О, Маркусу действительно всегда было что сказать. Он был таким и просто сам по себе, и потому что на него немало влияли итальянские болтливые родственники. Да и постоянное проживание среди подростков научило одерживать верх в спорах.
Не зря же Маркуса кто-то из братьев, в улепётывающей от Стражей машине, назвал королевой драмы. Сейчас Мэттью очень хорошо понимал почему. Хотя периодически этот образ и прерывался какими-то смешками, которые отлично давали понять, что ссора была не настоящей и друзья не переставали от неё быть друзьями.
— Определённо кантонский, — моментально отозвался Маркус со смехом, пусть и вопрос Николаса был в этом случае риторическим. — Дать номер миссис Ву для консультации? Она подкинет десяток свежих идей, уверен.
Тут Мэттью тоже не уловил смысл юмора, так как не знал Маркуса достаточно хорошо. Так что попросту не понимал, что речь шла о родной матери азиата, в то время как мамой в другой своей фразе Маркус называл родительницу мужа. Зато Николас хорошо знал всю эту историю. Даже виделся пару раз с итальянскими родственниками, приезжавшими понянчиться с обожаемым внуком Микой.
— Конечно, я делаю тебя виноватым, — удивлённо сказал Маркус дальше, вновь примеряя на себя роль королевы драмы. — Неужели ты думаешь я признаю свою вину? Тем более, если бы я тебе дал, как ты говоришь, морально подготовиться, ты бы точно никуда не поехал. Я же не виноват, что тебя вытащить можно только обманом и шантажом.
Мэттью снова улыбнулся, молчаливо наблюдая за этой перепалкой. Выглядело это всё действительно забавно. Со стороны казалось, что Маркус и Николас диаметрально противоположные люди. Что их вообще могло связывать? На практике же оказалось, что дружбе эти различия совершенно не мешали.
— Вот! Можешь же, когда захочешь, — радостно отметил Маркус в ответ на «таракана». — И я даже этого отрицать не буду. У меня целый дом детей, это же такое счастье иметь под боком педиатра. И, между прочим, об этом я тебе тоже говорил.
На вставленные руки Николаса Маркус только усмехнулся. Он мог пошутить над интимной составляющей, но делиться какими-то подробностями даже с другом не собирался. Ни Николасу это было не нужно, ни Маркусу.
Собственно, и в постель к Николасу и Мэттью Маркус не лез и не собирался влезать. Он пропустил тонкую шутку на тему того, что вроде как у этих двоих отношения и сильная симпатия, так отчего Николас так отчаянно ищет свободную кровать. Только и всего. Оба были взрослыми людьми, оба понимали, что отношения по большей части включают в себя секс, и оба этого раньше ничуть не стыдились. Так что сейчас Маркус действительно удивился, осознав, что Николас начал на самом деле злиться.
— Я не впутываю… — начал было он, но осознал изменение интонации, с которой начал говорить его друг. — Стой, почему ты злишься? Прости, если я сказал что-то задевшее тебя.
Мэттью тоже ощутил эту перемену настроения Николаса. Вот его эмоциональный фон был ровным, а тут после фразы про них Николас легонько, но всё же вспылил. Эмпат тут же прикоснулся к его предплечью пальцами, словно пытаясь успокоить, но не способностями, а просто, своим присутствием.
Честно говоря, Мэттью, пусть и был участником этих отношений, тоже не понял, что раздражает Николаса. Тот не возмущался даже когда некоторые испытывали открытый интерес к их парочке, а сейчас Маркус даже не любопытничал. Надоело за весь день такое внимание, и фраза Маркуса стала последней каплей?
Однако Мэттью не мог не отметить то, как быстро «переметнулся» Маркус в своих суждениях. От «неужели я признаю свою вину», когда спор был более шутливым, к настоящим извинениям, когда появилась вероятность по-настоящему задеть друга. Нет, всё же Мэттью продолжал немного восхищаться Маркусом. Тот был таким взрослым для него (таким, что узнай об этом сам Маркус, оскорбился бы), таким… осознанным что ли.

На тот момент Маркус не испытывал никакого любопытства к парочке Николаса и Мэттью. И уж тем более его не интересовало, когда там эти двое планировали прыгнуть друг к другу в кровать и собирались ли вообще. Конечно, сплетня о том, что Николас, наконец, приоткрыл своё сердечко кому-то была интересной, но, как уже было сказано, конкретно в тот миг Маркус только лишь дружески пошутил. Между прочим, довольно деликатно, не называя никаких имён в стиле «а что это вы с Мэттью не собираетесь обжиматься сегодня?».
Однако, немного подумав, Маркус мысленно признал, что, пожалуй, даже лёгкий юмор сейчас был действительно неуместен. Парни хоть и выглядели милейшим образом рядом друг с другом, но были знакомы всего пару дней. Они ещё явно осторожно «исследовали почву», знакомились ближе. Оба обладали не самыми простыми, по мнению Маркуса, способностями, которые тоже могли мешать обычному стереотипному развитию отношений.
Поразмыслив над этим, Маркус извинился и был искренен в своих словах. Николас как-то пояснять своё раздражение не стал (его право), но быстро остыл. Хотя и всё равно по-британски решил оставить последнее слово за собой, чем немало возмутил друга.
— Как ты смеешь такое говорить, кошка ты облезлая? — показательно ахнул Маркус. — Ты что, пользуешься тем, что я здесь ничем не могу в тебя бросить? Вот же слизняк сопливый. Я тебе ещё отомщу, так и знай.
Мэттью, следуя покорно за Николас, только и хихикал от этой «ругани» в спину. Теперь эмпат очень хорошо понимал, почему Маркус предъявил другу за однообразность оскорблений. Сам он, как выяснилось, ругался несколько необычно. Как выглядел, так и говорил.
— Вы такие милые, — улыбнулся Мэттью в коридоре, топая с Николасом по направлению к лестнице. — Как давно вы знаете друг друга?
Потом Мэттью поделился с Николасом своими впечатлениями от «царства» Маркуса. Никогда не видел столько одежды для одного-единственного человека. Разве что в фильмах про гламурных красоток. Последнее, кажется, заставило Николаса ехидно похихикать.
Ужин прошёл примерно так же, как обед. Парочка выискала Джонатана, притащили тарелки в гостиную. Кажется, Кристофер был чуточку поувереннее, выходя из своего убежища в той же компании, что и днём.
После ужина Николас и Мэттью вернулись в гостиную, чтобы встретиться с Маркусом и Алексом. Эмпат снова испытал некоторую неловкость. Они как будто встречались парами, если не семьями, и это ощущение немного смущало.
— Сколько тебе лет? — внезапно поинтересовался Маркус, извлекая из запертого от подростков бара в стене бутылку вина.
— Семнадцать, — отозвался Мэттью, даже не став добавлять о том, что буквально через пару месяцев эта цифра изменится.
Впрочем, Маркус легко пожал плечами и отмахнулся. Передал бутылку мужу и достал бокалы для всех. Семнадцать — почти совершеннолетие, что уж. Маркус, несмотря на спортивную карьеру, дорывался до алкоголя и в более младшем возрасте. А тут вино. Алекс и его братья-сёстры вино чуть ли не с раннего детства пили.
— А мне восемнадцать, можно мне тоже? — проговорил ворвавшийся в гостиную Эмиль с несколько нахальной улыбочкой.
— Тебе можно скрыться с глаз моих долой, — отозвался Маркус, усаживаясь в кресло.
— Но у меня завтра выходной, — с той же улыбкой немного поспорил Эмиль, хотя явно не намеревался оставаться, просто забыл что-то в гостиной.
— Напьёшься, облажаешься в первую совместную ночь с Чарли, — невозмутимо проговорил Маркус. — Шуруй уже отсюда.
Эмиль только хохотнул. Подхватил зарядку от телефона и действительно быстро вышел из гостиной, словно потерял весь интерес. Хотя, пожалуй, ему и было не слишком интересно торчать со «взрослыми».
— Итак… — проговорил Маркус, поднимая бокал и покачивая в нём белое вино. — Александр, расскажи ему про проект нового гостевого дома, в котором мы хотели предложить ему сделать дизайн под себя. Желательно так, чтобы ему стало жутко стыдно. А я пока буду показательно обижаться.

Мэттью судил немного по другим критериям, нежели прочие люди. Он был эмпатом, поэтому «внешние» разговоры на повышенных тонах ему ни о чём не говорили. Он чувствовал то, что было внутри. Поэтому Николас и Маркус могли сколько угодно упражняться в самых оригинальных оскорблениях, эмпат всё равно ощущал их настоящее отношение друг к другу. И именно это имел в виду, когда говорил Николасу, что их дружба была милой.
Мэттью даже немного удивился, когда оказалось, что парни знают друг друга всего лишь немногим больше года. Казалось, у них должна быть богатая совместная история. Раз уж Николас по праву считал гостевой дом Маркуса своим.
От встречи с Маркусом и Алексом чуть позже Мэттью не отказался. Спать он ещё не хотел. Проводить время с незнакомыми ребятами тем более. Многие под вечер разбивались в привычные группы, и эмпату с его скромным характером было сложно туда вписаться. Так что он предпочёл тех, кого знал, пусть они были и старше него. Тем более теперь Мэттью явно понимал, что когда Маркус и Николас встретятся, веселье продолжится.
И не прогадал. Даже изысканные итальянские закуски и хорошее вино так не привлекали, как продолжение дружеских наездов.
— Это должен был быть приятный сюрприз, которым я хотел поделиться за вином, — парировал Маркус на очередную язвительность Николаса.
Параллельно он «отбивался» от мужа, убирая подальше бокал вина, чтобы тот не дотянулся, и легонько шлёпая по протянутой руке своей. Одна эта картина заставила Мэттью прыснуть от смеха и поскорее закрыть рот закуской, заботливо поданной Николасом.
— Я обижаюсь показательно, — возмущённо отзывался Маркус. — И вообще. Ты мой муж. Ты обязан меня во всём поддерживать. Мы наверняка прописывали это в брачном договоре. Где моя поддержка?
За этой мини-войной их застал Уильям, тоже присоединившийся к их посиделкам. Честно говоря, от его визита Мэттью даже стало поспокойнее. Теперь это уже не напоминало какое-то нелепое двойное свидание.
— Николас узнал, что его гостевой дом занят, — пояснил Мэттью на среднему Стрикленду на резонный вопрос о том, что он пропустил, на фоне продолжающихся возмущений. — Маркус своей вины не признаёт. Алекс не даёт всем пить, пока они не успокоятся.
— Я попрошу покрасить стены твоей будущей спальни в розовый, развесить везде неоновые лампы и накрыть кровать леопардом, так и знай, — тем временем угрожал Маркус, видимо, позабыв, что не разговаривает с Николасом напрямую.
Мэттью, честно говоря, даже от спутника немного отстранился. Вместо того, чтобы продолжать прижиматься к его боку, эмпат сел полубоком, чтобы лучше видеть оппонентов. Кажется, он единственный (кроме, пожалуй, второго такого же зрителя — Уильяма), кто вообще притронулся к разлитому по бокалам вину. В семнадцать он не особенно оценил его букета и вкуса, но всё равно вино показалось приятным.

На очередную претензию Николаса Маркус только глаза закатил, мол, думай, что хочешь. Вряд ли он не нашёл ответных слов, просто оказался в объятиях мужа и как-то немного растаял. Мэттью даже успел умилиться вспыхнувшим чувствам этих двоих. До сих пор не верилось, что Маркус и Алекс были замужем друг за другом уже десять лет, а встречались и того больше. Конечно, Мэттью судил исключительно из своего скудного опыта, но казалось, что за такой срок люди должны как-то остепениться. Эти же вели себя, как молодожёны.
— Как же так, Реджи, — протянул Маркус, прижимаясь к мужу и дальше и беззлобно посматривая на Уильяма. — А как же твой статус главного засранца этого дома?
Мэттью снова прыснул от смеха, прикрываясь бокалом вина. Вот не ошибся он насчёт этой характеристики Уильяма, с первой же встречи почувствовал это засранчество. Оказывается, для тех, кто знал парня уже давно, эта его черта вообще не была удивительной, даже без способностей считывать эмоции.
— Честно говоря, я думал, что ты переметнулся в очередной раз и хотел подставить брата, — добавил Маркус, отпивая глоток вина. — А ты забыл. Ц-ц-ц.
Потом разговор снова каким-то магическим образом вернулся к несчастному гостевому домику, и Маркус выпрямился из объятий мужа, принявшись угрожать дизайнерским мракобесием. И снова Мэттью посмеивался, слушая всё это.
— Он точно этого не сделает, — отозвался парень на предложение Уильяма о ставках. — Ему даже говорить об этом противно. И он слишком хорошо относится к Николасу.
Мэттью чуть склонил голову, улыбаясь, и посмотрел на собеседника говорящим взглядом. Мол, ты уверен, что делать ставки с эмпатом — это хорошая идея? Чаще всего это будет занятие довольно скучное и предсказуемое. Разве только в комнате не соберутся профессиональные игроки в покер, только контролирующие не мимику, а эмоции.
— Спасибо, родной, — погладил тем временем Маркус мужа по руке за такую милую поддержку, хотя первый и впрямь не собирался тратить деньги на безвкусицу только затем, чтобы побесить своего друга.
Когда бокалы у всех опустели, дружеская ругань тоже подошла к концу — наскучила. Маркус уже в нормальном тоне подтвердил, что они с мужем планируют до зимы поставить не только оранжерею, но и каркас второго гостевого дома. Они, в целом, уже проработали проект и согласовали смету со строителями. Конечно, не ради одного Николаса, это все, включая последнего, прекрасно понимали. Сюда ездили родственники Александра, сестра Маркуса, да и неродственные гости тоже иногда оставались на ночь.
Однако Маркус всё равно хотел, чтобы Николас разработал дизайн. Ему ведь явно будет приятно останавливаться в домике, который он буквально придумал под себя.
После того, как решили этот вопрос окончательно, и Маркус пообещал скинуть проект на электронную почту, заговорили о другом. Маркус достал ещё одну бутылку вина — что там одна на пять парней, несерьёзно. Правда, как заметил Мэттью, о всяких делах специально не заговаривали — ни о политике, ни о сопротивлении, ни о чём таком. Даже о Кристофере не заикнулись.
Друзьям явно хотелось просто поговорить. Не о проблемах и переживаниях, а о чём-то приятном. И таких тем оказалось немало. Чета ДиМарко, разумеется, немного поделилась забавными историями про сына — больно у того возраст забавный был. Рассказали всякие курьёзные ситуации из жизни всего этого дома.
— Кстати, ты же приедешь в следующий четверг? — в какой-то момент уточнил Маркус. — Мы приглашали тебя уже давно, так что напоминаю.
— А что будет в следующий четверг? — поинтересовался Мэттью.
Оказалось, что у здоровяка Алекса уже на следующей неделе день рождения. Так эмпат, собственно, и узнал, что, оказывается, на носу был октябрь. Как-то в лесу он совсем потерял счёт времени и дням недели.

Прежняя неловкость прошла, и Мэттью по-настоящему понравились эти вечерние посиделки. Сказалось и присутствие Уильяма, разбавившего контингент собравшихся «парочек», и расслабляющее действие вина, и приятные дружеские разговоры. Маркус ловко вовлекал в разговор и эмпата, интересовался его музыкальным прошлым, умело маневрируя, дабы избежать неприятных вопросов о семье, например.
Было весело и послушать отзывы того же Маркуса о предстоящем дне рождения мужа. Тому исполнялось тридцать лет, круглая дата, а посему даже, казалось бы, привычный Маркус пребывал в некотором шоке от того, сколько народу приедет на праздник. Итальянцы были крайне дружным народом, в какой стране бы они не проживали. Никто из более-менее знакомых не хотел пропускать юбилей Алекса.
В какой-то момент Маркус посмеялся, что Николас ему жизненно необходим, чтобы в какой-то момент просто спрятаться с ним где-нибудь на хозяйском этаже от итальянской вакханалии. Конечно, мужчина не был эмпатом, да и к семье своей шумной привык, но Мэттью ощущал, что в этой шутке была лишь малая доля юмора.
Зато местные подростки явно предвкушали этот праздник. Уж им-то явно нравились шумные вечеринки в силу возраста. Да и итальянская братия подкупала — и весельем, и просто новыми лицами для разнообразия.
— Подумать только, тридцать лет, — протянул Маркус, посматривая на мужа с нескончаемой любовью. — Сказал бы, что уже совсем взрослый, но как я его встретил восторженным итальянчиком, так ничего и не изменилось.
Разумеется, Мэттью стало интересно, а когда же эта милая парочка встретилась и как вообще познакомились. Кажется, этот вопрос порадовал только уже упомянутую семью ДиМарко, а вот Стрикленды чуть ли не синхронно вздохнули. Видимо, уже не первую сотню раз слушали волшебную историю знакомства. Но Мэттью всё равно было интересно.
— Есть пожелания на более поздний вечер? — чуть позже поинтересовался Маркус, посмотрев на часы. — Нам пора отлавливать Мику… ставлю десятку на то, что верх взяла итальянская половина, и он прибился к Эддингтонам со своей любовью на двоих…
Мужчина достал телефон и что-то куда-то написал. Мэттью подумал, что как раз уточнил у Майкла, не с ним ли их пробивной сын. Но на самом деле в местном доме была такая штука, как общий чат в закрытой локальной сети (и кто бы мог это устроить, интересно). Так что Маркус просто кинул клич по местным жителям, кто видел малыша в последний раз и где, и уже минут через пять пришёл ответ.
— М-м, про итальянскую половину угадал, но про местонахождение нет, — с некоторым сожалением проговорил Маркус, вновь убирая телефон. — Крутится рядом с Джордано, нашим поваром.
Честно говоря, Мэттью и это всё казалось удивительным. Родители не знают, где их сын в собственном же доме. И даже не волнуются на этот счёт. Нет, оно и понятно — в особняке столько народу, что бесследно ребёнок явно не исчезнет, кто-нибудь, да присмотрит, но всё же выглядело это непривычно, а оттого странно.
— А теперь без шуток, — поднимаясь, проговорил Маркус. — Мэттью, ты не против на одну ночь приютить у себя Джонатана?
Эмпат чуть пожал плечами, не возражая против такого. В силу возраста у него ещё не было глубокой привязанности к некоему комфорту. Он вполне мог делить одну кровать и просто с другом, не стесняясь этого и не испытывая неудобств. Тем более, что эмоциональный фон Джонатана Мэттью очень даже устраивал.
— Он, правда, явно не скоро вернётся, — махнул рукой Маркус. — У них очередная пубертатная сходка на катке.
Мэттью снова хихикнул от такого определения взрослого Маркуса. Очень уж точным оно было. В доме жило немало подростков с настигнувшей их гормональной бурей. А «узнавать себя», строить какие-то первые отношения и всё такое прочее тут можно было только друг с другом. Вот и прятались на катке вечером или где-то ещё, чтобы вести свою подростковую жизнь, раз уйти погулять, как делали все в их возрасте, не получалось.
На короткий момент Мэттью подумал о том, как это, в целом, тяжело и неудобно. Крайне редко ведь случались истории, как у Маркуса — когда с раннего возраста и навсегда вместе. Чаще всего юношеские отношения заканчивались первыми драмами. А после этого тебе ещё неопределённое время жить с этим человеком под одной крышей. И, возможно, видеть, как он встречается с другим. Это ведь даже не школа, после которой уходишь домой и забываешь до следующего дня. Может, поэтому Маркус так гонял все эти незадавшиеся парочки?

Маркус бросил укоризненный взгляд на смешки Николаса. Да, возможно, он чрезмерно опекал всех, кто находился под его крышей, но это ведь было естественно! Маркус просто хотел, чтобы всем было комфортно, а недавнее отцовство только подливало масла в огонь. Возможно, он и не волновался по поводу того, где и с кем находится его маленький сын, но всё же родительские чувства испытывал невероятно сильные.
Когда вопрос с комнатами на эту ночь был решён, Маркус с Алексом ушли забирать сынишку, чтобы подготовить ко сну и уложить. Сами, конечно, они не собирались ещё ложиться, поэтому и интересовались предстоящими планами у друзей. Мика спал очень хорошо, набегавшись за день, так что они могли преспокойно не контролировать его и уходить. Тем более, что на прикроватном столике ребёнка до сих пор стояла радио-няня. Всё же дом большой, и если малышу что-то понадобится, он мог не вставая позвать кого-то из родителей.
Мэттью же помог братьям прибраться. Они отнесли втроём всю посуду на кухню, где уже никого не было. Видимо, упомянутый повар сдал Мику на руки родителям, да и сам пошёл домой, закончив с уборкой своей вотчины. Затем троица вернулась в гостиную.
Эмпат ощущал приятную лёгкость от вина. Небольшое, но всё же опьянение смешивало чувства окружающих, и Мэттью не ощущал их так же остро, как прежде. Это тоже было сейчас очень кстати. Помогало забыть о моральной усталости.
Так что, когда Николас предложил проводить Мэттью на каток, тот, почти не раздумывая, отказался. Было бы, наверное, замечательно подружиться с кем-то из местных. Не оставаться белой вороной, держащейся в стороне от всех. Но не сейчас. Под вечер Мэттью не находил сил, чтобы даже просто быть с кем-то новым, не то чтобы ещё поддерживать разговор.
Кажется, Николас быстро понял, в чём дело, поэтому настаивать не стал. А чуть позже поинтересовался самочувствием паренька.
— Да, есть такое, — честно признался Мэттью, улыбнувшись собеседнику. — Столько людей… постоянно слышу их эмоции фоном, даже если они не рядом.
Он знал, что это чувство постепенно притупится. До ситуации с отцом Мэттью более-менее нормально существовал — ходил по улицам, жил в многоквартирном доме. Со временем организм привыкает, и, если не прислушиваться специально, такой эмоциональный фон начинаешь игнорировать.
Однако потом Мэттью три месяца жил в лесу, где, кроме Роберта, не забредало ни единого человека. И он попросту отвык от людского гула. Мэттью выбирался в небольшие города, но не так часто. Ему нравилось это лесное «ничего». Там он словно становился обычным человеком, который ощущает только то, что должен — температуру воздуха, ветер, влагу, соприкосновения с чем-либо, и только.
— Они очень милые, — проговорил Мэттью, имея в виду хозяев дома. — Такие заботливые. Всем местным ребятам очень повезло попасть сюда…
Себя, увы, эмпат пока не мог причислить к упомянутым местным ребятам. И к тем, кому повезло попасть сюда. Мэттью всё ещё не знал, насколько тяжело будет ему здесь психологически. Может быть, конечно, и не будет, и через какое-то время эмпат посмеётся над своими былыми страхами. Но пока неизвестность немного пугала.
Какое-то время Мэттью просто сидел, прислонившись к боку Николаса и поджав под себя ноги. Было очень уютно.
— Зайдём к Кристоферу? — внезапно предложил эмпат, подняв на спутника взгляд своих чудно больших глаз. — Он, конечно, выглядит самостоятельным, но… мне кажется, ему будет приятно, если мы его навестим перед сном.
На самом деле Мэттью, в силу душевной доброты, думал куда шире сказанного. Ребёнку было всего шесть лет. Мэттью, конечно, не обладал никаким опытом ухода за детьми, да и собственного детства так детально не помнил. Но этого и не нужно было, чтобы подумать о том, как жутко, пожалуй, в шесть лет самостоятельно готовиться ко сну и укладываться. Без родителей или опекунов, безо всякого внимания.
Да, Кристофер сам избегал этого внимания, боясь увидеть монстров. Но были ведь люди, которым он немного доверял — Мэттью с Николасом, Джонатан, Маркус с Алексом. Последние по понятным причинам были заняты собственным сыном, которому ещё приходилось помогать в ванной. Наверное, они освобождались, когда Кристофер уже сам укладывался в кровать, в одиночестве, снедаемый страхами и прочими негативными эмоциями.

Мэттью не мог подобрать правильных слов, чтобы описать собственные ощущения. Однако он полагал, что Николас, обладая схожими по сути способностями, поймёт и несколько обрывочные пояснения. К тому же, совсем недавно они уже разговаривали примерно на ту же тему, так что сейчас Мэттью просто убедился в тех предположениях.
— Мне нравится, — отозвался он, положив щёку на плечо собеседника. — Здесь хорошо и люди приятные. Я бы хотел здесь бывать, но… не жить.
Последнюю часть фразы Мэттью предсказуемо проговорил тише предыдущих слов, словно боялся оскорбить ею чьи-то чувства.
— Наверное, со временем я привыкну к тому, что здесь повсюду чьи-то чувства, — после паузы продолжил пояснение эмпат. — Сейчас мне тяжеловато после нескольких месяцев уединения. Такое чувство, знаешь, как будто долго жил в темноте и теперь вышел на солнце. Всё такое яркое и оттого неприятное…
Несмотря на спутанность объяснений, Мэттью подобрал очень хорошее сравнение насчёт того, что испытывал сегодня. Вроде бы выйти, наконец, под солнце — это прекрасно. Но с непривычки это даже больно видеть мир таким красочным после долгой жизни в полумраке.
— Но здесь все… такие активные. Как будто одна большая семья, — проговорил Мэттью. — Это тоже хорошо, но я так не смогу. Я бы очень хотел, я никогда не был одиночкой, но я знаю, что не смогу.
Пояснить последнее утверждение было сложнее всего. Мэттью всё ещё надеялся, что Николас хотя бы отчасти поймёт его и без подробностей.
Просто было тяжело постоянно знать, что ощущают твои собеседники. Когда неловко пытаются обмануть тебя, когда раздражены, пусть и пытаются это скрыть. Да и приятелям обычно не нравится, когда их чувства постоянно считывают. Мэттью пришлось бы сторониться всех и становиться той самой белой вороной. Или повторилась бы школьная история, когда все, кто общался с Мэттью, по сути, вели себя так, как хотел мальчишка. И это было очень и очень плохо, эгоистично и для манипуляторов, не для Мэттью.
Потом мысли перескочили на Кристофера, и беспокойство за ребёнка пересилило собственные тревоги. Николас поддержал желание навестить мальчишку, и оба направились в уже известную комнату.
Хозяева дома действительно не могли уделить Кристоферу достаточное количество внимания. У них был целый дом детей и проблемы с ними связанные, был собственный ребёнок, с которым естественно хотелось проводить больше времени. Были работы и обязанности в конце концов. А Кристофер, между тем, был самым младшим в особняке, не считая Мики и близняшек Эддинктонов, у которых были родители.
Обычно способности проявлялись к пубертатному возрасту. Таких, как Кристофер, было мало, а в доме ДиМарко их не было совсем. Проблемный ребёнок, да ещё и шестилетний, которому и без способностей бы требовалось больше заботы и внимания…
Честно говоря, Маркус и Алекс изначально понимали, что их дом — не лучшее место для малыша. Что ему нужен был постоянный присмотр, психологическое лечение. Да и то, последнее не могло помочь, если Кристофер всё равно то и дело оставался один на один с собственными монстрами. Чета ДиМарко даже предлагала Джонни забрать его себе, но, конечно, тот тоже не мог себе этого позволить. Они с Эриком совсем недавно поженились, да и оба вечно пропадали на работах, к тому же жили в самом обычном доме в городе, где непонятный ребёнок вызвал бы целую гору вопросов и ненужного внимания.
Кристофер же оказался очень рад визиту Николаса и Мэттью. Он уже был сонным, когда парни к нему пришли, но отчаянно старался не засыпать и урвать побольше времени с теми, кому доверял. У Мэттью сжималось сердце от эмоций, которые испытывал мальчишка.
Когда Николас предложил почитать ему, эмпат перехватил инициативу. Он выяснил, какую книжку хотел бы послушать мальчик, перебарывая его смущение (сам же уже умел читать, не маленький, да и не привык к такой заботе). И сел на край кровати, читая вслух и посматривая на Кристофера, изо всех сил старающегося держать глаза открытыми.
Но голос у эмпата был хорошо поставлен. Он читал хорошо, но очень уж умиротворяюще, не срываясь на громкие ноты даже когда озвучивал героев на разные голоса. Так что вскоре дыхание Кристофера выровнялось, а лицо расслабилось — мальчишка погрузился в сон.
Мэттью уже чувствовал, как по щекам предательски покатились слёзы, но не проронил ни звука, аккуратно вставая с кровати и выключая прикроватную лампу, оставляя только приятный ночник, которым только что хвастался Кристофер. Только оказавшись за порогом комнаты, эмпат смахнул эти непрошенные слёзы и как-то привычно извинился за них перед Николасом.
— Прости, я просто устал, — проговорил тихо Мэттью, имея в виду, конечно, эмоциональную усталость. — А он был так счастлив просто оттого, что мы пришли…
Глаза снова взмокли от того, что Мэттью проговорил это вслух. Было так ужасно чувствовать эти противоречивые эмоции мальчика. Его непроходящий страх и, вместе с тем, надежду, что его не обидят, эту крохотную радость от вида людей, которые были к нему добры.
— Наверное, мне тоже лучше лечь спать пораньше, — с лёгкой улыбкой проговорил Мэттью. — Слишком много впечатлений за день с моей дурацкой способностью… Ты же… не уедешь, не попрощавшись?

Мэттью, к счастью, не думал о столь серьёзных вещах. Он вообще не думал о том, что Николас мог бы его забрать к себе. И, уж тем более, в семнадцать лет не предполагал, что чем-то может помочь Кристоферу. Он ведь и сам только-только становился совершеннолетним, пусть и пришлось повзрослеть чуточку раньше.
Конечно, Мэттью не собирался с отъездом Николаса бросать малыша Кристофера на произвол судьбы. Точно не после того, что ощутил эмпат этим вечером. Он продолжит приходить к нему, вытаскивать на обеды с ним и Джонатаном, возьмёт на себя подобные ночные визиты, чтобы ребёнку лучше спалось. Но что Мэттью мог предложить ещё? Он не знал, как позаботиться о детях, к тому же с явными психологическими проблемами.
В общем, всё это и без того навалилось на эмпата, так что объятия Николаса тот принял с особенной благодарностью. Рядом с этим парнем всего было так спокойно. Мэттью с каким-то странным удовольствием ощущал его уже такой близкий эмоциональный фон. Казалось, он знал его досконально.
Успокоило и обещание Николаса, что с утра тот придёт хотя бы попрощаться, и Мэттью не проспит случайно этот момент. Хотя, учитывая в какое время эмпат собирался лечь в кровать, скорее, это он проснётся раньше всех.
— Было бы очень кстати, — немного неловко усмехнулся Мэттью на предложение спутника. — Я уже забыл, где моя комната, если честно…
Парень и впрямь не проявил особенного интереса к новому жилью, не ходил туда с любопытством, вот и как-то подзабыл, какая из многочисленных дверей второго этажа вела в его комнату. После обитания в лесном заброшенном шале Мэттью не беспокоился о комфорте. Там явно была кровать, и этого было для него достаточно.
По дороге в спальную, Мэттью вновь привычным жестом взял Николаса под руку. Уже как-то и не беспокоясь, что их могут увидеть и что-то подумать. Присутствие Николаса сейчас, в таком измотанном состоянии, было гораздо важнее, чем мысли о любопытстве местных обитателей. Пусть думают, что хотят.
Впрочем, никого на втором этаже они так и не встретили. Подростки явно не собирались ложиться спать до полуночи, так что возле комнат не отирались и очередь в ванные не занимали. Что было очень кстати, так как Мэттью помнил о том, что ванная, смежная с его комнатой, тоже была рассчитана на две спальные.
Николас прошёл внутрь и включил свет. Кровать была уже застелена явно свежим бельём, а на покрывале лежала не новая, но чистая пижама. Рядом лежал и душевой набор — полотенце, запакованная зубная щётка, мочалка и бритва. И когда Маркус успел хотя бы распорядиться об этом горничным?
— Чувствую себя, как в элитном отеле, — посмеялся Мэттью. — Только тапочек не хватает. И стационарного телефона у кровати.
Комната была просторной, вмещавшей не только кровать. Здесь был и шкаф, пока пустующий, и рабочий стол, также девственно чистый. Сюда тоже можно было поселить несколько детей, но Маркус уже рассказывал раньше о том, что всё же более взрослым ребятам они старались выделять отдельные помещения. Личное пространство и всё такое.
— Останешься со мной ещё ненадолго? — решился спросить Мэттью, продолжая смотреть на эти новые упаковки ванных принадлежностей.
На секунду эмпат ощутил себя, как маленький Кристофер. Усталость брала своё, но он был ещё не готов отпустить от себя Николаса. Его присутствие немало успокаивало, да и просто… хотелось ещё немного, хотя бы несколько минут побыть с тем, кто был так симпатичен. Хотя что уж там, в кого Мэттью был определённо влюблён.
Наверное, он делал себе и им чуточку хуже своей навязчивостью. Учитывая то, что прикоснуться друг к другу без преград они так и не могли. Но влюблённость несколько ограничивала логическое трезвое мышление. Она буквально требовала быть ближе к Николасу несмотря ни на что, и плевать она хотела на все эти запреты прикосновений и поцелуев.

Николас согласился остаться и прилёг на кровать, а вскоре рядом с ним оказался и Мэттью, оправдывая прозвище прилипалы. Парень явно стеснялся, но всё же подлез прямо под бок собеседника. Лежать рядом, держа какую-то нелепую дистанцию, будто от их прикосновения друг к другу не меньше, чем дом взорвётся, казалось странным. Они ведь не опасались один другого, просто… заботились, наверное.
Тем не менее, из-за влюблённости таких проявлений чувств было явно недостаточно. Мэттью немного винил свою способность в этом. Ведь Николас, по сути, без проблем мог и обнимать его, и целовать. Он лишь увидит сущность партнёра. Мэттью в скромности своей не считал себя каким-то идеальным и лишённым недостатков, но всё же полагал, что увиденное не отпугнёт Николаса и не вызовет неприязнь.
Так что, честно говоря, все эти запреты нормального развития отношений исходили исключительно от Мэттью. Это он мог всё испортить, не специально воздействуя на парня.
Однако держаться от Николаса подальше эмпат не хотел. Да, они не могли взять друг друга за руки и поцеловаться. Пока не могли. Но мозг, подвергаемый нападкам сердца, что желало быть ближе к Николасу, придумывал иные возможности. И вот Мэттью лежал рядом с парнем, прижимаясь к его боку через одежду, положив щеку на грудь Николаса, а ладонь — на его живот, прикрытый защищающей тканью.
Так они и разговаривали, наслаждаясь теплом друг друга и дозволенными прикосновениями через одежду. Мэттью понимал, что моргает всё медленнее, что ему всё сложнее сконцентрироваться на сказанном. Было так уютно лежать вот так, обнимая человека, симпатичного во всех возможных проявлениях. И это тоже немало вгоняло в сон.
Конечно, Николас не захотел остаться, когда понял, что Мэттью засыпает. Наверное, не хотел мешать или боялся, что ночью они так или иначе всё равно прикоснуться друг к другу, когда мозг перестанет осознанно контролировать движения.
Николас ушёл, пообещав, что с утра они ещё раз встретятся. Мэттью же дождался, когда парень выйдет из комнаты, и заставил себя сесть. Надо было сходить в душ. Конечно, сегодня он не бегал по лесам в ночи, но всё же.
Взяв всё необходимое, Мэттью вышел из комнаты в пустующий коридор и завернул в ванную. Та тоже была оформлена со вкусом, но рассматривать её блестящее великолепие эмпат сейчас не стал. Хотелось побыстрее сполоснуться и забраться под одеяло.
По правде говоря, пока Николас терзал себя серьёзными размышлениями и решениями, Мэттью ни о чём таком не думал. Наверное, уже сил просто не было. Мысленно он пробегался по прошлым воспоминаниям, думал о Николасе и о том, как приятно они провели сегодняшний день. О будущем эмпат сейчас не задумывался, оставил это на завтрашнее утро.
Он вернулся в комнату, погасив свет. Постоял немного, чтобы глаза привыкли к темноте, и направился к кровати. Всё равно включил прикроватную лампу, просто из-за непривычки, чтобы ни о что не удариться, и принялся укладываться. Пожалуй, он бы и заснул, едва голова коснулась подушки, под непрекращающийся шум чужих эмоций, если бы в дверь не постучали.
Сперва Мэттью подумал, что это Джонатан вернулся с их «пубертатных посиделок» или как там Маркус это обозвал. Но прошла пара секунд, а дверь не открылась. Наверное уж Джонатан вошёл бы сам, не дожидаясь разрешения. Тогда эмпат предположил, что заглянул кто-то из хозяев дома, чтобы убедиться, что новенький нормально устроился. А может, кто-то из ребят, которые знали Мэттью — Эмиль, Бекка или Билли, — решили его куда-то позвать.
Но, открывая дверь, Мэттью совсем не предполагал, что это мог вернуться Николас. Да ещё и с таким неожиданным предложением, заставшим сонного парня врасплох.
— А ты этого хочешь? — почему-то первым сорвалось с языка.
Да, спустя пару секунд Мэттью осознал, насколько глупым был вопрос. Ну хотя бы потому, что Николас бы не пришёл с таким предложением, если бы сам того не хотел. И это не считая того, что кто-то, между прочим, был эмпатом, и прекрасно чувствовал уверенность Николаса в принятом решении. Просто как-то в усталом и сонном состоянии Мэттью упустил этот момент, словно абстрагировался от анализа чужих эмоций.
— В смысле, да, я хотел бы жить с тобой, — поправился парнишка, стоя всё в таком же лёгком шоке и удивлении.
Даже не заметил, как случайно (но очень говоряще) поменял формулировку вопроса. Иначе бы явно смутился куда сильнее.
— И… раз уж я такой смелый сейчас… то я хотел бы, чтобы ты остался со мной сейчас, — добавил Мэттью, чувствуя не только, как скулы всё же немного наливаются краской, но и как бешено стучит проснувшееся сердце.

Мэттью и сам немало распереживался из-за всех этих предложений. Казалось, его жизнь совершает ещё один резкий поворот. Словно он находился в спортивном болиде, где водитель не обращал внимания на педаль тормоза даже на крутых изгибах трассы. И только Мэттью успел немного порадоваться, что будет жить с Николасом, пытаться выстраивать их непростые, но очень желанные отношения (пусть и не до конца осознавая всего этого), как собеседник решил поговорить ещё кое о чём.
Честно, эмпат снова растерялся. Даже в самых смелых мыслях он не мог предположить, о чём зайдёт речь. В силу некоторой нерешительности полагал, что Николас заговорит о каких-то условиях такого переезда, к чему и готовился, покорно отступая в сторону кровати.
Но вот Николас проговорил первую фразу, и без того большие глаза Мэттью снова округлились, неотрывно глядя на парня. Благо, собеседник продолжал говорить, дав эмпату несколько секунд, чтобы осмыслить сказанное. Иначе Мэттью бы слова ляпнул что-то странное или просто бы молчал, опешив от неожиданности.
— Это было бы очень здорово, — искренне проговорил парень в итоге.
Он и правда считал, что решение Николаса было хорошим, очень добрым по отношению к Кристоферу, уже достаточно настрадавшемуся в прошлом. Наверное, они с Николасом действительно могли дать мальчику больше, чем этот огромный особняк. По меньшей мере, больше внимания и времени.
С другой стороны, Мэттью тоже понятия не имел, как воспитывать детей, в чём ответно признался и Николас. Они были очень молоды. Конечно, некоторые обычные пары — в смысле, гетеросексуальные, — нередко обзаводились детьми в студенческое время и часто справлялись с этим, тоже явно не обладая никаким опытом. Но Кристофер был особенным. И ситуация их была не стандартной.
Поэтому, пусть Мэттью и честно сказал, что одобряет такую идею, в его голосе слышалось вот это вот «но». И вскоре эмпат озвучил его.
— Но… есть две вещи, — почему-то прозвучало это виновато. — Ты уверен, что так будет лучше для Кристофера? В том смысле, что… разве не нужно его как-то социализировать?
Мэттью не подвергал сомнению желание Николаса. Просто он и правда не знал, как обращаться с подобными детьми. И если с обычным ребёнком, как уже было сказано, ещё можно было методом проб и ошибок слепить нечто дельное, то тут Мэттью попросту боялся навредить малышу ещё сильнее.
Наверное, у Николаса была возможность как-то привлечь детского психиатра или какой там специалист потребуется Кристоферу. Вот если бы тот заранее как-то рассказал их странной парочке, что делать и как быть, было бы куда проще…
— И ещё, — продолжил Мэттью ещё тише. — Так часто менять жизнь тяжело даже для более взрослого, нам ли не знать… Это будет жестоко, дать ему привыкнуть к нам, дому и новой жизни, и переместить его ещё куда-то. Так что… это будет не на время.
Мэттью судил по себе, потому что не мог иначе. И предполагал, что если уж ему, почти совершеннолетнему, всё равно было паршиво покидать родной дом, а затем бросать Роберта и их уже устоявшийся быт, то шестилетнему ребёнку и подавно. Тем более, Кристофер был сиротой. Он уже испытывал трогательную надежду понравиться кому-то из «взрослых». Так что Мэттью полагал, что прожив некоторое время с ним и Николасом, мальчишка по-своему полюбит их. И это будет действительно жестоко отказываться от него в последствии. Он ведь не был хомячком, с которым наигрались одни дети, и которого можно подарить другим.
Так что Николасу, как казалось Мэттью, стоило смотреть на это под углом, что это не навсегда, конечно, но на много лет, пока Кристофер не вырастет и сам не станет взрослым и самостоятельным. Это они с Мэттью могли всё поменять. Конечно, этого не хотелось, но всё же эмпат понимал — у них может не получиться. Отношения, совместное проживание. И тогда Мэттью уедет по обоюдному согласию, и это будет нормально. Они решат это, как двое самодостаточных человека. Кристофер пока ещё не мог принимать подобных решений.
— Но я полностью поддерживаю твоё желание, — добавил Мэттью позже. — И мне бы очень хотелось позаботиться о нём. Может… Вы сегодня говорили что-то про психиатра, с которым встречается Джонни, если я верно понял. Мы можем обсудить это с ним? И, конечно, поговорить с самим Кристофером…

Конечно, Мэттью думал и о многом другом, не включённом в эти два пункта, которые он озвучил Николасу. Да хотя бы о том, что он ещё не знал, как сам-то будет жить с человеком, в которого был влюблён, но которого не мог касаться. А тут к ним и их неопределённости присоединялся ещё один, маленький человек, за которого обоим сразу захотелось нести ответственность. Мэттью даже мысленно усмехнулся — вот ведь они были странной парочкой. Ещё даже не поцеловали друг друга, а уже съезжались и брали с собой ребёнка.
По крайней мере, планировали его взять. Николас ещё собирался переговорить с Маркусом, который в данную минуту был негласным опекуном Кристофера. Хотя, откровенно говоря, и Мэттью не казалось, что Маркус будет против такого решения. Он был очень заботливым по отношению ко всем подопечным, и его явно беспокоило то, что они с мужем физически не могут уделить Кристоферу должного внимания.
— Как громко ты будешь орать на него, если узнаешь, что и это был преднамеренный план? — в какой-то момент проговорил Мэттью с лёгкой улыбкой. — В смысле, попросить тебя поговорить с Кристофером.
Почему-то вспомнились эти дружеские перепалки. Все эти крики насчёт того, что Маркус не просто так не дал взять машину, а потом «случайно» не упомянул, что гостевой дом, на который рассчитывал Николас занят. И сразу как-то подумалось, что, может, и к Кристоферу Маркус не просто так привёл Николаса. Зная, что они похожи по способностям, что Николас вполне мог проникнуться этим несчастным мальчишкой.
Мэттью ещё плохо знал Маркуса, поэтому вполне мог предположить, что он способен и на такой коварный план. И друга от одиночества избавит, и Кристофера пристроит туда, где о нём достаточно заботятся и где его понимают.
— Полицейский детектив и полицейский психиатр… интересная семья, — пробормотал Мэттью позже, когда они заговорили про необходимость показать Кристофера специалисту. — Было бы замечательно, раз он настолько лоялен.
Потом Николас решил дать собеседнику поспать, хотя испытываемое волнение сняло былую сонливость. Мэттью не хотел отпускать парня, но промолчал. Наверное, так было лучше. Укладываться вдвоём в одну кровать было довольно интимным занятием. Ну, если ты, конечно, влюблён, а не просто ночуешь с другом.
— Хорошо, — улыбнулся на последнюю шуточку Мэттью, прижимаясь щекой к плечу Николаса напоследок.
Он тоже поймал это сильное желание как-то проявить нежность напоследок. Вот и решил хоть как-то прикоснуться к парню. Как и тот решил до этого провести ладонью по колену Мэттью, что последнему, конечно, понравилось. Несмотря на дурацкую способность, он был очень тактильным мальчишкой.
— Тогда спокойной ночи заранее, — проговорил Мэттью, повернув голову и поцеловав Николаса куда-то рядом с ключицей.
Забавная мысль… Обычно мальчишки возраста Мэттью (да и сам эмпат до встречи с Николасом не был исключением) целовались только в губы или щёку. Поцелуи в другие части тела казались смущающими, слишком откровенными что ли. Не хватало смелости. Но вот как чудно получалось. Отмени возможность целовать человека в те самые губы и щёки, и мозг уже не воспринимал другие поцелуи, как нечто чрезмерное. Других же вариантов не было.
Когда Николас ушёл, Мэттью забрался в постель. Честно говоря, он хотел дождаться возвращения парня… сам не знал зачем. Просто хотел побыть рядом с ним ещё немного, наверное. Но всё же сонливость вернулась, и вскоре Мэттью, невзирая на свет прикроватной лампы, уже крепко спал. Он ненадолго проснулся, когда Николас уже вернулся — незнакомая ещё комната, да и присущая многим мутантам осторожность сделала своё. Однако, убедившись, что в кровать забирается тот, кого Мэттью ждал, он снова погрузился в сон.
Ночью он невольно прижимался к Николасу, обнимал его, закидывая разные конечности, чем, вероятно, будил парня, непривыкшего спать с кем-то. Самого эмпата усталость сморила настолько, что больше он не просыпался до самого утра. Да и способность спала вместе с ним. Даже когда Мэттью непроизвольно прикасался к обнажённой коже Николаса, его чувств и эмоций он не менял — мозг отдыхал и восстанавливал силы, а оттого не подкидывал никаких идей (вроде того, как «славно бы было, если бы он меня полюбил»).
Проснувшись же с утра, Мэттью аккуратно слез с оккупированного им Николаса. Но тоже не переживал насчёт воздействия — в сонном утреннем состоянии он тоже ещё ни о чём не думал и способность свою не активировал.

Маркус действительно не планировал ничего подобного насчёт Кристофера, так что в этом предположении Мэттью ошибался. Мужчине хотелось только того, о чём он и просил Николаса — чтобы тот поговорил с ребёнком. Потому что верил, что Николас найдёт куда более точные и нужные мальчишке слова, как человек, обладающий схожей способностью. Но уж точно Маркус не предполагал, что его друг захочет пойти дальше.
Поэтому, когда Николас пришёл к нему в спальную, Маркус был немало удивлён. К чести, он и впрямь воздержался от шуток, хотя первое озвученное решение как раз ничуть не поразило Маркуса после всего увиденного за день. Оба парня явно относились друг к другу по-особенному, как часто бывает в период первой влюблённости. Тут даже если бы Маркусу не передали все эти сплетни, всё стало бы очевидным — они с Николасом неплохо знали друг друга.
Второе же предложение, которым друг поделился с Маркусом, застало последнего врасплох. Тот заметно призадумался над таким вариантом.
Они с Александром уже говорили на тему Кристофера. И Маркус, и его муж прекрасно понимали, что не могут обеспечить ребёнка всем необходимым. Пытались пристроить его и к Джонни, и к семье Эддингтонов, но и это были явно не лучшие варианты.
Николас, в силу своей удалённой, так сказать, работы, действительно мог дать Кристоферу больше внимания и заботы. У него не было своей семьи и детей, что тоже облегчало дело, но всё же парень сам был очень молод. Не по годам ответственный и далеко не глупый, но, чёрт возьми, двадцать три года. Ещё и с новыми отношениями, в которых явно не всё гладко. В том плане, что ни Николас, ни Мэттью ещё понятия не имели, что ждёт их пару в будущем — слишком мало времени провели вместе.
— Это хорошая идея для Кристофера, — проговорил, наконец, Маркус, поворачиваясь от зеркала к собеседнику. — И для нас с мужем, не буду скрывать. И я уверен, что ты весь день это обдумывал, а не поддался какому-то порыву. Но не могу не спросить, уверен ли ты, что готов так резко поменять собственную жизнь?
Маркус чуть склонил голову, посматривая на друга. Он не сомневался, что Николас справится с задачей, которую сам же на себя и сваливал. Парень в силу сложившихся обстоятельств заботился о младших братьях, выработав ту самую ответственность, о которой Маркус уже вспоминал. Он был сильным человеком. Но, как бы Маркус не хотел блага для Кристофера, он не мог не напомнить другу, что и о себе стоило подумать.
Маркус не стал говорить о том, что Николас, по сути, ввязывался в две авантюры — с одной стороны он будет тратить силы на выстраивание отношений (да, это было приятно, но всё же требовало определённых усилий), с другой стороны ему придётся заботиться о ребёнке. Это Николас и без друга прекрасно знал.
— Я просто хочу сказать, что ты возьмёшь на себя две заботы сразу, — вместо этого проговорил Маркус. — Мэттью всего семнадцать. Да, он, скорее всего, более ответственный, чем его ровесники, из-за мутации. Он может говорить как взрослый, любить как взрослый… Но, насколько я понял, он никогда не был один. Не был… самодостаточным, понимаешь, о чём я? Тебе придётся в той или иной степени заботиться о них обоих сразу.
Маркус не отговаривал, но не мог не предупредить. Ведь вполне возможно, что Николас во влюблённости или по другим причинам не допускал той мысли, что Мэттью попросту не сможет быть… равным в этой планируемой семье. Да, он будет помогать с заботой о Кристофере по причине доброго сердца, но Николас не мог требовать от него той же вовлечённости. Не мог ждать по-настоящему взрослой партнёрской поддержки и прочего. Ему самому ещё нужен был тот, кто о нём позаботится, поможет повзрослеть по-настоящему.
В итоге, конечно, Маркус «благословил» решение Николаса. Если парень был уверен, что справится, то он справится. Маркус в этом не сомневался и за Кристофера не беспокоился. В конце концов, они с Александром всегда были рядом, чтобы прийти на помощь. На том и разошлись, решив, что нужно было с утра обговорить всё ещё и с Кристофером, за которым и было последнее слово.
Мэттью же всё это проспал и проснулся только утром, неохотно отстраняясь от Николаса, такого уютного и тёплого. Он какое-то время просто лежал рядом, не спеша вставать, и посматривал на парня. Недолго, правда. Потеряв свою «обнимашку», Николас быстро начал просыпаться, и вскоре его глаза сонно приоткрылись.
— Доброе утро, — проговорил Мэттью, улыбнувшись.
Он снова ощутил это ужасающе нестерпимое желание прикоснуться к парню, поцеловать его с самого утра. Но, увы, мозг уже не спал, так что прикосновения снова стали под запретом. Можно было, конечно, прикоснуться через ткань пижамы, но с утра, лёжа под одним одеялом, это казалось очень интимным, и Мэттью постеснялся.

Несмотря на то, что Мэттью проснулся рано, дом уже не спал. Он ощущал далёкие отголоски приглушённых чужих эмоций. Даже успел поразиться этому. Только спустя несколько секунд пришло осознание, что день был будним. Ребята могли гулять и развлекаться в пределах разумного, но с утра им всё равно придётся следовать расписанию — завтрак и занятия для тех, кто не достиг совершеннолетия и должен был учиться в школе.
Мэттью успел даже немного подумать, как волнительно это всё было для Билли и Бекки. Интересно, дали им хотя бы день, чтобы освоиться, или они сами захотели присоединиться к остальным ребятам в первый для них день учёбы в особняке?
Эмпата это в любом случае не затрагивало. Даже если бы Николас не предложил бы ему переехать обратно, школу Мэттью уже закончил.
Все эти мысли и даже ощущение чужих эмоций были перебиты пробуждением Николаса. Тот только открыл глаза, а Мэттью уже коснулось его ощущение нежности, влюблённости и какой-то даже радости просто от вида растрёпанного паренька рядом. Мэттью немного смутился от таких искренних чувств.
— Хорошо, — отозвался эмпат, продолжая улыбаться Николасу. — Надеюсь, я тебе не слишком сильно мешал.
Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, насколько настойчиво Мэттью во сне лез к партнёру по кровати, ведь проснулся он, используя Николаса вместо подушки. Оставалось надеяться, что парень хотя бы немного поспал, подвергаясь таким нападениям. Вряд ли Мэттью только под утро решил на него вскарабкаться.
Николас же никакого раздражения не чувствовал, и это эмпата немало успокоило. А следом и он порадовал парня в эмоциональном плане. Николас не мог видеть этот фон из чувств и ощущений, но этого и не требовалось — у Мэттью всё было написано на лице. И когда Николас напомнил про переезд, лицо это буквально просияло изнутри. Серьёзно, Мэттью так искренне обрадовался, что и без эмпатии было ясно, что он испытывал.
— Точно, — улыбнулся шире парнишка, глядя на Николаса с некоторым восторгом.
Полежав теперь уже вместе, переглядываясь так, что по интимности это порой перебивало даже прикосновения, новоявленная парочка всё же решили подниматься. К тому же Кристофер наверняка проснулся ещё раньше, и теперь вынужден был развлекать себя, пока кто-нибудь не появится на пороге его комнаты.
Сходив по очереди в ванную, Мэттью и Николас решили сперва зайти к мальчишке, чтобы спросить его, где он хочет позавтракать. Предлагать переехать в более уединённый дом Николас пока не захотел. Он пояснил своё решение, и Мэттью легко с ним согласился. Кристофер и впрямь мог отказаться от завтрака, если испытает такое сильное волнение.
Однако в комнате мальчика помимо него обнаружился Маркус. Уже одетый и при макияже, как будто и не спал вовсе. Кажется, это даже Николаса удивило. Хотя надолго Маркус не задержался в комнате. Увидев парочку, что собиралась в скором времени взять Кристофера под так называемую опеку, мужчина быстро этим воспользовался.
— Славно, что вы проснулись, а то мне ещё одного ребёнка надо растолкать и накормить, — поднялся на ноги Маркус, ласково потрепав Кристофера по макушке.
— Это разве не он тебя разбудил? — полюбопытствовал Мэттью, который полагал, что трёхлетний ребёнок должен был просыпаться раньше всех.
— Я тебя умоляю, — усмехнулся Маркус. — Он явно дождался, когда я уйду, и дрыхнет сейчас у отца под боком.
Напомнив Николасу, что они выдвигаются после завтрака, в начале десятого, Маркус ушёл. Мэттью и Николас же остались на какое-то время с Кристофером, говоря с ним на всякие отстранённые темы. Завтрак сегодня мальчишке принесли привычно в комнату, видимо, не дождавшись пробуждения эмпатичной парочки, так что последние просто составляли ребёнку компанию, пока тот старательно вычищал тарелку.

На самом деле Мэттью, конечно, не видел влюблённых людей, как диснеевских персонажей. Да и вообще не видел ничего, кроме самого собеседника, как и все люди. Эмоции он чувствовал. Это было не обычное тактильное ощущение, а, скорее, смешанное со слухом. Не мутанту такое сложно было представить, но Мэттью с этим жил. И как обычные люди могли сказать, сегодня холодно или жарко, звук приятный или сводящий зубы, эмпат также определял, в каком настроении его собеседник. Или просто человек, находящийся рядом.
Так Мэттью улыбался, ощущая все эти приятные эмоции, исходящие от Николаса в постели. Так и немного хмурился, чувствуя нервозность и спутника, и Кристофера, когда разговор затронул их скорый отъезд.
Сперва Мэттью нежно прикоснулся к Николасу, словно желая ему придать таким образом уверенности. Или хотя бы напомнить о том, что продолжает поддерживать решение парня, как вчера, так и сегодня. Затем ладонь эмпата аккуратно легла на спину Кристофера, прикрытую одеждой, поглаживая мальчишку и показывая ему, что всё хорошо.
Слово, разумеется, взял Николас — его был дом, его и решение. Кристофер внимательно слушал. Он естественным образом расстроился, услышав, что те, кто был к нему добр, уезжают, но помимо этого теперь испытывал ещё и беспокойство. Затем спектр эмоций довольно резко сменился, что было вполне характерно для юного возраста. Кристофер искренне обрадовался возможности поехать с теми, кто ему понравился, но следом всплыл неподдельный страх.
— Тебя это пугает? — мягко поинтересовался Мэттью, пользуясь некоторым превосходством распознавать эмоции.
Кристофер замялся, пожимая плечами. Наверное, он пока и сам не мог облечь эти тревожные мысли в слова. Но, в целом, более взрослым ребятам был понятен этот страх. Здесь Кристофер чувствовал себя в безопасности в этой конкретной комнате. Он даже отчасти привык к такому убежищу, а ему предлагали ехать в неизвестность.
— Это нормально волноваться сейчас, — проговорил Мэттью, присаживаясь так, чтобы быть на одном уровне с сидящим на стуле ребёнком. — Я тоже волнуюсь, и тоже потому, что там никогда не жил.
Эмпат немного соврал, но совсем незначительно. Одну ночь ведь нельзя было на самом деле назвать полноценным проживанием. И пусть Мэттью волновался немного по другому поводу, в целом, это можно было обобщить словами «никогда там не жил».
— Но мне тяжело жить в доме, где очень много людей, даже если среди них нет монстров, — продолжил Мэттью, надеясь, что это откликнется в сердце Кристофера чем-то близким. — Здесь хорошо, но рядом с Николасом мне будет лучше.
Эмпат улыбнулся, бросая какой-то по-особенному ласковый взгляд на Николаса, прежде чем вернуть внимание Кристоферу.
— Ты можешь выбрать, чего тебе хочется больше, — напомнил Мэттью, чтобы ребёнок не думал, что его убеждают. — И ты всегда можешь поменять этот выбор. Если сейчас всё это кажется слишком страшным, ты можешь остаться здесь, а потом попросить Маркуса или Джонатана, что хочешь приехать к нам. И наоборот. Если тебе не понравится в другом доме, мы всегда можем привезти тебя сюда обратно.
Отчего-то на глазах Кристофера появились слёзы. То ли от того, что прежде у ребёнка никто толком не спрашивал, чего он хотел сам. То ли мальчишка попросту запутался в собственных желаниях. Мэттью не мог распознать такие тонкости чувств, те были слишком сильно переплетены между собой. Кристофер испытывал как радость, так и тревогу, как непонятную щемящую тоску, так и хорошее предвкушение.
— Можно… я поеду с вами? — тихо проговорил, наконец, Кристофер, поднимая глаза с Мэттью на Николаса, как будто не он только что предлагал ребёнку это.