Уинфреду с ведьмами общаться не доводилось, даже сейчас по долгу службы. Да и ранениями, благо, Джеймс не обзавёлся за время знакомства с нечистью. Так что все эти кровавые примочки для него и впрямь выглядели диковато. Пусть мысленно он и пытался себя уверять в их эффективности.
— Я видел, — поддержал разговор Уинфред. — Когда Роберта зацепило шальной. Этот наш джинн, Маркус, дал ему вампирской крови. Правда, Роберту пришлось её вообще глотать. Как не вырвало только…
Апрель был настолько загружен, что не всегда удавалось даже на пять минут пообщаться. Так что эту историю если Майки и слышал, то не от партнёра. Вот последний и поделился впечатлениями сейчас, когда вспомнил. Они с ребятами, как толпа восхищённых мальчишек, окружили Роберта и заглядывали ему под повязку. Интересно же. Огнестрельное ранение буквально затягивалось на глазах, как волшебство какое-то.
Вот и сейчас происходило нечто подобное. Сперва, правда, пришлось посмотреть на менее приятное зрелище, как Майки мажет себе лицо кровью. Тут уж не обошлось без шуточек про маньяков. Ну а кто ещё так же хладнокровно будет чужую кровь по себе размазывать? Но эффект был (ха-ха) на лицо. Опухлость постепенно проходила, видимо, болезненность тоже. Про цвет кожи пока оба сказать не могли, он был определённо эдаким в бурых потёках от застывающей крови, но, вероятно, под этой коркой всё приходило в норму.
Параллельно, пока лицезрели этот необычный для человека эффект, разговаривали, конечно. И снова Уинфред повторил, что Майки ни капли не виноват в том, что Рон оказался таким уродом. Ну откуда он мог это знать? Да и рассказывать новому партнёру о причудах старого… Давайте честно, так никто не делает.
Но всё же Уинфред мысленно немного порадовался тому, что наткнулся на то странное дело, согласился пойти в ФАС и встретил Майки. Конечно, он и без того был счастлив любить своего партнёра и быть любимым им. Но мысль о том, что не случись этого, Майки здраво мог вляпаться в о-очень нехорошие отношения, заставляла передёргиваться. Уинфред слышал немало подобных трагичных историй. И нет, жертвам не помогал ни пол, ни интеллект, ничего.
— Не, — честно ответил Уинфред на заботливый вопрос о том, ничего ли у него не болит. Уже и правда не болело. — Что, предлагаешь выпить остатки на брудершафт, дабы поддержать иммунитет?
Конечно, это была шутка. Честно, даже зная о том, что это пошло бы на пользу, Уинфред совсем не горел желанием глотать чью-либо кровь. Мерзковато это. Им с Майки точно не стать вампирами, похоже.
Когда Майки, наконец, умылся, на лице не осталось ни единого следа от происшествия. Уинфред даже не скрывал своего удивления, рассматривая это чудо. Ну правда же удивительно! И где, действительно, был весь этот странный мир, когда так нужен был.
Потом пришлось распрощаться. Майки нужно было заниматься вскрытиями, и Уинфред не стал ему в этом мешать. Поехал домой, забирать Фрэнки из школы к радости последнего. Но пообещал приехать и за Майклом к концу рабочего дня. Сейчас как-то особенно не хотелось оставлять своего доктора одного.
На следующий же день Джеймс с той же невозмутимостью поехал с Майки на работу. Ну он-то работать не будет, как того хотел Лассен. Так, проводит партнёра, убедится, что всё в порядке. Может, посидит с ним немного. Но заниматься делами-то не будет, даже наверх не поднимется в своё отделение, ну.

На самом деле Уинфред не оставался таким уж непробиваемым. Он то и дело несдержанно пропускал улыбку, когда все эти уговоры Майки становились особо забавными. А по дороге на работу он и вовсе пропустил шуточку, что вообще-то Майки сам себе нашёл другого абьюзера, так что вот пусть теперь и терпит, и не жалуется. Уинфред будет заботиться о нём, хочет он того или нет. Вот такой вот абьюз.
Но, в целом, ничего эдакого в своём поведении Уинфред не видел. Он хотел провести время с партнёром, а машину у него забрал. Ну что же он, заставит парня ловить такси, чтобы поехать даже не к себе домой? Или с утра. Уинфреду всё равно нужно было вставать с утра пораньше, чтобы закинуть Фрэнки в школу. И в дальнейшем выборе между поехать домой и спать в одиночестве или провести ещё несколько часов рядом с партнёром… выбора как такового и не было. Конечно, второй вариант.
Тем более, что первая половина дня у Майки была довольно свободной. Со вскрытиями он вчера успел, так что Джеймс не сильно его будет отвлекать.
Оказалось и того проще. В отделение завалилась небезызвестная троица, и Майки пояснил, что Маркус обещал ему показать на сыне работу пятикамерного сердца. Уинфред, и правда, хотел отойти, дабы не мешать. Несмотря на то, что он встречался с врачом, от медицины Джеймс оставался очень далёк. По крайней мере, даже самые последние версии УЗИ-аппаратов показывали на экране, по мнению Уинфреда, просто какие-то помехи. И как в этих абстракциях можно что-то увидеть?
Однако на предложение Майки объяснить ему всё происходящее Джеймс согласился. Ему нравилось слушать своего умненького доктора.
Потом разговор переключился на поиск новых сотрудников в отдел одного-единственного Майки. И Джеймс невольно улыбнулся под нос, вспомнив, как они обсуждали всех этих кандидатов и какие требования по уровню уродливости выставляли.
— Если хочешь, я могу тебе помогать, — неожиданно подал голос Мэттью, явно смущённо укладывающийся на определённое для него место.
Чертёнку, и впрямь, было нечем заняться, пока «его деды» решали проблемы ФАС. Тут уж опыт двадцатичетырёхлетнего парнишки, пусть и довольно смышлёного, никак не мог пригодиться. А оставаться в огромном доме, снятом под нужды вампиров, в одиночестве он не хотел. Если Мэттью мог помочь чем-то Майклу, пока Николас и Маркус занимаются своими делами с Эриком, он был бы только рад.
Ему было явно неловко от такого внимания. Ещё и свитер пришлось снять, а лежать с голым торсом где-то вне дома Мэттью как-то не привык. Но рядом был Николас, и чертёнок постоянно отвлекался на него. Переглядывался и улыбался. Уинфред, наблюдавший за всеми этими подготовками, успел даже подумать о том, какая ж эта парочка невыносимо милая. И это он ещё на них с Майки думал, что они сейчас в периоде, когда постоянно хочется быть вместе.
— Зайчик, постарайся, пожалуйста, не хихикать, — улыбнулся Маркус, рассеянно погладив сына по руке. — Всё изображение дёргается.
Для джинна, действительно, все эти человеческие изобретения вроде УЗИ были новыми и восхитительными. Раньше, чтобы заглянуть внутрь существа и понять, как его тело функционирует, Маркусу приходилось… ну, открывать это существо и заглядывать внутрь в прямом смысле. И стараться, чтобы испытуемый не помер ненароком.
В общем, когда чуть больше ста лет назад один из джиннов в компании одарённого человека с фамилией Рёнтген совершили некоторый переворот в медицинской истории, Маркус пришёл в восторг. И до сих пор в нём пребывал, так как люди ну очень лихо за какое-то столетие понапридумывали и УЗИ, и МРТ, и КТ и иже с ними.
В кабинете судмедэксперта при ФАС, конечно, ничего подобного не было. Как не было и, например, кардиографа — оно ему было не нужно. Но вот УЗИ нашлось, и теперь Майки лицезрел на экране монитора удивительную для человека картину.
— Видишь? Вот тут, — чуть направлял Маркус Майки, но тот и сам быстро обнаружил отличие в строении сердца от человеческого, да и всех остальных. — Клапан открыт постоянно, и камера сокращается одновременно с прилегающей. Поэтому обычным стетоскопом никогда не услышишь разницы. Кардиограмма даст небольшие отличия…
Было забавно, как все столпились вокруг монитора, чтобы увидеть то, что видели Маркус и Майки. Первый, как уже было известно, как раз специализировался на всяких медицинских открытиях, биологии, эволюции. А потому Майки, да и, в целом, молодая профессия судмедэксперта оказались так близки джинну.
Даже сам Мэттью старался заглянуть в монитор, чтобы увидеть. Он только на словах знал, что у него там что-то есть особенное! Но слова — это же не картинка. А папа, между прочим, мог бы и иллюзией показать, ну.
— А ты слышишь разницу? — поинтересовался чертёнок у своего партнёра, заинтересовавшись последними словами Маркуса.
— Когда они исчезают, этот клапан закрывается, а сама камера сокращается, создавая некоторое давление, — параллельно показывал Маркус. — Можешь поставить на запись, потом замедлить её и рассмотреть.

Наверное, самым главным плюсом Уинфреда была даже не сама его заботливость. А то, что эти проявления заботы были не показательными. Ведь часто такое бывает, когда человек влюблён, он играет в лучшую версию себя. И, конечно, оказывает вот такое внимание, но не просто так. А с целью, как минимум, понравиться сильнее. Мол, посмотри, как я о тебе беспокоюсь, это потому что ты мне не безразличен.
У Джеймса таких мыслей попросту не возникало. Он не задумывался о том, как бы угодить Майки. Просто любил своего партнёра и по-своему заботился о нём. Потому что мог. Да, иногда, пожалуй, был немного навязчив в этом, но только потому, что к заботливости примешивалась другая черта Уинфреда — упрямство. Её он тоже не скрывал, Майки прекрасно знал об этом свойстве переть вперёд аки бульдозер, видя цель, не видя препятствий. Но, кажется, Майки очень даже нравилась и эта специфичная черта.
В свою очередь Уинфреду очень нравилась увлечённость партнёра. Тот, и правда, горел тем, что делал. Даже чёртов апрель не заставил Майки передумать и усомниться в выборе как профессии, так и места работы. Так что, да, Джеймс готов был часами слушать все эти рассказы о человеческом и нечеловеческом теле, их физиологии и патологиях.
Майкл действительно умел хорошо объяснять так, что даже далёкий от медицины человек, понимал хотя бы основу или большую часть. Так что Уинфреду не приходилось изображать интерес. Он и правда проникался всем этим. Хотя, что забавно, начались все эти мини-лекции с Фрэнки. Тот очень уж лихо наседал на Майки, выпрашивая у него новые и новые интересные факты, случаи и прочие штуки. Уинфред сперва выступал в качестве стороннего слушателя, а потом вот, сам втянулся, стоял вот и смотрел на работу чертячьего сердца.
— Моя новая религия запрещает мне делать кофе, — тем временем миленько улыбнулся тот самый подопытный чёртик и добавил уже серьёзно: — Без проблем.
Мэттью, хоть и был существом добрейшим, но явно не неженкой. Трупы его не смущали. Да и не могли смущать, не после (да-да) чёртова апреля, когда он буквально наблюдал полночи за тем, как эти трупы делались. Ну и ещё полмесяца то и дело находился рядом с разными телами то и дело новых существ.
И эти мысли хотя бы помогали немного отвлечься от несносного смущения, а то от слов некоторых невыносимых вампиров у Мэттью уже почти уши загорелись. Так что до того, как папа на него немного шикнул, чертёнок успел изловчиться и ущипнуть Николаса. Чтобы ему неповадно было так издеваться над ним прилюдно.
Потом Николас принялся рассуждать вслух о сердцебиениях, хотя вопрос его партнёра был довольно-таки конкретным. Уинфреда это позабавило, он усмехнулся тихо под нос. Конечно, чертёнок смотрел на этого пафосного британца с восхищением, но те, кто не был так сильно влюблён в острозубого, чётко понимали — понтовался же. Джеймса даже не оскорбило это «очень лёгкие» по отношению к людям. Ну да, ну да. Вижу, вы очень сложные. Тут и способностей не требовалось, чтобы понять, кто влюблён до розовых соплей.
Мэттью же снова похихикал, когда Майки признал, что ему нравится увиденное. Даже прошептал одними губами партнёру «слышал? Я крутой». Ну, чтобы папа снова не ворчал, что у него там изображение дёргается.
Но папа чёртика в это время несколько виновато улыбался Майклу. Ну не привык ещё джинн, возрастом старше Христа, что за последнее столетие технологический прогресс шагнул слишком далеко. Он ещё даже не успел привыкнуть к тому чёрно-белому, убогому УЗИ, где можно было делать только пару стоп-кадров. А тут уже вон, сразу можно было запись включать и не на ограниченное количество времени!
Мэттью получил новые указания и покорно исчез. Думал, что испытает некоторое облегчение, но нет. Всё оказалось не так уж и смутительно. Все смотрели на экран, а не на чёртика, так что… всё было терпимо.
Спустя примерно две секунды чертёнок появился снова, и снова исчез, и снова появился. Пока не начал хихикать уже от этого, представив, как это выглядело со стороны. Ну и поймав улыбочку своего вампира. Тот до сих пор подмечал, как мигал его партнёр, пока чихал, и всегда смеялся над этим, негодник.
Тут, к слову, Уинфред перестал смотреть на экран. То, что пропадало и появлялось какое-то всё ещё слабо понятное изображение, это ещё нормально. А вот то, что на столе исчезал и появлялся целый парень — к этому Джеймс ещё как-то не привык. Выглядело ну очень странно. Как будто спишь или фильм смотришь в 5D каком-нибудь.
Потом Уинфред поймал себя на том, что слишком уж надолго задержал взгляд на бедном парне, когда все уже снова уткнулись в монитор, ожидая, когда Майкл прокрутит полученное видео и замедлит его покадрово. Впрочем, сам пацан тоже уже бодро вытирался от геля и смотрел, что же там эти увлечённые натуры наснимали в его исчезновениях.
Видео, каким бы новомодным ни был УЗИ-аппарат, получилось нечётким между исчезновениями. Всё же Майки не мог держать датчик совершенно неподвижно, поэтому он не всегда попадал в ту же точку на месте появившегося чертёнка. Не с тем же нажимом и всё такое прочее. Однако момент исчезновения заснять удалось. Уинфред даже разглядел на этих «дёргающихся штучках», как одна в какой-то момент захлопнулась, а стенки самой камеры продолжили сжиматься (хотя, как Майки объяснял, обычно было наоборот — камера сжимается, кровь выходит, клапан открыт, это было даже логично).
— Божечки-кошечки, я сам до сих пор в восторге с этого, — улыбнулся Маркус, просматривая вместе с Майки снова и снова. — Энергия чертей слаба сама по себе, поэтому у них нет регенерации и других модных приспособлений. Но эволюция распорядилась так, что у них появилась физиологическая возможность выживать. Они прикладывают давление, создаваемое собственным же телом, к крови, к энергии в этой крови, заставляя её работать. Это невероятно!