Ночка выдалась на удивление паршивой. Пожалуй, самой паршивой из всех, что можно только представить.
После уезда полицейских, Шевонн какое-то время продолжала сидеть на диване в прихожей, будто ей приказали не двигаться. Потом с усилием встала. В спальную она заходила так опасливо, словно полиция могла разыграть спектакль с увозимым трупом, а на деле подвесить его на крюки над кроватью Шевонн.
Разумеется, тела там не оказалось, однако в ванной всё ещё темнела уже побуревшая лужа крови со светлым отпечатком там, где покоился разбитый затылок.
Первым желанием Шевонн было захлопнуть дверь и больше никогда не заходить туда. А лучше — продать квартиру и переехать подальше от этого проклятого места. Однако по натуре своей Шевонн была более циничной, чем романтичной натурой, профессия обязывала. Она открыла шкафчик под раковиной и достала тряпку.
Конечно, она зарабатывала достаточно на своём поприще, чтобы почти никогда не заниматься уборкой самостоятельно. Два раза в неделю к ней приезжали милые девушки из клининговой службы и чистили всё до блеска. Однако Шевонн испытывала внутреннее нежелание вызывать домработницу, чтобы та «отмыла всё после трупа». Она даже не хотела признаваться компании, с которой заключила договор, что в её квартире кто-то умер.
Когда Шевонн выжимала тряпку, запах в нос ударил такой, что её чуть не вырвало рядом. Ни в кино, ни даже в книгах, так трепетно любимых девушкой, не передаётся насколько тошнотворен этот тяжелый запах.
Потом истерика всё же настигла её, и сидя на уже чистом кафельном полу Шевонн расплакалась, отдавая последние силы на слёзы.
Впрочем, это пошло ей только на пользу, так как несмотря на ожидания, Шевонн заснула, едва прилегла на кровать. Спала она плохо и проснулась без будильника всего через три часа, но это было лучше, чем совсем ничего.
Она лежала, глядя на дверь прилегающей ванной, и всерьёз раздумывала о том, чтобы съехать в отель хотя бы на несколько дней, пока нервы не успокоятся. Потом написала сообщение писателю, с которым должна была встретиться, и попросила перенести их скромное мероприятие. Больше планов на день не было, кроме привычного составления рецензий для журнала и собственного блога, но Шевонн уже с утра понимала, что не выдавит из себя ни строчки.
С утра же она знала, что ей нужно было выпить, и желательно не в одиночестве. Однако в бар получилось выбраться только глубоким вечером. Шевонн звонила друзьям, предупреждая о звонках полиции и рассказывая вкратце сумасшедшую историю, которая с ней приключилась, а также совершила личную поездку к отцу, переживая не лучшие часы своей жизни. Хотя после ночи с трупом признание отцу в своих пригрешениях уже не казалось таким уж страшным.
И вот, натянув брюки и выбрав из обширной коллекции туфли на самом невысоком каблуке, Шевонн поймала такси и попросила водителя отвезти её в какой-нибудь бар на его усмотрение. Видимо, даже несмотря на макияж и дорогую одежду мужчина за рулём сразу понял, какую цель преследует его пассажир, и не стал допекать расспросами и рассказами.
Бар оказался небольшим, но каким-то ламповым, уютным. Шевонн тут нравилось. Не было, конечно, никакой особенно разницы между тем, где надираться в неэстетические слюни, но первое впечатление было очень даже приятным.
За барной стойкой оказалась неформального вида девушка с зелёными волосами, если это не было какой-то странной игрой света. Шевонн присела на один из высоких стульев и, не глядя в меню, попросила шнапса. Возможно, попозже, после этого немецкого эликсира для поднятия настроения у неё и появится желание заказать интересные сеты из шотов, но не сейчас.