Морис обладал поистине впечатляющим обаянием. И само по себе умение располагать к себе людей любого возраста и ранга было бы прекрасной чертой. Однако Морис славился ещё и абсолютной безбашенностью, и это становилось опасной комбинацией.
Едва поступив в коллеж, он обзавёлся верными товарищами, и их маленькая банда ставила на уши всё образовательное учреждение. Это был тот неистовый возраст, когда влияние родителей подвергается сомнению, и у Мориса он проявился в полной мере. Отец его был полицейским, строгим, консервативным человеком, который попросту не понимал, как совладать с чрезмерной энергичностью тогда ещё единственного сына. Морис же, как полагалось, протестовал и всячески демонстрировал свою свободу.
Реми тогда только перевели в их школу, и доставалось ему от банды Леруа немало. Его не били, но издевались и шутили на протяжении долгих двух с лишним лет.
Лишь год назад, когда Реми и его мучителя поставили в пару на одном из школьных проектов, всё изменилось. Морис отчаянно сопротивлялся учёбе, партнёру приходилось многое делать в одиночестве, но Реми не выдал шалопая, и Морис это зауважал.
Так началась их по началу странная дружба, с течением которой Реми, хотя и ярко отличался от входящих в банду Леруа парней, вызывал всё больше подросткового впечатления. Однако за дружбу с Морисом приходилось платить. И платой этой стали постоянные сумасбродства, в которые Морис без стыда и совести втягивал своих товарищей. А также регулярные вызовы родителей к директору, где мадам и мсье Матьё не уставали напоминать, что их сын ввязался в дурную компанию и стоит оградить его общение с «этим Леруа».
При этом самого Мориса даже ни разу от занятий не отстранили. Умел он, чертяка, улыбаться так невинно, что каждый взрослый начинал сомневаться — а точно ли этот милейший парень был замешан в школьном переполохе. До кучи у Мориса всегда под рукой была тысяча и одна история, обеляющая его со всех сторон.
От строгого отца он, разумеется, получал по первое число, но, увы, это лишь приободряло Мориса и дальше продвигать свой подростковый протест.
Так что сегодня поздним вечером банда Леруа не спешила разбредаться по домам. Да и нельзя им было — родители быстро бы учуяли крепкий запах алкоголя. Ребята сидели в кустах возле родной школы и то и дело хихикали, а потом сами на себя и шикали.
План был просто идеальный. Они отвлекут вышедшего покурить охранника (на эту роль был выбрал парень, зассавший идти внутрь), проберутся в коллеж, выкрадут скелет из кабинета биологии и посадят его… да куда-нибудь посадят. Идей было много: кресло директора, унитаз в девчачьем туалете. Кто-то даже предложил повесить его в коридоре, нарядив в чьи-нибудь шмотки. Морису очень нравилась последняя идея.
В кабинет биологии попасть было проще простого. Морис, пользуясь в очередной раз своим обаянием, попросту выкрал у учителя ключи.
— А как мы выберемся оттуда? — прошептал внезапно Огюст.
Морис посмотрел на него, как на придурка, хотя до этой секунды даже не думал о том, что будет после того, как шалость осуществится.
— Выберемся через окно, — чуть развёл руками он, мол, а как иначе, и даже немного фыркнул. — О, о, смотрите, он выходит. Габи, давай, не ссы. Просто уведи его от входа.
И четверо подростков принялись жадно смотреть, как их товарищ Габриэль торопливо удаляется в сторону школы.

В целом, Морис никогда не был особенно злобным. Скорее, его отлично идентифицировал термин «несносный». Загнанный в чёткие рамки строгим отцом, мальчишка отрывался вовсю в школе. Так что Реми и ему подобные просто попали, что говорится, под горячую руку. Они были не похожи на остальных, не похожи на самого Мориса и его подростковую банду. И это было единственной причиной тех невыносимых двух лет.
После же того случая с совместным школьным проектом совпало сразу несколько вещей. Морис действительно заимел некоторое уважение к Реми. В силу возраста он судил остальных по себе и был полностью уверен, что Реми его сдаст. Расскажет учителю, что делал всю работу самостоятельно, и уж точно не будет помогать на презентации.
Реми удивил несносного Леруа, и тот невольно начал к парню приглядываться. Сперва запретил своим дружкам доставать Реми, потому что тот теперь казался «нормальным». А потом совершенно неожиданно для самого себя Морис понял, что Реми ему нравится. Не просто как приятель и уж точно не просто, как парень, с которым они учились в одном классе. Морису хотелось всё больше проводить времени с Реми, хотелось по-юношески глупо обратить на себя внимание. Хотелось, чтобы Реми увидел в нём кого-то, кто непременно понравится в ответ.
Особенного опыта романтических отношений у Мориса не было. Да, в коллеже он считался тем ещё сердцеедом, менял девчонок, как перчатки. Ходили слухи о том, что и парней у него было немало — несмотря на времена, во Франции таким было никого не удивить. Но слухи эти были лживы. А теперь Морис ещё и понял, почему ни одна из девчонок, даже первая красавица школы не смогли задержаться с ним рядом больше, чем на пару недель.
Это было так глупо и вместе с тем так невыносимо! Буйная головушка Мориса то и дело твердила ему — да брось, что ты вообще в нём нашёл, вы же совершенно из разного теста. Однако время неумолимо текло, а сердце так и не успокаивалось.
И если с теми же девчонками Морис всегда был смел и уверен в себе, то первый шаг навстречу Реми никак не удавался. Реми поначалу вовсе не хотел проводить с ним и другими ребятами время вместе. И оттого казалось, что такой, как Морис, никогда не сможет заинтересовать Реми. Тот был таким умным мальчишкой, из обеспеченной семьи, был абсолютно любимым и единственным ребёнком. А что Морис?
Учёба всегда давалась ему непросто. А в последнее время и вовсе становилась невыносимой. В семье Леруа случилось неожиданное пополнение, и теперь всё внимание и силы родителей были направлены на маленьких близняшек, а не на подростка-сына.
Так что сейчас Морис просто довольствовался тем, что Реми начал проводить с ними время вместе. Вовсю влился в их дурную компанию. Шутил так, что парни обхохатывались. И улыбался так, что продолжал сводить Мориса с ума.
Вот и сейчас, пользуясь тем, что все смотрят за Габриэлем и тем, как он уверенно о чём-то твердит охраннику, Морис нет-нет, да посматривал на Реми. Немного пьяный, подросток испытывал не здравые опасения, а азарт. Глаза его блестели, и было по-простому приятно видеть, что Реми был увлечён. Пусть и такой дурной затеей.
Театральное представление Габи увенчалось успехом — охранник торопливо направился за подростком, указывающим куда-то на спортивную площадку. Как только мужчина скрылся за углом коллежа, оставшиеся подростки, хихикая, торопливо побежали ко входу в школу. Они зачем-то пригибались, будто их от этого было хуже видно, то и дело толкали друг друга, не удерживая баланс под действием алкоголя. Но цели достигли.
Теперь торопливый бег продолжился по пустующим коридорам школы. Все прекрасно знали, где находится кабинет биологии, но всё равно то и дело шипели друг на друга «сюда, сюда» или шикали, чтобы топали тише, а потом хихикали, как дурачки. У нужной дверь Морис, посмеиваясь, достал честно выкраденные ключи и отпер кабинет, запуская сперва внутрь Огюста и Реми, а Тома — их четвёртого приспешника — остановил чуть ли не за шкирку.
— Ты давай на шухере постой, — скомандовал Морис. — Услышишь, что идёт, закрывай дверь, как будто никого и не было.
Остальным же предстояло куда более весёлое занятие — снять скелет, безобидно стоящий в углу комнаты, со всех этих креплений. Да так, чтобы он случайно не развалился по дороге. Не с железной же палкой они его переставят в другое место, так было не интересно!

Морис за свою репутацию ничуть не волновался. Был слишком самоуверен для подобных сомнений. Даже напротив, не безосновательно считал, что, если начнёт встречаться с Реми, он не свой рейтинг уронит, а повысит рейтинг бойфренда в глазах окружающих. Не обойдётся, конечно, без злословий в стиле «да что он в нём нашёл», но это тоже только привлечёт интерес к Реми. Ребятам станет интересно, что же тот из себя представляет, раз притянул к себе местного «короля школы», такого как Морис.
Однако Морис оставался полон подросткового максимализма. Тот, в свою очередь, очень здорово подкреплялся родительским отчуждением и недостатком любви с их стороны. Морису страсть как не хотелось услышать «нет», когда он всегда и во всём добивался того, к чему стремился. А в случае с Реми подросток был почти уверен, что отказ этот несомненно прозвучит.
Как же быть дальше, Морис в силу возраста представить не мог. Как ему после такого продолжать общаться с Реми? Попросту забыть и идти по жизни дальше парень не мог. Ему буквально пришлось бы вновь возвращаться к издевательствам над несчастным Матьё, а Морис этого уже вовсе не хотел. Но и другого варианта придумать не мог.
Зато в своих фантазиях Морис был откровенно смелее приятеля. Оставаясь один на один с собой и собственными мыслями, Леруа частенько представлял, как им будет хорошо вдвоём. Как Реми всё же поддастся очарованию Мориса, как они будут улыбаться друг другу в коридорах коллежа не так, мимоходом, как сейчас, а будто скрывая какую-то общую на двоих тайну. Пусть Морис и не планировал скрываться.
Конечно, подросток думал и об интимной составляющей отношений. По крайней мере, о том, как ему страстно хотелось прикоснуться к губам другого мальчишки поцелуями. Ни об одной девчонке Морис не фантазировал так охотно и часто, как о Реми. И уж точно ни одна из предыдущих фантазий не вызывала возбуждения.
Так что всё это сложное и страшное порой принятие, о котором впоследствии охотно заговорят гомосексуалисты, когда им разрешат, прошло для Мориса очень легко. У него попросту не осталось сомнений, что девушки его ничуть не привлекали. Сомнения ещё оставались после того, как они с теми же Огюстом, Тома и Габриэлем выкрали пикантную кассету из магазина и тайком смотрели её в доме последнего. Мало ли, может быть Морис просто не находил привлекательным порнографию. Но после всех этих жарких приливов при мыслях о Реми все сомнения естественным образом отпали.
Сейчас правда, казалось, что было не до этого. Хотя в попытках помочь и ускорить процесс снятия скелета Морис и находился очень близко к Реми. Азарт немного пересилил всю пылкую подростковую влюблённость. А распадающиеся части скелета, что ставили план Леруа под угрозу, только придавали остроты происходящему.
Потом Тома, продолжавший нести свою вахту в коридоре, тихо шикнул на ребят, и все замерли. Теперь и они прекрасно услышали шаги, разносящиеся по пустой школе. Тома тут же скользнул внутрь, как можно тише закрывая дверь, буквально молясь, чтобы замок не щёлкнул особенно предательски. Остальная троица тоже попыталась аккуратно уложить уже снятые части скелета на пол, но Огюст всё же довольно слышно шмякнул какой-то костью. На миг все замерли, а потом, не сговариваясь, как мыши разбежались по разным углам.
Точнее, сперва все рванули в единственному в кабинете шкафу, где учитель мог оставить свои личные вещи и верхнюю одежду в холодные периоды. Но авторитет Мориса не дал его обогнать, а последний, недолго думая, схватил за руку Реми и затащил его с собой. Шкаф был узким, его едва хватало на двоих подростков, так что остальным пришлось искать своё собственное убежище. Вскоре и оно было найдено — под учительским закрытым столом.
Шаги разносились уже совсем близко, но Морис, сперва испытавший укол адреналина, теперь уже заботился вовсе не о том. Их с Реми буквально вжало друг в друга, так, будто они находились в одной из фантазий Леруа. Последний чувствовал это сдерживаемое дыхание где-то у себя на шее, оно щекотало кожу.
Морис чуть повернул голову, стараясь не задеть Реми, и посмотрел на него. Они были и впрямь чертовски близко. Кровь в голове зашумела так, что Морис уже не слышал ни шагов охранника, ни того, издавали ли они сами какие-то звуки. Даже не было каких-то долгих колебаний или принятия решений. Просто этот шум крови, как бывает, когда решаешься на что-то невероятное, и в следующую же секунду Морис чуть наклонился, прижимаясь к губам Реми своими.
Уже как-то и не думалось, что парень его оттолкнёт, возмутится или даст тот самый страшный отказ. Не думалось и о том, что в любой момент дверь кабинета, а затем и шкафа может распахнуться, и они с Реми получат по первое число от охранника. Честно говоря, Морис через ещё одну секунду вообще ни о чём думать не мог, кроме как о том, как было невероятно приятно целовать Реми. И сколько чувств и эмоций эта простая ласка подняла тут же в душе.
Морис даже не сразу понял, что его как-то вовсе и не спешат оттолкнуть. Но когда это осознание добралось до возбуждённого сознания подростка, стало очень удивительно, но ещё более приятно. Морис снова посмотрел в тёмные глаза Реми и, не заметив в них ни капли негативных чувств, потянулся за новым поцелуем.

Конечно, Морис был самоуверенным мальчишкой, который уже неплохо знал, каким обаятельным может казаться как для ровесников, так и для взрослых. И, естественно, он знал, какой популярностью пользуется в коллеже. Однако всё же Морис оставался простым подростком. Он не думал, что Реми ответит ему хоть немного взаимностью, а оттого и не замечал всех этих взглядов, то и дело направленных на него.
Наверное, как и Реми, Морис, если и встречался с ним взглядом, думал о том, что это не более, чем случайность. И, да, они лишь улыбались друг другу и шли дальше своими дорогами. Ничего особенного в этих взглядах Морис не видел. Да и не мог видеть, будучи поглощённым собственными мыслями о безответной влюблённости.
И как же приятно было сейчас осознавать, что ничего не потеряно. Конечно, Морис сразу не подумал о том, что и Реми испытывает к нему какие-то тёплые чувства. Но всё же теперь, в шкафу, стало очевидно, что Морис этому парню хотя бы не противен. Что ему тоже в чём-то нравятся другие парни, ну или, хотя бы, что Реми не против таких экспериментов. Даже последняя версия Леруа устраивала. От неё можно было плясать и к большему результату, хотя, естественно, подростку хотелось всего и сразу.
Именно эта нетерпеливость и подтолкнула Мориса к тому, чтобы исследующий, ещё пока немного робкий поцелуй перевести в их национальный, французский. Возможно, взрослые бы и не спешили с таким, но когда тебе пятнадцать, ты вряд ли можешь наслаждаться мелочами и долгими прелюдиями.
Реми не возражал и такому. Он, напротив, аккуратно шевельнулся, и Морис ощутил его ладони у себя на талии. В ответ Морис чуть двинулся, теснее прижимаясь к подростку. Он хотел бы тоже прикоснуться к Реми, к его лицу, шее, груди. Но вырос за последний год достаточно, чтобы едва умещаться в узком шкафу. Пусть поцелуи и напрочь вышибли из головы всякие мысли, Морис ещё помнил о том, что им стоило быть осторожными.
Вся эта близость, интимные прикосновения языками вызывали у подростка немалое возбуждение. На миг Морис отчаянно пожелал, чтобы охранник запер их в этом чёртовом классе. Чтобы они провели здесь с Реми всю ночь. Желательно, правда, без двух других приятелей, о которых Леруа успел немного позабыть. Не до них как-то было.
Вероятно, этот вечер и впрямь был волшебным. По крайней мере, желание Мориса вскоре начало сбываться и в полной мере. Парни в шкафу чуть вздрогнули от неожиданного звука, когда дверь в кабинет резко распахнулась.
— Ах вы черти бесстыжие, — раздался голос охранника, и Морис едва сдержался, чтобы не прыснуть от смеха. — А ну вылезайте. Что вы здесь вообще забыли?
Охранник отчитывал Огюста и Тома, заставляя их покинуть убежище под учительским столом. Он то ли не заметил полуразобранного скелета, лежащего дальше за тем же столом, то ли в порыве негодования не обратил на этот бардак внимания. Зато искренне решил, что эти двое единственные, пробравшиеся в школу.
Морис уткнулся носом куда-то в висок Реми, продолжая стоять очень близко. Сердце его теперь билось быстро не только из-за произошедшего в шкафу, но и от адреналина, что их вот-вот обнаружат. Зато, конечно, нежданное сейчас возбуждение быстро сошло на нет — охранник этому очень хорошо способствовал.
Парни услышали, как дверь за выходящей троицей захлопнулась, а следом в замке повернулся ключ. Ещё какое-то время были слышны удаляющиеся шаги, но и они стихли. Их с Реми заперли в кабинете биологии.
О последнем Морис не волновался. Если его копия ключа не откроет дверь со внутренней стороны, то они запросто вылезут в окно. Он осторожно толкнул дверцу шкафа и выбрался, наконец, наружу, как-то по-особенному улыбаясь Реми. Впрочем, у них теперь и впрямь был некоторый секрет, один на двоих.

Морис же, в свою очередь, совсем не задумывался — а почему, собственно, именно Реми? Ещё в короткий период осознания своей ориентации и всплывало это отрицание, но потом яркая подростковая влюблённость сделала своё дело. Реми был таким очаровательным. Очень интересным, весёлым и привлекательным для Мориса. Он вызывал определённое сексуальное желание, пусть и в силу неопытности Леруа не с чем было сравнивать. Однако вопрос «почему Реми» под гнётом этих чувств быстро отпал.
Почему, собственно, и нет? Морису он безумно нравился. А теперь, после всех этих поцелуев в шкафу, украдкой ото всех, скрываемая влюблённость и вовсе скакнула вверх по невидимой шкале. Так что теперь Морис, пожалуй, думал в стиле «ну а кто ещё, если не Реми?». Остальные варианты растворились сами собой.
Морис улыбнулся подростку, а тот улыбнулся в ответ так очаровательно мило, что сердце снова сделало кульбит. Хотелось снова зацеловать Реми, в его этом чудесном смущении. Но Морис пока ещё и сам был немножечко не уверен в своих действиях. Он никогда не испытывал таких сильных чувств к кому-то, да и опыта с мальчишками не имел совсем. Так что и как себя вести Морис пока не знал, но отступаться явно не собирался.
— Я тебе нравлюсь, да? — прямо поинтересовался подросток, не испытывая никакой неловкости на этот счёт.
Возможно, при всей его приятной внешности, дурной славе и широкой улыбке, слова прозвучали так, будто Морис немного издевался над собеседником. Но это было вовсе не так. Морису просто хотелось какого-то такого же прямого подтверждения, что все эти поцелуи в шкафу были не просто так, что они влюблены друг в друга по-настоящему.
Реми дал ему это подтверждение. Тихо, продолжая стесняться или даже немного опасаться последствий, но всё же ответил утвердительно. От этого улыбка Мориса невольно стала ещё шире. Однако смеяться над Реми он отнюдь не стал.
— Ты мне тоже очень нравишься, — признался в ответ мальчишка.
В подростковом мире это был, между прочим, очень важный, хоть и короткий диалог. Вроде как они друг другу признались в симпатии и теперь определённо точно встречались. Вот, пожалуй, именно это понимание и требовалось Морису, когда он задавал свой вопрос. Что теперь они были вместе, по крайней мере, пока этот интерес оставался при них.
Не удержавшись от такого привлекательного вида, Морис оттолкнулся от парты, к которой прижимался местом пониже спины, и сделал шаг навстречу Реми. Теперь уже можно было спокойно его приобнять, скользнуть пальцами по скуле и щеке, и не испытывая дискомфорта от тесноты шкафа поцеловать парня.
Сейчас, никем не прерываемый поцелуй затянулся надолго. Так, что Морис вновь испытал ту тёплую волну возбуждения. Целоваться с Реми было очень приятно, гораздо лучше, чем даже то, что фантазировал себе подросток. Правда, испытывать совсем уж откровенное возбуждение в планы Мориса не входило. Не обладая ровным счётом никаким сексуальным опытом, парень всё же немного растерялся. Что с этим делать в школе-то?
Как и подобает почти всем подросткам, Морис просто решил проигнорировать сей факт. И отвлечься на другое, совсем не возбуждающее дело.
— Что мы будем делать со скелетом? — невозмутимо поинтересовался он, повернувшись на почти разобранный макет. — В коридор мы его уже не вытащим, охранник тут же прибежит обратно, сто процентов. Но не зря же Огюст и Тома пострадали!

Это было забавно, а ещё об этом никто почти не знал, но у Мориса тоже было всё в порядке с французским языком, литературой и английским. Он много читал, закрываясь в своей комнате от воплей непоседливых сестёр и предпочитая погрузиться в более совершенные миры. Много фантазировал. Но всем было известно, что читать и быть отличником — совсем не круто. Так что Морис и не высовывался на подобных занятиях.
Его считали если не бестолочью, то безответственным, и Морис продолжал поддерживать это мнение взрослых. Один только учитель не оставлял попыток достучаться до проблемного подростка и отстаивал его перед другими педагогами. Это был как раз учитель литературы. Раз за разом она получала превосходные эссе и сочинения и видела талант парня. Только вот тот всё отрицал, заявляя, что ему просто повезло или он списал. Но взрослому человеку было несложно заметить, такие мысли не спишешь.
Учитель периодически вызывал Мориса на разговоры один на один, говорил с ним искренне и буквально умолял вступить в местный литературный клуб. Подросток раз за разом же отказывался, заявляя, что ему не интересно.
До подросткового бунта Морис учился вполне себе хорошо, получал много положительных оценок, и что? Разве это было кем-то замечено? Сейчас, когда родителей то и дело гоняли в школу, Морис получал куда больше внимания. Пусть и отрицательного, но его оно устраивало. В глубине души именно так подросток убеждал себя, что не пустое место, до которого никому нет никакого дела. Но сам, конечно, этого не понимал.
Идея Реми с тем, чтобы разложить части скелета в парты, понравилась. У Мориса была идея выложить кости так, чтобы скелет как-нибудь смешно и пошло лежал на учительском столе, но он даже не проговорил её. Во-первых, учитель придёт в класс первым и успеет убрать это безобразие до прихода учеников. Во-вторых, как они выяснили, многие части скелета не крепились между собой. Это нужно было думать, чем и как их подпереть, чтобы придать ему нужную позу. Звучало долго и неинтересно.
Так что новоявленная парочка открутила все кости от держателя, Морис отпер тихонько дверь изнутри, и в несколько заходов они отнесли всё это в другой кабинет. В тот, где у них самих было первое занятие на грядущей неделе. Хотелось же посмотреть на реакцию. Пусть Морис и понимал, что, скорее всего, все сразу поймут, кто был инициатором такого. Но он привык получать нагоняй от взрослых, а на Реми никто даже не подумает, так что всё было в порядке. План оставался быть шикарным.
Закрыв все двери снова, Морис оставил ключ в столе учителя, отпер окно и первым же полез на подоконник. Он осторожно выглянул наружу. Было уже темно, но освещения хватало, чтобы понять, что никто из взрослых мимо не проходит. Морис легко выпрыгнул на землю и протянул руку Реми, как будто немного заботливо страхуя. Хотя тут был первый этаж, конечно, никто бы не разбился.
Посмеиваясь над удачно завершённой выходкой, парни выбежали с территории коллежа. Остальных троих товарищей не было видно. Наверняка они не стали ждать этих двоих и разошлись по домам или пошли гулять дальше без негласного лидера.
Морис домой не больно-то хотел. Его там не шибко ждали, как казалось подростку. Сейчас всё время родителей занимали близняшки, а старший сын… Ну, закроется снова в своей комнате, да и дело с концом. Так что Морис планировал погулять ещё, благо, погода позволяла. Может быть, пролезть сквозь забор на футбольное поле, где частенько собирались на трибунах разного возраста подростки, чтобы выпить, поболтать, поцеловаться.
Эту мысль Морис озвучил, но Реми оставался более спокойным мальчишкой. Ему нужно было домой, ведь уже совсем стемнело. Морис понимающе кивнул, хотя и успел расстроиться, что им придётся расстаться. Общество Реми по понятным причинам его сейчас привлекало куда больше, чем любое другое. Но, видимо, и Матье думал в том же направлении. С привычным смущением он спросил, не хочет ли Морис пойти к нему.
— Давай, — легко согласился Морис, как будто только этого приглашения и ждал.

Морису очень понравилось держать Реми за руку. В их возрасте это тоже было что-то на интимном. Но, увы, как и Реми, Морис ещё не знал, стоило ли проявлять вспыхнувшую между ними влюблённость на публике. Он никогда не встречал однополых пар, а, может, просто не обращал внимания. Так что ладонь пришлось выпустить, а чтобы желание не пересилило, ещё и сунуть руки в карманы. С девчонкой он бы, конечно, давно уже шёл в обнимку.
Правда, пожалуй, такие скрытные отношения с Морисом не продлились бы долго. Это он с непривычки немного опасался как-то прикасаться к Реми. Пройдёт совсем немного времени, когда желание подросткового бунта пересилит все эти опасения. Как бы ещё не принялся и вовсе демонстрировать их отношения, ни сколечко их не стесняясь.
Пока же они шли просто рядом друг с другом, немного переговаривались. Диалог как-то не спешил налаживаться. Реми всё ещё стеснялся на его взгляд красивого спутника, быть может укладывал эту мысль в голове. Морис же просто не знал, какую тему выбрать. С девчонками ему, как правило, приходилось просто слушать и своевременно кивать, пока они делились сплетнями о подружках, одноклассниках и всём прочем.
Зато, когда показался нужный автобус, Морис невольно всё равно перехватил руку спутника, пока они бежали к остановке. В самом автобусе расцепились вновь, но ощущение приятное осталось, и Морис легонько улыбался от него.
Он не чувствовал нервозности, когда заходил в дом Матье. Дом, как дом, родители, как родители. Тем более, как уже было сказано, Морис умел очаровывать людей. Ему ничего не стоило поулыбаться ещё и маме Реми, а затем очень убедительно солгать ей, не моргнув и глазом, что его родители вовсе не против.
Впрочем, ложью это было только наполовину. Морис просто не спрашивал разрешения у родителей, но, в целом, был уверен, что им ровным счётом всё равно, где проводит время их старший сын. Хорошо уже, что не в притоне каком-то и не в участке на работе отца. Мамы друзей Мориса уже об этом знали и просто оповещали Леруа, чтобы те не волновались. Мадам Матье ещё предстояло об этом узнать.
— У тебя милая мама, — буднично бросил Морис, когда они, наконец, остались в одиночестве и поднялись в комнату Реми.
Обычно подростки не склонны рассматривать чужие комнаты. Весь этот бунт гормонов и бури эмоций не позволяли вести себя сдержанно. Но Морис всё же немного прошёлся по спальной. У Реми было немало книг, и стало интересно, что предпочитал читать он. Некоторые издания Морис не узнавал и буквально покусывал себя за язык, чтобы не начать спрашивать о них — было ли интересно Реми? что ему больше всего понравилось? И, главное, если книга оказалась бы интересной: мог ли он дать её на время?
Крутые парни так не поступали. Они, оказавшись наедине с объектом влечения, тут же начинали целоваться, а не обсуждать книжки. Но всё же на одной обложке Морис не сдержал смешливое фырканье:
— Феминистический бред…
Однако, когда Реми резонно удивился, читал ли это произведение его собеседник, Морис чуть замялся. Вообще, конечно, читал. И даже находил слог молодой писательницы очень лёгким и красивым, но уж больно много феминизма запустил в свою книгу автор. Идею подросток находил занятной, исполнение — не очень. Но, опять же, разве они собрались здесь, чтобы анализ литературы проводить?
— Да так, — в итоге пожал плечами Морис. — Полистал немного у maman.
Чтобы не попасть снова в ситуацию, где рушится выстроенный за последние годы образ, Морис оторвался от лицезрения полок и подошёл к Реми. С уже вполне понятными мотивами мальчишки. И вот, спустя пару минут, они снова целовались.

Вообще Морис читал всё подряд. Запойно, всё, что удавалось найти подешевле или в библиотеке. Да, в последнюю он тоже ходил, правда, не в школьную — это было бы слишком позорно для такого крутого парня. Морис любил разбираться в сложной классике, обожал современные произведения. Больше всего ему нравилось, когда авторы разбирали некие философские темы — о жизни, о чувствах. Такие книги, которые называли «на подумать».
Морису нравилось это самое «думать». Такие книги помогали ему разобраться в самом себе или хотя бы представить лучшую версию себя и жизни.
Фантастику и фэнтези Морис тоже читал, но меньше. Они были больше для развлечения, хотя Толкин, о котором спросил Реми, провёл невероятную писательскую работу и считался сейчас лучшим в своём жанре. Надо ли думать, человек создал и проработал целый язык, со всеми правилами, произношением и прочими лингвистическими штуками.
Однако книг его в библиотеке пока не появилось, а денег на эти издания у Мориса не хватало. Он и другие-то покупал с рук, подержанные, когда экономил на карманных расходах или обедах. Так что предложение Реми действительно заинтересовало Мориса. Но он всё ещё не знал, как поступить. С девчонками он книжки не обсуждал — как уже было сказано, это было не круто. Образованность в коллеже никогда не стояла первой при выборе бойфренда.
Так что пока Морис просто пожал плечами. Покрутил в руках упомянутую книжку и положил её обратно на полку. Сейчас он, в любом случае, не собирался её читать. Может быть позже и воспользуется предложением Реми. В конце концов, это всего лишь фэнтези, правда? Далеко не все читают фэнтези с мыслями о глубине проделанной работы.
А уж что там понравилось Реми в Морисе, для последнего был лес густой. Он и на обратный-то вопрос не смог бы дать внятного ответа. Просто его тянуло к этому парню, только и всего. В пятнадцать лет никто особенно не задумывается, почему именно так, а не иначе. Реми нравился и внешне, и чем-то внутренним, вот Морис и двигался вперёд, едва уловил понимание, что интерес этот взаимен.
И снова они целовались. Это было, и впрямь, до безумия приятно. Морис никогда не испытывал таких чувств и, честно говоря, возбуждения от поцелуев раньше. Но с этой мыслью парень довольно легко смирился — он ведь быстро понял, что просто девушки его не привлекают, а вот Реми очень даже. Так что и наслаждался этими новыми ощущениями.
Они стояли очень плотно друг к другу, обнимаясь, так что Морис прекрасно чувствовал, что не он один такой, для кого было достаточно поцелуев, чтобы возжелать большего. И, честно говоря, это только утвердило Леруа в том, что ему определённо нравились только парни. По девушкам было вообще не понять, чего они там чувствовали и нравилось ли им происходящее. А тут… Морис мог честно признать самому себе, что ощущение чужого возбуждения тоже немало подогревало молодую кровь.
Так подростковая неловкость потихоньку уходила. Морис забрался руками под толстовку Реми, немного неуверенно, но всё же исследуя его подтянутое тело. Ничего особенного, конечно, но, знаете ли, и Морис не мог ещё похвастать какой-то складностью сложения. Вытянуться-то они вытянулись, а всё ещё оставались пацанами.
Но и этого ощущения обнажённой кожи хватало. Морис ощутил, что уже совершенно точно не может контролировать процессы пониже линии джинсов. Те определённо становились тесными, и только оставалось надеяться, что и Реми не испугается и не даст «заднюю», как говорилось среди молодёжи, и что никто сейчас из родителей не войдёт в комнату сына. Они вообще заперли за собой дверь или нет?
Потом и эти сомнения отступили на второй план. Парни каким-то образом оказались на кровати, Морис только и успел подумать о том, что Реми совсем не сопротивляется такому натиску. Казалось бы, и так было понятно почему — тот тоже был парнем, и по нему физически было видно, как сильно всё происходящее ему нравилось. Однако всё же с непривычки и такая мелочь казалась удивительной.
Морис совершенно не знал, что делать с другим парнем. Ещё про девчонок он смотрел всякие запретные фильмы, да и в книжках то и дело встречались романтические сцены. Про парней такого было не встретить. С другой же стороны, Морис к пятнадцати годам уже знал, как доставить удовольствие самому себе, а организм Реми ничем не отличался от его собственного. Так что тем и руководствовался.
Конечно, никаких долгих прелюдий не последовало. Подростки просто не знали, что делать и как, а ещё не умели оттягивать удовольствие. Поэтому руки Мориса сразу же оказались в эпицентре событий, ощупывая член Реми сперва через ткань джинсов, а затем и безо всяких преград, нагло сунув руку парню в штаны.