Пожалуй, это был самый обыкновенный день, как и множество других. Можно было бы сказать, серых и схожих в своём унынии, но Мэттью был не из тех, кто поддался гнёту трудной жизни. Он всё ещё дышал и был свободен во всех отношениях, так что предпочитал радоваться новому дню, а не предаваться депрессивным настроениям.
Во многом он был даже счастливее угрюмых людей из рабочего класса, вынужденных горбатиться, чтобы прокормить семью и оплатить все нужды. Мэттью зарабатывал на жизнь легко и играючи, не мучимый ни унынием, ни совестью. По собственным меркам он жил очень даже хорошо — комнатушка в ночлежке казалась раем после общих церковных комнат, да и поесть удавалось не так чтобы и редко.
Мэттью был даже не сиротой, а подкидышем, и это значило, что дорога даже не к хорошей, а хотя бы сносной жизни ему была напрочь перекрыта. Однако это постоянное осознание совсем его не остановило и не сломило, как многих братьев по несчастью. До четырнадцати лет Мэттью жил при церкви, и воспоминания о тех кошмарных временах накрепко засели в голове, но только помогали двигаться дальше. Сбежав из ставшего слишком тесным плена, вот уже пять лет Мэттью был предоставлен самому себе. И ему это чертовски нравилось.
За пять лет на улицах Лондона случалось всякое, но Мэттью, то благодаря своей юркости, то почти чудесным образом, удавалось выйти сухим из воды. И все эти годы только оттачивали его навык, помогавший выживать на свободе — навык воровства.
Так что сегодня был самый обыкновенный день, когда Мэттью слонялся по улицам, как и полагалось другим беспризорникам, и высматривал новую жертву.
О, это было целое искусство! Ведь в грабеже последних монет у такого же нищего не было никакого достоинства, а подрезать кошелёк у слишком важной дамы чревато опасными последствиями. Раздутые богачи зачастую были глупы и чрезмерно жестоки, они сочтут за радость сдать нерадивого воришку представителям закона.
Однако намётанный взгляд Мэттью уже нашёл того, кого искал. Высокого парня, очень недурственно одетого, что позволяло сделать вывод о его достатке, но главное — заметно прихрамывающего. Такой точно не побежит за воришкой, даже если заметит отсутствие кошелька до того, как Мэттью сольётся с толпой или скроется в грязном лабиринте подворотен, которые знал, как свои пять пальцев.
Бесхитростно подцепив с прилавка яблоко — следить нужно лучше за товаром, — Мэттью неторопливо пошёл следом, наблюдая за жертвой. Нужно было уличить момент, когда внимание парня рассеется и что-то отвлечёт его. И тогда можно было просто пройти мимо, почти не касаясь — в последнее время редко кто чувствовал ловкие пальчики, за секунды обиравшие карманы до последнего гроша.
Раньше Мэттью с другими приятелями пробирались через окна в дома, и, хоть и приходилось делить награбленное, получалось всё равно неплохо. Но, к своему великому огорчению, Мэттью вырос, и плечи его стали настолько широкими, что о подобных вылазках пришлось забыть. Впрочем, именно это и побудило его оттачивать ловкость во много раз усерднее. И к своим годам Мэттью мог похвастаться тем, что однажды незаметно стащил украшение с шеи дамы, а та лишь продолжила болтать со своим кавалером.
Что же, даже великие преступники совершали промахи, и вскоре Мэттью с кристальной ясностью осознал, что и он оступился. День перестал быть обычным, что, впрочем, было не так уж и плохо, если поразмыслить.
Дождавшись нужного момента и уже определив в каком кармане парень прячет свой заработок, Мэттью отбросил в сторону огрызок яблока, и пошёл вперёд. Он просто шёл, даже не глядя на жертву, будто просто слонялся, стараясь не попадаться на глаза полицейским. Проходя мимо парня, его рука ловко скользнула в карман, подцепив искомое. Секундная радость, что всё прошло, как по маслу, и тут…

Отредактировано Matthew Jones (2023-05-16 00:09:10)

Мэттью, хоть и был превосходным карманником, в так называемый элитный преступный мир не входил. Вот и не сообразил, за кем удумал вести слежку. Попросту не знал никаких Стриклендов. Зато чутьём, как и многие мошенники, обладал неплохим. Он понял, что совершил ошибку ровно в тот момент, как начал вытаскивать кошелёк из кармана, и ещё до того, как сильная рука сомкнула пальцы на его кисти.
Какая-то доля секунды, статный парень даже головы не повернул, а Мэттью уже бросил свою добычу в попытке как можно быстрее смыться. Сам он не мог этого объяснить ничем, разве что удивительной интуицией, и та сейчас запоздало подсказывала, что зря Мэттью повёлся на хромоту и эту мнимую слабость.
Рука в перчатке с силой сжала его пальцы, и Мэттью невольно ахнул от боли. Дёрнулся, чтобы вырваться, но только скривился от новой вспышки крайне неприятных ощущений. Сердце забилось в адреналиновой скачке.
Парень же тем временем повернулся к нему лицом, скривив довольно злобную гримасу. К таким выражениям за пять последних лет Мэттью как-то попривык — обычно на него только так и смотрели, разве что ещё и с сильным презрением, а то и брезгливостью. Однако от этого незнакомца так и веяло опасностью. Настолько сильно, что Мэттью успел удивиться, почему ему ещё не сломали пару пальцев.
Сейчас же боль была не такой сильной, или, быть может, Мэттью просто привык к худшему. Так или иначе, он решил ею воспользоваться. Боль только помогала, придавая искренности словам, так и полетевшим привычно с губ.
— Простите, мистер, я не хотел, — жалобно лепетал Мэттью, не сводя испуганного взгляда с незнакомца. — Правда не хотел, простите! Я Томас, Томас Морриган. Мы с сестрой совсем одни остались, а она всё болеет и кашляет так жутко. Если бы не сестрёнка моя, я бы ни за что на такое не пошёл. Отпустите, мистер, прошу, она без меня совсем пропадёт. Ей же пять всего.
Ещё будучи в приюте при церкви Мэттью научился пользоваться тем, что щедро подарила ему природа и, вероятно, родители, которых он никогда и не знал. Он видел, как взрослые смягчаются, видя его ангельское личико с огромными глазами, полными слёз. Наказание строгие монашки всё равно выносили за каждый проступок, однако не такое строгое, какое могли бы. И было истинным чудом, что спустя много лет это лицо почти и не менялось, позволяя Мэттью и дальше пользоваться такой привилегией.
За время скитаний по Лондону он не только придумал несколько слезливых историй и научился казаться невинной овечкой, но и просто мастерски начинал плакать, если видел, что это может разжалобить случайного прохожего. Однако для самого Мэттью это всё оставалось лишь игрой. Очередным способом выйти из переделки невредимым и, возможно (самую малость!), ощутить себя по-настоящему живым. Ведь было бы предельно скучно просуществовать отмеренные тебе свыше годы безо всяких приключений.
Так что большие по-детски честные глаза тут же заблестели, то ли от боли, то ли от обиды или страха. Последнее Мэттью всегда оставлял на выбор «зрителю», пусть сам додумает, отчего ему жаль обижать невинное дитя. Тут главное было не переиграть.

Отредактировано Matthew Jones (2023-05-16 01:56:40)

В конце концов, картинка в голове Мэттью всё-таки сложилась, но было уже поздно. Незнакомец смотрел на него так холодно и равнодушно, что не оставалось сомнений — такие воришки, как он, были для мрачного вида парня обыденным делом. Опасность же, до сих пор так и сквозившая от того, вкупе с быстрой реакцией и интуицией уже не намекали, а говорили Мэттью открыто о том, что он посягнул на очень, очень неправильную жертву.
В голове промелькнула одна-единственная мысль: «Вот же я влип!», однако она ни на йоту не отразилась на миловидном лице. Если уж играть, то играть до конца.
Мэттью прекрасно знал о негласных правилах — воруй хоть у самой Королевы, но своим дорогу не переходи. Да он бы и не хотел нажить врага в лице такого парня, как этот незнакомец с тростью. Мэттью всё ещё не знал, чем тот промышлял, однако теперь сомнений в незаконности этого промысла не оставалось. И в том, что переходить этому парню дорогу себе дороже, если хочешь ещё немного насладиться жизнью.
От вкрадчивого голоса по коже пробежали мурашки и, возможно, на пару мгновений опасливый страх в больших глазах стал неподдельным. И вроде бы Мэттью понимал, что, по крайней мере сейчас, его не собираются убивать — даже таких оборванцев, как он, ждала своя уютная подворотня. Такие дела не делаются на виду у множества людей. Однако рядом с незнакомцем всё равно было не по себе.
Тёплый, согретый ладонью парня набалдашник трости скользнул по лицу, вынуждая Мэттью поворачивать голову, словно он был племенной кобылой на продажу. Тем не менее, раздражения этот унизительный жест не вызвал. Пока незнакомец рассматривал его лицо, Мэттью наблюдал за ним самим.
Он не мог не отметить, что несмотря на жёсткую непримиримость, слившуюся с лицом парня маской, тот был на удивление красив. Тонкие черты его казались едва ли не аристократическими, портил всё лишь холодный, безжизненный взгляд, присущий человеку, повидавшему слишком много грязи. И сотворившему своими же руками не меньше.
Вряд ли пристальный взгляд этот оценивал внешность Мэттью в привычном понимании. В голове воришки промелькнула мысль, что рассматривают его как раз с профессиональной точки зрения — на что ещё годен этот малец и может ли быть полезен. Так люди осматривали детей, мысленно прикидывая, пролезут ли те в дымоход и через какое время придётся менять ребёнка на нового, более худенького.
Возможно, Мэттью глубоко заблуждался на сей счёт. Однако проверять ему не хотелось. Даже если незнакомец собирался ему что-то предложить, Мэттью не хотел слушать. Ему нравилось быть по-настоящему свободным, да и ничего хорошего от такого парня он не ждал. Второе негласное правило улиц звучало так — никому не доверяй, даже самому себе.
Глаза Мэттью, только что полнившиеся слезами, моментально высохли, а на губах появилась лёгкая, почти беспечная улыбочка. Вырываться силой было бесполезно, этого от него только и ждали. Да и кричать, умолять или звать на помощь толку не было никакого. Впрочем, Мэттью никогда и не полагался на грубую силу.
— Мэттью, — честно ответил он, вновь заглядывая незнакомцу в глаза. — Просто Мэттью.
И, проговорив это, неожиданно подался не назад, прочь от опасного парня, а вперёд, к нему, чуть ли не прижимаясь всем телом. Пришлось приподняться на цыпочки, превозмогая неприятную боль в правой руке. Левой же Мэттью порывисто, но как-то даже нежно потянул к себе незнакомца, положив ладонь на затылок, и… поцеловал его в эти тонкие, поджатые в вечном недовольстве губы.
Сердце встрепенулось так сильно от притока адреналина. Да и мысли заметались от ужасающих «да мне же конец!» и до восторженных «вот это я точно до конца своих дней не забуду!». Однако неожиданное поведение дало нужные плоды. В какой-то миг Мэттью ощутил, как ослабла хватка незнакомца на его пальцах, и не упустил момент.
Резковато оборвав нахальный поцелуй, Мэттью моментально сорвался с места. И уж бегать оборванцы с улицы умели лучше всех. От разгневанных людей, от свистящих полицейских, от другой шпаны с чужой территории, даже от богом проклятых монашек. Вот и Мэттью, наученный горьким опытом, за какие-то секунды скрылся из виду в ближайших подворотнях и не думал останавливаться ещё некоторое время. Знал, что незнакомец не кинется за ним, но бурные эмоции не позволяли затормозить.
Наконец, Мэттью прижался к грязной, как и всё вокруг, стене спиной и рассмеялся. Невольно он прикоснулся кончиками пальцев к губам, вспоминая собственную проделку, и снова залился задорным смехом. О, это приключение точно было одно из лучших за всю его жизнь!

Отредактировано Matthew Jones (2023-05-16 23:34:15)

Мэттью вспоминал о произошедшем гораздо дольше опасного незнакомца. Если последнему было не впервой сталкиваться с воришками-оборванцами, то для незадачливого карманника такая встреча казалась впечатляющей. Это же надо было попасть в такую удивительную переделку! Да ещё и выбраться из неё так играючи.
И вот на таких моментах и строилась вся жизнь Мэттью. Некогда было утопать в тоске по дому и семье, о чём часто печалятся такие подкидыши, как он. Жизнь была полна удивительных моментов, просто нужно было их увидеть, поймать и прочувствовать.
В тот день Мэттью посчастливилось найти другого дурачка с беспечной рассеянностью и достаточным количеством монет в ловко вытащенном кошеле. Так что мальчишка остался сыт и смог оплатить очередную ночлежку. И, растягиваясь на жёсткой кровати, что всё равно была приятней уличных нечистот, Мэттью с улыбкой снова и снова вспоминал незнакомца, от которого сбежал.
С тех пор прошло немало дней, пожалуй, недели две или даже больше. Яркие воспоминания поутихли, и больше Мэттью не встречал на улицах статную фигуру парня в тёмной одежде и с элегантной тростью с головой ворона сверху. Однако судьба распорядилась иначе и приказала им встретиться вновь, о чём тем вечером Мэттью не подозревал.
Он направлялся в сторону ночлежки, на ходу натягивая лёгкое пальто, что позаимствовал у человека, которому оно явно была не нужно — иначе бы следил за своими вещами куда лучше. День выдался обычным образом хороший. Ничего из ряда вон выходящего не произошло, но ещё пару дней сытой жизни Мэттью себе обеспечил, что уже считал прекрасным.
Однако радости пришлось поутихнуть. И если хозяин пальто ничего не заподозрил, то несколько пар глаз теперь неотрывно следили за воришкой с явным недовольством. Братья-ирландцы, все трое рыжие как на подбор, приехали в Лондон за лучшей жизнью. Однако оказалось, что и тут приходилось крутиться, и монеты с неба не сыпались.
Озлобленные от голода и зависти к той лёгкости, с которой Мэттью присваивал себе вещи, они пошли за пацаном, чтобы научить его уму разуму. Да заодно прогнать с их территории, которую надеялись подмять под себя.
— Эй ты, — грубо рявкнул один, и Мэттью внутренне напрягся.
Словесная перепалка оказалась короткой — особенным умом парни не блистали, так что и дразнить их не доставляло никакого удовольствия. Кроме того, они явно превосходили Мэттью числом, умением решать все проблемы кулаками и желанием отработать этот навык на первом попавшемся оборванце, забредшем в их квартал.
Мэттью не особенно волновало, чего там хотят ирландцы (как и многих других англичан). Он постоянно сновал по всем улицам Лондона, не соблюдая условных границ. И уж точно не этим одарённым, как пробка, ребятам надлежало менять это правило.
Однако спорить с ними Мэттью не стал, а когда те двинулись на него, просто дал дёру, решая вопрос самым привычным способом. Позже, пожалуй, он вернётся и, возможно, не один, чтобы поставить этих бравых парней на место. А пока Мэттью полностью положился на быстрые ноги, улепётывая по узким улочкам, как дикий заяц.
Что-то, впрочем, с самого начала пошло не так. Например, то, что трое парней никак не хотели отставать и отступать. Мэттью всё пытался запутать преследователей, но те упрямо сжимали зубы и выдавали невероятную выносливость. В какой-то момент они и вовсе сократили расстояние, что заставило Мэттью немного понервничать.
Но чего он совершенно не ожидал, так это встречи с тем самым незнакомцем, занимавшим голову Мэттью несколько дней и, что приятнее, ночей.
Улепётывая со всех ног, он свернул за очередной угол, прекрасно ориентируясь в местности даже по темноте. Но неожиданно из этой самой темноты неторопливо вышел высокий парень, постукивая по камню под ногами наконечником трости. Чтобы избежать прямого столкновения, Мэттью резко вильнул в сторону, но от такого дикого манёвра поскользнулся, неудачно растягиваясь на земле почти у ног незнакомца.
— Fucking God! — сорвалось с губ мальчика, такого миленького на первой их встрече.
Пересиливая боль в колене, Мэттью попытался судорожно подняться, параллельно оборачиваясь, чтобы понять, где находятся его преследователи. Неожиданная встреча с красавчиком в чёрном — это, конечно, чудесно, но хотелось бы ещё остаться не битым сразу тремя сумасшедшими ирландцами. Однако те уже были слишком близко.

Зашипев от острой боли в колене, Мэттью кое-как поднялся на ноги. Выбор у него был небогат — всё же попробовать бежать и спрятаться, надеясь на то, что ирландцы не тронут стороннего человека, или смиренно принять свою судьбу. Однако второй вариант Мэттью даже рассматривать не хотел. Ещё поживёт, подёргается. Ему бы лишь добраться до старого родного района, а там найдутся парни, которые помогут.
Но не успел Мэттью сделать и шага, как незнакомец с тростью уверенно остановился, перекрывая дорогу пыхтящим от долгого забега ирландцам. Глаза мальчишки, и без того огромные, распахнулись в удивлении. Незнакомец не просто решил выиграть для него немного времени, чтобы тот успел сбежать, он на самом деле закрывал оборванца собственной спиной. И это против троих человек сразу!
На секунду Мэттью испугался за парня, но уверенность в позе его тела и голосе убедила мальчишку, что бояться стоило как раз тем троим. Не зря этого человека в тёмной, чуть ли не траурной одежде окутывала тяжёлая аура смертельной опасности, которую воришка ощутил ещё при первой встрече. И, увидев незнакомца в деле, Мэттью только убедился в собственной правоте и решении держаться от него подальше. Однако отвести взгляда не мог.
Перепалка с ирландцами снова вышла короткой, а закончилась и вовсе фатально. Мэттью заворожённо смотрел, как трость с тонким свистом рассекла воздух и с такой силой врезалась в висок одного из братьев, что тот рухнул на грязную мостовую безжизненным мешком. Ещё одно неуловимое движение, и второй ирландец взвыл от боли, хватаясь за лицо.
Смерти Мэттью не боялся. Просто невозможно жить на улицах так долго и страшиться подругу, неотступно следующую по пятам. Люди постоянно умирали — от болезней, голода, попав под горячую руку или даже под лошадь. Нищие лежали серыми телами в проулках, их оттаскивали в сторону, а то и вовсе переступали, не глядя, да шли дальше. Пока твоя собственная жизнь продолжалась.
Так что на глупо погибшего ирландца Мэттью даже не смотрел и никакого сожаления из-за случившегося не испытывал. Если бы не вторая случайная встреча с незнакомцем, возможно, на его месте лежал бы сам Мэттью. Зато взгляд больших глаз так и приклеился к самому парню с нескрываемым восхищением. Один против троих! И какая свирепая элегантность ощущалась в каждом смертоносном движении.
Конечно, Мэттью догадывался, что парень решил помочь ему не по доброте душевной, но сейчас эта мысль не пугала. Хотя бы потому, что в какой-то момент мальчишка догадался до простой истины — если такой человек захотел бы найти его, он бы нашёл. Оставалось только выяснить, какой именно долг теперь висел на Мэттью, и вот эта неизвестность немного нервировала. Быть должным такому человеку…
Когда двое уцелевших частично ирландцев всё же приняли верное решение ретироваться, Мэттью даже не посмотрел им вслед. Он так и стоял, прислонившись к стене и чуть поджав одну ногу, ожидая, когда боль в колене стихнет.
— Почему ты помог мне? — поинтересовался Мэттью, говоря всё ещё в спину незнакомца.

Незнакомец повернулся, и на лице его возникла тонкая улыбка, острая, как лезвие ножа. Мэттью даже не мог понять, какие чувства она больше вызывала — симпатию или тихий ужас. Как, впрочем, и всё в этом парне. Тот был несомненно красивым и элегантным, но вместе с тем и столь же отталкивающим. Пожалуй, редко кто мог оценить его изящные черты из-за той самой жуткой ауры опасности, неизменно сопутствующей его появлению.
Ответ незнакомца прямо противоречил всему его существу, так что Мэттью тоже невольно улыбнулся, оценив такую шутку. Почему-то парень не хотел называть истинной причины, и это откровенно заинтересовало воришку. Мэттью по природе своей был мальчишкой крайне любопытным. Наверное, поэтому и нашёл себя на воровском поприще — желание совать свой нос всюду немало помогало.
— Правда? — скорчил забавную гримасу Мэттью и добавил тихо себе под нос: — Что-то я так не думаю…
Незнакомец тем временем просто пошёл дальше, перешагивая через мертвеца, как ни в чём не бывало. И это тоже затронуло любопытство Мэттью. Он уже понимал, что парень на него не злится за ту невинную проделку при первой встрече. Возможно, она его даже позабавила, насколько этот человек вообще мог испытывать подобные чувства. Но вот что не вязалось в голове совершенно, так это его бескорыстная помощь.
Когда по камню зашуршали серебряные часы, Мэттью преспокойно поднял их, обтёр и сунул в карман. Улицы Лондона заставили его забыть о гордости. Впрочем, у таких оборванцев, как он, такого понятия не существовало с рождения. Дают — бери, бьют — беги, вот по таким прописным истинам и жили.
— Как тебя зовут? — неожиданно поинтересовался Мэттью, снова разговаривая со спиной незнакомца.
Он оторвался от стены, аккуратно наступил на повреждённую в падении ногу и, поморщившись, похромал за парнем. И вот тут Мэттью понимал, что, возможно, влезает в какую-то ловушку. На его любопытстве легко было сыграть. Но отказать себе в его удовлетворении Мэттью не мог, слишком уж заинтересовал этот незнакомец.
В своих пятилетних скитаниях Мэттью приходилось общаться с разными людьми. И такими же бродяжками, как он, и людьми вне закона уровнем повыше. Так что сейчас, после второго уже шанса рассмотреть незнакомца получше, Мэттью понимал, что тот занимает какую-то крупную нелегальную нишу. Это голозадые ирландцы могли гоняться за мальчишкой-оборванцем, по-настоящему опасные люди не опускались до такого. Вот Мэттью и решил, что пока его не прогонят, можно и немного узнать о спасителе.
— И… спасибо, — добавил он искренне, почти поравнявшись с парнем и вспомнив, что забыл по-простому поблагодарить за то, что сегодня остался не битым.
А чуть позже, раз незнакомец пока не думал его прогонять (хотя и не был очевидно рад такой компании), Мэттью рискнул задать ещё один вопрос:
— Чем ты занимаешься? — и добавил с улыбкой: — Кроме спасения обездоленных.
А в голове тем временем остатки разумного сознания спрашивали Мэттью, зачем он продолжал испытывать судьбу. Он ведь собирался в ночлежку, время было поздним, но поди-ка ты, нет, продолжал идти рядом с человеком, которого лишь по сильной пьяни можно было назвать приятной компанией. Однако рядом с этими мыслями крутились и другие. Например, как часто с этим парнем вообще кто-то разговаривал кроме каких-нибудь родственников, партнёров по делу или проституток, которым он за это платил?

Мэттью действительно не был слишком уж тощим, какими часто представали бродяжки, такие как он. За время скитаний по улицам Лондона он многому научился, наладил собственные каналы сбыта награбленного, и мог бы питаться гораздо лучше, если бы вёл одинокую жизнь. Однако у Мэттью были свои приятели, с которыми он поддерживал отношения и с которыми делился, когда удавалось сорвать очередной куш.
Оборванцы часто помогали друг другу, понимая, что, сбившись в группы, было проще выжить. И своих не бросали.
Незнакомец тем временем представился, хоть это имя ни о чём Мэттью не сказало. Что же, теперь он хотя бы знал, как обращаться к своему сегодняшнему спасителю. Не то чтобы Мэттью рассчитывал делать это хоть с какой-нибудь регулярностью, но ему откровенно начинало надоедать даже мысленно именовать парня «незнакомцем с тростью».
Николас явно не раздражался ни на вопросы, сыпавшиеся с языка воришки, ни то, что Мэттью продолжал следовать рядом с ним, пусть и держась на некотором расстоянии. Понимал, что парень вряд ли его снова схватит, но доверия к Николасу никакого не испытывал даже после акта безвозмездного спасения.
И это чувство недоверия, свойственное любому жителю улиц, только обострилось, когда на последний вопрос Николас решил не отвечать прямо. Он предложил пройтись с ним и узнать лично, и прозвучало это так же опасно, как и всё, что говорил или делал этот парень. И Мэттью бы дать дёру, посмеиваясь над нелепым предложением шагнуть в пасть льва добровольно, однако он действительно задумался.
В конце концов, рассуждал он, что Николас может сделать ему плохого? Убивать голодранца он не собирался, иначе бы свернул шею прямо в том же проулке. А уж брать с Мэттью точно было нечего кроме симпатичной мордашки. И не то чтобы он стал бы сопротивляться, не побрезгуй Николас последним.
Единственное, что заставляло сомневаться — это вероятность того, что парень захочет привлечь Мэттью к какому-нибудь дельцу. Из тех, где нужен оборванец, которого и не жалко будет, если помрёт при исполнении.
За этими мыслями Мэттью и поймал на себе пристальный взгляд. Повернул голову и наткнулся на него, такой пронзительный и холодный. «Чёрта-с два по тебе угадаешь, чего тебе надо», — с лёгким сожалением подумал Мэттью, и… это тоже подкинуло пару поленьев в костёр любопытства, что сжигал его изнутри. Ведь не пойдет с Николасом, не узнает! И, скорее всего, больше никогда с этим парнем не встретится.
Мэттью тоже взгляда не отвёл, разве что на секундочку, спустив его на губы Николаса, словно вспоминая собственную проделку. И снова улыбнулся, взглянув парню в глаза.
— Пошли, — чуть вздёрнул подбородок он в беспечном жесте.
Опять же, взялся играть — играй до конца. Мэттью был почти уверен, что сможет что-то придумать и снова сбежать, если увиденное ему не понравится. Нужно было просто соблюдать осторожность, только и всего. Так что Мэттью даже не приостановился, продолжая следовать рядом с Николасом, всё менее заметно хромая. Боль из колена уходила, отпуская его. Скорее всего на память останется только синяк, да и тот ненадолго.

Мэттью догадывался, что его оценивают — слишком уж часто ловил на себе этот цепкий взгляд, от которого порой мурашки по спине пробегали. Однако причины тому он не знал, а вскоре перестал гадать. Предположений было великое множество, но какое из них было верным мог сказать только Николас.
Даже в их незначительной встрече власть всецело принадлежала этому парню. Он знал кем был его навязчивый спутник, в то время как Мэттью не мог даже ни единого выражения с напряжённого лица считать. И эта неопределённость, отсутствие даже крох полезных знаний делало позицию мальчишки крайне незавидной.
Впрочем, в момент, когда Мэттью решился и дальше следовать за Николасом, это стало неважно. Любопытство вновь победило и взяло верх над воришкой. Дальше он просто будет действовать по ситуации. Не самое продуманное решение, но ведь как-то Мэттью до своих лет дожил и, надо признать, без излишней драмы. Напротив, это была полная увлекательных приключений жизнь, большая часть из которых как раз и начиналась, когда включалось его несносное, неутолимое любопытство.
Когда подъехал кэб, Мэттью долго и не думал. Ловко забрался внутрь, да сел рядом с Николасом, посматривая только лишь куда они едут. Впрочем, уже без опаски, лишь ради интереса и наслаждаясь первой в жизни поездкой.
Через какое-то время кэб остановился возле «Вороньего гнезда», и Николас неожиданно первым подал голос, опережая вопрос Мэттью.
— Конечно, — отозвался мальчишка, одаривая спутника какой-то невинной улыбкой. — Видимо, он твой? Круто.
Разумеется, внутри Мэттью никогда не бывал по понятным причинам. Их с другими мальчишками и от дверей-то гоняли, чтобы своими приставаниями и воровством не отпугивали клиентов. Однако Мэттью игорный дом знал. Сидел пару раз неподалёку, притаившись и ожидая, когда выйдет нужная жертва — человек, слишком обрадовавшийся выигрышу и достаточно перебравший от такого счастья.
Проследить за таким, да ограбить — плёвое дело. Впрочем, какой бы лёгкой не была добыча, Мэттью к таким местам не частил. Пойдёт молва, что именно у этого заведения всех грабят, наживёшь себе врагов ещё и в лице крышующих такие дома. Таких, как Николас. Не самая радужная перспектива, не правда ли?
Любопытство было удовлетворено и даже больше, учитывая занятную поездку на кэбе. Мэттью было подумал, что на сим их пути и разойдутся. Николас пойдёт в свою обитель, а оборванец-воришка останется на улице, где ему и место. К великому же удивлению, Николас позвал его с собой, и… да как можно было отказаться? Мэттью решил идти ва-банк.
Оказавшись внутри, он с любопытством крутил головой, рассматривая всё вокруг и не боясь показаться странным. Он был оборванцем, и выглядел как оборванец, несмотря на пока ещё сравнительно чистое пальто с чужого плеча, так что от него другого и не ожидалось. Впрочем, на них мало кто смотрел.
Николас сел за стол в углу, а Мэттью остался стоять, озираясь, пока не понял, что ему тоже предполагалось присесть.
— Не брезгуешь сидеть с такими, как я, за одним столом? — усмехнулся Мэттью, но на стул всё же опустился. — Что тебе нужно? На самом деле?
В этих вопросах уже не было того опасливого заячьего страха, и не казалось, что воришка вот-вот сорвётся с места и будет таков. Мэттью очевидно было крайне интересно знать ответ. Даже, можно сказать, не терпелось его получить.
Впрочем, подбежавшая девушка немного сбила это любопытство. Уж если чем и можно подкупить оборванца, так это едой, и Мэттью был не исключением, хоть и питался получше многих друзей по несчастью. Едва осознав, что и ему предлагают поесть, в желудке неприятно затянуло, и сразу вспомнилось, что хоть он и неплохо поработал, с утра ещё ничего в рот не положил.

Мэттью беззаботно хихикнул на упоминание Ист-Энда и собственного запашка, преследовавшего каждого мальчишку с улицы. Он, конечно, мог себе позволить оплачивать ночлежку, но уж точно ради него никто не стал бы греть воду для ванной.
Мысленно Мэттью отметил, что Николасу действительно нравилось это место. Он стал как-то разговорчивее и снова отпустил шутку, в то время как на улице отвечал на вопросы односложно, будто платил за каждое произнесённое слово из собственного кармана.
Голос у него оказался приятным, теперь Мэттью мог это расслышать даже за гулом людских голосов. Очень вкрадчивым, таким, что окажись собеседником Николаса его неприятель, тому бы стоило не упустить момента, когда в словах проявится холодная сталь. Но Мэттью этот голос отчего-то нравился.
На очередной и самый волнующий воришку вопрос Николас не ответил. Зато задал свой, который вызвал у Мэттью новую улыбочку.
— Уж точно не столько, сколько я называю, — проговорил он со смешком.
Врать Николасу он больше не собирался, тем более в таких вопросах. Если уж он не поверил искусному представлению с младшей больной сестрой, то точно усомнится в честности Мэттью, если тот привычным образом занизит свой возраст. Однако точной цифры он не знал. Оборванцы не отмечают дни своего рождения.
— Наверное, девятнадцать, — предположил он, пожав плечами.
Мэттью знал, что сбегал из приюта в четырнадцать. Ему говорили, что его к этому возрасту ждал работный дом. С тех пор, вероятно, прошло пять зим, а значит и пять лет его жизни. В приюте мальчишек учили основным премудростям, так что совсем безграмотным Мэттью не был и уж считать умел.
Когда принесли еду, ему и впрямь стало не до выяснений вероятного долга перед Николасом. Обычно Мэттью ел, что приходилось, и совершенно не брезговал любой пищей. А тут ему подали настоящее мясо! Если бы Николас до этого момента мистическим образом не вызвал у мальчишки симпатию, то после такого королевского приёма, преданность воришки в любом случае была ему обеспечена.
Ел Мэттью по привычке быстро — и от голода, и не избавившись от опаски, что кто-то может эту еду отнять или прогнать его самого. И не стоило сомневаться в том, что слопает он всё, что ему предложат, даже если от обилия еды будет болеть живот. Мэттью попривык набивать брюхо про запас, в том тоже не было ничего удивительного.
— Какого рода дело? — кратко уточнил он, стараясь почти не отрываться от тарелки.
Пояснение Мэттью ничего не дало, и он поднял вопросительный взгляд на Николаса, чуть ли не по-деловому ожидая его более полного ответа. Краем сознания он всё ещё подозревал, что его согласия уже не требовалось. Слишком много добрых дел Николас совершил ради какого-то воришки с улицы, чтобы отпустить его с миром и богом. Но всё же хотелось бы узнать конкретнее, чем он может пригодиться этому парню.
Мэттью надеялся, что работа эта всё же связана с чем-то по части воровства. Может быть, Николасу требовались информаторы — Мэттью знал пару уличных ребят, которые следили за нужными людьми и доносили о них другим нужным людям. В этом бродяжкам не было равных. На них никто не обращает внимания, потому что они были везде и всюду.
Или, быть может, Николасу требовалось достать нечто интересное. На такое Мэттью мог согласиться даже просто так. Ему доставляло истинное удовольствие, когда удавалось гладко провернуть самое непростое дельце.

Когда Николас придвинулся ближе, чтобы посвятить Мэттью в детали дела, тарелка последнего была уже абсолютно пуста. Зато теперь ничего не могло отвлечь внимания воришки, ни сама еда, ни голод, утолённый на время. Он открыто смотрел на нового покровителя, больше не пугаясь его холодного равнодушного взгляда.
Дело оказалось и впрямь напрямую завязано с воровскими навыками Мэттью. С каждой фразой, произнесённой Николасом, глаза оборванца разгорались задорными огоньками интереса всё сильнее. Казалось, даже не предложи мужчина ничего взамен, Мэттью всё равно бы согласился — просто любопытства ради. Всегда приятно испытать свои способности, а тем паче приятнее, когда эти навыки оценил такой человек, как Николас.
Мэттью раньше не занимался подобной работой. Это и не было удивительным — ни в какое даже отдалённо напоминающее приличное общество оборванцев не пускали. Однако Мэттью был уверен, что что-нибудь у него, да получится. В конце концов, вор вора видел издалека. Столкнувшись на улице с другим карманником, Мэттью сразу видел конкурента и все его уловки и ухищрения, фокусы, на которые были способны его ручки.
Николас же продолжил говорить, и когда его голос стал предельно строгим, предупреждающим о последствиях воровства среди гостей, взгляд невольно наткнулся на безмерно невинное лицо собеседника. Мэттью немного улыбался и воплощал собой сущего ангела во плоти, таким образом забавно реагируя на все эти подозрения. Мол, посмотри на меня, как ты можешь подозревать меня в подобном?
Разумеется, Мэттью не полагал наивно, что Николас поверит его живой мимике. Просто не мог реагировать серьёзно на такие заявления, натура не позволяла, да и привычки, выработанные годами. Но всё же Мэттью действительно не был дураком, чтобы воровать там, где это раскроется за каких-то пару часов.
Описание же довольствия и впрямь поражало. Николас вполне мог ограничиться обещанием кормёжки и кровати под крышей. Или даже просто сухого места где-нибудь в углу, для Мэттью это уже было бы удобством. Николас же предложил ещё и денежное вознаграждение, и таких сумм оборванец, действительно, никогда в жизни не видел.
— Красиво, — присвистнул он. — Расскажешь правила?
Таким простым вопросом и согласился с поставленной задачей. Мэттью никогда не играл в карточные игры. Ставить он мог только собственную жизнь, а она к чёрту никому не сдалась. Однако понимал, что зная все тонкости, ему будет проще подмечать нечестную игру. Мэттью попросту поставит себя на место шулеров — что бы сделал он, чтобы обхитрить строгую систему, царящую в доме. А дальше… только внимательно следить.
Обшарить карманы посетителей так, чтобы они не заметили, вообще проще простого. Гости постоянно отвлекались, следили за ходом игры, за лицами других игроков. Они чувствовали мнимую безопасность, что среди своих никто по их карманам шарить не будет. А уж изображать невинного прислуживающего мальчишку младшего возраста (а значит и безобидного) Мэттью умел очень достойно.
К слову, Николас мог отметить и другую, крайне хорошую для достойного вора черту. Даже говоря о подобных делах, Мэттью ни разу не повернул голову в сторону игроков. Обычно это происходит рефлекторно — смотреть на того, о ком велась речь, хотя бы бросать частые взгляды. Но Мэттью следил только за самим Николасом и совершенно не привлекал к себе внимание тех, кто мог бы напрячься от постоянного наблюдения.
— Звучит интересно, — в итоге заявил Мэттью. — Мне нравится.

Если Николас опасался, что Мэттью за такое крупное вознаграждение могут и свои забить, то сам мальчишка пока даже предположить не мог, на кой ему такая большая сумма денег. Спрятать по тайникам, незаметно и постепенно расходуя довольствие, не проблема. У него ещё оставались места, о которых не знал никто, даже самый верный товарищ из их банды оборванцев. В конце концов, Мэттью мог вообще оставить заработок у Николаса и обращаться к нему по необходимости, но…
Честно говоря, воришка не видел в этом никакого интереса. С такими деньгами он мог забыть про уличный промысел на месяц, а то и два. Это казалось Мэттью ужасно скучным. Однако он решил отложить эти мысли на более позднее время. Нечего делить шкуру неубитого медведя, он ещё даже не выполнил и части задания. Потом что-нибудь придумает, если госпожа удача так и останется на его стороне.
Беспечно пожав плечами, когда Николас решил обучить его всем премудростям игры позже, Мэттью поднялся, следуя за своим покровителем. По пути подцепил из тарелки мужчины картошку, отправляя её в рот, но даже не удивился тому, что столько еды осталось не у дел. Николас вот явно не голодал. Мог себе позволить.
Пока следовали по коридорам, Мэттью с любопытством осматривался, невинно улыбнувшись охраннику. Тех Николас, кажется, по себе выбирал — абсолютно каменные лица и безразличные взгляды. Скука смертная.
Дом Николаса оказался по меркам оборванца достаточно роскошным. Так что Мэттью и тут покрутил головой, но продолжал следовать за мужчиной, уже абсолютно не беспокоясь ни о чём. Теперь-то все карты были раскрыты, и неизвестность больше не дёргала Мэттью за остатки разумных мыслей. Да и хорошо ведь вышло, что он этот разум так и не послушал и не рванул от спасителя, скрываясь в тёмных подворотнях.
Сам Николас соответствовал своему жилью. Сейчас, в свете дома, когда мужчина снял верхнюю одежду и шляпу, Мэттью смог его получше рассмотреть. И, чёрт, он тоже был роскошным. Не для таких, как Мэттью, но помечтать-то не вредно. Кажется, этот вечно опасный напряжённый вид Николаса совершенно перестал действовать на мальчишку.
В гостиной Мэттью явно постарался объять своим любопытством всё происходящее. Он посмотрел за слаженными действиями прислуги, беззастенчиво прошёлся по комнате, чтобы её рассмотреть. Однако руки держал сцепленными за спиной, то ли напоминая себе, что в хозяйском доме лучше ничего даже не трогать, то ли демонстрируя Николасу, что правила усвоены и беспокоиться о пропаже вещей нечего.
— Ладно, — легко согласился Мэттью, посмотрев на предложенные чистые вещи и мыло. — Спасибо.
Благодарность он повторил с той же лёгкостью, и, пожалуй, это только укрепляло Николаса в предположении, что мальчишка где-то жил и достаточно долгое время. Пацаны, всю жизнь проведшие на улицах, не отличались даже такими простыми манерами. У Мэттью же это вырывалось рефлекторно, пожалуй, как и имя Господа, ведь всё было вбито в лохматую голову строгими монашками.
По этой же причине Мэттью был, пожалуй, чуточку чище, чем многие собратья с улицы. Да, мыться приходилось в Темзе, но он хотя бы это периодически делал.
Раздеваться Мэттью начал, не дожидаясь, когда Николас покинет гостиную. Честно говоря, мальчишка бы не удивился, если бы тот вообще не ушёл или оставил кого-то из прислуги следить, чтобы оборванец только принял ванну, а не позаимствовал что-либо из мелочей просто по привычке.
И вот когда пыльная одежда была снята и обнажила торс, стало окончательно понятно — Мэттью далеко не ребёнок, несмотря на миловидное личико. Он был худощавым, как и все бродяжки, но широкий разворот плеч и правильные, уже давно не нескладные пропорции никак не могли принадлежать юнцу.
Пожалуй, единственным, что немного портило картину, был довольно большой шрам, растянувшийся белой сеточкой по части живота до рёбер, закрывавший почти весь левый бок и заходивший на спину. Рубцы были старыми, давным-давно зажившими, поблёкшими с возрастом. Однако внимательный взгляд мог распознать, что кожа мальчишки явно была обожжена, а не порезана или содрана.
Впрочем, Мэттью давно уже не обращал внимания на эту свою особенность, поэтому просто продолжал стягивать одежду.

Не заметить столь особенный взгляд, направленный на него, Мэттью не мог. На то было две простых причины. Первая — обычно на Мэттью смотрели совсем иначе. С брезгливостью, раздражением, желанием поскорее пристукнуть оборванца, чтобы отвязался, и всем таким прочим. Привычное дело для нищего. Второй же причиной оказался сам Николас.
Мэттью уже ничуть не смущало это показательно равнодушное выражение лица, на котором, кажется, каждый мускул был напряжён. Однако с ним совершенно не вязался интерес, неприкрыто проскользнувший в светлом взоре. Или Мэттью показалось?
Конечно, он мог выдать желаемое за действительное, но отчего-то истово сомневался в этом. Николас исследовал его тело долгих пару секунд, прежде чем опомниться и вернуться к привычному состоянию. Может, конечно, он просто не ожидал, что Мэттью при столь невинном юношеском лице окажется совсем не ребёнком под кучей одежды, но последний готов был биться о заклад, что дело было не только в этом. Или всё же показалось?
— И в чём же мне потом возвращаться на улицу? — легко усмехнулся Мэттью на указание о сжигании одежды.
Да, та была довольно-таки грязной. Солнечные дни, когда можно было отстирать уличные нечистоты и высушить одежду на камнях прошли с месяц назад. Но не возвращаться же потом к прежней жизни эдаким чистеньким франтом. Свои же не примут. А вариант, что после успешного выполнения дела Николас захочет задержать его при себе подольше пока как-то не приходил в лохматую голову.
— Ладно, — просто согласился Мэттью на дальнейшие указания, стягивая штаны.
Оставшись полностью нагим, он забрался в ванную, чувствуя смесь удовольствия от горячей воды и чего-то такого, давно забытого. Кожу немного пощипывало, но это только приятно бодрило. Попривыкнув к ощущениям, Мэттью принялся мыться, охотно используя и мыло, и губку, благо такими вещами он пользоваться не разучился.
Пожалуй, помывка заняла куда больше времени, чем у обычных людей — потребовалось немало сил, чтобы привести себя в порядок после уличной жизни. Зато теперь Мэттью явно соответствовал требованиям Николаса к работникам дома. Да и на бродяжку перестал быть похожим. Чистое лицо, опрятная одежда без запахов былой жизни. Волосы ещё были мокрыми, но это Мэттью не смущало. Высохнут как попало, как и всегда.
Прежде чем пойти в кабинет, Мэттью переложил всё из карманов старой одежды к себе. Было бы обидно отдать ту на сожжение и лишиться всего, что заработал за день. Да и помимо денег с часами ирландца в карманах оказались примитивные, зато ни раз выручавшие Мэттью отмычки. Такое богатство вообще бросать было нельзя.
Выпрямившись, Мэттью почувствовал себя странно. Словно снова вернулся во времена, когда жил в приюте. А времена те были не так чтобы приятными. Пришлось отгонять эти воспоминания другими мыслями. Например, об интересном деле, которым ему вскоре предстоит заняться. Или о Николасе, чей взгляд до сих пор не давал Мэттью покоя. Так показалось всё-таки или нет, чёрт бы побрал этих хладнокровных парней!
В таком новом виде Мэттью и зашёл в кабинет к покровителю, снова первым делом осматриваясь в новом помещении, а затем устремляя взгляд на Николаса и всё равно немного невинно улыбаясь ему. Такое уж лицо, тут не попишешь.

Мэттью ещё не так много времени провёл рядом с Николасом, да и разговоров они почти не вели, однако всё равно пропускал некоторые мысли об одиночестве этого человека. Не в том плане, что у Николаса не было жены или любовника, а о жизненном одиночестве. Вряд ли у такого человека были даже друзья. Не партнёры по криминальным делам, не удобные ему люди, а друзья в привычном понимании — люди, которые всегда поддержат, и, самое главное, кому можно было довериться.
Ещё когда Мэттью шёл навстречу новому приключению, он допустил мысль, что Николасу не с кем было поговорить нормально. И сейчас, увидев явно одинокий дом, как-то само собой подумалось нечто подобное. На взгляд Мэттью это было печально. Даже у него, оборванца с улицы, был верный друг, который наверняка его будет искать по всему Лондону. Было немало товарищей, с кем они весело проводили время.
Возможно, Николасу это было и не нужно, но если оно так, то… это было ещё печальнее. Однако пока Мэттью глубоко об этом не задумывался. Он не успел ещё рассмотреть Николаса как следует, чтобы делать какие-то выводы, да и не привязался к нему, чтобы так внезапно возжелать парню добра.
Сев напротив Николаса на предложенный стул Мэттью немного засмотрелся на ловкость его рук. Красивые кисти, между прочим. Впрочем, от лицезрения красоты мужчины пришлось оторваться, ведь тот принялся разъяснять правила всех карточных игр, предлагаемых в его заведении. Мэттью слушал внимательно, не стеснялся переспрашивать, но, в целом, быстро схватывал. Склад ума был таков, что все эти правила легко поддавались логике и осмыслению.
Потом, чтобы разложить всё по полочкам окончательно и убедиться, что всё понято верно, Мэттью пересказал основные правила Николасу и, к лёгкой радости, получил одобрительный кивок. Начало было положено, и пока всё шло очень даже неплохо.
— Давай, — улыбнулся куда более открыто Мэттью и с тем же почти ребячьим выражением лица добавил: — Только выложи сначала карты.
Он взглядом указал на рукав Николаса, пока пересаживался поудобнее. Что же, это было легко. Почти как издалека узнать, в каком кармане человек прячет кошелёк. По едва заметным жестам, когда проверяешь, на месте ли вещь, или, как в случае Николаса, по чуть более аккуратным, изменившимся движениям, призванным не выдать того, что прятала одежда.
Этой миниатюрной победой Мэттью не гордился. Ему больше хотелось понять, как можно было мухлевать в процессе игры. Как он уже думал, карманы-то он быстро облазает, а что делать, если в них ничего не будет.
Сперва, разумеется, Мэттью постоянно проигрывал. Было сложновато следить и за собственными картами, и за чужими, да ещё и в темпе вспоминать все правила. Но раз за разом он начинал чувствовать себя более уверенно. Хотя первая победа не принесла никакого восторга. Мэттью рассеянно улыбнулся:
— Не смей мне поддаваться, — проговорил он, словно был на равных с Николасом. — Всё равно это была чистая случайность, давай ещё раз.
Тем не менее, Николас зря опасался. Как такового азарта Мэттью не испытывал, всё больше сосредоточенность и желание разобраться окончательно в новой науке.
Кажется, было уже глубоко за полночь, когда они, наконец, решили остановиться. У Мэттью получалось всё лучше, он даже сам догадался, как можно было мухлевать в одной из игр. Николас, конечно, его быстро раскусил, но в задачу Мэттью и не входило научиться обманывать, только понять, как можно было это делать. Грабить он всё также предпочитал по-старинке на улицах, а не посредством карт.

Все трюки, основанные на ловкости рук, мальчишка схватывал на лету, что удивительным совсем не было. Николас и сам знал, на что способны эти ручки. Но, несмотря на то, что похвала Николаса была по-человечески приятна, Мэттью по большей части не пытался воспроизвести такие фокусы, чтобы её заслужить. Зато демонстрации покровителя помогали подмечать всё больше деталей и лучше понять, каков он, карточный обман.
В какой-то момент Мэттью хотел и сам спросить у Николаса, не думает ли он, что кто-то из крупье мог быть в сговоре с группой мошенников. Уж больно много у того было возможностей помочь отчего-то полюбившимся игрокам. Но Николас опередил его и озвучил эти мысли вслух, так что Мэттью только понимающе кивнул. Значит, будет следить и за крупье.
Вечер и правда вышел интересным. В какой-то момент Мэттью показалось, что он и Николасу доставляет немало удовольствия. Тот несколько раз рассмеялся над мальчишкой, и это звучало совсем иначе, чем то, что Николас выдавал за свои эмоции раньше. Как-то более искренне и естественно.
Правда, такие реакции и такой Николас очень сильно сбивали. Мэттью совершил несколько обидных промахов, наблюдая не за руками мужчины, а просто за ним самим. Подмечая не то, как тот мухлюет, а как улыбается уголком губ, как иначе сверкают в уютном полумраке кабинета его глаза.
Что уж говорить, у Мэттью тоже давно не было никаких отношений. Постоянных-то у него и вовсе за жизнь не было, а тут даже случайных не предоставлялся случай найти. Всё же возможности у уличного мальчишки были ограничены, если он не хотел, конечно, зажиматься с другим, да ещё и вшивым бродяжкой с сифилисом. Мэттью как-то не хотел.
А вот мужчину напротив очень даже хотел, и под конец игрового вечера вместе с пониманием большой части правил и трюков пришло и это осознание. Но Николас вполне однозначно завершил их уединение в кабинете, раздав дальнейшие указания. Может, всё же Мэттью показалось насчёт тех взглядов, в самом деле?
Послушно он покинул кабинет, быстро сориентировался в части дома, где ещё не бывал, познакомился с прислугой, с привычной жадностью поужинал и пошёл в свою временную комнату. Та, хоть и была довольно аскетично обставленной, всё равно по всем параметрам оказалась лучше и общих комнат в приюте, и любой ночлежки, которую Мэттью мог себе позволить. Особенно поразила кровать, конечно же, таких мальчишка-оборванец в жизни не видывал.
Только вот лежать на ней и смотреть в потолок было довольно скучно. Мысли то и дело возвращались к Николасу. И хочется, и колется. Верное выражение.
Конечно, Мэттью мог бы подождать, какое-то время ещё понаблюдать за парнем, чтобы определиться окончательно в своих предположениях. Но когда это воришка умел ждать? Тем более, если все эти мысли зудят уже сегодня?
«В конце-то концов, не убьёт же он меня», — размышлял Мэттью, поднимаясь с кровати и натягивая исподнее. — «Ну прогонит, может, разозлится. С этим я уж точно смогу жить».
Да, мальчишка предполагал, что осуществи он задуманное, мог и крепко получить, но, опять же, когда это уличного воришку пугали синяки? Поболит и перестанет, вон, колено после неудачного падения уже совсем даже не саднит.
Так что в глубокой ночи Мэттью выскользнул за дверь и тёмными коридорами направился обратно, наверх. Красться он тоже умел, так что лёгкой поступи воришки не услышал никто. С нужной дверью тоже проблем не возникло, и Мэттью без труда её нашёл. Сердце правда заколотилось, то ли от волнения, то ли ещё чёрт знает от чего.
Мысленно Мэттью решил, что если дверь окажется заперта, он так же неслышно вернётся обратно и попытается заснуть и выбросить из головы несносного Николаса. В исподнем не спрятать отмычек, так что воришка их и не взял. Однако лёгкий толчок, и дверь, не скрипнув, отворилась, словно подавая какой-то знак. И Мэттью этим знаком воспользовался, шмыгнув внутрь комнаты, как мышка.
На пару секунд замер, прислушиваясь к ровному дыханию Николаса. Тот действительно спал. Пытающиеся заснуть или обманывающие не могут дышать так глубоко и спокойно. Глаза Мэттью уже привыкли к темноте, в которую погрузился дом, и он видел фигуру под одеялом и светлое пятно обнажённых плеч, не прикрытых ничем.
Надо было уйти… Крохи рассудка буквально взывали к этому. Надо было уйти и не мешать Николасу наслаждаться безмятежными грёзами. Но Мэттью захотел подойти поближе. Просто чтобы посмотреть на его лицо, без этого дневного напряжения, без извечных недовольных складок между бровями. Он только посмотрит и сразу уйдёт!
Не ушёл. Понимал, что такой взгляд скорее всего разбудит человека, подозревавшего всех и во всём, но всё равно не ушёл, засмотрелся. Без всей этой строгой одежды, с чуть растрёпанными от подушки волосами, с тем самым спокойным лицом, Николас оказался невозможно красивым. Не образом, олицетворяющим холодную жестокость, а человеком. И Мэттью, хоть и явно заглянувшему туда, куда не следовало, этот мужчина тоже нравился.
Он бездумно протянул руку, чтобы легко прикоснуться к плечу Николаса, дотронуться его кожи, но в этот момент мужчина открыл глаза.

Отредактировано Matthew Jones (2023-05-21 02:22:26)