Собрание прошло быстро, даже быстрее, чем Джонни мог предполагать. Их новый капитан был не склонен разглагольствовать. Впрочем, на новом корабле собрались уже, можно сказать, проверенные ребята — довольно долгую и сложную подготовку мало кто из новичков мог осилить. Очень помогали знания, полученные непосредственно на практике в полётах. Так что все уже более или менее знали распорядки работы на корабле.
К словам капитана Гранта Джонни почти и не прислушивался, в отличие от того же Маркуса, который смотрел на их нового командира с большим интересом. Наверное, пытался понять по этим нескольким предложениям, к какому типу людей тот относился. Джонни это не волновало. Он знал, что непосредственно с капитаном ему не доведётся пообщаться даже за полгода. Он отчитывался перед старшим инженером, так что тому потеть перед главным начальством.
Да и взгляд то и дело возвращался к Эрику, застывшему позади едва ли не сотни работников корабля. Интересно, почему он так откровенно соврал, сообщив, что летит исключительно как переселенец? Мог бы просто сказать, что на задании, но подробностей не сообщать. Джонни ведь не дурак, не будет расспрашивать про конфиденциальное дело и ставить Эрика в крайне неловкое положение.
Сейчас вот всем стало сразу известно, что военная полиция не просто прохлаждается, а работает на этом корабле. Что дали эти недели молчания? Джонни хотелось бы думать, что Эрик просто следовал приказу, но почему-то в это слабо верилось.
Когда собрание закончилось, он так же молчаливо двинулся за товарищами, краем уха слушая извечную перепалку между Маркусом и Уильямом, навигатором и пилотом. Интересно, Маркуса назначили старшим навигатором или он будет лишён удовольствия рассказать свою любовную историю явно твердолобому военному Гранту? Как-то Джонни упустил этот момент. Алекс не мог ему не рассказать, если это было так.
Мысли прервала чья-то рука, мягко перехватившая Джонни под локоть. Тот заинтересованно повернулся и действительно немного удивился, увидев не какого-то давнего знакомого, а Эрика, который решил его нагнать, невзирая на разбредающуюся толпу сотрудников. И да, Джонни преспокойно улыбнулся в ответ.
Его совершенно не волновали взгляды и мнения со стороны. И уж тем более кто там и что думает про военную полицию. Джонни находил довольно крутым то, чем занимался Эрик. И, честно говоря, ему в хорошем смысле не верилось, что такой человек без стеснения проводил время с простым инженером.
Такие сомнения посещали и Алекса, и тогда Джонни откровенно смеялся над ним. Но, опять же, эти двое уже были женаты! И Маркус знал, что его партнёр работает инженером, и всё равно вышел за него замуж! Джонни никто ничего, разумеется, не предлагал, поэтому мысли были всякие. Например, что в целом для встреч ради секса достаточно красивой мордашки, не обязательно быть интересным человеком, умеющим поддержать разговор и разделяющим твои увлечения или вроде того.
— Это ты мне скажи, — хмыкнул Джонни на вопрос. — Ты же меня… задержал.
Несмотря на все сомнения и тревоги, он, конечно, не мог не пошутить над Эриком в форме и при исполнении.
Ответ был прост и напрашивался сам собой, но Джонни и не собирался отказываться. Ещё после короткого разговора в столовой оба поняли, к чему всё это приведёт вечером. Так и смысл ломаться и набивать себе цену? Джонни только махнул приятелям, обернувшимся, чтобы понять, чего он поотстал. Но те, заметив Эрика, быстро о нём позабыли. Собственно, всем было понятно, к чему это ведёт.
— Никогда не видел тебя в форме, — признался Джонни, продолжая идти рядом с Терри. — Тебе идёт.
Правда, Джонни не мог бы именоваться итальянцем, коим был наполовину, если бы мог удержать язык за зубами. Поэтому после абсолютно искреннего комплимента он заметил:
— Очень эффектное появление для простого переселенца.

Приятного чувства предвкушения, которое Джонни часто испытывал перед совместными вечерами с Эриком, как не бывало. Спутник отвечал односложно, и по его лицу сложно было понять, испытывает ли он хоть каплю сожаления от того, что обманывал Джонни, продолжая встречаться с ним почти целый год, пока у парня шла подготовка к полёту на новом корабле. Возможно, это было всего лишь сожаление от того, что его ложь вскрылась по воле начальства — Джонни бы уже этому не удивился.
Настроение пошло на спад куда более резко, чем до собрания, когда друзья отметили этот необычный факт присутствия Лассена на корабле с персоналом. Джонни чувствовал себя паршиво. И от осознания, что его обманывали, и от другого, ещё более мерзкого чувства. Кажется, это называлось «игра в одни ворота», и Джонни сейчас испытывал ощущение, что он вышел в этой игре победителем.
Его чувства к Эрику давно уже пересекли отметку простой влюблённости, и Джонни в глубине души прекрасно это понимал. Пусть они и постоянно делали невероятно длительные паузы из-за работы Джонни, но именно это чувство и возвращало парня обратно к одному и тому же мужчине на протяжении вот уже четырёх лет. И пока Джонни боялся, что эти чувства нужны только ему одному, его страхи как-то постепенно начали сбываться. Потому что кое-кто, вероятно, ни во что не ставил человека, с которым так долго встречался, вот и не удосужился сказать хотя бы часть правды.
Быть обманутым никому не хотелось, и Джонни не стал исключением. И если ещё какую-то неделю назад они могли сесть и поговорить нормально, но теперь это время было утеряно, и разговор явно намеревался пойти совсем в другой, итальянской тональности.
— Планы поменялись, — выдохнул Джонни, повторив за спутником, открывавшим дверь в свою каюту.
Эти слова стали красной тряпкой для того, в чьей груди уже начала бурлить плохо контролируемая злость. Джонни был забавным парнем в обществе и довольно милым наедине с Терри, но вот с этой стороной своего любовника последнему ещё, пожалуй, не приходилось сталкиваться. Джонни мог повысить голос, но при этом оставаться во вполне ровном настроении. Однако Эрику везло, и он не видел настоящих итальянских вспышек настроения.
— То есть ты мне хочешь сказать, что у тебя в планах было простое переселение, и ты до последнего момента не знал, что придётся работать в полёте?
С каждым словом голос Джонни становился всё громче, и соседям тоже повезло, что дверь довольно быстро закрылась за спиной итальянца. Он не сделал и шага в сторону Терри, зато тёмный взгляд его неотрывно следил за мужчиной. И, разумеется, Джонни не дал вставить ни слова, сделав полупаузу, чтобы втянуть воздух, и сразу же продолжил.
— Я не обиделся, Эрик. Я в бешенстве, — выпалил он, подкрепляя слова уже довольно экспрессивными жестами. — Ты мне настолько не доверяешь? Или тебе просто глубоко похер на всё?
Хотелось бы сказать «на меня», но буквально в последнюю секунду Джонни изменил словооборот. Как будто какая-то часть мозга всё же немного работала, не отключившись от испытываемой злости, и помогала итальянцу «тормозить на поворотах». Правда, не всегда.
— Почему нельзя было просто сказать, что летишь по работе? Зачем это всё было? — далее в речь естественным образом вписались итальянские ругательства, и Остапа понесло окончательно и бесповоротно. — Чёткое ощущение, что тебе похуй на меня, на то, что у нас происходит... Хотя, о чём это я? Я и сам не знаю, что у нас происходит! Знаю теперь только, что я даже какой-то сраной части правды не заслуживаю. Чудесно!
Краем сознания Джонни понимал, что уже переплетает текущую проблему с теми, что беспокоили его уже давно и только сейчас вырывались на свободу. Но затормозить итальянца было крайне сложно. Даже он сам не справлялся.

Возможно, легенда Эрика действительно не стоила стольких эмоций и не должна была вызывать настоящую вспышку злости. Но у этих двоих за четыре года скопилось уже столько неразрешённых проблем, они столько раз упускали возможность просто поговорить друг с другом, что все эти препятствия сбились в плотный снежный ком и не отделялись одно от другого. Да ещё и нервозность перед первым совместным полётом во всё таких же неопределённых отношениях сделала своё дело.
Впрочем, пусть Джонни и реагировал чрезмерно, как привык среди итальянцев, его легко можно было понять. Эрик продолжал встречаться с ним, первым сообщил, что будет лететь на том же корабле, что и Джонни. Он буквально сообщил, что следующие полгода они проведут вместе, что дало некоторую надежду. И в первый же день раскрывается эта дрянная ложь и пребольно бьёт по чувствам Джонни.
То есть, по сути, его и не собирались посвящать ни в какие события. И это меняло все ориентиры: с полугода возможности провести время вместе и, возможно, укрепить пока ещё странные отношения на полгода в статусе «есть к кому сходить потрахаться». Иначе это наплевательское враньё Джонни объяснить не мог.
Что бы изменилось, если бы Джонни узнал о том, что Эрик летит по работе? Просто «по работе», безо всяких тайных деталей. Если бы Эрик не стал вдаваться в подробности, Джонни бы прекрасно это понял, он ведь знал, кем работает его мужчина. Да ничего бы не изменилось. Только не пришлось бы сейчас оправдываться.
А если Эрик даже не подумал о таком, то следом возникал следующий вопрос: а кем он вообще видит Джонни, если даже не думал о том, что полетит с человеком, который так или иначе вскоре узнает об этой лжи? Видимо, кем-то, кому точно так же плевать на всё, что между ними происходило. Человеком, который пожмёт плечами и скажет, к чёрту твою работу, просто снимай штаны и побыстрее.
Терри же в этот момент воспользовался короткой паузой, перехватывая собеседника за локти. Такое сокращение расстояния ничуть не смутило Джонни. Лишь бы не выбесил окончательно, когда у итальянца позаканчиваются все слова.
В обычном состоянии слова о том, что он был дорог Эрику, откликнулись бы чем-то очень приятным в душе. Но сейчас Джонни едва ли не пропустил их мимо ушей. Ему хотелось не оправданий и извинений. Ему хотелось понять, что и в какой момент, чёрт возьми, у них пошло не так.
Но Эрик ещё явно не был научен разговаривать с итальянцами, тем более с теми, у которых явно зашкаливали эмоции. Так что этой паузой он воспользовался не очень умело.
— Не думал, что меня это разозлит? Не думал, что это важно? — не сбавляя силы голоса переспросил Джонни. — А что ты думал? Что я скажу «ну и ладно, люблю, когда мне врут в лицо»? Пиздец какой-то…
То, что Эрик продолжал держать его, ничуть не мешало итальянцу жестикулировать. И орать тише он от этого не стал. И если бы ситуация не оказалась важной, было бы даже забавно подметить, как резко перестал Джонни испытывать то лёгкое смущение, что накатывало на него на публике рядом с мужчиной значительно старше него, да ещё и занимающим такую должность. Сейчас это Джонни волновало в последнюю очередь. Как говорится, хоть сам президент, всё равно пиздов получит, настолько всё это задевало.
— Ты понимаешь, что теперь я думаю, а в чём ещё ты меня обманывал? Думая, что мне это не важно и знать не обязательно? Что, по-твоему, для меня вообще важно? Я четыре года из всех этих грёбаных полётов возвращаюсь к тебе. К тебе, блядь! Как мне может быть не важно при этом, чтобы ты был хотя бы честен со мной, а?
Кажется, Эрику снова пришлось старательно выжидать, когда же у итальянца в лёгких закончится воздух, чтобы вставить хоть слово…

Отредактировано Johnny Falcone (2023-04-15 22:03:07)

Это было чем-то странным, поистине итальянским, но Джонни ничуть не удивился и не разозлился сильнее, когда Эрик внезапно тоже повысил голос. Он даже не обиделся. Напротив, слова удивительным образом начали проникать в разум и отпечатываться там, а не вылетать бесследно. Джонни услышал собеседника.
Градус напряжения тут же спал, потому что Эрик был прав в ответных обвинениях. Просто Джонни никогда не рассматривал ситуацию с обратной стороны. Он думал, что злится исключительно из-за обмана Эрика, но, копнув глубже и затронув все их странные отношения, стало очевидно, что сам Джонни и стал причиной такой лжи. Он и его поведение.
Наверное, ему просто не хватало опыта в подобных делах. Ведь последние четыре года он был только с Терри, а до этого ему было двадцать три, когда и мозгов-то толком не было. Однако это его не оправдывало, и Джонни сейчас это понимал. Поздновато, но всё же понимал. Впрочем, хоть тон и изменился, громкость итальянец сбавить пока не мог.
— Да потому что я думал, что я просто удобный вариант для тебя! Да, прости, что я не заговорил об этом, в этом ты прав, я даже не пытался. Но по тебе вообще хрен скажешь, что тебе что-то там дорого! Мы классно проводили время вместе, а потом я говорил, когда мне надо улетать, и ты просто соглашался! Эмоциональный диапазон — ноль!
Становилось легче. Вряд ли супруги ДиМарко, которые наперебой советовали Джонни поговорить с Эриком, имели в виду именно такой разговор, но получилось, как получилось. И, выплёскивая все эти эмоции, свои страхи и боль, свои настоящие чувства, Джонни, наконец, ощущал, как вскрыл этот невидимый гнойник, растущий год от года. Оставалось только надеяться, что эти взаимные претензии не скажутся негативно на Эрике, который вряд ли привык решать проблемы столь громко и эмоционально.
Тот как раз отошёл от Джонни, поворачиваясь к нему спиной, и последнему стоило немалых усилий, чтобы не развернуть того обратно насильно. Кричать в затылок не больно-то хотелось, но итальянец терпел. Хотя бы из-за робкого признания о небезразличии.
Кроме того, из-за всего этого наплыва чувств, из-за воспоминаний о долгих полётах в одиночестве на глаза Джонни набежали слёзы. И нет, он их не стеснялся. Его воспитывали точно так же, как и Алекса, что любые эмоции имели место быть и не нужно было их скрывать. Только вот Эрик мог понять их иначе.
— Я боялся писать тебе, — продолжил Джонни. — И потому, что думал, что тебе это не нужно, и потому, что был эгоистом хреновым. Каждый чёртов день я думал о тебе! И если бы я написал тебе… да я бы к чёрту уволился, чтобы больше не улетать, потому что это невыносимо быть так далеко и любить тебя!
Выкрикнув последние слова Джонни осёкся. И вот теперь ему снова стало привычно страшно. Язык снова опередил мозги, как часто бывало с итальянцами, и теперь Джонни жалел об этом.

Джонни и правда крайне сбивало с толку поведение Эрика, но почему-то он никогда не связывал это с довольно специфичной работой партнёра. Он привык жить среди итальянцев, где никто не прятал свои истинные чувства и каждый говорил прямо, приносило ли это радость или боль. С Терри всё было иначе.
Конечно, в самом начале, когда имела место лишь простая влюблённость, они оба находили такие отношения несерьёзными. Просто развлекались, в этом спору нет. Поэтому первый полёт Джонни, и правда, не звонил и не писал, он спокойно думал, что Эрик за это время найдёт кого-то. Когда звонил по прилёте особенно ни на что не надеялся.
Однако Терри оказался свободен, и с этого момента что-то пошло не так. Они проводили много времени вместе, но Джонни не видел, что что-то изменилось в поведении любовника. И, да, когда он объявил дату следующего полёта, Эрик просто согласился. Ни тебе «я буду скучать», ни «я не хочу, чтобы ты улетал», ни чего-то подобного, что дало бы понять Джонни, что он не один испытывает что-то большее, чем желание просто поразвлечься.
И он молчал. Выискивал что-то ответное в Терри, терпел неудачу за неудачей и молчал. Сам же и загнал себя в положение, где был удобным вариантом, сам же и страдал. Глупость, да и только, но умные мысли часто приходят поздно.
Последний полёт оказался самым тяжёлым, и Джонни действительно вёл себя, как эгоист. Он думал только о том, как ему было больно, и как-то не предполагал, что Эрик может испытывать подобные чувства. Джонни порывался написать или позвонить много раз, но каждый раз останавливал себя. Боялся как того, что Эрику это будет не нужно, так и обратной ситуации. Крайне хреново, знаете ли, узнать об ответных чувствах, когда впереди целый год одиночества.
Впрочем, сейчас тоже было нелегко, хотя и разговор медленно повернулся в нужное русло, наконец, освещая все основные проблемы. Слишком долго они с этим тянули, и теперь осознание, сколько времени ты потерял из-за собственной глупости били по нервам не менее болезненно, чем мог бы бить разрыв отношений.
Эрик развернулся, и в глазах его стояла такая боль, что слёзы всё же потекли по лицу Джонни. Слишком много эмоций за раз и кроме крика никакой возможности выплеснуть их. Итальянец не справлялся.
Он крепко обнял быстро подошедшего Терри, даже, пожалуй, слишком сильно, словно боялся отпускать его, и чуть прикрыл глаза, ощущая нежные поцелуи. Уже в этот момент Джонни понял, что зря боялся, его чувства неожиданно оказались ответными. Но как же было приятно слышать это на самом деле. Слышать этот чуть хрипловатый голос любимого мужчины и понимать, что всё взаправду, и это не очередная фантазия из тех, что вечно преследовали Джонни каждый одинокий полёт.
— Я люблю тебя, — повторил он уже без криков и явно более осознанно.
Последующий поцелуй оказался полным нежности, но и какого-то отчаяния. Просто невозможно было переварить столько событий и осознаний разом.
Джонни по-простому уткнулся лицом в изгиб шеи партнёра, ни на секунду не ослабляя крепких объятий. Так и стояли какое-то время, пока поток слёз не кончился, и парень не начал успокаиваться. Впрочем, Терри явно не возражал и, вероятно, понимал, что то была не боль, а просто все накопленные за годы эмоции, наконец, вырвались на свободу.
— Мне надо умыться, — чуть улыбнулся Джонни.
Теперь он чувствовал приятную усталость, словно долгое время нёс что-то невероятно тяжёлое, а теперь, наконец, сбросил этот груз. Всё болело, но вместе с тем какое облегчение.

У Джонни тоже плохо получалось остановиться и перестать думать о том, как много времени они потеряли из-за ошибок с обеих сторон. Всё равно было немного обидно. Сколько они уже так молча любили друг друга? Сколько времени у них всё могло быть иначе?
Кроме того, Джонни винил себя ещё и за горячность. Он настолько был погружён в собственные надуманные неудачи, что откровенно раздражался на желание ДиМарко помочь. А ведь они оказались правы.
Да, их отношения заставляли сомневаться в том, что эти ребята могли давать разумные советы. Ну, правда, какой нормальный человек сначала будет жениться, а потом выяснять, что друг к другу чувствуют, кроме желания? Однако ДиМарко праздновали уже которую годовщину свадьбы и всегда были раздражающе счастливы, а Джонни и Эрик потеряли несколько лет из-за этой самой разумности.
Причём Маркус был даже прав в форме подачи своих советов. Он никогда не пытался говорить с Джонни серьёзно, как будто знал, что эта авторитетность только заставит парня смеяться. Однако постоянно подшучивал, намекал или даже, как казалось Джонни, издевался над ним, чтобы эта мысль проникла-таки в голову итальянца.
Сейчас Джонни и это понимал. И, опять же, как жаль, что дошло до него слишком поздно. Теперь ещё и придётся выслушивать эти восклицания «а я говорил», ведь рано или поздно лучший друг Джонни узнает о переменах в жизни товарища. Они все были заперты на одном корабле на долгих полгода.
Впрочем, умывшись и приведя в порядок, Джонни, наконец, улыбнулся. Теперь предстоящие полгода не казались такой уж трагедией и вовсе не пугали его. Стало очень приятно думать о предстоящем полёте, когда вся неопределённость, наконец, закончилась. Сейчас им с Эриком, и правда, предстояло узнать друг друга настолько близко, насколько это возможно. Без недомолвок и прочего дерьма из прошлого.
А вот о чём Джонни не пропускал и мысли, так это о разнице в возрасте. Он и раньше не слишком волновался на этот счёт. Его совершенно не интересовало кто и что о них может подумать, какой проблемой это может стать и всё в таком духе. Джонни полюбил человека, и совершенно было не важно сколько тому лет или какую должность он занимал.
— Тебе и правда идёт эта форма, — проговорил он, прислоняясь плечом к стене и посматривая на Эрика, расстёгивающего китель. —  Такой schianto.
Улыбнувшись, Джонни оттолкнулся от стены, вновь сокращая расстояние между ними и снова приобнял Терри, целуя его уже с совершенно другими чувствами. Теперь они уже не цеплялись друг за друга, как утопающие, и могли показать только то выяснившиеся чувства менее отчаянным способом.
Джонни стянул с плеч мужчины китель, проявляя нежную заботу, не более того. После едва прошедшего эмоционального взрыва нужно было время, чтобы вновь ощутить то сексуальное нетерпение, возникшее от предложения Эрика провести время вместе.

Нервы, только что напряжённые, ещё немного подрагивали, но простой разговор, заведённый на диване в каюте Эрика, расслаблял. Было приятно просто посидеть рядом, прикасаясь друг к другу и разговаривая о каких-то сторонних вещах, будто давая время себе и партнёру окончательно успокоиться.
Предложение Терри и правда оказалось внезапным. Исключительно в хорошем смысле, но всё же оно несколько шокировало Джонни, и тот не сразу нашёлся, что ответить.
Разумеется, в голове тут же замелькали представления о том, как он перебирается в эту каюту и начинает по-настоящему совместную жизнь с Эриком. Возвращается сюда с работы, не от случая к случаю, а каждый день спит в этой кровати рядом с любимым мужчиной. Нет, Джонни искренне желал этого всем сердцем, просто не ожидал, что этот вопрос поднимется именно сейчас, поэтому и затянул паузу.
За это время Терри, видимо, успел подумать, что и сам поспешил, так что добавил ещё одну фразу, которая и вывела Джонни из ступора.
— Но я не хочу отказываться, — проговорил он.
Эмоции снова устало всколыхнулись в душе. Это было так забавно. Почему эти секунды промедления вообще возникли? Они с Эриком, получается, были вместе уже четыре года. И даже если вычесть все месяцы разлуки, оставался немалый срок, за который обычные люди успевают не только съехаться, но некоторые и пожениться. А Джонни на миг допустил мысль о том, что как-то это быстро? Смех, да и только.
Только вот Джонни тоже не хотел больше терять и дня. Они многое упустили, и даже несмотря на увеличившуюся продолжительность жизни хотелось это время наверстать.
— Я хочу жить с тобой, — уверенно повторил Джонни, улыбнувшись.
Сейчас эмоциональная усталость не давала ему порадоваться с итальянским размахом, но он знал, что после крепкого сна точно ощутит этот прилив счастья. Просто сегодня и так было многовато откровений. Подумать только, Эрик по-настоящему любит его, и они по-настоящему съезжаются и будут по-настоящему вместе. Так и хотелось ущипнуть себя.
О будущем Джонни сейчас не задумывался. За полгода могло многое произойти. Но одно Джонни знал чётко — он больше не хотел оставаться в космосе в горьком одиночестве. Как они это воплотят в жизнь придумается позже, сейчас сам факт был куда важнее.
Джонни потянулся за новым поцелуем, словно скрепляя устный договор. И даже от простого прикосновения почувствовал, как быстрее начинает биться сердце, в кои-то веки не сдерживаемое глупыми ограничениями.

ДиМарко действительно жили в собственном мире, как и полагалось счастливой замужней паре. И даже три года не свели эти чувства к привычке, как оно иногда бывало. Маркус всё так же, как и в первые дни, радовался, когда возвращался с работы, а Александр его встречал. И, наоборот, с нетерпением ждал, когда муж вернётся в их общую каюту. И это было не показательно, мол, так полагалось, а в самом деле — сердце стучало быстрее при виде человека, которого Маркус любил вот уже три года.
Но всё же разница между первыми месяцами и годами брака была ощутима. Пожалуй, Эрик поймёт это спустя пару месяцев или около того. В первое время, когда ты только осознал свою любовь и ощутил ответное чувство, вам вообще не хочется никуда уходить, ничего делать, хочется быть вместе и точка. Ты думаешь о партнёре каждую секунду и, действительно, сосредоточиться на чём-то другом бывает огромной проблемой.
Потом, конечно, становится проще. Несомненно, Маркус скучал по мужу, пока был на работе, но это уже не отвлекало. Приходило какое-то приятное понимание стабильности, понимание, что другой человек тоже по тебе скучает, но вы обязательно увидитесь вечером и у вас будет ещё куча счастливых моментов и ночей.
Так что вчера ДиМарко как раз и занимались тем, что наслаждались возможностью побыть вместе до того, как начнётся служба. Они провели какое-то время с Уильямом, много разговаривая, как будто не виделись сто лет, а потом скрылись в своём том самом мире. Гуляли по ботанической секции (перешёптываясь о том, как реализовать план по воровству помидор, когда те созреют), затем спрятались в своей просторной семейной каюте. И особенно-то ни про Джонни, ни про Эрика уже не вспоминали.
Утром ДиМарко собрались на завтрак. Точнее, Маркус собирался, как на парад, а Александр умылся и уже красавчик. За что получил свой заслуженный поцелуй.
Дойдя до столовой, они и заметили парочку Джонни и Эрика, а вот те их — нет, что уже прозвенело маленьким колокольчиком в голове сплетника-Маркуса.
— Кажется, у кого-то хорошая ночка выдалась, — протянул тот мужу, но тихонько, не привлекая внимания.
Сперва они всё равно направились к стойке раздачи, чтобы решить, чем они сегодня будут завтракать. Извините, над друзьями они ещё успеют похихикать, а еда после бурной ночи была важнее. Однако Маркус всё равно то и дело посматривал на парочку. Что-то было не так. Не в плохом смысле, а просто — что-то было иначе, по-другому.
Маркус видел этих двоих только вчера, и тогда Джонни показательно грубовато шутил и почти не смотрел на Эрика. Да он вообще изначально выходить из каюты не хотел. А сейчас они друг с друга глаз не сводили. И улыбались!
— Что-то произошло, — поделился Маркус своими наблюдениями с мужем. — Начинаю расследование, прикрой меня.
Серьёзными эти двое редко когда были, так что сегодняшнее утро не стало исключением. Похихикав, Маркус всё же поставил на свой поднос тарелку со скрэмблом и свежими овощами и, разумеется, чашку кофе.
— Божечки-кошечки, он трогает Эрика! — внезапно тихонько пискнул Маркус, закрывая тут же рот себе ладонью, но следом сквозь щёлочку пальцев шепча: — Прямо на людях! Он никогда не трогает Эрика на людях! Это потому что нас нет или потому что что-то случилось? Александр, меня сейчас порвёт от любопытства.

Да, ДиМарко часто подбешивали людей по разным причинам. Для кого-то они были слишком сладкими и влюблёнными, кому-то казался странным их юмор, кого-то Маркус специально начинал бесить их невероятной историей любви. Просто потому что был немного вредным и мог себе позволить похвастаться. Им ведь действительно невероятно повезло с мужем, даже до сих пор немножко не верилось.
Вот Джонни, например, они подбешивали своей навязчивостью, хотя с этим Маркус был в корне не согласен. Он ещё не знал, что вчера его правоту негласно признали, поэтому до сих пор внутри себя возмущался. Он же хотел помочь! Ну они же видели с Александром со стороны как неумело этот парнишка прячет свои страдания. Что чувствует к Эрику гораздо больше, чем позволяет себе рассказывать. Что просто хочет быть с ним.
Маркус и его муж отлично понимали его желания и чувства. Они же и сами были влюблены! Только представить, как улетаешь один, без Александра, да ещё на целый год. Да у Маркуса бы сердце остановилось в полёте, как бы он скучал и страдал по супругу. Так что Джонни они тоже хотели поддержать, а тот не принимал их помощи, заставляя Маркуса жаловаться мужу в стиле «ох уж эти дети, и когда же они повзрослеют».
И сейчас в столовой такая кардинальная перемена. Конечно, оба супруга не могли не заметить, как изменилась атмосфера рядом с их малышом Джонни. Тот и правда выглядел невероятно счастливым, даже разговаривал с Эриком как-то иначе. Другая мимика, другие взгляды, а потом вот ещё и прикосновения.
В отличие от мужа Маркус неплохо разбирался в людях, так что тщательно выцеплял все эти маленькие детали.
— Давай ещё понаблюдаем, — решил Маркус за обоих ДиМарко. — Не хочется пока им мешать как-то.
Он прошёл с мужем за другой столик, устраиваясь так, чтобы всё равно немного наблюдать за парочкой. Чёрт возьми, да даже Эрик выглядел как-то по-другому. Хотя по последнему ориентироваться было тяжелее, его эмоции не так ярко проявлялись на лице, как у молодого итальянца.
— Отличная идея, родной, — немного рассеянно проговорил Маркус, но он услышал и действительно согласился.
Хоть они и подбешивали многих, как уже было сказано, всё же совсем засранцами не были. И если вчера они пытались в шутливом тоне сблизить этих двоих, то сегодня благоразумно не собирались вламываться в чужие отношения. Пока всё хорошо, не надо трогать.
— Ну всё, они даже немного подержались за руки, я тебе клянусь, — яростно шептал Маркус, у которого был лучший обзор. — И… они вместе же уходят! Александр. Клянусь своими самыми модными штанами. Они, наконец, поговорили. Ну или хотя бы во время секса что-то ляпнули. Не верю, что даже самый лучший секс мог так на них повлиять. Четыре года не влиял, а тут осенило? Точно поговорили.
Разволновавшись от неожиданной радости за их друга семьи, Маркус начал говорить почти как итальянец. Много и быстро, разве что не громко. За три года бок о бок с настоящим итальянцем и не такого набраться можно.
— Надо решить, когда мы его поймаем. Сейчас они явно будут вместе, — рассуждал Маркус. — И вечером, разумеется, он будет у Эрика. Зайдём якобы позвать на обед?