Пусть Мэттью, оставшийся наедине с самим собой на диванчике, казался одиноким, таковым он себя не ощущал. Он рассматривал посетителей, восхищался тем, как танцуют уже знакомые ему ребята, подпевал под нос знакомые песни, да и просто наслаждался царящей вокруг атмосферой. Будучи единственным ребёнком в крайне занятой семье, Мэттью с детства умел занять себя и ни капельки не страдать по этому поводу.
Коктейль закончился, и Мэттью размышлял над тем, чтобы сходить к бару и убедить сотрудника клуба, что ему уже есть двадцать один. В этот момент его уединение и прервал идущий навстречу высокий стройный парень. Он слегка улыбался, и Мэттью чуть смущённо улыбнулся в ответ, когда сомнений не осталось — парень явно направлялся к нему.
— Привет, — отозвался Мэттью, чуть подвинувшись, чтобы освободить незнакомцу место. — Мэттью.
Всё с той же скромной улыбкой (наверное, он и родился с ней на лице), Мэттью принял коктейль и поблагодарил парня, назвавшегося Николасом. Наверное, именно поэтому Мэттью и был так далёк от юриспруденции и уж совершенно точно не стал бы прокурором, как того желал его отец. Он был слишком доверчив и наивен, даже для своего возраста. И в то время как другие американцы с подозрением относились к напиткам, подаренным в клубе незнакомцами-одиночками — об этом же в каждом фильме про школы твердили! — Мэттью даже не допускал мысли, что симпатичный парень мог ему навредить.
— У тебя… такой милый британский акцент, — открыто проговорил он. — Откуда ты?
Взгляд Мэттью перекочевал с лица Николаса на коктейльный бокал, который студент рассеянно крутил в руках, а затем метнулся обратно. Пожалуй, после простого ответа о родном городе, Николас и ощутил на себе ту самую восторженность собеседника, что за один вечер стала притчей во языцех.
— Здорово, — вновь улыбнулся Мэттью и, забавно поджав губы, добавил: — Очень хочу побывать в Англии.
Что же, за время даже этого короткого диалога, Николас, сам того не подозревая, стал ближе всех к разгадке века. А именно, почему обвинения, выдвинутые против этого кроткого мальчика итальянцами, были ложными.
Мэттью находил собеседника очень красивым и обаятельным. Честно говоря, Николас даже попадал под множество «идеальных черт», которые частенько выдумывали себе подростки, описывая будущего партнёра. И это… просто невероятно смущало. Так что Мэттью всё чаще находил взглядом свой бокал, а восторженный взгляд, который заставил напрячься некоторых людей, обращался на Николаса только в те моменты, когда тот говорил о чём-то, действительно вызывающим приятное удивление.
Например, когда Мэттью получил ответ на вопрос, чем же занимается его новый знакомый. (Ох, кажется, он сегодня побил свой рекорд по количеству этих самых знакомых). Сам же он вновь застеснялся говорить о себе. После такой удивительной деятельности, о которой Мэттью выслушал с тем самым искренним восторгом в глазах, говорить о своих занятиях было неловко.
— Я учусь в университете, — проговорил Мэттью и спустя неловкую паузу добавил: — На факультете права. И прохожу стажировку.
Он отвёл взгляд вновь и заметно усмехнулся, прежде чем добавить «в прокуратуре». Надо же, самому смешно признавать такое. Он и прокуратура, надо же…

Британский акцент и правда имел удивительное свойство располагать к себе. Не зря его считают одним из самых сексуальных во всём мире, не то что в Америке, где на британцев был настоящий бум. Мэттью такой выговор тоже нравился, и он совсем не обманывал, когда сообщил, что мечтает побывать в Англии. Для него, рождённого в Нью-Йорке, Лондон казался совершенно другим миром со своими волшебными обычаями и традициями.
К сожалению, пока Мэттью продолжал жить на обеспечении отца. Тот же, в свою очередь, желал сделать из сына юриста, и это предполагало много учёбы, а не далёкие путешествия через весь океан. Так что Мэттью даже не заикался о своей маленькой мечте. Знал, что это бесполезно и продолжал ходить на пары и на стажировку, чтобы заниматься тем, чем не хотелось.
Так что предположение Николаса про удовольствие работать в прокуратуре оказалось совершенно неправдоподобным. Точнее, не в отношении Мэттью. Он уже знал некоторых людей, которым доставляло удовольствие крутиться в юридических кругах и работать с правом. Мистер Лассен определённо был таким человеком. Но сам Мэттью просто делал то, чего от него ожидали, ничего особенного при этом не испытывая.
— Не очень, если честно, — всё с той же присущей ему прямотой отозвался он. — Но мне нравится быть полезным. И я хорошо разбираюсь в бумажной волоките. Вроде как.
Губы вновь растянулись в кроткую улыбку. Мэттью вообще часто улыбался и, даже когда речь заходила о его роде деятельности, не жаловался. На собственную ситуацию он смотрел с позиции «не у всех и не всегда есть хоть какой-то выбор». И понимал, что жалобами и нытьём он делу совершенно точно не поможет, вот и пытался найти позитив в том, что неопределённое время будет заниматься тем, что выбрал для него отец.
Они проговорили не слишком долго, когда Николас предложил выйти куда-нибудь вдвоём. Перебраться в более тихое место или прогуляться. И тут бы мальчику снова призадуматься, но Мэттью лишь снова поднял свой восторженный взгляд на собеседника и охотно кивнул, проговаривая короткое: «Хорошо».
Ему самому не составляло труда справляться с громкой музыкой. На удивление при такой внешности и комплекции у Мэттью был сильный голос, которым он очень хорошо управлял. Но всё равно было приятнее поговорить где-то без отвлекающих факторов. Да и алкоголь уже начал ощущаться в голове, так что Мэттью стоило остановиться. Последний коктейль он так же не допил и отставил на столик.
— Хорошо, — повторил он, улыбнувшись Николасу напоследок.
Он тоже решил найти своих ребят, хотя бы Трейси, чтобы сообщить ей, что уходит. И поблагодарить за то, что пригласила. И сказать, что весело провёл время, хотя и не пошёл танцевать. В общем, в своей вежливости Мэттью мог ещё посоперничать со встреченным британцем.
Забрав в гардеробе куртку, Мэттью вышел из клуба, быстро находя взглядом Николаса и, разумеется, снова улыбнулся ему. К ночи стало заметно холоднее. Если день порадовал приятной температурой и ярким солнышком, то сейчас температура как-то резко опустилась до нуля, а то и ушла в минусовые отметки.
К этому часу открытыми оставались только другие клубы и некоторые бары, так что идти особенно было некуда. Впрочем, Мэттью не возражал и против простой прогулки. Он накинул капюшон, который то и дело слетал, едва тот самый злосчастный взгляд устремлялся на Николаса. И это тоже отчего-то смущало мальчика. Не то, что Николас оказался заметно выше собеседника, а нелепая возня с капюшоном.
— Так… ты приехал с братом? — поинтересовался Мэттью, из-за не спадавшего смущения не нашедший вопроса получше.

На шутку Николаса про уголовные дела Мэттью искренне посмеялся и коротко же поддакнул. Да, не одними интересными случаями славится прокуратура.
Только вот Мэттью и сами уголовные дела не были интересны. Если кто-то и находил в этом некоторую романтику — работать с убийцами, ворами, насильниками и прочим контингентом, Мэттью это только пугало. Он бы не хотел выступать ни на какой стороне процесса, ни в защиту преступников, ни в обвинении таковых.
При всём этом Мэттью хорошо разбирался как в праве, так и в делопроизводстве. Учился он хорошо и очень прилежно. Ему и в голову не приходило саботировать обучение в Колумбийском университете, за который папа выложил немало денег.
Точно так же Мэттью не думал и о том, чтобы поинтересоваться намерениями Николаса прежде, чем соглашаться на прогулку. Они вроде бы хорошо общались, и британца не спугнуло то, что перед ним был простой, ничем не выдающийся студент.
Николас немного рассказал о своей семье, и Мэттью внимательно выслушал его, а под конец монолога вновь направил на собеседника восторженный взгляд. Капюшон снова попытался упасть, но мальчик вовремя перехватил его пальцами.
— Да, я слышал о нём. Мой отец его терпеть не может, — с тем же искренним восторгом проговорил Мэттью.
Яркие эмоции он испытывал, конечно, не по поводу неприязни родителя к общественному деятелю. Просто Мэттью действительно много слышал об Артуре Стрикленде, а ещё читал одну из его книг, когда увидел трейлер к фильму по ней. И сейчас пришло осознание, что он ушёл из клуба с племянником этого человека, что в голове Мэттью равнялось знаменитости.
Этот вечер был буквально перенасыщен невероятными событиями. Мэттью познакомился с актёрами, увидел впечатляющего парня, не только умело наносящего макияж, но и танцующего просто волшебно, а теперь ещё прогуливался с племянником Стрикленда! Вот и не смог убрать этот восторг из голоса и взгляда.
Осознание, что он сказал что-то не то и не так пришло чуть позже, и резкое смущение так и бросилось на лицо. Мэттью торопливо отвёл взгляд, немного округляя и без того большие глаза, и мысленно упрекнул себя в словесной несдержанности.
— Ой, прости… — торопливо добавил он.
Но, кажется, Николас ничуть не оскорбился на такую нелестную характеристику, и вскоре на лицо Мэттью вновь вернулась лёгкая улыбка.
— Мой папа судья, — проговорил он.
Снова небольшая пауза. Пожалуй, британцу, носителю другой культуры, это мало что объясняло. В Великобритании не принято столько судиться по поводу и без.
— И гомофоб, — добавил Мэттью отчего-то с некоторой виной.
На новое предложение Николаса мальчик охотно согласился. Температура и правда резко опустилась по сравнению с погожим деньком, и пальцы начинали мёрзнуть. Зато алкоголь быстро выветрился из головы, пусть его и не было слишком много, чтобы затуманить сознание. В общем, и в морозной прогулке Мэттью нашёл свои плюсы.
Через пару минут Мэттью понял, о каком кафе говорил спутник, и уже уверенно повёл его в нужном направлении. В какой-то момент Николас хотел свернуть не в ту сторону, и Мэттью попытался перехватить его за краешек рукава, но так получилось, что прикоснулся к пальцам парня. И смутился, конечно же, забавно убирая руку и сцепляя пальцы между собой в каком-то юношеском жесте.
— Нам сюда, — проговорил он, слегка улыбнувшись.

Мэттью не очень понимал, как реагировать на высказывание Николаса о веских причинах папы. То ли это была исконная британская вежливость, то ли очень тонкий юмор, который мальчик ещё не мог распознать. Так или иначе, он не считал гомофобию отца хоть какой-либо причиной невзлюбить другого человека.
Просто удивительно, как в такой семье мог вырасти мальчик подобный Мэттью, но факт оставался фактом. Мэттью не просто был толерантным, он в целом не был склонен плохо думать о людях, тем более, о тех, кого лично и не встречал.
Забавным было и то, что особенных проблем с той же самой гомофобией у Мэттью в семье не возникало. Строгий отец уже знал об ориентации сына, но был свято уверен, что это нечто такое, возрастное. Перебесится. Просто сейчас по Штатам пошла дурацкая мода, весь этот бум на педиковатых корейцев, Оскар и Нетфликс со своей утрированной толерантностью, вот у сына голову и повело от вседозволенности.
Папа верил в то, что начав работать в юридической структуре (разумеется, полной строго гетеросексуальных мужчин), Мэттью одумается. Увидит перед глазами множество примеров «нормальной» жизни и забудет свою детскую блажь.
Мэттью с ним не спорил. Он почти никогда не спорил с отцом, хотя в этом моменте был в корне не согласен с суждениями родителя. Как-то к двадцати с лишним годам у него сформировалось чёткое понимание, к кому его тянет, а к кому нет. И к представительницам слабого пола Мэттью не тянуло совершенно, даже в период пубертатной бури гормонов.
Так или иначе, к этой теме отец и сын не возвращались, и Мэттью, в целом, это устраивало. Хотя и было неприятно слышать высказывания родителя, например, против того же Артура Стрикленда, упомянутого в разговоре.
Впрочем, углубляться в эту тему с едва знакомым человеком Мэттью не стал. Поэтому ответил ему привычной улыбкой. Этого оказалось достаточно.
Вскоре они добрались до круглосуточного кафе, и почему-то этот факт тоже поднял настроение Мэттью. Да, заведение было простеньким. Как будто они остановились на заправке возле междугородной трассы. Однако Мэттью никогда ещё не бывал где-либо ночью, кроме студенческих вечеринок на территории кампуса университета. Так что и этот опыт показался ему оптимистично интересным.
Кроме того, с ним был Николас, который продолжал приятно смущать парня своим поведением. Он так бережно перехватил холодные пальцы Мэттью, немного отогревая их в своих руках, что едва поутихшее смущение вернулось к мальчику с новой силой.
— Нет, но так… лучше, — проговорил он куда тише обычного.
Как-то благородно Николас предоставил спутнику возможность отвлечься и выбрать напиток, и Мэттью ей воспользовался. Он перевёл взгляд с лица собеседника на скудное меню, написанное на меловой доске от руки.
— Я бы тоже не отказался от какао, — сказал в итоге он после недолгого раздумья.
Как американец Мэттью с радостью бы выпил кофе и ночью, но не после алкоголя. Он уже знал, что эта идея была не слишком хорошей. Кажется, дело было в разнице давления или вроде того. В общем, не хотелось постоянно бегать в туалет и прерывать разговор с Николасом.
Сделав скромный заказ, они заняли столик в удалении от расшумевшейся компании ребят, единственных посетителей заведения кроме них. Мэттью обхватил пальцами стакан, грея ладони и снова с улыбкой уставился на собеседника, словно до сих пор не мог поверить, что пошёл на такую авантюру и ушёл среди ночи с незнакомцем.
Какао оказался не так чтобы вкусным, явно не варёным, но хотя бы горячим. Это Мэттью полностью устраивало, ведь их целью было немного погреться, ведь так?
Словно чуточку осмелев Мэттью ещё немного поспрашивал спутника о его работе. Просто было интересно, так как, по его собственному признанию, Мэттью был совершенно далёк от такого вида искусства. Он ничего не смыслил в картинах и художниках, но это только делало род деятельности Николаса ещё более интересным.

Мэттью не мог сказать наверняка с уверенностью, что ему понравится ходить по картинной галерее или посетить выставку какого-нибудь художника. Как он только что признался, он был очень далёк от этого мира. Его родители подобным искусством тоже не увлекались, поэтому в доме картины не обсуждали. Но Мэттью был открытым не только в общении, но и для многого нового. Почему бы и не узнать, понравится ему или нет?
В конце концов, Мэттью нравился его собеседник, и тот с явным удовольствием рассказывал о своей работе. Так что, кто знает, может быть при умелом интересном рассказе Мэттью действительно влюбится в это искусство.
— Давай, я с удовольствием, — согласился он на предложение Николаса, опять же, даже не думая, что то могло быть сделано исключительно из вежливости.
На простой вопрос собеседника Мэттью так же просто ответил, что учился в Колумбийском университете, не делая из этого важную новость. Он знал, что многие гордятся тем, что поступили в престижный колледж. Возможно, он и сам бы гордился больше, если бы выбирал факультет и специализацию по душе. А так для Мэттью это был просто университет.
— Ага, — кивнул он на вопрос об общежитии. — Эм… наверное… минут двадцать пешком.
Сперва ему показалось, что Николас хочет завершить их общение, и это вызвало непонятную тоску на душе. В целом, Мэттью понимал, что время уже позднее, и, возможно, его собеседник просто устал. Всё же он прилетел всего пару дней назад, то есть не только пытался обустроиться на новом месте, но и продолжал испытывать шок от смены часовых поясов.
К счастью, Мэттью не успел обвинить себя в эгоизме, так как Николас продолжил говорить и предложил вариант провести ещё немного времени вместе. Кажется, не из вежливости. Мэттью был не силён в распознавании британских эмоций.
Зато Николасу не приходилось прикладывать никаких усилий, чтобы считать с живого лица собеседника все его чувства. От предложения провести время вместе Мэттью чуть ли не расцвёл. Улыбка его стала шире, а глаза вновь наполнились уже привычными мальчишескими искорками. Ему даже ничего говорить не нужно было, чтобы Николас понял — они ещё прогуляются. Однако Мэттью этого не знал, поэтому проговорил вслух:
— Я не против ещё пройтись.
Какао оставило на корне языка какой-то странный привкус, но в целом своё дело сделало. Мэттью чувствовал, что согрелся, и был готов провести какое-то время на улице, чтобы продолжить приятное во всех смыслах общение. Оставалось надеяться, что он не навязывался. И что завтра с утра Николасу не нужно было ехать по делам или вроде того. И что он, опять же, не делал это всё из вежливости.
— Если ты не против… — всё же сорвалось с языка Мэттью, хотя, казалось бы, Николас сам же и предложил.
Видимо, судьбой для Мэттью сегодня было уготовано умилять и смешить недавно приехавших в Штаты британцев. Что же, он не возражал. Тоже хорошее дело.
Вместе они вышли из круглосуточного кафе, направляясь куда глаза глядят. Мэттью вывел их на более широкую улицу, чтобы не блуждать невзрачными подворотнями, но не слишком проходную. Всё же они изначально искали место потише, а на Манхэттене даже ночью были дороги просто запруженные людьми.

Номер мобильного Мэттью согласился дать без проблем. Даже не очень смутился. Они ведь собирались встретиться позже, по крайней мере, если Николас не передумает сводить встреченного в клубе несмышлёныша в приличное художественное место. Так что Мэттью продиктовал нужные цифры, поймал звонок от Николаса и сохранил его номер. Подписал просто: «Николас». Больше знакомых с таким именем у Мэттью не было.
Вроде бы простое действие. Даже у столь юного Мэттью был опыт обмена номерами. Однако на душе всё равно стало теплее. Теперь у него был номер Николаса, и это как будто бы гарантировало, что они ещё увидятся. И думать об этом было очень приятно.
Прогулка тоже принесла массу положительных эмоций. То ли после какао, то ли после осознания, что эта встреча станет не единственной, но Мэттью тоже не ощущал холода. Разговоры их немного изменились и стали чуть более личными. Николас рассказывал забавные истории из студенчества, Мэттью делился своими воспоминаниями или впечатлениями от чего-либо. Всё же, несмотря на нежелание учиться на факультете права, это не делало студенческие годы менее насыщенными и забавными.
Так что Мэттью тоже нашёл, что рассказать, и открыто смеялся над историей Николаса, подкреплённой эдакой пантомимой. У британца отлично получалось в красках обрисовывать сцены из жизни. Мэттью никак не мог отвести от него восторженного взгляда.
Но вот они поравнялись на дороге, и Николас внезапно остановился, придерживая и своего спутника. Мэттью вскинул вопросительный взгляд, и столкнулся нос к носу с собеседником. Почему-то это оказалось так неожиданно, что первым желанием стало резко опустить голову. Словно смущение нахлынуло на Мэттью быстрее осознания.
К счастью, этот порыв остался проигнорирован. Губы Николаса так аккуратно прикоснулись к его собственным, что Мэттью стало совсем-совсем тепло. Удивлённые глаза прикрылись, и мальчик смущённо ответил на поцелуй.
Он ощущал неловкость, но больше из-за собственного удивления, из-за того, что совсем не ожидал произошедшего. Однако это чувство продлилось недолго. Мэттью нравился этот парень. А кроме того он понимал, что и сам хотел поцеловать его тонкие, красиво изогнутые губы. Просто не задумывался об этом.
Николас мягко отстранился, но не сделал ни шагу в сторону, чтобы продолжить их прогулку. Не двинулся с места и Мэттью. Только неотрывно смотрел на спутника тем самым подкупающим взглядом, что так раздражал некоторых людей. Немного смущённым, но полным положительных эмоций и даже какой-то надежды. Словно Николас этим поцелуем дал ему так много…
И парень сдался, вновь наклоняясь к собеседнику. Теперь уже не было никакого желания отстраниться, не было и невольного испуга. Немного робко Мэттью обнял Николаса, прижимаясь к нему ещё капельку ближе.
Если первый поцелуй был очень тонким, призванным «исследовать», то второй оказался куда более чувственным. Оба поняли, что вовсе не против такого шага.
Сердце забилось так часто, что Мэттью, к стыду своему, чувствовал его пульсацию в ушах. Наверное, он даже немного покраснел от таких приятных чувств.
Они снова немного отстранились, но Мэттью всё равно не видел никого вокруг. Словно этими поцелуями они создали невидимый пузырь, ограничивающий их от окружающего мира. Эта мысль тоже немало смущала, но… Николас умудрился и её переплюнуть, проговаривая тихим, чуть ли не вкрадчивым голосом своё предложение.
Мэттью хоть и выглядел не слишком взрослым, невинным не был. Разумеется, ему стал понятен весь смысл этих слов. На лице вновь возникла до крайности смущённая улыбка, и сперва Мэттью кивнул, прежде чем сформулировать согласие словами.
В голове ещё не до конца укладывалось, что сегодняшнюю ночь он проведёт с этим красивым парнем с чудесным британским акцентом. Однако Мэттью действительно был не против. Ему было двадцать три, и он совсем не думал, что торопит события или вроде того.
Улыбнувшись чуть шире, с каким-то мальчишеским задором, Мэттью приподнялся на цыпочках и ещё разок прикоснулся к губам Николаса коротким поцелуем.
— Будем ловить такси или… ты где-то рядом живёшь? — поинтересовался Мэттью, не слишком охотно выпуская Николаса из объятий.

Про предыдущий опыт Мэттью и говорить не стоило. Сегодня он впервые в принципе побывал в клубе, так что такое знакомство стало для него первым и единственным. Да и остальные встречи не отличались оригинальностью. Как ещё могут знакомиться друг с другом студенты? На парах или на вечеринках. Верхом необычности был единственный раз, когда Мэттью познакомился с парнем в кафетерии. А другого опыта у него и не было.
На такси Мэттью так же быстро согласился. После долгих поцелуев и по-особенному ласковых взглядов Николаса продолжать прогуливаться не очень-то и хотелось.
Парень взял его за руку, чем вновь вызвал лёгкое смущение в не спадающей улыбке. Оба направились к более людной дороге, чтобы посоревноваться с другими желающими уехать домой в ловле ярко-жёлтых такси.
Обычно, когда кто-то уводит машину прямо из-под носа, это вызывает раздражение. Мэттью ни раз видел, как люди буквально начинают орать друг на друга, выясняя, кому же по праву ехать в этом конкретном такси. Но то ли их с Николасом настроение было слишком хорошим, то ли объятия Мэттью такими успокаивающими — столкнувшись с подобной ситуацией, парни только посмеялись, и продолжили пытать счастья дальше.
Интересным было и то, что при всей своей кротости, Мэттью совершенно не смущался проявлять все эти ранние чувства на публике. Он робел перед Николасом, но определённо точно не обращал внимания на реакции окружающих. Словно их и не было вовсе. Он не косился, боясь увидеть злобные взгляды, после поцелуев, и продолжал приобнимать спутника, глядя только на него или на дорогу в ожидании новой машины.
Наконец, их попытки увенчались успехом, и оба забрались на заднее сидение такси. Сели сразу очень близко друг к другу и тихонько, почти интимно переговаривались. Мэттью заметил, что испытывает какое-то странное особое удовольствие, наблюдая за тем, как весело смеётся Николас. У него была красивая улыбка. Её хотелось целовать снова и снова, и только не утихающее смущение не давало этого сделать здесь и сейчас.
Зато оказавшись наедине друг с другом в лифте, Мэттью заполучил возможность исполнить эту маленькую мечту.
— Можно сказать тебе кое-что? — проговорил он, словно хоть кто-либо в этой вселенной мог ответить отрицательно на такой вопрос. — Ты такой красивый…
Сказал, как есть, и тут же отвёл взгляд, улыбаясь под нос так застенчиво. Пожалуй, в этом и был весь Мэттью. Непосредственный, зато искренний. Тем и брал, наверное.
Оказавшись в незнакомой квартире, Мэттью, конечно, с любопытством осмотрелся. Почему-то думал увидеть чуть более обжитое пространство, но с запозданием вспомнил, что его спутник совсем недавно переехал в Нью-Йорк, да и его брат не так чтобы долго здесь обитал, чтобы завесить всё памятными фотографиями или вроде того.
Однако место Мэттью всё равно понравилось. После комнаты в общежитии было бы сложно найти квартиру, которая бы ему не пришлась по душе.
Мэттью поблагодарил Николаса за маленькую заботу, когда тот принял и повесил его куртку, и… растерялся немного, конечно. Всё же не каждый день он катался ночью к едва знакомому парню, который за пару часов успел понравиться так, что и расставаться не хотелось. Так что Мэттью просто сделал шажок вперёд, чтобы урвать ещё один поцелуй. Лишним точно не будет, да и как уже успел заметить мальчик, не ему одному нравилось такое… времяпровождение.

Мэттью действительно не был излишне застенчивым, что нередко встречалось среди молодых девчонок или манерных геев. По большей части он просто выглядел смущённым из-за довольно детского личика и особенностей мимики. Однако в такие моменты стыдливость не сковывала его, заставляя молчать, бормотать что-то под нос или отворачиваться.
Вспышки такой робости он иногда испытывал, но они были явным следствием лёгкой неуверенности в себе и быстро проходили. Николас был очень интересным человеком, занимающимся необычной для Мэттью профессией. Он был прекрасным собеседником и знал столько замечательных историй. И именно это заставляло Мэттью немного стесняться — подсознательно он не видел, чем может заинтересовать такого человека.
Однако Николас то и дело подтверждал обратное. Он говорил, что Мэттью нравится ему внешне, и явно хотел проводить с ним время и дальше. В конце концов, они только что приехали на квартиру Николаса, чтобы ещё одним способом выразить симпатию друг к другу. Так что постепенно Мэттью расслаблялся рядом с этим человеком и с гораздо меньшей робостью первым проявлял собственные чувства и желания.
— Пойдём, — легко согласился мальчик после поцелуя.
Всю короткую дорогу до комнаты Николаса Мэттью почти не отлипал от спутника и шёл очень-очень близко, чтобы не терять тактильного контакта. Он действительно был очень ласковым мальчиком, как уже мог подметить его спутник. Возможно, из-за недолюбленности в семье или долгого отсутствия материнской заботы. Впрочем, оно и не важно. Вряд ли Николасу могло не нравиться то, с какой охотой к нему ластился будущий любовник.
Дверь закрылась, и Мэттью вновь оказался в тесных объятиях, возбуждающих не меньше глубоких поцелуев. Он скользнул ладонями по груди Николаса наверх, пока не обхватил его за шею, добавляя интимности их сладкой прелюдии.
Сердце вновь начало отстукивать быстрый ритм. Николас снял с себя пиджак, и Мэттью, вновь прильнувший к нему, хотел было заняться пуговицами его рубашки, но спутник опередил его, забираясь руками под кофту. Тонкие его пальцы были ещё немного холодными после улицы, заставляя тихо вздрагивать, но вскоре согрелись.
Волосы Мэттью и без того извечно торчащие в разные стороны растрепались сильнее, когда кофта последовала за пиджаком Николаса. Вид у него был как у забавного чёртика, но, кажется, и это совершенно устраивало спутника. Мэттью мило улыбнулся на прозвучавший вновь комплимент его внешности.
Наконец, его пальцы добрались до верхних пуговиц рубашки, и пока Николас нежно целовал обнажённые плечи любовника, Мэттью справился с этим элементом одежды. Надо признать, совсем без смущения, если не считать извечно кроткой улыбки.
Аккуратно стянув с плеч Николаса рубашку, Мэттью отбросил и её на тумбу, возвращая руки на подтянутое тело. О, этот парень определённо ему нравился. И в элегантном чёрном пальто, и без рубашки. Мэттью чувствовал нетерпеливое возбуждение. Благодаря возрасту он очень быстро заводился, и в таком состоянии было уже совсем не до застенчивости.
Прежде чем продолжить, Мэттью снова потянулся за поцелуем, с удовольствием чувствуя соприкосновение нагой кожи. Они определённо точно согрелись.
Заминка произошла только чуть позже, да и то была незначительной. Если Николасу ничего не стоило скинуть обувь, то Мэттью пришлось плюхнуться на край кровати с уже почти спущенными джинсами (и когда Николас успел?), чтобы расстегнуть высокие ботинки.
— Если бы я знал, чем это всё закончится, надел бы что-то попроще… — забавно проговорил Мэттью, скрашивая минутку ожидания лёгкой шуточкой.
Наконец, замки поддались и обувь тоже была отброшена в сторону. Осталось дело за малым.

Всё происходящее в этой небольшой комнате безумно нравилось Мэттью. И дело даже не в том, что сексуальное желание постепенно вытесняло все прочие. Просто сегодня всё было несколько иначе, нежели обычно. Даже немного не верилось, что он мог вот так случайно встретить такого замечательного парня, как Николас.
И без того не слишком богатый опыт Мэттью частенько сводился к быстрому сексу в комнате общежития. Это было, как небо и земля, по сравнению с тем, что происходило сейчас. Николас был таким внимательным и чертовски нежным. Мэттью наслаждался каждым его прикосновением и каждым поцелуем, не веря собственному счастью.
— Заведу ботинки для свиданий, — с улыбкой отозвался на смех Николаса он, немного продолжая шутку, пока было время.
Потом стало как-то не до юмора. Николас позвал любовника к себе таким мягким голосом, от которого у Мэттью невольно мурашки побежали по коже. Улыбнувшись, он приблизился к парню, вновь оказываясь в желанной ловушке его объятий.
Николас принялся за его джинсы, и Мэттью аккуратно приподнимался, чтобы помочь ему, стараясь при этом не терять «контакт». Руки так и тянулись к подтянутому телу парня, изучая каждый его сантиметр.
Ощутив прикосновение тонких губ к животу, а нежных пальцев и того ниже, Мэттью шумно вздохнул от удовольствия. Пожалуй, в сексе этот мальчик тоже был открытым. Если ему что-то нравилось, он просто демонстрировал это.
Следом разделся и Николас, и Мэттью с застенчивой улыбкой скользнул по нему взглядом. Судя по его крайне выразительным глазам, увиденное очень ему понравилось. А вот на скулах и впрямь появился лёгкий румянец. То ли от смущения, то ли от совсем сильного возбуждения. Всё же, несмотря на расхожее мнение, кровь в такие моменты бросалась не только вниз.
Когда Николас оказался рядом, они почти синхронно потянулись друг к другу за новой порцией поцелуев. Пальцы Мэттью теперь охотно исследовали бёдра любовника, иногда забираясь и на подтянутые ягодицы. Они прижимались друг к другу всё плотнее, пока это не стало совсем невыносимо.
— Я хочу тебя, — озвучил общую мысль Мэттью тихим голосом, заглянув партнёру в глаза.
Пришлось вновь ненадолго отпустить Николаса, пока тот добывал им всё необходимое для продолжения чудного вечера. Теперь уже глазам Мэттью открылась светлая спина, покрытая такими же крупными родинками, как и правая часть лица и шеи. Это тоже казалось Мэттью красивым, и он успел прикоснуться губами к нескольким из них, пока не пришлось откинуться обратно и дать Николасу развернуться.
Большие глаза теперь почти неотрывно смотрели в глаза Николаса, лишь изредка спуская взгляд на его нос и губы в ожидании нового поцелуя. Мальчика явно немного «вело» от сильного желания, но вместе с тем взгляд был полон какого-то трогательного доверия. И, пожалуй, не будь Николас столь же сильно возбуждён, он испытал бы когнитивный диссонанс от этих личика и глаз, а вместе с тем от того, как охотно раздвинулись бёдра, пропуская руку любовника.

В свою очередь Мэттью даже не задумывался над тем, как часто такое бывает, чтобы совпасть в ожиданиях с первого раза. Но, честно говоря, происходило это всё только благодаря Николасу. Если бы он решил поспешить и оборвать прелюдию, Мэттью бы не возражал. Как не возражал и сейчас, невольно, почти на подсознании повторяя подход Николаса к сексу.
У юного Мэттью ещё даже не было особенных предпочтений. Он не мог запросто сказать (даже самому себе), что ему нравилось, а что не нравилось в постели. Так что ни о каком устоявшемся поведении и речи быть не шло. Николас был нежным и ласковым, и Мэттью отвечал ему тем же. И, учитывая высокую тактильность мальчика, с большим удовольствием.
От первого прикосновения между ног Мэттью вздрогнул, но не от неожиданности или, упаси боже, страха. Просто смазка и правда была прохладной. Но это чувство быстро прошло, особенно, когда длинные тонкие пальцы аккуратно погрузились в его тело.
Мэттью действительно смотрел на Николаса почти неотрывно, отвлекаясь лишь на короткие нежные поцелуи, но и тот не отводил взгляда. Наверное, такая близость, особенно зрительная, смутила или даже рассмешила бы их, но точно не сейчас.
Сперва было не слишком приятно, но Мэттью знал — стоило немного перетерпеть и этот дискомфорт уйдёт. Кроме того, с Николасом всё проходило проще, как по волшебству. И вскоре чуть сбившееся дыхание Мэттью уже щекотало губы любовника.
Мальчик чуть подался вперёд, с какой-то особенной нежностью проводя кончиком аккуратного носа по носу Николаса. За этой лаской его и застало предложение любовника двинуться дальше. Мэттью чуть рассеянно, но ободряюще улыбнулся. Кажется, он уже был готов к продолжению. Его тело совершенно точно требовало большего.
Поцеловав Николаса ещё раз, мальчик раздвинул колени пошире, раскрываясь перед партнёром полностью. И если первому пришлось на время прервать все ласки, упираясь ладонью в кровать, а второй направляя себя, то Мэттью ничего не мешало продолжать свои тактильные исследования и скользить по подтянутому телу пальцами.
Он вновь ждал небольшого проходящего дискомфорта, того ссаднящего чувства, известного всем геям, но Николас и сейчас оставался нежен и нетороплив. Наверное, только тогда и у Мэттью где-то на задворках сознания возникла мысль о том, что такого попросту не бывает. Нельзя просто взять и за пару часов познакомиться с таким замечательным парнем. Однако приходилось верить, так как Мэттью определённо не спал.
Конечно, всё не было сразу идеально, и им пришлось немного повозиться, подстраиваясь друг под друга и двигаясь неторопливо, почти лениво. Да и продолжать целоваться оказалось не слишком-то удобно — бедному Николасу приходилось изрядно наклоняться из-за разницы в росте. Но Мэттью почти не замечал этих несовершенств. Даже с таким небольшим опытом он мог уверенно сказать, что большинство первых попыток заняться сексом оказывались гораздо провальнее. А порой и вовсе не доставляли никакого удовольствия.
С Николасом всё было иначе, и после нескольких минут такой «настройки» они приноровились друг к другу. Движения стали чуточку увереннее, а вскоре с губ Мэттью сорвался первый тихий стон. И затем ещё один, чуть громче, когда получилось повторить то сладкое движение. Стоит ли говорить, что вскоре парни вовсе забыли о тех не самых отличительных минутах.

Мэттью тоже искренне старался сделать всё, чтобы его любовнику было приятнее. Пусть это и не было так же умело, как в тех же фильмах для взрослых, но Николасу явно нравилось. Все эти нежные прикосновения, объятия, поцелуи, когда тот наклонялся ниже.
Когда процесс наладился, Мэттью то и дело чуть выгибался в пояснице, стараясь оказаться как можно ближе к парню, как можно теснее к нему прижаться. От этого напряжённый член попадал между плоскими животами и становилось ещё приятнее.
Руки без конца исследовали спину Николаса, его напряжённые лопатки, поясницу, и сбегали ниже, вновь прикасаясь к ягодицам. А затем возвращались, чтобы скользнуть по загривку и зарыться пальцами в коротких на затылке волосах.
Стоны слетали с губ всё чаще. Мэттью не был слишком громким, но довольно чувственным. Можно сказать, музыкальным, даже в постели. И Николас не смог это не отметить, вновь вызывая у любовника чуть смущённую улыбку.
— Мне нравишься ты, — проговорил Мэттью в ответ.
А вот слова, даже такие простые и короткие, давались уже с трудом. Пальцы Мэттью то и дело сжимались на плечах партнёра или его боках от сильного удовольствия. Замирали, словно пережидая яркую вспышку, и рассеянно двигались дальше.
Удовольствие росло слишком быстро. Юность Мэттью и умелые действия Николаса делали своё дело. Впрочем, последний почувствовал и это, решив поменять позу на более удобную. Мэттью опустил расставленные ноги, чуть подвинувшись навстречу, отчего несдержанно вздохнул. Николас был так глубоко, и это ощущалось просто великолепно.
Он снова простонал от первого же толчка, дополненного бесхитростным, но чертовски приятным движением руки. В таком положении Мэттью не дотягивался до любовника, так что просто положил ладони на его колени, словно держась за него.
Потребовалось совсем немного времени, прежде чем Мэттью, невольно ёрзавший по одеялу от сильного удовольствия и стонавший почти от каждого уже толчка, напряг живот и тесно сжал в себе член любовника, окунаясь в первую волну оргазма. Тут он, конечно, немного прибавил громкости, прикрыв глаза и сжав одной рукой постель. На живот упала пара тёплых капель, и гибкое тело расслабилось.
Пожалуй, сейчас, в послеоргазменной неге Мэттью представлял собой зрелище ещё более очаровательное. Совершенно растрёпанный, раскрасневшийся от всех эмоций и сладостных ощущений, со слегка затуманенным взглядом и шумным ещё дыханием, пока не восстановившимся после такой гонки. Один такой вид был огромным комплиментом Николасу.

К своему возрасту Мэттью уже слышал о некоей пропаганде синхронного оргазма. Студенты часто любили поговорить о сексе, похвалиться друг перед другом или обсудить нечто подобное. Вероятно, потому что гормональный фон мальчишек устанавливался лет до двадцати, если даже не немногим позже. И многие считали подобный оргазм чуть ли не показателем качества. Однако Мэттью был с этим в корне не согласен.
Конечно, он не испытывал ничего подобного и, вполне возможно, мог поменять своё мнение, но… Разве это не особенный вид удовольствия, наблюдать, не отвлекаясь на собственные чувства, за своим партнёром, испытывающим оргазм? Понимать, как ему хорошо сейчас именно с тобой? Разве не в этом был весь сакральный смысл секса — не только получить удовлетворение, но и подарить его другому человеку?
Для Мэттью дела обстояли именно так, и он даже чуточку сдержал собственный голос, так и рвущийся наружу от коротких чувствительных толчков Николаса. И когда последний открыл глаза его встретили всё та же милая улыбка и по-особенному тёплый взгляд больших глаз.
Говорить и сейчас не особенно хотелось. Вроде как и без слов всё было понятно — оба были вполне довольны тем, что произошло между ними, и ещё переваривали остатки удовольствия, блуждающего по телу.
— Было бы неплохо, — отозвался Мэттью, когда поступило предложение перекусить и вновь вернуться в объятия друг друга.
Оттерев все следы бурного вечера предложенной Николасом салфеткой, Мэттью не спешил вскакивать с кровати. Сейчас, после интимной близости, было очень комфортно просто лежать рядом с любовником и наслаждаться этим временем, проведённым вместе.
Мэттью перевернулся на бок, подпирая щёку ладонью, а вторая вновь потянулась к Николасу. Без былой застенчивости, пальцы скользили по коже груди и живота, выводя какие-то невидимые узоры, но благоразумно не спускались ниже. Хотя, пожалуй, это бы всё же смутило Мэттью, слишком уж откровенные ласки.
— Это ничего, что я останусь? — с юношеской непосредственностью уточнил он, посматривая на лицо собеседника. — Твой брат, наверное, скоро вернётся…
У самого Мэттью ни братьев, ни сестёр не было, поэтому, честно говоря, он не имел никакого представления о том, какими могут быть отношения между близкими родственниками. То есть, нормально ли это, лицезреть любовников брата у себя в квартире или это может вызвать какой-то негатив. У Мэттью был только отец — вот уж кого он хотел бы увидеть в последнюю очередь в одном помещении в такие моменты.
Пожалуй, он мог бы сравнить подобные отношения только с общежитием, в котором жил. У каждого студента была своя комната, а в ней — своя жизнь. Встретить кого-то на общей кухне было обыденным делом. Так, например, Мэттью познакомился с забавным парнем аж из России! Но всё же брат казался ему человеком другого толка, нежели обычные соседи по комнатам.
— Можешь мне дать какую-нибудь футболку? — спросил Мэттью позже, когда предыдущий вопрос разрешился.
Выходить из комнаты в одном нижнем белье он явно не собирался. Во-первых, не хотел столкнуться с тем самым братом. Мэттью его даже не видел ни разу, так что не думал, что будет уместно познакомиться в одних трусах. Во-вторых, что более тривиально, без тесных объятий Николаса Мэттью было немного прохладно. Он был из тех людей, которые могут замёрзнуть даже тенистым летним днём.
Надевать собственную кофту не хотелось. И тому была всего одна простая причина. Мэттью в этой одежде ещё домой ехать, а они с Николасом пока даже в душ не сходили. Футболку же можно было сразу снять в корзину для грязного белья до утреннего расставания и позабыть об этой небольшой проблемке.

На недоумённый взгляд Николаса Мэттью никак не отреагировал. Его не смутило такое удивление, да и иначе никак не тронуло. Он просто уточнил момент, в котором был не уверен, и только. И, пусть через шуточку, получил ответ, на что снова улыбнулся. Было приятно осознавать, что тебя никуда не выгоняют и не считают твоё присутствие в доме нежелательным. Так же приятно, как и утверждаться в мысли, что сегодняшняя встреча была не единственной.
Николас спокойно поделился футболкой, которая в силу разницы в росте даже бельё Мэттью почти полностью закрывало. Стало чуточку спокойнее, но до конца от робости мальчик не избавился. Всё же ходить босым по чужой квартире, в которой находишься впервые, и знать, что скоро придёт ещё брат Николаса, немало смущало. Последний ведь даже не знал, что у них кто-то посторонний дома. В общем, было неловко.
Однако оставаться в одиночестве в спальной, пока Николас добывает им пищу, казалось ещё более грубым. Да и не хотелось Мэттью упускать этого парня из виду даже на ближайшие десять-пятнадцать минут. Особенно после очередного нежного поцелуя, застигшего мальчика до выхода из комнаты.
Они перебрались на кухню, где после исследования содержимого холодильника Николас предложил сделать сэндвичи на скорую руку. Мэттью согласился и, конечно, вызвался помочь, хоть в стряпании такого блюда особых навыков не требовалось.
— Не знаю, — честно отозвался Мэттью на вопрос о напитке, забавно потирая мочку уха. — А ты что будешь?
Он и правда не был уверен в выборе. Кофе сейчас не хотелось совсем, чай, учитывая то, чем они собирались заняться позже, тоже был не к месту. Однако есть сэндвичи безо всякого «сопровождения» — слишком сухо.
Мэттью как раз хотел предложить сок, если у британца в холодильнике такой бы нашёлся. Американцы по большей части держали бутылку апельсинового сока для завтрака, а насколько это было принято в другой культуре Мэттью не знал. Но не успел он открыть рот, как в двери повернулся ключ и вошёл ещё один парень.
Тоже высокий, со сходной с Николасом фигурой, да и в лицах их было немало сходства, кто бы что не говорил. Мэттью казалось, что даже если бы он не знал этого наверняка, то всё равно заподозрил бы родство между этими двумя. Вечно удивлённые глаза уставились на Уильяма, подмечая каждую деталь этого сходства.
Николас представил их, не отрываясь от приготовления сэндвича, и Мэттью открыто улыбнулся ещё одному новому знакомому.
— Привет, — проговорил он и снова неловко замолчал.
Нет, он определённо точно не знал, как вести себя в таких ситуациях, когда стоишь в трусах и футболке любовника на кухне последнего и входит его брат. Быть может, стоило предложить только что вернувшемуся парню присоединиться к ним за поздним ужином? Мэттью не решился. Квартира-то была не его, и не ему решать.
А ещё немало смущала мысль, проскочившая вроде бы мельком, а всё равно вызвавшая вспышку лёгкого стыда. Где-то на подсознании Мэттью не мог не отметить, что при всём сходстве братьев, Николас был гораздо красивее. Такая оценка не казалась справедливой, а оттого мальчик немного устыдился того, что она в принципе возникла в голове.