Это «Никки» вырвалось у Мэттью случайно. Сам бы он и не заметил, что именно произнёс, если бы Николас не прокомментировал услышанное. Так что не успел Мэттью отойти от одного смущения по поводу своего голоса в постели, как накатила новая волна.
Подсознательно, конечно, он думал об это — сокращении имени. Не мог не думать, ведь когда вы начинаете встречаться, и отношения выходят на интимный уровень, даже если им всего сутки от роду, полное имя звучит слишком официально. А между тем человек становится для тебя несколько особенным, и уже не хочется называть его так, как все остальные.
Американцы, в целом, любили сокращения. Длинные имена звучали странно и даже чужеродно, поэтому в Штатах было так много Питов, Майков, Биллов и прочих односложных имён. Но, глядя на Николаса, совершенно не хотелось обратиться к нему «Ник». Ник — это какой-то пацан из колледжа с кепкой набекрень, а совсем не этот элегантный молодой человек. А второго имени Мэттью у партнёра пока и не знал.
Не задавался таким вопросом, так как сам не пользовался вторым именем. Хотя, может, и стоило бы, потому что с первым у него возникала та же проблема. Глядя на Мэттью никому не хотелось назвать его Мэттом. Не подходило.
Уменьшительно-ласкательное «Никки» же подходило идеально, но одних суток свиданий не хватало, чтобы подумать об этом всерьёз. Впрочем, вышло, как вышло, и получилось очень даже удачно. По крайней мере, Николасу понравилось такое обращение.
— Рад, что тебе нравится, потому что это вышло случайно, — смущённо посмеялся Мэттью в ответ на комментарий.
Благо, смущающие темы подошли к концу, но веселиться парни не перестали. Николас так же адекватно отреагировал и на новость о том, что его обсуждали. Мэттью и не думал, что это может как-то понравиться, но как-то лукавить не собирался. Все нормальные люди понимают, что в начале отношений ты так или иначе обсуждаешь впечатления от свиданий и партнёра с близкими людьми, друзьями.
— Анкету? — смеялся Мэттью. — Точно, у моих друзей по любому есть анкета на такие случаи. Но тебе надо подготовиться. Надо будет вложить все эти справки — о легальности нахождения в Штатах, о семейном и материальном положении, о медицинском состоянии… Что там ещё нужно будет?
Казалось, они могли так проболтать весь день. Это было, к слову, особенное удовольствие от новых отношений — когда ты ничего ещё толком не знал об этом человеке, и у тебя всегда находилась куча тем и вопросов. Но желание увидеться лично и дополнить эту болтовню чем-то физическим неизменно пересиливало, поэтому пришлось на время попрощаться, чтобы Николас смог, наконец, вызвать такси.
И когда тот приехал, приветственный поцелуй и впрямь оказался таким долгим, будто парочка не виделась минимум сутки, а не несколько часов. Но Мэттью это нравилось, и нравилось видеть, что и Николас наслаждался этим началом отношений. Ведь несмотря на то, что многие парочки испытывали влюблённость, которая поневоле утрировала чувства, не каждому человеку была близка повышенная тактильность.
— Привет, Никки, — отозвался Мэттью, улыбаясь шире.
Он как-то тоже за всей этой нежностью не заметил ни того, что говорил Герни, ни того, куда он делся. Догадывался, что, скорее всего, присоединился к Каю наверху, но не придавал этому никакого значения. Так что, честно говоря, Мэттью даже немного растерялся, когда Николас сказал, что привёз обед для всех. Это было очень вежливо для любой национальности, пожалуй, но художник просто как-то не ожидал.
— О, это мило, — улыбнулся он. — Ты и правда не возражаешь, что они к нам присоединяться сейчас?
Конечно, вопрос был задан тоже скорее из вежливости. Ну вряд ли бы Николас ответил, что вообще-то возражает, пусть поедят, но позже. С другой стороны, Мэттью всё же добавил это «и правда», чтобы дать возможность сказать нечто вроде «вообще, я бы хотел побыть с тобой вдвоём». Но Николас не был против. В конце концов, они скоро уедут и будут прекрасно проводить время наедине, без соседей, а, находясь в этой квартире, они, так или иначе, оставались не одни в полной мере.
Так что обедали вчетвером, но прошло всё довольно легко и весело. Конечно, Николаса немного помучили вопросами, но самыми обыкновенными, какие даже принято задавать новому человеку в компании. Наседать и буквально заваливать своим интересом ни Генри, ни уж тем более Кай не стали. Да и каких-то постыдных историй за обедом не всплыло, так что Мэттью не пришлось краснеть за кого-то. Кажется, все оставили положительное впечатление друг перед другом, что, в целом, было даже важно для Мэттью. Так уж получилось, что эти двое за два года стали самыми близкими ему друзьями.

Мэттью впоследствии тоже подумал о том, что было неплохо вот так посидеть вчетвером за обедом, узнать друг друга лучше. Всё же Кай и Генри были близкими ему людьми, рано или поздно Николас должен был бы с ними познакомиться ближе. Конечно, обычно это случалось не после первого свидания, но это же было не знакомство с родителями, можно было и пренебречь некоторыми правилами.
Кажется, Николас и правда всех очаровал. Хотя бы своими явно отличающимися манерами. Не то чтобы друзья Мэттью вели себя как оборванцы, а тут такой аристократ появился. Просто всё равно явно ощущался другой менталитет.
После обеда новообразованная парочка попрощалась с художниками и направилась на своё второе свидание. Оно было уже более насыщенным, чем вчера, когда они ещё были несколько осторожны друг с другом по естественным причинам. Теперь уже никаких блоков не было. Николас знал, чего ожидать от партнёра в плане физических возможностей, оба понимали, что своим юмором никого не заденут, да и просто поговорить могли на любую тему.
Не было осторожности в плане прикосновений — а можно ли уже взять за руку или поцеловаться, а не рано ли сближаться так интимно. Довольно бурно завершившееся первое свидание расставило всё на свои места, так что теперь, буквально на следующий день, и Мэттью, и Николас просто наслаждались их свежими отношениями, не боясь сделать что-то не так или сказать что-то не то. И это было прекрасно.
Они и правда были совершенно обыкновенной парочкой, за единственным исключением — этим приходилось мастерски высматривать во время прогулки скамейки и прочие зоны отдыха. Мэттью иногда требовался отдых, но это нисколько не смущало Николаса. Он как-то очень ловко скрашивал это ожидание — то мороженым, то поцелуями. Мэттью даже как-то не смутился, когда Николас принялся его кормить этим десертом. Парень, опять же, делал это настолько ненавязчиво, просто в романтическом ключе, как делали и парочки здоровых людей.
— Мы придумали и свои названия, — улыбался Мэттью, поглаживая ладонь Николаса, забрав её сразу обеими руками. — Элеватор, например. Тебе нравится?
И хихикал потом над реакцией возмущённого британца. Ради такого, подумалось, стоило бы найти какой-нибудь список слов, различавшихся между их странами. Расширить возможности пошутить (ну и, пожалуй, чуточку лучше понимать своего бойфренда, ибо разбирать произношение — это оказалось полбеды).
Когда наступил вечер, парочка поехала к Николасу. Было даже как-то волнительно, несмотря на то, что оба уже делили постель друг с другом. Но это волнение определённо перебило «это» — то, что сразу решил показать Николас, заводя партнёра в съёмную квартиру. Дверь в спальную открылась, и глаза Мэттью распахнулись от удивления и, честно говоря, восторга. Возможно, он был американцем до мозга костей, но он не видел ничего посредственного. Вид был до невероятия красивым. Как будто смотришь на звёздное небо за городом, полностью усеянное маленькими огоньками на чёрном-чёрном космосе.
— Боюсь предположить, ты брал бинокль с собой в Нью-Йорк или специально купил его здесь, чтобы подсматривать за соседями? — улыбнулся Мэттью, подходя к окну, чтобы посмотреть на этот роскошный вид получше. — Или в таких небоскрёбах он всегда идёт в комплекте с арендованным жильём?
Было как-то особенно приятно оказаться в объятиях Николаса с таким вдохновляющим видом перед глазами, в тёмной комнате, освещённой лишь немного от приоткрытой двери. Правда, романтическое настроение чуть-чуть сбилось, когда Мэттью обратил внимание на самую основную вещь спальной — кровать. Она была настолько огромной, что, кажется, на ней можно было разместить спортивную команду.
Впрочем, через какое-то время стало как-то совсем неважно, какого размера была кровать. Функциональность её от этого явно не пострадала, так что мебель и была использована по двум её назначениям. Утро же встретило парочку, занимающую дай бог процентов десять от этой кровати. Мэттью снова нежился в объятиях Николаса, почти забравшись на него, а тот снова был совсем и не против такого.
Сонные и ленивые, оба тихонько целовались, невесомо прикасаясь друг к другу. И это уже заставляло сердце биться в особо радостном темпе. Но то, как смотрел на Мэттью Николас, какие слова он говорил, выводило всю эту влюблённость на какой-то новый уровень. Когда становилось чуть ли нестерпимо от бушующей в душе бури чувств.
— Говорили, — тихо отозвался Мэттью, заглядывая в эти чудные голубые глаза. — Но не так, как ты.
Он потянулся за очередным поцелуем, но уже не выпустил Николаса из объятий. Был один надёжный и приятный обоим способ выразить всё это множество эмоций. Пусть даже потом пришлось чуточку спешить за завтраком, чтобы успеть на физиотерапию. Это определённо стоило того.
Николас решил проводить своего парня, и это было приятно. Мэттью снова не хотелось расставаться даже на несколько часов, но и отменить посещение он не мог. Перетруженные непривычными нагрузками мышцы уже очень требовали массажа, как минимум.

Николас довольно часто шутил очень откровенно, на тему секса, что неизменно смущало Мэттью. Может, первый того и добивался, но что-то подсказывало художнику, что дело в той самой разнице менталитетов. В британских сериалах тоже много подобного юмора, в то время как в американских фильмах обычно тема секса замыта.
Однако против, разумеется, Мэттью ничего не имел. Они сейчас были в начале отношений, когда интима всегда было много и он был часто. Они обнаружили, как замечательно подходят друг другу не только в общении, но и в постели, так что просто наслаждались этой возможностью. Но всё же на эту тему Николас пока подшучивал в одиночестве.
Мэттью и хотел было что-то придумать или хотя бы сообщить в столь же наглой манере, что совсем не против окончательно утвердить привычку в течение ещё девятнадцати дней, но смущение не позволяло. Так что художник только лишь радовал Николаса своим замявшимся видом и этой особенной смущённой улыбкой.
По дороге до центра реабилитации говорили в основном про занятия. Николас заинтересовался, что конкретно подразумевалось под физиотерапией, и Мэттью было совсем не сложно рассказать. По сути, это был тот же тренажёрный зал, только под присмотром врачей. Там были и подобия беговых дорожек, и бассейн. Многие, как и Мэттью, ходили на лечебный массаж, который, конечно же, отличался от обычного, расслабляющего, который приносил удовольствие. Лечебный больше дарил боли и страданий, но, по итогу, всё же помогал.
— Да-а, мы определённо должны всё это прекратить, — улыбнулся Мэттью, потянувшись за новым поцелуем прямо в такси. Просто, чтобы не начать вспоминать все эти «другие физические нагрузки» и не смущаться снова.
К центру подъехали с небольшим опозданием, буквально на пару минут. Это было не критично. Маломобильным гражданам, как говорится, всегда делали на это скидку, пусть они об этом и не просили. Но мало ли. Где угодно могли перекрыть дорогу, и обычный человек мог без проблем обойти препятствие, а людям, посещающим этот центр, пришлось бы потерять чуть больше времени на решение такой проблемы.
Эдди, торчащего неподалёку от входа, Мэттью даже и не заметил. Опять же, всё внимание его было приковано к одному конкретному человеку. Которого до сих пор не хотелось отпускать, даже на пару часов занятий. Так что Мэттью решил опоздать ещё на минуточку-другую, прижимаясь к партнёру с новым поцелуем — долгим и уже заранее скучающим.
— Не хочу уходить, — честно признался он напоследок, не выпуская Николаса из рук. — И почему ты такой замечательный?
После этого риторического вопроса (хотя ответ на него всё же был и довольно однозначный — «потому что кто-то влюбился») Мэттью всё же оторвался от партнёра. Ну ладно, ещё разочек, довольно коротко поцеловал и точно оторвался, не зная, что все эти милования прекрасно видит его сталкер.
Пожалуй, заметь Эдди раньше Мэттью бы задержался ещё немного, хотя бы просто предупредить Николаса об этом преследователе. Явно же настоящему парню не понравится даже честная история о том, что кто-то в Мэттью до сих пор влюблён и довольно сильно. Но художник так ничего и не увидел в своих розовых очках, так что направился внутрь центра к стойке, за которой его ждали улыбчивые сотрудницы.
Эдди он заметил позже, на занятиях, но не придал этому значения. Как-то уже привык, что они то и дело попадают на одно время (сперва случайно, а потом Эдди явно начал брать то же расписание, что и Мэттью). К тому же, во время большинства занятий разговаривать получалось только с медперсоналом, крутящимся рядом. Массаж же и вовсе проходил по одиночке, чтобы никто никого не стеснялся.
Когда оплаченное время подошло к концу, Мэттью поспешил на выход. Эдди попытался его то ли догнать, то ли просто окликнуть, но Мэттью отделался быстрым: «прости, я спешу, меня ждут». И тут же забыл про бедного парня. Хотя бы потому, что Мэттью на самом деле ждали. И при виде Николаса (целых пару часов не виделись!) на лице снова образовалась эта счастливая, откровенно влюблённая улыбка.

Мэттью, пусть и смущался от интимных шуток, но ханжой уж точно не был (в чём Николас наглядно убеждался уже вторую ночь кряду). Так что вряд ли бы он стал считать партнёра озабоченным. В конце концов, у них не только были эти молодые бурные отношения, но и, просто, они оба были парнями. Мэттью тоже с завидной регулярностью думал о Николасе в этом самом ключе, вспоминал, представлял, да и ждал, честно говоря. С друзьями он тоже отпускал всякие шуточки про секс, просто слышать такое от Николаса — это же совсем другое! Это не про какой-то там секс в общем смысле, а про их конкретный!
— Ты и смущаешь, и искушаешь меня одновременно, негодяй, — улыбнулся Мэттью в машине, почти не отрываясь от губ партнёра.
Наверное, из-за этой повышенной потребности в прикосновениях, которая, как оказалось, была близка и Николасу, со стороны про них никто бы и не подумал, что они знали друг друга всего пару дней. Больше они напоминали, пожалуй, парочку во время медового месяца. Но для Мэттью это было естественное влюблённое поведение, и он прекрасно видел, как таял от этого отношения Николас, как начинал также влюблённо улыбаться, не в силах удержать именитую британскую чопорность.
— А я тебе поверил, — хихикнул напоследок Мэттью, получая ещё один поцелуй в щёку и решаясь разорвать объятия.
И всё было так замечательно между ними! Казалось, это зарождающееся влюблённое счастье можно было ощутить физически. Только вот кое-кому это чувство явно не нравилось. И вместо того, чтобы уйти и не смотреть, этот некто решил действовать.
Мэттью снова влюблённо улыбался, когда Николас буднично спрашивал его, как прошла «тренировка». Он уже собирался поцеловать в очередной раз своего парня, прежде чем двинуться дальше, как Николас проговорил вслух назревший вопрос. Голос его заметно изменился, да и выражение лица было уже не таким радостным. Пожалуй, Мэттью растерялся сперва даже из-за этого, а уж во вторую очередь от смысла вопроса.
— Что… Эдди? — недоумённо переспросил он, невольно оглядываясь на пустой вход в центр реабилитации. — Он что, подходил к тебе?
Беззаботное счастье сползло и с лица Мэттью по мере осознания вопроса Николаса. И чем больше рассказывал последний, тем сильнее поджимал губы Мэттью. В больших глазах застыло явное недовольство. Причём явно не на Николаса. Скорее, он зеркалил в некотором смысле своего партнёра, недовольный произошедшей ситуацией.
То есть Эдди дождался, когда Мэттью скроется в центре, чтобы подойти к Николасу, наплести ему про какие-то мистические свидания, чтобы что? Мэттью казалось, что ответ однозначный. Чтобы вызвать у Николаса ревность или какие-то негативные чувства, рассорить их пару. Только вот даже если бы это случилось, какие у Эдди были бы шансы? Об этом парень явно не подумал. Зато Мэттью очень хорошо представил, насколько был бы зол, если бы план Эдди удался. Он и сейчас испытывал много совсем нелестных чувств.
К слову, никакого красного флага Мэттью не видел и сейчас. Он очень хорошо понимал Николаса. Наверное, на его месте он отреагировал бы также, если не хуже. Мэттью, конечно, был милым и добрым, это не было показательными чертами. Но в душе просыпался неистовый чёртик, когда речь заходила о тех, кто был Мэттью близок. А в Николаса он был сильно влюблён, и потому не собирался никому позволять рушить их счастье.
— Свидания? — снова переспросил Мэттью, выделив окончание, намекающее на множественное число. — Это он так сказал? Свидания?
Мэттью фыркнул, то ли усмехнулся, то ли выразил недовольство. Скорее, это была смешанная эмоция из того и другого.
— Это было одно свидание. Ужин, никаких поцелуев, никакого продолжения, — открыто проговорил Мэттью, вернув взгляд на Николаса. — После чего я сказал ему, что ничего не получится. Чёрт возьми…
Он покачал головой, даже как-то не веря, что Эдди мог скатиться до такого. Нет, его преследования тоже не были нормальными, но хотя бы объяснимыми его желанием быть рядом с тем, кто ему не безразличен. Но эта ситуация выходила из всех рамок.
Мэттью не оправдывался перед Николасом, но ставил его в курс ситуации. Наверное, стоило бы рассказать об этом раньше, учитывая как часто Эдди появлялся рядом. Но они с Николасом знали друг друга всего два дня. Было бы странно начать знакомство с сообщения «слушай, у меня есть влюблённый в меня сталкер, надеюсь, это окей».
Он собирался ещё что-то сказать Николасу, но дверь в центр открылась, и показался виновник всей этой ситуации. Так что внимание Мэттью переключилось на него.
— Эдди! — окликнул парня Мэттью и, не выпуская руки Николаса из своей, направился навстречу с большой решимостью. — Эдди, подожди минуту, пожалуйста.
И пусть художник оставался вежлив, какие-то нотки в мелодичном голосе подсказывали, что Мэттью не в любви признаваться спешил.
— Ты можешь мне сказать, что ты творишь? — тем же смертельно милым тоном поинтересовался он, но ответить не позволил. — Я почти смирился с тем, что ты буквально преследуешь меня повсюду, но сейчас ты перешёл все границы. Ты подходишь к моему парню, рассказываешь про какие-то свидания, влезаешь в мою личную жизнь. Я искренне берёг твои чувства, но ты жалок. Я не хочу тебя видеть, и если ты продолжишь меня преследовать, я не поленюсь и получу запрет на приближение.
Выплеснув своего внутреннего чёртика, Мэттью развернулся и по простому пошёл вместе с Николасом подальше отсюда. График посещений центра он явно поменяет.

Мэттью действительно не собирался слушать в ответ никаких оправданий. Они ему были не нужны. И не потому, что боялся пожалеть о произнесённых словах, напротив. Мэттью высказал свою позицию, обозначил, наконец, границы, которые Эдди не стоило пересекать, а уж что последний решит делать с этим — дело десятое.
Мэттью испытывал лёгкое чувство сожаления, но, опять же, не из-за того, что сорвался и выпустил своего внутреннего чёртика. Скорее, потому что ситуация, в целом, обернулась не самым красивым образом и затронула ещё и Никки.
Когда дело касалось только художника, он ещё мог терпеть, как-то мягко пытаться исправить ситуацию. Теперь же стало очевидно, что всё это милое очарование Мэттью может быстро сойти на нет, когда речь шла о чём-то по-настоящему важном для него.
— Да… Мы с Эдди познакомились в этом центре, и оказалось, что учимся в одном колледже. Он показался интересным парнем, мы начали общаться, — проговорил Мэттью, когда его спутник попросил как-то осветить предысторию. — Когда он пригласил меня на ужин, я решил попробовать. Он казался милым парнем. Но, сам знаешь, как это бывает. Приятельские разговоры и разговоры на свидании — это разные вещи. Оказалось, что мы совсем друг другу не подходим. У нас разные взгляды на жизнь. Честно говоря, некоторые его убеждения зеркальны убеждениям моего отца, и это просто кошмарно.
Художник усмехнулся, снова покачав головой. Он знал, что у Николаса были куда более нормальные отношения с родителями, но предполагал, что он всё равно поймёт, в чём заключается кошмар ситуации. Мало кому понравится видеть в партнёре своего родителя. Мэттью вот чуть ли не вздрагивал, когда слышал фразы от Эдди, один в один повторявшие фразы его папы. Суть даже не в самих убеждениях.
— Мы и от отношений явно хотели разного. Мне всегда хотелось каких-то обычных вещей. Всех этих прогулок, звонков, поцелуев и секса. А ему… ему хотелось какого-то понимания. Какой-то особой заботы, знаешь. Осознания, что рядом с тобой человек с особенностями, такой же, как ты, и только он может понять тебя в полной мере.
Тут Мэттью сдержался, чтобы снова не фыркнуть. Всё же он уважал чужой выбор, несмотря на то, что сам считал подобные желания какой-то чуть ли не фашистской чушью. Только такие, как я, могут меня понять… Бред же.
Так или иначе, Мэттью решил сворачивать рассказ. Понял, что, пожалуй, увлёкся, и Николасу, в целом-то, не нужно было знать столько подробностей. Просто эмоции от высказанного Эдди ещё не улеглись, и Мэттью немного «прорвало».
— В общем, я сдуру сказал тогда, что у нас ничего не выйдет, но мы можем остаться приятелями. Ничего ведь не было. Но Эдди уже сильно влюбился в меня, и… воспринял это, как шанс. Быть рядом и всё такое. Он начал приходить на наши творческие вечера, подстроил график посещений центра, постоянно появлялся рядом в колледже, в галерее, просто везде. Мне было жаль его чувства. Может, он и странный, но не плохой человек, и мне не хотелось… быть мразью только потому, что он в меня влюбился. Он ведь не может просто выключить это в себе. Но, как оказалось, Эдди даже не пытается отпустить это.
Теперь Николас знал всю ситуацию. И, к лёгкому удивлению Мэттью, этот рассказ успокоил партнёра. Хотя, пожалуй, ничего удивительного в этом не было. Теперь у Николаса всё разложилось по полочкам, он осознал, что здесь не было ни единого повода к ревности или беспокойству. А то всё произошло слишком внезапно, как снег на голову.
Да и Мэттью за время этого монолога подуспокоился. Всё же не часто он прибегал к помощи этой своей «тёмной части». Поэтому резонный вопрос Николаса по поводу направления их маршрута заставил Мэттью тихо рассмеяться. Он и сам только осознал, что продолжает целенаправленно вести куда-то Никки, сам не зная куда.
— Честно говоря, понятия не имею, — рассмеялся Мэттью, признавая, что просто продолжал поддаваться сильным эмоциям. — Вероятно, на ланч с тобой, если ты не против.
Пусть между завтраком и предстоящим обедом прошло не так много времени, после всех этих процедур в центре, а потом нервотрёпки с Эдди Мэттью уже явственно чувствовал голод. Ну и, конечно, продолжающееся нежелание расставаться с Николасом даже на несколько часов.

Конечно, никакой вины за собой Мэттью не чувствовал. Да и не пытался оправдать Эдди перед Николасом. Уж точно не после сегодняшней выходки первого. Просто рассказывал историю, как есть, чтобы, в целом, появилось понимание, почему эта выходка вообще произошла. В остальном Мэттью пока придерживался некоего нейтралитета.
На комментарий Никки он, как предполагалось, немного смутился. Но совсем чуть-чуть, пока его одолевали все эти чувства — в основном, возмущение.
— Спасибо, но это его не оправдывает, — улыбнулся Мэттью в ответ. — Если бы ты прекратил бы всё на первом свидании, последнее, о чём бы я подумал, это преследовать тебя. И уж точно я не подошёл бы к твоему новому парню.
Всё это сорвалось с языка рефлекторно. Мэттью просто хотел пояснить свою мысль о том, что ни один нормальный человек бы так не поступил. Но, сравнивая себя с Эдди, он невольно признал то, что сам был также сильно влюблён в Николаса. Схожесть ситуации это очень буквально подразумевала. Так что теперь Мэттью смутился сильнее, хотя и отрицать своих чувств к Николасу (да, возникших ещё даже до самого свидания) не стал.
И, казалось бы, всё налаживалось. Мэттью очень охотно обнял и поцеловал партнёра в ответ и не менее яро поддержал желание забыть и происшествие, и Эдди. Ему и самому не хотелось думать об этом весь день. Рядом был такой замечательный Николас. Мэттью вообще не хотелось отвлекаться от него ни на что.
Тем более, что после обеда ему нужно было поехать в галерею, чтобы по утверждённому расписанию присутствовать на собственной выставке. Мэттью был почти уверен, что Николас не присоединится к нему. Не захочет отвлекать от этой работы. Да и что ему там крутиться рядом с художником несколько часов, скучно. Скорее всего они снова встретятся вечером, чтобы решить, к кому поехать за приятным окончанием дня.
По поводу последнего Мэттью особо не волновался. Он также был почти уверен, что это он поедет к Николасу. Во-первых, у последнего не было соседей, что давало им некую свободу действий. Во-вторых, у Мэттью начинались рабочие дни, так сказать, и от Николаса до галереи добираться было куда ближе. Так что это было удобно им обоим.
Они как раз начали обсуждать вечерние планы. Мэттью планировал заехать домой сейчас, чтобы взять не только коляску и, вероятно, Кая с собой, но и запасное бельё и одежду на следующий день сразу. И за этим обсуждением на телефон Мэттью пришло оповещение. Он едва глянул на экран, явно думая, что там что-то незначительное вроде рекламы. Но короткое уведомление гласило о том, что писал Кай, причём начинал сообщение с «это жесть…».
— Да ты издеваешься надо мной… — пробормотал растерянно Мэттью, когда всё же отвлёкся и разблокировал экран, чтобы прочитать сообщение полностью. — Этот фрик поехал ко мне домой и пристал к Каю.
Последняя фраза адресовалась уже, конечно, Николасу. Пояснять подробнее Мэттью не стал, просто повернул телефон так, чтобы партнёр тоже мог прочесть это сообщение. Стало уже как-то плевать, что выше была видна короткая переписка, где Кай любопытствовал, как прошло их с Никки первое свидание.
Мэттью прямо ощутил, как заколотилось его сердце. Если уж то, что Эдди подошёл к Николасу, переходило все границы, то сейчас Мэттью ощутил даже некий укол опасения. А всё ли в порядке было у этого «милого парня» с головой? Какой адекватный человек после прямого указания не приближаться поедет к тебе домой, чтобы настроить твоих друзей против твоего парня? Вот это поведение как раз очень походило на абьюзивное. Или даже на психопатическое — раз не мой, то и ничей больше.
— Прости, пожалуйста, — извинился Мэттью перед партнёром, извечно дрожащими пальцами открывая контакты на телефоне. — Это уже ни в какие ворота…
Не скрываясь перед Николасом, Мэттью ткнул, пусть и не с первого раза, в простую надпись «Папа». И прижал телефон к уху, слушая длинные гудки.
— Пап, привет, — через какое-то время проговорил в трубку Мэттью, даже как-то немного прижимаясь к партнёру боком для ощущения поддержки. — Не отвлекаю? Всё хорошо… Но, на самом деле, мне нужна твоя помощь. Один парень буквально преследует меня. Он не угрожает, ничего такого, но… я не чувствую себя в безопасности. Что мне нужно сделать, чтобы получить запрет на приближение?
Далее разговор пошёл в предсказуемом ключе. Отец явно уточнял у сына некие подробности, вроде того, как долго длится это преследование, предупреждал ли Мэттью о своём нежелании общаться, откуда они вообще знают друг друга и всё в таком духе. Получив чёткие указания от отца, какие материалы ему стоит собрать для подачи заявления, Мэттью немного выдохнул. Они не были слишком близки с родителем, но… честно говоря, получая наставление от высококвалифицированного юриста, поневоле чувствуешь себя спокойнее.
— Прости меня, — извинился снова Мэттью перед Николасом, когда разговор с отцом подошёл к концу. — Мне стоило бы сделать это раньше…
И вот теперь Мэттью ощутил этот укол вины. Не перед Эдди, а перед Николасом. Мало кому понравится вступать в свежие отношения и сталкиваться вот с таким. Стоило бы разобраться с ситуацией с Эдди раньше, но кто знал, что у того буквально крышу снесёт, когда Мэттью начнёт встречаться с кем-то. Не было никаких предпосылок ведь. До этого он просто был несчастным влюблённым парнем, только и всего.
Потом Мэттью записал Каю короткое голосовое, чтобы тот и не волновался, и был в курсе всего. Сказал, что Эдди приставал к Николасу, пока Мэттью был на занятиях. Что он, Мэттью, чётко обозначил ему границы и запретил к ним двоим приближаться, и Эдди решил после этого поехать домой. И что если Эдди ещё будет наведываться к ним без приглашения, чтобы Кай и Генри записывали его разговоры или хотя бы просто фотографировали, отмечая присутствие на личной территории.

Как Николас не придавал особого значения сложившейся ситуации, так Мэттью не видел ничего удивительного в собственной реакции на происходящее. Всё же, несмотря на один язык, на котором они говорили, разница менталитетов была колоссальной. Мэттью не воспринимал заявление в суд, как «аж запрет на приближение». Для него, как для американца, это было обыденной практикой. Даже Эдди и глазом не моргнул на подобную угрозу.
Для Николаса решением было пригрозить преследователю грубыми словами. Мэттью не хотел вступать в открытую конфронтацию, когда можно было решить всё проще и легче — через суд. Он соберёт нужный материал, передаст его судье, друзья выступят в качестве свидетелей, и уже через пару дней Эдди получит по почте запрет в бумажной форме.
Ничего особенного. Он, по сути, мог спокойно нарушить его снова, нарвавшись только на очередное предупреждение и штраф. Но, скорее всего, эта бумажка прекратит эпопею с преследованием. Запрет точно будет означать, что Мэттью не шутит и стоит отступить.
Мэттью не так, чтобы испугался такого поведения Эдди, но оно действительно обеспокоило художника. Опять же, потому что он был американцем. В культуре, где нельзя садиться на скамейку рядом с детской площадкой, если у тебя самого не было детей, было как-то не принято надоедать другим навязчивым вниманием. Мэттью ощущал дискомфорт от того, что повсюду всплывает присутствие Эдди, что он пристаёт к его парню и друзьям, и этого было вполне достаточно для подачи заявления.
Запрет выдавался и без угроз или насилия со стороны сталкера. Законодательству достаточно того, что твоё душевное равновесие из-за этого человека страдает. Наверное, в глазах британцев американцы были этим изнежены. В том плане, что постоянно прятались за спинами юристов, но для Мэттью это была обычная жизнь. Он просто не хотел постоянно думать об Эдди или реагировать на его действия, когда у них с Никки всё только начиналось в плане отношений. Да и, в целом, хотелось закрыть эту главу.
— Это всё из-за тебя, ты заразил меня, — с улыбкой отозвался Мэттью на комментарий про извинения.
Николас ещё какое-то время пытался успокоить партнёра, но тот заверил, что всё с ним уже в порядке. Новость об активизировавшемся преследовании выбила его из колеи, но сейчас Мэттью перестал нервничать. В конце концов, никому такое не могло понравиться — такое наглое вторжение в твою частную жизнь.
Потом и вовсе мысли об Эдди и запрете временно покинули голову художника. Николас предложил перебраться к нему на новую квартиру, и это было удивительным. По крайней мере, Мэттью совсем не ожидал услышать подобное сейчас, после пары дней знакомства.
— То есть ты и правда маньяк-абьюзер, который не отпускает меня от себя? — улыбнулся шире парень, припоминая эти забавные слова Кая.
Мэттью очень хотелось согласиться, несмотря на то, что предложение было и впрямь очень спешным. Конечно, Николас обозначил, что это не навсегда, а как временная мера для комфорта их обоих, но всё же… Мэттью подумал о том, что тогда ему придётся ездить в мастерскую, как на работу, в Бруклин, и это было не очень удобно. Потом, правда, пришла мысль о том, что рядом с Николасом в их конфетно-букетный период торчать за мольбертом как-то и не очень хочется. Есть куча вариантов иначе потратить совместное время.
Кроме того, пока шла выставка в галерее, у Мэттью попросту не хватало времени и посещать её, и ходить на свидания, и писать что-то новое. Так что, наверное, не было ничего страшного в том, что сейчас, на период самых бурных отношений, Мэттью сделает выбор в пользу Николаса, чтобы наслаждаться этими чувствами чуточку больше.
— Я с радостью, — в итоге отозвался Мэттью, потянувшись за новым поцелуем.
После обеда на время расстались. Николас порывался проводить партнёра до дома, но, откровенно говоря, им было совсем не по пути. Мэттью хотел вернуться домой, как уже было сказано, а оттуда с Каем поехать в галерею. Николасу проще было бы подъехать к концу «рабочего дня» к ней, чем делать огромный крюк.
Так что, нацеловавшись напоследок, как будто расставались на неделю, не меньше, Мэттью взял такси и добрался до дома. Где шокировал Кая ещё одной новостью — мало, видимо, было окончательно поехавшего головой Эдди.
— Николас предложил мне пожить какое-то время с ним на новой квартире, — поделился с другом Мэттью. — Знаю, это сумасшествие… Но я точно не собираюсь отказываться.

По американским меркам Мэттью и Николас, и правда, приняли очень-преочень раннее решение съехаться. Даже если речь шла о нескольких днях совместного проживания, пока история с Эдди не уляжется окончательно. (Правда, что-то подсказывало Мэттью, что если они с Никки за это время обнаружат, что не напрягают друг друга, то явно сожительство продлится ещё на какой-то неопределённый срок).
Американцы вообще были очень привязаны к своему дому и, что ещё важнее, к собственной независимости. Так что жить порознь даже после помолвки — вовсе не удивительная история. Тот же Кай встречался со своим бойфрендом уже приличное время, но даже речи о том, чтобы съехаться ещё не шло.
С другой же стороны, Мэттью снова поймал себя на мысли — почему бы и нет? Им было хорошо вместе. Они хотели быть рядом, и чем дольше, тем лучше. Если Николасу было комфортно рядом с Мэттью в своём новом жилье, то почему бы и нет? Опять же, вселенная не схлопнется от их решения на двоих.
— Не правда, — смеялся Мэттью, обсуждая всё произошедшее за сегодня с другом. — У меня абсолютно точно Британский синдром!
Предположение про Эдди звучало очень логично. Правда, получается, что этот чёрт хотел их с Николасом рассорить, а в итоге его действия привели к тому, что парочка стала ещё на шаг ближе друг к другу и уже даже планировала совместное проживание.
Хотя Мэттью не думал, что именно Эдди стал причиной такого предложения. Да, Николас мог сейчас немного волноваться из-за этого дурацкого преследования за своего бойфренда. Но казалось, что он мог предложить на время съехаться и без Эдди. Например, после запланированного свидания в Икее.
По дороге в галерею Мэттью признался другу, что на новой квартире ещё не был. Николас и сам в ней был единожды, когда приезжал на просмотр. Но, учитывая, что Мэттью слышал — да-да, о той самой отдельной гардеробной для человека, который приехал на пару месяцев, — он предположил, что там будет что-то не хуже временной с панорамными окнами.
И нет, Мэттью к подобному не привык. Точнее, он привык к только одному богатому дому — дому его отца, где жил художник до поступления в колледж. А дальше Мэттью поступил как Кай, переехал в общежитие, а потом вот стал на троих снимать эту квартиру. Отец частенько повторял, что Мэттью не справится один, что он ограничен в возможностях, и что художник — это не работа. Так что Мэттью всегда хотелось доказать и отцу, и, в первую очередь, самому себе, что все эти установки — неправда.
Единственное, какими богатыми привилегиями Мэттью продолжал пользоваться — семейная страховка. Иначе бы он попросту не смог позволить себе существенно важные занятия в хорошем реабилитационном центре.
— Учитывая то, что мой папа — судья, твоя сестра работает в прокуратуре, а её муж в полиции детективом, это будет самое эпичное похищение в мире, — рассмеялся Мэттью. — Если бы мне так сильно не нравился Николас, я бы даже захотел на это посмотреть.
Возможно, кто-то бы назвал это беспечным, но Мэттью не видел в грядущем переезде ничего уж такого. И тем более не ощущал опасности. Вот в поведении Эдди было что-то, что заставляло напрягаться, даже несмотря на его физическое бессилие. Николас же был… да совершенно нормальным влюблённым парнем он был.
Мэттью слышал немало судебных историй про абьюзеров. Да, частенько бывало, что до свадьбы или вот совместного проживания это были милейшие люди, а потом показывали своё истинное лицо. Но тут в их ситуации явно помогал Эдди. Ни один абьюзер не упустил бы возможности заставить жертву извиняться за появление «бывшего», чувствовать себя виноватым и даже должным партнёру.
В общем, Мэттью пусть и шутил про это, но всерьёз даже не задумывался о подобном. Честно говоря, за время поездки до галереи художник предположил, с чем была связана такая лёгкость в решении совместного проживания. Для Николаса это жильё было временным. Он не воспринимал его как свой дом. А посему не испытывал какого-то дискомфорта, впуская человека со стороны в свою обитель.
И вот тут мимолётно Мэттью невольно подумал о некоем курортном романе. Но решил не зацикливаться на этом — он наслаждался настоящим. Что будет в будущем никто не знал, кроме них самих из будущего.
Отмеренные расписанием часы в галерее прошли довольно быстро. Народу было заметно меньше, чем в выходные, первые дни открытия, но всё равно находились желающие пообщаться с художником, задать ему некоторые вопросы. Приходила преподаватель из колледжа, где учился Мэттью, чтобы поздравить бывшего ученика с таким скорым прорывом. Что тоже было очень приятно.
И вот они с Каем уже направлялись к выходу. Мэттью уже видел эту точёную фигурку Николаса, ожидающего закрытия галереи и, соответственно, встречи с партнёром. И оттого художник тут же разулыбался, вынуждая Кая снова незлобно посмеиваться над его супер-влюблённым взглядом и улыбкой.

Мэттью посмеивался вместе с другом, пока тот по привычке катил его коляску по проходу к двери, за которой ожидала причина Британского синдрома. Он только подтвердил, что Кай верно трактовал симптомы, хотя и не преминул напомнить, что кто-то тоже превращался в светящееся солнышко, когда на горизонте появлялся Джои. И ведь не проходило со временем, хотя конфетно-букетный период этих двоих должен был уже закончиться!
— Тш-ш, — всё ещё хихикая, приложил палец к губам Мэттью на последующую фразу Кая. — Ты что, он не должен знать, что маньяк на самом деле я.
Долго, конечно, веселье продолжаться не могло. Двери открылись, и Мэттью сдали с рук на руки, как говорится. Хотя это было, пожалуй, чуточку обидно! Он, вообще-то, был вполне себе самостоятельным парнем, которому помощь требовалась лишь иногда. Но сейчас было совсем не то время и не то настроение, чтобы капризничать.
Мэттью неловко выбрался из кресла, благодарно опершись об руку Николаса, и тут же оказался в его объятиях. Как-то уже сразу по ним стало ясно, что парень тоже немало скучал всё это время. Мэттью до безумия нравилось это неприкрытое ощущение взаимности. Наверное, Артур был и правда всего лишь учтив с Каем. Ну или Николас оказался «неправильным» британцем, чью влюблённость также было видно невооружённым взглядом.
Они перекинулись буквально парой приглушённых фраз — Мэттью чуть возмутился, что руки партнёра лежат не так чтобы приличествовало улице. На этом моменте Кай решил с ними попрощаться. Причины были более, чем понятны. Никому не хочется просто стоять, переминаясь, рядом, когда двое влюблённых на тебя не обращают никакого внимания.
Мэттью на минутку высвободился из рук партнёра, чтобы крепко обнять Кая на прощание. Всё же, как бы он ни был влюблён, этот человек делал для него слишком много, чтобы остаться без хотя бы благодарности.
— Спасибо тебе, — протянул Мэттью Каю, улыбаясь. — Ты такой замечательный друг. Лучше, чем я заслуживаю, правда.
Честно говоря, пусть слова и были немного громкими, но Мэттью говорил от чистого сердца, искренне. Кай мог бы спокойно отказаться помогать другу с днями на выставке или, по крайней мере, поприсутствовать лишь один, самый волнительный первый день. Однако парень продолжал тратить несколько часов своей жизни на чужую выставку, да ещё и делал это так, чтобы Мэттью не чувствовал себя обязанным за это.
Попрощавшись с Каем, Мэттью вернулся к Николасу, который обратил внимание на одиноко стоящую коляску. Её решили взять с собой для поездки по Икее. Проблемой это не было, Николас сообщил, что дом, в котором он арендовал квартиру, был полностью оборудован для инвалидов. Были и пандусы, и широкий лифт, отсутствовали порожки.
— Хочешь сесть мне на коленки и прокатиться с ветерком? — пошутил в ответ Мэттью, ничуть не обижаясь на такой лёгкий юмор, не стоило и извиняться.
Он добавил, что Николас мог сам попробовать, если хочет. Честно говоря, многие, кто общался с Мэттью или другими людьми с ограниченными возможностями, хотели. Тем более, что у Мэттью была очень удобная и автоматическая коляска — папа выбирал лучшее.
Совсем немного прогулявшись, парочка заказала такси. Заказали, а не привычно поймали, чтобы машину выбрать просторнее, куда влезет складная коляска. А предпочли такси прогулке, потому что уже очень уж хотелось остаться где-нибудь совсем наедине. В конце концов, сегодня временная квартира Николаса последний раз терпела эту сладкую парочку. Нужно было как следует попрощаться с ней.