Честно говоря, Мэттью тоже немного опешил от решительности, с которой Никки направился к младшему брату. Наверное, потому что ожидал сперва привычных британских шуточек — настолько специфических, что неподготовленному американцу те показались бы крайне саркастическим разговором. Однако за два месяца Мэттью к ним успел привыкнуть, как и к столь же специфической британской вежливости, за которой крылось так много других эмоций. Зачастую совсем не вежливых. А вот к такой прямоте не привык.
Впрочем, удивление быстро сошло, а на лицо вернулась счастливая улыбка. Даже такое простое короткое заявление слышать было приятно. Как и в очередной раз думать и понимать, что Никки был теперь его мужем.
Уильям тоже ожидаемо удивился такой новости, но, кажется, действительно порадовался за старшего брата. Даже расщедрился на объятия. На миг Мэттью показалось, что это его небольшая заслуга, так как раньше Уильям не казался таким уж тактильным. По крайней мере, так открыто, как обычно вёл себя Мэттью.
Следом новоявленный Стрикленд оказался в объятиях мужа, куда более крепких. Мэттью всё ещё помалкивал, посматривая то на одного, то на другого брата, пока они вели разговор. Но оторвался немного от Никки, когда речь зашла конкретно про него.
— Да, — подтвердил Мэттью очевидное, написанное на свидетельстве, и добавил: — Я поклялся на церемонии, что не буду называть лифт элеватором и путать штаны с трусами, так что фамилию не опозорю.
Заявление о том, что Маркус, оказывается, беспокоился за него, тоже немало удивило Мэттью. Точнее, сперва пришло лёгкое недоумение — с чего вдруг Никки и его брату «портить» его? И как это вообще, портить?
Потом пришло косвенное понимание, что, видимо, это тоже связано с разницей в культурах. Британские злодеи — классика! — и всё такое. Но пока, казалось, выходило всё с точностью, да наоборот. Ещё Уильяму доставалось немного меньше, а вот Никки часто приходилось сталкиваться с тем, как уверенно его теперешний муж насаждал доброе, уважительное и ориентированное на человека поведение.
— Как мило с его стороны, — искренне улыбнулся Мэттью.
Теперь он вспомнил, что Маркус, когда они с Никки встретились с ним и Алексом на рождественских каникулах, тоже аккуратно спрашивал, какого ему живётся со сразу двумя британцами. Но тогда Мэттью как-то не думал, что это нечто большее, чем просто шутка. Кажется, тот и впрямь волновался. По крайней мере, так казалось Мэттью, который всегда думал о людях чуть лучше, чем они того заслуживали.
— Надо будет снова с ними встретиться, — предложил он мужу. — Думаю, они будут рады. И, наверное, будут немного ненавидеть нас. После тех слов, помнишь, о том, что они теперь не понимают, как могли тянуть шесть лет…
Немного подумав Мэттью добавил:
— Может, нам вообще стоит устроить небольшую встречу для всех, чтобы сообщить всем разом и лично, а не обзванивать каждого? За исключением семьи, конечно.
Мэттью до сих пор чувствовал нетерпение поделиться такой важной для них с Никки новостью. А оттого ощущал некоторое сожаление, что в Лондоне уже перевалило за полночь, так что этот звонок им так или иначе придётся отложить до завтрашнего дня. Интересно, Уильям действительно останется дома, чтобы услышать этот разговор?

Никки быстро согласился на идею собрать всех знакомых и объявить им приятную новость на личной встрече. Мэттью улыбнулся, вновь прижимаясь к мужу. Он уже представил, какой тёплой будет эта встреча, как удивлены будут их друзья и знакомые в хорошем смысле слова. Конечно, большинство ещё по приглашению догадаются, что за новость хотят объявить Мэттью и Никки. По крайней мере, друзья первого точно задумаются в верном ключе. Но это было не важно. В конце концов, возможно, те решат, что двое их приятелей хотят объявить о помолвке, но никак об уже состоявшемся событии.
О подарках Мэттью даже не задумывался. Они были ему не нужны. Пожалуй, это было даже некрасиво, заставлять друзей озаботиться поиском достойного презента в такие короткие сроки. Так что Мэттью просто хотел весело провести время, ощутить эту радость за их с Никки пару — она стала бы лучшим поздравлением.
А ещё было отчего-то приятно слышать это «брат» из уст Уильяма. Как будто он и впрямь моментально принял Мэттью в их британскую семью и с первой же минуты начал воспринимать, как родственника. Хотя дальнейшая фраза Уильяма вызвала у новоявленного Стрикленда искреннее удивление.
— Но разве они не сами решили устраивать такую церемонию? — несколько наивно спросил Мэттью, действительно не понимая такой причины недовольства.
Он ещё мог понять несерьёзное возмущение по поводу того, что с момента их с Никки знакомства до непосредственно свадьбы прошло всего пару месяцев. Маркус и Александр действительно затянули с этим и переосмыслили взгляды на брак слишком поздно. Но ведь то, как проводить свадьбу, решали они сами. Маркус сам захотел красивое бракосочетание с застольем, видеосъёмкой, приглашением гостей и всем прочим. Мэттью и Никки эти традиции были ни к чему. Они делали это исключительно для себя, так что к чему это недовольство?
Однако в следующую же минуту британские братья внезапно сцепились друг с другом словесно. Мэттью даже не ожидал такой резкой перемены стиля общения и сперва удивлённо посмотрел то на одного, то на другого. Пока не принял решение вмешаться.
— Эй, хватит, — с лёгкой улыбкой проговорил Мэттью и ткнул пальцем в сторону Уильяма. — Во-первых, ты придёшь, и это не обсуждается, brother-in-low. Во-вторых, если ты разболтаешь всем всё сейчас…
Он ненадолго задумался, пытаясь сообразить угрозу, способную остановить Уильяма в его внезапно открывшейся болтливости.
— …то мы приостановим поиски квартиры и проведём ве-есь медовый месяц здесь, у тебя под боком, — с довольной улыбкой договорил Мэттью.
Конечно, само проживание в соседней комнате брата и его теперь уже мужа не сильно напрягало Уильяма. Для того Мэттью и подчеркнул в своей угрозе про «медовый месяц». Это ведь стереотипно значило, что их уровень романтизма (и без того высокий) выйдет за пределы разумного. Мало кто хотел бы находиться рядом с настолько влюблённой парочкой.
— Мы можем позвонить сейчас Джонатану, — предложил Мэттью чуть позже. — Он наверняка ещё не спит, и на одну угрозу разбалтывания будет меньше.
Параллельно Мэттью успел пожалеть о том, что младший брат его мужа был так далеко и не сможет быстренько прилететь на грядущую встречу. Жаль, они давно уже хотели познакомиться лично. Но и Мэттью с Никки сейчас не имели возможности сорваться с места и полететь в Англию. Так уж получилось.
А ещё Мэттью, продолжая быть очень добрым парнем, вновь пожалел, что и Уильям не сможет пригласить Эшли на их встречу. Они ведь сообщат и Артуру, и тот наверняка не откажется приехать, даже учитывая количество молодёжи из друзей Мэттью.

За всеми этими шуточками и предотвращением братской войны Мэттью напрочь позабыл об их намерении с Никки уточнить у Уильяма вопрос проживания. Даже ощутил укол вины, когда муж всё же вспомнил об этой вежливости.
Так уж получилось, что Мэттью официально приезжал к партнёру время от времени, а на деле оказалось, что он, действительно, почти что перебрался на квартиру брата по закону. Они ведь даже не увезли музыкальные инструменты, которые Мэттью притащил сюда на время рождественского времяпровождения с Никки.
К счастью, Уильям оказался не против такого соседства, затянувшегося на неопределённый срок, и Мэттью снова обнял его, прежде чем разбрестись по комнатам.
Джонатану было решено тоже ничего не говорить. Мэттью спокойно согласился с таким решением мужа — тот всё равно лучше знал своего брата. Только, разве что, немного удивился тому, какими болтливыми, оказывается, были эти британские парни. А ведь стереотипы чётко говорили о том, что у англичан была негласная норма на количество произнесённых в день слов. Ведь такой чопорный народ!
Потом, уже лёжа в кровати, Никки озвучил мысли, витавшие в голове и у Мэттью совсем недавно. Разумеется, последний был совсем не против слетать в Англию. Ему хотелось познакомиться и с Джонатаном лично, и с родителями мужа. Это было бы правильно, да и те после рождественского звонка казались Мэттью, по меньшей мере, адекватными людьми.
— Конечно, я не против, — улыбнулся он Никки. — Я бы очень этого хотел.
Тут, правда, всё ещё оставалась загвоздка во времени. По крайней мере, Мэттью стоило завершить практику в прокуратуре. Он не мог просто взять и не прийти в какой-то день. Так что медовый месяц даже в Англии придётся отложить, как минимум, до конца января. А дальше будет видно… Хотя бы потому, что у Мэттью тоже был отец. Совсем не такой адекватный, как родители Никки или как хотелось бы самому Мэттью.
Будь на то воля последнего, он бы просто не сообщал отцу о своём замужестве. По возможности, он бы вообще трусливо сбежал, не желая прямого разговора, скрылся из жизни родителя навсегда или что-то вроде того. Но Джонс-старший непременно узнает о браке сына сам. Хотя бы потому, что увидит рекомендацию после практики в прокуратуре.
Сейчас Мэттью действительно не желал об этом думать. Всё это неизменно расстраивало его, а сегодня был не тот день, когда хотелось пропускать в мыслях хоть частичку плохого. Благо, его муж тоже прекрасно понимал это и не стал продолжать.
— Боже мой, первая брачная ночь! — с улыбкой протянул Мэттью, забавно прижимая ладонь к груди, как будто пытаясь удержать разбушевавшееся сердце. — Я ещё никогда не спал со своим мужем.
Он хихикнул, охотно отвечая на поцелуй Никки. И вроде бы, ничего особенного, они ведь уже не первый раз оказывались в объятиях друг друга. Но всё же мысль о замужестве всё делало каким-то иным, запоминающимся. Пусть это и прозвучало простенькой шуточкой, но ведь, действительно, они никогда не любили друг друга в качестве законных супругов.
Когда Мэттью засыпал почти на груди своего мужа, до будильника ему оставалось от силы часа четыре. Так что утро после свадьбы было, пожалуй, таким, каким оно обычно у людей и бывало. Открывать глаза не хотелось совершенно. А тёплые воспоминания о вчерашнем дне вовсе не способствовали пробуждению. Напротив, хотелось чего-то вроде «первого брачного утра», а не тащиться с утра пораньше в прокуратуру.
Но Мэттью всё же заставил себя сесть в кровати, и ещё несколько минут просто сидел так, нахохлившимся воробушком, пытаясь наскрести в себе немного сил и подняться.

Никки поднялся буквально через несколько секунд после Мэттью. Казалось, не из-за будильника, а из-за отсутствия супруга под боком. Эта мысль вызвала лёгкую, ещё рассеянную, но улыбку. Мэттью вообще теперь слабо представлял, как можно заснуть в пустой постели, не захватив мужа в плен, закинув на него пару конечностей и половину себя.
— Мне бы тоже этого хотелось, — искренне отозвался Мэттью, прикрывая глаза от необычайно нежных поцелуев.
Он старался не думать о том, что завтра тоже был будний день и стоило бы наведаться в институт хотя бы второй раз за неделю. Выходные вроде бы были близко, но вместе с тем так далеко! После замужества даже два дня вдали от мужа казались ужасающе долгим сроком.
Никки продолжал нашёптывать, и последнее предложение действительно достигло цели — на сонном лице Мэттью отразилось лёгкое смущение. Как-то сразу представилось, как именно его муж планирует помогать ему в душе. И вроде бы, ничего такого, не первый раз, а всё равно было немного застенчиво. Так что пока Никки мог не беспокоиться — негласное правило «брачного контракта» его муж продолжал неукоснительно соблюдать.
— Я так точно опоздаю, — с тем же лёгким смущением протянул Мэттью, хотя и тут почувствовал сожаление.
Всё же предложение мужа было, пусть и смущающим, но заманчивым. Только несносная ответственность Мэттью не позволяла на него согласиться.
Душ пришлось принимать в одиночестве, быстро — в немалой степени из-за некоторой компенсации в постели. А когда Мэттью вышел, увидел и готовый завтрак, и даже одежду, аккуратно сложенную на кровати.
— Мне определённо нравится быть замужем, — немного пошутил он, благодарно целуя такого заботливого супруга.
На последующие предложения Никки новоявленный Стрикленд охотно согласился. Пусть он ещё не покинул стен их нынешнего дома, Мэттью уже хотелось поскорее побыть с мужем. Так что он был совсем не против и пообедать вместе, и вместе добираться до квартиры после работы. Ведь то, что им приходилось расставаться сразу после свадьбы, действительно было ужасно несправедливым.
Нацеловавшись ещё и перед самым выходом, Мэттью, наконец, поехал на работу. По дороге написал мужу о том, как уже скучает по нему и с нетерпением ждёт, когда они снова смогут остаться вдвоём.
Первым делом, оказавшись в офисе, Мэттью подготовил документы на самого себя. Всё же устраивался он на практику с одним именем, а теперь с гордостью носил другое, так что и рекомендацию стоило выписать на другое. Пусть эта рекомендация Мэттью заведомо не слишком-то была нужна. Но, раз уж он всё равно решил заканчивать обучение и практику, стоило делать всё по закону.
— Мистер Лассен, мне нужна ваша подпись на заявлении об изменении данных, — проговорил Мэттью, опуская документ на стол перед Эриком.
Будучи, по сути, временным секретарём, Мэттью уже и сам вполне себе изменил собственные данные. Но бюрократия требовала подтверждения подписью от руководителя практики. Что же, одна подпись не отнимет много времени.
— Я вчера вышел замуж, — немного смущённо пояснил Мэттью, улыбнувшись.
Секретом это не было — Эрик, будучи юристом, всё равно не подпишет ни один документ, не прочитав его. А в этой бумажке было чётко указано, что бывший Джонс именовался теперь Таунсентом Стриклендом.
Да и особенного волнения Мэттью не испытывал. Эрик казался адекватным человеком. Тем, кто не станет тут же звонить судье Джонсу и рассказывать о том, что учудил его сын. Так что до возможного Великого Скандала у Мэттью ещё было время.

Пожалуй, по Мэттью и без того можно было понять, какое заявление он несёт и кого оно касается. Уж больно сияющая у него была мордашка для мальчика, который работал в прокуратуре, да ещё и не по своей воле. Однако Эрик, будучи юристом, сперва обратил внимание на документ, который ему надлежало подписать, а уж потом поднял взгляд на стажёра.
На краткое поздравление и заявление о неожиданности такого известия Мэттью улыбнулся. Понимал, что, скорее всего, эта фраза была формальностью — пусть изредка они с руководителем заводили «смолл-ток» не по работе, но всё же приятелями не были. С языка же всё равно сорвалось с лёгким смешком:
— Я тоже не знал.
Возможно, подобное поведение юного мальчишки покажется Эрику глупостью или даже ошибкой, но это ведь было неважно. Главное, они с Никки ничуть не считали, что поторопились, и были уверены в этом спонтанном решении на все сто. Да и, пожалуй, Мэттью сомневался, что руководитель осудит его даже в глубине души. В конце концов, у него самого в таком юном возрасте уже была дочь, так что кто-кто, а Эрик прекрасно знал, как это происходит.
Будто в подтверждение этих мыслей, руководитель стажировки не стал реагировать на ответную фразочку Мэттью. Зато заинтересовался другим вопросом. Мэттью и на него ответил с неизменной счастливой улыбкой:
— Мой муж — племянник Артура.
После этого короткого пояснения улыбка невольно стала ещё шире, хотя, казалось бы, шире уже и некуда. Однако как, чёрт возьми, было приятно называть Никки мужем! Вот так, вдалеке от него самого, перед сторонними людьми. Мэттью даже не мог этого логически объяснить, просто внутри всё разливалось особенным любовным теплом, и всё тут. У него был муж! Подумать только! Никки был его мужем!
Однако от внимания Мэттью, пусть и немного помутнённого таким счастьем, не укрылась запинка Эрика, когда тот проставлял подпись, слушая ответ стажёра. И как-то сразу стало понятно, к чему та относилась.
Сам Эрик пусть порой и был не согласен с Артуром, но всё же не относился к нему совсем уж плохо. По крайней мере, Мэттью за время работы в прокуратуре не замечал открытого негатива. А вот от отца часто слышал в сторону милого Артура много нелестного. Отец буквально ненавидел общественного деятеля, который имел наглость не просто быть геем, но и выставлять это напоказ (читай — не скрывать этого).
Так что, когда Эрик тактично уточнял, может ли он задать ещё один вопрос, Мэттью заранее предугадывал, что интересует руководителя. И попал в предположениях в точку. Солнечная улыбка чуть поугасла, пусть и не исчезла совсем.
— Он… ещё не знает об этом, — честно отозвался Мэттью, даже не думая юлить.
Настроение немного качнулось. Вчера Мэттью старался не допускать до себя всех этих мыслей, не желая портить их с Николасом праздник. Сегодня же пришлось подумать о последствиях своего поступка. Когда-нибудь ведь отец непременно узнает о браке сына.
— Он никогда этого не примет, — зачем-то продолжил после небольшой паузы Мэттью, хотя Эрику, пожалуй, не слишком интересовали его семейные проблемы. — Так что… пока не знаю, как об этом сообщить.
Мальчик сконфуженно улыбнулся, забирая подписанную бумагу. Он ничуть не передумал быть замужем за Никки. Это решение было самым правильным в его жизни. Просто, в силу неконфликтности совершенно не хотел того, что непременно последует дальше, с отцом. Честно говоря, к своему огромному стыду, Мэттью поймал себя на мысли о том, что было бы гораздо проще, если бы его папа попал в больницу или даже умер до того, как узнает о том, как его единственный сын опозорил его и втоптал в грязь светлое имя Джонсов.
Конечно, мальчик тут же отбросил эти мысли, посчитав их слишком злыми. Но, конечно, отнюдь не злоба вызывала подобные желания, а довольно сильный страх перед деспотичным родителем, от которого Мэттью никак не мог избавиться даже после совершеннолетия.

Услышав предложение дать совет, Мэттью качнул головой. Он понимал, что Эрик не сможет одной фразой решить все его семейные проблемы, но отказаться было бы невежливым. Совет и впрямь оказался простым и ненавязчивым. Мэттью снова кивнул, молчаливо соглашаясь с этим предложением. Хотя в этом кивке отчётливо виднелось «да, но…».
Конечно, Мэттью понимал, что лучше сообщить отцу обо всём сейчас. Его реакция грозилась быть гораздо худшей, если тот узнал бы о замужестве сына через третьи руки и понял, что Мэттью скрывал от него такие вещи. Но это понимание не умаляло масштаба грядущей катастрофы. И Мэттью не чувствовал себя достаточно сильным, чтобы смело шагнуть вперёд, навстречу неминуемой ссоре с родителем.
У него никогда и не было достаточно сил, чтобы сопротивляться влиянию отца. Тот умело давил не только властностью, но и прекрасно манипулировал чувствами Мэттью. Хотя бы напоминая о том, кто вырастил и воспитал его после смерти матери. Сколько дал единственному сыну, чтобы тот не чувствовал себя обездоленным. Сколько сил вложил в его образование. А теперь Мэттью его так подводит? Такая его благодарность?
Даже мысли об этом немало изводили. Рабочий день только начался, а Мэттью уже чувствовал невыносимое желание оказаться дома. Точнее, там, где был его муж.
Голос Эрика отвлёк немного от тягостных раздумий, и мальчик поднял на него взгляд. Раздавшийся вопрос заставил его легко улыбнуться. Было что-то отчаянно забавное в том, что планами на будущее вместо отца у Мэттью интересовался совершенно сторонний по сути человек. Конечно, он не брал в расчёт Никки — тот, понятное дело, был больше всех обеспокоен будущим своего теперь уже мужа.
С другой стороны, Мэттью как-то быстро уловил самую суть вопроса. Хотя бы потому, что не думал, что Эрик испытывает праздный интерес к его желаниям.
— Не волнуйтесь за рекомендацию, мистер Лассен, — с той же лёгкой улыбкой отозвался Мэттью. — Я знаю, что в прокуратуре смогу претендовать только на должность секретаря.
Плохая рекомендация не стала бы для Мэттью новостью. Буквально вчера перед спонтанным замужеством он уже говорил об этом Никки. Новостью она стала бы только для судьи Джонса, который, пожалуй, действительно не хотел видеть сына таким, каким тот был. И который до сих пор не потерял надежды вылепить из отпрыска потомственного юриста.
— Но, если вдруг вам на самом деле интересно, то я надеюсь заниматься музыкой, — добавил Мэттью, попытавшись звучать чуть веселее.
Он снова помолчал, теперь уже призадумавшись о том, что грядущий конфликт так или иначе затронет немного и Эрика. По крайней мере, отцу будет крайне интересно, с чего вдруг его приятель составил такое мнение о его чаде.

Мэттью действительно хорошо учился и получал высокие отметки. Эрик и сам замечал, насколько сильная у его стажёра теоретическая база, достойная Колумбийского университета. Только вот юриспруденция — это далеко не чёткая инструкция, которой можно было неотступно следовать. Стереотипы подводили эту науку к строгому своду законов и прецедентов, но на самом деле всё обстояло не так.
В юридической деятельности действительно нужно было быть отчасти психологом и разбираться в людях. Нужно было выискивать лазейки в законодательстве и предлагать иные варианты. Воздействовать на людей тщательно выверенными речами, даже языком тела. И на всё это Мэттью был попросту не способен.
Точнее, он не хотел развивать эти способности, потому что они шли вразрез его мировоззрению. Ему не хотелось лгать даже в мелочах, не хотелось манипулировать. Напротив, Мэттью всегда хотел верить людям и старался рассмотреть в них что-то хорошее. Копание тёмных секретов человеческой души неизменно расстраивало его.
Именно поэтому Мэттью откровенно завалил опрос свидетелей. Он не хотел бы узнать неприятную правду, а оттого неосознанно саботировал процесс.
— Надеюсь, что нет, — честно же отозвался мальчик на уточняющий вопрос Эрика о будущем в юриспруденции. — Вы же сами видите, это не для меня.
Короткий простой разговор, который они завели, только подтверждал сказанное. Любой другой студент с пеной у рта доказывал бы, что достоин места в прокуратуре, даже если не обладал бы нужными способностями. Ну или хотя бы соврал, чтобы не выглядеть глупо перед руководителем практики. Мэттью и сейчас оставался честен и с самим собой, и с Эриком. Ему всё так же казалось, что он может говорить прямо с этим человеком.
— Мой отец вообще обо мне ничего не знает, — отвёл взгляд Мэттью, услышав следующую ремарку Эрика.
Мальчишка чуть поджал губы, заставляя себя замолчать снова. Вряд ли Эрика интересовала чужая семейная драма. Да и было попросту некрасиво сваливать собственные эмоции на стороннего человека.
Впрочем, и этой короткой фразы было достаточно, чтобы нарисовать в голове верную картину. Джонс-старший не слишком-то интересовался тем, чего хочет его сын. Он видел в нём идеального наследника, о котором бы с гордостью рассказывал коллегам-юристам. Только вот Мэттью был очень далёк от этого представления папы, а тот не собирался с этим мириться.
Видимо, примерно к этой мысли и пришёл Эрик, проговаривающий некоторое ободрение со своей стороны. Упоминание Никки заставило Мэттью улыбнуться искренне. Муж и правда хорошо влиял на него. Хотя бы потому, что рядом с ним Мэттью чувствовал себя сильнее. Чувствовал, что был личностью, а не тенью отца.
— Он лучший, — просто отозвался новоявленный Стрикленд, но в этой короткой фразе неприкрыто ощущалась любовь и тепло.
Мэттью поблагодарил руководителя за некоторую поддержку и предложение помощи, хотя на тот момент и не думал, что мог бы когда-нибудь воспользоваться этим предложением. Скорее, полагал, что это очередная стандартная фраза вежливости.
— Спасибо, мистер Лассен, — проговорил он и искренне добавил: — Трейси очень повезло с отцом, правда.
Мэттью вернулся на своё временное рабочее место и занялся бумажной работой, стараясь помочь учреждению и руководителю хотя бы этой мелочью, пока не окончилась практика. Время, на удивление, пролетело незаметно, а в обед позвонил Никки, сообщив, что приехал чуть раньше и ждёт своего мужа внизу. Настроение окончательно выровнялось, а уж когда Мэттью тоже спустился, обнимая и целуя супруга, перевалило через отметку просто нормального.

Пожалуй, ни Эрик, ни даже Николас в полной мере не представляли всей картины отношений Мэттью и его отца. Оно и понятно. Судью Джонса Никки не знал, а Эрик общался с ним больше по работе, так что и не представлял, каким он мог быть дома. Да и Мэттью никогда не жаловался в открытую.
Он говорил мужу о том, что у них плохие отношения с отцом, что они не близки. Что отец хочет вылепить из него первоклассного юриста и не интересуется интересами самого Мэттью. Но эта история была, как ни печально, далеко не редкой. Казалось, Мэттью может просто возразить отцу, повзрослев, и на том всё закончится.
Что родитель мог сделать по отношению ко взрослому сыну? Уже не получится ведь пригрозить выселением из дома и лишением обеспечения. Мэттью и так уже не жил с отцом, да и без его денег теперь мог обойтись. Но всё это было поверхностным взглядом. Как всегда и бывало с абьюзерами или маньяками. Никто до последнего не верит в это.
Поэтому Никки согласился со мнением Эрика о том, что нужно было рассказать обо всём судье Джонсу, не сильно затягивая с этим, когда Мэттью как всегда открыто рассказал мужу о прошедшем разговоре. Новоявленный Стрикленд кивнул снова, соглашаясь. Внутри снова всё напряглось от подсознательного страха. Хотелось буквально выкрикнуть о том, что Никки не знал его отца. Его и сам Мэттью до конца не знал, однако понимал, что вряд ли отец решит просто разорвать отношения с неугодным сыном.
Было откровенно страшно за Никки. Вроде бы трезвый рассудок подсказывал, что отец не будет жертвовать своей репутацией, чтобы отомстить какому-то британскому парню за «порчу» сына. Но внутри Мэттью всё равно боялся того, что мог придумать его отец.
Поднимать эту тему за обедом совершенно не хотелось, поэтому Мэттью смолчал и сейчас. Да и смысл? Пожалуй, Николас бы решил, что его муж утрирует от страха. Ну что судья, публичное лицо в Америке, мог им сделать? Не закажет же он киллера ради своих целей.
После же обеда Никки снова приехал к зданию прокуратуры, чтобы встретить своего мужа, и отвлёк его уже другой темой. Куда более приятной, хотя и связанной с родителями. Они собирались сообщить о замужестве маме и папе Никки! Мэттью тоже чувствовал волнение, но не такое сильное и, пожалуй, даже приятное. Он не ждал, что семья мужа быстренько примет его, американского парнишку, в свои ряды, но полагал, что всё равно всё пройдёт хорошо.
Родители Никки поддерживали его решения и желания с детства. Мэттью знал об этом по рассказам мужа. Так что и с их спонтанной свадьбой они рано или поздно смирятся. А к резонным вопросом в стиле, а не поторопились ли вы, Мэттью был готов. Потому что был уверен — нет, ничуть не поторопились.
— Да, стоило бы их предупредить об этой детали прежде, чем мы к ним заявимся лично, — улыбнулся в ответ Мэттью, пошутив в несколько британской манере, явно заразившись этим от новой своей семьи.
В обнимку они подошли к краю дороги, чтобы поймать такси. Можно было бы и прогуляться после работы, но время в Лондоне неумолимо текло к ночи, так что сегодня стоило поторопиться. Чтобы звонок прошёл в более-менее адекватное время.
Уильям, как и предполагалось, ждал дома, действительно, не собираясь пропустить это шоу. Честно, его брат по закону даже немного удивился этому. Он-то думал, что Уильям шутит, но тот был явно настроен решительно не пропустить ни секунды из предстоящего разговора. Вот же британский злодей…
Пожалуй, когда Никки начал звонить маме, Мэттью ощутил куда более сильное волнение. Как будто до этого момента всё было не взаправду, а теперь дороги назад уже не было. Впрочем, отступаться Мэттью и не собирался — было естественным беспокоиться перед объявлением таких новостей родителям мужа.

Мэттью и не думал осознанно скрывать своих проблем от мужа. Как Николас уже успел заметить, его мальчик делился с ним всем, даже мыслями, которые заведомо считал глупыми. Мэттью не думал, что справится сам, не действовал, исходя из мысли защитить супруга, ничего такого. Просто не знал, как обо всём этом рассказать.
Вряд ли стоило ожидать от Мэттью, что за приятным обедом он прямо заявит «мой папа — монстр, я боюсь его». Эта мысль не была сформированной, она витала на подкорке сознания, но никогда не облекалась в слова.
Впрочем, вскоре Никки предстояло узнать обо всех этих тёмных тайнах. Ведь так или иначе он однажды задаст простой и прямой вопрос — почему ты так не хочешь рассказывать отцу о нашем браке и о своих собственных планах на будущее? Что тебя так пугает? И этот разговор, которому тоже неминуемо суждено было случиться, заставит Мэттью и самого призадуматься и, наконец, сформулировать все свои опасения.
Пока же Мэттью здорово отвлекался на другие, куда более приятные события. Он привык закапывать поглубже все эти душевные переживания, так и продолжал поступать, глупо надеясь, что всё обойдётся.
Перед звонком родителям Никки, оба взяли друг друга за руки, молчаливо поддерживая один другого. Конечно, было волнительно. Но на деле всё оказалось не так уж и плохо. Честно говоря, для Мэттью весь этот разговор показался даже приятным. Родители немного нервно, но шутили, и явно не выказывали сопротивления их решению.
Лёгкое возмущение мамы было понятно. Конечно, ей хотелось побывать на свадьбе старшего ребёнка. И Мэттью тихо радовался, что её волновало именно это, а не ситуация в целом: что Николас вышел замуж, за американца, да ещё и так скоро.
— Всё в порядке, — чуть посмеиваясь, отвечал на извинения Мэттью. — Мы сами всё ещё немного в шоке.
После заявления Никки о том, что они планировали вместо свадебного путешествия поехать в Англию, родители, кажется, успокоились окончательно. Мама даже начала подумывать о том, чтобы устроить торжество в честь свадьбы сына. Это было приятно, Мэттью без устали улыбался, то и дело подключаясь к разговору.
Он немного застенчиво сказал, что будет очень рад приехать, наконец, познакомиться лично. Чем, кажется, тоже немного поднял себя в глазах мамы и папы по закону. Нередко партнёры ограничиваются первым знакомством с родителями своей пассии, а затем не горят желанием общаться и дальше. Мэттью же, пусть и немного стеснялся, явно показывал свой интерес к продолжению знакомства.
Они проговорили довольно долго. Уильям, не увидев ожидаемой реакции, в какой-то момент решил перестать за этим следить. Так и захотелось по-чертячьи показать ему язык, но Мэттью сдержался. По крайней мере перед родителями Никки.
Потом парочка решила позвонить, наконец, и Джонатану, ни о чём не подозревающему до сих пор. Жил-то он уже отдельно от родителей. И тут уже первым подал голос Мэттью, с улыбкой проговорив: «Привет, брат по закону!». Было забавно наблюдать за тем, как недоумение сменяется осознанием на открытом лице Джонатана.

Разговор с родителями прошёл очень хорошо. Мэттью буквально просиял, когда те так искренне обрадовались тому, что кто-то взял их фамилию. А ведь изначально, когда Никки только произнёс эту новость, Мэттью так и подмывало добавить что-то вроде «если вы не возражаете». Но как-то сразу стало ясно — возражений не последует.
Понятное дело, что никто не ожидал смены фамилии от Никки. Даже Мэттью, будучи американцем, догадывался, что всё это родовое наследие не просто так. Но они ведь могли остаться каждый при своей фамилии — в последнее время эта практика набирала обороты. Однако Мэттью за феминизм не боролся, да и за имя своё не держался по понятным причинам.
С Джонатаном разговор вышел более коротким, но и более весёлым. Будучи братом, да ещё и юного возраста, он легко относился к подобным новостям.
В этом звонке Мэттью принимал больше активного участия. То есть не только поддерживал, но и вёл диалог. Ему нравилось общаться с Джонатаном, они частенько переписывались, хоть и не видели друг друга лично. Мэттью казалось, что они очень быстро сдружатся, когда у них с Никки получится поехать-таки в Англию.
— И я теперь тоже Таунсент Стрикленд, — поделился Мэттью этой новостью и с Джонатаном, теперь уже сам.
Сразу было понятно, что Мэттью был рад этой смене документов не меньше Никки. Ещё бы! Теперь ведь они были одной семьёй прямо по-настоящему!
Все эти разговоры вновь пробудили в Мэттью вчерашнее желание заявить о своём замужестве чуть ли не всему миру. Поэтому ответить на вопрос Никки было сложно. Хотелось ведь всё организовать побыстрее, буквально на этих выходных.
— Ну, мои друзья все поголовно бездельники, — отозвался Мэттью, прижимаясь к мужу, буквально выпрашивая его объятий. — Уильям и Маркус сейчас тоже не самые занятые люди. Наверное, надо узнать у Артура, нет ли у него и Мэттью планов на какой-то день?
Он поднял на мужа взгляд, ожидая ответа. Предложение вроде звучало резонным. Они в любом случае должны были рассказать о замужестве дяде Никки (даже если тому придётся снова провести какое-то время с молодёжью), а он среди всех был самым занятым. Так что Мэттью и думал ориентироваться на него.
— Заодно перекинем Мэттью видео, — продолжил он, прижимаясь щекой к груди мужа, словно слушая его сердце. — Кажется, я готов попробовать.
Вчера они с Никки были слишком заняты друг другом, так что мысли о предложении МакКинни отошли на задний план. И сейчас, планируя встречу с ним и Артуром, Мэттью внезапно понял, что не готов упустить этот шанс. Пусть это будет вот так спонтанно, как с замужеством. Очень ведь удачно получилось, правда?
— Может, это покажется тебе глупым, но… есть ещё один человек, кому я бы хотел рассказать о тебе и о нас, — проговорил позже Мэттью, когда вопрос с друзьями был решён. — Мы можем съездить на кладбище к маме?
Наверное, это и правда было глуповато. Вроде бы взрослым мозгом Мэттью понимал, что мама мертва и вся эта история с загробным миром — чушь. Но что-то внутри него заставляло желать приезжать снова и снова, рассказывать белому камню обо всём, что с ним происходит. И, наверное, немного верить в то, что мама его продолжает слышать…

Мэттью охотно подался навстречу, когда Никки потянулся за поцелуем. Казалось, они действительно давно не проявляли нежности друг к другу за всеми разговорами с роднёй. Когда поцелуй мягко прервался, Мэттью улыбнулся, зная, что муж неизменно улыбнётся в ответ. Ему нравилось это любящее выражение Никки, оно заставляло сердце биться чаще.
Никки согласился с предложением супруга и, тоже не желая ждать, написал сообщение дяде. Краем глаза Мэттью несколько бездумно наблюдал за тем, как Никки набирает этот простой текст. Потом телефон отправился обратно на стол за ненадобностью.
Услышав решение Мэттью насчёт снятых на Рождество видео, Никки поцеловал мужа в лоб, что вызвало ещё более широкую улыбку последнего. А секундами позже Мэттью и вовсе тихо рассмеялся, слушая монолог Никки про ревность.
— Да-а, — протянул со смешком Мэттью. — Я вышел замуж за своего фаната ещё до того, как стал знаменитым.
Потом тема плавно перетекла на другую и приобрела нотку грусти, хотя и, несомненно, светлой. Мэттью было донельзя приятно, что муж не посчитал его желание глупым. Ему было действительно важно познакомить Никки с мамой, рассказать ей об их замужестве, да и вообще обо всём, что случилось за последние пару месяцев.
Мэттью предполагал обратную реакцию только из-за отца. У старшего Джонса были противоположные взгляды на жизнь и смерть, он по-своему справлялся с потерей жены. Отец Мэттью был строгим консерватором, и оттого он придерживался чёткого убеждения — его супруга мертва, с этим ничего не поделать. И жил дальше.
Его сын был более творческим, более эмоциональным и чувствительным. Мэттью пусть и не верил полноценно в Бога, надеялся на существование некоего загробного мира. Именно так было проще ему. Верить, что мама продолжает посматривать за любимым сыном, слышит все его рассказы, поддерживает его, как и раньше.
Отец никогда не понимал и этого. Он даже пытался отговорить Мэттью от частых поездок на кладбище, считая, что тот только мучает себя. Но хотя бы в этом вопросе Мэттью не поддался воле отца. Возможно, это действительно помогло ему сохранить собственное «я», проживая под одной крышей с абьюзером.
Так или иначе, Никки и в этой ситуации был целиком и полностью на стороне мужа. Мэттью чувствовал, что тот был искренним, и улыбнулся, услышав желание Никки познакомиться с его мамой. Кажется, Мэттью уже говорил нечто подобное, но всё равно повторил:
— Ты бы ей очень понравился.
Мэттью был в этом уверен. Он хорошо помнил маму, и она была самой замечательной на свете. Доброй, улыбчивой, тоже очень творческой. Пожалуй, это она научила Мэттью видеть во всех людях хоть что-то хорошее. И это воспитание не смог перебить даже строгий, циничный характер отца, с которым, по итогу, Мэттью провёл чуть больше времени, чем с матерью.
Ещё через некоторое время парочка приняла решение перебраться в спальную, где оба завалились на кровать, почти не отлипая друг от друга. Предложение Никки немножко смутило Мэттью своей прямотой, которая отчего-то так и не стала привычной. Хотя, по большей части, эти два вопроса вызвали шутливое возмущение — Мэттью хотелось и того, и того. Было интересно посмотреть квартирные предложения, ведь обоим хотелось уже жить абсолютно свободно в собственном жилье. Но и как можно было отказаться от мужа?
— Не стыдно тебе ставить меня перед таким сложным выбором? — улыбаясь, проговорил Мэттью, прекрасно понимая, что ответ определённо будет отрицательным. Его муж был тем ещё британским засранцем.
Выбор стал заметно легче после пары-тройки долгих любовных поцелуев. Желание съехать от Уильяма, у которого они загостились, никуда не делось, но явно отошло на второй план. Мэттью, как-то негласно перейдя почти на шёпот, признался, что хочет своего мужа больше, чем лезть за ноутбуком. Правда, приступить к активным действиям Никки не разрешил, мягким толчком заставляя того лечь на спину.
— Хочу тебя, — повторил Мэттью несколько с другой интонацией так, что как-то сразу стало ясно, что тот имел в виду.