Несмотря на единственную ссору, оставшиеся дни на Гавайях прошли отлично. И, да, Уинфреду очень даже понравилась подаренная гавайская рубашка. Он даже собирался вполне себе её носить, почему нет. Так что зря Майки ржал.
Да и последующий месяц прошёл лучше, чем даже представлялось. Несмотря на все эти внутренние недомолвки, несмотря ни на что. Они всё равно сблизились ещё немного сильнее, и любовные признания всё же повторились ещё разок-другой. И для их парочки это было очень даже немало. Они же не были каким-то сладенькими педиками, которые клялись в вечной верности друг другу по сорок раз на дню.
Зато за очередной совместный месяц оба немножко разговорились. Майки, видимо, всё ещё немного волновала ситуация с Марго и всей этой темой, что Уинфред «не такой, но иногда всё же такой». Но Джеймс секрета из этого никогда не делал, так что легко поделился их с Маргарет историей. Не в том плане, что рассказал подробности заделывания Фрэнки — это уж точно Майкла вряд ли интересовало. А в плане их отношений.
Уинфред рассказал, как Маргарет разыскала его, дебила, и в соплях-слезах кинула ему эту претензию с беременностью. Как они сперва собирались делать аборт, но Марго уже слишком накрыло гормонами. Тогда Джеймс предложил ей переехать к нему — беременной ей явно не светило нигде работать, а, следовательно, и нечем было платить за жильё и медицинские услуги. И, да, несколько лет, пока Фрэнки был совсем маленьким, они жили вместе. В разных комнатах (об этом Майкл зачем-то отдельно поинтересовался).
Точнее, Майки беспокоил вопрос, разовая ли была акция с традиционным сексом, и Уинфред честно ответил, что да. Пока они выясняли вопрос с ребёнком, вскрылся и этот момент. Марго первая узнала об ориентации Уинфреда. И первая же поддерживала последующий «выход из шкафа». Секса между ними больше не было, но отношения у них сложились тёплые.
То есть Уинфред, опять же, не отрицал и не скрывал — он любил Маргарет. И любому бы задницу за неё порвал. Но любовь эта была не романтического характера. А как… Да сложно сказать какой, честно говоря. Наверное, как у очень близких друзей. Правда, если докинуть к этому факт, что один из друзей родил тебе ребёнка. Которого вы оба сильно любите.
Наверное, все эти разговоры немного успокоили Майкла. По крайней мере, на Хэллоуин они какое-то время провели вчетвером — с Фрэнки и Маргарет. Последняя гримировала ребёнка, пребывающего в восхищении от этого праздника. И предложила свою помощь и Майки, который наряжался в зомби-доктора. Уинфред не заметил никакого недовольства со стороны своего партнёра, и это радовало.
В общем, вроде как всё было так по-семейному тепло, пусть у них и нарисовалась ну очень странная семейка. (Сами посудите, скрывающийся гей, заделавший ребёнка бывшей стриптизёрше, связавшийся с бывшим гетеросексуалом. Хоть сериал снимай). Однако суровые рабочие будни никто не отменял. И несмотря на всю милоту их с Майклом отношений, Уинфред оставался наёмником. И в его случае слово «суровый» к будням очень даже подходило.
В один день ему и его ребятам поступил заказ — поймать на подлёте джентльмена, что будет перевозить ценный груз, а именно бриллианты, не слишком честно вывозимые из Африки. В подробности вдаваться не будем, хотя бы потому, что у наёмников и не было никакой подробной информации, кроме того, каким рейсом, в какой аэропорт прилетит тот самый объект, предположительный его маршрут и внешность, разумеется.
Джентльмена Уинфред и компания на мушку взяли, немножечко сопроводили, уложив встречающих телохранителей, пока самолётик искал посадки, а машинку повели не по тому маршруту, как планировалось. Тут-то парень и запаниковал, в уверения, что маршрут поменяли в целях безопасности, не поверил, и на заднем сидении авто началась потасовка. Ну как потасовка. Парень-то был довольно дохлым на вид.
Но, как оказалось, очень уж юрким. Так что пока слишком громоздкий для салона автомобиля Стик пытался скрутить малявку, тот сунул какой-то пакетик в рот и проглотил. А ведь никто ему изначально вредить не собирался. Не платили за это. Брюлики бы взяли, паренька запугали, да выкинули бы где-нибудь из машины.
Переговорив с ребятами, было принято отвезти негодника на одну из вот этих специальных квартир. Ну, которые чуть ли не в наркопритоне находятся, где никто никогда не слышит, как кто-то кричит, умоляя не трогать пальчики. Привязать парня по классике к батарее, поставить рядом ведёрко, ну и ждать. Дело немножко затянется, но что же.
Так что вместо бара для наёмников последние дни Уинфред проводил на той квартире, в некотором ожидании. Майки, разумеется, об этом не знал. Вечерами и ночами его благоверный проводил дома или у него на квартире, а рабочие моменты они никогда не обсуждали. До сих пор. А случилось вот что…
Пару дней парень исправно ходил в туалет (простите за подробности), но всё безрезультатно. Потом внезапно начал блевать, почти перестал есть, у него началась лихорадка, а вот в туалет парень ходить перестал вовсе. И состояние его с каждым днём ухудшалось. Уинфред, конечно, врачом сам не был, но всё же встречался с доктором, так что заимел некоторые подозрения на сей счёт. Ну тут, в целом, как ему казалось, было два варианта — либо бриллианты чёт там повредили в хрупком человеческом теле, либо этот хрен из Африки принёс новую чуму.
Уинфреду, да и его ребятам, страсть как не хотелось, чтобы парень этот помирал. Не жалко, конечно, но зачем на себя вешать статью, за которую им не заплатили? Так что, стиснув зубы, Джеймс всё же решил, так сказать, проконсультироваться с тем, у кого знаний в этой области несколько больше.
Так что за очередным ужином, когда очередная бытовая тема исчерпала себя, Уинфред, чинно отрезая кусочек стейка собственного приготовления, поинтересовался:
— Чисто в теории, если кто-то сожрёт то, что жрать не должен. Типа горсть монет или вроде того. Оно же может… ну… застрять? — невозмутимо спросил он. — И это только в больнице извлекается или как?

Тема с мужской солидарностью и впрямь вышла интересной, так сказать. В целом, Уинфред понимал зачем нужно звонить друзьям партнёра. Не ревности ради. Скорее, в целях безопасности. Если партнёр не отвечает на звонки, то, может, его друзья знают, где он. Это было первой причиной, почему ответ Майкла Джеймсу не понравился. То есть, если с Майки бы что-то случилось, то благодаря его другу все бы потеряли время на нормальные поиски.
Второй причиной всё же стала ревность. Если бы у Майки не случалось таких «залётов», то зачем друзьям вообще потребовалось бы покрывать его? Уинфред находил это проявление мужской солидарности откровенной глупостью.
Проверять, конечно, не стал. А потом и вовсе отвлёкся, решив перекинуть ситуацию на себя. И тут понял, что его бы друзья, напротив, сообщили, что понятия не имеют, где Джеймс. Даже в случае, если бы имели некоторое представление об этом. Разве что намекнули Майки, что его партнёр непременно вернётся. Позже. Чтобы не привлекал не дай бог к поискам полицию. Но это было, в целом, понятно — специфика работы. Мало ли кто мог писать с телефона Майки или кто заставил его позвонить.
В общем, это всё осталось в прошлом. Сейчас же была немного другая тема. Ещё менее приятная, честно говоря.
Майки с самого начала, похоже, не слишком поверил в теоретичность ситуации. Хотя его партнёр порой интересовался подобными вопросами. Ему и впрямь иногда было интересно что-то из медицины, тем более, что Майки умел объяснять сложные вещи простым языком. По крайней мере, Джеймсу всегда было понятно, о чём он, хотя уж кто-кто, а он точно был далёк от медицины. До встречи с Майки его уровень познаний был на уровне «аппендикс болит справа, сердце болит слева, но это не точно».
— Не, Фрэнки бы запихнул в нос, — хмыкнул Уинфред.
Он преспокойно продолжал ужин, так как, пусть ситуация и была на самом деле не теоретической, но с родными и близкими Джеймса была не связана. Если бы Фрэнки действительно что-то куда-то себе запихнул в силу детского любопытства, он бы уже давно был с родителями в больнице. Уинфред хоть и не был идеальным отцом, но всё же явно не стал бы ждать, а не выйдет ли у ребёнка всё само.
Краткую лекцию про перитонит Джеймс тоже с интересом послушал. Ну а что ему, резко бросать приборы, хватать Майки и лететь спасть того дебила, который сам же себя и обрёк на такие страдания? Да вот ещё. Уинфред вообще не был уверен, что хочет посвящать партнёра во все эти дела бандитские. Он всяко пытался найти вариант без вовлечения в это Майки. Правда, вся эта лекция ну очень открыто намекала на отсутствие этих самых других вариантов.
На вопрос партнёра о фантазиях Джеймс легко пожал плечами, мол, просто интересно. И, в целом, он легко бы продвинул эту простенькую ложь. Если бы не продолжал размышлять, что им с парнями теперь, блин, делать. Бриллианты сами не выйдут уже, ясен пень. Судя по словам Майкла, у перевозчика осталось не так уж много времени, пока он не начнёт загибаться. И тут уж два выхода: либо прирезать бедолагу, чтобы не мучился, а потом заниматься неблагодарным делом сокрытия преступления, либо всё же как-то извлечь из него инородное тело.
— Чисто в теории, — повторился Джеймс. — Ты бы смог, ну, достать подобную штуку? Вне больницы.
Кажется, Уинфред поднял взгляд от тарелки как раз тогда, когда у Майки довольно быстро поменялось выражение лица. Ну тут, право, сложно было не догадаться, что ни о какой теории речи явно не шло. Тем не менее, Джеймс оставался непробиваемым. Как и всегда. Он честно не хотел ввязывать в эту историю Майки. Честно. Но и под нехорошую статью идти чертовски не хотелось, да ещё и так тупо.
И всё же Уинфред продолжал сомневаться. Возможно, лучше и правда будет тихонько полоснуть парнишке лезвием по горлу и прикопать его где-нибудь. Ведь в противном случае пару статей могут повесить ещё и на Майки, который не подписывался в принципе на такое восхитительное времяпровождение. Он, может, вообще уже напрочь забыл, что живёт не с шуточным гангстером, а настоящим наёмником, который за деньги был готов на многое.

Уинфред чуть нахмурился, потеряв свой привычно непробиваемый вид, когда Майки откинулся на стуле. Даже еду ведь бросил, настолько ему этот вопрос не понравился. Оно, в целом, и понятно. Очень даже законного доктора спрашивали об очень уж незаконных вещах. Уинфред это и сам понимал, но ситуация для него была почти патовой.
Он подумал было, что стоило, наверное, «попросить» другого врача. Вообще из другой больницы, а лучше и из другого города. Но такая идея была очень уж рискованной. Во-первых, не факт, что другой доктор будет так же стоически молчать, как Майки. Во-вторых, не факт, что после стольких месяцев с Майки его никто не узнает даже в другой больнице. Встретится вон кто-то с конференции и задастся ненужными вопросами.
Нет, проще уж повесить на себя очередное убийство. Не в первый раз. Правда, в предыдущие за это дело нехило заплатили. К счастью, Фрэнки не знал, какими деньгами будет оплачена его учёба в колледже. Уинфред потихоньку вывел это на его будущий счёт.
На вопрос партнёра Джеймс ответил не сразу, а спустя пару секунд тяжёлых размышлений. Майклу он доверял, бесспорно. Не было даже и мысли, что тот сейчас вскочит и заявит, что звонит в полицию, или вроде того. Просто Уинфред до сих пор не был уверен, что поступает хоть сколько-то правильно (и справедливо по отношению к партнёру), давая ему заведомо преступную информацию. То есть, насильно делая Майки подельником.
Тем не менее, скрывать сам факт произошедшего, пожалуй, уже не было никакого смысла. Майки явно понял, что у Джеймса и его компашки возникли проблемы «на работе» и кто-то что-то проглотил. Явно не горсть монет, но тут уж не важно, что именно.
— Перевозчик проглотил футляр с бриллиантами, — проговорил после этой паузы Уинфред, тоже откладывая вилку и нож, пусть и спокойнее, чем Майки.
На последующие фразы Джеймс отреагировал так же стоически. Ну, что, Майкл говорил правду. Подпольная операция даже для такого отсталого в плане медицины человека, как Джеймс, казалась донельзя опасной. Безо всей необходимой техники риск того, что перевозчик попросту умрёт в процессе вытаскивания из него бриллиантов, вырастал в геометрической прогрессии. И тогда как бы этот труп отправится на кладбище Майки. А оно ему надо?
Тут дело была даже не в том, что все полезные штуки находятся в больнице. Уинфред при необходимости достать мог всякое, кроме совсем уж крупной медицинской техники. Только вот всё ещё сомневался, что хочет так паршиво подставлять партнёра.
— Забей, — в конце концов проговорил Джеймс. — Зря я спросил.
Мысль о том, чтобы закончить чью-то жизнь раньше срока, совсем не грела Уинфреда. Он же не был каким-то маньяком, получающим кайф от садизма и насилия. Убийство никогда не давалось ему просто. Только вот Майки за прошедшие месяцы стал Уинфреду каким-то очень уж близким человеком. И мысль о том, что из-за него и его ребят Майки окажется втянутым в криминальную историю (к тому же такую дерьмовую), нравилась ещё меньше.

Нет, Джеймс подозревал, что его партнёр теперь вряд ли забьёт. По крайней мере, это точно не было в характере Майки. Сказать «окей» и, как ни в чём не бывало, сесть пить чай, заведя новую бытовую тему. Обычно люди, по крайней мере, не связанные с криминалом, так не поступали. Очень их волновала вся эта тема.
Но, честно говоря, пусть Уинфред и не был маньяком, он не очень понял первых наездов партнёра, когда тот начал сыпать этими риторическими вопросами. Очень уж хотелось ответить «ну да», потому что… А что ещё Джеймс мог вообще ответить? Ой-ой-ой, чувак, который нелегально вывозил из другой страны кучу бабла и не захотел мирно отдать товар другим нечестным людям, умирает! Как жаль, как жаль. Надо срочно бездумно броситься его спасать! Так что ли? Что-то Уинфред так не думал.
Вот вторая часть наезда Майки вызвала куда больше эмоций. На того перевозчика Джеймсу было ровным счётом плевать. Он о его жизни беспокоился только в границах заботы о собственной заднице, которая очень не хотела очередной статьи. Но что значит «не слушал»? Что это вообще за обвинение такое, когда Уинфред очень даже исправно слушал?
— Эй, я слушал тебя, — так и сказал Джеймс тоже немножко возмущаясь. — Всегда слушаю. Это, правда, интересно.
Потом он, правда, слегка замялся. Не в плане того, что смутился, а попросту не знал, как деликатно донести одну простую мысль. Майки не стоило переживать по поводу перитонита. Учитывая, что услышал Джеймс и какие выводы он сделал, умрёт перевозчик явно не из-за этого воспаления после непроходимости кишечника. В целом, и мучиться не будет.
Но всё же Уинфред помнил, что его партнёр всё равно вполне себе законопослушный доктор. Да, один разок оступился и с тех пор покрывал одного дебила, но в остальном был невинен, как чистый лист. Таким не говорят прямо «не ссы, я его завтра же прирежу».
Майки же, обеспокоенный всё же этой темой, начал задавать другие вопросы. Уинфред ответил, что вчера парню было просто не очень хорошо, а сегодня поднялась температура и началась рвота и боли. Так что, вообще-то, он довольно быстро решил узнать у Майки, что к чему. А на вопрос о том, давали ли ему что-то, Уинфред молчаливо склонил голову. Они, в конце концов, были гангстерами, а не фармацевтами. Даже и не подумали «что-то дать».
— Да мне посрать, сколько он там дальше проживёт, об этом его хозяева пусть беспокоятся, если не хотят, чтобы кто-то заинтересовался, кому предназначалась посылка, — фыркнул Джеймс (вполне себе по-гангстерски).
И снова засомневался. С одной стороны, Майки вроде как был не против помочь в этой непростой задаче. И это было бы идеально. С другой стороны, всё ещё не хотелось его впутывать в это всё, да и шанс того, что парнишка помрёт во время полевой хирургии, оставался немалым. И уж в выборе между статьёй за убийство на Джеймсе или на Майкле, первый явно сделает выбор в пользу себя. Не потому, что благородный. Просто любил этого засранца.
— Ладно, — вновь подал голос после новых размышлений Уинфред. — Давай попробуем добыть всё необходимое, и ты посмотришь на этого придурка. Но если ты поймёшь, что велика вероятность того, что он двинет кони от того, что в нём ковыряются, обещай мне, что скажешь об этом. Мне на этот кусок дерьма плевать. А на тебя нет.
Джеймс понимал, что вероятность такая была в любом случае. Но также он понимал, что Майкл, как врач, сможет неплохо оценить, насколько та была большой. А для этого ему нужно было увидеть «пациента» и понять его состояние. Близко к тому, что испытывали ребята на секционном столе, или всё же подёргается ещё немного.