Прямой немигающий взгляд, направленный на него, Мэттью ничуть не смущал. Не прошло ещё и получаса с тех пор, как Николас был в нём. Как он чувствовал его страсть и ответное желание. Теперь тело попросту отказывалось ощущать напряжение. Хотя обычно чувствовать на себе такой взгляд было не слишком-то приятно.
В отличие от барона, о котором думал Николас, Мэттью нисколько не возбуждала эта аура опасности мужчины. Он понимал смысл её существования и несомненную пользу, учитывая их образ жизни, но не более того. Оставаясь наедине с Николасом, Мэттью предпочёл бы иного характера взгляды. А сейчас так и тянуло спросить что-то вроде того, не забыл ли его спутник, что живые люди обычно всё же моргают.
Пока это желание, однако, перебивалось любопытством. Николас всё же начал выдавать информацию, что в очередной раз доказывало его доверие, но делал это крайне неохотно, какими-то крошечными порциями, ничуть не удовлетворяющими интерес мальчишки, сидящего прямо перед ним.
— Может, я… не создаю впечатление умного человека, но я и без того вполне уверен, что ты его не убил, — с лукавой улыбкой проговорил Мэттью на краткую фразу покровителя. — Хотя месть с того света, было бы интересно.
На недовольный взгляд Николаса мальчишка ответил открытой милейшей улыбкой. И повторил свой первый вопрос.
Понятное дело, что если кто-то решил загубить дело Николаса, этот кто-то был жив. И очень-очень зол на мужчину. А ещё, насколько уже успел понять Мэттью, неплохо знал владельца игорного клуба. Бил по самому больному. Натрави он на Николаса по-старинке головорезов, это не заставило бы последнего страдать. А вот крах поистине любимого дела…
Николас добавил ещё одну фразу, и Мэттью буквально сдержался, чтобы не закатить глаза. Ну почему нужно было всё выпытывать? Нет, мальчишка понимал, что за неделю с небольшим он хоть и достиг высокого уровня доверия, но этого времени было недостаточно, чтобы оное стало безоговорочным. Но нетерпение так и подбрасывало воришку, желающего услышать всё и сразу и вот прямо сейчас.
— И чем он заслужил такой подарок? — пытливо поинтересовался Мэттью.
В целом, наверное, понятно. Если упомянутый мужчина был обижен на Николаса за такую порчу внешности, он легко мог ему мстить. Но… Нет, всё же ни черта было не понятно. Мэттью прекрасно знал, что его покровитель не будет просто так, забавы ради увечить человека. Это нужно было действительно заслужить. Так в чём же этот мужчина перешёл Николасу дорогу? Речь шла о деньгах или о чём?
Отчего-то казалось, что было замешано что-то другое. Вряд ли Николас бы скрывал, если бы речь шла о финансах. Пояснил бы парой слов, кто кого и на какую сумму кинул, не было в этом ничего удивительного. Николас же намеренно обходил какие-то подводные камни, отвечая не на тот вопрос, который задал спутник.
Казалось бы, ответ лежал на поверхности, но Мэттью в силу неопытности даже не подумал о нём. Да и, честно говоря, глядя на Николаса никогда не подумаешь, что его не только можно обидеть, но и, в целом, что он мог ввязаться в какую-то поистине любовную драму. Так что Мэттью пока оставался в неведении, но имечко запомнил.
— Ладно, — легко отозвался мальчишка, выскакивая из кэба под новые указания. — И потом ты ответишь на мой вопрос, верно?
Невинно улыбнувшись, Мэттью шустро направился к знакомым переулкам, дав покровителю немного отдохнуть от своего общества. А мог бы и за поездку в кэбе отмучаться, если бы отвечал на вопросы нормальным образом.
По пути к указанному месту Мэттью успел ещё разок осмыслить полученные сведения в своей голове. Был какой-то мужчина по имени Роберт Гарднер, который чем-то сперва насолил Николасу, за что схлопотал по заслугам. Но теперь пытается мстить, и вот они едут Челси, чтобы разузнать об этом таинственном мстителе побольше и, видимо, разобраться с ним. Найти его поможет ещё какой-то общий знакомый, о котором Мэттью пока вообще ни сном, ни духом.
Нет, слишком мало понимания. И зачем Николасу в этом деле нужен был вор? Кажется, вопросов становилось только больше.
Тем не менее, Мэттью покорно вихлял в переулках, избегая возможной слежки и используя невероятно окольные пути, о которых знали только уличные мальчишки. Убедившись, что следом никто не идёт, Мэттью вынырнул на Чаррингтон-кросс, останавливаясь в тени возле одного из домов, чтобы дождаться Николаса.

Стоило признать, что Николас поступал вполне разумно, забирая удачную находку в лице несносного воришки с собой в Челси.
Во-первых, Мэттью вряд ли бы надолго задержался в «Вороньем гнезде» в отсутствии покровителя. Он согласился остаться с Николасом, но не работать в его заведении. Он не получал зарплату, да и не претендовал на подобного рода заработок. Мэттью стало бы скучно в первую же ночь, и на утро он вновь оказался бы на улицах.
Пожалуй, приходил бы только на ночлег и иногда поесть, да и только. И, разумеется, продолжал бы искать приключений на свою пятую точку. Было бы нелепо потерять хорошего вора просто оставив его без присмотра.
Во-вторых, учитывая прошлые события, к упомянутому общему знакомому и впрямь было проще пробраться, используя ловки ручки Мэттью. Да и в слежке, если та понадобится, уличный мальчишка стал бы полезен.
Однако минусы, разумеется, от такой компании были, и Николас уже успел испытать их на себе. Воришка явно не собирался останавливать свой напор, пока не заполучит полную картину произошедшего. И его можно было понять. Если Николас не хотел делиться личным, не испытывая столь глубокого доверия мальчишке, то Мэттью по тем же причинам не спешил ввязываться во что-то неизвестное.
Самого Николаса воришка уже не боялся, каким бы тяжёлым взглядом тот его не одаривал. А вот впутаться в совсем уж чёрное дело без понимания, на что вообще соглашается, Мэттью определённо не хотелось.
Когда покровитель добрался до места встречи, воришка тихо выскользнул из тени дома, показываясь тому на глаза. Чем, кажется, даже немного напугал кучера, который за всё это время и не подозревал, что кто-то стоял всё это время так близко.
Мэттью забрался в экипаж следом за Николасом, вновь усаживаясь напротив, и когда они тронулись, уставился на мужчину. Сперва молча, всё же надеясь, что за время отсутствия покровитель успел продумать, как он будет юлить на сей раз. Но Николас продолжал ответно хранить молчание, чем, откровенно говоря, в глубине души немного подбешивал любопытного мальчишку.
Правда, Мэттью захватил другой мальчишеский интерес, так что он продолжал смотреть на Николаса, стараясь при этом не моргать, как это делал мужчина. Получалось откровенно говоря плохо. Глаза пересыхали, а потом и вовсе начали слезиться.
— Как, чёрт возьми, ты это делаешь… — пробормотал Мэттью, потирая кулаками веки, чтобы избавиться от неприятного ощущения.
Перестав дурачиться, воришка посмотрел на покровителя более серьёзно. Ну, насколько он вообще мог справиться с этой задачей.
— Ну же, сэр Николас, — улыбнулся задорно он, чуть подаваясь вперёд. — Думаю, у тебя есть три варианта. Ты можешь рассказать мне всё добровольно. Я могу продолжать мучать тебя вопросами, и в итоге ты всё расскажешь мне, но не добровольно. Или ты можешь выкинуть меня из экипажа, потому что я тебя уже достал.
Было такое подозрение, что Николас уже под конец этого монолога склоняется к последнему варианту развития событий. Возможно, успел даже продумать планы действий без участия вора или прикинуть, не проще ли будет найти нового пройдоху и подкупить его едой. Так что Мэттью снова лучезарно улыбнулся и добавил:
— …но я по тебе начну скучать, так что найду тебя, и тебе всё равно придётся мне всё рассказать.

На самом деле Мэттью всерьёз, конечно, не думал, что Николас и впрямь вышвырнет его из экипажа. Это был слишком инфантильный, да и, пожалуй, слишком эмоциональный поступок для такого мужчины, как Николас. Однако мысленно покровитель мог себе представить такой вариант, а также дальнейшую блаженную поездку в тишине и одиночестве. И когда тот усмехнулся уголком губ, Мэттью решил, что это мужчина и представил на мгновение.
Первое слово, слетевшее с губ Николаса, немало удивило воришку. В глазах последнего мелькнуло недоверие. Вот так просто? Нет, этого не могло быть. Мэттью видел, с какой неохотой он делился скудной информацией раньше, и с каким неподдельным недовольством смотрел, когда воришка продолжал наседать на него.
Продолжение фразы расставило всё по своим местам. Недоверие в больших глазах сменилось недоумением и болью. А лёгкая беззаботная улыбка начала медленно угасать. В голове невольно промелькнули все те картины, о которых Мэттью с большим удовольствием бы позабыл. Да вот только они оставались с ним навсегда.
Пару раз, оказываясь в постели Николаса, мальчишка думал о том, что когда-нибудь настанет момент, и покровитель поинтересуется происхождением шрама. Уж больно тот был заметным и необычным. Он даже отрепетировал мысленно ответ, который должен был произнести с привычной очаровательной улыбкой, не позволяющей боли и даже некоторому страху прорваться наружу. Но сейчас этот вопрос застал Мэттью слишком неожиданно.
Мальчишка опустил взгляд, а потом и вовсе отвернулся, посматривая в окно сквозь щель в шторах, как совсем недавно делал и Николас.
— Почему ты думаешь, что с этим шрамом связана какая-то история? — проговорил он, бросая на мужчину затравленный взгляд. — Это просто ожог. Я не всем людям нравлюсь. И у меня не всегда был покровитель.
Мэттью пытался улыбаться, но улыбка эта была неестественной, дёрганой. Да и голос предательски сбивался. Договорив, мальчишка и вовсе обхватил себя руками, невольно закрываясь от того, о чём не хотел даже вспоминать, не то что переживать события заново, облекая те в слова. И дело было даже не в недоверии Николасу.
Дурачиться больше не хотелось. Честно говоря, Мэттью уже даже история Николаса не слишком интересовала. Он был готов ринуться слепо за мужчиной в самые тёмные дела, лишь бы больше не думать о происхождении шрама и собственной беспомощности в те моменты. Он был готов сказать что-то вроде: «Забудь, Челси так Челси» и завести светский разговор о погоде. Но отчего-то продолжал молчать.
Наверное, подсознательно уже начал догадываться, что Николас не потехи ради задал этот вопрос. И не затем, чтобы отвлечь мальчишку или причинить ему боль этими словами. (Очень хотелось надеяться на то). Скорее, вопросы, которые задавал Мэттью ранее, были столь же неприятными для мужчины. И столь же личными.

Находясь рядом с любым другим человеком, Мэттью бы сейчас поморщил нос, кляня самого себя за то, что не сумел удержать лица и проявил слабость. Но с Николасом у него не было такой потребности. Да и желания не возникало.
И дело было даже не в том, что Николас почуял бы даже малейшую ложь, как закалённый охотой пёс чует след. Просто за прошедшие дни рядом с этим человеком, Мэттью хорошо осознал — Николас его не обидит. Возможно, случайно, не зная чего-то, но никогда не сделает этого специально, чтобы причинить боль.
Пока, разумеется, мальчишка не подрывает драгоценного доверия. Но он и не собирался. Только не с этим нелепым желанием позаботиться о Николасе.
Мужчина приподнялся и пересел, оказываясь совсем рядом. От прикосновения его руки Мэттью невольно вздрогнул, хоть и не ожидал ничего плохого. Просто нервы оказались внезапно на пределе, когда неожиданно всплыла действительно болезненная для воришки тема. Но вскоре Мэттью расслабился и даже позволил себе прижаться к покровителю чуточку ближе, защищаясь его объятиями.
Как порой была лицемерна и нелогична эта жизнь. Мэттью тихо усмехнулся своим мыслям. Помыслить только… поистине святой человек может оказаться настоящей мразью, ломающей чужие судьбы. А вместе с тем опорой и защитой станет тот, о чьей жестокости перешёптываются со страхом в закоулках.
Мэттью поднял лицо, глядя на покровителя снизу вверх. Его ничуть не отпугнуло довольно необычное и, пожалуй, жестокое предложение Николаса. Казалось, напротив, мальчишка будто бы хотел снова прикоснуться кончиками пальцев к скуле мужчины в молчаливой благодарности. Это желание явственно проскользнуло в больших глазах. Но не прикоснулся.
— Я помогу тебе, — проговорил Мэттью. — Чем бы это ни было. Но вряд ли ты сможешь мне помочь.
Он точно так же, как и Николас, на миг испытал лёгкую вину. За то, что так бесхитростно, не осознавая, во что лезет, заваливал мужчину вопросами, которые могли причинять не меньше неприятных эмоций. А ведь Николас тоже был человеком. И то, что он носил свою непроницаемую маску, не лишало его человеческих эмоций.
А ещё Мэттью испытывал горечь, продолжая доверчиво прижиматься к покровителю и растеряв всю свою привычную браваду. Он уже ни раз думал о мести, но для уличного мальчишки это было непосильно. Да и Мэттью был воришкой, а не тем, кто пробирается в чужие окна для хладнокровного убийства. Даже с той ненавистью, которую он испытывал к человеку, подарившему ему шрам, Мэттью был на такое не способен. Он мог только бесплотно желать ему бесконечных мук, да и только.
— Это священник, — наконец, Мэттью озвучил причину своих сомнений.
Нельзя было просто взять и убить священника. Полиция не оставит этот громкий случай в покое, а Николасу и без бобби хватало недругов.

Мэттью мало что знал об истинной мести. Кроме ненавистного священника у него и врагов-то не было. Конечно, уличного мальчишку и били, и шпыняли, но всё это было вполне естественным явлением и не вызывало жгучего желания отомстить.
Однако, даже основываясь на единичном опыте, Мэттью был склонен согласиться с рассуждениями Николаса. Да, жизнь не изменится после свершения мести, а неприятные воспоминания не покинут голову по щелчку пальцев. Но жить с осознанием, что обидчик вдоволь настрадался или даже раскаялся в содеянном перед тем, как навечно упокоиться в земле, было значительно легче, чем знать, что где-то рядом ходит этот человек, вполне довольный своим существованием. И, возможно, даже не думает о том, что натворил.
О совести своей при этом Мэттью не беспокоился, как и о душе. В бога он не верил. А если тот и был на этом свете, то у мальчишки к нему явно имелись некоторые вопросы. Например, о том, где была та самая совесть у священника. Если уж того не волновали подобные вопросы, то и Мэттью не о чем страдать.
От уверенного голоса Николаса по телу и вовсе разлилось какое-то приятное тепло. Наверное, то была надежда. Как минимум, на избавление от тягостных мыслей, преследующих Мэттью всю его жизнь. Да и просто было приятно. О мальчишке ещё никто не заботился подобным образом. Никто не хотел защитить, да и просто помочь. Никто не относился к нему… так.
А ведь Мэттью замечал эти маленькие жесты и раньше. Даже в постели, когда Николас действительно прикасался к его телу поцелуями, не игнорируя и изуродованную шрамом кожу. И в этих ласках чувствовалось что-то такое, что заставляло Мэттью вздрагивать, и от чего порой даже хотелось постыдно плакать.
Сейчас мальчик только кивнул. Он верил Николасу. Верил в то, что этот мужчина и впрямь сможет придумать что-то. Хотя меньше всего Мэттью бы хотел, чтобы из-за его застарелых шрамов пострадал Николас.
— Спасибо, — тихо проговорил мальчишка, вновь подняв взгляд на покровителя.
Он благодарил не только за будущую помощь с облегчением душевных мук. Последней фразой Николас проявил к нему ответное доверие, что было не менее ценно. А ещё дал Мэттью время, чтобы открыться покровителю. Всё же сейчас, в экипаже, было не место для подобных разговоров. Мальчишка был совсем не уверен, что сможет удержать свои эмоции под контролем, вновь погрузившись в детские воспоминания.
От лёгкого, но нежного поцелуя по коже пробежались мурашки. Это и правда был особенный момент, пусть и наполненный грустью и отвратительными воспоминаниями. Они впервые сидели по-простому в обнимку, делясь теплом друг с другом. И Николас впервые проявил вне постели своё особенное к Мэттью отношение. Но даже не это было главным. Просто за эту поездку они снова сделали шаг навстречу друг другу и сблизились ещё сильнее.
Оба испытывали некоторые опасения, оба противились происходящему, но, видимо, их настолько друг к другу тянуло, что это всё происходило само по себе. Мэттью не мог назвать ни одного человека, кому бы доверился настолько, что готов был поделиться самой тёмной частью своей жизни. Да ещё и за каких-то несколько дней! Ведь не прошло и месяца с момента их с Николасом первого знакомства.
Пожалуй, Николас и подавно не смог бы назвать ни одного такого имени. И оставалось только дивиться, как позволил Мэттью подобраться так близко.
Снова стало немного страшно от какого-то пока ещё смутного осознания. Но Мэттью был сейчас слишком благодарен покровителю за всё, да и продолжающиеся ещё какое-то время объятия приятно отвлекали от опасений.
Когда экипаж остановился и Николас убрал руку, Мэттью всё же прикоснулся к его красивому лицу, удерживая мужчину ещё на пару секунд. Он потянулся навстречу, быстро, но нежно целуя Николаса в губы, и тут же пересел, возобновляя приличествующую дистанцию.

Мэттью же попросту снова не анализировал своих поступков. Да, его тянуло к Николасу. Хотелось к нему прикасаться, хотелось целовать его, быть рядом. Но что с того? Мальчишка действительно считал его красивым мужчиной. Очень желанным мужчиной. И если их обоих это устраивало, почему бы и не передавать свою симпатию, благодарность и прочие вещи через прикосновения, а не слова.
Так что страх, вспыхнувший в душе, быстро улёгся снова. Мэттью выскочил из экипажа, с интересом осматриваясь. Дом ему был не знаком, и извечное любопытство позволило отвлечься от печальных настроений, нахлынувших во время поездки.
Он подошёл ко входной двери следом за Николасом и был немало удивлён увидев самого настоящего дворецкого. И снова это «сэр», которое Мэттью невольно повторил одними лишь губами. Всё это было довольно забавно. Никогда бы воришка не подумал, что бандита из Ист-Энда кто-то в здравом уме мог назвать сэром.
А чудеса тем временем не прекращались. Малая гостиная. То есть в этом доме их было больше одной. Нет, Мэттью в таких домах бывал, конечно, но обычно был занят совсем не разглядыванием интерьера. Скорее поиском самых интересных вещей, которые можно было тихонько свистнуть, вынести и продать.
Когда же Мэттью и самого назвали юным сэром, большие глаза мальчишки и вовсе округлились до неприличных размеров. Взгляд моментально стал насмешливым, но это лишь потому, что они-то с Николасом прекрасно знали, как «юный сэр» выглядел и вёл себя какую-то неделю назад. И если покровитель явно был человеком с манерами, то этому дворецкому лучше бы не обращать внимания на поведение Мэттью — а то ещё удар хватит.
Всё с тем же ошарашенным, но всё же весёлым взглядом Мэттью и двинулся следом за Николасом по лестнице. Честно, он не хотел засыпать мужчину вопросами второй раз за день. Один раз уже обжёгся, больше не хотелось. Да и от понимания, откуда такое богатство и где они вообще оказались, суть предстоящего дела не менялась. Так что пустое любопытство Мэттью удовлетворять не спешил.
Однако Николас решил раскрыть эти тайны и кратко рассказал об этом доме по дороге. И о своей семье, что поразило воришку сильнее.
— У тебя есть братья? — немного удивился он. — Ты с ними не часто общаешься?
За все эти дни, что Мэттью провёл в «Вороньем гнезде», он ни разу не видел, чтобы Николас хоть с кем-то общался, кроме сотрудников и по делу. Да и не выходил особенно без нужды. Так что, да, пожалуй, самым удивительным для мальчишки стало наличие даже не одного, а нескольких братьев, которых он никогда не видел.
Внезапно Мэттью ощутил, что всё же хочет поговорить с Николасом и об этом «пустом любопытстве». Стало интересно, какие у него отношения с семьёй и как и когда погибла его мама. Это были вовсе не праздные вопросы, просто… Просто вдруг захотелось узнать о Николасе чуточку больше, узнать другую сторону его жизни.
Но всё же Мэттью сдержался, решив, что Николас и так проявил немало доверия, обрисовав эту картину в целом. Детали могут и подождать.
— У меня не было семьи, — спокойно проговорил Мэттью, просто поддерживая разговор и делясь и частичкой своего прошлого, пока рассматривал гостиную. — Я подкидыш, так что… Приют при церкви должен был стать моим домом, а Господь — отцом.
Он широко улыбнулся, обозначая шутку и не придавая своим словам особенного значения. Это заявление даже на каплю бы не удивило Николаса. Вариантов происхождения уличного воришки было немного, так что сейчас Мэттью просто указал на то, который был верным в его случае. Ничего более.
Иногда, будучи более юным, Мэттью ещё задумывался над тем, какого это, иметь семью. Сироты, обитавшие в том же приюте, из тех, что постарше, порой делились воспоминаниями. Тогда Мэттью им даже немного завидовал. Потом отпустило. Он и сам себе был неплохой семьёй. Его уличная шайка была его братьями.
— Хотел бы я посмотреть на то, каким ты был в детстве, — улыбнулся Мэттью. — Маленький сэр Никки…
И снова задорно усмехнулся, примерно представляя такую картину. Ведь даже такие опасные люди, как Николас когда-то носились по дому в коротких штанишках и вызывали у maman мигрень.

В целом, Мэттью и не думал, что семейство Стриклендов устраивают светские вечера и встречаются за обедом всем скопом. Так что ответ Николаса вполне его удовлетворил, и мальчишка просто кивнул, обозначая, что понимает. Хотя было довольно любопытно узнать, чем занимались другие братья и как они выглядели.
Николас в ответ точно так же кивнул на краткий рассказ спутника о детстве. Как уже было сказано, такая история никого не могла удивить. Да и продолжения не требовала. После приюта сироты ещё могли претендовать на нормальную работу и некоторое положение в обществе, а подкидышей ждал лишь работный дом. Так что пути у Мэттью было всего два — подохнуть в обозначенном доме от чахотки или сбежать на улицы и выживать самостоятельно.
— Пути Господни неисповедимы, — процитировал мальчишка в ответ на шутку Николаса, поймал его взгляд и тихо рассмеялся: — Нет, не справился.
Мысленно Мэттью даже невольно прошёлся по десяти священным заповедям, с несколько забавным чувством осознавая, что для полной коллекции ему оставалось только прибить кого-нибудь. Интересно, те шулеры, которых Мэттью буквально уничтожил своими поступками, могли засчитаться или нет?
Второй взгляд Николаса, куда более тяжёлый и мрачный, понравился мальчишке сильнее. И зря покровитель думал, что от него не было никакого толку. Напротив, такой реакцией Николас буквально могилу себе вырыл, заинтересовав воришку.
В голове сразу же пронеслась логическая цепочка. Уж явно не «сэр» так не понравилось мужчине, тем более, Мэттью уже называл его так в экипаже, и Николас не обратил никакого внимания. «Маленький» вообще относилось к тому, что речь была про ребёнка, это слово воришка тоже отбросил. Оставалось только сокращённое имя покровителя.
Никки… Да, глядя на это мрачное лицо обычно ни у кого не возникало желания так назвать мужчину. У Мэттью тоже его не было. До сегодняшнего вечера.
— Да-а, — протянул воришка, стоически выдерживая на себе привычный взгляд. — Ты явно был милым-милым мальчиком. Прямо как сейчас.
Получив указание развести камин, Мэттью спокойно направился к оному, споро занимаясь порученным делом. И когда Николас вернулся, всё такой же непривычный в своей белой рубашке, в камине уже задорно горел огонь.
Когда в комнате стало теплее, Мэттью тоже снял пальто, отнёс его в свою комнату, на которую указал Николас, и вернулся, усаживаясь за стол. Было, в целом, даже хорошо, что они остались в малой гостиной. Это была небольшая комната, а, значит, куда более привычная для уличного мальчишки, чем прочий пафос. Он только-только привык есть за одним столом с покровителем, хотя от привычки есть быстрее обычного человека так и не избавился.
Дворецкий принёс чай и, так сказать, закуски, и Мэттью какое-то время наблюдал за его действиями. Как-то не доводилось ему раньше встречаться с такими проявлениями богатой жизни. Чтобы ему, простому оборванцу, кто-то так прислуживал за столом? Это даже выглядело сейчас нелепо в глазах воришки. Но он молчал.
Молчал и Николас, и отчего-то Мэттью ощущал некоторое напряжение с его стороны. Не раздражение или что-то вроде того. Просто казалось, что мужчина готовиться к чему-то, притом не слишком приятному. И, вспомнив последний разговор в экипаже, Мэттью, в целом, понял, к чему именно.
— Послушай, — проговорил мальчишка, когда дворецкий вышел из комнаты. — Ты можешь ничего не рассказывать, если не хочешь. Правда.
Он рассеянно покрутил красивую чашку в пальцах, чувствуя как горячий чай пытается обжечь кончики пальцев.
— Прости, что наседал на тебя с вопросами, — добавил Мэттью. — Просто мне не хотелось ввязываться во что-то, о чём я не имею никакого представления.
Возможно, этот разговор оказался для Николаса куда более удивительным, чем всё, о чём говорил его спутник ранее этим днём. Оказалось, Мэттью мог не только вести себя, как дурной мальчишка, отбившийся от рук и лишённый чувства самосохранения. И даже не только, как нежный ласковый любовник, глядящий на Николаса так особенно.
Пусть Мэттью и не сказал об этом вслух, но после такого монолога явно слышалось доверие к покровителю. А ещё непривычная Николасу забота о его чувствах. Мэттью видел в нём человека. И тот, как и все, заслуживал, чтобы о нём тоже хоть кто-то заботился.

Мэттью улыбнулся в ответ, хотя и не слишком поверил Николасу про отсутствие какого-либо трагизма в этой истории. Как уже было сказано, об обыденных вещах сообщают спокойно и сразу. Николас же явно не хотел рассказывать эту историю, долго упирался, искал обходные пути, только доказывая, что прошлое было ему неприятно.
Возможно, сейчас мужчина относился к случившемуся с присущем ему безразличием, но когда-то эта ситуация явно вызвала много плохих эмоций.
Как и обещал, Мэттью не стал давить и тоже принялся за чай, в равной степени ожидая как последующего рассказа, так и продолжительного молчания. Но Николас остановился на первом из решений и принялся посвящать воришку в курс дела.
Сперва Мэттью слушал совершенно спокойно. Казалось, он вообще следил лишь за собой, чтобы не слишком безобразно вести себя за столом и не спешить. Как-то становилось странновато сидеть затем долгое время, ожидая, когда закончит трапезу Николас.
Однако на слове «любовники» Мэттью невольно поднял взгляд на собеседника. Николас выглядел мрачнее обычного. И в глубине души, под собственными взвившимися эмоциями Мэттью успел ехидно подумать — ничего драматичного, как же.
Взгляд больших глаз опустился обратно на чашку, когда Николас заявил, что его прошлая связь продлилась несколько лет. Отчего-то стало не слишком приятно. Мальчишка даже жевать перестал, сосредоточившись на несчастном чае, чтобы хоть что-то делать, пусть и автоматически, а не сидеть в непонятном напряжении.
Вроде бы, какое ему дело до бывших любовников Николаса? Понятное дело, мужчина не в монастыре жил и у него были естественные потребности. Да и кто Мэттью был такой, чтобы чувствовать хоть что-то на этот счёт? Он просто… просто занимался некоторыми делами с этим мужчиной и периодически с ним спал. Ладно, в последнее время так получалось, что Мэттью оказывался в чужой постели каждую ночь, но что с того? Они просто были симпатичны друг другу, такое бывает.
В общем, не важно, что было между ним и Николасом. Мэттью всё равно не имел никакого права испытывать никаких особенных эмоций на заявление о бывших отношениях покровителя. Так что постарался потушить их в душе.
— Почему ты не убил его? — только и поинтересовался Мэттью. — После того, как испортил ему красивую игрушку. Почему ты его не убил?
Прокрутив в голове всё, произнесённое Николасом, воришку и правда интересовал этот вопрос. Получается, Гарднер, любовник изменившего партнёра, был наказан уродливым шрамом через всё лицо. На всю жизнь, хотя, возможно, даже не знал о том, что у Уилкокса кто-то был. А сам Уилкокс лишь потерял красивого в прошлом любовника?
Звучало не слишком справедливо. Мэттью даже не думал, что этот Энтони хоть сколько-нибудь долго страдал по этому поводу. Скорее, с таким ветреным нравом, он вскоре оказался в объятиях другого миловидного мужчины. Вряд ли Николас после свершённой мести продолжал следить за ним и уж, тем более, отлавливать всех его фаворитов.
Предположение о том, что Николас к тому моменту мог испытывать некоторые чувства к Энтони, укололи Мэттью в сердце будто раскалённая игла. И именно это неположенное ощущение побудило мальчишку задать свой вопрос. Он как будто… ревновал Николаса? Да нет, абсолютно глупое предположение. Это ведь всё было в прошлом.
— Я помогу тебе, как и обещал, — кратко проговорил Мэттью, делая ещё один глоток чая.
Настроение снова пошло на спад, но не из-за Николаса. Скорее, из-за тех двух мерзавцев, которые когда-то осмелились так поступить с мужчиной. Один раз Мэттью не смог уберечь человека, о котором заботился. Больше он такого не допустит.

Возможно, в убийстве Энтони и впрямь не было особенного смысла, и за Мэттью говорили лишь его противоречивые эмоции, захватившие на минутку его существом. Так что в ответ на резонный вопрос Николаса мальчишка только пожал плечами, оставляя, наконец, в покое несчастную булку, от которой остались одни крошки. Уличный пройдоха даже есть её не стал, что стало немалым показателем его испортившегося настроения. Пожалуй, Николас до сего вечера даже не видел воришку в таком состоянии.
Говорить покровителю о том, что этот человек причинил ему боль, не было никакого резона. Николас уж точно был об этом в курсе. Однако почему-то спустил это с рук живущему и здравствующему до сих пор Энтони. И это просто невероятно раздражало. Мэттью казалось, что он в такой ситуации не смог бы простить изменника.
Хотя что он вообще знал о возвышенных чувствах? Он испытывал влюблённость лишь раз. Ту самую, первую, наивную и детскую. Да и та оказалась безответной. А затем Мэттью сбежал из приюта, и ему стало совсем не до дел сердечных. Сложно было любить кого-то, не питаясь нормально порой по несколько дней кряду и ночуя на куче мусора в глухой подворотне, где его не смог бы поймать бобби.
— Хорошо, — согласился Мэттью, кажется, растеряв всю свою привычную болтливость за один лишь разговор.
Итак, завтра он добровольно пойдёт с Николасом и будет смотреть на его бывшего любовника, с которым мужчина сожительствовал несколько лет. Большой срок. На любовника, которого Николас просто оставил в покое, причинив вред кому-то другому. На человека, к которому Николас тепло относился ещё в детстве, а затем не только не забыл его спустя годы разлуки, но и снова почувствовал к нему что-то сильное. На несколько лет.
— Нет, спасибо, — произнёс Мэттью на молчаливое предложение выпить ещё чаю. — Если ты не против, я пойду в спальную. Я уже устал.
Улыбнувшись Николасу напоследок, мальчишка поднялся из-за стола и отправился в свою новую комнату. Прикрыв за собой дверь, Мэттью выдохнул, пытаясь привести глупые чувства в порядок. Что за чёрт…
Он уже заходил сюда, чтобы оставить пальто, но толком не рассматривал помещение. Теперь вот выдалась такая возможность. Спальная оказалась куда шикарнее комнатушки, выделенной ему в доме при игорном клубе. Здесь и мебели было больше, и обстановка не такая скудная и аскетичная. Как будто Мэттью было, что класть в тот же комод.
Мальчишка тихо прошёлся по комнате, подходя к плотно закрытому окну. Хотелось открыть его, чтобы впустить холодный осенний воздух, но Мэттью сдержался. В комнате и без того было прохладно, а так он и вовсе околеет за ночь даже под плотным одеялом.
Почему его, чёрт подери, так задел весь этот разговор? Какое ему было дело до того, с кем Николас был раньше? Даже если предположить, что виной тому были какие-то собственнические чувства, ведь сейчас они делили одну постель, то всё равно во всех этих эмоциях не было никакой логики. Всё в прошлом! Николас явно отыскивает этих людей, не чтобы с ними чай попить и поговорить о восхитительных днях, проведённых вместе.
И почему Мэттью так боялся того, что Николас всё ещё может испытать что-то, вновь встретившись с бывшим любовником?
Нет, чушь, не думал он ничего такого. А если так оно и случится, то скатертью дорога. Мэттью просто вернётся на улицы и думать забудет о какой-то там неделе с небольшим, проведённой под боком у Николаса.
Несмотря на очень позднее время спать Мэттью не хотел. Он прилёг на широкую кровать прямо в одежде, но быстро вскочил с неё, не в силах удержать себя на месте. И вскоре обнаружил себя у двери, торопливо натягивающим пальто и прислушивающимся к тому, что происходит в коридоре. Николас, наверное, тоже уже закрылся в своей комнате или продолжает наслаждаться одиночеством в гостиной. Нужно только лишь тихо шмыгнуть вниз по лестнице, а быть незаметным Мэттью умел лучше многих.
Нет, мальчишка не собирался сбегать. Он дал Николасу обещание, и он его не нарушит. Завтра они вдвоём явятся к Энтони, как и было запланировано. Просто сейчас комната сделалась слишком тесной для Мэттью. Он хотел пройтись по ночным дорогам, освежить дурную голову, выкинуть всю эту чушь из мыслей и вернуться. Он хотел сбежать от самого себя.

Отредактировано Matthew Jones (2023-07-17 00:41:16)

В коридоре не раздавалось ни звука, и Мэттью взялся за ручку двери, чтобы также тихонько отворить её. Не успел. В шуршании за стеной мальчишка различил характерную поступь, сильно смягчённую толстым ковром, но слишком поздно. За своими переживаниями воришка и думать забыл о том, куда вела вторая дверь.
— Чёрт, — выдохнул он под нос.
Даже немного поморщился от собственного непрофессионализма. Вот ведь, позволил чувствам настолько затуманить голову, что и просмотрел, и прослушал того, кто и скрываться-то не думал. Разве это достойно хорошего вора?
Но это раздражение не задержалось в шальной голове надолго. От вида Николаса, всё ещё такого элегантного в непривычном костюме, отчего-то навалилась непонятная тяжесть. Мэттью ощутил себя таким маленьким и жалким. Конечно, тому виной был не Николас. Мальчишка попросту не понимал, что происходит, и это невероятно давило на него, привыкшего жить логикой и холодным расчётом.
Резонный вопрос Николаса тоже неприятно резанул слух. Но что мужчина ещё мог подумать, увидев мальчишку в верхней одежде, стоящего у двери, хотя до этого заявлявшего, что устал и направляется спать?
— Нет! — воскликнул Мэттью, вновь поморщился и немного спокойнее добавил: — В смысле, да, но ненадолго. Мне просто… мне нужно было пройтись. День выдался… слишком насыщенным для меня.
Мальчишка говорил всё тише по мере приближения Николаса, будто с каждым его шагом Мэттью терял решимость. Впрочем, он и правда теперь не хотел уходить. Напротив, на подсознании мальчишке хотелось, чтобы Николас по меньшей мере обнял его, не позволяя сбежать даже на незначительное время.
Эти противоречивые чувства сводили Мэттью с ума. И когда он поднял взгляд на очень близко стоящего мужчину, в глазах его плескался плохо скрытый страх. Но боялся Мэттью отнюдь не своего покровителя, нависающего над ним с фирменным немигающим взглядом. Скорее, сердце снова заходилось от того, что Николас поймёт всё его состояние. И, пожалуй, даже лучше, чем сам Мэттью, продолжавший отрицать очевидное.
— Я не сбегаю от тебя, — тихо сорвалось с губ ещё одна фраза.
Почему-то захотелось донести эту мысль до Николаса. Мэттью не собирался подрывать его драгоценное доверие. Он согласился остаться с ним, согласился помочь ему в предстоящем деле, и точно не сбежит, какими бы неприятными ни стали разговоры за закрытыми дверьми. Он справится со всем этим ужасным калейдоскопом мыслей.
Наверное, во всём были виноваты те омерзительные воспоминания, которые Николас пробудил своим неосторожным вопросом о шраме. Они уже пошатнули душевное равновесие Мэттью, вот он и реагировал на всё острее, чем это нужно было. Завтра будет новый день, и крепкий сон поможет ему забыть о собственной слабости.
Лишь бы Николас не отпустил его сейчас…

Мэттью действительно предстояло самостоятельно разбираться с ворохом чувств и эмоций, накатывавших с каждым днём всё сильнее. Это было сложно, учитывая полное отсутствие подобного опыта, но другого пути попросту не было. Николас ничем не мог помочь мальчишке, пусть и отчётливо понимал, что происходит. Попытайся он открыть глаза Мэттью на правду, слова так бы и остались словами. Мальчишка бы не поверил ему.
Пожалуй, подобное вмешательство спутало бы мысли воришки ещё сильнее. И, возможно, побудило бы его действительно сбежать, испугавшись таких неожиданных откровений. Так что Николасу только и оставалось, что ждать.
Впрочем, сейчас Мэттью уже не хотел с этим разбираться. Время и впрямь было не слишком подходящим. День, как он признавался раньше, и без того оказался переполнен эмоциями. Не только негативными, конечно, но всё же добавлять к этому вороху ещё и попытки осмыслить собственное поведение явно стало бы излишним.
В отличие от покровителя, Мэттью был куда более эмоциональным мальчиком. Ему явно стоило дать себе чуточку больше времени, чтобы разложить всё по своим местам. И Николас дал ему это время и подтолкнул к верному решению, хотя и не отобрал окончательно возможность всё-таки сбежать из дома к привычному, но так и не полюбившемуся одиночеств холодных тёмных улиц Лондона.
А сердце между тем вновь отбивало быстрый ритм. От бережного прикосновения тёплой ладони к лицу, от внимательного, но не напряжённого взгляда. И, конечно, от очень важных слов, которых Мэттью совсем не ожидал услышать.
Он чуть вдохнул, но не нашёлся, что ответить. И просто продолжал смотреть на Николаса со всем своим доверием и затаённой нежностью. Немного ещё с грустью, но… но всё же с любовью, что оказалась слишком сложным чувством для юного сердца.
— Я хочу остаться с тобой, — проговорил Мэттью, словно повторяя собственные слова, произнесённые не так уж и давно в другом доме.
С этим ему не нужно было разбираться. Желание быть рядом с покровителем лежало на поверхности, и Мэттью не смел отрекаться от него. Он ощущал даже некоторую благодарность за то, что Николас позволял ему это — зарабатывать всё большее доверие, заботиться о нём. Быть рядом, несмотря ни на что.
— Николас…
Пожалуй, мальчишка впервые обратился к покровителю по имени. Без издевательского «сэр», как уже звучало ранее. Без шутливых сокращений, которые отчего-то заставляли мужчину передёргиваться.
Однако Мэттью явно передумал говорить то, что пришло на ум в тот момент. Он чуть качнул головой, прежде чем вернуть взгляд больших глаз на мужчину.
— Наверное, нам обоим пора ложиться, — вместо того проговорил Мэттью, что диктовал разум, а не сердце.
Душа же продолжала тянуться к Николасу, пусть этот выбор для многих стал бы как минимум странным. Хотелось крепких объятий, что затянулись бы на всю ночь. И речь была вовсе не о сексе, хотя он стал бы безусловно приятным дополнением. Мэттью вспоминал невольно позднее утро в одной постели с Николасом и, кажется, только сейчас понял, что это желание было вовсе не удивительным. Просто прочувствовал он это позднее.

Наверное, многим это недоумение Мэттью показалось бы, как минимум, потешным. Как можно было не замечать за собой подобных чувств? Пожалуй, многие же заподозрили бы в его поведении нечестность. Однако мальчишка и не думал обманывать Николаса.
Как человек, впервые испытавший, к примеру, проявления тревожности, Мэттью понимал, что с ним что-то происходит, но не мог догадаться что именно. Как уже было сказано, мальчишка испытывал лишь лёгкую влюблённость, совсем не похожую на те ощущения, что дарил ему Николас. А о более возвышенных чувствах Мэттью мог знать только понаслышке. И все эти пафосные описания совсем не походили на его ситуацию.
Что там писали в дамских романах? О приливах невероятного жара и невозможности дышать рядом с нужным мужчиной? Мэттью не испытывал ничего даже отдалённо напоминавшего этот жеманный (и ужасный) бред.
Кроме того, мальчишка очень ладно подменял в своём сознании одни причины на другие. Вот и сейчас не испытывал раздражения на себя самого, когда так открыто вёл себя рядом с Николасом и не пытался скрыть истинные чувства. Ему не хотелось продолжать держать маску рядом с этим мужчиной, он доверял ему, даже в такие минуты слабости. Однако в голове это объяснялось иначе. Вроде того, что рядом с Николасом бесполезно было лгать даже по мелочам — цепкий взгляд всё считает по мальчишескому лицу.
И снова по телу пробежалась волна мурашек, когда Николас перехватил его свободной рукой за талию, так приятно прижимая к собственному телу. Мэттью даже ощутил лёгкое тепло возбуждения, хотя, казалось бы, прошло всего несколько часов с тех пор, как они были вместе в интимном плане. Но Николас был слишком красивым и слишком желанным, и Мэттью никогда этого не мог отрицать.
Глубокий нежный поцелуй прервался, и Николас проговорил своё предложение. Так, будто считал его в невысказанном вопросе мальчишки, отчего в глазах последнего даже проскользнуло некоторое удивление.
— Иногда мне становится даже страшно, — так же тихо, будто боясь нарушить какую-то негласную атмосферу, проговорил Мэттью. — Что ты ещё можешь прочитать в моих мыслях?
Он улыбнулся, не боясь теперь признаться, что думал о том же, просто не решился попросить мужчину об этом. Но если Николас хотел этого, значит, всё было нормально и ни о какой неловкости речи идти не могло.
День оказался поистине странным. Он и начался странно и заканчивался вообще неожиданным образом. Уж точно даже в самых смелых фантазиях уличный мальчишка не мог представить, что ночью окажется в богатом доме Челси, да ещё и в кровати с другим мужчиной, не собираясь уходить до самого утра. И вновь Мэттью поступил присуще самому себе, отбросив все смущающие мысли. Пока всё это не было для него проблемой. Если когда-нибудь станет, тогда он и будет с ней разбираться.
Так что Мэттью снял пальто и последовал за покровителем в его спальную, а затем и в его кровать, с удовольствием оказываясь в новых объятиях. Как же всё-таки ему нравились все прикосновения этого мужчины…
Новые поцелуи всё же быстро напомнили обоим, что за какой-то десяток дней они не успели вдоволь насладиться друг другом. А после секса верх взяла усталость. Час стоял очень уж поздний за всеми их перемещениями, разговорами и удовольствием.
И вновь Мэттью задремал немного в стороне, едва подрагивая от ощущения стороннего человека рядом. Но, погрузившись в более глубокий сон, чувство опасности словно исчезло, а подсознание выбралось наружу. Мальчишка будто осознал, что рядом с ним был именно Николас, а не кто-то другой, и вскоре вновь неосознанно оказался совсем близко, прижимаясь к мужчине всем телом и обнимая его.
Утром Мэттью проспал чуть дольше обычного. Он-то не дрых до обеда прошлым днём. Однако мальчишка тут же распахнул глаза, ощутив шевеление Николаса. Как-то уж слишком-слишком близко. И когда веки открылись, пришло чёткое понимание насколько близко. Мэттью буквально лежал на покровителе, закинув на его обнажённое тело и руку, и ногу, словно решив забрать мужчину в единоличную собственность.
Мальчишка не дёрнулся, хотя, наверное, его покровитель и считал, что его извечно хмурое лицо — не самый удачный вид с утра пораньше. Но и слезать с Николаса не спешил. Просто немного тормозил с утра, как и все нормальные люди. Вот и не мог быстро сообразить, что делать, говорить и что он вообще чувствует на этот счёт.

Мэттью действительно не привык к тому, чтобы делить постель с кем-либо. Но дело было даже не в том, что мальчишка провёл слишком мало времени на улице. Многим пяти лет было вполне достаточно, чтобы даже погибнуть в этой бесконечной нищете, среди других себе подобных бродяжек.
Мэттью был слишком упрям. И чтобы умереть в том числе.
Он действительно провёл много времени в приюте, сбежав оттуда окончательно в возрасте, когда его должны были забрать в работный дом. Однако он сбегал и раньше, да и воровать начал, ещё проживая при церкви. Упрямство толкало его вперёд, и Николас уже лично убедился в том, что парнишка был не только смышлёный, но и неугомонный в хорошем смысле этого слова. Мэттью не останавливался, пока не добивался своего.
Так он освоил новый для себя вид мошенничества — картёжный — всего за несколько дней. И это при том, что Мэттью вряд ли когда-либо пригодился бы этот навык.
Некоторые люди уже с детства лучше прочих вели расчёты, кто-то с лёгкостью изучал иностранные языки, а Мэттью был прирождённым вором. Хотя, пожалуй, до сих пор только Николас мог по достоинству оценить этот талант.
Именно он и кормил Мэттью. Он помогал зарабатывать на ночлежки, однако мальчишка всё равно успел пережить много холодных зимних дней в обществе других бродяг. Как и полагал Николас, они жались друг к другу, чтобы прожить ещё хотя бы немного, согреваясь теплом других тощих тел. Но это было совсем иное.
Это была вынужденная необходимость, способ выжить, которым Мэттью беззастенчиво пользовался. Однако он не ложился в уютную, огромную для него постель с другим мужчиной просто так. Ни чтобы удовлетворить свои плотские потребности, ни, уж тем более, бесцельно оставаясь у того на ночь.
И теперь, даже несмотря на синхронно возникшее желание, Мэттью ощущал себя всё-таки странно. Засыпая рядом с мужчиной и, ещё более странно, просыпаясь рядом с ним. Хотя оказалось это очень приятным. Тепло их тел согрело кровать, и они лежали так близко. Пусть на подсознании Мэттью и понимал, что отнюдь не холод загнал его в объятия Николаса ночью. Всё равно было по-особенному уютно.
Мэттью только успел подумать, что, пожалуй, нужно было встать. Или, по меньшей мере, аккуратно перевернуться, возвращая Николасу простую возможность двигаться. Но руки последнего так нежно скользнули по обнажённой спине, вызывая новый ворох мурашек, что лишили мальчишку желания шевелиться.
Он полежал ещё немного, впитывая неожиданную ласку и просыпаясь окончательно. В отличие от Николаса, Мэттью даже не думал что-то говорить. Он немного подумал о вчерашнем вечере, но воспоминания уже не вызывали столько ярких эмоций, как тогда. Наверное, Мэттью просто устал и на время лишился самообладания, вот и всё. В конце концов, закончилось всё очень даже хорошо, так что и жалеть было не о чём.
— Доброе утро, — наконец, проговорил Мэттью, поднимая лицо.
Сперва он аккуратно убрал с Николаса ногу, слегка потягиваясь после сна в непривычной для него позе, включающей участие другого человека. Потом и руку, потерев глаз, тоже примявшийся от долгого лежания на груди покровителя. Комментировать как-то произошедшее Мэттью не стал. Николас вроде бы и не ждал объяснений. Хотя мальчишке всё равно было несколько неловко с непривычки.
— Почему ты уже с утра так хорошо выглядишь? — вместо этого пробормотал Мэттью, взглянув на лицо мужчины. — Никто не может выглядеть хорошо с утра.
Зевнув, мальчишка улёгся рядом на спину, дав себе возможность немного ещё полежать в этом тепле под одеялом. Он уже ощущал, что снаружи было не слишком-то приятно, чтобы сразу выскакивать из постели голышом, как бы ты к последнему не привык.
— Это… это закон, — чуть улыбнулся он уголком губ. — А у тебя даже волосы не растрепались. Ты нарушаешь правила.
Мэттью и сам не знал, зачем болтает всякую ерунду. Хотя и не врал, Николаса действительно не испортил даже долгий сон. Наверное, настроение просто было хорошим.

Попутно Мэттью на подсознании всё равно продолжал думать о вчерашнем вечере, да и о грядущей встрече с бывшим любовником Николаса. Сейчас последняя определённо не вызывала столько эмоций, как случилось накануне. Может, отвлекал донельзя красивый обнажённый мужчина под боком, конечно. Но всё же Мэттью пришёл к выводу, что виной вчерашней эмоциональной встряске был неудачный вопрос Николаса. Тот, что про шрам.
Вспоминать об этом кусочке прошлого было не просто неприятно. Пожалуй, мальчишка каждый раз терял над собой контроль, когда по каким-либо причинам вспоминал произошедшее. Сколько бы лет ни прошло, он помнил всё в отвратительных подробностях. Конечно, после такого последней каплей могло стать что угодно, любое неосторожное слово.
Мэттью чувствовал себя чертовски уязвимым, а тут ещё и такая препоганая история из прошлого Николаса… В общем, сегодня всё было в порядке. За ночь мальчишка хорошо отдохнул и взял себя в руки, слабость ушла, а на её место вернулось привычное упрямство. В конце концов, Николас пообещал помочь и ему. И Мэттью верил, что уж у этого мужчины получится перекрыть тошнотворные воспоминания другими.
И пусть мальчишка обычно не был склонен к неоправданной жестокости — ведь была огромная разница между тем, чтобы просто убить человека, и тем, чтобы упиваться его страданиями и затянуть мучения, — в этой ситуации Мэттью жаждал всем сердцем, чтобы его мучитель испытал как можно больше боли перед милосердной смертью.
Впрочем, сейчас, лёжа в кровати и наслаждаясь последними мгновениями уютного тепла, мальчишка, конечно, не обдумывал все эти кровавые подробности. Придя к выводу, о котором уже было сказано, Мэттью выбросил всю эту ерунду из головы и просто немного дурачился с утра, вернув своё привычное поведение. Да и Николас тому ничуть не возражал, даже шутил немного в ответ.
А от улыбки последнего — такой особенной, открытой и нежной, совершенно непривычной для обычно хмурого мужчины — ещё и сердце снова зашлось в быстром ритме. Определённо было на что отвлечься.
Захотелось сказать правду о том, каким чертовски милым Николас сейчас был. Серьёзно, одна лишь улыбка, но так преобразила этого мужчину, что Мэттью от него взгляда отвести не мог. Однако мальчишка промолчал. Побоялся снова спугнуть это милейшее наваждение. Наверняка от любого его неосторожного слова Николас снова закроется в своём панцире, и жди потом, когда он снова позволит себе расслабиться.
— Неправда, — протянул Мэттью, улыбаясь и посматривая то на собеседника, то в потолок. — Вот смотри.
Он провёл пару раз пятернёй по вечно лохматым волосам, самую малость приглаживая их, и улыбнулся шире, мол, вот же, причесался, чего тебе не нравится. Впрочем, Мэттью и впрямь не было никакой разницы, брал он в руки расчёску или нет. Волосы всё равно торчали как попало и ложились исключительно так, как хотели сами. Упрямые, как и их хозяин.
Николас первым поднялся из кровати, заставляя мальчишку поёжиться от холодного воздуха, когда откинулось одеяло. Однако он не упустил возможности проводить мужчину взглядом до ванной. Даже со спины хорош. Невозможный человек. Ещё и эта россыпь крупных родинок по всему телу, так хорошо заметных в утреннем свете.
У Мэттью не было ни тёплых тапочек, ни халата, поэтому, выскользнув из-под одеяла следом, он принялся торопливо одеваться сразу в уличную одежду. Помедлил только, натягивая штаны, когда взгляд упал на нож, лежащий на полу.
Тот был совсем небольшим. Любой бандит, хорошо управляющийся таким видом оружия, только посмеялся бы над этим ножом. Но воришке большего и не нужно было, а для самозащиты вполне хватало и такого.
И всё же Мэттью невольно прятал его. Когда перебрался в дом при «Вороньем гнезде» оставлял под кроватью. Не хотел, чтобы кто-то заприметил даже такое незначительное оружие в клубе или, тем более, в доме. Потом вложил за задник ботинка, как носил обычно на улицах, а выложить в этом доме совершенно не успел. Видимо, когда Мэттью торопливо раздевался прошлой ночью, тот и выпал.
Впрочем, задумался на этот счет Мэттью ненадолго. Вряд ли для Николаса это стало бы сюрпризом. Оборванцы похлеще прочих могли сражаться за свою никчёмную жизнь. Кроме самого себя им и надеяться не на кого было.
Так что, вложив нож обратно в ботинок, Мэттью беззастенчиво направился в ванную следом за Николасом. Вчера он действительно заметил чудной водопровод, но не успел толком удивиться такому — слишком уж устал после всего произошедшего.
— Ты был таким милым в постели, — проговорил Мэттью, внимательно глядя на мужчину, держащего в руках бритву. — А теперь у меня от тебя мурашки по коже.
Он снова невинно улыбнулся, хотя, если честно, это хмурое лицо действительно как-то очень опасно сочеталось с острым лезвием. Однако Мэттью всё равно встал рядом, чтобы умыться. И плевать, что в доме явно была другая ванная. Если Николасу наскучило за ночь его общество, он мог просто сказать об этом.