Наверное, у каждого сотрудника ФАС был такой период, когда он думал в стиле «и как я докатился до жизни такой, всё ж нормально было». Вот и Уинфред жил себе обычной жизнью, которая взяла и сделала лихой разворот на девяносто градусов.
Парнем Джеймс был совершенно обыкновенным. Таких в каждом штате по несколько тысяч. Из небогатой семьи, отец свалил ещё до рождения ребёнка, школа, туда-сюда, армейка вместо пафосного колледжа. Не спился и не скололся — уже замечательно. После армии повезло поступить в полицейскую академию. Всё же служба имела некоторые привилегии.
И вот Уинфред служил спокойно в полиции, встречался с парнем, к чему в последние годы даже на службе относились толерантно. Перечислял часть зарплаты старушке-матери, что наотрез отказалась покидать родной Техас, даже когда курение довело её до эмфиземы. Ездил вот из-за последнего домой стабильно раз в два-три месяца.
Что ещё? Ах, да, воспитывал в одиночку десятилетнего сына. Девушки Уинфреда особенно никогда не привлекали, но десять лет назад в полиции, да и в Америке в целом было не так чтобы прикольно быть геем. Джеймс это отрицал в себе, строил крайне сомнительные отношения с дамами. Одна вот оказалась крайне легкомысленной и благополучно залетела.
Уинфред уже смирился с мыслью о том, что женится и обзаведётся несчастливой, но традиционной семьёй. Но вскоре после родов невеста его просто исчезла. Сперва говорила по телефону, что обязательно вернётся и ей надо сменить обстановку, а потом перестала брать трубку и, видимо, сменила номер, бросив на Джеймса новорождённого.
После этого серьёзные отношения как-то не клеились. Врать самому себе Джеймс больше не хотел. Только вот, как оказалось, маленький ребёнок — это то, что привлекает в отцах-одиночках женщин, и напрочь отталкивает всех парней. Ну да плевать. В какой-то момент Уинфред понял, что его, в целом-то, устраивает жизнь вдвоём с сыном, а отношениям на ночь или пару недель Фрэнки совсем не мешал.
Барри, настоящий партнёр Уинфреда, продержался вот уже три месяца. К Фрэнсису он относился нормально, это радовало. Он не вызывал у Джеймса особых каких-то трепетных чувств, но с ним было неплохо, а сравнивать было особенно не с чем. Давненько Уинфред не ощущал всех этих бабочек в животе.
Короче, историй таких было миллион. Но явно не каждый представитель такой серенькой, пусть и запутанной жизни сталкивался со странностями, переворачивающими их жизнь. Уинфреду вот «посчастливилось». Странные тела, не менее странное вмешательство ФБР в, казалось бы, обычное разовое убийство. Конечно, Джеймс не мог просто отдать дело этим засранцам в костюмчиках и забыть об этом. Он начал копать самостоятельно и-и-и попал в ФАС.
И вот с этого момента у Джеймса как будто новая жизнь началась. Как будто он когда-то умер и попал в параллельную реальность (во что не так-то сложно поверить, когда тебе всерьёз вещают о вампирах, оборотнях и прочем дерьме скрытой жизни).
С Майклом он познакомился в первые же дни службы. Тот показался Джеймсу очень приятным во всех смыслах парнем. Ему понравилось разговаривать с ним, нравился его юмор и… ох, уж эта лисья улыбочка. Но Майкл был в отношениях с руководителем Джеймса, так что тот даже думать себе запретил в эту сторону. Не по уставу.
Впрочем, общаться с Майки ему никто не запрещал. Так что Уинфред мотался к нему на перекуры, чтобы хоть пять минут пообщаться. Сам не знал, зачем это делал. Видимо, мало ему было сложностей в жизни.
Потом, конечно, понял, зачем. Не маленький же. Правда, не сказать, что эта влюблённость принесла радость или хотя бы облегчение. Нет. Её пришлось затолкать в задницу, как это обычно делают осознанные взрослые. С Барри, впрочем, Уинфред через какое-то время расстался. Теперь-то вот было с чем сравнить. И даже несмотря на то, что с Майки на тот момент ничего не светило, обманывать неплохого в целом парня Уинфреду не хотелось.
Когда Барри спросил причину, Уинфред даже не врал. Сказал, что испытывает чувства к другому. И даже если это ни к чему не приведёт, продолжения отношений с Барри он не видит. Лучше уж сейчас, чем через полгода или даже год.
И, в общем-то, с того дня ничего не поменялось. Уинфред приходил на перекуры, но больше, чем улыбка, в сторону Майкла себе не позволял. И даже когда последний тоже прервал свои отношения с Роном. Сразу подкатывать яйца к Майки — это было как-то даже некрасиво. Хотя Джеймсу и казалось, что они оба уже понимают, что к чему, и хотят этого совместного продолжения.

Пожалуй, Уинфреду пришлось бы дольше работать с местным психотерапевтом, если бы не этот блядский апрель. Первое время, он хоть и слушал все эти рассказы про вампиров и волков, мысленно хмыкал и крутил пальцем у виска. Не было никакого трепещущего ощущения, что ты узнаешь тайны мира. Зато было то, где Джеймс всерьёз думал, что мир свихнулся, раз в ФБР открыли целое отделение прямиком из канала History. Разве что нашествие двухсот НЛО не обсуждали. Но, может, для этого отдельные ребята были?
Даже первая вылазка в полнолуние Джеймса не так чтобы убедила. Окей, огромный волк. Выглядел он вполне себе как обычный, отличался разве что размерами. Но, может, кушал хорошо и слушался мамочку. Они с ребятами шмальнули в него транквилизатором, волк заснул. Серую храпящую тушку отвезли в ФАС, закрыли в клетке. Процесса, как под утро тушка стала человеком, Уинфред не застал, а потому поверить в оборотня было сложно.
А потом наступил апрель. Сперва Майкл начал рассказывать безумные вещи на перекурах. Ему Джеймс верил, как верили все влюблённые люди. Потом пошёл клич, что, мол, можно присоединиться ко всему этому мракобесию, если согласны на вампирский гипноз. Уинфред колебался, конечно. Раньше, пожалуй, он не шибко сомневался бы — интересно же. Но с появлением Фрэнки заметно стал осторожнее.
Потом решил, что он отец немного безответственный, и согласился. Хотелось уже, наконец, поверить во всю эту ерунду.
Вампирский гипноз оказался не шибко интересным. Уинфред зашёл в кабинет, заглянул в глаза какого-то на вид шибко молодого парня с бледной кожей, ему сказали, что всё прошло хорошо, и он вышел из кабинета. Осталось всё то же ощущение какого-то детского карнавала. Знаете, вот эти готы из прошлого, которые одевались в чёрное, красились белилами и говорили, что они вампиры, повелители ночи.
Потом Уинфред отменно побегал по лесу с крашеным азиатом, и вот тут ему пришлось поверить в сверхъестественное. Он собственными глазами видел все эти предметы, возникающие из воздуха. И это точно были не фокусы. Уинфред, конечно, мог всякое представить, но вряд ли этот азиат мог туда запихнуть снайперскую винтовку, которую Джеймс потом собственноручно в руках держал. Самая настоящая, правда.
Так что спустя этот дрянной месяц они с Майклом оба были заёбаны донельзя. Но Джеймс однозначно поверил.
Потом стало легче. Дела подходили к концу. Джеймса уже и вовсе толком не дёргали, он вернулся к привычным дежурствам. Да и на перекурах с Майклом, наконец, начались разговоры, а не вот это понимающее молчание.
Сегодня Уинфред опять шёл к своему судмедэксперту (пока ещё не своему, конечно, но думать об этом было приятно). Услышав грохот за дверью, Джеймс открыл оную довольно быстро, быстро же осматривая помещение, Майкла, и явно выискивая причину шума. Всё же дёргаными они стали за последний месяц. Надо было в отпуск после получения премии за заслуги перед всем честным нечистым народом.
— Ты чего тут буянишь? — усмехнулся Джеймс, когда никакой опасности обнаружено не было, и он вошёл в кабинет.
Майки тоже ответно начал осматривать «приятеля», проговаривая вслух то, что видел. Точнее, чего не видел — никаких повреждений. Уинфред с улыбкой расставил руки, как на досмотре полицией, и покрутился.
— Я тоже, в целом, не жалуюсь, — кивнул он в ответ на вполне искреннее «я рад», прозвучавшее от Майкла. — Пойдём, покурим.
Сам доктор почти не курил. Ну, прошлый месяц не считался. Тогда не закурили, наверное, только оборотни из-за их острого нюха. Но с Уинфредом он всё равно ходил. В целом, ему было полезно отрываться от микроскопа или компьютера. (Ну, это не считая простого приятного «пообщаться с тем, кто тебе явно небезразличен»).
— Ты бы хотел стать кем-то из нечисти? — внезапно поинтересовался Уинфред, неторопливо закуривая. Не всегда же говорить только о том, что произошло за день. Они с Майки и всякое кино, музыку и книги обсуждали.

Сперва Уинфред и Майкл действительно общались по большей части о работе. Ну, как оно и бывает с коллегами. Потом начали и личное затрагивать. Джейму, в целом, скрывать было нечего. Даже про сына он рассказал довольно быстро. О Фрэнки знали все из его группы, особенно руководители, потому что… Да потому что это ребёнок, который мог и заболеть, и без няни остаться, и всё такое прочее. Обычно работодатели неохотно брали людей с маленькими детьми, но в ФАС явно была нехватка кадров, поэтому тут с некоторыми поблажками было попроще.
Ну и, в целом, Фрэнки был важной частью жизни Уинфреда. Было бы странно скрывать его от человека, с которым ты так плотно общаешься. Так что Майки иногда выслушивал и забавные истории про этого пацана. Их было немало, ибо Фрэнки был ну очень активным и непоседливым ребёнком, который вечно во что-то встревал.
Сейчас вот решили с лёгкой подачи Уинфреда поговорить о нечисти. После сраного апреля оба всё чаще думали об этом стороне их жизни. Вот Джеймс и задумался — хотел бы он родиться другой расы или стать кем-то из нечисти. Всё же у них были свои преимущества перед человеком, да и жизнь их была гораздо длиннее. Ну, у высшей нечисти, чертей и ведьм. Всякие дриады и фавны не в счёт, вряд ли кто-то бы хотел родиться наполовину животным.
Рассуждения Майки были интересными, Джеймс с удовольствием их слушал, легко улыбаясь под нос и посмеиваясь от простеньких шуток собеседника. Потом признал, что запросто может представить себе Майкла в роли чертёнка. Конечно, большинство чертей были похожи на грязное цыганьё — отвратительное зрелище. Но были же и те, кто воспитан людьми. Или вон, джиннами. Джеймс видел этого мальчишку пару раз, тот ничем не отличался от человеческого пацана, разве что исчезал в воздухе.
— Наверное, если прямо выбирать обязательно, то мне ближе оборотни, — протянул немного задумчиво Джеймс. — Я достаточно волосат для них. Да и собак люблю очень. А так всё же предпочёл бы остаться человеком. Всякие способности — это, конечно, интересно, но я, пожалуй, тоже слишком стар для этого дерьма.
Чуть посмеявшись, Уинфред добавил, что, главное, местным оборотням не сказать про собак. А то точно не успеешь исчезнуть, прежде чем отхватить по морде. Джеймсу ещё не доводилось видеть проявление силы волков в человеческом обличии, но после апрельских событий что-то подсказывало, что проверять не стоит.
Волк в их апрельской команде тоже был. Причём Уинфред его уже видел — был с ним в одном потоке на поступление на службу. Ещё тогда удивился, что среди всех этих бывших военных, полицейских и сотрудников других отделений ФБР затесался худенький и явно очень юный мальчишка. Потом понял, что тут не родственные связи сыграли роль. И как-то до сих пор, конечно, не верилось, что этот мальчишка мог справиться хоть с кем-то, но, опять же, Джеймс бы не хотел именно на себе это проверять.
— Самое паршивое, наверное, это быть джинном, — предположил следом Уинфред. — Столько ответственности. Все что-то от тебя хотят постоянно. А отдачи никакой. Ещё и все вокруг мрут для тебя, как мухи. Вот этот наш, Маркус… Ты сейчас за ним хвостиком бегаешь, тебе интересно и полезно всё это. А для него это, получается, как будто он потратил усилия, вложил в твою голову столько знаний, а ты помер через каких-то несколько десятков лет. Для него-то это вообще что-то незначительное.
Это действительно было обидно в глазах Джеймса. Как будто нанял на работу сотрудника, всему его обучил, получил высококлассного специалиста, а он взял и уволился через пару дней. На месте джинна Уинфред бы насильно таких людей обращал в кого-нибудь. Нет уж, пусть хотя бы еще соточку протянут и принесут больше пользы!
Уинфред сделал ещё одну затяжку и внезапно поменял тему. В голове скользнула мысль… не слишком, наверное, удачная, но уж какая была.
— Не хочешь скататься на выходных пострелять из лука? — проговорил Джеймс. — Мы с Фрэнки давно собирались.
Хотя, наверное, идея была неплохой. С одной стороны, они кроме работы нигде и не виделись. И это был как будто небольшой шажок вперёд. С другой стороны, это было ещё совсем не свидание, ибо они будут втроём. Такой, очень аккуратный шажок. И, если что, для остальных это было в порядке вещей. Ну, окей, коллеги проводят какое-то время вместе.

Уинфред тоже не испытывал никакого благоговения перед джиннами. Да как и все люди, пожалуй. Во-первых, они, простые смертные, совсем недавно, в принципе, узнали о существовании такой нечисти. Ещё, может, не успели проникнуться. А во-вторых, человеческий мозг попросту не мог охватить такой период времени и представить детально, что такое жизнь в несколько миллионов, а то и миллиардов лет.
Джеймс тоже не хотел бы стать бессмертным или вроде того. Его психика была, наверное, покрепче, чем у Майки, но… Пережить собственного ребёнка и всех, кого полюбишь — такого и врагу не пожелаешь.
Пожалуй, когда Уинфред задумывался об этом, его поражало то, каким Маркус при этом всём был нормальным. Джеймс бы точно стал каким-нибудь сумасшедшим затворником, чтобы не дай бог не привязаться к кому-то из тех, кто так быстро помрёт. Хотя он, конечно, рассуждал с человеческой точки зрения. Джинны-то ведь с малых лет осознавали, какая их жизнь ждёт впереди. Наверное, и привязывались совсем по-другому, не как скоротечные люди.
— Я и не говорил, что от тебя нет пользы, — посмеивался от забавного тычка кулаком Джеймс, делая очередную затяжку. — В рамках человеческой жизни ты охренеть сколько всего делаешь. Но в рамках миллионов лет его жизни, это же ни о чём.
Тема была интересной, философской. Джеймс подумал о том, что, наверное, джинны рассматривали людей не как отдельных личностей, а вроде как группами. Что вот, мол, человеческое население этого периода и этой местности создали телефон. Молодцы.
Следом подумалось, что в таком срезе эта мысль звучит, как из уроков по эволюции. Когда тебе учитель рассказывает, мол, вот примерно в это время в этой местности обезьяноподобные человечки додумались привязать камень к палке, создав первое оружие. И ты не думаешь — а какая именно обезьянка это придумала, как её звали и всё такое.
Джеймс поделился этими мыслями с Майки. Конечно, в более юмористической форме, он же не унылый философ, в конце концов. Да и они не пили сейчас ничего крепче какао. Сказал и добавил, что, блин, это и правда вот обидно сейчас было.
Потом вот пришла другая мысль, совсем не связанная с джиннами и новым устройством мира, которое всё ещё пыталось уложиться в голове Уинфреда. И, к лёгкому удивлению Джеймса, Майкл согласился на времяпровождение с ним и его сынишкой. Следом за удивлением пришла та дурацкая радость, которую могут ощущать только влюблённые люди, когда объект твоих воздыханий говорит тебе «да» на что угодно.
— Скинешь мне свой точный адрес тогда, мы всё равно через Бронкс поедем, — улыбнулся Джеймс, даже и не думая скрывать, что перспектива так провести выходной ему нравилась.
В отличие от Майкла Уинфред был почти уверен, что его любовный интерес был взаимен. Наверное, у Майки просто лицо было более открытым и выразительным. Он постоянно бросал на собеседника какие-то особенные взгляды и улыбался тоже по-особенному. И, чёрт возьми, как хотелось в эти моменты взять и поцеловать его, наплевав на все правила приличия и мужской солидарности к собственному руководителю.
Но Уинфред почему-то всё равно колебался. И вроде не боялся, что Рон начнёт его как-то гнобить, будучи руководителем группы. Джеймсу, в конце концов, было уже под сорок, и дедовщиной его было не сломить. И вроде только что размышлял о том, насколько скоротечна была их жизнь, чтобы убедиться в том, что от жизни этой нужно было брать всё и сразу. Но было какое-то дурацкое ощущение, что ещё рано делать какие-то активные шаги. Вроде как и Майкл не так давно расстался с Роном, и Уинфред совсем недавно разошёлся с Барри. И вроде взрослые люди, могли делать, что захотят, ан нет. Какая-то дурная совесть просыпалась.

Отношения с Роном у Уинфреда были никакие. Ни тёплые, ни холодные. Рон, как руководитель, давал Джеймсу и прочим ребятам ценные указания, они выполняли. Как и полагалось бывшим полицейским и военным, мужики из одной команды, бывало, проводили время вместе — ходили в бар или на какое-нибудь спортивное мероприятие. Сейчас вот звали с собой ещё и ребят из других отделов, которые входили в группу Лассена по поводу деятельности Ордена. Но никогда не брали с собой руководство.
Да и Рон никогда не был эдаким своим в доску парнем. Он был довольно классическим руководителем с военным прошлым. Сухим, скучным, не понимающим шуток и делающим своё дело механически, будто по списку чек-листа шёл.
Так что, честно говоря, Уинфред и не собирался его как-то уведомлять, что у них с Майки что-то там наклёвывается. Исключительно из мужского уважения он вот выжидал какое-то время, чтобы их отношения стали так сказать приличными, да и только.
Что, в целом-то, мог сделать Рон? Про дедовщину уже было сказано. Что он, подойдёт к Джеймсу и скажет не встречаться с его бывшим. Сходу в задницу и пойдёт с такими заявлениями не по работе. Субординацию Уинфред в личных вопросах держать не собирался. Максимум, что ему грозит за такой посыл — выговор. Да и хрен на него.
В общем, Джеймс особенно и не беспокоился. Делал себе вот осторожные шажочки навстречу и радовался всем этим взглядам и улыбочкам Майкла, которыми он то и дело сводил с ума влюблённого в него мужика.
В назначенный день Уинфред с сыном собрались и поехали на долгожданное стрельбище через Бронкс, чтобы захватить с собой Майкла. О последнем Фрэнки был предупреждён. Как и предполагалось, общительный мальчишка был совсем не против, чтобы к ним кто-то присоединился. Правда, «ознакомительный» разговор зашёл в какой-то момент совсем не туда, и Джеймс уже дома подозревал, что ему это аукнется.
Фрэнки был уже достаточно взрослым, чтобы знать, что семьи бывают разными, как и отношения. Что его папа вот встречался с другим мужчиной, и это нормально. И потому, конечно, когда Джеймс сообщил, что с ними будет некий Майки, Фрэнсис спросил, а не встречаются ли они. А Уинфред в ответ не захотел сильно обманывать сына. Сказал, что пока нет, но может случиться и такое. Потом отвечал на ещё тысячу вопросов ребёнка, ловко отвлёк его интерес на обсуждение стрельбы из лука и, казалось бы, Фрэнки напрочь забыл о прежнем интересе. Но это просто была бомба замедленного действия, и рванула она позже, в машине.
Когда Майки сел в машину, Уинфред покачал головой, посмеиваясь над его пояснением своего реально странного поведения. Последний месяц определённо довёл их всех. Это же нервоз какой-то был, ей-богу.
Потом Майки познакомился с Фрэнки, перекидываясь с ребёнком простыми шуточками, которые последнего очень развеселили. Уинфред тоже посмеивался под нос, но больше над реакцией сына и его совсем ещё детской непосредственностью.
Фрэнки с восторгом воспринял новость о работе Майкла и какое-то время мучил его вопросами про всякие трупы и кровищу. В таком возрасте ему безумно нравились всякие ужастики и страшные истории, и дозированно Уинфред разрешал ему всё это смотреть и читать. Ну вот и слушать теперь, получается.
Конечно, Майки рассказывал только про человеческие тела. Запрет на разглашение действовал и на семью сотрудников ФАС, так что Уинфред ребёнку ничего такого не говорил. Конечно, десятилетке никто не поверит, даже если он всем побежит рассказывать про вампиров и оборотней (в целом, это были обычные фантазии многих детей), но, как говорится, зачем искушать судьбу. А вырастет, уже и сам отцу не поверит.
Фрэнки тем временем искренне жаловался Майклу на то, что папа в этот раз почти пропустил его день рождения. И что потом так долго обещал выбраться на эту стрельбу из лука, что Фрэнки устал ждать. И что вообще часто проводил время с няней, а она ему не очень-то и нравится, потому что совсем не смешная и заставляет делать уроки.
И за этими разговорами Уинфред как-то расслабился. Как отец с десятилетним стажем он уже привык отключаться и слушать эту трескотню неким фоном, улавливая только самое основное, чтобы не быть отстранённым. И тут в потоке этого словесного поноса, такого характерного для Фрэнки, прозвучало:
— А папа сказал, что ты ему нравишься, — на чистом глазу заявил ребёнок в диалоге с Майклом. Джеймс даже не понял, как и почему эта мысль внезапно возникла в голове у сына. Но вот возникла, а болтливый язык не преминул тут же выдать эту информацию.
— Да-а, в разведку тебе точно нельзя, малой, — протянул Уинфред, усмехаясь под нос. — Ты и родину продашь, не заметишь…
Фрэнки то ли не расслышал, то ли не очень понял смысла сказанного, поэтому просто не обратил внимания. Да и вообще, вот рулишь папа и рули дальше, а мы тут с человеком разговариваем вообще-то.
— Вы же не будете постоянно целоваться? Это мерзко, — продолжил выдавать мысль за мыслью Фрэнки, лихо переключившись на эту тему.
— Обязательно будем, — подал голос Уинфред и под громкое «фу» сына добавил уже тише, больше для Майкла, конечно: — Вот и померла моя мечта о потомственных федералах. Загнулась, так сказать, на первом же поколении.

Конечно же, Уинфред подшучивал насчёт болтливости сына и предательства. Ну сболтнул и сболтнул, им с Майклом действительно не по четырнадцать лет было, чтобы смущаться взаимной симпатии. Уинфред как-то и не скрывал своего, так сказать, расположения. По нему и его бандитской морде просто было сложно понять, влюблённость это или несварение желудка, ага. Да и Фрэнки он не говорил, что это секрет.
Наверное, влюблённая часть Джеймса немножко, самую малость жалела о том, что у него теперь не было возможности самому проявить инициативу и сделать этот очередной шажок навстречу Майки. Но так тоже неплохо получилось. Фрэнки оказался крайне забавным сводником, и Уинфред охотно посмеялся над шуткой про основателя Тиндера. Пусть ребёнок её и не понял совершенно. Он и про Тиндер-то ничего ещё не знал, к счастью.
А от ответного признания, которое Джеймс счёл очень миленьким, на лицо тоже полезла эта характерная глуповатая улыбочка. И Уинфред как-то не стал её сдерживать. Так что Майки вдоволь мог с соседнего кресла налюбоваться этим влюблённым здоровяком, который пусть и знал, что его чувства взаимны, всё равно, как школьник, радовался устному подтверждению.
Дорога прошла отлично. Даже лучше, чем ожидалось. Уинфред тоже ведь немного нервничал, потому что это была их первая встреча вне работы. Ну и потому что так или иначе знакомил Майкла с сыном, а такие гиперактивные дети, будем честны, далеко не всем нравились. Уинфреду по понятным причинам не хотелось бы, чтобы Майкла утомлял его ребёнок.
Но Фрэнки направил, похоже, свою активность в нужное русло. Потому что после его болтовни атмосфера в машине явно переменилась и в лучшую сторону. Уинфред то и дело отвлекался от дороги, когда стоял на светофорах, и бросал взгляды на Майкла. И всё время же натыкался на ответные, те самые, очень заинтересованные.
Когда добрались, наконец, до места (а стрельбище было устроено за чертой Нью-Йорка, естественно) и все выбрались из машины, Уинфред не мог не отметить, как Майкл принялся держаться явно ближе. И это тоже заставляло то и дело посматривать на него с лёгкой улыбкой. Джеймсу определённо нравился этот день уже сейчас.
Фрэнки активизировал свою батарейку и теперь то и дело убегал вперёд, а затем возвращался, чтобы поторопить этих двоих. Эти двое, правда, только посмеивались над ним и ускоряться явно не собирались, что забавно возмущало мальчишку.
— Мне бы его энергию хотя бы в ночь дежурства на полнолуние, — хмыкнул Уинфред спутнику, наблюдая за передвижениями мелкого.
Джеймсы забронировали участок для стрельбы всего на час. После такой же длительности дороги казалось, что мало. Тем более минут двадцать точно займёт инструктаж, особенно для самого юного стрелка. Но Уинфреду заранее сказали, что для Фрэнки этого времени будет даже много. Детям младше десяти лет даже не рекомендовалось стрелять из лука — что-то там было связано с не развитостью мышц, которые требовались для натягивания тетивы.
Однако спустя минут двадцать уже после инструктажа Уинфред понял, что и для взрослого-то этого времени не мало. Как-то вот они с Майки никогда из лука не стреляли за свою жизнь. И вот эти мышцы, отвечающие за тетиву, кажется, атрофировались, блин, за тридцать плюс лет. По крайней мере, Уинфред начал чувствовать их между лопатками.
Но всё равно было весело. У Джеймса даже получаться начало, когда он пристрелялся, так сказать, и понял, как целиться. С точностью стрельбы из огнестрельного у него никогда проблем не было, а тут даже отдачи никакой.
— Тебе помочь? — с улыбкой спросил у Майки Уинфред. С очень, надо признать, характерной, опять же, улыбкой. Которой не откажешь, если влюблён.
Настроение было на высоте, вот Уинфред и шалил немного. Ведь будем честны, стрелять из одного лука — занятие крайне интимное, настолько плотно стоишь друг к другу. Кажется, это был самый неудачный с точки зрения точности выстрел. Но, кажется, эти двое даже и не заметили, куда там попала эта стрела. Не в человека, уже славно.
— Мне и правда очень хочется тебя поцеловать, — тихо проговорил Уинфред, пока стоял за спиной Майки.
Возможно, это тоже не слишком способствовало точности. По крайней мере Фрэнки, не видящий в силу возраста всего этого взрослого заигрывания, только звонко хохотал над двумя неумёхами. Он-то уже отстрелял все стрелы и теперь с диким нетерпением ждал, когда можно будет побежать к мишеням, чтобы достать их.

И всё же Уинфред в какой-то момент понял, что пригласить Майки провести выходной с ним и Фрэнки было дурной затеей. Он-то хотел сделать небольшой шажок, пообщаться друг с другом вне работы, без ограничений в пять минут перекура. Но с лёгкой же руки сына этот самый шажок превратился в настоящий прыжок вперёд. И теперь Уинфреда разрывало между обещанием сыну, что они, наконец, проведут время вместе, и этими сильными чувствами к Майклу, которые сейчас стали какими-то особенно яркими.
Когда пара уже находится в отношениях довольно долгое время, ребёнок чувствам не мешает. Они и впрямь могли прекрасно проводить время втроём, не обделяя вниманием никого из присутствующих. Но когда эти чувства свежие, то всё больше хочется остаться наедине друг с другом, без оглядки на отцовство.
Нет, конечно, Уинфред никогда — ни раньше, ни сейчас — не жалел, что стал папой. Он любил Фрэнки больше всего на свете. Но всё же, не случись этого злополучного апреля, Уинфред хотя бы мог оставить ребёнка на няню, чтобы провести время с Майклом вдвоём. Сейчас же понимал, что Фрэнки ужасно скучал по отцу за прошедший месяц, поэтому не мог так поступить с ним и его чувствами.
Благо, Майкл это всё тоже понимал. По крайней мере, Уинфреду хотелось в это верить. Но взрослыми они считались чисто номинально. А посему продолжали дурачиться и откровенно дразнить друг друга, пользуясь детской наивностью Фрэнки.
Прикасаясь к Майклу, чуть ли не прижимаясь к нему со спины, Уинфред чувствовал, как заходилось его собственное сердце. Он видел эту приятную улыбку Майки, его лицо было так близко, так что все эти слова о поцелуе даже не были продолжением шалости. Скорее, сорвались с языка, потому что Джеймс и впрямь желал этого, и очень сильно.
Вообще-то именно сейчас, крайне не вовремя, пришла и другая мысль. О том, как сильно Майки привлекал его в физическом плане. Почему-то раньше Уинфред как будто специально заставлял себя не думать об этом. А теперь вот подумалось, и Джеймс сильно порадовался, что был не двадцатилетним пацаном с проблемами контроля собственных причиндалов. Майкл продолжал стоять слишком близко, да ещё и смотрел так… как он умел.
А вот получив ну очень короткий поцелуй, после которого Майкл ещё и отошёл в сторону, Джеймс в полной мере прочувствовал весь спектр чувств, приписываемых слову «облом». Невольно облизнув губы, Уинфред улыбнулся, продолжая сверлить Майкла взглядом, который ну очень отчётливо говорил что-то вроде «ну и ты и засранец».
Но это всё тоже безумно нравилось Джеймсу. Да, у них, в целом, отношения начинались совсем не как у большинства пар, ну да и плевать. Главное ведь, что начинались. Несмотря на то, что оба довольно долго тянули. По крайней мере, при обычных обстоятельствах ни один, ни другой явно не стали бы так долго ждать.
Фрэнки тем временем ускакал собирать стрелы и считать баллы, хотя Уинфред не думал, что они как-то соревнуются. Ну да ладно, если это было важно ребёнку, пускай. Он подошёл всё с той же улыбкой к Майклу, по-простому приобнимая его, не волнуясь о том, что о них там подумают другие люди на стрельбище. С этим у Уинфреда не было проблем. По крайней мере не после того, как десять лет назад он напритворялся натуралом достаточно.
Уинфред прикоснулся лёгким поцелуем к виску Майкла, и когда тот естественным образом повернулся к нему лицом, подумал, что сейчас был тот самый момент. Ну, о которых трещат во всех романах, знаете. Взгляд глаза в глаза, искра, безумие и…
— Пап! Помоги, у меня не получается!
Нет, всё же иногда Уинфред самую малость жалел об отцовстве. Чуть-чуть.
— Чёртов апрель, — доверительно и ёмко обрисовал ситуацию Джеймс Майклу. Ну а что, тот должен был понять, что к чему.
Когда время закончилось, троица поехала ужинать. И снова за одним столом Джеймс то и дело посматривал на Майки и ловил эти ответные взгляды, от которых ощущал тех самых давно забытых бабочек в животе. Это было так странно и так приятно. Уинфред не сравнивал Майкла с другими, но всё же не мог не отметить, что давно никто не вызывал в нём таких эмоций. А Майки ещё как вызывал.
Кроме того, Джеймс тоже испытывал это странное ощущение, как будто сила его чувств к Майклу совсем не соответствовала этапу их отношений. Наверное, потому что оба влюбились ещё давно, когда оба же были заняты другими. А потом этот чёртов апрель, когда не было ни времени, ни сил на новые отношения, эта чёртова солидарность с Роном и всё такое прочее. А сердцу-то не прикажешь. Оно всё так и билось уже больше месяца чаще при виде Майки.
Джеймсы довезли Майки до дома. Но теперь Уинфред точно не собирался упускать своего шанса, чтобы хотя бы поцеловать парня. Оба понимали, что продолжения, увы, никакого не будет — Джеймс нужно было отвезти Фрэнки домой и каким-то чудом уложить его спать. Даже после столь активного дня энергии у мальчишки не уменьшилось. Так что по дороге обратно Уинфред мрачно сообщил Майклу, чтобы тащил полную ампулу транквилизатора. И то не факт, что свалит этого непоседу с ног.
— Посиди немного в машине, я провожу Майкла и вернусь, хорошо? — проговорил Уинфред, обернувшись обратно.
Ребёнок преспокойно кивнул, и его отец выбрался из машины.

Нет, в целом, Уинфред тоже не жаловался. Конечно, влюблённые желания диктовали своё, но… Получалось тоже очень даже ничего. По крайней мере, необычно. Уинфреду нравился весь этот флирт и лёгкие прикосновения. Это по-своему будоражило.
Так что Джеймс быстро передумал жалеть. Наверное, если бы он не встретил в лице Майки понимания, день стал бы определённо сомнительным. Но Майкл не только поддерживал всю эту взрослую игру, но и частенько становился инициатором оной.
Закончилась же их встреча и вовсе идеально. Да, безусловно им обоим хотелось продолжения, но оба же были взрослыми людьми и умели радоваться тому, что было доступно в их реалиях. И Джеймсу безумно понравилось, что Майки вновь проявил некую инициативу, пусть они и знали, к чему всё ведёт с самого начала.
Сердце действительно застучало, как сумасшедшее. На секунду Уинфред ощутил себя каким-то мальчишкой. Стоит у подъезда, обжимается с объектом влюблённости, а внутри всё так и колотится, как будто в первый раз. И прерывать всё это приятное действо совсем не хочется. Хотя бы потому, что, как и в детстве, нужно будет после этого расстаться, а тебе слишком хорошо здесь и сейчас, и ты так долго этого поцелуя ждал.
— Будем переписываться всю ночь? — легонько пошутил Уинфред, когда они, наконец, немного удовлетворили эту чёртову потребность в физическом контакте.
Это и правда было забавно. Последний раз Уинфред был на подобном милом свидании действительно в подростковом возрасте. Когда просто из-за неопытности боишься лишний раз проявлять инициативу и только неловко флиртуешь. Сейчас, конечно, всё ощущалось иначе, да и причины этих ограничений были слишком взрослыми и скучными, но никто не мешал Уинфреду немного пошутить на этот счёт.
Джеймс ещё раз поцеловал Майкла, так сказать, контрольный раз, но вынужден был всё же оторваться и попрощаться. Он повёз Фрэнки домой, повоевал немного с ребёнком, никак не желающим успокаиваться и ложиться спать, но мысли то и дело возвращались к Майки, а на лицо возвращалась та самая глуповатая улыбочка.
Несмотря на воскресенье, у Уинфреда был рабочий день — выходили они посменно. А вот у Майкла был законный выходной. И это было даже немного паршиво. Каждый перекур Уинфред порывался пойти привычным путём через кабинет Майки, каждый же раз вспоминал, что тот вовсю отсыпается у себя дома. Так что где-то в обед судмедэксперту на телефон пришло простое, но крайне приятное сообщение: «Весь день думаю о тебе».
В следующий раз встретиться получилось только на работе, привычно. Но всё же атмосфера сильно поменялась с тех пяти минут почти приятельского перекура. По крайней мере, Уинфред уже не собирался как-то где-то сдерживаться. Зачем, если после совместного выходного всё стало предельно ясно? Так что после «привет» Джеймс заграбастал Майки в свои медвежьи объятия, чтобы поцеловать снова. Да так, чтобы сразу было понятно — скучал.

Уинфреда тоже забавляло, как у них синхронно вспыхнули эти чувства. Точнее, он понимал, что зародились они уже давненько. Просто Фрэнки и его болтливый язык как будто открыли перед ними невидимую дверь, в которую оба дурачка и ломанулись. И теперь действительно напоминали влюблённых подростков, которые только и делали, что ловили момент, когда бы там украдкой поцеловаться и побыть вместе хотя бы пять минут.
Но это всё равно продолжало быть забавным и даже милым. Ну что поделать, если на работе всё же надо было работать, а вне стен ФАС по меньшей мере одного из них ждали взрослые дела отцовства. Вот и приходилось довольствоваться тем, что было.
Впрочем, всё это было явно ненадолго. Как верно думал Майки, хоть и вели они себя, как мальчишки, дядями оба были взрослыми. И ничего зазорного в том, чтобы обсудить, как бы им встретиться наедине, никто из них не видел.
Уинфред и впрямь не боялся проявлять своих чувств при Фрэнки. Он давно объяснил сыну, что это нормально, да и Майкл ребёнку очень понравился. К слову, ухода Барри из их совместной жизни Фрэнсис как-то не сильно заметил, а вот про Майкла спрашивал уже на второй день — а когда они снова встретятся? Пришлось напрячь извилины, чтобы как-то на детском уровне пояснить, почему Майки не будет постоянно проводить время с чужим ребёнком (по меньшей мере, ближайшие месяцы).
В целом, Уинфреду по понятным причинам нравилось, что Фрэнки так понравился Майкл, а Майки хорошо относился к Фрэнки. Но всё же, несмотря все эти прелести отцовства, с Майклом сейчас хотелось побольше времени проводить один на один, без необходимости отвлекаться на другое, пусть и любимое создание.
— Что насчёт вечера пятницы? — спрашивал Джеймс, сидя на корточках у стола Майки и забавно положив подбородок на сложенные на столешнице руки. — Фрэнки будет на тренировке до позднего вечера, попрошу няню забрать его.
Ох уж эти взрослые заботы. Но план был довольно-таки неплохим. Ребёнок всё равно мало потеряет, если не увидит отца эти полчаса дороги до дома и за ужином. Потом Фрэнки всё равно ляжет спать, а няня сможет посидеть с ним и до утра, и даже до обеда. В субботу ей явно никуда не нужно будет бежать спозаранку. Уинфред же мог провести ночь у Майкла, как им давно уже обоим хотелось. Не всё же за ручку после школы ходить.
Майки план одобрил, и теперь оба с тем же мальчишеским нетерпением ждали пятницы. Даже придумали небольшую прелюдию. В смысле, куда пойти до постели. Сугубо ради приличия, явно. И это тоже забавляло.
Но до пятницы всё же встретились вечером ещё раз втроём с Фрэнки, чтобы просто невинно погулять. А то переписки и созвоны — это хорошо, но всё же и вот походить плечом к плечу, поговорить вживую и ещё немножко поцеловаться тоже хочется.
Потом Уинфред опять бегал в рабочие смены в уже такой знакомый до боли кабинет. Один разок остался там же на обед с Майклом, притащив довольно заботливо еды на двоих. Пока жевали, обсуждали дела судмедэкспертов.
— Там случайно нет кого-то вроде карлика с ограниченными возможностями здоровья? — не очень толерантно, но явно стараясь, пошутил Уинфред. — Мне и твоего бывшего под носом хватает каждый день. Что? Я ревнивый и не скрываю этого.
Майки, правда, рассуждал явно в другую сторону. Выбирал, так сказать, пострашнее, чтобы это Уинфред как раз не начал бегать к другому доктору. Но, знаете ли, и Джеймсу не хотелось, чтобы Майкл работал с кем-то особо симпатичным.

Насчёт первого интимного свидания Уинфред как-то и не волновался. Почему-то он был уверен, что у них с Майки всё будет так же легко и просто, как и в будничные встречи. В конце концов, это с женщинами нужно было какие-то танцы с бубнами плясать. Вызнавать всякие эрогенные зоны, шибко подстраиваться, устраивать долгие прелюдии, даже когда оба партнёра знали, что к чему ведёт. С мужчиной было гораздо проще.
Будем честны, когда оба уже разделись, там в головах просто пустота. Даже особо не успеваешь оценить кто там как выглядит (заморачиваться на этот счёт тоже было женской прерогативой). Майки Уинфреду нравился, к нему сильно тянуло. И он видел этот ответный интерес. И, снова будем откровенны, в мужском мире — это уже большая часть дела.
Однако, несмотря на всю эту прямоту, действительно хотелось и провести время друг с другом вне постели. Секс — это замечательно, но Уинфред вовсе не желал всё сводить исключительно к нему. Сильная влюблённость требовала и других времяпровождений. И так как в другое время без Фрэнки они не виделись, хотелось провести хотя бы пару часов друг с другом и без ребёнка, пусть тот и не особенно мешал всем этим проявлениям нежности.
Хотя, в силу возраста, и фыркал постоянно. Не потому, что был против отношений папы и Майкла, а просто потому что не понимал, к чему это всё и зачем. Вокруг было столько всего интересного, а эти двое только друг на друга и смотрят. Дурачки, не иначе.
— В какую там стаю забрали тех детей? — проговорил тихо для Майкла Уинфред в какой-то момент, когда их нежности снова прервал звонкий голосок. — Можно им ещё одного подкинуть, интересно? Этот бы с радостью с волками по лесу гонял.
Конечно, они хихикали так. Майки и сам видел, насколько ответственным папашей оказался его партнёр. Иначе бы давно забил на желания сына, оставил его, и без того соскучившегося по родителю за месяц, с няней, а сам на свиданки.
За совместным обедом на рабочем месте Уинфред в очередной раз убедился, что они с Майки отлично подходили друг другу. И вот на каком-то невидимом уровне чувств, и в юморе очень даже сходились. Сидели вот вдвоём и гнусно ржали над карликами и инвалидами, два здоровых физически (но явно не ментально) засранца.
— У меня нет никаких шансов, — хмыкнул потом Уинфред, посматривая на партнёра одновременно весело и влюблённо. — Тебе Фрэнки секунд через двадцать уже разболтает, про кого там его папка и что говорил.
Так что после карликов посмеялись ещё и над сыном Джеймса. Он и правда был забавной болтушкой, и тем случаем в машине не ограничивался. Майки был ему явно по-детски симпатичен, поэтому Фрэнки считал своим долгом делиться с ним всем на свете. И находил это, конечно, гораздо более интересным занятием, чем смотреть на вечные поцелуи парочки.
— Вот этот выглядит достаточно уродливо, — ткнул пальцем в сторону монитора Уинфред, а потом снова ржал с партнёром над такой грамотной HR-работой. — Бляха, главное при приёмке на работу не сказать что-то вроде «ты такой страшный, пиздец, ты нам подходишь».
В общем, время до пятницы пролетело довольно быстро, даже несмотря на нетерпение поскорее уже перейти, так сказать, на новый уровень отношений. После работы уезжали вместе, даже не особенно скрываясь от коллег. В таком небольшом коллективе всё равно хрен скроешь отношения, тем более, когда оба улыбки-то дурные сдержать не могли, сталкиваясь в коридоре. Но, по крайней мере, Рон пока молчал и делал вид, что ничего не замечает. Ну или на самом деле не шибко замечал, тут уж Уинфреду было плевать на его чувства.
Свидание было довольно банальным, хотя и очень приятным. После работы обоим, разумеется, хотелось жрать, поэтому пошли по классике — ужин, небольшая прогулка, чтобы растрясти всё съеденное, а уж потом можно и в номера. Тем не менее, скучно этим двоим точно не было. Теперь, без оглядки на Фрэнки, оба всецело погрузились в разговор исключительно друг с другом, постоянно искали и физического контакта, который теперь никто не прерывал.

Вообще-то Уинфред действительно считал себя толерантным человеком. Просто, ну, нормальным, а не модно толерантным. Не тем, кто, оказавшись в компании негра, будет остерегаться лишнего слова сказать.
Он не бил людей за то, что они «не такие», и даже не пытался их как-то унизить. Чёрт возьми, он и сам относился к одному их меньшинств, по ориентации. Тем не менее, шутить над этими особенностями людей Уинфреду никто, даже новомодные тенденции запретить не могли. Он и над геями ржал, почему нет-то.
Так что, действительно, было приятно встретить такого же адекватного человека. Придурками из-за их злобненьких шуточек Уинфред ни себя, ни Майки не считал. Хотя и понимал, что таковыми их посчитает тот же Лассен, если узнает о таком необычном рекрутинге.
— Что насчёт толстой темнокожей феминистки? — с улыбкой отозвался Джеймс, когда Майкл только-только отсмеялся. — Не уверен, что… как она… еврейская религия, короче, вписывается в этот набор, но небритые мышки точно идут в комплект.
В целом, даже когда наступил пятничный вечер, и мысли невольно всё чаще начали касаться приятного ночного продолжения, тон общения этих двоих мало изменился. Они вовсе не стали сладкой парочкой на их первом свидании. А всё так же ржали над всем подряд. Хотя, конечно, и на простые разговоры, что позволили бы узнать друг друга ещё лучше, время оставляли. Не совсем же отбитыми были, ну.
Однако судьба намекала, что всё же они немножечко, самую малость конченые ребята. Поэтому подкинула именно в этот, чёрт возьми, день группу карликов (людей с пониженными возможностями здоровья?) на пути Уинфреда и Майки. Первый сначала и не обратил внимания. Он вообще смотрел только на того, в кого был влюблён (а не под ноги… да простит его современное американское общество!).
В общем, Джеймс немного успел удивится, почему его обнимают, но не просто душевных порывов ради, а с просьбой убийства. Только немного оглядевшись Уинфред приметил целую группу карликов и тоже сдержанно хрюкнул от смеха. Майки было попытался увести их обоих, чтобы уж откровенно-то не ржать над людьми, которые, типа того, не выбирали, какими родиться и что там ещё говорится в цветных брошюрах. Но у Уинфреда как-то всё само собой слетело с языка, он не хотел, честное слово.
— Здорово, ребята, — со слишком уж широкой улыбкой проговорил группе Уинфред. — А среди вас, случайно, нет судмедэксперта?
Карлики явно немного ошалели от неожиданного вопроса, но посмотрели на уже откровенно ржущую парочку с некоторой озлобленностью. Шутку они, может, и не поняли, но жизнью уже были достаточно обижены, чтобы всё подряд воспринимать на свой счёт.
— Да чего они, — пробормотал Уинфред, посмеиваясь. — Мы им, может, работу хотим предложить и даже не в цирке… Пойдём, ладно, а то стремянок я у них не вижу, а по яйцам получить очень не хочется. Ещё и головой.
Впрочем, несмотря на все эти настроения, переключиться на более интимное времяпровождение оказалось несложно. Какой-то очередной поцелуй стал сам собой чуть дольше, Уинфред посмотрел на эту особенную улыбку и по-простому сказал: «Поехали к тебе». Майки столь же просто согласился. И вот они взяли такси, чтобы минут за десять или чуть дольше добраться до северной части Бронкса.
При подъезде Уинфред начал испытывать некоторое волнение, но оно было приятным. Ближе к предвкушению. Да и оно забылось, когда, оказавшись в квартире, поцелуи их с Майки продолжились. И стали уже совсем не такими, как на улице.
Конечно, Джеймсу было плевать на мнение окружающих. По крайней мере, когда кто-то мимо проходящих сплюнул что-то вроде «педики», Уинфред отозвался в том же тоне «мудень», и что-то этот парнишка не решился к нему подойти, чтобы покачать свои права. Ну так вот… Всё равно проявлять какие-то особенные чувства, когда на тебя так или иначе смотрят совершенно незнакомые люди, не хотелось. Это ведь было их личное.
— Проведёшь мне экскурсию по квартире? — чуть улыбнулся Уинфред, но ни целовать Майкла не перестал, ни свет особо не дал включить.

Майки без одежды Уинфреду определённо понравился. И секс с ним оправдал все ожидания и даже немного превзошёл их. В чём Джеймс не побоялся ответно признаться на такую-то лукавую улыбочку. Майки был зацелован снова, пусть на сей раз и безо всякого эротического продолжения. Возраст их пусть и был по-своему прекрасен, всё же давал о себе знать. Двух классных заходов было более, чем достаточно.
Да и, в целом, Уинфреду безумно нравились их отношения. Лёгкие, без лишних заморочек, наполненные юмором. Они прекрасно проводили время и вдвоём, и даже втроём с Фрэнки. Майки как-то очень уж просто подстроился под то, что в жизни партнёра есть ещё один немаловажный человечек. Даже порой не верилось.
Всё чаще эти двое вместе уходили с работы. Всё чаще и ночевали вместе. Ну или пользовались активностью Фрэнки и очень продуктивно проводили время в постели, пока ребёнок посещал очередную секцию. Потом вместе же и забирали малого, переглядываясь и улыбаясь ну очень по-особенному. Фрэнки всё равно этого не понимал.
Через пару недель Уинфред предложил Майки слетать в Техас с ним и Фрэнки. Майки уже знал о том, что его партнёр регулярно мотается на малую родину, чтобы помочь матери по дому, да и просто проведать её.
Терять два выходных без Майки Джеймс не хотел. А в знакомстве с матерью не видел ничего эдакого. Им было уже по тридцать с лишним лет, а этот возраст как раз хорош тем, что ты просто можешь сообщить родителям по факту — это мой партнёр. Ничего сакрального или волнительного, как в те же двадцать лет, когда ты впервые приводишь кого-то с более-менее серьёзными намерениями, уже не было.
Видимо, Майки был плюс-минус такого же мнения, поэтому запросто согласился. А чтобы снять даже лёгкую тревожность, если она вообще была, Уинфред рассказал партнёру историю о том, как он вообще рассказал матери об ориентации. И случилось это после рождения Фрэнки. Кратко история сводилась к речи маман о том, что она всегда знала, что Уинфред педик, потому что больно на неё похож, а она мужиков любит. Железная логика. Непробиваемая. Но очень хорошо характеризовала родительницу Джеймса.
Они были простой техасской семьёй из небольшого городка. Когда Уинфред переехал в Нью-Йорк, он предлагал матери перебраться хотя бы в тот же Даллас или Остин, если уж менять штат она была не намерена. Но мать отказалась наотрез. Хотя бы дом получше благодарный сын ей купил, пусть и в том же родном Уинтерсе.
В общем, взяла троица Уинфреда, Майки и Фрэнки билеты на самолёт, да в пятницу вечером после работы и полетела. Лететь было четыре часа, в двенадцатом часу ночи самолёт приземлился в Далласе. Разумеется, в ночь с ребёнком никто не поехал, переночевали в гостинице при аэропорте, а с утра пораньше взяли машину напрокат и рванули в Уинтерс.
Дорога выдалась занятной. Фрэнки ещё вовсю дрых на заднем сидении, так как не привык в выходные так рано вставать, а Майки, что ни разу не был в Техасе, вовсю глазел в окно. Спустя час поездки Майки заявил, что его привезли не в настоящий Техас. Мол, в фильмах показывают перекати-поле и всё такое. Объяснять, что рядом с такими крупными городами, как Даллас, были и заповедные зоны, и нормальные дороги, было явно бесполезно. Да и продемонстрировать «настоящий Техас» Уинфред пока не мог — было бы тупо сворачивать на трети пути, чтобы лихо рвануть в центр пустынного штата.
— Тоже так думаю, — вместо этого отозвался Джеймс. — Дома высокие, деревья, ковбоев нет. Но ты подожди, где-то через часа полтора покажу тебе Техас.
В целом, не обманул. Спустя три часа (в общей сложности) дороги пейзаж заметно погрустнел и поредел. И-и-и почти все оставшиеся полтора часа Майки мог вовсю наслаждаться однотипными выжженными полями, которым не было ни конца ни края.
Когда уже почти подъезжали к Уинтерсу началась зона ферм. И тут Майки несколько удивил партнёра. Он увидел коров, мирно валяющихся на пожухлой траве, и реакция его была почти как у Фрэнки. Только Фрэнки ещё десяти лет не было. Зато оба наперебой начали просить Уинфреда остановиться, чтобы посмотреть на коров. В детстве Джеймс с друзьями отбившихся от стада животинок и забрёдших на окраину городка гоняли с дороги, для него в коровах не было ну ничего необычного. Но пришлось подчиниться — детвора разбушевалась не на шутку.

В целом, Уинфред как раз и рассказывал эту историю про каминг-аут, чтобы развеселить Майки. Так что он очень даже ожидал, что его партнёр будет ржать. Джеймс и сам в тот день немало веселился. Мамка у него была такой, с характером. Чего ещё ожидать от женщины, умеющей пользоваться обрезом?
Ну и ещё Уинфред, конечно, хотел немного подготовить Майки к грядущему. Всё же, когда речь шла о женщине за шестьдесят, мало кто мог представить себе такую, какой была мама Джеймса. А Майклу её слушать целые сутки. Но отчего-то Уинфред полагал, что партнёру очень даже понравится его родительница.
— А она, случайно, о внуках не мечтает? — поинтересовался Джеймс, когда Майкл ответно рассказал о своих предках. — А то можем убить двух зайцев сразу. Закинем ей Фрэнки, и ей будет чем заняться, и себе выходные освободим.
Конечно, он посмеивался на этот счёт. В чём-то он понимал такую реакцию мамы Майки. Мало кто ожидает от взрослого сына, что он приведёт домой другого мужика. Так что это было вполне типичной реакцией.
Насчёт реакции Лассена Уинфред тоже не волновался. Его, как говорится, вообще волновать не должно было кто там и с кем куда летит. Понятно, что приличия ради единственный судмедэксперт поставил его в курс дела. Всё же не в соседний город едет на выходные, подорваться из-за нового происшествия не сможет. Но и запретить лететь Лассен не мог.
Так что развесёлая троица вскоре уже летела в другой штат. Фрэнки сперва был в восторге. Он как-то очень быстро забывал, насколько скучно ему бывало в маленьком техасском городке, где даже с телевидением были перебои. А тут ещё и Майки летел с ними, так что Фрэнки полагал, что будет вдвойне весело.
В самолёте он быстро передумал и уже спустя час маялся от скуки. Так что Уинфреду пришлось работать на два фронта. И ребёнка развлекать, и с Майки продолжать общаться. Фильм они, к слову, так и не посмотрели, хотя и честно начали.
Потом Фрэнки выспался в машине и продолжил страдать по дороге в Уинтерс. И тут уж, блин, развлекать его было нечем. Это Майки с каким-то странным интересом смотрел на голые кусты и выжженные поля, а для ребёнка тут взгляду зацепиться было не за что. Даже вот ни единого перекати-поле не попалось.
— Надо было хотя бы пикап брать, да? — посмеивался Уинфред над вторым дитятком, который тоже нашёл Техас сплошным разочарованием. — Сапоги и ковбойскую шляпу. Или вообще просто скакать на лошади, что уж.
Потом двое скучающих отвлеклись на коров, и уже на подъезде к родному городку Уинфред сделал перерыв, остановившись у поля. Правда, Майки совсем не устроило лицезреть животных издалека, так что он решил пойти прямо к коровам. Уинфред предупредил, что заграждения могут быть под напряжением. И гоготнул, когда Майкл без задней мысли просто потрогал проволоку, проверяя выдвинутую теорию. Даже на секундочку стало жаль, что тока там не было. Он бы мужчине не навредил, но было бы забавно.
— Возьми Фрэнки, — приостановил Джеймс перепрыгнувшего ограждение Майкла. — С ребёнком меньше вероятности, что хозяин фермы начнёт по тебе стрелять.
И, честно-то говоря, это была не шутка. Городской мальчик Майки просто немного подзабыл, что в штате Техас каждый мог иметь, хранить, носить при себе оружие и даже им пользоваться, если речь шла о защите собственного имущества. Конечно, при таком пейзаже бегущего фермера будет видно издалека, но зачем рисковать? Когда рядом с мужиком был ребёнок, сразу становилось понятно — ну захотело дитятко коров потрогать, что же.
Так что Уинфред перекинул Фрэнки через заграждение в руки Майклу, а сам остался у машины. Хотя краем сознания и подумал, что этих двоих оставлять наедине как-то опасно. Хрен знает, что они учудят даже в пустом поле.
— И помни, коровы брыкаются в бок! — крикнул Уинфред вслед.
Благо, знакомство с деревенской живностью прошло удачно. Никого не лягнули, не боднули и даже спокойно дали себя потрогать. Так что в восторге остались оба, и малый дурачок, и дурачок побольше.
Вскоре доехали и до Уинтерса. Это был обычный техасский городок с максимум двухэтажными домами, тянущимися вдоль дороги. Тут атмосфера была более киношной. Там тебе и эти крыши с характерным полукругом, как у салунов, и реденькие кусты с голыми ветками, и пикапы на каждом шагу. Правда, Уинфред чуть свернул с главной улицы туда, где были вполне себе обычные частные домики. Возле одного и остановился.
Мама Джеймса сидела на крыльце в кресле, рядом с ней стоял кислородный баллон, но, невзирая на него, женщина преспокойно курила.
— Вангую, что помрёт она не от эмфиземы, а от того, что баллон когда-нибудь взорвётся, — пробормотал Майклу Уинфред, отстёгивая ремень. — Одна не уйдёт, прихватит с собой ещё парочку соседей.
Фрэнки уже выскочил на улицу, подбегая к бабушке и обнимая её. Следом подтянулись и Уинфред с Майки.
— Это Майкл, мой партнёр, — представил их Джеймс.
— Майкл? Ты говорил, что встречаешься с Барри, — сипловато проговорила мама.
— Это было три месяца назад, мы с Барри расстались.
— Ну и правильно, этот хрен мне никогда не нравился, — отмахнулась женщина.
— Ты его никогда и не видела, — хмыкнул Джеймс.
— Поэтому и не нравился.
Уинфреду определённо нечего было возразить против новой порции железобетонной логики. Так что после смешка он проговорил что-то вроде: «Ну, а это Мэри, моя мать».

Уинфред и не думал, что его техасская молодость вызовет такой интерес. Ну, почему Фрэнки любил все эти истории, понятно. Ребёнок родился и вырос в большом городе, а визиты к бабушке воспринимал как эдакую поездку в деревню, где ничего не было. По причине малого возраста он слабо представлял американскую жизнь в восьмидесятых и девяностых. Для Фрэнки это всё звучало, как будто его отец был ну очень взрослым. Ничего же себе, застал целое прошлое столетие, ошалеть можно!
Но отчего-то и Майки слушал партнё ра, как говорится, раскрыв рот. Он, конечно, тоже был ребёнком мегаполиса, но как-то Уинфред просто не задумывался, насколько разной у них была жизнь раньше. Всё же плюс-минус одного возраста же были.
— Вообще-то у меня была шляпа, — скосил взгляд на Майки Джеймс. — И какое-то время я действительно был ковбоем.
Фрэнки, кажется, уже слышал эту историю, но его она всё равно каждый раз восхищала. Для него-то ковбои — это какие-то пережитки прошлого. Вот эти бравые парнишки из фильмов, с лассо и револьвером.
В городке же на две тысячи человек — это единственная возможная работа для молодёжи, если ты не хочешь расставлять продукты на прилавок местного магазина или мыть посуду в придорожном кафе. Уинфред в девяностых не хотел, так что устроился на местную ферму. Ту, куда нелегально пробирались потом Майки и Фрэнки к коровам. Потом пошёл в армейку, как и многие молодые ребята из маленьких городов.
— Я, честно говоря, на механическом быке катался даже не в Техасе, — посмеиваясь, рассказывал Джеймс. — Здесь такого сроду не было. Нафига, когда под рукой куча настоящих? Ловили подростками молодых бычков, типа тренировались на родео. Шандарахнешься с него, получишь копытом в бочину, а потом хозяин придёт ещё добавит тебе, дураку.
Вот это, видимо, звучало для Майки, как настоящий Техас. Он и был, развлекались тогда, двадцать лет назад, как могли. Но на настоящее родео, насколько Уинфред знал, никто из местных так и не попал. Перебесились, хотя тогда это было ну очень популярно.
— Ты вот знал, что есть гей-родео? — хмыкнул Джеймс, выдавая просто рандомный факт, всплывший сейчас в голове. — Не-не, по глазам твоим вижу, не о том ты думаешь.
Помолчав после такого выразительного взгляда, Уинфред добавил под нос о том, что и он теперь не о том думает. Но факт дорассказал. В общем, гей-родео, собственно, ничем не отличалось от обычного, просто в нём участвовали только представители ЛГБТ-сообщества. И, чтобы привлечь внимание и повысить уровень толерантности, зачастую делали полезные вещи, между прочим. Например, перечисляли выигрышный капитал в благотворительные фонды по лечению редких заболеваний.
Хотя, конечно, без некоторых извращений не обошлось. Так, в гей-родео были «шутливые» конкурсы вроде надеть на козла трусы или родео мужчин в женской одежде. Первое, разумеется, безумно повеселило Фрэнки. Так что Уинфред даже задумался, а не от Майки ли его сын. Чувство юмора и такта очень схожее.
Потом вот добрались до маман. На фразу о печеньке Уинфред хмыкнул. Похоже на правду. С тем, что его мать могла помереть в любой момент он уже как-то смирился. Конечно, будет печально, но вид кислородного баллона и звук сиплого кашля давненько на то намекал.
Майки же тем временем быстренько принялся знакомиться с миссис Джеймс. Правда так, как Уинфреду вот совсем не понравилось.
— А ты что, коп? — подозрительно отозвалась на вопрос Мэри.
Оказалось, совсем не коп. Докторов Мэри тоже не жаловала: «каждый год обещают, что это мой последний, а в итоге что? В том году была на похоронах того хрена, который всё нудел мне о вреде курения. И где теперь он, здоровенький?». Поведав эту охренительную историю (ну, ладно, Уинфред всё равно не сдержался и хмыкнул от смеха — ситуация и правда оказалась забавной, хоть и чернушной), Мэри хрипло рассмеялась. Потом закашлялась, конечно, прижимая прозрачную трубку крепче к носу.
— Чего вот ты стоишь? Иди, сходи к Стивену, — махнула мать рукой на Уинфреда.
— Чёрта-с два, — чуть возмутился Джеймс. — Я не буду покупать тебе травку, ма. И не прикрывайся своей болезнью, у тебя не рак. И вообще-то, если ты не забыла, твой сын как раз коп и знает местные законы.
Это было сущей правдой, в Техасе было ну очень строгое законодательство относительно любого, даже слабого наркотика. Он был запрещён даже в медицинских целях, в отличии от того же Нью-Йорка, где за маленькое количество тебе ничего не будет.
— Я забыла, что мой сын зануда, — невозмутимо парировала Мэри. — Давай, давай. И обычных сигарет мне купи.
Пока Уинфред возмущался над таким поведением матери, Фрэнки уже успел что-то там наделать в доме и выскочил уже переодетым. Сообщив взрослым, что пойдёт к своим друзьям, и едва дождавшись кивка папы, мелкий ушмыгнул из этого дурдома. В целом, оно и понятно. Тут кроме как шалопайничать на улицах и делать было нечего.