэттью, подобное становилось эдаким протестом против деспотии отца.
Разумеется, сам он об этом не думал, но Никки действительно начал давать ему надежду на то, что когда-нибудь в будущем именно этот человек поможет вырваться из-под болезненной опеки отца. Если, конечно, ему самому хватит сил противостоять такому жестокому человеку, не щадящему даже собственного ребёнка.
Пока же Мэттью со всей присущей ему невинностью и открытостью просто наслаждался близостью с Никки и конкретно этим прекрасным вечером, который они провели вместе. А ещё радовался, что, судя по предстоящим планам, они проведут так все выходные. Вряд ли после похода в галерею и последующего ужина Никки захочет отпустить его от себя, и они снова окажутся в этой комнате, донельзя влюблённые и увлечённые друг другом.
Когда вернулся Уильям и проговорил своё чуть ли не обвинительное заявление, эти двое только тихо рассмеялись, привычно переглядываясь. У них были дела поинтереснее торта и даже в какой-то степени послаще. Хотя Мэттью на миг и почувствовал укол вины за то, что они так эгоистично бросили именинника. Вдруг он на самом деле расстроился, что родной брат предпочёл его празднику сбежать со своим парнем?
Однако Никки обладал чудесным талантом убеждения. По крайней мере все эти милые тревоги партнёра, направленные на благополучие других людей, он научился быстро успокаивать. Так что Мэттью расслабился и после душа охотно вернулся в объятия партнёра, робко заявляя, что успел соскучиться за ванное время.
— Слишком много комплиментов, ты меня опять смущаешь! — тихо улыбался Мэттью, но было приятно, конечно, слышать такое от Никки, которого сам он считал чуть ли не идеально красивым парнем.
Да и как иначе? Такие черты лица, подтянутая фигура, рост, улыбка, да всё в Никки было невероятно красивым! Он сам был редким произведением искусства, но, к сожалению, проговорить подобные вещи в слух Мэттью пока не мог. Слишком смущался.
До конца прочувствовать привычную уже эмоцию не получилось, отвлёк звонок в дверь. Мэттью уж точно никого не ждал, находясь в пока ещё чужой квартире. Однако было любопытно. Почему-то первым приходило в голову предположение, что это кто-то из уже изрядно опьяневших гостей вечеринки.
После крайне короткого разговора братьев, к двери направился тот, что явно был одет. И Мэттью снова немного поморщился от очередного приступа вины, слыша, как Уильям немного шаркает. Надо было, наверное, им подняться, а не заставлять парня нагружать и без того явно болящую ногу ещё раз.
Впрочем, когда от открытой двери донёсся женский голос, Мэттью передумал. Судя по всему, это был визит именно к Уильяму.
— Я знаю, что поступила глупо, но я слишком пьяна и слишком скучала по тебе, — после короткого удивлённого приветствия произнёс голос.
Мэттью снова удивлённо уставился на партнёра, но как-то невольно улыбнулся. Очень уж неожиданный визит, да и для Уильяма явно тоже. Мэттью всё никак не мог понять, испытывает ли он неловкость от того, что невольно оказался вовлечён в какую-то странную ситуацию, или ему по-детски любопытно, что вообще происходит.

Было довольно забавно обнаружить, что Никки тоже, оказывается, давно мысленно называл своего мальчика уменьшительно-ласкательным вариантом имени. И только когда Мэттью первым «сорвался» начал произносить это вслух. Да ещё так часто! Мэттью, которого никто ещё так не называл, даже испытывал лёгкое смущение от собственного имени. Однако звучало это мило, и, кажется, очень нравилось.
Вот что Мэттью не нравилось, так это излишнее любопытство Никки, проснувшееся с появлением в квартире незнакомки. Он ведь только отправился обратно в кровать, в объятия своего партнёра, как раздался этот женский голос, и Никки снова шмыгнул обратно! Нет, Мэттью не был снобом и тоже испытывал простое человеческое любопытство, но всё же не до таких пор, чтобы наблюдать за теми, кто явно этого не желал.
К тому же девушка, пришедшая к Уильяму, явно находилась в уязвимом положении. Она была пьяна и, возможно, даже не догадывалась, что они с Уильямом в квартире не одни. Подсматривать и подслушивать за ними казалось Мэттью очень неправильным.
— Никки! — едва слышным шёпотом возмутился он.
Вся эта ситуация живо напомнила мальчику общежитие, где просто обожали так следить за соседями, кто рискнул провести кого-то с собой. Пожалуй, один только Мэттью в такие моменты старался надеть наушники и не мешаться. И ещё его друг Чарли, но тот со своим бойфрендом, к сожалению, съехал из их комнаты в общежитии на отдельную квартиру, пусть и на территории кампуса.
— Тем более закрой дверь! — снова прошептал Мэттью, когда услышал о том, что отношения Уильяма с этой девушкой были ещё и тайными.
Это же было логично! Если уж Уильям своему брату сообщил, что скрывает свои отношения, то, наверное, не хотел бы, чтобы за ними подсматривали. Хотя маленький червячок внутри так и подначивал теперь спросить у Никки, почему они, собственно, тайные.
Но, в целом, одному британцу явно предстояло смириться с тем, что раз его угораздило влюбиться в кроткого ягнёнка, то придётся принять и ту его сторону, что отвечала за доброжелательность ко всем людям и даже некоторую заботу о них. То есть те качества, которые и мешали Мэттью стать хотя бы неплохим юристом. Он бы просто не вынес несправедливости этого мира, ярко раскрывающейся на некоторых судебных заседаниях.
Тем временем девушка ловко сняла туфли, пользуясь поддержкой Уильяма, и направилась с ним к дивану.
— Утром я я-явно пожалею об этом, — усмехнулась она. — Как вечеринка?
К своему стыду Мэттью продолжал слышать разговор. И его начала поражать эта незнакомая девушка. В её голосе явно слышалось опьянение, эдакие характерные нотки, когда язык не особенно хочет тебе подчиняться, однако она так вышколено держалась, словно сама была британкой. Ни тебе пьяных серенад о чувствах, ни бессвязного бреда, даже глупого хихиканья не было. Видимо, Мэттью просто редко сталкивался с пьяными женщинами.
— Никки, ты уже там всё рассмотрел, возвращайся! — совершил ещё одну попытку мальчик, чувствуя вину теперь ещё и за любопытного партнёра, который так и стоял голышом у двери, как какой-то вуайерист.
Конечно, по-настоящему Мэттью на партнёра не злился и не обижался. И даже отчасти находил забавным эту сцену. Но всё же правильный мальчик в душе требовал справедливости. А неправильный, чтобы эта голая задница вернулась уже в постель, потому что в кровати стало как-то слишком одиноко.

Мэттью не был так уж недоволен поведением Никки. Это было то же недовольство, с которым он обычно восклицал, какой его партнёр был засранец, что снова засмущал его. То есть, призванное озвучить позицию Мэттью, но с которым не стоило сильно считаться. Однако, когда всё ещё обнажённый Никки скользнул под одеяло, сразу же обнимая своего мальчика, даже такое показательное недовольство сошло на нет.
Мэттью как-то сразу, совершенно естественным образом пристроился к излюбленному личному пространству партнёра. Положил голову ему на плечо и просунул одну ногу между подтянутых бёдер Никки. Теперь всё стало правильным, и Мэттью почти и забыл о том бессовестном поведении партнёра. Только вот тот решил ещё и рассказать немного про пару Уильяма, и услышанное довольно-таки шокировало мальчика.
В смысле, замужем? Нет, теперь становилось понятным, почему отношения их были тайными и почему этой девушки не было на вечеринке по поводу дня рождения Уильяма. Но всё равно Мэттью не особенно понимал, как можно было вести такую жизнь. Ситуации, конечно, разными бывали, но…
— Это как-то печально, — озвучил тихонько свою общую мысль Мэттью, невольно прижимаясь ближе к Николасу.
И да, будучи эмпатом (как будто других черт характера не хватало для нелёгкого существования), мальчик действительно немного расстроился. Он никого не обвинял, но понимал, что раз такие чувства возникли, девушка явно не была счастлива в браке, а Уильяму приходилось мириться со множеством ограничений. Так что Мэттью сопереживал им обоим.
— Помню, но на каком-то бокале мне стало всё равно, — призналась тем временем девушка. — Я схожу в душ. Ты не возражаешь, если я воспользуюсь твоей зубной щёткой? Надо как-то снизить градус моего утреннего стыда…
Хотелось бы Мэттью сказать, что он просто задумался над этой грустной ситуацией, но нет. Так откровенно врать он был не приучен. Слишком уж показательно они оба с Никки замолкали, когда раздавался голос то Уильяма, то его пассии. И хотелось бы умерить своё любопытство, но как? Оно совершенно не слушалось!
— Почему она не может развестись? — спросил всё-таки Мэттью.
Впрочем, не из праздного любопытства, а продолжая сопереживать, кажется, довольно милой парочке за дверью. У Уильяма даже как-то голос поменялся. У Никки он тоже заметно менялся между тем, которым он говорил со всеми, и тем, которым он обращался к своему Мэтти. Музыкальный слух очень хорошо это подмечал. И было чертовски приятно быть таким особенным для Никки.
Как-то невольно Мэттью ещё и перекинул ситуацию на себя, отчего ещё крепче сжал в своих объятиях партнёра, совершенно ломая его личное пространство под себя. Нет, несмотря на какую-то неделю свиданий, Мэттью уже был уверен в том, что не стал бы делить своего Никки ни с кем другим. Такая мысль, пусть и из разряда фантастики, вызывала ярое отторжение.

Мэттью тоже не собирался ни осуждать почти незнакомых ему людей, ни влезать в чужую личную жизнь с нелепыми советами. Да и не было у него никаких советов, и даже не причине малого жизненного опыта. Просто судьба каждого человека могла повернуться самым невероятным образом, как в хорошую, так и в плохую сторону. И уж кто-кто, а Мэттью хорошо знал о том, что не всегда при этом оставался выбор.
Отчего-то казалось, что в происходящем за стенкой не было никакой пошлости в стиле женщины, сбежавшей к любовнику от мужа в обыденном представлении. И оттого Мэттью чувствовал лишь сожаление, что этим людям приходится довольствоваться только тем, что они имели на текущий момент.
— Нет! — таким же шёпотом отозвался Мэттью и немного замялся. — Просто… Хотя, наверное, и интересно тоже.
Он легко улыбнулся, но Никки, как оказалось, не обладал такой информацией. Хотя его небольшая шутка, действительно, помогла немного разрядить обстановку. Как будто американцы сильно отличались от англичан в плане неудачных браков! Вот восточные страны, особенно семьи, строго придерживающиеся традиций, отличались изрядно. Мэттью хорошо знал и о таких культурных особенностях азиатов, но вслух решил не говорить об этом.
Тем более, что приглушённый разговор за дверью продолжался, хотя и явно подходил к логическому завершению. Мэттью даже немного выдохнул, предвкушая, как чувство вины перед этими людьми, наконец, уйдёт, едва они скроются в спальной напротив. Хотя почти тут же изрядно смутился, поняв, что ребята разговаривают уже совсем об интимных вещах.
— Дай мне пять минут, — тихо рассмеялась девушка, удаляясь в ванную.
Даже будучи подшофе распознать маленькое желание Уильяма не составило труда. И оно было очень даже приятным. В конце концов, не дети малые и не впервые обнажаются друг перед другом, чтобы испытывать дискомфорт.
А вот Никки за свой комментарий получил лёгкий тычок в бок. На личико Мэттью снова вернулось то самое показательное возмущение, хотя и скрашенное улыбкой. Вот ведь сплетник! Лежит под боком и продолжает обсуждать личную жизнь брата!
— Этот молодец сильно хромает весь вечер, — прошептал Мэттью в ответ. — И собирается снова стоять… какое-то время.
Нет, в целом, Мэттью тоже понимал Уильяма, будучи человеком того же пола. Он бы точно так же и на свидание с Никки полетел и простоял бы хоть сто часов с больной ногой, наплевав на собственное здоровье. Но это же не мешало быть обеспокоенным за другого человека. Хотя и с полным пониманием, что сделать они всё равно ничего не смогут. Не крикнут же Уильяму из другой комнаты «ногу береги»! Мэттью вообще тогда никогда не вышел бы из этой комнаты, если брат Никки бы понял, что их подслушивали.
Потом все звуки в гостиной, наконец, стихли, однако Никки продолжал разговаривать шёпотом, будто по привычке. И оттого его слова прозвучали особенно интимно. Мэттью тут же разулыбался, поднимая взгляд на партнёра, заявляющего громкие вещи тихим голосом. Может быть, это и было ужасно, если включить логику, но Мэттью, к счастью, и не был занят никем другим, а потому, в этом метафорическом плане, признание Никки оказалось очень приятным.
— Это так мило, — наперекор слову «ужасно» проговорил Мэттью и потянулся за очередным нежным поцелуем.
А после оного настиг вопрос, который заставил мальчика призадуматься. Он заметно растерялся, пытаясь хоть что-то вспомнить из предыдущих отношений, но рядом с Никки чужие образы попросту размывались.
Мэттью совершенно точно не закатывал скандалов и истерик, этого не случалось никогда, но ревность ведь не всегда бывала громкой. Однако, как он ни старался, ничего подобного припомнить не мог, а потому пожал плечами с невинной улыбкой.
— Думаю, что нет, — проговорил он, наивно полагая, что говорит правду.