Мэттью был немного удивлён, когда получил весточку от Маркуса, приглашающего его на свой день рождения. Разумеется, эпатажный парень собирался праздновать в загородном клубе, членом которого был и Мэттью. И в который последний по некоторым причинам уже давненько не наведывался.
Мэттью был единственным сыном американского политика. И, хотя с детства был привычен ко всем этим великосветским приёмам, сам к политике не тяготел. Мэттью, насколько сам себя помнил, всегда был увлечён музыкой. Благо, отец его только поддерживал во всех подобных начинаниях. Так что сейчас Мэттью представлял собой, пожалуй, довольно типичного богатенького отпрыска — нигде не учился и не работал, посещал с отцом важные мероприятия, дабы поддержать его имидж, и всё в таком духе.
Никто же не знал, сколько времени Мэттью проводил в их с отцом доме за творческой работой. Сколько сил вкладывал, чтобы сочинить нечто стоящее, и сколько часов проводил за музыкальными инструментами, оттачивая мастерство.
Но это всё лирика. Возвращаясь к изначальной теме, Мэттью действительно в последнее время не появлялся в клубе. Всё дело было в том, что его родители сейчас находились в процессе очень громкого и очень неприятного развода. Который, разумеется, касался и Мэттью, сколько бы лет не было парню.
Мать его всегда была склонна к театральным истерикам и обладала довольно сложным капризным характером. Сейчас же, во время долгого развода, она и вовсе пыталась давить на сына и манипулировать его чувствами, чтобы настроить против отца. И всё это оказалось в какой-то момент чересчур для молодого парня, так что он предпочитал не появляться на публике — публике, которой была прекрасно известна вся подноготная жизни Лассенов. А затем Мэттью и вовсе уехал в эдакий отпуск на Майорку, чтобы немного отдохнуть эмоционально.
Почему же по возвращении он удивился приглашению Маркуса? Всё очень просто. С Маркусом и его друзьями Мэттью познакомился едва ли в первую очередь, когда в прошлом году только-только стал членом загородного клуба. После некоторого общения с ребятами, Маркус начал откровенно флиртовать с юным пареньком.
— Ты такой замечательный друг, Маркус, — сказал тогда Мэттью. — Могу ли я в знак нашей дружбы сделать вид, что не замечаю, к чему ты клонишь? Спасибо.
Маркус тогда, казалось, был донельзя оскорблён. Пусть и старался не показывать этого. Но Мэттью не думал, что после той ситуации они хоть сколько-то продолжат общаться. Конечно, они так и продолжили пересекаться в клубе, но не стали больше, чем просто приятелями, хотя Маркуса со временем отпустил тот случай.
Куда лучше в итоге Мэттью стал общаться с другом Маркуса, Уильямом. Честно говоря, тот и по возрасту был ближе девятнадцатилетнему парню. И не был такой уж «сучкой-интриганткой», как эпатажный азиат. Зато умел очень колко шутить и отпускать такие изысканные вежливо-обидные комментарии, что заставляло невольно симпатизировать ему. Всё же Мэттью был очень привычен к подобному светскому поведению.
В общем, несмотря на удивление, Мэттью ответил согласием на приглашение. Только краем сознания понадеялся, что в клубе не будет Родни. Об этом персонаже знали, кажется, уже все. И Мэттью тоже приходилось немало отбиваться от его нападок, но это совершенно отдельная история. Хотя и забавная отчасти.
Мэттью сел в отцовский Мерседес, и их личный водитель Джордж повёз его в клуб. По дороге они много разговаривали — Джордж работал на семью Лассенов ещё с тех пор, как Мэттью даже на свете не было. Так что к мальчишке он относился примерно, как к собственному сыну, а Мэттью к нему — как к старшему товарищу и мудрому советчику. Джордж неплохо знал, как успокоить «мистера Мэттью». В последнее время это часто пригождалось, мужчина ведь был не слепой и видел, как Мэттью переживал из-за развода родителей.

С каждым годом празднование дня рождения давалось Маркусу всё тяжелее. И, казалось бы, он не терял внешней привлекательности и шарма. По крайней мере, как оказалось, он очень даже котировался среди юных красивых итальянцев. Но всё же каждый раз на душе Маркуса становилось по-особенному тоскливо.
Сегодня, пожалуй, было немного полегче, потому что тот самый итальянец был рядом и утро началось не с самокопания, а с очень приятных телодвижений. Это позволило на некоторое время забыть о скребущих кошках. Да и потом, за завтраком, Маркус по-доброму посмеивался над партнёром, видя то, как тот радуется чужому празднику. Куда искреннее и ярче, чем сам именинник, между прочим.
Потом Маркус долго и со вкусом собирался, продолжая ловить восхищенные взгляды Александра. Тут уж тоже было не до рефлексии.
Не устроить вечеринку же Маркус попросту не мог. Члены клуба тут же бы начали шептаться, что он сдаёт позиции. Всё же обычно его вечера были самыми запоминающимися, так что приходилось соответствовать.
Так, со смешанными чувствами, Маркус и добрался до клуба, принимая первые поздравления бок о бок с партнёром. И отвлекаясь лёгким алкоголем и прекрасной музыкой, которую сам же и выбирал, как полагалось.
Вскоре приехала Эрика с Дэвидом, их Маркус был видеть особенно рад. А следом за ними и Стрикленды, теперь уже двое. Уильям действительно упоминал, что его брат собирается прилететь в Америку, но Маркус как-то и не чаял, что тот застанет его день рождения. Так что сюрприз был действительно приятным.
Маркус охотно приобнял Николаса, совсем невесомо прикасаясь к его щеке поцелуем и отступил, улыбаясь следом от первого «поздравления» британца. Этим он действительно гордился куда сильнее, чем тем, что прожил ещё один год.
— Ох, этот негодник уже все сплетни тебе рассказал, — немного возмутился, хотя и, конечно, больше в шутку Маркус, стрельнув глазами на Уильяма.
Николас быстро познакомился с Александром. Маркус, в целом, так же быстро понял по его взгляду, что выбор друга он очень даже оценил. Да, Александр был явно не во вкусе Николаса (по крайней мере, тот обычно появлялся с мальчиками более утончёнными), но не оценить этой итальянской красоты он всё равно не мог — не слепой же был.
С Николасом Маркус был знаком уже достаточно давно. Они, и правда, в одно время симпатизировали друг другу не только из-за творчества или ориентации. Но Николас тогда был занят и дальше невинного флирта дело не зашло. Так повторилось и во второй его визит в Америку. Со временем эта невесомая симпатия особого плана сошла на нет, но их общая шуточка так и осталась с ними.
Маркус никогда не упускал возможности шутливо пофлиртовать с другом и посетовать на злодейку судьбу. Так что сейчас он действительно охотно посмеялся, когда Николас отметил такую «несправедливость». Теперь вот сложилась обратная ситуация. Это было и правда забавно. Маркус было хотел пошутить насчёт того, уж не специально ли Николас к моменту отлёта разрывал предыдущие отношения, чтобы уж в этот раз наверняка. Но как-то всё же прикусил язык, остановившись на более невинном варианте.
— Это судьба, она просто в шоке от такого ядерного дуэта.
Конечно, они с Александром ничего вроде как друг другу не обещали. Маркус и вовсе считал, что этот парень рядом с ним просто потому, что… это было удобно или вроде того. Александр попал в непривычное для себя богатое общество, где на него постоянно тратились немалые деньги, а под боком всегда был симпатичный мужчина. Симпатия-то между ними определённо была, Маркус тоже слепцом не был. Но всё же он даже не надеялся на то, что всё это продлится особенно долго или во что-то перерастёт.
Тем не менее, отчего-то рядом с ним не хотелось шутить на интимные темы с другим человеком. Всё же Маркусу Александр был небезразличен. Очень даже небезразличен, если уж быть откровенным.
— Не забивай голову, это просто наши старые шутки, — улыбнулся он Александру на его простой бесхитростный вопрос. — Мы с Николасом давно знаем друг друга.

Возможно, Маркус сам по себе и был действительно самоуверенным. Знал себе цену, умел себя красиво подать и всё такое прочее. Но в романтических отношениях его уверенность на самом деле оставалась показательной. Ведь более тесные отношения включали в себя не только красивое общение на идеально зелёной траве клуба. А в том, нужен ли был он без всей этой стильной роскоши, косметики и лоска, Маркус сомневался. Особенно сегодня, когда ему стукнуло тридцать семь лет.
Божечки-кошечки, не успеет моргнуть и вот ему уже сорок. В то время как многие его друзья даже не переступят границу тридцатилетия. Маркус откровенно боялся стать кем-то вроде Родни. Пусть и не поведению, но в глазах тех, с кем он бы рискнул пофлиртовать.
За этими опасениями Маркус действительно не замечал особенных взглядов, которые на него бросал Александр. Да даже если бы и замечал всю их подоплёку, скорее, посчитал бы это временным явлением. Потом ему наскучит вся эта светская жизнь, и Александр исчезнет из поля зрения так же быстро, как появился.
Но пока Маркус гнал от себя все эти упаднические мысли. И перехватывал порой Александра за руку, легонько поглаживая ту пальцами, чтобы тот не чувствовал себя совсем уж не в своей тарелке за всеми этими скучными для него разговорами.
Потом и Николас отвлёк своим неожиданным замечанием. Разумеется, Маркус тут же обернулся, заметив Эрику и Дэвида в компании Майкла и Мелиссы. Обоих Маркус, конечно же, знал. Майкл был лучшим другом Дэвида ещё с институтских времён или вроде того. А Мелисса просто входила в клуб, а ещё иногда посещала салон Маркуса по рекомендации других дам. Да и сплетен про неё немало ходило (как и про всех других дам).
— Меня больше расстраивает, что Эрика позабыла все мои уроки, как изображать искреннюю радость, — протянул Маркус, наблюдая за девушками. — Она совсем расслабилась замужем. Какая топорная игра.
И снова невольно погладил своего итальянца рядышком. Маркус уже понимал, что Александру были непонятны и вообще не близки все эти тонкости светского общения. Вроде как, зачем вообще изображать радость, если ты её не испытываешь, и почему Маркус так расстраивается, что его уроки лжи пошли насмарку. Зачем, в целом, лгать так часто?
Зато, быть может, если смотрел на этот ядерный дуэт из Маркуса и Николаса, заметил всё же разницу. Эти как-то даже синхронно улыбнулись так, словно на самом деле были рады увидеть старых приятелей. Хотя более-менее радовались только Эрике. Ну и, возможно, её мужу. Всё же, когда забывалось, что он взрослый и солидный такой из себя доктор, то он казался приятным человеком.
— О-о-о, я так рад за вас, — продолжил мастер-класс Маркус, рассматривая показываемое уже не первый раз кольцо. — Конечно, я буду рад тебе помочь. Мы сделаем самую роскошную вечеринку. Ладно, не самую, ваша свадьба, конечно, будет ещё роскошнее.
Ну что же, Маркус действительно не отказался бы помочь с вечеринкой. Правда, сделал бы так, чтобы все спрашивали, кто ж такое чудо организовал и приложил руку к тому, как выглядит невеста, а не о том, что вообще происходит.
— А мы тут говорили о том, что Николас недавно сделал просто восхитительную обложку для альбома самого Дэвида Боуи, представляете, — после ма-аленькой паузы проговорил Маркус с куда более широкой улыбкой.
Надо ли говорить, что непосредственная работа с Боуи, культовой фигурой нынче, заинтересовала окружающих куда сильнее, чем какая-то рядовая помолвка. Так что о последней все как-то очень быстро позабыли, переключив внимание на Николаса. Пусть они об этом и не говорили вовсе. Да и вообще Маркус узнал это от Уильяма.

На взгляд Николаса Маркус ответил тонкой улыбкой, восприняв это в качестве комплимента. Ну вряд ли Николас, так хорошо знающий своего приятеля, полагал, что тот не воспользуется полученной информацией в нужное время. А сейчас был самый подходящий момент, чтобы Мелисса не так раздражала своим восторгом по поводу помолвки.
Откровенно говоря, это достижение Николаса действительно было куда круче, чем рядовая помолвка. Он работал с культовой фигурой современности, а тут какой-то брак и тот ещё не однозначный. Нередко помолвки расторгались задолго до намеченной даты свадьбы, а то и дата не назначалась вовсе.
Тема предсказуемо перескочила на Николаса и какое-то время все обсуждали его с лёгкой подачи Маркуса. Потом Мелиссе наскучило, и она решила найти более благодарные уши. Маркусу на секундочку стало даже жаль Майкла, он тоже заметил, как парень закатил глаза в явном нежелании уходить хотя бы от лучшего друга.
В целом Майкл был интересным персонажем, и уж точно не таким миленьким, как его улыбочки. Это Маркус тоже прекрасно видел. Но всё же он не слишком вписывался в их «сучный клуб». Он был больше засранцем, чем сучкой, а между этими понятиями была просто колоссальная разница, между прочим.
Впрочем, скучать долго не пришлось. Не успел уже сформировавшийся костяк клуба в клубе начать новую тему для обсуждений, как Уильям заметил Мэттью. Маркус тоже посмотрел в сторону входа, быстро находя взглядом утончённого юношу, отвешивающего вежливые улыбки всем, кто задерживал его на своём пути.
Вот он бы отлично вписался в их сучную компанию — всегда стильный, способный на все эти тонкие улыбочки и вежливые оскорбления. Маркус немножечко восхищался им, умеющим в столь раннем возрасте подать себя. Хотя что тут удивляться — сын небезызвестного политика. Но всё же до конца в их компанию Мэттью так и не влился. И дело было даже не в том постыдном для Маркуса случае. Мэттью просто то и дело отсутствовал и не уделял клубной жизни столько внимания, сколько прочие парни.
— Ему только девятнадцать, — ответил вместо Уильяма Маркус на резонное уточнение Николаса, который ни за что бы не пропустил такого красавчика.
Ответ был коротким, но ёмким. Сразу стало понятно, что парень, в целом, мог получить членство в клубе только с наступлением совершеннолетия. А случилось это, как получается, всего лишь год назад. Вот и не пересеклись они с Николасом ещё ни разу.
— Тебе он нравится? — с улыбкой поинтересовался Маркус у друга и чуть закатил глаза. — Никогда надолго не задерживаешься один, Лестер.
Правда, следом стало донельзя интересно, что случится дальше. Николас явно не упустит своего шанса познакомиться с симпатичным ему парнем. И уж кто-кто, а этот самоуверенный и нахальный британец мог понравиться всем и каждому. Ну а Мэттью… О, это была не придумка Маркуса в том, что парня считали той ещё недотрогой. Отшивал он буквально каждого, кто им хоть сколько-нибудь интересовался.
— Ставлю сотню на то, что он и Николаса отошьёт, просто из принципов, — проговорил Маркус друзьям.
Наверное, это было не слишком красиво по отношению к Мэттью, но они ведь просто дурачились. А парень сам выбрал такое мнение общественности. Неудивительно, что кто-то начал делать ставки, кто же растопит сердце этого ледяного принца. Ну или хотя бы стянет с него эти модные светлые чиносы. Вот ведь негодяю повезло с талией. И фигурой в целом.
Разумеется, Уильям поставил на брата. Ещё и не преминул напомнить о том, как Мэттью ловко обрил Маркуса и его флирт. Последний снова закатил глаза, делая мысленную отметку о том, что Уильяму тоже стоило немного отомстить за такое.
— Мне всё равно повезло больше, чем Родни, — спокойно отозвался Маркус и начал посмеиваться, потому что… да все не любили Родни. Истории о том, как этому мужчине кто-то насолил всегда пользовались спросом.
Родни, и впрямь, не повезло больше. Хотя бы потому, что его чувства Мэттью беречь было не за чем. Ну и ещё потому, что Родни был чрезмерно настойчив. Он буквально атаковал паренька, чем, в конце концов, вывел его из себя.
— Боже мой, ты что, заинтересован мной? — очень умело удивился Мэттью, прикладывая руку к груди, будто взволнован. — Это так мило. Так мило, что в таком-то возрасте ты всё ещё можешь испытывать подобного рода интерес. Ты ведь, кажется, даже старше моего отца.
Разумеется, Николасу рассказали и об этом в подробностях. И о том, как Мэттью затем заявил Родни, что его тошнит от одной только мысли о подобном. Всё вот с этой же милейшей улыбочкой, да-да.

Маркус действительно остро ощутил момент, когда Александру лучше бы было отойти на пару минут. Бедный парень, обычно такой разговорчивый, и без того молчал всё время, что они находились в клубе. Ему были не близки и непонятны все эти высокосветские разговоры и обсасывание сплетен. Сейчас же, когда речь зашла о Мэттью Лассене, Маркус понимал, что сплетни эти станут ещё и припорошены сексуальным оттенком.
Кому вообще понравится слушать, как твой нынешний партнёр был в ком-то сильно заинтересован в интимном плане? А Маркус не был настолько наивен, чтобы полагать, что никто из его сучьего клуба не расскажет Николасу ту постыдную историю.
И не прогадал. Уильям с его засранческой улыбкой очень охотно перевёл тему с себя, забывшего оповестить Николаса о новом красивом члене клуба, на Маркуса, который так лопухнулся с этим самым парнишкой. Маркусу даже на миг захотелось немного по-мальчишески ущипнуть друга, да посильнее, чтобы не забывался.
— Ничего личного, просто так будет интереснее, — улыбнулся он на возмущение Николаса о сделанной ставке.
Это тоже лучше было не слышать Александру. Он точно бы не понял этого азарта делать ставки на живого человека и отношения. Эти богачи и без того казались итальянцу странными, а после такого его интерес к Маркусу явно бы пошатнулся.
После обсуждения пятидесяти оттенков отшивания имени Лассена-младшего разговор о ставках возобновился. В конце концов, не все сучки их мини-клуба сделали ставки, так что взгляды невольно упали на Эрику. Что-то она долго молчала.
— Прости, Маркус, — улыбнулась она, заведомо зная бурную реакцию друга. — Но мне не кажется, что он такой уж недотрога. Он сын политика, да ещё и такой юный, ему нужно быть избирательным и очень осторожным.
Маркус, правда, только пожал плечами. Во-первых, потому что ему же лучше. Если проиграет, эта сотня долларов не сделает погоды ни юристу, ни жене хирурга. Если же выиграет, получит сразу двести. Во-вторых, Мэттью, объект их разговоров, уже уверенно приближался к имениннику, и ему не стоило слышать про этот внезапно возникший азарт.
Мэттью же и впрямь ничего не услышал, но активное участие во всяких светских мероприятиях научило его некоторой осторожности. Так что он прекрасно подмечал взгляды, которые на него бросала эта группа во главе с виновником торжества. Правда, думалось ему, что обсуждали они его долгое отсутствие, известную ситуацию в семье Лассенов, его самого, разумеется, и всё в таком духе.
Кроме того, Мэттью и сам подметил красивого парня, которого не видел раньше в клубе, так мило общающегося с Маркусом. Было несколько интересно узнать, кто он такой. Но добраться до компании быстро не получалось. По дороге приходилось вежливо здороваться и перекидываться лёгкими фразочками с другими знакомыми, пока, наконец, весь этот поток интересующихся последними новостями не иссяк.
— С днём рождения, Маркус, — мелодично проговорил Мэттью, приобнимая именинника и улыбаясь ему.
— Спасибо, очень рад, что ты смог приехать, — отозвался Маркус так же вежливо.
Мэттью приобнял и Уильяма, параллельно отвечая на некоторые вопросы и посматривая на Николаса с некоторым интересом в ожидании, когда эта вежливая часть приветствия завершится и их представят.
— Где ты был, тебя давно не видели, — поинтересовался как раз Маркус.
— Да, я… был на Майорке, — улыбался в ответ Мэттью.
Наконец, когда лёгкий поцелуй коснулся щеки Эрики, Мэттью с чистой совестью повернулся к Николасу, воззрившись на него своими огромными глазами. Такой высокий, чёрт возьми. И такой красивый.
Парень представился сам, как Николас, и Мэттью представился в ответ, пожимая руку. Всё же они только-только увидели друг друга, чтобы сразу так обниматься.
— Если ты ещё не понял по этим одинаково наглым улыбочкам, то Николас брат Уильяма, — усмехнулась Эрика.
— Вероятно, тот, что дизайнер, а не тот, кто учится сейчас в Англии, — и снова вежливая улыбочка, но вполне себе заинтересованный взгляд.
А вот Маркус даже сплоховал на секундочку, уж очень явно удивившись такому познанию семьи Стриклендов. Он вот постоянно общался с Уильямом и то регулярно забывал о том, что у них с Николасом был ещё один брат. Но Мэттью очень неплохо ориентировался в подобных мелочах. На приёмах, которые он посещал с отцом, то и дело требовалось вот по таким маленьким признакам вспомнить человека, которого видел двести лет назад, и порадовать его не только своими улыбками, но и памятью о том, что этот человек, к примеру, предпочитал. Не без ложной скромности юношей частенько восхищались из-за манер и этого умения.
Так что и сейчас Мэттью быстро припомнил все маленькие факты, которые когда-либо произносил Уильям, и быстро же сделал вывод.

От Николаса никто ставок и не ожидал. Это и для остальных присутствующих было бы как-то слишком низко и подло по отношению к Мэттью. Николас-то хотел познакомиться с юношей не ради спортивного интереса. А вот ставки других на интерес британского красавчика никак не влияли, потому друзья могли смело развлекаться. Маркус, к примеру, тоже не удивился бы, если бы узнал, что на их отношения с Александром тоже уже делали ставки. Например, на то, как долго они продлятся или вроде того.
И вот новые ставки были сделаны, и участвующие в шутливом споре с прикрытым интересом следили за знакомством Николаса и Мэттью. Тоже ведь было очень показательно. Если человек сразу не интересен, это очень хорошо видно. Да, со временем можно было передумать, узнав собеседника поближе, но первое впечатление всё равно играет немалую роль. И, кажется, Мэттью Николас тоже показался симпатичным.
Маркус неплохо разбирался в людях. И уж, как одна из главных сучек этого клуба, он хорошо различал формально вежливые улыбки и фразы от даже немного заинтересованных. Мэттью вполне себе охотно задержал свою руку в руке Николаса, не выразив и толики недовольства затянувшимся прикосновением. А ведь обычно его ничуть не смущало прервать не только тактильный контакт, но и разговор, если Лассену-младшему это было не интересно.
Мэттью же по этому рукопожатию вполне себе догадался о некоторой симпатии Николаса. И, действительно, этот интерес показался ему приятным. Парень был очень красивым и каким-то по-особенному притягательным. На него хотелось смотреть, с ним хотелось говорить, к нему хотелось держаться поближе. Возникали и другие такие маленькие, но важные «хочу», Мэттью как-то давно такого не испытывал. Разве что в подростковом возрасте, во времена тех нелепых первых влюблённостей.
Мэттью улыбнулся на лёгкую шуточку, вызванную его некоторой осведомлённостью о том, кто такой Николас. И немного поморщился, когда в разговоре всплыл Родни. В отличие от остальных прямо издеваться над мужчиной Мэттью не нравилось. Хотя и пришлось в итоге быть более жёстким, чем обычно, чтобы эти скользкие противные приставания прекратились. Но не успел Мэттью как следует подумать о том, что Родни явно не упустил возможности подкатить и к Николасу, как последний здорово отвлёк его неожиданным комплиментом.
Комплимент был немного странным, учитывая контекст, в котором присутствовал противный Родни, но всё же приятным. Наверное, немало из-за того, что его произнёс Николас. И Мэттью ощутил непрошенное смущение, легко накатившее на него и отразившееся в изменившейся улыбке и чуть опустившемся взгляде.
— О, спасибо, — отозвался Мэттью, тщетно пытаясь спрятать искреннюю застенчивость от посторонних взглядов.
Увы, от взгляда Маркуса, как минимум, это точно не скрылось. Так что Маркус украдкой улыбнулся под нос, кинув на Николаса неопределённый взгляд. Заставит друга проиграть ведь, как пить дать. Вряд ли это было такой уж заслугой Николаса, по крайней мере, на данном этапе знакомства. Просто совпало, что Мэттью был внешне симпатичен этот парень. Но Маркус знал, что Николас и дальше не подкачает. Кому могли не понравиться эти британские манеры и творческая личность парня?
Вскоре к ним присоединились ещё двое. Дэвида Мэттью немного знал, а вот второй, вообще невероятно рослый парень, впервые попался Мэттью на глаза. Лассен быстро определил и то, что Алекс явно был не из богатой семьи (как бы красиво тот не был одет, да и образ очевидно выбирал Маркус, уж больно гармонично они смотрелись друг с другом), и то, что Маркус был партнёром этого Алекса.
Последний вообще не скрывал восхищённых взглядов, бросаемых на Маркуса, да и вообще, казалось, мало отвлекался на окружающее. Едва азиат начинал говорить, он тут же овладевал полным вниманием Алекса. Это было очень мило.
Мэттью улыбнулся здоровяку, пожимая его руку в знак знакомства. И его как-то очень быстро, как и принято в этом клубе в клубе, поставили в курс дела, откуда Алекс вообще появился. И снова Мэттью поморщился от упоминания Родни, даже посмотрел на объект рассказа довольно сочувственно.
— Надо же, получается, Родни всё же сделал хоть что-то хорошее для общества, — улыбнулся Мэттью, имея в виду, что тот, по логике вещей, притащил с собой Алекса и поспособствовал формированию новой милой пары.
Дэвид вскоре покинул их компанию, и все невольно улыбнулись, глядя на довольно милое прощание его с женой. В их обществе браки по любви были редкостью. Приятно же посмотреть на такое счастье, пусть и чужое.
Эрика же, отпустив мужа после лёгкого поцелуя, подметила, что Мэттью единственный, кто остался без напитка на этом празднике жизни. И, разумеется, очень неприкрыто намекнула Николасу, чтобы тот как-то побеспокоился об этом.
— О, нет, спасибо, пока не стоит, — отозвался Мэттью первым, но улыбнувшись не обеспокоившейся этим вопросом девушке, а Николасу. Разумеется, чтобы тот не думал куда-то бежать (конечно…).
Воспользовавшись этим отвлечённым вниманием, Маркус склонил голову, укоризненно глядя на подругу, всем своим видом демонстрируя, что её желание выиграть слишком топорное. Кто же так грубо играет, ну. Ещё бы прямо предложила парочке уединиться.
— На самом деле, я приготовил тебе ещё один маленький подарок, — проговорил Мэттью имениннику. — Если ты не возражаешь, я бы позаимствовал инструмент у вашего пианиста на время.

Сам Мэттью никогда не участвовал в подобных спорах на деньги. Не находил это занятие интересным. Но зато прекрасно знал о том, что в клубе такое развлечение было довольно распространённым. Так что после явно неудачного заявления Эрики, Мэттью быстро сложил одно с другим и сделал не слишком-то приятный вывод о том, что и на них с Николасом делали ставки. Всё же не просто так они то и дело на него посматривали.
Первым порывом было желание поставить всех присутствующих в не слишком удобное положение, напрямую спросив о том, сколько же было на кону. Мэттью без сомнений бы сделал это, но всё же сдержался. Не факт, что сам Николас участвовал в подобном. А так как он оставался симпатичен Мэттью, тот не хотел быть грубым и с ним тоже. Не знал же ещё, что этого британца так просто не задеть.
Так или иначе, Мэттью решил перевести тему. Тем более, что он и правда не спешил взять коктейль — алкоголь не слишком хорошо действовал на связки. Не зря же Мэттью так старательно готовился к тому, чтобы «преподнести» упомянутый подарок. Подбирал ведь ноты специально для именинника, чтобы не просто сыграть что-то классическое, а порадовать этого засранца, который сейчас делал на него ставки.
— О, это так мило с твоей стороны, конечно, я не возражаю, — отозвался Маркус, действительно польщённый таким вниманием.
Он не думал, что Мэттью вообще придёт на вечеринку в честь дня его рождения, не то что уж подготовит что-то лично от себя. Это было гораздо ценнее, чем все эти купленные зачастую на чужие деньги подарки, что гости складывали у входа. И даже чёрт с ними с финансами, частенько за гостей эти подарки выбирал кто-то другой, кто Маркуса даже и не знал. Так что вряд ли из всей этой горы окажется хотя бы десяток того, что придётся Маркусу по душе. И естественно они будут от лучших его друзей.
Об этой стороне Мэттью никто из сучьего клуба не знал. Точнее, как-то парень говорил о том, что играет, но это не прозвучало так, будто он занимается музыкой на профессиональном уровне. Многие из круга их общения худо-бедно играли на фортепиано, это не звучало удивительным. А от сына политика звучало это примерно так же — конечно, он знает пару гамм и умеет танцевать вальс, а кто нет? Это было сродни этикету.
Мэттью же всю свою жизнь познавал музыку. До совершеннолетия он только учился, оттачивая навыки. Потом они с отцом обсуждали возможность организовать первые небольшие концерты, и Лассен-старший действительно собирался помочь единственному сыну с менеджментом. Но потом развод сильно ударил по ним всем, и все эти разговоры на время затихли. Мэттью и не напоминал, потому что сейчас было совсем не к месту.
Но об этом тоже никто не знал. Мэттью не делился с местными настолько личным. Они были хорошими приятелями, но не друзьями. Так что, пожалуй, никто большего, чем «сын политика», и не мог рассказать Николасу.
Тем временем, сын политика легко улыбнулся Николасу и отошёл, подгадывая, когда пианист закончит текущую композицию. Немного смущаясь, он попросил его дать возможность сыграть одну песню, да ещё и пару раз мило извинился за беспокойство. Мэттью и правда считался с комфортом окружающих, невзирая на их статус.
Когда он оказался за инструментом, компания сучек во главе с Маркусом невольно подошла ближе. А за ними подтянулись и другие некоторые гости, заинтересовавшиеся происходящим. Это внимание немало смущало Мэттью, но внутренне он себя уверил в том, что это не больше, чем очередной светский приём. Правда вместо светских разговоров со знакомыми папы он будет петь и играть. Звучало даже легче.
Мэттью знал, что Маркусу безумно нравится популярная сейчас группа ABBA. Да и кому они не нравились, честно-то говоря. Но эти девчата действительно были очень близки по атмосферности Маркусу и его ауре. И песню Мэттью тоже выбрал конкретно для этого парня, известную уже пару лет как. Так что с первых же звуков Мэттью увидел краем глаза, как Маркус прижимает руки к груди, явно довольный такой неожиданностью.
Маркус же не только изумлённо вскинул руки, но и успел переглянуться с Николасом в этом удивлении. И ещё раз, когда Мэттью запел.
— Божечки-кошечки, я этого не знал, — громко прошептал Маркус, пребывая в некотором шоке, пусть и приятном.
Правда, песня была и впрямь заводной, и когда удивление многих поутихло, разумеется, исполнителю принялись подпевать, немного заглушая его этим. Маркус чуть поморщился. Он и сам не постеснялся бы спеть, но сейчас как-то хотелось больше послушать этот голос. Но не мог же он запретить гостям развлекаться. Как бы ни хотелось.
Мэттью же, несмотря на изначальное смущение, испытал некое особенное удовольствие. Наверное, как и все музыканты, которых слушают и музыка которых нравится. Смущение, несмотря на этот эдакий адреналин, вернулось, когда с несколько застенчивым «спасибо», Мэттью освобождал место для приглашённого пианиста. И вот теперь он точно мог без зазрения совести подхватить мартини с подноса официанта, чтобы было не так смутительно возвращаться к компании именинника.

Было так странно получать всеобщее внимание и восхищение. Как будто Мэттью сам себе подарок сделал, устроив миниатюрное первое выступление. Люди не боялись подойти к нему, сказать пару приятных слов о его игре и пении. Это было донельзя приятно, но когда Мэттью всё же добрался до изначальной компании, он снова был донельзя смущён.
Маркуса последнее очень даже умилило. Очень талантливый мальчик, сын политика, привыкший к обществу, несомненно умеющий быть той ещё сучкой… а оказался таким милейшим созданием, не разучившимся стесняться. Это показалось даже более удивительным, чем музыкальный талант, который Маркус совсем не побоялся расхвалить, благодаря за такой удивительный и неожиданный подарок. Ещё и любимую песню подобрал, ну и ну!
Когда же и Николас похвалил его голос, Мэттью совсем прижал свободную ладонь к явно раскрасневшейся щеке. К такому вниманию он совсем не привык. На всех раутах, где он бывал с отцом, атмосфера была кардинально другой, и держать лицо у него получалось, а тут… Уже и не скрыть таких ярких эмоций.
— Боже, вы так смущаете меня, спасибо! — выдохнул Мэттью, честно признаваясь в испытываемых ощущениях.
Они начали отходить подальше от живой музыки, чтобы продолжить общаться. Мэттью пошёл следом, хотя изначально, честно говоря, полагал, что только поздравит Маркуса и перекинется с устоявшейся компанией парой фраз. Но вот он, следовал за всеми, невольно выбрав тот же напиток, что был у Николаса (интересно, почему).
Он ощутил совсем невесомое прикосновение к лопаткам. Точнее, больше к ткани светлого поло, совершенно ненавязчиво. И, конечно, это было абсолютно вежливо по отношению к едва знакомому человеку, но Мэттью тут же поймал себя на мысли, что ему этого крайне мало. Он, в целом, был очень тактильным парнем. Ещё не осознавал этого в полной мере за неимением обширного опыта, но всё же был.
Так что Мэттью совсем немного замедлил шаг, буквально вынуждая Николаса сделать это невинное прикосновение более ощущаемым. И как же хорошо, что краска с лица ещё не сошла после миниатюрного выступления. Так хотя бы было не слишком очевидно, что причина смущения кардинальным образом поменялась. Мэттью бросил короткий взгляд на спутника и довольно быстро отвёл его, улыбаясь под нос.
Сразу в голову пришли все эти нелепые мысли о том, а нормально ли он вообще себя ведёт. В конце концов, они только перекинулись парой фраз. А, с другой стороны, что такого было в этом прикосновении — они ведь не ринулись друг с другом целоваться. Но, может быть, это было слишком открытым проявлением симпатии? Мэттью приходилось прямо бороться с этими глупостями, так и лезущими в голову. Ведь окружающие в этом жесте даже не приметили бы ничего особенного.
— Я… только в начале этого пути, — признался Мэттью на вопрос Николаса, не считая, что его обучение можно назвать профессиональным занятием музыкой.
Второе уточнение парня совсем не удивило. Он понимал, что не во всех семьях, тем более, связанных с политикой или крупным бизнесом, дела обстояли так. Обычно от сыновей — старших или, тем более, единственных — невольно ожидали продолжения семейного дела. Как, например, в случае с Маркусом. Мэттью знал об этом немного, но всё же был наслышан о его извечном конфликте с родителями.
— Нет, папа поддерживает меня в этом, — улыбнулся шире Мэттью, невольно выдавая этим теплом в голосе своё близкое отношение с родителем. — Он никогда не ждал от меня, что я пойду по его стопам в политику. Мне это никогда не было близко.
Николас, к сожалению, убрал руку (а ведь Мэттью почти сроднился с этим приятным ощущением), и они остановились поговорить. Даже не заметили, что остальные ушли дальше. По крайней мере, Мэттью точно не заметил, как Маркус чуть ли не специально увёл остальную компанию подальше от этой парочки. Пусть и ставил против Николаса. Вставлять палки в колёса ради двухсот баксов он уж точно не собирался.

Вообще, обычно Мэттью тоже с лёгкостью поддерживал любую беседу. Он был сыном политика, ему это было необходимо, чтобы повышать репутацию семьи Лассен. Но, как оказалось, даже праздно болтать с предметом интереса было не так-то просто. Мэттью то и дело засматривался на Николаса, потом ловил себя на мысли о том, что слишком уж долго смотрит, это начинало его смущать, и всё в таком духе.
— Мне кажется, он прирождённый юрист, — улыбнулся в ответ Мэттью, когда речь зашла про Уильяма. — Такой циник.
И вот снова. Только Мэттью начал подхватывать разговор, пускай и довольно-таки пустой, как Николас легко и неприкрыто признался в симпатии, и это немного сбило с толку. Вроде бы и хотелось сказать в ответ, что Николас ему тоже очень понравился. С другой стороны, это звучало так глуповато и по-детски. Наверное, так обычно не делают.
Тут же Мэттью подумал, что, пожалуй, его постыдная неопытность была сразу заметна. Речь ведь не только о сексе, но и об отношениях в целом. Всё, что было у Мэттью в жизни — вот такие вот увлечённые беседы, лёгкий интерес и столь же скромные поцелуи, да и только. Так что Мэттью даже не знал толком, как вести себя.
— Если ты видишь, слышишь и имеешь хоть какое-то собственное мнение, тебе уже есть, о чём поговорить с политиками, — легко пошутил в ответ Мэттью, решив всё же не акцентировать внимания на этом признании.
Он тоже хотел было что-то добавить, но музыка перебила, и парень охотно согласился с Николасом отойти ещё немного подальше.
Теперь рука Николаса куда смелее приобняла плечи спутника. Мэттью действительно невольно приблизился, совсем немного, просто, чтобы ощущать собеседника получше. Это и последующая фраза Николаса вновь невольно смутили Мэттью. Хотя, казалось бы, были уже произнесены более откровенные слова о симпатии. Но это признание о том, что общение с Мэттью сейчас было приоритетным, почему-то понравилось даже больше.
— Я тоже, — всё же заставил себя сказать парень, тщетно пытаясь скрыть это лёгкое стеснение за улыбкой.
Мэттью сделал небольшой глоток мартини. Больше для того же отвлечения, да и просто бокал уже откровенно застоялся в руках, а парень даже не прикоснулся к напитку. Хотя, честно говоря, Мэттью обычно всегда так относился к алкоголю. Цедил весь вечер один бокал, дабы сохранить себе абсолютно трезвый рассудок.
Они с Николасом пообщались ещё немного, обмениваясь и взглядами, и улыбками. Кажется, взаимный интерес можно было ощутить на физическом уровне. Тем не менее, Мэттью хоть и был довольно невинным, но точно не был с таким отцом наивным.
— Так… кто в итоге проигрывает? — поинтересовался в какой-то момент он у Николаса, улыбаясь несколько лукаво. — Или ваш спор был на что-то большее, чем симпатия?
Мэттью вовсе не забыл. И вполне мог предположить, что речь шла о том, к примеру, затащит ли Николас его в постель или нет. Хотя, откровенно говоря, не хотелось бы всей этой пошлости. Мэттью вроде как не был ханжой, но всё же такие споры его несколько возмущали.

Несмотря на некоторую неспособность вести себя хитро и тонко, насчёт Мэттью Эрика была полностью права. Он не был таким уж недотрогой, пусть и не обладал ровным счётом никаким сексуальным опытом. Мэттью позволял себе влюбляться и интересоваться парнями, даже знал к своему юному возрасту точно о собственных предпочтениях. Хотя, учитывая времена, об этом всё ещё не часто говорили.
Просто Мэттью в силу возраста и статуса приходилось быть осторожным. Он был близок со своим отцом и не хотел навредить его карьере и репутации. И прекрасно понимал, что скандал с гомосексуализмом единственного сына — не то, что требовалось политику. Особенно сейчас, когда голова папы была забита судебными тяжбами, связанными с разводом.
Впрочем, до сегодняшнего дня Мэттью и не составляло трудов держать этот целибат. Открыто интересующиеся парнями люди были гораздо старше парня и попросту не привлекали его. Такие же молодые мальчишки, как он, обычно продолжали скрываться. Те единицы, про кого удавалось узнать, обычно, как в первый раз заметил Николас, старались сторониться сына политика. Не так чтобы хотелось случайно попасться на глаза Лассену-старшему.
Однако рано или поздно это должно было случиться. И вот Мэттью стоял перед Николасом и откровенно чувствовал, как заходится его сердце. Так сильно, что пульс шумел в ушах и мешал даже слышать, о чём говорил собеседник. А всё из-за простого прикосновения. Пусть и откровенно не дружеского.
Наверное, наблюдать за Мэттью было забавно. Мальчик явно умел держать лицо и периодически вспоминал об этом, но в такую ситуацию, опять же очевидно, попадал впервые. Вот и забывался, то и дело глядя на собеседника открыто, совсем не так, как на остальных. То и дело взгляд смущённо отводился в сторону. Но всё же Мэттью ровно, как и Николас, позволил себе задержать прикосновение, легко обхватывая его пальцы своими.
Когда волнение достигло эдакого предела, Мэттью всё же взял себя в руки. Вот и задал провокационный вопрос, чтобы отрезвить рассудок, да и напомнить себе, что дело могло быть в простом споре. Однако Николас не выказал никакого удивления и спокойно ответил на оба вопроса, не пытаясь скрыть факта пари.
— Что же, не безосновательно, — согласился Мэттью и поинтересовался ещё одним вопросом, куда более важным: — А ты?
На то, что кто-то там из знакомых делал на них ставки, Мэттью было, по большей части, всё равно. В клубах это частенько случалось и уже не удивляло юного Лассена. Главное ведь, чтобы Николас сам не участвовал в подобном. Было бы грязно ставить на то, что пойдёшь и кого-то соблазнишь. Сразу показывает истинное отношение к знакомству.
Но Николас и тут не разрушил ожиданий Мэттью. Так что либо он был ну очень хорошим лжецом, либо действительно говорил то, что думал сейчас.
— У входа меня ждёт Джордж, наш водитель, — проговорил Мэттью, невольно кинув взгляд туда, куда отошла остальная компания.
Он увидел, как бесхитростно их выглядывает Алекс, и чуть улыбнулся под нос. Понимал же, что особенно после такого спора остальным будет интересно узнать результат. Но Алекс вёл себя так по-простому, что это вызывало умиление.
— Я не против заставить Маркуса платить, — добавил Мэттью с лёгкой улыбкой, окончательно взяв себя в руки после всех этих прикосновений. — Но Джордж не позволит сбежать мне слишком далеко с тобой.
Какой-то вины за это Мэттью не чувствовал. Во-первых, он привык к такому надзору с детства. Это было не недоверием со стороны его отца, а соблюдением безопасности. Во-вторых, было как-то интересно, как ко всему этому отнесётся Николас. Сдастся при первых же неудобствах или всё же упрямо будет играть в «спасение принцессы от сторожа-дракона». Забавно.

Маркус в это время вообще стоял спиной к парочке. И не желая видеть своё поражение, и, в целом, уже не сомневаясь в исходе событий. Британское очарование Николаса явно пробило брешь в невозмутимой, пусть и показательной холодности Мэттью.
На фразу Уильяма Маркус только усмехнулся, собираясь сделать глоток коктейля, как Эрика буквально выглянула из-за его плеча, громко прокомментировав случившееся. Вот что за женщина, а! Никакой в ней хитрости, никакой тонкости и лёгкости, а ведь Маркус воспитывал в ней это месяцами!
— Напомни мне, в какой момент ты превратилась из изысканной леди, над которой мы работали, в эту деревенщину? — мило улыбнулся Маркус, не скрывая негодующего взгляда.
Эрика закатила глаза. Она бы явно ответила что-то «учителю», но их перебил ещё более простой в поведении Алекс. Но от него-то это ожидалось. Маркус совершенно не собирался лепить из партнёра богатенькую сучку наподобие них. Очарование Александра было совершенно не в этом мастерстве интриг и сплетен.
— Вовсе нет, родной, — улыбнулся гораздо более искренне Маркус, проведя ладонью по плечу парня. — Просто Мэттью очень юный и… невинный. И нам было просто интересно, поддастся ли он обаянию Николаса или нет.
Конечно, Маркус снова невольно подбирал слова, чтобы объяснить Александру их заинтересованность с менее циничной стороны.

Мэттью улыбнулся шире, слушая ответ Николаса на второй провокационный вопрос. Он увидел эту лёгкую показательную обиду на лице собеседника, в стиле «как ты мог про меня так подумать». Только Мэттью не чувствовал себя виноватым за это обоснованное подозрение. Конечно, Николас донельзя нравился мальчишке, но он попросту не мог разрешить себе так скоро потерять голову от вида этого красивого лица.
Знали они друг друга всего полчаса от силы, причём немалую часть времени провели в компании, а не наедине. Разумеется, Мэттью не мог быстренько составить психологический портрет собеседника и в полной мере осознать — да, с этим человеком я буду в безопасности. Конечно, маленькие детали говорили и до того в пользу Николаса. Например, его родственная связь с Уильямом.
Последнего Мэттью знал всё же получше. И, хоть тот и был тем ещё засранцем, всё же был не из тех подлых людей, кто мог вот так же делать ставки на предмет собственного интереса. Мэттью полагал, что одинаковое воспитание всё же скажется на этом.
Однако всё равно Мэттью не жалел, что задал свой вопрос. Так он тоже, между прочим, узнавал немного больше Николаса и проникался к ним всё большим доверием. И на шутку про американский фильм немного посмеялся, хотя и ответил совсем не шуточно, пусть и легко, и с улыбкой на губах:
— Да, мы в реальной жизни, что бывает гораздо хуже.
Когда с этим разобрались, переключились на более приятную для обоих тему. А именно — на поиск возможности пообщаться ещё ближе, не ограничивая себя обществом людей. Пусть местные гости прекрасно знали об ориентации того же Маркуса, к примеру, к открытым проявлением мужской симпатии готовы явно не были. И уж, конечно, Мэттью не собирался демонстрировать своего, так сказать, расположения к Николасу здесь.
Несомненно, их беседы один на один, а также последующее исчезновение не останутся незамеченными. Но пусть это останется на уровне слухов, а не неприкрытых фактов. Как верно думал Николас, запрет на подобные чувства сняли слишком недавно.
Николас несколько удивился наличию личного водителя, хотя это была довольно распространённая практика. Здесь, в Америке. Мэттью был слишком юн, а его отец был известным человеком. Они, конечно, были не в американском фильме, но, как и сказал Мэттью, в реальной жизни случалось всякое дерьмо.
— Да, чтобы отвезти меня домой, — спокойно отозвался парень, продолжая несколько заинтересованно наблюдать за Николасом.
Тот, правда, быстро нашёл решение сей проблемы. И совершенно не смутился этого «дракона», что немало порадовало Мэттью. В конце концов, если бы интерес был очень лёгким, вряд ли бы Николас вообще хоть что-то выдумывал, верно?
— Я бы обратил на тебя внимание, даже если бы не было никаких засранцев, — отозвался на ещё одну шуточку Мэттью и, к немалой радости собеседника, снова смутился от собственных же слов. Не хотел, но слишком уж откровенными они показались.
С этим же лёгким стеснением Мэттью взял Николаса за руку, следом за ним отставляя бокал с почти не тронутым мартини. Тут и устного согласия не потребовалось, чтобы понять — Мэттью был совсем не против прогуляться с новым знакомым наедине. Хотя сердечко снова волнительно забилось от такой приятной перспективы.

А вот на уход этих двоих Маркус всё же посмотрел, чуть улыбаясь под нос. Вот же британский чёрт и его несносное обаяние. Но это Маркус так, от лёгкой зависти.
— Он действительно хороший парень, — подтвердил он партнёру, вновь легонько прикасаясь к длинным пальчикам последнего. — Та ещё штучка, но только для тех, кто ему не нравится или кто перешёл ему дорогу.
Улыбнувшись Александру, Маркус посмотрел на часы и похлопал Уильяма по плечу.
— Время страданий, мой друг, — с откровенным ехидством проговорил он. — Пора приглашать гостей в зал.
А для Александра кратко пояснил, что Уильям, как лучший друг именинника, был обязан первым говорить красивый тост для всех присутствующих, начиная вечер.

Мэттью тоже не думал ни о чём большем, чем простая, пусть и романтическая прогулка. Ему хотелось пообщаться с Николасом получше, без всех этих масок светского человека. Немного больше приоткрыться ему, не боясь показать то же стеснение или симпатию. Не ограничивать себя в прикосновениях и, наверное, всё же поцеловать красивого парня. Да, Мэттью тоже об этом немало думал, как же иначе.
Но дальше Мэттью не заглядывал, конечно. Поэтому не видел ничего эдакого в том, чтобы на время сбежать с вечеринки. И, уж конечно, Мэттью не страдал из-за того, что пропустит праздничный ужин. Николас тоже казался ему гораздо интереснее еды. Даже представить было сложно, что вообще мог придумать Маркус для своего дня рождения, чтобы это перекрыло симпатию, возникшую к Николасу.
Они быстро нашли Джорджа, общавшегося в компании других двух водителей. Мысленно Мэттью стало немного стыдно — своими сумасбродствами он лишал возможности поужинать и Джорджа. Их тоже приглашали на ужин, только отдельно от остальных гостей. Но Мэттью быстро откинул эту мысль, сделав внутри себя пометку отправить водителя в кафе по приезде на место. Ну и надеясь, что там неподалёку будет какое-то такое заведение.
— Уже уходите, мистер Лассен? — поинтересовался Джордж, быстро подходя к юноше и его спутнику.
— Нет, мы просто решили прогуляться, там слишком шумно, — проговорил Мэттью сперва чистую правду.
— Только вы вдвоём?
В голосе водителя проскользнуло явное удивление. Всё же если молодёжь сбегала с вечеринки для разных сумасбродств, то обычно это была компания парней. Да и явно Мэттью не был склонен к такому поведению ранее.
— Да, Николас связан с музыкальной сферой, мне бы хотелось поговорить с ним в спокойной обстановке.
Ложь была очень лёгкой (хотя Мэттью и не предполагал, что попал ей в точку и даже не соврал, получается). Джордж знал Лассена-младшего с его рождения. Он явно не купился на такое пояснение, да и прекрасно видел, как парни держались за руки, подходя к автомобилю. Но и слышать правду Джордж тоже вряд ли хотел. Он был мужчиной старшего поколения, не понимающим такого.
Так что Мэттью сделал вид приличного мальчика, а Джордж сделал вид, что поверил, и все остались довольны. Вряд ли водитель вообще с кем-то захочет произошедшее обсудить, так что здесь Мэттью не беспокоился.
Николас вежливо назвал адрес, и Джордж молча повёз парней к нужному месту. Наверное, после некоторого осознания их отношения с Мэттью станут менее тёплыми, но… Как бы Мэттью не было жаль, он не собирался менять себя или слишком сильно ограничивать только в угоду их давнему знакомству.
Они с Николасом спокойно переговаривались друг с другом, Мэттью рассказал о том, где живёт — действительно не слишком далеко, хоть и в другом районе. Так, за абсолютно праздными разговорами и добрались до места. Мэттью не забыл и отпустил Джорджа поужинать, пара часов у него точно была в запасе. Сам же направился за Николасом, не скрывая улыбки, когда тот вот так запросто перехватил его руку снова.
— Здесь красиво, — улыбнулся Мэттью, не знавший об этом укромном уголке с озером. В этом смысле он и правда был той ещё принцессой. Он не сбегал мальчишкой из дома, чтобы исследовать окрестности.
И пока Маркус, выслушав действительно приятный тост от лучшего друга (хоть тот немного и здесь позасранничал, поморщившись, будто не хотел быть этим другом), оживлённо общался со своей сучьей компанией (и Александром) за одним столом, Мэттью и Николас тоже общались друг с другом, только в куда более тихой и интимной обстановке. Кроме них здесь никого не было, и парни могли не расцеплять рук, что очень нравилось Мэттью.
Здесь Николас очень хорошо мог увидеть всё это искреннее смущение, все эти улыбки и открытые взгляды, которые Мэттью при нём уже не прятал. Не было нужды, когда они остались только вдвоём. Он действительно оказался очень милым парнем, которому ну совершенно не подходила не только политика, но и в целом весь этот светский сброд.
Мэттью рассказывал о себе и узнавал многое о Николасе, они делились и увлечениями, и историями из прошлого, постоянно веселили друг друга. Мэттью казалось, что не только он, но и Николас тоже заметно поменялся, оказавшись вне общества. Возможно, не так ярко, как его спутник, но всё же Мэттью видел больше открытости в его словах.
И в какой-то момент всё так естественно получилось, что они остановились лицом друг к другу. И поймали ту самую синхронную мысль о том, чего им обоим хотелось. И Мэттью, пусть и успел немного смутиться от мысли о предстоящем, тоже сделал маленький шажок навстречу, не отводя взгляда с лица Николаса.

Мэттью немало удивился, когда услышал больше про деятельность Николаса. И следом честно признался, что сказал тогда, у машины, наугад, а вот как интересно попал. Когда-то Уильям просто обозначил работу Николаса, как «дизайнер», и Мэттью не знал подробностей. Честно говоря, глядя на этого элегантного парня, сперва банально думалось о дизайне одежды, а не об обложках музыкальных альбомов.
Но, в итоге, оказалось, что у них было немало общего. Мэттью не выпытывал у спутника, с кем ему уже посчастливилось работать — он сам не был склонен хвастаться. Так что полагал, что со временем, если их общение продолжится, он просто сам посмотрит на работы Николаса, как и Николас услышит другие произведения в исполнении Мэттью.
— Я с радостью, — отозвался последний, когда собеседник буквально пригласил его посмотреть на современное искусство.
Мэттью плохо разбирался в изобразительном искусстве, но был достаточно разносторонней личностью, чтобы ему понравилось и это. Тем более, что с Николасом, честно говоря, было без разницы, куда идти. С приятной компанией любое мероприятие станет интересным. Мэттью был юн, но даже к своим годам он понимал, что настроение задаёшь ты сам, где бы ни оказался. И, к слову, поэтому его заставило улыбнуться высказывание Николаса о том, как ему трудно представить такого, как Мэттью, на светском рауте.
Может быть, он, конечно, привык к подобным мероприятиям с ещё более юных лет, но Мэттью действительно не тяготело так проводить время. Он легко поддерживал беседы со всеми этими политическими стервятниками, как их назвал Николас. Кроме того, на подобных раутах были и другие молодые парни, сыновья других политиков, с которыми Мэттью по-настоящему нравилось общаться.
Потом Николас вновь принялся смущать спутника, в чём тот снова легко признался с улыбкой. Мэттью ещё ничем не мог похвастать в музыкальной сфере, а этот британский пройдоха уже сравнивал его с фронтменами. Ну не льстец ли? Хотя, конечно, слышать такую высокую оценку было несомненно приятно.
Впрочем, довольно быстро это смущение от похвалы сменилось смущением иного толка. И снова сердце забилось в каком-то сумасшедшем ритме, когда Мэттью осмелился приобнять спутника, а их губы соприкоснулись. Было до невероятия приятно. Казалось, что и Николас испытывает нечто подобное. Какое-то нелепое волнение, а вместе с тем и первую влюблённость. Да, уже не просто симпатию. Наверное, в силу возраста, а, может, невыносимого обаяния Николаса, но эти чувства точно были похожи на влюблённость.
Во время поцелуя Мэттью буквально потерялся. Он на самом деле забыл, где они находятся, забыл о всякой осторожности. И было приятно просто вот так на минуточку потерять всякий контроль, ощутить ту самую свободу, о которой мечтал, пожалуй, каждый гомосексуалист в их стране и многих других странах.
И после этого поцелуя всё снова поменялось. Едва они оказались наедине, вдали от клуба, то раскрылись немножко друг перед другом. Теперь же поменялось и отношение друг к другу. И прикосновения стали чаще, словно рухнул невидимый барьер окончательно. Мэттью охотно прижимался к спутнику, оказавшись в его объятиях, и с улыбкой следил за милейшим семейством уточек.
И, хотя до ответных признаний Мэттью пока так и не осмелился (в этом плане Николас оставался более откровенным), с неизменным смущением парень тоже делал первые шаги навстречу, становился инициатором новых поцелуев. Потому, когда раздались чужие голоса, а вскоре они с Николасом увидели другую пару, конечно же, традиционную, Мэттью тоже испытал некоторое разочарование. Было слишком хорошо в этом красивом уединении и прерывать это вот так, буквально на полуслове, не хотелось.
— Я не хочу возвращаться, — сорвалось с губ Мэттью очередное откровение, вызванное этой досадой от того, что приходилось лишаться объятий Николаса.

Конечно, Мэттью тоже нет-нет, но пропускал мысли о сексуальной составляющей. Он был очень молод, каждый поцелуй с Николасом вызывал внутреннюю дрожь. Что уж говорить о моментах, когда его спутник не довольствовался одними лишь губами. Мэттью попросту никто не целовал иначе, и воспринималось это им довольно остро.
Наверное, в такие моменты Мэттью был даже несколько благодарен своему характеру с этим дурным смущением, которого обычно парень не желал. Но именно оно позволяло несколько отвлекаться и не терять совсем уж голову.
Однако, несмотря на все эти непристойные мысли, изредка проникавшие в голову, Мэттью не видел в приглашении Николаса ничего особенного. Пожалуй, за время их знакомства, он уже достаточно доверял своему спутнику. Теперь уже точно не верилось в то, что Николас мог ставить деньги на заинтересовавшего его парня или вот что мог прямо спланировать это приглашение домой ради достижения интимных целей.
— Хорошо, — с улыбкой согласился Мэттью.
Он расценивал это лишь как возможность продолжить их общение наедине, не скрывая этой внезапно возникшей влюблённости и не ограничивая себя в пока ещё совсем невинных прикосновениях. Николас, и впрямь, был каким-то невероятным. Мэттью, пусть ему особенно и не с чем было сравнивать, действительно впервые испытывал нечто подобное. То есть он, конечно, влюблялся, но не в первый же день знакомства, и чтобы вот так!
Пока они с Николасом шли до дома последнего, парень немного подумал об этом. Мысленно, конечно, он именовал себя легкомысленным болваном, но что он мог с этим сделать. Мэттью шёл рядом и буквально физически ощущал, как ему мало этих лёгких «публичных» прикосновений к плечу или лопаткам. Как ему вновь хотелось оказаться к Николасу очень близко, даже просто разговаривая.
На подходе к самому дому Мэттью немного притормозил, любуясь зелёной территорией и садом. Здесь было ещё красивее, чем в местечке с озером. О чём Мэттью тут же сообщил Николасу с искренним восхищением. Ему нравились такие природные места. Гораздо лучше, чем самые интересные городские пейзажи.
Сам дом Мэттью тоже с интересом рассмотрел, что-то комментируя, что-то сравнивая с собственным домом. Не в том плане, конечно, что у него было лучше, нет. Просто банальные фразы вроде схожей планировки или подобных моментов.
Оказавшись в гостиной, парни и впрямь сперва просто общались. Мэттью поинтересовался отцом Николаса и Уильяма, чем он занимался и всё в таком духе. Про своего тоже немного рассказал, именуя его совсем не таким политиком, каким все его представляют или видят. И нет, это не особенное отношение исключительно к сыну.
Потом снова как-то невольно оказались совсем близко и целовались, улыбаясь друг другу как-то по-особенному. Как могли только вот так глупо и быстро влюбившиеся люди. Но, вот незадача, именно с этого момента их совместные, между прочим, планы просто пообщаться ещё немного покатились ко всем чертям. Всё же поцелуи в общественном месте и поцелуи дома у кого-то, наедине друг с другом, ощущались совершенно по-разному.
Наверное, потому что в других местах парни так или иначе испытывали внутреннее напряжение. Что сейчас кто-то появится, кто-то может их увидеть, окликнуть и всё в таком духе. Дома же делам романтичным очень способствовало расслабление и чувство свободы. Но Мэттью сейчас совсем не мог анализировать ситуацию. И сопротивляться Николасу и собственным желаниям тоже не имел ни малейшей возможности.
Просто в какой-то момент это внутреннее возбуждение молодого парня заметно пересилило смущение. И Мэттью поймал себя на мысли о том, что очередной поцелуй уже совершенно точно перешёл все границы приличного и просто романтичного.
Правда, следом пришло и сильное волнение по поводу своей неопытности. Нет, Мэттью не беспокоился о том, что это их первый день знакомства и всё в таком духе. Это было просто не свойственно молодому парню. Он боялся, что его неопытность станет сильно заметной и оттолкнёт Николаса. А разочаровать его уже так не хотелось…
Поэтому, когда речь совершенно точно зашла о том, чтобы переместиться в постель, Мэттью решил признаться. Ну или просто предупредить Николаса, чтобы тот мог решить, нужно ли ему это вообще или нет.
— Хорошо, только… я этого никогда не делал, — немного неловко проговорил Мэттью, заглядывая в лицо спутника в поисках ответа на собственные сомнения.