Собрание прошло быстро, даже быстрее, чем Джонни мог предполагать. Их новый капитан был не склонен разглагольствовать. Впрочем, на новом корабле собрались уже, можно сказать, проверенные ребята — довольно долгую и сложную подготовку мало кто из новичков мог осилить. Очень помогали знания, полученные непосредственно на практике в полётах. Так что все уже более или менее знали распорядки работы на корабле.
К словам капитана Гранта Джонни почти и не прислушивался, в отличие от того же Маркуса, который смотрел на их нового командира с большим интересом. Наверное, пытался понять по этим нескольким предложениям, к какому типу людей тот относился. Джонни это не волновало. Он знал, что непосредственно с капитаном ему не доведётся пообщаться даже за полгода. Он отчитывался перед старшим инженером, так что тому потеть перед главным начальством.
Да и взгляд то и дело возвращался к Эрику, застывшему позади едва ли не сотни работников корабля. Интересно, почему он так откровенно соврал, сообщив, что летит исключительно как переселенец? Мог бы просто сказать, что на задании, но подробностей не сообщать. Джонни ведь не дурак, не будет расспрашивать про конфиденциальное дело и ставить Эрика в крайне неловкое положение.
Сейчас вот всем стало сразу известно, что военная полиция не просто прохлаждается, а работает на этом корабле. Что дали эти недели молчания? Джонни хотелось бы думать, что Эрик просто следовал приказу, но почему-то в это слабо верилось.
Когда собрание закончилось, он так же молчаливо двинулся за товарищами, краем уха слушая извечную перепалку между Маркусом и Уильямом, навигатором и пилотом. Интересно, Маркуса назначили старшим навигатором или он будет лишён удовольствия рассказать свою любовную историю явно твердолобому военному Гранту? Как-то Джонни упустил этот момент. Алекс не мог ему не рассказать, если это было так.
Мысли прервала чья-то рука, мягко перехватившая Джонни под локоть. Тот заинтересованно повернулся и действительно немного удивился, увидев не какого-то давнего знакомого, а Эрика, который решил его нагнать, невзирая на разбредающуюся толпу сотрудников. И да, Джонни преспокойно улыбнулся в ответ.
Его совершенно не волновали взгляды и мнения со стороны. И уж тем более кто там и что думает про военную полицию. Джонни находил довольно крутым то, чем занимался Эрик. И, честно говоря, ему в хорошем смысле не верилось, что такой человек без стеснения проводил время с простым инженером.
Такие сомнения посещали и Алекса, и тогда Джонни откровенно смеялся над ним. Но, опять же, эти двое уже были женаты! И Маркус знал, что его партнёр работает инженером, и всё равно вышел за него замуж! Джонни никто ничего, разумеется, не предлагал, поэтому мысли были всякие. Например, что в целом для встреч ради секса достаточно красивой мордашки, не обязательно быть интересным человеком, умеющим поддержать разговор и разделяющим твои увлечения или вроде того.
— Это ты мне скажи, — хмыкнул Джонни на вопрос. — Ты же меня… задержал.
Несмотря на все сомнения и тревоги, он, конечно, не мог не пошутить над Эриком в форме и при исполнении.
Ответ был прост и напрашивался сам собой, но Джонни и не собирался отказываться. Ещё после короткого разговора в столовой оба поняли, к чему всё это приведёт вечером. Так и смысл ломаться и набивать себе цену? Джонни только махнул приятелям, обернувшимся, чтобы понять, чего он поотстал. Но те, заметив Эрика, быстро о нём позабыли. Собственно, всем было понятно, к чему это ведёт.
— Никогда не видел тебя в форме, — признался Джонни, продолжая идти рядом с Терри. — Тебе идёт.
Правда, Джонни не мог бы именоваться итальянцем, коим был наполовину, если бы мог удержать язык за зубами. Поэтому после абсолютно искреннего комплимента он заметил:
— Очень эффектное появление для простого переселенца.

Приятного чувства предвкушения, которое Джонни часто испытывал перед совместными вечерами с Эриком, как не бывало. Спутник отвечал односложно, и по его лицу сложно было понять, испытывает ли он хоть каплю сожаления от того, что обманывал Джонни, продолжая встречаться с ним почти целый год, пока у парня шла подготовка к полёту на новом корабле. Возможно, это было всего лишь сожаление от того, что его ложь вскрылась по воле начальства — Джонни бы уже этому не удивился.
Настроение пошло на спад куда более резко, чем до собрания, когда друзья отметили этот необычный факт присутствия Лассена на корабле с персоналом. Джонни чувствовал себя паршиво. И от осознания, что его обманывали, и от другого, ещё более мерзкого чувства. Кажется, это называлось «игра в одни ворота», и Джонни сейчас испытывал ощущение, что он вышел в этой игре победителем.
Его чувства к Эрику давно уже пересекли отметку простой влюблённости, и Джонни в глубине души прекрасно это понимал. Пусть они и постоянно делали невероятно длительные паузы из-за работы Джонни, но именно это чувство и возвращало парня обратно к одному и тому же мужчине на протяжении вот уже четырёх лет. И пока Джонни боялся, что эти чувства нужны только ему одному, его страхи как-то постепенно начали сбываться. Потому что кое-кто, вероятно, ни во что не ставил человека, с которым так долго встречался, вот и не удосужился сказать хотя бы часть правды.
Быть обманутым никому не хотелось, и Джонни не стал исключением. И если ещё какую-то неделю назад они могли сесть и поговорить нормально, но теперь это время было утеряно, и разговор явно намеревался пойти совсем в другой, итальянской тональности.
— Планы поменялись, — выдохнул Джонни, повторив за спутником, открывавшим дверь в свою каюту.
Эти слова стали красной тряпкой для того, в чьей груди уже начала бурлить плохо контролируемая злость. Джонни был забавным парнем в обществе и довольно милым наедине с Терри, но вот с этой стороной своего любовника последнему ещё, пожалуй, не приходилось сталкиваться. Джонни мог повысить голос, но при этом оставаться во вполне ровном настроении. Однако Эрику везло, и он не видел настоящих итальянских вспышек настроения.
— То есть ты мне хочешь сказать, что у тебя в планах было простое переселение, и ты до последнего момента не знал, что придётся работать в полёте?
С каждым словом голос Джонни становился всё громче, и соседям тоже повезло, что дверь довольно быстро закрылась за спиной итальянца. Он не сделал и шага в сторону Терри, зато тёмный взгляд его неотрывно следил за мужчиной. И, разумеется, Джонни не дал вставить ни слова, сделав полупаузу, чтобы втянуть воздух, и сразу же продолжил.
— Я не обиделся, Эрик. Я в бешенстве, — выпалил он, подкрепляя слова уже довольно экспрессивными жестами. — Ты мне настолько не доверяешь? Или тебе просто глубоко похер на всё?
Хотелось бы сказать «на меня», но буквально в последнюю секунду Джонни изменил словооборот. Как будто какая-то часть мозга всё же немного работала, не отключившись от испытываемой злости, и помогала итальянцу «тормозить на поворотах». Правда, не всегда.
— Почему нельзя было просто сказать, что летишь по работе? Зачем это всё было? — далее в речь естественным образом вписались итальянские ругательства, и Остапа понесло окончательно и бесповоротно. — Чёткое ощущение, что тебе похуй на меня, на то, что у нас происходит... Хотя, о чём это я? Я и сам не знаю, что у нас происходит! Знаю теперь только, что я даже какой-то сраной части правды не заслуживаю. Чудесно!
Краем сознания Джонни понимал, что уже переплетает текущую проблему с теми, что беспокоили его уже давно и только сейчас вырывались на свободу. Но затормозить итальянца было крайне сложно. Даже он сам не справлялся.

Возможно, легенда Эрика действительно не стоила стольких эмоций и не должна была вызывать настоящую вспышку злости. Но у этих двоих за четыре года скопилось уже столько неразрешённых проблем, они столько раз упускали возможность просто поговорить друг с другом, что все эти препятствия сбились в плотный снежный ком и не отделялись одно от другого. Да ещё и нервозность перед первым совместным полётом во всё таких же неопределённых отношениях сделала своё дело.
Впрочем, пусть Джонни и реагировал чрезмерно, как привык среди итальянцев, его легко можно было понять. Эрик продолжал встречаться с ним, первым сообщил, что будет лететь на том же корабле, что и Джонни. Он буквально сообщил, что следующие полгода они проведут вместе, что дало некоторую надежду. И в первый же день раскрывается эта дрянная ложь и пребольно бьёт по чувствам Джонни.
То есть, по сути, его и не собирались посвящать ни в какие события. И это меняло все ориентиры: с полугода возможности провести время вместе и, возможно, укрепить пока ещё странные отношения на полгода в статусе «есть к кому сходить потрахаться». Иначе это наплевательское враньё Джонни объяснить не мог.
Что бы изменилось, если бы Джонни узнал о том, что Эрик летит по работе? Просто «по работе», безо всяких тайных деталей. Если бы Эрик не стал вдаваться в подробности, Джонни бы прекрасно это понял, он ведь знал, кем работает его мужчина. Да ничего бы не изменилось. Только не пришлось бы сейчас оправдываться.
А если Эрик даже не подумал о таком, то следом возникал следующий вопрос: а кем он вообще видит Джонни, если даже не думал о том, что полетит с человеком, который так или иначе вскоре узнает об этой лжи? Видимо, кем-то, кому точно так же плевать на всё, что между ними происходило. Человеком, который пожмёт плечами и скажет, к чёрту твою работу, просто снимай штаны и побыстрее.
Терри же в этот момент воспользовался короткой паузой, перехватывая собеседника за локти. Такое сокращение расстояния ничуть не смутило Джонни. Лишь бы не выбесил окончательно, когда у итальянца позаканчиваются все слова.
В обычном состоянии слова о том, что он был дорог Эрику, откликнулись бы чем-то очень приятным в душе. Но сейчас Джонни едва ли не пропустил их мимо ушей. Ему хотелось не оправданий и извинений. Ему хотелось понять, что и в какой момент, чёрт возьми, у них пошло не так.
Но Эрик ещё явно не был научен разговаривать с итальянцами, тем более с теми, у которых явно зашкаливали эмоции. Так что этой паузой он воспользовался не очень умело.
— Не думал, что меня это разозлит? Не думал, что это важно? — не сбавляя силы голоса переспросил Джонни. — А что ты думал? Что я скажу «ну и ладно, люблю, когда мне врут в лицо»? Пиздец какой-то…
То, что Эрик продолжал держать его, ничуть не мешало итальянцу жестикулировать. И орать тише он от этого не стал. И если бы ситуация не оказалась важной, было бы даже забавно подметить, как резко перестал Джонни испытывать то лёгкое смущение, что накатывало на него на публике рядом с мужчиной значительно старше него, да ещё и занимающим такую должность. Сейчас это Джонни волновало в последнюю очередь. Как говорится, хоть сам президент, всё равно пиздов получит, настолько всё это задевало.
— Ты понимаешь, что теперь я думаю, а в чём ещё ты меня обманывал? Думая, что мне это не важно и знать не обязательно? Что, по-твоему, для меня вообще важно? Я четыре года из всех этих грёбаных полётов возвращаюсь к тебе. К тебе, блядь! Как мне может быть не важно при этом, чтобы ты был хотя бы честен со мной, а?
Кажется, Эрику снова пришлось старательно выжидать, когда же у итальянца в лёгких закончится воздух, чтобы вставить хоть слово…

Отредактировано Johnny Falcone (2023-04-15 22:03:07)

Это было чем-то странным, поистине итальянским, но Джонни ничуть не удивился и не разозлился сильнее, когда Эрик внезапно тоже повысил голос. Он даже не обиделся. Напротив, слова удивительным образом начали проникать в разум и отпечатываться там, а не вылетать бесследно. Джонни услышал собеседника.
Градус напряжения тут же спал, потому что Эрик был прав в ответных обвинениях. Просто Джонни никогда не рассматривал ситуацию с обратной стороны. Он думал, что злится исключительно из-за обмана Эрика, но, копнув глубже и затронув все их странные отношения, стало очевидно, что сам Джонни и стал причиной такой лжи. Он и его поведение.
Наверное, ему просто не хватало опыта в подобных делах. Ведь последние четыре года он был только с Терри, а до этого ему было двадцать три, когда и мозгов-то толком не было. Однако это его не оправдывало, и Джонни сейчас это понимал. Поздновато, но всё же понимал. Впрочем, хоть тон и изменился, громкость итальянец сбавить пока не мог.
— Да потому что я думал, что я просто удобный вариант для тебя! Да, прости, что я не заговорил об этом, в этом ты прав, я даже не пытался. Но по тебе вообще хрен скажешь, что тебе что-то там дорого! Мы классно проводили время вместе, а потом я говорил, когда мне надо улетать, и ты просто соглашался! Эмоциональный диапазон — ноль!
Становилось легче. Вряд ли супруги ДиМарко, которые наперебой советовали Джонни поговорить с Эриком, имели в виду именно такой разговор, но получилось, как получилось. И, выплёскивая все эти эмоции, свои страхи и боль, свои настоящие чувства, Джонни, наконец, ощущал, как вскрыл этот невидимый гнойник, растущий год от года. Оставалось только надеяться, что эти взаимные претензии не скажутся негативно на Эрике, который вряд ли привык решать проблемы столь громко и эмоционально.
Тот как раз отошёл от Джонни, поворачиваясь к нему спиной, и последнему стоило немалых усилий, чтобы не развернуть того обратно насильно. Кричать в затылок не больно-то хотелось, но итальянец терпел. Хотя бы из-за робкого признания о небезразличии.
Кроме того, из-за всего этого наплыва чувств, из-за воспоминаний о долгих полётах в одиночестве на глаза Джонни набежали слёзы. И нет, он их не стеснялся. Его воспитывали точно так же, как и Алекса, что любые эмоции имели место быть и не нужно было их скрывать. Только вот Эрик мог понять их иначе.
— Я боялся писать тебе, — продолжил Джонни. — И потому, что думал, что тебе это не нужно, и потому, что был эгоистом хреновым. Каждый чёртов день я думал о тебе! И если бы я написал тебе… да я бы к чёрту уволился, чтобы больше не улетать, потому что это невыносимо быть так далеко и любить тебя!
Выкрикнув последние слова Джонни осёкся. И вот теперь ему снова стало привычно страшно. Язык снова опередил мозги, как часто бывало с итальянцами, и теперь Джонни жалел об этом.

Джонни и правда крайне сбивало с толку поведение Эрика, но почему-то он никогда не связывал это с довольно специфичной работой партнёра. Он привык жить среди итальянцев, где никто не прятал свои истинные чувства и каждый говорил прямо, приносило ли это радость или боль. С Терри всё было иначе.
Конечно, в самом начале, когда имела место лишь простая влюблённость, они оба находили такие отношения несерьёзными. Просто развлекались, в этом спору нет. Поэтому первый полёт Джонни, и правда, не звонил и не писал, он спокойно думал, что Эрик за это время найдёт кого-то. Когда звонил по прилёте особенно ни на что не надеялся.
Однако Терри оказался свободен, и с этого момента что-то пошло не так. Они проводили много времени вместе, но Джонни не видел, что что-то изменилось в поведении любовника. И, да, когда он объявил дату следующего полёта, Эрик просто согласился. Ни тебе «я буду скучать», ни «я не хочу, чтобы ты улетал», ни чего-то подобного, что дало бы понять Джонни, что он не один испытывает что-то большее, чем желание просто поразвлечься.
И он молчал. Выискивал что-то ответное в Терри, терпел неудачу за неудачей и молчал. Сам же и загнал себя в положение, где был удобным вариантом, сам же и страдал. Глупость, да и только, но умные мысли часто приходят поздно.
Последний полёт оказался самым тяжёлым, и Джонни действительно вёл себя, как эгоист. Он думал только о том, как ему было больно, и как-то не предполагал, что Эрик может испытывать подобные чувства. Джонни порывался написать или позвонить много раз, но каждый раз останавливал себя. Боялся как того, что Эрику это будет не нужно, так и обратной ситуации. Крайне хреново, знаете ли, узнать об ответных чувствах, когда впереди целый год одиночества.
Впрочем, сейчас тоже было нелегко, хотя и разговор медленно повернулся в нужное русло, наконец, освещая все основные проблемы. Слишком долго они с этим тянули, и теперь осознание, сколько времени ты потерял из-за собственной глупости били по нервам не менее болезненно, чем мог бы бить разрыв отношений.
Эрик развернулся, и в глазах его стояла такая боль, что слёзы всё же потекли по лицу Джонни. Слишком много эмоций за раз и кроме крика никакой возможности выплеснуть их. Итальянец не справлялся.
Он крепко обнял быстро подошедшего Терри, даже, пожалуй, слишком сильно, словно боялся отпускать его, и чуть прикрыл глаза, ощущая нежные поцелуи. Уже в этот момент Джонни понял, что зря боялся, его чувства неожиданно оказались ответными. Но как же было приятно слышать это на самом деле. Слышать этот чуть хрипловатый голос любимого мужчины и понимать, что всё взаправду, и это не очередная фантазия из тех, что вечно преследовали Джонни каждый одинокий полёт.
— Я люблю тебя, — повторил он уже без криков и явно более осознанно.
Последующий поцелуй оказался полным нежности, но и какого-то отчаяния. Просто невозможно было переварить столько событий и осознаний разом.
Джонни по-простому уткнулся лицом в изгиб шеи партнёра, ни на секунду не ослабляя крепких объятий. Так и стояли какое-то время, пока поток слёз не кончился, и парень не начал успокаиваться. Впрочем, Терри явно не возражал и, вероятно, понимал, что то была не боль, а просто все накопленные за годы эмоции, наконец, вырвались на свободу.
— Мне надо умыться, — чуть улыбнулся Джонни.
Теперь он чувствовал приятную усталость, словно долгое время нёс что-то невероятно тяжёлое, а теперь, наконец, сбросил этот груз. Всё болело, но вместе с тем какое облегчение.

У Джонни тоже плохо получалось остановиться и перестать думать о том, как много времени они потеряли из-за ошибок с обеих сторон. Всё равно было немного обидно. Сколько они уже так молча любили друг друга? Сколько времени у них всё могло быть иначе?
Кроме того, Джонни винил себя ещё и за горячность. Он настолько был погружён в собственные надуманные неудачи, что откровенно раздражался на желание ДиМарко помочь. А ведь они оказались правы.
Да, их отношения заставляли сомневаться в том, что эти ребята могли давать разумные советы. Ну, правда, какой нормальный человек сначала будет жениться, а потом выяснять, что друг к другу чувствуют, кроме желания? Однако ДиМарко праздновали уже которую годовщину свадьбы и всегда были раздражающе счастливы, а Джонни и Эрик потеряли несколько лет из-за этой самой разумности.
Причём Маркус был даже прав в форме подачи своих советов. Он никогда не пытался говорить с Джонни серьёзно, как будто знал, что эта авторитетность только заставит парня смеяться. Однако постоянно подшучивал, намекал или даже, как казалось Джонни, издевался над ним, чтобы эта мысль проникла-таки в голову итальянца.
Сейчас Джонни и это понимал. И, опять же, как жаль, что дошло до него слишком поздно. Теперь ещё и придётся выслушивать эти восклицания «а я говорил», ведь рано или поздно лучший друг Джонни узнает о переменах в жизни товарища. Они все были заперты на одном корабле на долгих полгода.
Впрочем, умывшись и приведя в порядок, Джонни, наконец, улыбнулся. Теперь предстоящие полгода не казались такой уж трагедией и вовсе не пугали его. Стало очень приятно думать о предстоящем полёте, когда вся неопределённость, наконец, закончилась. Сейчас им с Эриком, и правда, предстояло узнать друг друга настолько близко, насколько это возможно. Без недомолвок и прочего дерьма из прошлого.
А вот о чём Джонни не пропускал и мысли, так это о разнице в возрасте. Он и раньше не слишком волновался на этот счёт. Его совершенно не интересовало кто и что о них может подумать, какой проблемой это может стать и всё в таком духе. Джонни полюбил человека, и совершенно было не важно сколько тому лет или какую должность он занимал.
— Тебе и правда идёт эта форма, — проговорил он, прислоняясь плечом к стене и посматривая на Эрика, расстёгивающего китель. —  Такой schianto.
Улыбнувшись, Джонни оттолкнулся от стены, вновь сокращая расстояние между ними и снова приобнял Терри, целуя его уже с совершенно другими чувствами. Теперь они уже не цеплялись друг за друга, как утопающие, и могли показать только то выяснившиеся чувства менее отчаянным способом.
Джонни стянул с плеч мужчины китель, проявляя нежную заботу, не более того. После едва прошедшего эмоционального взрыва нужно было время, чтобы вновь ощутить то сексуальное нетерпение, возникшее от предложения Эрика провести время вместе.

Нервы, только что напряжённые, ещё немного подрагивали, но простой разговор, заведённый на диване в каюте Эрика, расслаблял. Было приятно просто посидеть рядом, прикасаясь друг к другу и разговаривая о каких-то сторонних вещах, будто давая время себе и партнёру окончательно успокоиться.
Предложение Терри и правда оказалось внезапным. Исключительно в хорошем смысле, но всё же оно несколько шокировало Джонни, и тот не сразу нашёлся, что ответить.
Разумеется, в голове тут же замелькали представления о том, как он перебирается в эту каюту и начинает по-настоящему совместную жизнь с Эриком. Возвращается сюда с работы, не от случая к случаю, а каждый день спит в этой кровати рядом с любимым мужчиной. Нет, Джонни искренне желал этого всем сердцем, просто не ожидал, что этот вопрос поднимется именно сейчас, поэтому и затянул паузу.
За это время Терри, видимо, успел подумать, что и сам поспешил, так что добавил ещё одну фразу, которая и вывела Джонни из ступора.
— Но я не хочу отказываться, — проговорил он.
Эмоции снова устало всколыхнулись в душе. Это было так забавно. Почему эти секунды промедления вообще возникли? Они с Эриком, получается, были вместе уже четыре года. И даже если вычесть все месяцы разлуки, оставался немалый срок, за который обычные люди успевают не только съехаться, но некоторые и пожениться. А Джонни на миг допустил мысль о том, что как-то это быстро? Смех, да и только.
Только вот Джонни тоже не хотел больше терять и дня. Они многое упустили, и даже несмотря на увеличившуюся продолжительность жизни хотелось это время наверстать.
— Я хочу жить с тобой, — уверенно повторил Джонни, улыбнувшись.
Сейчас эмоциональная усталость не давала ему порадоваться с итальянским размахом, но он знал, что после крепкого сна точно ощутит этот прилив счастья. Просто сегодня и так было многовато откровений. Подумать только, Эрик по-настоящему любит его, и они по-настоящему съезжаются и будут по-настоящему вместе. Так и хотелось ущипнуть себя.
О будущем Джонни сейчас не задумывался. За полгода могло многое произойти. Но одно Джонни знал чётко — он больше не хотел оставаться в космосе в горьком одиночестве. Как они это воплотят в жизнь придумается позже, сейчас сам факт был куда важнее.
Джонни потянулся за новым поцелуем, словно скрепляя устный договор. И даже от простого прикосновения почувствовал, как быстрее начинает биться сердце, в кои-то веки не сдерживаемое глупыми ограничениями.

ДиМарко действительно жили в собственном мире, как и полагалось счастливой замужней паре. И даже три года не свели эти чувства к привычке, как оно иногда бывало. Маркус всё так же, как и в первые дни, радовался, когда возвращался с работы, а Александр его встречал. И, наоборот, с нетерпением ждал, когда муж вернётся в их общую каюту. И это было не показательно, мол, так полагалось, а в самом деле — сердце стучало быстрее при виде человека, которого Маркус любил вот уже три года.
Но всё же разница между первыми месяцами и годами брака была ощутима. Пожалуй, Эрик поймёт это спустя пару месяцев или около того. В первое время, когда ты только осознал свою любовь и ощутил ответное чувство, вам вообще не хочется никуда уходить, ничего делать, хочется быть вместе и точка. Ты думаешь о партнёре каждую секунду и, действительно, сосредоточиться на чём-то другом бывает огромной проблемой.
Потом, конечно, становится проще. Несомненно, Маркус скучал по мужу, пока был на работе, но это уже не отвлекало. Приходило какое-то приятное понимание стабильности, понимание, что другой человек тоже по тебе скучает, но вы обязательно увидитесь вечером и у вас будет ещё куча счастливых моментов и ночей.
Так что вчера ДиМарко как раз и занимались тем, что наслаждались возможностью побыть вместе до того, как начнётся служба. Они провели какое-то время с Уильямом, много разговаривая, как будто не виделись сто лет, а потом скрылись в своём том самом мире. Гуляли по ботанической секции (перешёптываясь о том, как реализовать план по воровству помидор, когда те созреют), затем спрятались в своей просторной семейной каюте. И особенно-то ни про Джонни, ни про Эрика уже не вспоминали.
Утром ДиМарко собрались на завтрак. Точнее, Маркус собирался, как на парад, а Александр умылся и уже красавчик. За что получил свой заслуженный поцелуй.
Дойдя до столовой, они и заметили парочку Джонни и Эрика, а вот те их — нет, что уже прозвенело маленьким колокольчиком в голове сплетника-Маркуса.
— Кажется, у кого-то хорошая ночка выдалась, — протянул тот мужу, но тихонько, не привлекая внимания.
Сперва они всё равно направились к стойке раздачи, чтобы решить, чем они сегодня будут завтракать. Извините, над друзьями они ещё успеют похихикать, а еда после бурной ночи была важнее. Однако Маркус всё равно то и дело посматривал на парочку. Что-то было не так. Не в плохом смысле, а просто — что-то было иначе, по-другому.
Маркус видел этих двоих только вчера, и тогда Джонни показательно грубовато шутил и почти не смотрел на Эрика. Да он вообще изначально выходить из каюты не хотел. А сейчас они друг с друга глаз не сводили. И улыбались!
— Что-то произошло, — поделился Маркус своими наблюдениями с мужем. — Начинаю расследование, прикрой меня.
Серьёзными эти двое редко когда были, так что сегодняшнее утро не стало исключением. Похихикав, Маркус всё же поставил на свой поднос тарелку со скрэмблом и свежими овощами и, разумеется, чашку кофе.
— Божечки-кошечки, он трогает Эрика! — внезапно тихонько пискнул Маркус, закрывая тут же рот себе ладонью, но следом сквозь щёлочку пальцев шепча: — Прямо на людях! Он никогда не трогает Эрика на людях! Это потому что нас нет или потому что что-то случилось? Александр, меня сейчас порвёт от любопытства.

Да, ДиМарко часто подбешивали людей по разным причинам. Для кого-то они были слишком сладкими и влюблёнными, кому-то казался странным их юмор, кого-то Маркус специально начинал бесить их невероятной историей любви. Просто потому что был немного вредным и мог себе позволить похвастаться. Им ведь действительно невероятно повезло с мужем, даже до сих пор немножко не верилось.
Вот Джонни, например, они подбешивали своей навязчивостью, хотя с этим Маркус был в корне не согласен. Он ещё не знал, что вчера его правоту негласно признали, поэтому до сих пор внутри себя возмущался. Он же хотел помочь! Ну они же видели с Александром со стороны как неумело этот парнишка прячет свои страдания. Что чувствует к Эрику гораздо больше, чем позволяет себе рассказывать. Что просто хочет быть с ним.
Маркус и его муж отлично понимали его желания и чувства. Они же и сами были влюблены! Только представить, как улетаешь один, без Александра, да ещё на целый год. Да у Маркуса бы сердце остановилось в полёте, как бы он скучал и страдал по супругу. Так что Джонни они тоже хотели поддержать, а тот не принимал их помощи, заставляя Маркуса жаловаться мужу в стиле «ох уж эти дети, и когда же они повзрослеют».
И сейчас в столовой такая кардинальная перемена. Конечно, оба супруга не могли не заметить, как изменилась атмосфера рядом с их малышом Джонни. Тот и правда выглядел невероятно счастливым, даже разговаривал с Эриком как-то иначе. Другая мимика, другие взгляды, а потом вот ещё и прикосновения.
В отличие от мужа Маркус неплохо разбирался в людях, так что тщательно выцеплял все эти маленькие детали.
— Давай ещё понаблюдаем, — решил Маркус за обоих ДиМарко. — Не хочется пока им мешать как-то.
Он прошёл с мужем за другой столик, устраиваясь так, чтобы всё равно немного наблюдать за парочкой. Чёрт возьми, да даже Эрик выглядел как-то по-другому. Хотя по последнему ориентироваться было тяжелее, его эмоции не так ярко проявлялись на лице, как у молодого итальянца.
— Отличная идея, родной, — немного рассеянно проговорил Маркус, но он услышал и действительно согласился.
Хоть они и подбешивали многих, как уже было сказано, всё же совсем засранцами не были. И если вчера они пытались в шутливом тоне сблизить этих двоих, то сегодня благоразумно не собирались вламываться в чужие отношения. Пока всё хорошо, не надо трогать.
— Ну всё, они даже немного подержались за руки, я тебе клянусь, — яростно шептал Маркус, у которого был лучший обзор. — И… они вместе же уходят! Александр. Клянусь своими самыми модными штанами. Они, наконец, поговорили. Ну или хотя бы во время секса что-то ляпнули. Не верю, что даже самый лучший секс мог так на них повлиять. Четыре года не влиял, а тут осенило? Точно поговорили.
Разволновавшись от неожиданной радости за их друга семьи, Маркус начал говорить почти как итальянец. Много и быстро, разве что не громко. За три года бок о бок с настоящим итальянцем и не такого набраться можно.
— Надо решить, когда мы его поймаем. Сейчас они явно будут вместе, — рассуждал Маркус. — И вечером, разумеется, он будет у Эрика. Зайдём якобы позвать на обед?

Маркус тоже радовался за их юного друга. И ещё немного за себя и них с Александром. В самом деле, каждый новый полёт было всё сложнее придумать, как себя вести при Джонни. Обжиматься на глазах у этого грустного парня с глазами щеночка было уже стыдновато даже Маркусу, который так-то понимал, что они тут вовсе не при чём. Вроде бы и Джонни, и тем более Эрик были взрослыми людьми, сами понимали последствия своих решений.
Хотя Маркус, честно говоря, думал, что нет — не понимают. Поступают, исходя из каких-то эгоистичных посылов, а на одну волну настроиться с партнёром не могут. Вот и пытался всячески влезать в этот детский сад, чтобы наставить хотя бы Джонни на путь истинный. С Эриком они просто совсем не часто пересекались.
И вот, наконец, свершилось! И Маркус с Александром вместо завтрака наперебой перешёптывались друг с другом. Всё же трёхлетний брак с итальянцем сделал своё дело. Маркус тоже прекрасно слышал, что говорил его муж, даже когда сам не закончил мысль, и вовсе не сбивался от этих вставленных комментариев. Правда, не научился ещё параллельно отвечать. Видимо, это останется подарком на пятилетие брака.
— Может и признался, — согласился он с Александром, когда договорил свои мысли. — И что-то мне подсказывает не самому себе. Ох, божечки-кошечки, как это всё волнительно!
Потом они принялись продумывать план, как выпытать всю информацию у Джонни. К Эрику с такими вопросами, конечно, на хромой кобыле не подъедешь.
Маркус предложил свой вариант, Александр мягко уточнил детали. Чем заставил своего мужа призадуматься. Маркус только сейчас осознал, что понятия не имеет, как вообще работает военная полиция. Был ли у них на корабле какой-то график или вообще, чем они занимались в качестве, между прочим, персонала судна.
Вот с другим персоналом всё было понятно. На борту было пять пар пилотов и навигаторов. Каждая пара получила своё расписание, четыре дня работы по шесть часов, каждый пятый день выходной. Их, например, мини-команда с Уильямом заступала завтра с шести часов вечера до полуночи, послезавтра у них уже был выходной, а потом они выходили в самое неприятное, пожалуй, время с полуночи до шести утра.
Хотя, честно говоря, в космосе было абсолютно всё равно, какая цифра была на часах. Из-за того, что солнышко не вставало и не садилось, биологические часы что пилотов, что навигаторов ломались с первых полётов. Маркус не знал ни одного коллегу, у которого бы не было проблем со сном.
Для остальных присутствующих на корабле установили специальные лампы «солнечного света», которые зажигались и погасали, хочешь ты того или нет, по расписанию рассветов и закатов на Земле (для простоты брали расписание по широте, с которой стартовал корабль). В коридорах корабля это были обычные лампы, а в каютах и других помещениях — экраны, которые выглядели точь-в-точь, как обычные окна. Там даже какие-то пейзажи транслировали. Всё, лишь бы пассажиры и сотрудники за полгода головой не тронулись.
Так вот, когда у тебя выходной, ты лежишь в кровати, а сквозь шторку пробиваются солнечные лучи и птички чирикают через динамики — всё у тебя шикарно. А потом ты выходишь на смену в лётный отсек, а там чуть ли не панорамное стекло (которое, конечно же, было не стеклом, а экраном), за которым шесть часов бесконечной ночи. Даже если ты только что пришёл из ярко освещённой столовой и по твоим внутренним ориентирам ещё полдень.
С ними, кстати, постоянно работал психолог. Посещение этих занятий было обязательным, как и сдача экзаменов на профпригодность в психологическом смысле. Надо ли говорить, как по-детски веселились на этих занятиях Маркус и Уильям?
Но что-то мы далеко ушли. Возвращаемся к нашим зайчатам. Так вот, Маркус понятия не имел, как вообще работал Эрик. Вряд ли у него имелось расписание вроде «восемь утра — завтрак, девять утра — подозрительно на всех смотреть». В этом Маркус открыто признался мужу. Может, и надо было куда-то. Может, не надо. В любом случае в каюту к Джонни они легко могли зайти, в этом Александр был прав.
— Это он Эрику рад будет, а нам, которые пришли явно за новыми сплетнями, вряд ли так обрадуется, — посмеиваясь, продолжил мысль мужа Маркус. — Но давай сходим. Иначе меня порвёт от любопытства.
Завтрак заканчивали торопливо в связи с предстоящими планами. А то вдруг Джонни успеет куда-то сбежать. Вряд ли, конечно, без лучшего друга, но всё же.
Сдав грязную посуду и подносы, Маркус подхватил мужа под руку и прямо заметно торопливо пошёл к жилому отсеку, параллельно спрашивая у Александра, какой номер каюты был у Джонни. Сам он эту информацию не запомнил.
Однако, когда парочка добралась до пункта назначения, дверь им никто не открыл. Не пришлось и стучаться, маленькая индикаторная лампочка у места прикладывания электронной карты не горела. Что означало, что помещение пустует. Сделано это было однажды тоже из соображений безопасности. Вроде как и личные границы не нарушили — не известно же, кто именно внутри и в каком количестве, но и безопасность улучшили.
— А был ли мальчик? — задумчиво протянул Маркус, глядя на эту самую лампочку.

Отредактировано Marcus Wu (2025-01-11 15:58:11)

Маркус немного удивлённо посмотрел на мужа, когда тот решил выместить своё возмущение на несчастной двери. Даже по привычке руку поднял, чтобы погладить нежно Александра по плечу, как делал всегда, когда итальянец не мог успокоить разбушевавшиеся эмоции. Ишь, как хотел устроить допрос Джонни, раз так разнервничался.
Где искать лучшего друга мужа Маркус не знал. Точнее, понимал, где тот сейчас находится, но тоже не знал, в какой каюте расположился Эрик. И доступа к этим данным ни у Маркуса, ни у Александра, конечно же, не было. Они же не из службы безопасности.
Не успел Маркус придумать очередную лёгкую шуточку про их малыша Джонни, как и до супруга дошло осознание, где этот шельмец сейчас обитает. На лице навигатора тут же появилась лёгкая загадочная улыбочка. Конечно, Джонни тут же побежал к Эрику при первой удачной возможности. И, конечно, они теперь при любой оказии будут проводить время вместе.
Супруги ДиМарко тоже такими были. Правда, они не теряли четыре года на размышления и страдания, а решили попробовать с первого же дня знакомства. Маркус бы не удивился, если бы узнал о том, что эти двое решили и съехаться сразу после признания (а признание по-любому прозвучало, это ведь было буквально на лицах написано!). В конце концов, они так давно друг друга знали, пусть и с невероятными промежутками времени «необщения». Они столько упустили, а Эрик, простите пожалуйста, не молодел.
Пожалуй, Маркус бы сильно изумился, если бы те решили НЕ съезжаться. И продолжать тратить драгоценное время на ерунду. Это, извините, варп-двигатель мог расширять временные границы, а в обычной романтической жизни у человека таких способностей нет.
— Возможно, он их сейчас разбирает, — многозначительно протянул в связи с этими мыслями Маркус с той самой улыбочкой. — Но не волнуйся, если Эрик будет занят делами, Джонни не выдержит и сам тебе первый напишет. Его же иначе разорвёт от желания поделиться радостью. Не так быстро и сильно, как тебя, но простим его американскую половину крови за это.
Супруги двинулись дальше по коридору по направлению к собственной каюте. Не торчать же вечность под чужой дверью в ожидании. Да и надо было решить, чем заняться до обеда. Ближе к вечеру Александр попробует хоть немного поспать перед ночной сменой, но сейчас супруги были предоставлены сами себе.
Навстречу попались ещё двое парней. В отличие от ДиМарко эти вообще шли впритирку друг к другу, обнимаясь. Даже невольно возник вопрос об удобстве такого передвижения. Особенно, учитывая довольно значительную разницу в росте, это казалось не слишком удобным. Но парням явно было всё равно на это, как шмелю на законы аэродинамики.
Маркус продолжал общаться с мужем, обсуждая, какой фильм можно было посмотреть, и только когда парни скрылись в столовой, лицо навигатора изменилось на довольно восторженное. Нет, очень и очень восторженное.
— Божечки-кошечки, это же Мэттью из Silent Blaze! — почти пропищал Маркус, хватаясь за руку мужа сразу двумя ладонями. — Мы везём солиста Silent Blaze на Кеплер! Помнишь, мы были на его концерте на Земле два года назад?
Александр никогда особенно не следил за «знаменитостями», но по напоминаниям мужа быстро вспоминал, о ком речь. Поэтому, несмотря на отсутствие интереса, всё равно поддерживал такие беседы с Маркусом. За что последний его особенно любил. Вот и сейчас Маркус буквально напел пару строк из репертуара Мэттью, и Александр явно вспомнил.
В целом, оно понятно. На сцене у певца всегда был какой-нибудь определённый образ, так что узнать его сейчас, в простой домашней одежде (парень даже не стал париться с тем, чтобы одеться в уличную для завтрака), было сложновато.
— Подожди-подожди, — внезапно осенило Маркуса и безудержная радость на его лице как-то поугасла. — Вот же коровья лепёшка! Знаешь куда мы сейчас пойдём? Возмущаться на Уильяма. Уж где его каюта, я знаю.
И, не выпуская руки мужа, Маркус решительно двинулся в нужном направлении. По дороге же и пояснил Александру эту неожиданную перемену настроения.
— Этот Мэттью по какому-то невероятному стечению обстоятельств замужем за братом Уильяма. Помнишь, я тебе рассказывал, как ради интереса спросил его, однофамилец ли его Мэттью или родственник, а он ответил «а, да, это мой брат по закону»? — передразнил акцент своего лучшего друга Маркус. — И сейчас эта вобла пучеглазая ни слова не проронила о том, что его родной брат летит с нами на одном корабле!

Маркусу и без того нравилась его работа. Кто-то, наверное, посчитал бы её скучной — сплошные расчёты, цифры-цифры-цифры. А потом корабль входил в так называемое гиперпространство, и ты вообще мог сидеть по несколько часов без дела. Болтаешь только с пилотом и следишь за стабильностью самого корабля и траектории. Но Маркусу всё равно нравилось. Нравился результат, когда все расчёты оказывались не только безопасны и верны, но и очень точны. Такого можно было добиться только в слаженной работе с пилотом, конечно же, и в этом они с Уильямом уже добились определённого мастерства.
Немного подбешивали смены с двенадцати дня до шести вечера. Мало того, что весь день был упущен, так ещё и извечно выпадал на то самое скучное время в скачке. Но и тут Маркус находил, чем себя развлечь, а именно — сплетнями, конечно же. Уильям хоть и был тем ещё британским засранчиком, но тоже был падок на хорошие сплетни и обсуждение других. А уж если они ставили перед собой целью «обласкать» кого-то за его спиной, тут им вообще (по скромному мнению Маркуса) равных не было.
Да и, в целом, очень многие сотрудники космического корабля любили всякие слухи. Чем ещё было заняться ближайшие полгода, ну? Замкнутое пространство, всё те же лица. Если что-то случалось, это действительно разносилось по кораблю очень быстро. А сегодня ну прямо праздник какой-то был для Маркуса. Сначала такие перемены у Джонни, теперь встреча с Мэттью Стриклендом, и это притом, что, как правильно думал муж, новый корабль в целом вызывал ажиотаж. Он ведь был таким крутым и навороченным!
Это всё даже перекрывало ещё буквально вчерашнее негодование Маркуса от того, что им с Уильямом назначили стажёра-пилота. Когда капитан объявлял о распределении этих четырёх ребят, Маркус буквально молился, чтобы хотя бы на ближайший месяц их с Уильямом пронесло от этой участи. Но Грант назвал их парочку прямо первыми. И мало того, так выдал ещё и женщину! Маркус не был таким уж сексистом, но всё же. Как она вообще могла влиться в их уже состоявшийся язвительный сучный дуэт? Вот именно, что никак!
— Я знаю его уже семь лет, Александр, но я до сих пор не имею ни малейшего понятия, как его вообще можно обидеть, — отмахнулся немножко Маркус, хмыкнув.
Это было сущей правдой. Уильям с первых дней как-то спелся с Маркусом и не реагировал на его драматические выступления. Это вот он мог посмеяться над такой драматизацией так, что Маркусу становилось чуточку обидно, а самого британца какой-то «воблой» вряд ли можно было выбить из колеи.
Хотя к словам мужа Маркус немного прислушался. В том плане, что он как-то вообще не подумал, что ему же теперь действительно можно было познакомиться со знаменитым певцом лично! А ведь можно было! Маркус, конечно, фанатом-фанатом не был, но явно не отказался бы от затеи поболтать с ним немного. Да и с братом Уильяма неплохо было бы познакомиться. Если он такой же британский засранец, то он Маркусу явно понравится.
— Капитан Грант сам та ещё заноза, — протянул по пути Маркус. — У него прямо на лице написано, протянешь руку — откусит по локоть. Так что предвкушаю уже это столкновение…
Потом Маркус признался мужу в своих мыслях о Мэттью. В том плане, что даже не думал о возможности знакомства. И добавил, что, наверное, Мэттью будет слишком отстранён при знакомстве и слишком пафосен. Так часто случалось с теми, кто обрёл популярность в молодом возрасте.
— Они вон даже обедать идут отдельно от всех, — снова взмахнул рукой Маркус в неизвестном направлении. — Видимо, только британец и смог вытерпеть такой характер.

Сам же Мэттью в это время даже не подозревал о том, что у него такой стервозный характер. Он довольно и даже немного смущённо улыбался от этих поцелуйчиков от любимого мужа, настигших его прямо в столовой. И, да, собирался завтракать позднее всех, но вовсе не по причине пафоса или нежелания находиться среди… Мэттью не знал, кем там надо было считать других людей, чтобы брезговать ими.
Просто, увы, это были некоторые последствия широкой популярности. Мэттью попросту не давали спокойно поесть. Обязательно находились те, кто его узнавал, пытался заговорить, попросить фотографию, начать задавать кучу вопросов. А Мэттью… он до сих пор не умел отказывать людям. Даже себе во вред. Так что, да, если бы не Николас, Мэттью бы так толком и не ел, проводя время с поклонниками.
И когда муж ушёл на работу с утра, Мэттью предпочёл даже не выбираться из постели, а заставить себя поспать ещё какое-то время, пока Николас не вернётся. И тогда они спокойно смогут пойти на так называемый бранч.
— Это у вас в крови так долго собираться даже на простой завтрак? — улыбался Мэттью, посматривая на вход в столовую.
К бесконечному сожалению странненьких фанатов Мэттью был уже замужем вот уже шесть лет. И, главное, очень счастливо замужем. Хотя подкалывать друг друга по поводу разных изначально менталитетов никто им за всё это время не мешал.

Уильям, и правда, был идеальным другом для Маркуса. Пусть последний и не считал свой характер хоть сколько-нибудь сложным. Но всё же они очень хорошо сходились по уровню негатива, сарказма и едких комментариев. Пожалуй, в последних двух пунктах Уильям даже превосходил своего друга. Маркус больше специализировался на показательной драме, которая напрочь отсутствовала у британца. Но это было даже хорошо, ведь, получалось, они идеально дополняли друг друга.
Познакомились они, как было сказано, семь лет назад. Тогда Маркус уже был полноценным навигатором, а Уильям выступал в качестве стажёра-пилота. И их объединяло одно — желание придумать наиболее ядовитую шутку про пилота, с которым они были на смене. А именно — про отца Маркуса.
Тот был и впрямь невыносимым человеком. Очень дотошным, душным, строгим. Маркуса буквально трясло от необходимости работать с ним бок о бок. Но, как оказалось, он строил и не только взрослого сына. К Уильяму он начал относиться точно так же, чуть ли не открыто считая его ни на что не годным. В общем, достал он юного тогда ещё британца. А тут удачно оказалось, что Маркус своего папашу тоже не шибко-то жалует. Вот и сошлись.
И уж, конечно, эти показательные возмущения Маркуса их семилетнюю дружбу нарушить не могли. Порой казалось, что их отношения и строятся во многом на том, что Маркус устраивает очередной скандал, а Уильям над ним посмеивается. Но не высказать Уильяму своё негодование Маркус просто не мог. А то больно у того утро было хорошее.
По дороге общались с Александром (который, кстати, несмотря на куда более добрый и покладистый характер тоже терпеть не мог «тестя»). Маркус подтвердил, что с удовольствием посмотрит на схватку Гранта и старшего Стрикленда. Но предвзято сделает ставку на последнего. Всё же брат Уильяма, хотелось бы в него верить.
А потом Александр вновь заставил мило улыбаться. Маркус не считал так уж глобально показательным то, что кто-то взял фамилию мужа. Он вот тоже взял, потому что любил Александра и хотел его порадовать. Но разве он стал от этого добрее к остальным людям? Так и Мэттью вполне себе мог остаться пафосным и под фамилией мужа. К тому же, будем честны, эти британцы сами по себе порой были пафосными, даже без широкой популярности.
— Он может очень сильно любить мужа… Ну, это мы уже и так увидели, — улыбался Маркус, чуть крепче сжимая руку своего супруга. — Но при этом относиться к остальным, как к дерьму. Они же не муж.
Обсудить это более подробно не удалось. Впрочем, Александр и без того кивал, соглашаясь с предположением мужа. Хотя Маркус не утверждал уверенно. Он хорошо разбирался в людях, но Мэттью видел только на сцене, а лично знаком не был. Так что и каких-то точных предположений выстраивать не мог. Ему бы даже не хотелось, чтобы Мэттью оказался такой уж звездой. Сейчас, без сценического грима и всех этих костюмов, парень казался довольно миленьким. Особенно в этой семейной влюблённости.
В общем, навстречу, как оказалось, неторопливо шёл Уильям. И Маркус успел за эти пару секунд до встречи подумать — а не на завтрак ли со своим братом? Ежиный он хвост. Мало не сказал, так ещё и вот так преспокойно бросил ДиМарко за завтраком, чтобы буквально в тайне пойти завтракать с другими Стриклендами!
— Возмущаться на тебя, кошка ты драная, — в лоб же и ответил на вопрос Маркус, да тут же к сути и перешёл: — Какого лешего ты мне даже не намекнул на то, что на этом рейсе будет твой брат? Ещё и с мужем! Ты же знаешь, что мне он нравится, как исполнитель. И, конечно же, я бы хотел познакомиться с твоим братом! Ты паршивый друг, Уильям. Паршивый!

Стрикленды же даже не догадывались о том, что стали причиной такой коридорной бури в виде Маркуса. Они и Маркуса-то не знали. Стояли, выбирали, что поесть из того, что осталось, ждали Уильяма, который обещал присоединиться, как умоется и соизволит одеться. Посмеивались вот, а некоторые (особо пафосные) ещё и смущались.
— А теперь ты вышел замуж и всё чаще раздеваешься перед приёмами пищи, — улыбнулся Мэттью, будучи уверенным, что они в столовой одни.
И только потом, спустя пару секунд заметил парня за столом раздачи. И вот даже, наверное, жаль, что Маркус не видел этого. Сразу бы все сомнения по поводу характера Мэттью отпали. А парень округлил глаза и прямо заметно покраснел, закусывая губы и отворачиваясь к мужу, в какой-то как будто детской попытке спрятаться от постыдного. Ну не думал он, что его интимную шуточку хоть кто-нибудь услышит!
И вроде бы ничего такого и не было сказано. Парень даже от экрана планшета не оторвался, может и не слышал ничего. Но Мэттью был вот таким всегда. И, к радости мужа, за шесть лет брака не сильно поменялся. Разве что вообще начал проговаривать вот такие шуточки.

Да, Маркус и Уильям хоть и были теми ещё сучками, но к так называемой элите себя никогда не относили. Иногда шутки ради вступали в извечное противостояние пилотов и навигаторов, но не занимались такими глупостями, как делить экипаж на каких-то более важных и низших сотрудников. Извините, без инженеров их «высокие услуги» вообще никому бы не пригодились. Корабля бы попросту не было.
Но да, все трое, включая Александра, знали и таких звёзд космической деятельности. Которые считали себя пупом даже не Земли, а всей вселенной. Хотя и смеялись над ними за их спинами, куда же без этого.
В этом смысле Уильям тоже был отличным компанейским парнем. Но вот что у него было не отнять, так это британской скрытности. По крайней мере, Маркус это считал именно скрытностью. Ведь он, а уж тем более его итальянские родственники, всегда были открыты друг перед другом. Рассказывали всё тем, кого считали друзьями. Уильяма же если прямо не спросить, он мог посчитать это (вот прямо как сейчас) какой-то несущественной или неинтересной деталью. И это не укладывалось у Маркуса в голове.
Ну как можно было посчитать чем-то неважным то, что полгода полёта с тобой на одном борту будет твой брат? С которым ты явно будешь общаться. С которым явно же познакомишь потом и лучшего друга. Хотя бы, опять же, по той причине, что на корабле было крайне ограниченное число возможностей. Общение было ключевым развлечением.
Так что возмущался Маркус даже не так чтобы и наиграно. Утрировал свои эмоции, не без этого, чтобы показать наверняка, как он огорчён в очередной раз.
И, уж, конечно, у Маркуса прямо дыхание перехватило, когда Уильям продолжил свою насмешливую речь. Он быстро ухватил этот, казалось бы, риторический вопрос про старшего брата. О существовании Джонатана Маркус, конечно, знал. Всё же было бы странно за семь лет ни разу не обмолвиться и о том, что у тебя ещё есть и младший брат. Но если сейчас, на корабле, Уильям задавал этот уточняющий вопрос, значит у Маркуса была возможность встретиться не только с Николасом. И тут уж ответ был очевиден.
— Ты что, негодяй, хочешь сказать, что Джонатан тоже летит этим рейсом?! В качестве кого, позволь спросить?
И тут, раз уж прозвучал тот самый пресловутый прямой вопрос, Уильям открыл ещё одну информацию. От которой Маркус прижал ладонь к сердцу, жестом показывая, как глубоко его уязвил его якобы лучший друг. Он и впрямь на секунду задумался, не обидеться ли по-настоящему на этого чёртового британца. Потому что Джонатан, как оказалось, не только летел с ними одним рейсом, так ещё и проходил стажировку в числе навигаторов.
То есть вчера, когда они все сидели на очередном собрании, а Маркус нашёптывал Уильяму о том, что чертовски не хочет торчать со стажёром, тот даже бровью не повёл. Не сказал напрашивающееся: «а у меня брат в этот раз в числе стажёров» или вроде того.
— Ну хоть младший у вас будет заниматься нормальным делом, — оскорблённо проговорил Маркус, хотя, конечно, имел в виду только то, что Уильям стал пилотом, и не учитывая профессию Николаса.
Провожать Уильяма обратно до столовой Маркус не стал. Всё же немного обиделся. Да и вообще, не тем он был человеком, чтобы вот так навязывать своё присутствие и получать какое-то одолжение. Можно было и заранее пригласить, а так, спасибо, но не будем напрягать вас, Стриклендов, своей компанией.

Мэттью же тем временем тыкал немножко в бочок своего несносного мужа, силясь справиться со смущением. Ничего заказывать у парня с раздачи он теперь явно не будет. Как и смотреть на него. Но ничего, для этого у него был несносный муж, который все шесть лет как будто ставил перед собой цель — не дать Мэттью забыть о его умении смущаться. И цель эта явно была успешно достигнута.
Впрочем, Мэттью никогда не был против. Они и правда отлично подходили друг другу и дополняли друг друга. А главное, очень быстро это рассмотрели один в другом и поняли это. Потому и с замужеством тянуть не стали.
А ещё до встречи с будущим мужем Николас, если и слышал песни Мэттью, тогда активно набирающего популярность, то как-то не связывал их с этим большеглазым мальчишкой, которого встретил в числе переселенцев на Кеплер. И это полностью Мэттью устраивало. К великому огорчению его фанатов, Мэттью никогда бы не смог даже встречаться с особо рьяным поклонником. Да и мало кто бы смог, на самом деле.
Николас же таким поклонником стал уже в процессе. Даже, наверное, после замужества. Мэттью даже как-то однажды пошутил, что муж — его самый главный фанат. Правда, многие «странненькие поклонники» восприняли это превратно. До сих пор где-то бытовало мнение, что они с Николасом познакомились на корабле и при этом (!) он был фанатом Silent Blaze.
— Значит ты выбираешь нам завтрак, а я — столик, — улыбнулся Мэттью, кратко целуя мужа в уголок губ, пусть для этого и пришлось привстать на цыпочки.