Казалось бы, что дельного могло вырасти из ребёнка, родившегося буквально вопреки всему? Нежеланная беременность несовершеннолетних родителей, которые, в силу возраста, не задумывались не только об ответственности, но и просто о серьёзных чувствах друг к другу. «Ищущая себя» мать, заливающая горе алкоголем, и неопытный отец, обязанный отдавать всего себя учёбе в колледже, а не воспитанию ребёнка.
Да, Мэттью появился на свет в полном смысле слова вопреки царящему вокруг нежеланию. Однако, пусть такое и случалось нечасто, он никогда не ощущал себя лишним.
Обычные сценарии вели к тому, что ребёнок оставался с прародителями, брошенный и мамой, и папой. Не менее распространённые истории вещали о том, как родители переставали грызться между собой и направляли свою ярость на отпрыска, начиная винить того за то, что он лишил их нормальной жизни. К счастью, Мэттью такая судьба миновала.
Будучи маленьким, он, разумеется, часто задавался вопросом, где его мама. Мэттью видел других детей из полноценных семей и невольно завидовал им. Потом этот вопрос отпал сам собой. И благодарить за это нужно было саму мать.
Сперва она объявилась, когда Мэттью было года четыре от силы, и он попросту испугался незнакомой женщины и внезапно направленного на него усиленного внимания. Затем та появилась в их с папой жизни, когда мальчишке стукнуло одиннадцать. Надо ли говорить, что возраст был до крайности неудачным для громких заявлений о желании принимать участие в жизни родного сына? Тогда отцу даже не пришлось ничего выдумывать, Мэттью и сам озвучил собственное нежелание проводить время с той, кого попросту не знал.
К чести, отец никогда не отзывался о матери Мэттью в негативном ключе. Порой даже пытался оправдывать её поступки — то ли не желая настраивать сына против неё, то ли пытаясь обелить её в собственных глазах. Так или иначе, Мэттью со временем всё равно сформировал собственное мнение насчёт этих редких набегов родительницы. Она была чужой для него, и никаких даже ностальгических чувств мальчик не испытывал.
Терри же давал своему сыну всё возможное. Да, ему помогали собственные родители, но всё же для совсем юного парня он проделал невероятную работу. И, пожалуй, главное, что Мэттью получил от своего отца — нескончаемую любовь и поддержку.
Со временем они вдвоём стали настоящей командой. Терри был не только родителем для Мэттью, но и его лучшим другом. А оттого желание впускать в их маленький мир кого-то стороннего верно сошло на нет, не оставив матери Мэттью ни единого шанса.
При постоянном ободрении и поддержке отца мальчишка вырос очень талантливым. Он с детства восхищался тем, как Терри пел под гитару, и сперва желание пойти в музыкальную школу было некоторым уподоблением любимому родителю. Но Мэттью по-настоящему втянулся. Он учился играть на гитаре и фортепиано, уже значительно позже к этому набору инструментов добавилась флейта. Он ставил и развивал голос, и к позднему подростковому возрасту ни у кого и сомнений не оставалось, каким путём захочет пойти Мэттью.
Ему нравилась и юридическая сфера, которой был «болен» отец. Нравились все эти истории, тонкости законодательства. Но всё же настоящую страсть Мэттью ощущал именно к музыке, а потому по стопам отца не пошёл. Тот и не возражал, напротив, старался помогать сыну в силу возможностей.
Не случилось проблем и с принятием себя в плане ориентации, которая, как оказалось с возрастом, не подразумевала наличия девушек в жизни юного Мэттью. У последнего вообще, казалось, не было тайн от отца, и пусть секрет любовных отношений он хранил от Терри дольше прочих, в конце концов, и признался и в этом.
И вот Мэттью буквально месяц назад стал совершеннолетним. Он продолжал жить с отцом, пусть и начал задумываться с недавних пор о том, что, пожалуй, отпугивает своим существованием возможных партнёров папы. Впрочем, он никогда не возражал против попыток Терри построить личную жизнь.
Вместо колледжа Мэттью окончил музыкальную школу, выпустил свой первый сингл в прошлом году, а ещё поступил на заочное обучение в Британский и ирландский институт современной музыки на получение мастерской степени по вокалу. Чертовски дорогое удовольствие то и дело летать на учёбу и сессии в Лондон из Штатов, но, кажется, папа Мэттью твёрдо решил получить премию «отец столетия» (даже не года).

Все эти набеги матери и её родителей только усугубляли ситуацию для Джонсов. Мэттью отчего-то рос очень застенчивым и даже робким мальчишкой. Появление почти незнакомых людей с неизменно громкими заявлениями о родстве ужасно пугали его. Мэттью чувствовал себя прекрасно наедине с отцом или в гостях у бабушки и дедушки, которых знал с детства. Он совершенно не хотел, чтобы у него появились ещё какие-то родственники.
Сперва он по-детски закатывал настоящие истерики, так что Терри приходилось просто уносить ребёнка в дом. Затем Мэттью научился словами отстаивать свою позицию. Ему не нужны были все эти подарки и внимание, он не хотел проводить время с чужими для него людьми. Притом, людьми, которые явно едва терпели его отца — это мальчишка прекрасно ощущал во время летних визитов прародителей.
Благо, с некоторых пор все эти безумные дни остались в прошлом. Мать больше не появлялась после неприятного разговора с Мэттью, да и налёты её родителей постепенно сошли на нет. Мальчик остался в привычном и уютном маленьком мирке с папой, и просто был счастлив. Они настолько хорошо понимали друг друга, что даже с возрастом Мэттью не захотел уехать от отца, как часто бывало с американскими детьми.
Обычно, достигнув восемнадцатилетия, ребята с восторгом срывались в колледж, чтобы жить свободно и самостоятельно. Но не Мэттью. Он и в родительской квартире не чувствовал себя хоть в чём-то ограниченно, а оттого не стремился заполучить полной свободы.
И потому, когда встал вопрос о форме обучения, Мэттью не сильно сомневался, выбирая заочный курс, предполагающий два года работы, вместо одного. Он ужасно не хотел уезжать от папы на целый год, жить эти двенадцать месяцев вдали от него, друзей, среди незнакомых людей, которые даже говорили совсем иначе. Отец не возражал и тут.
Мэттью всё равно улетал на учёбу и уже провёл в Лондоне пару месяцев прошлой осенью. Он быстро обзавёлся там новыми приятелями — как оказалось, это совсем не сложно, когда ты американец среди британцев, да ещё и крутишься среди творческих людей. Но и это не способствовало желанию перевестись на очную форму.
Да уж и поздно было, наступил январь, четверть обучения подошла к концу, и Мэттью готовился улетать на две недели на сессию. Ещё три таких семестра, и диплом магистра от английского института у него в кармане.
Хотя с недавних пор, как уже было сказано, сомнения от такого выбора всё чаще посещали голову Мэттью. В конце прошлого года его папа познакомился с одним парнем. Пока прошло не слишком много времени, чтобы утверждать о серьёзности их отношений, но всё же Мэттью не хотелось мешаться.
Он вырос добрым мальчишкой и искренне желал, чтобы у его отца всё сложилось хорошо. Он понимал, что Терри был ещё молод, и старался не вставлять ему палки в колёса. Когда был более юным, конечно, ужасно ревновал к пассиям отца, но со временем, как говорится, мозги встали на место.
Папа даже познакомил их — своего партнёра и сына — на дне рождения последнего, когда по случаю совершеннолетия Лассены решили закатить настоящую вечеринку. Парня звали Джонни, он был начинающим детективом, только-только вступившим в должность. Мэттью он понравился. У них с папой была довольно значительная разница в возрасте, но Мэттью это не смущало. В конце концов, Джонни был старше него самого, так что полный порядок.
Как уже стало ясно, Мэттью с отцом были в прекрасных доверительных отношениях. Мальчику и говорить ничего не нужно было — он сам начал сообщать отцу, что останется на выходных у друзей или поедет куда-нибудь с ночёвкой. Всё же взрослый сын в соседней комнате совсем не способствует приятному времяпровождению. Мэттью это понимал.
Так что, пожалуй, на сессию Мэттью собирался с большей охотой, чем на учёбу осенью. Тогда он оставлял папу одного, да и сам скучал не меньше. Теперь у папы был Джонни, а Мэттью прекрасно проведёт это время с новыми британскими друзьями.

Мэттью, и правда, немного переживал за личную жизнь папы. Наверное даже, сильнее, чем полагалось сыну. Но на то было несколько причин.
Об одной уже упоминалось — по доброте душевной Мэттью опасался, что является причиной, мешающей отцу полноценно заниматься собственной жизнью. Вторая причина была более тривиальной. Разумеется, Мэттью просто любил своего родителя, считал его замечательным человеком и оттого желал ему лучшего, чем остаться в одиночестве, когда его единственный ребёнок так или иначе съедет.
А ещё была третья причина, известная только им двоим. Почти уже пару лет назад Терри завершил довольно долгие отношения с одной женщиной, юристом. Расстались они спокойно, без скандалов и ругани — по крайней мере, Мэттью не застал подобных сцен. Однако расставание это оказалось тяжёлым, и не только для Терри и его пассии. Всё же за время их встреч Мэттью привык к человеку, который был небезразличен его отцу. Она нравилась мальчишке, а потом просто раз и исчезла из их жизни.
Да, Мэттью уже был достаточно осознанным к тому моменту, чтобы понимать две вещи. Во-первых, в жизни случалось всякое, люди расставались, это было нормально. Во-вторых, он не имел к этому никакого отношения. Но всё же было паршиво.
И, как оно бывает после длительных отношений, у Терри случился длительный «простой», когда, пожалуй, просто не хотелось ничего серьёзного. Просто, на взгляд Мэттью, этот период слишком уж затянулся, вот он и начал переживать.
И, да, Мэттью в силу возраста смотрел на отношения гораздо проще. Ему было сложно понять, почему после определённого возраста внезапно круг общения сводится только к профессиональной сфере. Вон же, полно людей на улице. Можно знакомиться на выставках, в барах, в конце концов, через знакомых друзей на всяких вечерах.
Так что, суммируя всё вышеизложенное, Мэттью действительно порадовался появлению Джонни в жизни его папы. (Хотя он и считал, что они слишком мало времени проводят вместе, как будто чрезмерно осторожничают).
— Здорово, — улыбнулся в тот день Мэттью, когда отец растерянно признался ему, что его пригласили на свидание. — Кто-то из юристов? О… надеюсь, это не тот тюремный надзиратель, о котором ты рассказывал… как его? Родни?
Когда же оказалось, что парень, рискнувший пригласить прокурора на свидание, был из полиции, а не очередным адвокатом, Мэттью порадовался ещё сильнее. Да, снова знакомство по работе, но всё же, хотя бы не из одной сферы.
Периодически Мэттью потом интересовался, как у них с Джонни дела. Однажды попросил у папы показать его фотографию — любопытно же было, как тот выглядит! Почему-то Мэттью совсем не так представлял себе полицейского детектива, но выбор отца одобрил. Парень даже на фото выглядел очень обаятельным.
В остальном особенно не лез, предпочитая тихо радоваться, что прошло уже больше двух месяцев, а у его родителя всё было хорошо.
Это было вместе с тем и забавно, потому что у самого Мэттью с личной жизнью всё было гораздо хуже. Как-то было сложновато выстраивать отношения, когда многие знали, что твой папа прокурор. Но Мэттью это ничуть не волновало. Ему-то только-только стукнул двадцать один год, он никуда не торопился. И у него была его музыка.

Порой казалось даже удивительным, как Мэттью умудрился вырасти не только застенчивым, но и по-настоящему добрым парнем. Всё же Терри, каким бы замечательным ни был отцом, оставался прокурором — человеком, по меньшей мере, с огромным багажом пренеприятных историй. Мэттью с детства знал о том, какими двуличными и злыми бывают люди, какие кошмарные вещи они порой творят.
Однако эти реальные истории не смогли убить некоторую веру в человечество. Мэттью искренне верил даже в исправление и раскаяние. Пожалуй, уже по одному этому Терри однажды понял, что юристом его сын никогда не станет.
Впрочем, бунтарём Мэттью тоже не был, поэтому все эти правила предосторожности от папы он соблюдал. Старался, по крайней мере. Если не из соображений собственной безопасности, то хотя бы с оглядкой на то, что отец его был публичной личностью, и всё, что случится с его сыном, тут же отразится на его имидже и карьере.
Хотя последнее время эти же правила заставляли Мэттью посмеиваться. Казалось, он знает на зубок все эти фразы, которые то и дело повторял обеспокоенный отец.
— Какие пабы, пап, у меня сессия, — улыбался Мэттью.
И, несмотря на юный возраст и студенчество, он отнюдь не лукавил. Мэттью и без того был ответственным парнем, а уж что касалось его страсти, музыки, тут он был строг даже к самому себе. Он знал, что алкоголь и вокал совместимы разве что в караоке, где никто и не стал бы оценивать красоту твоего пения. Пить же перед музыкальными экзаменами означало увеличить вероятность того, что сессию ты завалишь. А Мэттью слишком сильно хотел поступить в этот английский институт, чтобы пустить всё под откос.
Так что, если он и оказался бы в пабе, то только в последнюю субботу, после сдачи всех экзаменов и получения результатов.
Впрочем, беспокойство папы было привычным делом. Он-то людям совершенно не доверял в силу профессии. Да и улетал так далеко Мэттью всего лишь третий раз.
На время учёбы папа снимал для него квартиру у одной и той же приятной женщины в возрасте. Сейчас, увы, не получилось — на грядущие две недели та квартира была занята. Зато получилось найти другую, совсем близко к институту. Мэттью даже не нужно было пользоваться транспортом, судя по картам, всего лишь пятнадцать минут пешком.
В целом, всё складывалось неплохо, как и у отца, так и у сына. Но Мэттью всё равно понимал, что будет скучать, пусть это и не месяц учёбы. Поэтому в аэропорту он довольно долго обнимал отца, и плевать, что на этот счёт говорили стереотипы. После проверки и перед раздвижными дверьми Мэттью обернулся, нашёл взглядом папу и помахал ему ещё раз рукой. А чуть позже уже получил сообщение, которое заставило улыбнуться.
«Обязательно! И буду выкрикивать все особые приметы, если меня схватят», — со смеющимся смайликом отправил ответ Мэттью, припоминая фильм, который они вместе смотрели буквально пару недель назад.
Лететь предстояло почти семь часов. Мэттью успел за это время и фильм посмотреть, и пообедать, и поспать, и снова посмотреть фильм, и устать. В Нью-Йорке было еще около четырёх часов дня, а Лондон встретил мальчишку девятичасовой темнотой.
«Наконец-то мы приземлились», — отписался тут же Мэттью отцу.
На выходе он взглядом принялся искать Джонатана, который собирался приехать в Лондон и встретить друга прямо в аэропорту. Мэттью вежливо говорил, что это не обязательно, но разве это бы остановило британского Джонни?
Сперва Мэттью сдружился с его девушкой, которая училась вместе с ним в институте современной музыки. А та, на беду свою, познакомила этих двоих. Мало того, что парни быстро сдружились, так ещё и оказалось, что мир абсолютно тесен — Джонатан был племянником Артура Стрикленда, с которым частенько по работе сталкивался отец Мэттью. Ну не удивительно ли?

Мэттью был очень рад встретиться с Джонатаном, пусть даже изначально планировалось, что парень только проводит его от аэропорта до съёмной квартиры. Оба оказались общительными и разносторонними, они быстро нашли общий язык. Признаться, Мэттью скучал по британскому дружочку, улетев в очередной раз домой. Так же, как скучал по американским друзьям, пребывая на учёбе в Лондоне.
Пару раз Мэттью даже пропустил мысль о том, что его идея с заграничным обучением была не слишком удачной. Два года быстро подойдут к концу, и тогда они с Кэтти и Джонатаном будут общаться только по переписке. Англия ведь не Канада, туда не слетаешь просто на выходные — слишком долгое и дорогое удовольствие.
Притом Мэттью был открытым и общительным мальчиком, поэтому ещё и опасался, что двумя этими ребятами дело не ограничится. Он наверняка подружится ещё с кем-нибудь за последующие месяцы учёбы. Думать об этом было даже немного грустно.
Но сейчас они с Джонатаном улыбались друг другу, топая к метро. Ой, простите, к подземке, конечно же. И болтали наперебой. Сперва на общие вежливые темы — Джонатан интересовался перелётом, Мэттью отвечал, что долетел хорошо. Потом обсудили планы на следующие выходные (вот и о каких пабах думал там папа?), и Лассен-младший порадовался, что всё складывалось удачно. А следом друзья начали обсуждать всё подряд.
До квартиры добрались быстро. Мэттью получил ключ у хозяйки, и они с Джонатаном зашли в незнакомую пока квартиру. Правда, последний тут же решил сбежать. Ох уж эта британская вежливость, перебивала даже явное желание продолжить разговоры!
— Я устал от семичасового перелёта, — возразил Мэттью на такую милую заботу. — Я правда не хочу провести ещё семь часов сидя и в одиночестве.
Время, конечно, было не самым удачным для особенных активностей. Десять часов, вроде ещё не поздно, но уже и не уйдёшь на полноценную прогулку. Впрочем, Мэттью это не смущало. Если он не мог исключить из нежелательного времяпровождения «сидеть», то явно мог убрать из этой формулы «одиночество».
— Ты можешь остаться здесь, — спокойно предложил Мэттью следом.
Это лет через десять они оба осознают, насколько тяжело спонтанно остаться в незнакомом месте. В двадцать один же год внезапные ночёвки без каких-либо вещей с собой попросту не могли напугать. Как и ночёвки на одной кровати. Нет, в квартире был диван в гостиной, но зачем мучать себя заведомо неудобным местом для сна?
— У меня, кстати, для тебя есть подарок, — вспомнил позже Мэттью, ныряя в спортивную сумку, с которой приехал.
На две недели ему не нужно было много вещей, так что в этот раз ограничился одной сумкой. Подарки — а их было два, для Джонатана и для Кэтти — лежали сверху, так что даже рыться не пришлось. Это были классические коробочки, завёрнутые в рождественскую бумагу в синих и серебристых цветах. Всё же Рождество прошло не так давно, а праздновали они его на расстоянии многих сотен километров друг от друга.
В коробке для Джонатана помимо основного подарка парень обнаружил ещё и носки. И ладно бы просто носки, так с американским флагом! И Мэттью начал смеяться ещё с выражения его лица, до того, как друг это как-то прокомментировал.
— Во-первых, — всё ещё смеясь, принялся пояснять Мэттью, — изначально это должны были быть трусы. …Да, я имею в виду трусы, а не штаны. Но, как оказалось, надевать национальную гордость на голый зад немного незаконно. А во-вторых, ты не представляешь, как было опасно провозить их через британскую границу!
И снова рассмеялся, дурачась, как часто они с Джонатаном и делали.
— Погоди, я пока не забыл, папе позвоню, — хихикая, приостановил немного веселье Мэттью, вспоминая ещё одну просьбу обеспокоенного отца.

Мэттью ничуть не расстроился отсутствию подарка и, разумеется, спокойно отмахнулся от заявления друга. Они действительно не договаривались поздравлять друг друга с Рождеством, так что Мэттью и не ожидал ничего такого. Впрочем, как и не думал, что поставил Джонатана в неловкое положение — другой менталитет всё-таки.
Всё это, так или иначе, забылось, когда последний принялся распаковывать подарок, а Мэттью хохотать от души. У Джонатана была ну очень яркая мимика, ему бы в актёрское пойти с таким талантом. Это было действительно смешно.
— Я сам та ещё язва и вполне себе американская, — парировал Мэттью, широко улыбаясь и сверкая глазами в этом дурачестве.
Они пошутили ещё и про аресты. Мэттью не исключал возможности депортации за такое «англохульство». Потом прервался на звонок отцу, хотя и снова хихикнул, услышав предложение Джонатана.
— Если я ему так скажу, через семь с небольшим часов нас разбудит стук в дверь, — улыбнулся Мэттью, припоминая, как папа снова волновался, отпуская, пусть уже и не в первый раз, единственного ребёнка в далёкий Лондон.
Он отошёл чуть в сторону, но не стал прятаться ни на кухне, ни, уже конечно, в уборной. Мэттью планировал только сообщить папе, что всё в порядке, да и только.
— Привет, пап, — проговорил он, когда далёкий звонок достиг цели. — Да, Джонатан меня встретил, мы уже в квартире.
Джонатан так же не был секретом для Терри. Сын с горящими глазами рассказывал ему ещё в первый учебный месяц, что познакомился с племянником того самого Стрикленда. И пусть с Артуром у Терри были, так сказать, сложные отношения, он совсем не препятствовал дружбе сына с его племянником.
Перекинувшись буквально несколькими фразами, Мэттью убрал телефон в карман и вернулся к Джонатану. Им столько всего нужно было обсудить! Конечно, парни переписывались друг с другом и созванивались (слава интернету) время от времени и находясь на разных континентах, но даже одна и та же история, рассказанная лично, звучала совсем иначе.
Так, собственно, оба никуда и не пошли ни на какие прогулки или, тем более, в пабы. Еду заказали доставкой, устроили себе поздний ужин, а потом и спать завалились. Джонатан был более суматошным, но Мэттью уравновешивал его и был олицетворением их совместной ответственности. Так что его друг даже поспал несколько часов перед тем, как ехать в институт на пятничные занятия.
Пятницу Мэттью посвятил подготовке к экзаменам, раз его друзья были заняты. Созвонился ещё раз с отцом, чтобы рассказать, что делает, и поинтересоваться ответно, как Терри там проводит время без него. Сходил на небольшую прогулку, когда настало время обеда, зашёл в кафе. А вечером они снова встретились с Джонатаном — тот перебрался в Лондон на все выходные.
— А какой из братьев нас будет забирать? — поинтересовался между делом Мэттью, который не встречался ещё ни с одним.
Оказалось, самый старший. Пожалуй, на тот момент Мэттью немного потерял к этому интерес. Он знал, что Николасу было «под тридцать», и в голове едва-едва совершеннолетнего сразу рисовалась картинка Взрослого человека. Уильяму было двадцать пять, и это ещё куда ни шло, не так уж и далеко от их с Джонатаном возраста.

Мэттью тоже неизменно веселили шутки по поводу совершеннолетия. Это ведь было правда забавным, что он улетал из своей страны, считай, ребёнком, прилетал в Англию и оказывался там взрослым самостоятельным человеком. Так что и в этот прилёт без подобных шуток не обошлось, ведь, наконец, Мэттью можно было всё. Теперь он везде считался совершеннолетним, дорос, так сказать, до своего друга Джонатана.
А вот история семьи друга Мэттью не так уж и удивляла. Точнее, все эти частные школы и родовые поместья звучали странновато для американского уха, но почему-то такого уж восторга, как Кэтти, парень не испытывал. Хотя и с интересом слушал её рассказы.
Мэттью больше впечатлило то, что Джонатан, как и его неизвестные ещё пока братья, оказался племянником Артура Стрикленда. Не потому, что последний был так уж знаменит в Америке. Скорее просто было удивительно встретить родственника знакомого человека на другом аж континенте. Совершенно случайно!
К богатству же Стриклендов Мэттью относился спокойно. На родине он и сам считался не из простой семьи. И частенько с папой бывал во всяких богатых домах — юристы любили устраивать всякие рауты, как и потомственные врачи, например.
Было, правда, заметное различие в менталитетах. При такой именитой семье Джонатан оставался просто Джонатаном. Забавным интересным пареньком, с которым можно было весело провести время. Дети богатеньких американцев чаще всего кичились родительскими накоплениями и вели себя отвратительно. Поэтому Мэттью и не обзавёлся друзьями из так называемой элиты в родных Штатах.
Зато в Англии он проводил время замечательно. И один на один с Джонатаном, и когда к ним, наконец, присоединилась Кэтти. Мэттью был рад встретиться с подругой, и они бурно обсуждали предстоящий мюзикл, делясь недавно узнанными новостями и привлекая Джонатана к этому разговору.
Мюзикл и впрямь оказался прекрасным. Мэтти и Кэтти были заворожены голосами актёров, выдаваемыми ими эмоциями, подачей. Они даже не решались нарушать этого восхищения, поэтому за время представления только выразительно переглядывались, не произнося ни слова. А вот после мюзикла, конечно, «прорвало». Надо же было и вслух поделиться всеми этими впечатлениями и эмоциями!
Пожалуй, если бы Мэттью не был открытым геем, Джонатан мог бы даже немного приревновать подругу к их единению, вспыхнувшему после мюзикла. В какой-то момент Кэтти, обсуждая главную партию, беззастенчиво принялась напевать её, а Мэттью, пусть и явно стесняясь, присоединился к ней. Чем, разумеется, оба заслужили шуточку от Джонатана насчёт того, какие они понтовщики.
И за всем этим Мэттью как-то упустил момент, когда они подошли к машине. Просто в какую-то секунду Джонатан сказал что-то вроде «это мой брат, Николас», а в следующий миг Мэттью обнаружил себя рядом с ещё одним высоким парнем. Забавно ойкнув, Мэттью поднял взгляд (пожалуй, слишком восторженный) и поздоровался.
Николас оказался не слишком похож на своего младшего брата, хотя несколько общих черт всё же прослеживалось. И ещё он оказался очень красивым. Джонатан тоже был привлекательным, но… в этом мысленном рейтинге он определённо проигрывал.

Мэттью с улыбкой признал, что он тот самый Мэттью, и охотно забрался на переднее сидение машины. Всем было понятно, о каком «виде на город» шла речь. Джонатан и до этого говорил, что останется у Кэтти после мюзикла, так что явно хотел пообниматься с ней на заднем сидении. Третьим лишним Мэттью быть не хотел, да и такое желание молодого парня очень даже понимал, так что не возражал составить компанию Николасу.
К тому же старший брат Джонатана выглядел совсем не так, как рисовала фантазия при выражении «почти тридцатилетний». Честно говоря, Мэттью он сразу очень понравился. Понятное дело, внешне, как оно всегда и бывало — с первой встречи-то не понять, каким этот парень был человеком.
Однако это тоже стало небольшой причиной, по которой Мэттью не переживал, отсаживаясь от друзей. И за время поездки нет-нет, да и поглядывал на Николаса, немножко любуясь его чертами лица. Да ещё и этот красивый акцент, такой естественный и гармоничный.
К слову, это было забавно, но Мэттью, вероятно, из-за музыкальной натуры, очень легко и быстро подхватывал окружающую манеру говорить. Джонатан уже посмеивался и над этим, когда заметил, как его друг спустя несколько дней проживания в Лондоне начинал копировать акцент, характерный для британской столицы. Но, разумеется, даже при хорошем слухе и умении управлять голосом, было заметно, что для Мэттью такое произношение не было родным.
Джонатан же проявил себя с той самой взбалмошной стороны, которая однажды и очаровала его друга. Он умудрялся и с Кэтти провести время, и громко болтать обо всём на свете. Включил в разговор про мюзикл Мэттью, потом заставил старшего брата рассказать о себе. Точнее, о том, чем тот занимается — и восторженные глаза Мэттью загорелись ещё сильнее.
— Ого, это очень интересно, — искренне восхитился парень, теперь уже не сводя взгляда с Николаса.
Мэттью и сам позадавал пару вопросов, заинтересовавшись профессией, которую никогда не встречал в жизни. Ничего такого, вроде того, как Николас получал эти заказы — от городских служб или от частного сектора, а может, были и те, и те. С чем ещё интересным приходилось работать, конечно же — такие истории нравились всем.
Самому Мэттью о себе, как казалось, особенно нечего было рассказывать. Закончил вот музыкальную школу в Америке, а как появилась возможность, поехал учиться на магистра в Англию, только и всего.
Джонатан, правда, не позволил прибедняться, заявив старшему брату о том, что его друг вообще-то в прошлом году выпустил собственный сингл. Причём рассказал об этом так, будто эта песня порвала все хит-парады, как в Штатах, так и в Европе (нет, конечно).
Мэттью вроде бы гордился тем, что положил начало этим синглом, но какого-то события из этого не делал. Так что заметно смутился на такую открытую похвалу и тут же отвёл взгляд от Николаса. Вроде как ещё решит, что он прямо такой, как о нём Джонатан отзывается, когда это было совершенно не так.
— Ничего особенного, — почти пробормотал Мэттью, впервые за долгое время решив посмотреть в окно на вечерний Лондон.
Почему-то такая реакция заставила Джонатана расхохотаться.
Через какое-то время машина остановилась перед домом, и Джонатан с Кэтти попрощались с парнями, оставляя их наедине. Дверь захлопнулась, автомобиль снова тронулся, а вот Николаса внезапно ждали удивительные перемены в собеседнике. Рядом со своими общительными друзьями Мэттью и сам неплохо общался. Пожалуй, не так эмоционально и настойчиво, как Джонатан, но и не отмалчивался. Сейчас же, оставшись один на один с Николасом, он как будто оробел (так оно и было, конечно) и даже лишний взгляд на водителя бросить не решался.

Один мальчик, которого Николас ещё плоховато знал, тоже не любил времяпровождение, стандартно приписываемое двадцатилетним. Его больше интересовало посещение разных постановок, особенно музыкальных, концертов, выставок, да даже просто провести время с отцом казалось гораздо более интересным, чем напиться где-то в баре.
Мэттью был сыном прокурора, а это влекло за собой три вещи. Во-первых, он был попросту приучен к другого рода вечеринкам. Стоило только вспомнить, как проходил его собственный день рождения. Во-вторых, при виде пьяной толпы Мэттью ощущал не веселье и желание влиться в атмосферу, а тут же вспоминал очень уж красочные истории из папиной практики. Они здорово перебивали желание отрываться до упаду.
Ну и, в-третьих, Мэттью всегда помнил о том, что его отец оставался лицом публичным. Про них и без того постоянно писали, любили мусолить тему раннего отцовства Терри. Мэттью попросту не хотелось бы, чтобы следом начали публиковать новости о том, как сын прокурора надрался, как чёрт.
Но об этом всём Николасу ещё только предстояло узнать. А пока он пользовался тем, что несмотря на возраст и профессию отца, Мэттью можно было легко смутить. Такая вот дурацкая натура, которая самому парню не слишком-то нравилась.
— Да, это было бы уместно, — пробормотал лёгкую шуточку Мэттью, пытаясь хоть ей перебить смущение, и назвал текущий адрес.
Жили они не так далеко друг от друга, насколько Мэттью понял по рассказам Джонатана. Так что в голову пришла одна ещё более смущающая мысль: может, позвать Николаса прогуляться? Да, на улице было прохладно, но и одеты они были соответствующе.
Однако пока Мэттью решался и никак не мог, наконец, решиться, Николас взял всё в свои руки. Сперва прозвучал вполне обыденный вопрос. Мэттью с улыбкой отозвался, что приехал на две недели — сдаст сессию и вернётся домой, пока не наступит время снова лететь уже на новый семестр. Николас же продолжил, и Мэттью невольно повернулся на него, глядя несколько удивлённо, хотя и, без сомнения, это удивление было приятным.
— Я с радостью, — чуть тише обычного отозвался парень, всё ещё не в силах поверить, что его мысли облекают плоть.
Нет, почему он так быстро заинтересовался Николасом, понять было можно. Николас был красивым, интересным, ещё и британцем. Но как-то слабо верилось, что тот мог ответно заинтересоваться Мэттью — каким-то там американским студентом.
О том, правильно ли они поступают по отношению к Джонатану, Мэттью как-то не думал. Во-первых, в силу юности как-то не слишком беспокоился о том, что может задеть его эмоции, закрутив роман с его же братом. Во-вторых… это ведь всё было несерьёзно. То есть, Мэттью, сидя в машине, конечно, не думал, что, вот, я через две недели улечу, а на расстоянии мы, конечно, поддерживать отношения не будем, и всё такое прочее. Он просто вообще сейчас не думал об отношениях. Его пригласил на свидание красивый парень, он согласился, только и всего. Не в двадцать один год что-то там усложнять!
Наверное, по тем же причинам, когда они, наконец, добрались до дома Мэттью, скрасив недолгий путь разговорами обо всём на свете, парень не поспешил выйти из авто. Не хотелось как-то прерывать это знакомство, ждать, когда Николас позвонит ему (по приезде они обменялись, разумеется, номерами), а затем ждать свидания.
— Не хочешь… подняться? — проговорил, наконец, Мэттью, набравшись ответной смелости и даже подняв взгляд на собеседника.
Не то чтобы он прямо-таки зазывал на секс. Просто хотелось продолжить общение и познакомиться ещё чуточку ближе. Разумеется, и недотрогу Мэттью из себя строить бы не стал — не в двадцать один год, ой, не в этом возрасте. Но посыл всё же был не совсем сексуальным.

Заочно Мэттью знал Николаса по кратким рассказам Джонатана, поэтому, наверное, и не ожидал от него чего-то эдакого. Вроде того, что новый знакомый тут же разденется, едва попадёт в квартиру и за ними закроется дверь. Да и, честно говоря, Мэттью историй таких не слышал ни разу. Его по понятным причинам о таком не предупреждали, с подругами такого не случалось, так что подобные ситуации оставались на уровне глупых комедий. То есть, по мнению Мэттью, возможных только в недалёком кино.
Так что юноша искренне порадовался согласию Николаса и возможности продолжить их знакомство. Возможно, сделав его не таким поверхностным, как за недолгую поездку на машине. Всё же они останутся наедине друг с другом, никто не будет им мешать. И да, если дело зайдёт дальше, Мэттью тоже ничуть не станет возражать. Николаса хотелось поцеловать, обнять, да и просто… хотелось. Это ведь было естественно.
Они выбрались из машины, и Николас отметил уют выбранного района, как и полагалось британцу. Хотя Мэттью тут жил временно, и его собеседник знал об этом. Это короткая фраза была очень английской, что Лассен-младший не смог сдержать очередной улыбки.
— Думаю, он ещё достаточно безопасный и, к тому же, расположен близко к школе и парочке больниц, — улыбнулся шире Мэттью и пояснил. — Его выбрал мой папа.
Эта новость была просто забавной, но не удивительной. Разумеется, отец, сколько бы лет не было сыну, волновался, отправляя ребёнка через полконтинента на учёбу. Мэттью и не ехидничал на этот счёт, как часто делали подростки, не ценящие заботу родителей. Скорее, он находил это милым, хотя и не мог немножко не посмеяться над этим.
В квартире Николас продолжил вести себя, как, судя по всему, предписывалось британцам от рождения. Мэттью только и успевал улыбаться или пожимать плечами на все эти немного непривычные комплименты дому, который не принадлежал мальчишке. Николас мог чувствовать себя совершенно свободно — у него были ровно такие же права на это место, как и у пригласившего его Мэттью.
— Ты не занудный, — с улыбкой возразил последний. — Это интересно, правда. Мне нравится архитектура… ну, я в ней совершенно не разбираюсь.
Мэттью тихо хихикнул, признавая нелепость своего высказывания. Но после смешка пояснил, что имеет в виду:
— Знаешь же, есть люди, которые предпочитают пассивный отдых, есть активные экстрималы, лазающие по горам, прыгающие с парашютами. А есть любители гулять по новому городу, смотреть на здания, улицы и всё такое, — улыбался Мэттью, стоя рядом с собеседником. — Вот я этот последний тип.
Чуть позже юношу, видимо, захватила эта английская вежливость, поэтому он подумал, что стоило бы что-то предложить гостю. Чай был прекрасным вариантом. Хотя Мэттью и снова чуть смущённо посмеялся на фразу Николаса:
— Не то чтобы… Думаю, это из-за того, что кроме чая тут ничего и нет, — честно признался он с широкой улыбкой, не придавая этому никакого значения.
Мэттью был американским мальчиком и готовить что-то получше сэндвичей или барбекю он просто не умел. Они с папой обедали в кафе или заказывали доставку на дом, так что тем же Мэттью занимался и по приезде в Лондон. На кухню он действительно заходил разве, чтобы налить себе чай, который любил больше кофе. Последний был хорош с утра, чтобы открыть глаза, но пить его, как многие американцы, и днём, и ночью Мэттью не хотел.
— Так что очень удачно, что моим гостем оказался англичанин, — добавил ещё одну небольшую шуточку юноша.
К счастью Николаса чай оказался даже не из пакетиков, как могло бы быть — американцы чаще практиковали быструю заварку. Так что Мэттью удалился на кухню (отдельная кухня почти в каждой квартире, уму непостижимо!), занявшись этой задачей, а Николас вскоре присоединился к нему — не торчать же в гостиной наедине с камином.
Они продолжали говорить на общие темы, и Мэттью признался, что до сих пор находит несколько странным их с Джонатаном знакомство. Он ведь он познакомиться с любым человеком Лондона, но в итоге сдружился именно с племянником известного на другом континенте Стрикленда, даже не зная об этом заранее. Звучит просто неправдоподобным совпадением, чуть ли не в стиле какого-то заговора, не так ли?
Болтая обо всём на свете, Мэттью подошёл к рабочей зоне, проверяя, не заварились ли чайные листья в специальном маленьком чайничке. Николас оказался рядом, то ли желая помочь, то ли просто приблизившись в разговоре. Честно, Мэттью как-то не очень-то разбирался, обнаружив себя рядом с этим высоким красавчиком.
Почему-то показалось, что это Момент. Вот когда люди говорят «жду подходящего момента», наверное, они именно это и имеют в виду. Какое-то предельное ощущение, секундная уверенность, что вы нравитесь друг другу. Что-то такое приятное в груди, что сложно описать словами. Просто Момент.
Мэттью поднял взгляд на Николаса, не пытаясь ни отстраниться, ни перевести всё в шутку. Просто смотрел и ждал эти доли секунды в попытке понять, разделяет ли собеседник его ощущение или нет. А потом подался навстречу, соприкасаясь губами в нежном, пока ещё лёгком изучающем поцелуе.

Мэттью безумно нравилось всё происходящее. Николас оказался очень приятным, интересным молодым человеком. От его улыбки сердце начинало биться, как ненормальное. А этот поцелуй на кухне… Такой нежный, немного осторожный. Не такой, когда человек просто проверяет, а можно ли, а тот, когда люди просто не хотят торопиться.
Как уже было сказано, Мэттью не собирался играть в недотрогу и ничего не возражал против сексуального проявления симпатии даже после первой встречи. Однако влечение к Николасу было несколько иного толка. Не того, когда просто хочется с порога скинуть одежду, развлечься в спальной, а потом забыть о случившемся. Кажется, Николас придерживался того же мнения, и его ответный интерес был донельзя приятен.
— Действительно, лучше, — тихонько отозвался Мэттью, продолжая смотреть на собеседника до тех пор, пока тот не наклонился за вторым поцелуем.
Внутри, и правда, танцевали бабочки. Это было даже немного странновато для Мэттью. Его любовный опыт нисколько не был обширным, и он никогда не испытывал влюблённости на первой же встрече. Но Мэттью это и не пугало. Чувства-то были очень приятными и, скорее всего, ответными, так что и переживать было не о чем.
Чай был готов, и оба сели за стол, не делая никакой разницы между тем, в каком помещении им находиться. Главное заключалось в том, что они продолжали общаться, узнавать друг о друге всё больше, остальное — детали.
Николас перехватил пальчики собеседника своими, и Мэттью снова испытал лёгкое смущение. Но руку, разумеется, не убрал. Эти лёгкие приятные прикосновения вновь делали всё происходящее каким-то особенным. И как у отца-прокурора мог вырасти такой романтичный сынишка? Уму непостижимо.
Мэттью тоже успел подумать о том, что немного жалеет, что Джонатан не познакомил их с Николасом раньше. Он ведь приезжал в Лондон и в прошлом году, на целых пару с лишним месяцев. И если в первый приезд они с Джонатаном только знакомились сами, то во второй уже свободно общались, и возможность пересечься с Николасом была.
— У тебя есть какие-то планы на завтра? — поинтересовался в процессе разговора Мэттью, кажется, немного осмелев.
Как-то было очевидно, по меньшей мере самому Мэттью, что сегодня они с Николасом не расстанутся. Было бы даже несколько нелепо после всех этих взаимных симпатий помыть чашки и проводить Николаса до двери. А вот о завтрашних планах они ещё как-то не говорили. И в тот момент, когда Мэттью решился задать свой вопрос, он понимал, что совершенно не хочет терять этой возможности провести время вместе. Если, конечно, у Николаса уже не было каких-то планов на воскресенье.
У Мэттью планы вроде как были. До сегодняшнего вечера он был уверен, что просидит дома, готовясь к экзамену, назначенному уже на понедельник. Но пока папа опасался, что Мэттью потратит это время на пабы, его сынишка собирался потратить его на одного крайне симпатичного британца.

Вот чего Мэттью пока не понимал в силу возраста, так это проблемы остаться в чужом доме. Сам он, всё по тем же причинам, мог ещё спокойно поддаться спонтанному настроению и остаться ночевать у друзей, у парня, хоть у чёрта на рогах. Так что, приглашая Николаса и рассматривая вариант провести вечер вместе, Мэттью как-то не думал о его комфорте. В конце концов, у него был душ и кровать, что ещё нужно?
Впрочем, всё равно всё пошло не так, как изначально представлялось. Точнее, сперва всё было просто идеально. В какой-то момент разговора Николас спросил про поцелуй, и сердце снова запрыгало, как сумасшедший зайчик. Может, виной тому была какая-то особенная интонация парня, а может то, что до того Николас не спрашивал разрешения — так или иначе, сразу стало ясно, что это будет особенный поцелуй, не такой, как раньше.
Таким он и был. Мэттью невольно прижался ближе к стройному телу парня, встал следом за ним, почти не прерывая долгого поцелуя, в котором так и проскальзывали нотки желания и нетерпеливости. В этот момент Мэттью и отпустил себя. В двадцать один, в целом, и без того сложно сдерживать возбуждение, но сейчас парень и не старался. Он очень хотел Николаса, и каждое его действие только подстёгивало это возбуждение.
Мэттью охотно помог стянуть с себя одежду, да и сам то и дело прикасался к партнёру, желая изучить и его тело. Он и впрямь был очень отзывчивым в интимном плане, да и по жизни очень тактильным. Мэттью нравилось прикасаться к Николасу, возможно, немножко выискивать особенно чувствительные места его тела. А мозг тем временем плавно отключался, как это частенько бывает, особенно по молодости.
Мэттью почти сидел на столе, чувствуя с особо сильным возбуждением, как Николас прижимается к нему, удобно устроившись между бёдер. От каждого невольного движения по коже пробегали мурашки. Они ласкали друг друга, продлевая эту страстную прелюдию, пока желание не обострилось настолько, что стало невыносимым. Мэттью ужасно хотелось стащить уже с себя и партнёра штаны, чтобы ощутить ещё больше удовольствия.
И когда он собирался с силами, чтобы предложить пойти в спальную, мозг на секундочку всё же включился. Сперва он подбросил приятные картинки того, что будет дальше, а потом обработал эту информацию и выдал хозяину, что для исполнения данных желаний не хватает одной ма-аленькой детали.
— Fuck, — возбуждённо, но с явным огорчением выдохнул Мэттью.
Это было даже забавно, в том плане, что парень внезапно сорвался на британское «о» в столь американском ругательстве. Как будто близость с англичанином ускорила появление того самого «попугайничества», присущего Мэттью.
— Никки, — еле проговорил следом Мэттью; называть партнёра полным именем в такой момент показалось чуть ли не крамольным. — У меня ничего нет для… этого.
В каком-то плане Мэттью был очень правильным мальчиком. Он, в конце концов, ехал на экзамены, а не парней британских цеплять. Так что как-то и не озаботился тем, чтобы взять с собой презервативы и смазку на время экзаменационных недель.
Стало даже обидно за свою правильность. Вряд ли Николас возил с собой такой «походный набор», особенно, когда ехал встречать младшего брата. Это звучало довольно маньячно. Ещё презервативы всегда могли завалиться в портмоне или бардачке, но уж точно не флакон смазки. Если только это не какое-то невероятное совпадение, и Николас именно в этот день решил пополнить домашние запасы. Но это даже звучало как бред.
И, чёрт возьми, как не хотелось прерываться. Мэттью и не отпускал Николаса из тесных объятий, проговаривая это. Он уже глубоко дышал и каким-то образом успел ещё сильнее растрепаться (вероятно, когда Николас стаскивал с него одежду). И так уже хотелось… понятно чего. Того, что Мэттью от неизменного смущения даже вслух произнести не смог.

Отредактировано Matthew Jones (2024-05-05 21:41:18)

Мэттью и сам не понимал, почему эта светлая мысль не появилась в его голове раньше. Наверное, всё дело было в спонтанности возникших между ними с Николасом чувств. Мэттью каких-то полчаса назад не планировал приглашать нового знакомого к себе на съёмную квартиру. Да и когда позвал, не планировал всенепременно тащить в постель. Так что и не думал в стиле «так, между нами определённо что-то будет, где мне на ночь глядя взять презервативы».
Получилось, как получилось, и Мэттью повело голову от всех этих прикосновений и поцелуев. Он буквально не мог сопротивляться очаровательному Николасу, так он понравился юному Лассену. И, в целом, Николас тоже прекрасно мог это понять — его физиология была идентична, он понимал, как забавно отключается трезвый рассудок в такие моменты.
— Чуть раньше я вообще… не думал, — честно, пусть и с неизменным смущением проговорил Мэттью на шутливое замечание.
Он продолжал легонько касаться Николаса, его спины и шеи, но уже с заметной осторожностью. Не желая распалять парня ещё сильнее и мучать их обоих тем самым.
На предложение Николаса Мэттью кивком согласился. Ему не требовалось ни секунды на размышления. Было как-то очень уж очевидно, что они оба хотят друг друга, ещё и так, что вряд ли из-за отсутствия защиты сейчас просто распрощаются у порога до лучших времён.
Мэттью продолжал чуть смущённо улыбаться, не желая выпускать Николаса из объятий, но и не прижимаясь к нему слишком плотно. Ему и самому требовало «отдышаться». Впрочем, даже спустя этот десяток минут идти до машины было не слишком приятно. Возбуждение до конца не угасло, и штаны откровенно раздражали и мешались. Ещё и на улице было так мерзко — холодно и влажно, совсем не та погода, в которую хочется попасть после волны накатившей страсти.
Впрочем, даже пресловутая лондонская погода не смогла до конца снять всего желания. Ехали недолго, и продолжали немного посмеиваться из-за ситуации. Николас непринуждённо снимал всякое напряжение, легко давая понять, что ничего страшного не произошло, так что Мэттью не чувствовал себя виноватым. Он положил ладонь на бедро Николаса, совсем немножко поглаживая то, пока машина быстро везла их в новое место назначения.
Рассматривать квартиру Николаса Мэттью как-то не стал. Займётся этим позже, когда насущные потребности будут удовлетворены в прямом смысле слова.
— Да-а, — протянул в ответ на британскую вежливость Мэттью. — Я чего-то явно хочу.
Было что-то особенное в осознании, что ты едешь куда-то с понравившимся парнем не просто так. Не вот это предыдущее «может будет, а может и нет», а с чётким осознанием, что скоро вы окажетесь в одной постели. Эти мысли быстро вернули едва успокоившееся возбуждение. Благо возраст позволял «вскакивать» чуть что.
Быстро вернулись и поцелуи, и прикосновения. Кажется, Николас тоже был очень нежным и тактильным. По крайней мере, Мэттью очень нравилось всё происходящее. Что даже на первом «свидании» Николас не вёл себя эгоистично, пытаясь только удовлетворить свои потребности, и открыто показывал, что ему нравится ответное внимание Мэттью. Даже не смотря на заминку на съёмной квартире, казалось, что всё начиналось очень даже идеально.
— Мне и репетиция понравилась, — хихикнул в ответ на шуточку Мэттью, и, в целом, это было последней осмысленно произнесённой фразой.
С Николасом было хорошо. Гораздо лучше, чем Мэттью даже мог себе представить. Ведь, опять же, первые разы не всегда, скажем так, удачные. Они мало знакомы, не знают друг про друга почти ничего, приходится просто угадывать по реакциям и всё такое. Но то ли Николас был очень хорош в этом угадывании, то ли они просто… просто подходили друг другу. Такое ведь тоже бывает, Мэттью слышал об этом.
Из-за случившейся заминки и некоторого перевозбуждения, сопутствующего ей, первый раз прошёл довольно бурно и быстро. Впрочем, отдышавшись ещё раз, оба, так сказать, не сговариваясь, решили повторить, и уже не торопясь вдоволь насладились друг другом. Так, что после, лёжа в объятиях Николаса и ласково поглаживая того по груди и животу, не прикрытому ничем, как бы ни показывали в фильмах, Мэттью понимал, что ему уже точно не придётся возвращаться по глубокой ночи. Даже спрашивать о том, можно ли остаться, не приходилось.
Они почти и не переговаривались, выражая свои эмоции через прикосновения и ленивые, но нежные поцелуи. Мэттью улыбался под нос, чувствуя эту донельзя приятную, пусть и дурацкую первую влюблённость. Такую нелепо сильную особенно после секса, когда внутри всё действительно порхает, несмотря на естественную физическую усталость.
Душ принимали по очереди, Николас с присущей вежливостью пропустил парня вперёд. Но Мэттью всё равно дождался его, лёжа в постели всё ещё с той же лёгкой улыбкой.
— Я буду обниматься во сне, — честно предупредил Мэттью, когда они снова немножко целовались перед сном.