Пусть Мэттью и был поистине уникальным созданием, в некоторых чертах его характера так и просматривалась принадлежность к чертям. Он был очень активным мальчишкой, порой чрезмерно любопытным и довольно общительным. Даже несмотря на то, что болтливость эта зачастую была припорошена нетипичным смущением.
В этой шальной порою голове то и дело возникали сумасбродные идеи, свойственные чертенятам. Как те же прыжки с крыши или предложение пойти на могилы подразнить гулей, чтобы побегать от них. Вот и к одиночеству Мэттью относился довольно типично для его расы — он ненавидел оставаться в одиночку.
— Нет, не люблю, — честно ответил он вампиру. — Даже не знаю, зачем я приходил сюда. Наверное, это, знаешь, из той серии, когда слушаешь грустную музыку, чтобы тебе стало ещё грустнее.
Мэттью улыбнулся, рассуждая об этом забавном мазохизме, которым занимались, кажется, все живые существа. Вот и он проникался своей грустью, сбегая в столь уединённое место и даже не рассказывая о нём никому. Николас был первым, кого чертёнок привёл сюда. И тоже даже не мог сказать почему.
— Тебе, наверное, будет забавно, но у меня это место ассоциируется с космосом, — признался ещё кое в чём Мэттью. — Очень красиво, но вместе с тем чувствуешь себя таким ничтожным, и это даже пугает.
Он помолчал и тихо хихикнул:
— Папа сетует, что это он виноват, что я вообще задумываюсь о таких вещах.
Пожалуй, так оно и было. Как Николас уже мог заметить, чёртик сильно отличался от сородичей именно из-за влияния джинна, внезапно взявшегося за его воспитание. А ведь мог вести беспечную жизнь и не думать ни о чём, кроме собственной выгоды и удовольствия. Никакой осознанности или ответственности.
Но нет, Мэттью был совсем другим. И даже по небольшим упоминаниям Маркуса в разговорах становилось ясно, что они с приёмным сыном были очень близки. Мэттью чаще называл джинна отцом, чем по имени, хотя и с первой их встречи осознавал, что Маркус никоим образом не был его родителем.
С тех пор прошло чуть меньше двадцати лет, но Мэттью ещё хорошо помнил, как джинн нашёл его. Лиц родителей уже не помнил, а образ доброго и очень яркого мужчины с подведёнными глазами так и отпечатался в памяти.
Биологические родители частенько забывали сына то здесь, то там, и Мэттью к пяти годам уже к этому как-то попривык. Он бесцельно слонялся по улице и играл, даже не особенно ожидая, что за ним вернутся. Когда Маркус подошёл к нему и спросил, как давно их нет, мальчик только пожал плечами. И джинн остался ждать вместе с ним. Они просидели так до самого вечера, пока глаза Мэттью не начали слипаться от сонливости. И тогда Маркус предложил поехать к нему домой. Мэттью вновь пожал плечами — тогда ему, как полагалось чертёнку, не было никакого дела до того, где и с кем находиться.
Однако все эти беспечные черты исчезли. Сложно сохранять их, когда чувствуешь себя нужным кому-то.
И вот спустя те самые двадцать лет чертёнок вновь показывал свою необычность, проводя романтичное время с чистокровным вампиром, будучи влюблённым в последнего по самые кончики ушей. Кажется, этот рекорд уникальности будет сложно побить.
Мэттью с удовольствием прижался спиной к своему спутнику, ощущая приятное тепло его объятий и что-то ещё неуловимое на эмоциональном уровне. То самое чувство, которое возникает, когда происходит особенный момент, о котором приятно будет вспоминать ещё не меньше сотни лет. И который неизменно будет вызывать улыбку.
— Да, — так же просто ответил Мэттью, хотя улыбка всё же отразила его смущение.
Постояв ещё немного в обнимку, оба как-то не сговариваясь, приняли решение спускаться. Всё же в апреле было ещё довольно холодно рядом с водой и наверху, где гулял сильный ветер. Ощущать холод никому не нравилось, даже вампирам, которые от него никак не страдали физически. Так что Мэттью снова сперва поцеловал ещё разок спутника, приобнял его за талию, сконцентрировался и исчез вместе с ним.
Оказавшись на мосту, чертёнок вновь ощутил некоторую усталость, как от перенапряжённых с непривычки мышц. Пожалуй, стоило тренироваться воровать вампиров, чтобы так сильно не уставать.
— Подожди секунду, — проговорил Мэттью на обратном пути.
Они как раз проходили мимо супермаркета, а чертёнок уже довольно-таки проголодался, прогуливаясь с вампиром добрую половину ночи. Магазин, конечно, был закрыт, но разве это останавливало того, кто проходил сквозь стены? Мэттью исчез, но вскоре вернулся, распаковывая на ходу сэндвич в индивидуальной упаковке.
И нет, такой правильный мальчик не воровал продукты. Он честно оставил нужную сумму на прилавке, надеясь, что сотрудники просто решат, что забыли убрать деньги за какую-то покупку в кассу. И если Николас бы заинтересовался этим вопросом, Мэттью честно бы ему об этом и рассказал.

Мэттью тоже очень нравилось проводить время с Николасом. И не только потому, что чертёнок был донельзя влюблён. Просто Николас оказался совершенно не заносчивым, каким обычно представляются чистокровные вампиры, и ужасно интересным. Мэттью нравилось слушать его истории, а ещё всё больше узнавать собеседника.
Впрочем, ответное признание и впрямь немного удивило чертёнка, но только в хорошем смысле этого слова. Было приятно осознавать, что он, всего двадцати трёх лет от роду, всё же чем-то заинтересовал такого, как Николас. Пожалуй, им обоим стоило благодарить Маркуса за такое необычное воспитание. Вот оно ведь как сложилось.
— Теперь я хочу посмотреть на тебя в платье, — хихикнул чертёнок на обратной дороге, слушая ещё одну интересную историю. — А у вас, в Англии, ещё есть чистокровные вампиры с именем Артур?
Позадавав немного уточняющих вопросов, Мэттью остался в восторге. Оказывается, он заочно был знаком с дядей Николаса! И пусть мир нечисти в целом был не слишком большим, и те, кто уже не первое столетие жили на этом свете, почти все друг друга так или иначе знали, для маленького чёртика это ещё казалось ужасно удивительным.
— Папа много рассказывал о нём, — улыбнулся, поясняя, Мэттью. — Я лично с ним не встречался, но папа с ним созванивается. Они познакомились, когда были гонения ведьм, и оба занимались их спасением. Потом какой-то проект совместно делали.
Всё ещё находя такое заочное знакомство забавным, Мэттью чуть позже переключился на другую тему, а затем на другую. Прервался только, чтобы подкрепиться. И хихикнул, когда вампир, пусть и тихо, но признался, что всё время забывает о насущных потребностях тех, кому нужна обычная пища для нормального существования.
А вот с мыслями о воровстве Мэттью бы не согласился. Он считал, что заходить в любое место и брать то, что тебе не принадлежит, не отдавая ничего взамен — очень плохо. И плевать, что очень многие его сородичи нагло пользовались возможностью вот так проникать незаметно в дома и воровать.
И это был настоящий философский вопрос, учитывая, что Мэттью вырос с джинном. Существом, которое могло доставать буквально из воздуха всё, что ему нужно. Впрочем, Маркус, пусть и забирал чужие вещи, многое же и отдавал, постоянно жертвуя на благотворительность как деньги, так и вещи.
Так, за интересными разговорами, не прекращавшимися, кажется, ни на минуту, странная парочка добралась до странного же дома. Встретившего их, разумеется, калейдоскопом раздражающих огней. И Мэттью снова не смог сдержать хихиканья, когда Николас тихо выругался, зажмурившись от всех этих неоновых ламп.
Двух других братьев дома ещё не было, и сейчас Мэттью это даже понравилось. Он всё ещё испытывал некоторое смущение на их счёт после вчерашнего утра. Оставалось только надеяться, что история не повториться ещё и сегодня.
— Это такой дурацкий стереотип, — протянул Мэттью, уединившись с Николасом в его спальной, не включая свет. — Но когда ты… целуешь в шею, в голове сразу возникает как будто напоминание, что ты вампир.
Проговаривая это забавное откровение, Мэттью явно смутился, что было заметно даже в полумраке комнаты. Однако всё равно немного похихикал — ну правда, дурацкий же стереотип, что вампир обязательно должен кусать в шею или что он, в целом, не может себя сдерживать и сразу всех подряд кусает, вот это всё. И ведь плевать сознанию на очень чёткое понимание — Николас ни за что ему не причинит боли, даже малейшей. Зачем бы ему это?
— Но мне очень нравится… — смутился ещё сильнее чертёнок.

Тем временем уже ни раз упомянутый Маркус привычно проводил время в клубе. За двадцать лет это место не успело ему наскучить. Что такое вообще эти двадцать лет? Он общался со знакомыми, потягивая вкусный коктейль, который не мог его опьянить, когда в клуб вошли двое чистокровных вампиров. Сперва Маркус не стал мешать их дружному на вид дуэту, но когда подошёл к барной стойке, чтобы обновить напиток, решил поздороваться. Он любил новые знакомства. Это ведь всегда было интересно, как бы к тебе в ответ не относились.
— Кажется, вас вчера было трое, — дружелюбно улыбнулся Маркус, посматривая на молодых вампиров с неприкрытым интересом.
В глазах обоих парней вспыхнули какие-то забавные искорки, словно они знали что-то очень весёлое (по их мнению). Впрочем, так оно и было. И когда старший из вампиров проговорил в чём дело, Маркус даже помолчал с пару секунд, осмысливая и сопоставляя услышанное с другими фактами, прежде чем тонко усмехнуться.
— Так вот почему он не рассказал, с кем уходит, — проговорил чуть задумчиво джинн и снова улыбнулся: — Интересно.
Это и правда было интересно. Чёрт и высший вампир. Пожалуй, даже для такого долгожителя, как Маркус, повидавшего много на своём веку, такая парочка казалось странной. Хотя ничего против джинн не имел, так что и расспрашивать вампиров не стал ни об их старшем брате, ни о том, что вообще произошло.
— Маркус, — представился он, протягивая руку одному и второму.

Мэттью совсем не имел в виду, что Николас должен был примерить платье сейчас, в текущем возрасте. Это было бы просто кошмарно! При всей своей толерантности и к людям, и к нечисти, и к возрастам, предпочтениям и всему на свете… это всё равно было бы кошмарно. У Мэттью, пусть он и был геем, сексуальные фантазии были вполне себе тривиальными и не включали в себя трансгендерные переодевания чистокровных вампиров.
— Я говорил про детство! Про детские фотографии! — поспешно проговорил Мэттью, хотя и добавил: — Ничего не имею против тех, кому такое нравится. Но предпочёл бы не видеть тебя в женской одежде сейчас.
Правда, богатая фантазия тут же подкинула пару представлений, от которых чертёнок остался в лёгком шоке, пока тема разговора не перетекла в другое русло. Благо, с Николасом было легко и приятно общаться, так что про этот казус Мэттью быстро забыл.
А через какое-то время они и вовсе оказались в пустой (пусть и тоже кошмарной) квартире, наедине друг с другом и возможностью воплотить куда более приятные для обоих, пусть и банальные сексуальные фантазии.
Николас снова немного подначивал любовника, словно, завидев его смущение, не мог удержать себя в руках, пока эта эмоция не достигнет своего пика. Так что Мэттью успел немножко пожалеть, что разоткровенничался. Хотя следом Николас так приятно скользнул по нежной коже кончиком языка, что возбуждение откровенно перебило усиливающееся смущение.
Пробежали не лёгкие мурашки, а как будто целый табун. Ещё и этот голос, почти гипнотизирующий, раздающийся прямо над ухом. Мэттью не сдержал тихого пока ещё вздоха удовольствия.
Хотя и успел на пару секунд задуматься, ощущают ли что-то подобное люди под настоящим вампирским гипнозом. Испытывают ли такую же влюблённость и желание, чтобы он к тебе прикоснулся? Если оно было так, то… Конечно, это стало бы милосердно по отношению к потенциальной пище, но всё же Мэттью тогда ничуть не жалел, что на днях прервал подобный ужин у Николаса.
— Я просто пока следил за вами, научился вампирском гипнозу, и теперь ты не можешь мне сопротивляться, — улыбнулся в ответ чертёнок совсем не хищно.
Он хотел легко пошутить, чтобы окончательно избавиться от накатившего стеснения, а в итоге фраза прозвучала как-то очень уж заигрывающе. Мэттью и не предполагал, что так умеет. Кажется, в больших глазах даже удивление промелькнуло.

Маркус тем временем отреагировал на саркастичную шутку новой улыбкой. Та была довольно жестокой в свете последних событий, но джинну понравилась.
— Большой поклонник британского юмора, — честно признался он, посмеиваясь. — Даже пытался научиться, хотя это само по себе смешно, но оказался слишком китайским для этого тонкого искусства.
Как-то влезать в вампирскую драму с убитой семьёй Маркус не собирался, поэтому и не произнёс никаких соболезнований или вроде того. Сейчас, пускай события и происходили непосредственно под боком, джинн следовал их основному правилу невмешательства. Хотя и уже многое знал о том, что случилось. Болтали об этом постоянно.
Реакции Джонатана джинн не понял, хотя и допустил верную догадку, что в слова юного вампира подмешалась некоторая ревность. Но того, как Мэттью провёл вчерашний вечер Маркус не знал, а поэтому и не мог предположить, как его сын умудрился очаровать сразу трёх чистокровных вампиров за раз.
— О, так вы Стрикленды, — вместо расспросов проговорил Маркус, услышав имена всех троих братьев. — Мы с вашим дядей давно дружим. И, кажется, я пару раз видел Николаса. Правда, тогда он не развлекался с моим сыном, так как бегал в платье и довольно неразборчиво болтал. Громко и крайне регулярно.
Это было сущей правдой, хотя Маркус явно преподнёс это в несколько забавной форме, чтобы порадовать младших братьев микро-сплетней. Тогда джинн постоянно был вхож в вампирские круги, так как состоял в так называемом браке с одним из них. В те времена, конечно, такие союзы были запрещены, но только среди людей. Нечисть в этом плане оказалась более прогрессивна и куда спокойнее относилась к нетрадиционным парам. Да и союз джинна и вампира мало кого удивлял. Вампиры хотя бы тысячу лет могли прожить…

Мэттью и правда был довольно доверчивым чертёнком. Возможно, он бы и искал скрытый смысл в словах чужого существа, но Николасу-то он доверял. Несмотря на то, что тот уже ни раз беззлобно подшучивал над спутником. Вот и слова про платье принял за чистую монету, а потом ещё и смутился, когда Николас напомнил, что был чуточку старше привычной юному созданию фотографии.
Хотя ни возраст, ни что-либо другое не помешало Мэттью легонько толкнуть спутника в плечо с забавным ворчанием в стиле «да ну тебя, опять смеёшься надо мной». Что, собственно, ещё больше позабавило вампира.
Наверное, его бы позабавили и дальнейшие мысли Мэттью, если бы вампир умел их читать. Хотя, пожалуй, больше бы удивили. Ведь чертёнок откровенно заревновал его в те секунды, когда размышлял над ощущениями вампирских жертв.
Скорее всего, умудрённые опытом существа назвали бы это глупым, ведь люди для вампиров были не больше, чем едой. Глупо ревновать кого-то к гамбургеру. (Пусть это сравнение дико претило Мэттью). Однако чертёнок ничего не мог с собой поделать. Ему попросту не хотелось, чтобы кто-то, по своей воле или под действием гипноза, испытывал нечто подобное к Николасу. Чтобы тот буквально влюблял в себя людей, заставлял желать чего-то большего, жаждать повторной встречи с ним. Это было ужасно неправильно!
Благо, Николас был невероятно опытным любовником, и даже простые его прикосновения быстро заставили всякие мысли улетучиться, оставляя чертёнку лишь нетерпеливое желание и первые отголоски удовольствия.
Перекинувшись всего лишь парой фраз, оба оставили всякие разговоры на потом, и просто наслаждались друг другом, пока не ощутили приятную усталость.
— Оставлю тебя на секунду, — чуть улыбнулся Мэттью позднее, поцеловал любовника в губы и исчез прямо из кровати.
В целом, Николас уже мог приметить, что уже на второй день очного знакомства чертёнок вёл себя немного более раскрепощённо. По крайней мере, уже не пытался натянуть одеяло по самые ушки, зачем-то закрываясь от взгляда любовника. Но до блуждания по квартире без белья, конечно, было ещё очень далеко, вот Мэттью и предпочёл воспользоваться способностью. Вдруг ещё другие братья вернутся не вовремя.
Отсутствовал чертёнок и впрямь недолго. Буквально через десять секунд он вновь появился в кровати, держа в руках стакан воды. Полный, на случай, если Николас тоже захочет разнообразить свою кровавую диету.
— Скоро рассвет, — заметил он, вворачиваясь в объятия партнёра и отдыхая. — Кажется, твои братья прекрасно проводят время.
Конечно, будучи добрым по натуре, чертёнок немного волновался за Уильяма и Джонатана, но всё же старался думать, что они просто увлеклись и скоро вернутся, а не попали в какую-то передрягу.

Маркус же действительно наслаждался общением с двумя вампирами. Как и было сказано, он одинаково относился ко всем представителям разумной нечисти. А ещё любил знакомиться с новыми личностями.
И то, что Уильям ещё немного огрызался, ничуть джинна не задевало. Он прекрасно понимал, с чем связано плохое настроение вампира. Такое печальное происшествие, затронувшее не только вампирские кланы, ещё и пришлось лететь через весь океан, в нелюбимую англичанами Америку, чтобы заниматься этими вопросами.
Маркус подумал лишь о том, что, пожалуй, стоило избавить братьев от своего общества. Возможно, он был просто не к месту со своей болтовнёй.
— Всё в порядке, — проговорил он, подхватывая бокал с обновлённым коктейлем. — Думаю, я справлюсь и как-нибудь переживу эти циничные высказывания.
Улыбнувшись, джинн прижал руку к сердцу, шутливо демонстрируя эту якобы обиду, нанесённую Уильямом своими словами. Но, понятно дело, Маркус ничего такого не чувствовал. Ему было далеко не двадцать лет, чтобы обижаться на чужое поведение. Да и Уильям имел полное право на все испытываемые эмоции.
Однако раскланяться Маркус не успел, так как в разговор вступил младший брат. Очаровательный парень, ещё совсем-совсем молодой. Кажется, Маркус начал понимать, отчего он так возмущался из-за того, что Николас увёл у них столь же юного чёртика. Наверное, этим двоим тоже было интересно проводить вместе время. Лишь бы не наломали дров.
— О, вы встречались с этим пафосным юнцом? — хмыкнул Маркус, делая глоток. — У него ещё вся дурь не выветрилась. Так что спасибо за комплимент.

Маркус обожал сплетни и даже не пытался этого скрыть. Таков уж был его характер, не менявшийся уже пару тысяч лет, и джинн давно уже принял и полюбил себя таким, каким он был. Так что когда речь зашла про Ланселота, он быстро откинул вежливое желание оставить братьев-вампиров в покое, и опёрся локтем о барную стойку, продолжая разговор.
Джинн посмеялся и признал, что определение Уильяма более точное. Ланселот и правда был зазнавшимся. Такое частенько случалось и с вампирами, чувствовавшими силу и превосходство над другими существами, и с джиннами, которые осознавали своё бессмертие. Когда ты старше большинства живых существ планеты, это мнимое ощущение собственной важности приходит почти неизбежно. Как подростковый период. Вот у Ланселота и тянулся этот «джиннский пубертат» последние несколько сотен лет.
Маркусу, как и другим более мудрым созданиям, было смешно наблюдать за этим. Они не вмешивались — перебесится сам. Однако грех не посмеяться над историями о том, что нового учудил этот подросток со сверхспособностями.
В общем, Маркус прекрасно провёл время в компании Стриклендов. Ему симпатизировал иронично-циничный Уильям и умилял совсем ещё юный Джонатан. Джинн честно и признался им, что был не только рад познакомиться, но и не против встретиться ещё раз. Они как раз по-простому обменялись номерами телефонов, когда музыку клуба прервал довольно мелодичный особенный сигнал.
— Скоро рассветёт, — с улыбкой пояснил Маркус, и парни распрощались.
С сигналом тут же засобирались и другие гости-вампиры, а бармен поменялся на своём посту с недавно подошедшей девушкой. Кажется, дриадой.

Мэттью уже начал погружаться в сон в нежных объятиях Николаса, когда вернулись остальные двое братьев. Он совсем не услышал, как открывалась входная дверь. Поэтому стук в дверь спальной стал для чёртика неожиданностью. С первым же звуком мальчишка исчез, почти и не приходя в сознание. Правда, появился обратно быстро, рука Николаса даже не успела упасть на кровать. Сонно приоткрыл глаза и снова уснул, поглубже урываясь носом куда-то в грудь партнёра, чувствуя так большую безопасность.
А вот утро началось совсем не так же мило. Всю ночь Мэттью вновь заявлял свои права на вампира, то нежась в его объятиях, то налезая сверху, когда Николас переворачивался. Собственно, уверенно поднимающееся солнце и встретило его, лежащим на светлой спине, покрытой интересным узором крупных родинок.
Луч солнца, нагло пробившийся в запретное место, скользнул по обнимающей руке Мэттью, не причинив чертёнку ни капли вреда, и, в конце концов, поднялся до незащищённого лица вампира, обжигая его.
От довольно громкого вскрика, чертёнок вновь исчез, просыпаясь и пытаясь понять, что произошло из невидимости. Этой секунды хватило, чтобы Николас выскочил из постели, прижимаясь к стене у окна голой спиной.
— Fuck! — повторил за партнёром вновь появившийся Мэттью, потому что, пожалуй, только это слово сейчас и было уместно.
Он тоже выбрался из кровати, но первым делом подскочил к окну, тоже успев заметить, как такое вообще могло произойти. Вчера они слишком увлеклись друг другом, а потом просто устали, так что не стали вставать… Мэттью даже успел ощутить собственную вину за это, пока высвобождал зацепившиеся жалюзи, закрывая солнечному свету доступ в спальную.
Убедившись, что больше в комнату не проникает ни лучика, чертёнок направился к Николасу. Знал, что тот регенерирует, но в больших глазах всё равно плескалось волнение. Такое, что Мэттью даже позабыл о том, что оба они до сих пор были обнажены, и не успел этого смутиться.
— Ты в порядке? — заботливо спросил он, приобнимая вампира, и немного поморщился при виде повреждённой щеки, словно сам ощутил боль. — Очень больно?
Мэттью уже думал об этом в первую ночь, проведённую с Николасом, и теперь только уверился в том, что им следовало пересмотреть некие постельные привычки. Конечно, чертёнок ещё не мог заявлять никаких прав на эту кровать, но… Чёрт, да это было просто нелогично, укладываться так, что Николас оказывался ближе к окну.
Конечно, теперь вампир будет какое-то время трижды перепроверять жалюзи, но когда-нибудь всё равно расслабится снова. Так оно всегда бывает. И лучше будет, если чертёнок выступит в качестве дополнительной защиты, ведь всё равно он закрывал своим телом большую часть открытых участков тела Николаса.
— Думаю, имеет смысл с этого краю всё же ложиться мне, — проговорил эти мысли вслух Мэттью, и это было отнюдь не предложение для обсуждения.

Как уже было сказано, Мэттью не особенно контролировал свои исчезновения. Ни бодрствуя, когда пугался, ни уж, тем более, когда спал и происходило что-то резкое и неожиданное. Чертёнок периодически пропадал и среди ночи, когда видел кошмарные сновидения и срабатывал этот защитный рефлекс. Так что у Николаса ещё явно возникнет возможность понаблюдать за этой способностью своего мальчика.
А вот особенность вампира, так не вовремя проявившуюся этим утром, Мэттью бы не захотел увидеть снова. Не потому, что ему было неприятно смотреть на обожжённую кожу в плане брезгливости. Ему не хотелось, чтобы Николасу было больно. Естественное желание влюблённого существа, разве не так.
— Шутишь? — чуть улыбнулся чертёнок. — Значит, и правда всё в порядке.
Отворачиваться, выжидая, когда вампир регенерирует, он не собирался. В конце концов, была особенная прелесть в том, что оба они были представителями нечисти. Не нужно было никому ничего объяснять — ни такие реакции на солнце, ни все эти исчезновения.
Мэттью приподнялся, чтобы прикоснуться аккуратным поцелуем к уголку губ вампира. Близко к повреждённой коже, но не дотрагиваясь её, чтобы не причинить куда больше боли. Конечно, приятный поцелуй не ускорит регенерацию, но немного нежности и заботы ещё никому не смогли навредить.
И вновь Николас заставил улыбнуться, зачем-то извиняясь за то, что разбудил любовника. Как будто у него был выбор. Мэттью на миг даже представил, как вампир по-британски вежливо выбирается из его объятий, стоически стиснув зубы от боли, и чуть ли не на цыпочках отходит в тенёк, чтобы не разбудить никого в этом доме. Нелепица какая.
— Ты такой британец, — заметил на извинение Мэттью, и добавил на последующий рассказ: — И такой засранец. Я полностью на стороне вашей матери.
Дело, в общем-то, было даже не в том, в каком веке родился Николас. Дети почти всегда были довольно жестоки. Это был один из способов исследовать этот мир, да и внутренние тормоза до определённого возраста отсутствовали. Так что издеваться над братьями и сёстрами было в порядке вещей у любых существ этого мира. Как и влезать во всякие неприятности, не понимая, что можешь, как минимум, травмироваться.
У некоторых последняя подростковая особенность затягивалась надолго (не будем показывать пальцем). Так что, Мэттью, в целом, не был так уж шокирован рассказом. Хотя и считал такие игры действительно жестокими.
На фразу Николаса о том, что голос чертёнка стал каким-то строгим, последний только хихикнул. Сам он этого не заметил, хотя и не отрицал того, что констатировал факт, а не делал эдакое предложение. Выбора у Николаса не было. И если он наивно надеялся переспорить чёртика, то зря. Это, пожалуй, была ещё одна особенность их народа. Чёрта-с два ты сможешь переспорить в чём-то чёрта.
— И всё-таки пока мы в этой квартире, ты будешь спать дальше от окна, — ни на секунду не задумавшись ответил Мэттью на бормотание любовника, невольно сделав некоторый акцент на повторении слова «всё-таки».
Черти были упрямы, и в этом было их преимущество в спорах. А многие ещё и были вредными, так что стойко стояли на своём, даже если были не правы. Мэттью был куда менее вредным, но отнюдь не менее упрямым. Если ему нравился этот вампир, он собирался позаботиться о нём и точка. И возражения не принимались.
Позже странная парочка вернулась в постель. И, да, Мэттью безапелляционно занял ту сторону кровати, о которой говорил. Никаких исключений, даже для бедненьких пострадавших вампиров, даже на одно утро.
Через какое-то время вновь вернулся лёгкий приятный сон. Легли-то очень поздно, по-вампирски, так что и спали до обеда, пока одного маленького чертёнка не разбудил голод.
— Твоя щека выглядит лучше, — заметил Мэттью, вновь прикасаясь поцелуем, но теперь уже к груди вампира, чтобы не подниматься с неё ещё какое-то время.
Чёртик спросил разрешения заказать завтрак с доставкой на этот адрес, и, когда получил разрешение, полез через Николаса за телефоном, валявшимся на полу вместе со стянутыми вчера ночью джинсами.
— Я сейчас подумал, что это забавно, — бормотал Мэттью в процессе. — Но по телефону… по крайней мере в крупных городах, можно понять, что ты вампир. У вас же нет ни одного приложения доставки еды. И если ты не выглядишь, как столетний человек, то это капец, как странно.

Мэттью и сам не понял, как у него вырвалось это «мы». Нет, сам он ничего против «мы» не имел. Он бы очень хотел однажды стать этими самыми «мы» с Николасом. Просто не хотел наседать, наверное. Чертёнок, пусть и был совсем молодым и неопытным, но всё же понимал, что его эмоции и чувства значительно опережают чувства Николаса.
Так что, когда вампир отметил эту оговорку, Мэттью, растеряв чертячье упрямство, заметно смутился. Конечно, в данном контексте он имел в виду другое, но вышло всё равно неловко. Хотя бы потому, что в тот момент Мэттью осознал, что, пожалуй, немного увлекается и позволяет себе лишнего.
— Я имел в виду… когда я остаюсь с тобой на ночь, — неловко поправил своё предложение чертёнок.
И всё же Мэттью позволил сказать себе «когда», а не «если». Хотелось бы верить, что вчерашнее свидание, плавно перетёкшее в совместную ночь, не последнее.
Однако этого супер-короткого диалога хватило, чтобы чертёнок растерял былую решительность. В кровать он возвращался немного торопливо, словно внезапно вспомнил, что был абсолютно голым, и теперь его настигло смущение из-за этого. Хотя вспомнил он совершенно другое. А именно, всего лишь две совместные ночи и, пусть и чудесное, но всего лишь одно свидание. И этого было чертовски мало, чтобы иметь хоть какое-то право на это самое «мы». Так что стало даже немножко грустно.
— Уверен, есть много других, менее болезненных способов увидеть меня голым, — проговорил в ответ Мэттью, прижимаясь щекой к груди вампира.
Он ещё какое-то время лежал, посматривая на одеяло или стену, слушая размеренный стук сердца Николаса. И как раз успел заметить, как тот то и дело поднимает руку, чтобы дотронуться к поражённой щеке или почесать кожу рядом с воспалением. И, несмотря на несколько сбившееся настроение, волнение и заботливость Мэттью никуда не делась. Так что он перехватил пальцы вампира, переплетая со своими, чтобы не дать ему расчёсывать травму и замедлять процесс восстановления.
Последующие пара часов сна помогли избавиться от ненужных мыслей, и чертёнок снова был самим собой со всей этой непосредственностью и лёгкой болтливостью. Ну и смущением, конечно, потому что он рассчитывал быстро схватить телефон и подняться, но пока тянулся за ним, успел ощутить и то, как слезло одеяло, и ладонь Николаса на голой попе. Видок у него, пожалуй, был сейчас довольно откровенным, так что вернулся Мэттью под бок любовника с уже рдеющими скулами.
Так что предпочёл быстро уткнуться в телефон, чтобы выбрать себе что-нибудь на завтрак, пока желудок не начал издавать предсмертные вопли кита. За этим выбором его и застал вопрос Николаса. Мэттью вроде бы послышалось недовольство в его голосе, но отчего-то он быстро решил, что ему просто показалось. Вопрос-то был вполне обычным. Даже можно так сказать, напрашивающимся, когда видишь какую-то фотографию.
— Не знаю, если честно, — спокойно пожал плечами чертёнок, ненадолго отвлекшись от телефона, чтобы только посмотреть, о чём вообще говорил Николас. — Мне её папа дал. Попросил помочь найти этого парня, но ничего толком не рассказал о нём.
Фотография была старой, чёрно-белой. На снимке красовался улыбчивый кудрявый парень лет двадцати с небольшим на вид, в какой-то странной военной форме, больше напоминавшую походное снаряжение. Но даже осознание того, что фотография была выполнена давно, Мэттью не удивлялся. Может, парень был вампиром, оборотнем или джинном. Тогда он и спустя сотню лет будет выглядеть примерно или точно так же.
Сделав, наконец, заказ, Мэттью отложил телефон и с наслаждением потянулся, продолжая лежать буквально под боком вампира.

Мэттью же даже не догадывался о том, какой стране принадлежала военная форма парня с фотографии. Для него, существа немногим старше двадцати лет, Вторая мировая война была не больше, чем историей. Мальчик изучал её в школе, но не увлекался военными событиями настолько, чтобы с первого взгляда различать солдат разных стран-участниц.
Откровенно говоря, Мэттью даже не был уверен, что этот снимок относился к сороковым годам. Ведь фотографии делали и в Первую мировую. Может быть, парень вообще не участвовал ни в каких сражениях и проходил обычную мирную службу. В общем, нет, чертёнок знал только то, что снимок достаточно старый, а солдат, изображённый на нём, до сих пор выглядит так же. Иначе как Маркус планировал найти его.
— Обращаю внимание на прохожих, — пожал плечами Мэттью. — И иногда пробегаюсь по домам по вечерам. Знаешь, когда все обычно возвращаются домой, а вампиры ещё не успевают выйти из дома.
Впрочем, после осознания, что этот мальчишка целую неделю следил за их вампирской братией, Николаса уже вряд ли бы удивило такое откровение. Тем более способ был очень эффективным, чем просто высматривать похожее лицо среди кучи людей на улицах Нью-Йорка. Маркус сделал правильный выбор, привлекая к поиску чертёнка, способного исчезать и незаметно пробегать по этажам за какие-то минуты.
Правда, со временем Мэттью начал думать о том, что его отец ошибся с местоположением. За несколько лет чертёнок успел оббежать большую часть Нью-Йорка, но так и не смог найти парня с фотографии. И в голове мальчишки то и дело мелькали две мысли.
Во-первых, было бы чертовски обидно, если по закону подлости этот парень за прошедшее врем съехал из дома, ещё не проверенного Мэттью, и въехал в квартиру уже проверенного и вычеркнутого из списка дома. Шанс такого ведь был и немаленький.
Во-вторых, если этот парень какой-нибудь вампир или джинн, раз не менялся сотню лет, то он вполне мог жить где-нибудь за городом. И быть кем-то вроде отшельника, раз ни разу не появился в единственном клубе для нечисти.
Но каждый раз, как Мэттью сообщал отцу, что поиски окончились ничем, Маркус только улыбался и повторял, что это временно. И что он чувствует, что скоро они встретятся. И никаких подробностей больше не давал. Сперва это даже немного раздражало, но со временем чертёнок смирился. Ладно, если Маркус так считает, то, скорее всего, это было правдой. Если Мэттью не столкнулся с первым в истории случаем сумасшествия джинна.
От этих мыслей Мэттью ловко отвлёк Николас, немного навалившийся на него сверху и нежно поцеловавший ключицу. Отчего на лице чертёнка тут же расцвела улыбка.
— Есть предложения? — поинтересовался в ответ Мэттью, так как совершенно ничего не планировал на сегодняшний день.
Как и на другие дни, собственно. Единственное, что он исправно включал в своё расписание — это занятия музыкой. Даже записался на летнюю программу по вокалу, но до лета ещё оставалось полтора месяца.
Маркус в последнее время намекал приёмному сыну о том, что ему было бы неплохо выбрать себе колледж. Даже не чтобы потом, как человек, работать по специальности, а для общего развития. Не хотел же Мэттью все отмеренные ему пятьсот лет прожить невеждой. Чертёнок не хотел… но пока ничего не приходило ему в голову. Интересовало многое, любопытный характер толкал то в одну, то в другую сторону, но не находилось чего-то, на что Мэттью бы воскликнул — да, вот это я хочу изучать четыре года в подробностях.
Джинн пока и не настаивал. Понимал, что для своей расы Мэттью был ещё очень юным. У него ещё было время подумать.
В общем, дел у чертёнка не было ровным счётом никаких. И он был бы только рад провести время с Николасом.
Потом Мэттью всё же выбрался из кровати, умылся, оделся, и как раз прибыл курьер. При виде которого чертёнок отчего-то улыбался так, словно вот-вот рассмеётся, хотя и явно стеснялся своей реакции. И только «под пытками» Николаса признался:
— Это так глупо! — закрыл лицо руками Мэттью. — И жестоко… Но я подумал о том, что доставка с курьером на этот адрес — это комбо-набор. Омлет для меня, курьер для вас…

Пусть для Николаса это и казалось очевидным, Мэттью оказался заметно удивлён, узнав от вампира, что парень на фотографии был фашистом. Чертёнок даже изумлённо переспросил, а то вдруг это была очередная шутка Николаса. Но нет.
Это заставило немного призадуматься. Информации, конечно, от такого осознания не прибавилось, а вот вопросы к Маркусу множились с каждой минутой. Зачем бы доброму и всепонимающему джинну понадобилось найти существо с таким прошлым? Нет, конечно, не все в те времена были плохими ребятами, но всё же очередной стереотип не давал Мэттью покоя. А ещё подобные мысли усиливало понимание, что либо Маркус специально выбрал именно этот снимок, либо эта фотография единственная сохранилась.
Что же, сейчас чертёнок ничего не мог с этим поделать. Он просто сделал мысленную отметку спросить у Маркуса ещё раз об этом таинственном парне.
А вот с секретами у Мэттью и правда дела обстояли не очень. Возможно, поэтому его отец и предпочёл ничего не говорить о фотографии, дабы избежать чертовски неприятных казусов. И не потому, что Мэттью сразу всё разбалтывал всем подряд, нет. Если чертёнка просили о чём-то не рассказывать, он и правда не рассказывал. Специально.
Однако порой Мэттью просто не понимал, что что-то является тайной. Иногда его подводила эмоциональность, в порыве которой язык болтал лишнего. Но чаще всего чертёнок просто очень показательно молчал, помятуя о том, что ему нельзя рассказывать, и это молчание говорило за него громче всяких слов.
Кроме того, Мэттью и сам бы предпочёл, чтобы его не посвящали в действительно секретные дела. Он ненавидел лгать приёмному отцу. И в выборе между умалчивать о чём-то в разговорах с Маркусом или попросту не знать и потому не говорить, Мэттью определённо выбрал бы последний вариант.
Благо, пока ему и выбирать не приходилось. Вампирские дела чертёнка мало интересовали. Он уже подслушал одни, они ему не понравились, так что и к Николасу с расспросами он не лез. А тот и не спешил рассказывать.
— Я могу остаться с тобой? — вместо того поинтересовался Мэттью.
Вряд ли им стоило продумывать какую-то особенную программу, учитывая, что погода на улице стояла очень уж солнечная. Пока Николас будет собираться, обмазывая себя стойкими защитными кремами, наступит вечер. Но Мэттью был вовсе не против провести время и не покидая стен этой квартиры. Рядом с этим обворожительным вампиром ему всегда было хорошо. Они могли просто разговаривать или посмотреть какой-нибудь фильм, и этого чертёнку уже было достаточно. Оставалось только надеяться, что и Николасу тоже.
В любом случае Мэттью уже получил разрешение остаться на поздний завтрак, который начался очень даже весело. Хотя Николас и получил очередной тычок в плечо на свои злобные вампирские полушутки.
— В доставке работают нелегалы-мексиканцы и студенты, оставь их в покое, клыкастый, — возмутился Мэттью, хотя и всё равно улыбался.
Проснувшиеся и присоединившиеся к ним братья тоже оценили все эти шутки и смеялись, отчего чертёнок всё ещё чувствовал себя смущённым. Вот ведь подцепил вампирские шуточки. Это что, тоже половым путём передавалось?
Мэттью обнял ещё сонного Джонатана в знак приветствия — тот искренне обрадовался, что, наконец, Николас не захватил в единоличное пользование чертёнка, — и сел завтракать. Что тоже было довольно неловко. Сидеть и лопать в одно лицо, когда целых трое существ в той же комнате просто смотрят… Такое себе ощущение. И не помогало даже понимание того, что эти трое вампиры, которые находили человеческую пищу отвратительно безвкусной.

Чертёнок вновь немного смутился, когда его слова были неправильно истолкованы. В голове уже начала появляться мысль, что Николас специально переворачивает с ног на голову всё, что он пытался сказать, просто чтобы беззлобно подразнить парня. Но Мэттью всё ещё пытался как-то оправдаться, перефразируя мысли иначе.
Однако сейчас он не успел сказать, что имел в виду совсем иное — а именно, что у нелегалов и студентов и без того жизнь была нелёгкой. К разговору подключился Уильям, и Мэттью замер, не донеся вилку до рта и посматривая то на одного брата, то на другого.
— Это мерзко, — заключил он наконец. — И вы оба мерзкие.
Конечно, Мэттью говорил не так чтобы и всерьёз, но таких вампирских шуточек не понимал и не очень-то хотел, чтобы со временем они ему понравились. Смеяться над тем, как кто-то кого-то ест — живого и разумного — казалось совершенно неправильным.
Благо в разговор вклинился младший брат, которого интересовали совсем другие вещи. Он с таким интересом смотрел на то, как Мэттью завтракал, что последний ощутил неловкость. Точнее, чертёнок и без того её испытывал в целой компании тех, кто не питался ничем кроме крови, а сейчас это чувство усилилось.
— Он… тёплый, — медленно проговорил чертёнок, серьёзно задумавшись над вопросом любопытного Джонатана.
На самом деле это было даже интересно — объяснить тому, кто не чувствует вкуса еды, какой был омлет. Звучало так, будто слепому объясняешь, какой он, зелёный цвет.
Мэттью понимал, что проще всего будет сравнить вкус с другими чувствами, доступными вампирам — ощущениями, цветом, чем-то таким. У чертёнка было довольно богатое воображение, поэтому он, в целом, не растерялся от подобной перспективы. Однако возникла проблема. Омлет стойко ассоциировался с солнцем. И из-за цвета, и из-за теплого обволакивающего вкуса. Только вот такое сравнение подходило для кого угодно, но не для тех, кто считал солнце едва ли не врагом номер один. Джонатан скривится от воображаемой боли, услышав подобное.
— Как… пуховое одеяло? — предположил чёртик. — Не буквально, конечно. Просто такой же воздушный и тёплый.
Подумав ещё немного, Мэттью немного беззаботно пожал плечами и улыбнулся.
— Вау, это было сложно. Но интересно.
Честно говоря, в этот момент чертёнок подумал, что вампирам не так уж и повело. Да, они были сильными, ловкими, быстрыми, как и все хищники, но быть лишённым одного из чувств, не различать вкусов — такая себе перспектива.
Разумеется, Мэттью не сказал об этом вслух — был слишком воспитан. Это как инвалиду сообщить, что он инвалид, разве нет? Но было довольно забавно с такими мыслями слушать затем о том, как вампиры рассуждали о превосходстве их расы.
— Но вы ошибаетесь, — спокойно проговорил чертёнок, с любопытством глядя на троицу «недоделанных нацистов». — Ваша еда совсем не бесплатная. Кровь так или иначе принадлежит человеку. И если он её сдаёт для каких-нибудь целей, он либо получает вознаграждение, либо становится добровольным донором, то есть занимается благотворительностью. А вы… просто воруете её.
Мысль в голове Мэттью продолжалась, однако он снова не стал этого говорить вслух. Но, по сути, такой образ жизни, напротив, опускал вампиров на планку ниже прочих разумных существ. Они вели хищнический образ жизни, то есть поступали, как животные. Охотились, чтобы прокормить себя, да и только.
Всё же порой было тяжеловато жить, будучи воспитанным джинном, каждый третий разговор с которым сводился вот к таким философским рассуждениям. Интересно, конечно, но проще было бы не задумываться о таких вещах в двадцать с небольшим.
И снова Мэттью прикусил язык, когда Николас поделился с ним короткой историей про деда. Он не думал, что этому суждено было быть. И снова всё упиралось в эти животные инстинкты, которые вампиры, особенно чистокровные, так берегли.
Для того, чтобы «править миром», даже если убрать утрированность заявление, нужно было развиваться. Времена, когда для лидерства нужна была лишь грубая сила и дубинка побольше, давно прошли. Ни вампиры, ни оборотни, ни другая нечисть не смогли бы уже угнаться за прогрессом, достигнутым человечеством. Скорее всего, нечисть всегда останется в тени, если не случится массовая трагедия.
— А вы? — только и поинтересовался чертёнок, заканчивая с омлетом. — Так не думаете?

Мэттью и Николас действительно были очень и очень разными. И характером, и возрастом, и воспитанием. Разные расы, разные взгляды на жизнь. Почти по всем вопросам этого мира разные мнения, учитывая уже упомянутые различия. Однако Мэттью с каждым днём только уверялся в том, что у них с Николасом всё может получиться. Он-то уже был готов к серьёзным отношениям с вампиром, сильные чувства не позволяли ему думать иначе.
В конце концов, среди людей не зря бытовала фраза «противоположности притягиваются». Какой толк общаться с существом, который во всём похож на тебя? Да, наверное, должно быть и что-то общее, какой-то интерес, но Мэттью не думал, что это будет проблемой, найти его. Узнают друг друга получше, и тот объявится сам собой.
— Вы мерзкие не потому, что пьёте кровь, — пробормотал Мэттью, и не думая терять аппетит от напоминания происхождения яиц. — А потому что шутите об этом.
Мысль снова пошла дальше, и, прожевав очередную порцию омлета, чертёнок заинтересовался другим пищевым вопросом.
— А вы не чувствуете вкуса молока? — поднял он заинтересованный взгляд. — Если яйца — это и правда, по сути, яйцеклетка, то молоко — это отфильтрованная кровь.
А что? Тема и правда была интересной. Не то чтобы Мэттью хотел найти аналог для кровопийц, но любопытно же, почему те не могли пить молоко, которое состояло ровно из тех же компонентов, что и кровь. Разве что было более концентрированным по питательным веществам и жирам, и включало в себя меньше железа.
Затем была затронута другая, философская тема. Но, честно говоря, она тоже казалась Мэттью интересной. Иначе и быть не могло с его-то воспитанием. Так что, пока Николас не напомнил о том, что у них вообще-то домашнее свидание, Мэттью с удовольствием обсуждал с вампирами отсутствие какой-либо разницы среди живых существ.
— В этом-то и смысл, — пожал плечами чертёнок. — Никто ни у кого не выигрывает, потому что все, по сути, одинаковы. И вампиры, и люди, и джинны, и черти. Я не говорю сейчас о том, что это плохо или хорошо. Просто вы сказали, что ваша еда бесплатна, а это не так.
Он снова пожал плечами. Несмотря на то, что разговор был любопытен, Мэттью и сам не хотел слишком уж углубляться в тему. Поэтому, например, и не стал оправдывать приёмного отца, который за тысячелетия служения и людям, и нечисти, явно заслужил возможность применять порой свою способность. Хотя и это было спорным. И чтобы вот этот разговор не перешёл в настоящую дискуссию, чертёнок не продолжал темы.
Да и на развёрнутый ответ Николаса насчёт «захвата мира» только кивнул. Мэттью просто было интересно, не разделяют ли сейчас вампиры устаревших взглядов, да и только. Ответ его полностью удовлетворил.
И, к слову, пусть сейчас подобные разговоры, наверное, были не к месту, но всё же… разве они не сближали ещё сильнее? Разве не было интересно подискутировать вот так, в никуда, просто чтобы узнать мнение другого существа, его взгляды на жизнь? Мэттью, пусть он и понимал, откуда у него такие пристрастия, видел такое общение в положительном ключе. Хотя и согласился с желанием Николаса на сегодняшний день свернуть разговор.
— Прости, — быстро извинился он, хотя, в общем-то, просить прощения было не за что. — В меня джинн вселился. Чем ты хочешь заняться?
С завтраком было покончено, и Мэттью был только рад снова уделить всё своё внимание одному конкретному вампиру, а не всем сразу. Как бы не расстраивался из-за этого Джонатан. Парень он был забавный, но, простите, именно при виде Николаса сердце так и заходилось в особенном темпе. И именно с ним сейчас хотелось проводить каждую свободную минутку.

Как уже было сказано, Мэттью опережал по уровню чувств вампира, который потерял целую неделю, даже не подозревая, с какой целью за ним следят. Поэтому, да, мальчишка очень хорошо уже представлял их пару. Им ведь было так хорошо вместе, почему это должно было измениться? Они узнают друг друга ещё лучше, и им будет только комфортнее, разве в отношениях всё не так работало?
Они оба были представителями нечисти, так что подстраиваться под совсем уж необычные стили жизни не требовалось. Мэттью уже хорошо общался с частью семьи Николаса, да и тот вряд ли будет иметь что-то против Маркуса, единственного родственника чертёнка. У них буквально было всё для того, чтобы стать настоящей парой.
Да, при этой сильной влюблённости, граничащей, а то и перетёкшей уже в настоящую любовь, Мэттью не достиг нужного уровня доверия. Поэтому его тоже терзали сомнения, просто несколько иного плана. А нужно ли это было всё Николасу? Чертёнок видел, что тому тоже было хорошо рядом с ним, но… не временно ли это? Вдруг, покончив с делами, Николас с непробиваемым вампирским спокойствием просто улетит обратно, решив, что с этим курортным романом всё покончено?
Однако Мэттью очень и очень желал, чтобы этого не произошло. Он хотел быть рядом с Николасом. Хотел проводить с ним время, делиться с ним всеми мыслями, стать для него кем-то по-особенному важным.
— Ну, я вчера как раз узнал, что мой папа близко дружит с вашим дядей, так что не удивляйся, — хихикнул чертёнок в ответ на заявление Уильяма. — Всё сильнее хочу с ним уже познакомиться лично.
Не то чтобы Мэттью планировал засесть с подобными разговорами к ещё одному чистокровному вампиру и его хорошему другу, просто было уже очень любопытно увидеть того, о ком рассказывал Маркус. Да и братья Стрикленды о дяде довольно тепло отзывались. Так что чертёнок представлял его кем-то действительно хорошим.
На том философские измышления завершились, и Мэттью охотно переметнулся вниманием к старшему из братьев. Хотя и смутился, конечно, когда тот так беззастенчиво его обнял за бёдра, предлагая поцелуй прямо здесь и сейчас. Чем, к тому же, ещё и разогнал остальных братьев, что такой правильный мальчик, как Мэттью, считал как минимум невежливым.
Однако сопротивляться чарам этого конкретного вампира не было никаких сил. Да и желания. Так что когда братья отошли немного дальше, Мэттью наклонился с неизменным стеснением, чтобы нежно поцеловать Николаса.
— Давай, — с удовольствием согласился на простое предложение чертёнок.
Перемещаясь из кухни, оба немного обсудили предпочтения в кинематографе. Настроению не подходили триллеры и боевики, но и сопливую мелодраму никого не тянуло посмотреть. Найти действительно хорошую комедию нужно было ещё постараться. (Пожалуй, для нечисти комедиями были фильмы про вампиров, оборотней и иже с ними, а не тот юмор, который забавлял большинство людей).
И, собственно, в попытках найти что-то забавное про нечисть, которую люди представляли совсем не так, как было на самом деле, недоделанная парочка наткнулась на ужастик с неплохим рейтингом. Его-то и решили посмотреть. Не романтично? Ну и что. Главное, что обоих это вполне устраивало.
К тому же, в ужастиках, как правило, тоже находилось над чем посмеяться. Над плохо сделанными монстрами, нелогичным поведением людей на экране, чем-то ещё.
Однако в этот раз вышло, что смеяться начал только Николас. Да ещё и над Мэттью, отчего тот нахохлился в смущении, как воробушек. А дело было в том, что ужастик был вполне себе достойным, держащим в напряжении все полтора часа. И содержал в себе так называемые сцены скримеры, когда что-то лютое резко появлялось на экране с криком или громкой музыкой, наперекор затишью секундой раньше.
И если обычных людей (и вампиров) подобные неожиданности заставляли вздрагивать — не считая особенно впечатлительных, конечно, — то чертенята были лишены такой защитной реакции. Они никогда не вздрагивали, так как это было проявление рефлекса «бежать», а бежать чертям было незачем. Они исчезали.
Вот и Мэттью, удобно устроившийся в объятиях любовника и беззастенчиво обнимавший его в ответ, пару раз невольно исчез на особенно «опасных» моментах. Через секунду, конечно, он снова проявлялся, но разве это не могло не повеселить вампира?
— Не смейся, я же это не контролирую! — немного возмутился в смущении Мэттью. — Там всё так неожиданно выскакивает, у меня просто рефлекс срабатывает!
В итоге, в конец засмущавшийся мальчишка попросту спрятал лицо прямо на груди Николаса со словами «всё, отстань, опять смеёшься надо мной».

По правде говоря, такие спонтанные исчезновения чертенят действительно были рефлекторными и не поддавались контролю. Это было похоже на попытки удержать открытым глаз, когда к лицу что-то резко приближается. Чёрта-с два получится запретить себе это.
Однако, чтобы заметить этот рефлекс, нужно было внимательно следить за объектом. И при этом желательно находиться очень близко, а ещё лучше знать, что рядом с тобой не обычный человек, а самая настоящая нечисть.
Рефлекторные исчезновения длились не дольше секунды, если, конечно, чертям не грозила настоящая опасность, когда лучше бы остаться в невидимости на более долгое время. Невольный зритель решил бы, что ему показалось, он как-то странно моргнул, в глаз что-то попало или вроде того. Да даже попади подобное на камеру, люди решали, что это просто помеха в записи. Не может же существо просто взять и пропасть на долю секунды.
Так что даже обитая среди людей, черти не привлекали к себе внимания таким образом и не раскрывали мира нечистых. А вот знающему наблюдать за подобным было и впрямь забавно. Словно рядом с тобой сидит не живой мальчик, а какая-то голограмма, прерывающаяся из-за помех с интернетом.
— Рядом со мной самое опасное существо на мили вокруг, чего мне бояться? — продолжал немного возмущаться Мэттью, чуть толкнув вампира в плечо, мол, о тебе говорю.
Сказал он это отчасти несерьёзно, просто пришло на ум, вот чертёнок и озвучил. Но чуть позже, прячась от Николаса на груди самого же Николаса, Мэттью успел подумать, что, по сути, произнесённое было абсолютной правдой.
Мало того, что рядом с ним находился высший вампир, проживший не меньше трёхсот лет, так буквально за тонкими стенами расположились двое его братьев. Пусть и не столь взрослые, но явно не менее угрожающие для тех, кто решил бы перейти им дорогу. Так что, пожалуй, Мэттью и впрямь был в самом безопасном месте на вышеупомянутые мили вокруг.
О разговоре, подслушанном в клубе, Мэттью не вспоминал, а потому не считал, что данная ситуация изменилась. Среди нечисти всегда верх иерархии занимали вампиры и оборотни, особенно чистокровные, и, казалось, никто не мог этого поменять.
— Потому что я чёрт? — поинтересовался мальчик, получив очень приятный, к слову, поцелуй, когда Николас буквально вынудил его поднять лицо.
Конечно, по-настоящему Мэттью и не дулся, просто немного смущался из-за того, что какие-то его черты Николас находил забавными. И, наверное, не очень хотел, чтобы вампир так посмеивался над ним, но вовсе не из-за обиды. Мэттью легко мог пошутить и над самим собой, не считая это чем-то оскорбительным. Просто сейчас их отношения с Николасом были на таком этапе, когда буквально всё заставляло опасаться. Вдруг вампир находил всё это несерьёзным? А самого Мэттью забавным и не более того?
Знаете, таким забавным, с которым интересно провести время, похихикать, а потом преспокойно найти пафосного чистокровного вампира себе под стать и рассказывать ему за бокалом крови о том, как однажды встретил потешного чертёнка.
Однако день домашнего свидания прошёл очень даже хорошо. Они много разговаривали и между делом целовались, что заставляло Мэттью буквально таять. И, хотя к вечеру пришлось расстаться, на душе всё равно было по-особенному тепло.
Чертёнок прилично попрощался со всеми обитателями дома, поцеловал ещё раз Николаса и исчез, как будто и вовсе не был приучен пользоваться дверями. А ещё чуть позже, уже из дома, Мэттью написал вампиру короткое и явно смущённое сообщение о том, что ему понравился сегодняшний день. Он понимал, что у вампиров были серьёзные дела, но решил, что маленькое сообщение не помешает. В конце концов, если Николас к тому моменту уже окажется занят, он просто прочитает его позднее.

Мэттью тоже был по-простому счастлив. И ему тоже было очень хорошо рядом с Николасом. Как обычно и бывало в периоды такой сильной, но приятной влюблённости, гарцующей на грани чего-то по-настоящему серьёзного.
Особенно нравилось то, что Николас, кажется, искренне показывал, что хотел бы почаще видеть чертёнка рядом с собой, проводить с ним время. Это внушало надежду и дарило очень приятные ощущения. Так после слов Николаса, сердце чёртика вновь заскакало влюблённым галопом. Да и после вечернего сообщения тоже, правда, тогда чистокровный вампир уже не мог расслышать этого суматошного ритма.
С широкой счастливой же улыбкой Мэттью и плюхнулся на диван рядом с джинном, прижимаясь к его боку и беззастенчиво мешая тому читать. Чертик даже не знал, если честно, что за фолиант листал его приёмный родитель. Тот был на каком-то совершенно незнакомом языке, который даже писался не латиницей.
— Окончательно и бесповоротно? — добродушно усмехнулся Маркус, откладывая книгу и приобнимая влюблённого чертёнка.
— Кажется, да…
Посидев немного в объятиях джинна, Мэттью всё же выпрямился с лёгким вздохом. Он обещал рассказать всё приёмному отцу, и по-чертячьи был готов поведать обо всём уже спустя сутки. Хотя, это для других срок был незначительным. Для Мэттью и его неугомонной сущности прошло целых двадцать четыре часа! Ужасно много. За это время можно вот бесповоротно влюбиться в вампира и принять это.
— Его зовут Николас, — с привычным смущением сказал Мэттью. — Он… вампир. Ты наверняка его видел, он с братьями был в клубе пару недель назад, они прилетели из Лондона. Мне стало тогда любопытно, я никогда не видел чистокровных вампиров, и как-то так получилось, что я проследил за ними, вот и… познакомился.
Смущаясь и волнуясь, чертёнок тараторил всё быстрее, чем вызывал всё более широкую улыбку у приёмного родителя.
— Спасибо, что рассказал, — проговорил Маркус. — И прости, потому что вчера я случайно встретился с братьями Николаса. И, так получилось, что они сказали мне, с кем проводит время их старший брат.
— Они рассказали тебе? — немного возмутился Мэттью. — Болтливые, как черти!
Джинн рассмеялся, глядя на эту вспышку возмущения, которая, как он хорошо знал, исчезнет бесследно, не пройдёт и пяти минут. Мэттью даже забудет о том, что только что испытывал сей праведный гнев.
Так и случилось. Мысли чертёнка стабильно занимал Николас, и эти фантазии были куда сильнее и интереснее, чем бесплотное возмущение на его братьев.
— Он хороший, — проговорил снова влюблённо Мэттью. — Совсем не такой, как обычно представляют чистокровных.
— Верю, — спокойно кивнул Маркус в ответ. — Почему-то на вампиров навешали очень много стереотипов, больше, чем на кого-либо ещё. Но, пожалуй, только их прародители соответствовали некоторым из них. Даже родители в большинстве своём адаптировались под современность, что уж говорить про новое поколение…
Джинн прервал сам себя и усмехнулся:
— И снова прости, ты явно не это хотел услышать в ответ. Николас особенный для тебя, и это замечательно.
— Всё в порядке, — хихикнул Мэттью. — Ты знал, что они племянники Артура?
Маркус знал. А ещё догадывался, что упомянутый Артур явно скоро прилетит в Нью-Йорк, если уже не был здесь. Джинн был в курсе ужасно трагичной истории друга, и понимал, что тот не упустит такой восхитительной возможности. Однако об этом маленькому чертёнку не рассказывал. Они так и говорили про Николаса, пока Мэттью не ушёл спать и смотреть приятные сновидения про своего вампира.
— И правда интересно получается, — тихо улыбнулся джинн, проводив сына взглядом, и тоже удалился в свою комнату.
Проснувшись поздним утром, Мэттью сперва позавтракал дома, а уж только потом последовал приглашению Николаса. На пороге он поколебался. С одной стороны, правила приличия говорили о том, что стоило оповестить хозяев о своем визите. С другой стороны, для вампиров было еще несколько рано и, скорее всего, они ещё все спали, пережидая самое высокое и, как следствие, яркое солнце.
Будить никого не хотелось, так что Мэттью рискнул пробраться в квартиру с помощью своей способности, надеясь не застать ничего, чего ему не стоило бы заставать. Однако в комнатах было тихо, братья и правда спали, вероятно, вернувшись домой перед самым рассветом. Так же, в невидимости, Мэттью зашёл в комнату Николаса и невольно улыбнулся, глядя на столь сладко спящего парня.
Чертик сперва скользнул к окну, пусть и солнце давно встало, перепроверяя, всё ли нормально закрыто. А потом показался из невидимости и аккуратно забрался в постель к вампиру, просто полежать рядом, пока тот не проснётся.
Правда, проснулся Николас сразу, чертёнок ещё даже улечься не успел. И был сразу же зацелован, потому что кое-кто очень сильно соскучился за ночь.
— Спи, — предложил заботливо Мэттью. — Я почитаю пока.
Но у вампира после нежных поцелуев уже явно были другие планы.