Нередко бывало так, что после первой встречи и чудесно проведённой ночи парочка осознавала, что им, кроме секса, друг другу и предложить нечего. И частенько так случалось как раз на почве разницы в менталитете. А американцы и британцы, пусть и говорили на одном языке, всё же очень сильно разнились характерами.
Однако с Николасом и Мэттью, казалось, такого не произошло. Невзирая на упомянутую разницу в менталитетах и даже в возрасте оба находили о чём поговорить и что обсудить. Было интересно даже обсудить тот самый бранч, который они воспринимали по-разному. И, к слову, видение бранча с английской точки зрения Мэттью оказалось куда ближе. Он и сам считал это довольно пошлым, смотреть на парочку за поздним завтраком и думать, что они делали ночью.
— Меня это не задевает, мы и правда многое опошляем, — рассмеялся Мэттью на английское культурное извинение Николаса.
Смеяться над собой было не так чтобы распространено в утрировано патриотичной Америке. Но у Мэттью был папа, который воспитывал его всё это время. И столько только увидеть этого папу вне работы, как сразу всё вставало на свои места.
— Это очень мило, — одобрил такой вид бранча Мэттью, улыбаясь и бесхитростно перехватывая партнёра за руку. — Мне нравится это гораздо больше привычного варианта.
С этой темы переключились на другую, потом на третью. Просто удивительно, как эти темы находились сами собой. Притом, они почти не говорили о себе. Вот прямо чтобы открыть рот и начать изливать про свою семью, образование, увлечения и прочее. Личное проскакивало между делом, естественно, но они обсуждали какие-то общие вещи и становились чуточку ближе уже от понимания отношения партнёра к этим вещам.
Потом, правда, идиллия была прервана сообщением Джонатана. Тот и правда отреагировал немного не так, как представлял себе Мэттью. Последний даже снова подвис, не зная, как отвечать на подобные вопросы. У него братьев не было, а потому было сложновато понять, что, собственно, так смутило Джонатана.
Да и сама формулировка… Как так получилось? Как будто Джонатан был девственником даже в свиданиях. Как это обычно бывает? Люди встречаются, нравятся друг другу, проводят вместе ночь, а дальше просто плывут по течению. Да, это течение вынудит Мэттью уехать из страны на какое-то время, но и что с того? У них с Николасом ещё ничего даже в зародыше серьёзного не было. Они могут провести пару ночей вместе и спокойно без обид разъехаться, вспоминая эту лёгкую влюблённость с лёгким же приятием. И даже если спустя время они встретятся в одной компании — никакой неловкости не будет. Никто никому ничего не должен.
Мэттью, конечно, не знал, может, британский менталитет не предполагал такое временное романтическое времяпровождение. Но отчего-то думал, что тут дело не в другой национальности. Просто Джонатан удивился слишком сильно.
Пока Мэттью размышлял над тем, что бы написать в ответ, как Николас с ухмылочкой продемонстрировал свой телефон. Мэттью не сдержался и смешливо фыркнул под нос. Нет, правда, что так взволновало Джонатана?
— Ему бы об этом подумать до того, как усадить меня в машину к своему красивому брату-гею, — пробормотал с новой порцией смущения Мэттью.
Наверное, это и правда было забавно. Мэттью не смущался, как некоторые девчонки, так, что от робости ничего не мог делать. Он действительно был открыт в сексе и в отношениях, да и шутил вполне себе свободно. Просто вот по факту испытывал лёгкое стеснение от того, что сделал, сказал или услышал. Ничего не мог с этим поделать, как бы ни старался.
«Просто так получилось», — ответил в итоге Мэттью, пока и Николас о чём-то переписывался с младшим братом. — «Тебе это так сильно не нравится?».
Честно, Мэттью написал последний вопрос из вежливости и из уважения к чувствам своего друга. Не хотелось бы, чтобы тот испытывал такой негатив. Но, с другой стороны, Мэттью понятия не имел, как отреагирует, если Джонатан скажет что-то вроде «нет, мне не нравится, что ты встречаешься с моим братом, прекращайте это». Вроде как и терять приятную влюблённость из-за желания третьих лиц глупо, но и ссориться с хорошим другом тоже.
— Если вдруг не окажется, что ты серийный маньяк, убивающий американских парней, то я не понимаю, что его так взволновало, — проговорил вслух Мэттью, поднимая взгляд с экрана телефона на Николса.

Мэттью немного спокойнее относился к подобному вмешательству Джонатана. Потому что был американцем, которые, как они с Николасом уже выяснили, совсем не чурались лезь в чужую личную жизнь. А ещё потому, что был сыном прокурора — общественного лица, чью биографию и единственного отпрыска обмусолили все газеты и онлайн-издания города. Мэттью просто привык к тому, что его жизнь была чуть ли не достоянием общественности. В неё постоянно совал нос кто-то со стороны.
Так что извинения Джонатана даже удивили Мэттью. Ему-то он ничего такого не писал, кроме взволнованных риторических вопросов о том, как так получилось. Мэттью был вежливым мальчиком, но эта вежливость отличалась от британской. Так что в ответ, заметив, как показательно убрал телефон Николас, Мэттью набрал: «Всё в порядке. Поговорим об этом позже, хорошо?». И тоже спрятал мобильный в карман, чтобы не отвлекаться от завтрака с симпатичным ему, между прочим, человеком.
— Все маньяки так и говорят, — улыбнулся Мэттью, показывая, что тоже вернулся к их разговору и весь внимание. — Это ты его заставил извиниться? Всё в порядке, он имеет право волноваться, ты же его брат, а я его друг.
Сперва хотелось так и продолжить вполне серьёзно оправдывать поведение Джонатана. Спустя минутку удивления Мэттью догадался, что, пожалуй, они поставили парня в неудобное положение своими отношениями. Как говорится, случись что, и он окажется между двух огней, не зная, кого поддержать, когда любит обоих.
Потом Мэттью передумал. Во-первых, они были на бранче после замечательной ночи и, в целом, разговаривать много о Джонатане (да простит его друг) не хотелось. Во-вторых, Мэттью, пусть и вырос немного застенчивым, всё же был сыном своего отца. Поэтому продолжил свою фразу он совсем не серьёзно:
— Он любит тебя таким, какой ты есть, но явно не хочет помогать прятать именно моё тело, — с невозмутимым видом проговорил Мэттью.
Постепенно разговоры вернулись в отстранённое русло, и новоявленная парочка, несмотря на заминку, прекрасно провела время за поздним завтраком. Видимо, эти заминки были частью их начинающихся отношений. И встретились не в первый приезд Мэттью, и первую ночь провели с задержкой на переезд к Николасу, вот и первый завтрак прошёл не слишком гладко в начале, зато чудесно продолжился и закончился.
— Я думал напомнить тебе о свидании, которое ты упомянул вчера, — улыбнулся Мэттью, посматривая на Николаса чуточку шкодливо. — Куда ты бы хотел меня сводить?
Наверное, это было чуточку нагло перекладывать ответственность на Николаса. Но Мэттью и впрямь было интересно посмотреть на места, которые нравятся Николасу. В прошлый приезд они с Джонатаном, конечно, гуляли, но это были вещи, симпатичные именно Джонатану, ну и какие-то классические для туристов достопримечательности. Так что Мэттью на правах гостя в Англии всё же хотел воспользоваться знаниями и интересами местного жителя.
— Если что, я не привередливый, и у меня есть огромное преимущество перед другими американцами, — хихикнул Мэттью и пояснил на вопросительный взгляд: — Я люблю пешие прогулки.
Об этом различии между британцами и американцами знали, кажется, абсолютно все. Американцы никуда не могли добраться без машины, а у британцев и премьер-министр ездил на работу на велосипеде. Но Мэттью любил гулять пешком, опять же, благодаря папе, который, несмотря на солидную должность, тоже был не прочь пошляться по разным местам. И даже, чёрт возьми, бегал по утрам (хотя этого он Мэттью привить не смог).

Николас с удовольствием подхватил их, кажется, уже личную шуточку про маньяка. У Мэттью, в силу воспитания, было немало подобных, но сейчас было особенно забавно. Наверное, потому, что к Николасу он испытывал эту волнительную первую влюблённость, когда вообще всё на свете кажется лучше, чем прежде.
— И чем это тебе так американцы не угодили? — посмеиваясь, уточнил Мэттью, продолжая шуточку.
Звучало так, будто Николас, будучи воображаемым маньяком, брезговал чуждой ему культурой! Это, конечно, никак не задевало Мэттью, но не отметить сей факт он просто не мог. Они ведь оба немного дурачились. Настроение после чудесной ночи было хорошим, и даже заминка с перепиской с Джонатаном этого изменить не могла.
После завтрака парочка неторопливо вышла на улицу и бездумно пошла по улице. Мэттью как-то быстро вновь завладел рукой Николаса, сжимая его пальцы своими. Да, он был тактильным не только в постели, о чём Николас, вероятно, уже догадывался. Мэттью всегда старался быть будто бы ближе, чтобы хоть немного прикасаться к партнёру или вот, брать его за руку, прижиматься плечом.
— Я люблю растения, — улыбнулся в ответ на предложение Мэттью. — И животных. И архитектуру. И любые проявления творчества. Не уверен насчёт людей, но… я определённо любитель растений.
Он мягко рассмеялся, снова на миг прижимаясь к плечу Николаса плотнее. Со старшим из братьев Стриклендов было так легко и приятно. Не удивительно, что Джонатан обеспокоился за друга, когда писал брату «не влюбляй его в себя». Правда, как уже тоже было сказано, опоздал, конечно. Обаяния Николаса уже хватило, чтобы в душе Мэттью всё приятно порхало.
— Я люблю театры, — в тон предыдущей лёгкой шутке проговорил Мэттью, невольно подтверждая статус не привередливого человека. — И я здесь на две недели, так что можно запланировать это на следующий раз.
Мэттью не притворялся, хотя и говорил немного шутливо. Он был разносторонним человеком, ему многое нравилось и многое же могло понравиться. От простой прогулки с рассматриванием домов до посещения разнообразных выставок и спектаклей. Наверное, единственное, от чего Мэттью бы мог отказаться — это посещение каких-нибудь спортивных мероприятий вроде борьбы, реслинга и прочих видов боевых искусств. Насилие было ему не по душе.
И Мэттью совершенно не думал, что навязывался второй своей фразой. У них с Николасом объективно всё шло хорошо, они открыто симпатизировали друг другу. Так что Мэттью не видел смысла ограничиваться одним свиданием. Вот и дал, наверное, понять, что не против продолжать встречи, даже несмотря на то, что через две недели он улетит.
Потом Николас заставил призадуматься своим вопросом про Нью-Йорк. Тут уже шутить не захотелось, вот Мэттью и подумал, что бы хотел показать именно Николасу. Потому что, ну, правда, как последний и сказал, не водить же всех парней в одно и то же место. И уж точно не водить вообще никого к Статуе Свободы — это было бы максимально нелепо.
— Я бы показал тебе… Собор святого Патрика. Он очень красивый, хотя и его заставили всеми этими небоскрёбами, — протянул Мэттью в лёгкой задумчивости. — Библиотеку, если ты там ещё не был. По той же причине. Обязательно заставил бы тебя пройти по Бруклинскому мосту, чтобы посмотреть закат. Это классика, но очень красивая классика.
Конечно, не все популярные места были такими уж плохими. На высоте Эмпайр-Стейт-Билдинг, на прогулке в парке Хай Лайн, да даже на прогулочных тропинках Центрального парка можно было найти много красивого. Но Мэттью всегда хотелось показать спутнику что-то своё, что-то, что откликалось именно у него в сердце. Так ведь тоже можно было узнать друг друга получше, узнать нечто личное.
— Если бы ты не возражал, я бы даже посмотрел расписание служб в соборе святого Патрика, — добавил Мэттью. — Я не верующий, но у них такой чудесный юношеский хор. Каждый раз мурашки по коже.

Мэттью тоже ещё не думал, что они прямо настоящая парочка, что у них развивающиеся отношения и всё уверенно движется к чему-то серьёзному. Просто Николас ему нравился, а Мэттью всегда был очень тактильным с теми, кто ему был симпатичен. Была, конечно, огромная разница между тем, как он прикасался так или иначе к тому же Джонатану, как другу, и сейчас, к Николасу. Но факт оставался фактом — пока, спустя сутки, Мэттью не думал о них, как о паре, и не планировал ничего дальше двух недель.
Однако даже сейчас он понимал, что предстоящие две недели будут куда приятнее, чем предполагалось. Мэттью и без того собирался вне экзаменационных дней проводить время интересно. Вытаскивать Джонатана на прогулки, посещать разные места, как и в прошлый приезд на учёбу. Но это ведь совсем не сравнится с тем, чтобы гулять с тем, с кем хотелось целоваться, и внутри всё так приятно сжималось.
— Да, точно, — согласился Мэттью с тем, что билеты в посещаемое место почти нереально забронировать за две недели. — Ничего страшного, мы можем пойти куда угодно. В прошлый раз я приезжал на учёбу, так что почти ничего и не видел.
Он не думал, что Николас действительно постарается добыть те самые билеты или придумать что-то, как он сам выразился. Мэттью воспринял эту фразу, как очередную британскую вежливость. Он ничуть не расстроится, если не попадёт в именитые театры за грядущие две недели. Главное, что Мэттью дал понять — он хочет провести с Николасом больше времени, а тот оказался совсем не против составить приятную компанию.
— Это так мило, что ты вообще считаешь Штаты страной, — нисколько не обиделся и на фразочку про старые театры Мэттью, посмеявшись в ответ. — Прости, если рушу стереотип о патриотичности американцев, но я — Лассен, мне можно так говорить.
Конечно, это тоже была шуточка. От своих скандинавских предков Мэттью был далёк — его отец, да и его родители родились уже в Америке. Но от коренных американцев Мэттью был ещё дальше, так что почему бы и не пошутить над новообразованной страной и теми, кто считал себя прямо американцами.
В какой-то момент Николас приобнял его, наклонившись и поцеловав мило в щёку, что тут же вызвало улыбку Мэттью. Было приятно даже такое невинное внимание. К тому же оно дополнило не менее приятное одобрение эдаких планов на Нью-Йорк, хотя Мэттью и сомневался в том, что Николас хоть в сколько-нибудь скором времени перелетит океан. Точнее, не сомневался, а просто не думал об этом.
— Да-а, тут даже крыс нет, совсем другое дело, — тонко улыбнулся Мэттью, когда его спутник якобы сравнил парк, в котором они оказались, с Центральным.
Нет, Центральный парк Мэттью на самом деле любил. Да и как можно было не любить единственный зелёный остров в таком большом мегаполисе? Да и крыс там, конечно, не было. Но кто мешал Мэттью пропустить ещё одну шуточку в равной степени бросавшую юмористический камешек в сторону родной страны и в сторону Николаса, по-британски любившего нет-нет, да напомнить про разницу их культур.
Последнее ничуть не раздражало и не напрягало. Джонатан был совершенно таким же, и они с Мэттью тоже постоянно смеялись над этим. Вспомнить хотя бы последний подарочек младшему Стрикленду.
— Здесь есть место, которое тебе особенно нравится? — поинтересовался Мэттью во время прогулки по парку. — Твоё секретное место прямиком из десятого века, где мы могли бы очень романтично поцеловаться?
Разумеется, смелое выражение не могло остаться без последующего смущения. Улыбка Мэттью тут же окрасилась характерной ему чертой. На секундочку Мэттью даже поругал себя мысленно. Ну невозможно же, даже лёгкий флирт отзывался этим дурным смущением. Откуда оно вообще взялось с таким-то родителем. Старший Лассен вот вообще не был склонен к стеснению. И вот язык у сына был подвешен, как у отца, а мозг работал совсем иначе.
Впрочем, секунда самобичевания быстро прошла. Обнять где-нибудь в уединённом месте Николаса хотелось гораздо сильнее, чем переживать из-за собственных недостатков. Мэттью обнаружил, что уже как-то соскучился по поцелуям с Николасом. Просто безумие какое-то.