Настроение быстро начало падать. Уинфред и без того весь день находился на каких-то сраных эмоциональных качелях. С одной стороны, ему нравилось проводить время с сыном. С другой стороны, он постоянно думал о Майки. И невольно эти мысли напоминали Джеймсу о том, что они, как минимум, не скоро смогут проводить праздники вместе. До тех пор, пока Майки не решит рассказать о партнёре родителям.
Уинфред не торопил никогда с этим шагом. Он прекрасно понимал, как некоторые люди тяжело воспринимают такие новости. В конце концов, не так давно в его родном Техасе перестали за такое людей убивать, знаете ли. Но всё же было тоскливо из-за этого. Сколько нужно было пробыть вместе, чтобы ступить на следующую ступень отношений? И наступит ли это совместное продвижение вообще?
И вот ещё с утра Джеймс был настроен на положительный ответ. А теперь как-то очень начал в этом сомневаться.
Майки как будто бы не поверил в то, что его партнёр ни сном, ни духом о наличии сестры. И на секунду Джеймса кольнул укол ревности. А может это не сестра вовсе? Может, Майки ляпнул первое, что в голову пришло? Но всё же, несмотря на ревнивость, Уинфред отбросил эту мысль. Он уже знал своего партнёра и знал хорошо. Майки прекрасно врал. Он бы не стал использовать такую тупую ложь про несуществующую сестру из Квинса.
Гораздо проще было бы вообще сказать, что остался у родителей. Потому что засиделся, перепил, устал, просто заснул, как обычно это с доктором бывает. Не поедет же Уинфред проверять дом родителей. Так что, нет, Джеймс в этот раз не думал, что Майки ему неумело врёт, пока проводит время с какой-нибудь девицей.
Однако и без ревности дерьма хватало. Например, вставал резонный вопрос — почему Майки никогда вообще не упоминал о сестре? Причём о той, с которой он в явно хороших отношениях, раз так запросто поехал к ней на ночь.
— Точно, я просто помню имена твоих родителей, бабушки и вечно болтающего про политику дяди Кита, а родная сестра как-то вылетела из памяти, — Уинфред даже как-то говорил непробиваемо, хотя и явно испытывал не лучшие эмоции в этом сарказме.
За то, что забыл предупредить партнёра, Майки, конечно, извинился, но, честно, Джеймсу уже было плевать на эти извинения. Он, конечно, был рад, что с партнёром по итогу оказалось всё в порядке, но вот у них двоих явно всё в порядке не было.
Было чертовски обидно. Может, эта обида была детской, но Джеймсу казалось, что любой, осознавший, что находится на конкретно разных уровнях отношений с партнёром, испытает эту обиду. Вне зависимости от возраста. Потому что в его, Уинфреда, представлениях, человек, который говорит тебе о любви, не может «забыть позвонить». Можно забыть о том, к кому не испытываешь особенных чувств. Можно забыть, если сильно пьян, но, судя по голосу Майки, он был во вполне вменяемом состоянии. Можно забыть, в конце концов, если изначально не считал это такой уж необходимостью.
И тут Уинфред резонно засомневался в том, что подразумевает под собой эта любовь в глазах Майки. Он не видел никакого кризиса, не видел, как Майки сомневается, и всё такое. А оттого создавалось чёткое впечатление, что Майки рядом с ним просто играет. Экспериментирует дальше со своей сексуальностью, пробует себя в отношениях с мужчиной, но кроме интереса на самом деле ничего не испытывает. Иначе как объяснить, почему как только Майки выходит за порог от Уинфреда, то быстренько его забывает?
Впрочем, Джеймс хоть и быстро накрутил себя, всё равно не собирался выносить мозг партнёру по телефону. Ну не телефонный это был разговор. Да и… помним, да, про особенность Уинфреда? Ему нужно было побыть одному и всё обдумать, чтобы не вспылить и не наговорить лишнего. Злиться на Майки всё ещё не хотелось.
— Ладно, спи, — проговорил всё так же ровным голосом Джеймс. — Пока.

Майки промолчал, и Уинфред отнял телефон от уха, нажимая на кнопку сброса. С одной стороны, чего он ожидал от человека, которого сам же только что разбудил. С другой стороны, всё же нелепо надеялся до последнего, что Майки хоть что-то скажет, кроме «да ладно» и «прости». Конечно, такие разговоры по телефону не разговаривались, но, чёрт возьми, разве Уинфред не заслужил хотя бы маленького объяснения?
Видимо, не для сегодняшнего уехавшего Майки. Поморщившись от какой-то злобной досады, Джеймс тихо выругался. Он привычным путём выбрался на пожарную лестницу, набросив на плечи куртку. Ночи были уже совсем холодными. Железная лестница пробирала задницу ледяным холодом.
Впрочем, всё это неплохо прочищало мозги. Джеймс выкурил пару сигарет, пока не понял, что уже совсем продрог. Тогда вернулся в квартиру, закрывая плотно окно. Телефон, оставленный на столе, всё так же безмолвствовал. Майки даже не попытался перезвонить.
А ведь Уинфред, как и полагалось человеку, который любит, всё равно пытался невольно оправдать его поведение. Всё выискивал, что же могло пойти не так, после чего его партнёр раскрылся с такой вот стороны. Но так и не находил причины.
С этими неутешительными мыслями, Джеймс пошёл в душ. Где тоже провёл побольше времени, чем обычно. Всё думал и думал, представлял невольно, как они с Майки встретятся на следующий день или когда там он решится показаться Уинфреду на глаза. Казалось, они чертовски сильно поругаются. Как минимум.
В целом, Джеймс ещё даже не добрался до постели, когда в дверь позвонили. Почему-то у него сразу возникло понимание, что это именно Майки. Хотя бы потому, что обычно никто в два часа ночи к Уинфреду не приезжал. Ребята бы предупредили заранее. Вдруг у Джеймса ребёнок дома и спит. А больше никто бы и не пришёл.
Ну и ещё, конечно, немного хотелось, чтобы это был Майки. Они как будто не договорили до конца, не доругались, так сказать. И ложиться спать с этой недосказанностью было очень уж неприятно. Ещё ведь всё это сниться будет от того, что мозг продолжит работать в нужном направлении. Только ещё приукрасит всё представляемое.
Однако Уинфред нахмурился, когда отпер дверь, даже не спрашивая, кто там, и увидел Майки на пороге. Правда, это не было гримасой злости, скорее обеспокоенного недоумения. Как-то так. Помним же, что Джеймс при всей своей гангстерской наружности и профессии оставался заботливым партнёром?
— Зачем ты… — начал спрашивать Уинфред, но не успел.
Майки буквально врезался в него маленьким бульдозером, заключая ну в очень крепкие объятия. Так, что дурацкое сердце всё же решило разогнаться и начать отбивать дурацкую же чечётку. Уинфред только и изловчился, чтобы захлопнуть за ними дверь и невольно оттянуть Майки подальше от порога.
Уинфред и вопрос свой незаконченный задавал не в тоне «какого хрена ты припёрся». Он вообще хотел спросить, в курсе ли Майки, какой час. Ему же, блин, на работу вставать уже скоро. И, конечно, доктора привыкли к недосыпу, но а зачем?
Но всё же Джеймс вместе с тем осознавал, что ему и самому были нужны эти объятия. Ощущение близости с партнёром, осознание, что не всё ещё потеряно, и всё такое. Поэтому, конечно, Уинфред обнял Майки в ответ, выслушивая всё, что тот говорил.

Уинфред продолжал обнимать партнёра и молчал. Понять весь этот поток речи было сложно, Майки явно изливал всё, что было на уме и на душе, оттого мысль то и дело скакала от одного к другому. Так что пришлось сосредоточиться.
Впрочем, Джеймсу это давалось проще, чем многим. Хотя бы потому, что у него сын только-только вышел из возраста, когда изъяснялся примерно так же. Только Майки ещё хотя бы говорил внятно, а Фрэнки тогда проглатывал и буквы, и целые слова.
Сообщение о сестре Уинфред несколько проигнорировал. Майки продолжал говорить дальше, перебивать его не хотелось. Да и, честно говоря, сестра была меньшей из бед, как казалось Джеймсу. Тем более, когда пришло понимание, что всё время, что они с Майки встречались, этой самой сестры даже в городе не было.
Ну да ладно, забыл и забыл. Майки действительно говорил очень искренне, это было видно невооружённым глазом. Вот Уинфред ему и верил.
А вот от последующего сообщения вновь нахмурился. Джеймс понимал, что родители Майки вряд ли бы одобрили выбор сына. Мало кто одобрил бы, будем честны. Даже если не брать в расчёт криминальную профессию Уинфреда. И Джеймс также понимал это нежелание вообще заявлять родителям о том, что сынок их такой выбор сделал.
Но чего Уинфред не знал, так это того, что Майки, видимо, это сильно беспокоило. Иначе бы он попросту не обращал внимания на слова матери. Очень многие родители «желают детям лучшего». Лучшего исключительно по их мнению. Но не все дети переживают из-за того, что их взгляд на собственную жизнь не совпадает с родительским. А вот Майки, судя по всему, почему-то переживал.
Даже с чего-то решил, что Уинфреду лучше не знать о таких суждениях его матери. Хотя Джеймс не ощущал никакой обиды из-за этого. Да, традиционные родители мечтают увидеть традиционные же браки, красавицу-умницу жену и красивых детишек и всё такое. Это было настолько банально, что не вызывало у Уинфреда никаких чувств. А вот нежелание Майки делиться своими переживаниями по поводу него, Джеймса, между прочим, как раз-таки вызывало некоторые неприятные чувства.
— Почему ты не хотел говорить об этом? — поинтересовался Уинфред, когда воздух в лёгких Майки, наконец, закончился.
Он продолжал обнимать партнёра и даже невольно поглаживал его по спине в некотором успокоительном жесте. Любил же этого засранца, вот и продолжал неосознанно заботиться о нём и о его чувствах.
Потом Майки аккуратно выбрался из этих объятий и плюхнулся на диван, стекая по нему, как будто донельзя устал. Наверняка и устал. Правда не физически или умственно, как бывало на работе, а эмоционально. И Джеймс это прекрасно понимал. Он хоть и был почти всё время непробиваем снаружи, внутри оставался обычным человеком, со всеми эмоциями, переживаниями и сомнениями. И тоже уставал от подобных душевных бурь. Просто привык из-за паршивой жизни и техасского воспитания не проявлять этого всего.
— Иди сюда, — подошёл ближе к дивану Джеймс, решив не комментировать сейчас ничего. Не в третьем часу ночи. — Давай.
Когда Майки поднялся, Уинфред помог ему снять куртку и ненадолго отошёл к двери, чтобы оную повесить на крючок. Потом вернулся к Майки, приобнимая его.
— Поговорим обо всём этом завтра, окей? — Джеймс кратко поцеловал партнёра, показывая, что всё в порядке, и это не тот «разговор-разговор», которого боятся все в отношениях, вне зависимости от пола. — Я не злюсь на тебя, правда. Но тебе нужно поспать.

Уинфред вновь недовольно поморщился, когда партнёр заявил о своих собственных моральных проблемах. Вот уж Джемс так не считал. Кажется, ему снова придётся кому-то напоминать о том, что сейчас они были вместе. А значит проблемы эти были их общими. Под сорок лет, если ты не дебил, прекрасно доходит мысль о том, что невозможно с кем-то быть и вообще кого-то любить, делясь только позитивными моментами. Потом же вот такая херня выходит, как с Майки. Что всё это дерьмецо со временем накопилось и сваливается лавиной.
Но пока Джеймс промолчал. Майки уже уходил от него, и говорить ему в затылок о том, что он не прав, не хотелось.
Потом Уинфред немного вздохнул, когда партнёр решил, что выплеснуть все эмоции сейчас — хорошая идея. Будущий Майки, засыпая глазом в микроскоп, будет непременно счастлив от этого решения. Но всё же Джеймс и его поддержал. Если так сильно всё это волновало, то действительно, лучше со всем этим хаосом в голове не ложиться спать. Даже если прямо сейчас они ничего толком не решат.
Уинфред присел на диван рядом и молча слушал, посматривая на партнёра в некоторой задумчивости. В целом, Майки говорил очень даже понятные вещи. И не только понятные, но и вполне себе ожидаемые. Джеймс тоже не думал, что у них всё зайдёт так далеко. Он искренне полагал, что Майки наиграется с новой ориентацией и поедет дальше. Но вот, дерьмо случается, и они уже ни раз признавались друг другу в любви.
И, да, Уинфреду по понятным причинам было куда проще. Он и об ориентации своей знал заранее, и картина идеального будущего у него была другой, куда Майки очень легко вписывался. У него не было вообще родителей и других родных, с непониманием которых можно было столкнуться. А ещё Майки был очень хорошей партией с социальной точки зрения, не то что некоторые татуированные гангстеры.
Но Уинфред мог понять позицию Майки. И понимал её. И она его даже не обижала, как бы этого не опасался партнёр.
— Во-первых, спасибо, что говоришь мне это всё, — протянул Уинфред, когда его партнёр закончил монолог. — Меня откровенно бесит, когда ты считаешь что-то только своими проблемами. Они связаны со мной, знаешь ли, так что точно не только твои.
Майки уже второй раз сомневался в том, можно ли чем-то делиться со своим партнёром, и это снова дёрнуло Уинфреда. Так что вот и подвернулся удачный случай, чтобы напрямую сказать партнёру — ты, блин, сейчас не один. И времена, когда ты сам решал собственные беды, прошли полгода назад, чёрт возьми.
— Во-вторых, а кто вообще знает, что будет дальше? — чуть покачал головой Уинфред. — Я тоже, знаешь ли, не думал, что мы будем вместе дольше пары месяцев. И не думал, что полюблю тебя. Но вот они мы.
Джеймсу было сложновато подбирать слова. Он не был психологом, да и вообще не был склонен болтать вот эти задушевные разговоры. Но и забить болт на переживания партнёра тоже не мог. Опять же, любил этого засранца.
— Слушай… Я знаю, как трудно менять установки, которые ты лелеял в себе годами. Но, если так подумать, что вообще меняется в твоей жизни, кроме позиции в сексе? — Джеймс скосил взгляд на партнёра и совсем не шутил сейчас. — Мы живём в двадцать первом веке. И, слава богу, не в Техасе. Если в какой-то момент ты захочешь семью по всем этим понятиям, ты можешь завести её с человеком любого пола. Твои родители могут невзлюбить человека любого пола, просто потому что ты их сын, а они хотят для тебя лучшего. В их понимании. Сейчас даже не нужно особенно справляться с негативом общественности. Никто из твоих друзей и коллег, насколько я увидел, не стали относиться к тебе хуже. Так… в чём разница?
К своим годам и пройдя это сложное осознание своей ориентации, Джеймс уже знал ответ на этот вопрос. Да ни в чём. Просто у одного человека был член, а у другого вагина. Вот и всё. Отношения и у таких, и у сяких были одинаковыми — все ругались, все любили друг друга, расставались, сходились, выбирали жизнь без детей или, напротив, женились. И жизненные проблемы у всех были одинаковыми, да и проблемы в семьи были одинаковыми.
Представить, что Майки влюбился в какую-нибудь девчонку-боксёршу, которая не могла иметь детей. Одобрили бы такой выбор его родители? Чёрта лысого.

Уинфред, конечно же, не имел в виду исключительно ситуацию с родителями. Он как раз пытался описать проблему в целом. Донести до Майки простую мысль — его жизнь ровным счётом не менялась. Отличие было одно и заключалось оно в половых признаках. Да и вопрос стоял не в том, смогут ли мистер и миссис Эдингтон принять такой выбор сына. А в том, что именно смущало Майки в том, что теперь он был с мужчиной, а не с женщиной? Опять же, если по мнению Уинфреда ничего толком не менялось.
Но Джеймс, хоть и не был тупым и имел довольно богатую школу жизни за плечами, донести эту мысль не смог. Его можно было понять. Ему ещё не приходилось общаться ни с кем на подобную тему. Раньше он не встречался со вчерашними гетеросексуалами. Потому, наверное, и не мог подобрать нужных слов. Не мог представить полной картинки хаоса, что царил в голове Майки сейчас.
От последующих слов партнёра Джеймс тоже тихо вздохнул. Прозвучали они несколько обидно даже. Уинфред-то был очень даже уверен в собственных чувствах, в своём выборе в виде Майки и в желании двигаться дальше, как назвал это последний. Партнёр же как будто не замечал этих желаний со стороны Джеймса, да и сам высказал неуверенность в том, что им обоим стоит выстраивать совместное будущее.
— Я не очень хорошо объясняю, конечно, — протянул Уинфред, признавая за собой отсутствие такого навыка. — Но я это и имел в виду. Твоя жизнь не изменилась. Эти отношения ничем не отличаются от твоих предыдущих. У тебя есть всё те же выборы и варианты, что и раньше. Так что тебя смущает?
Эта неуверенность в отношениях, как полагал Уинфред, явно была завязана на том, что Майки что-то не устраивало. Что-то уж очень ярко выбивалось из его представления картинки идеального будущего. И Джеймсу тупо хотелось понять, что именно. Сейчас Уинфред видел лишь одну разницу, о которой и думал, и говорил. Что у предыдущих партнёров Майки члена не было, а теперь вот есть. Но вряд ли дело было в этом. Как говорится, что-то раньше Майки на этот самый член не жаловался.
— И даже не думай, что мне это может быть не нужно, — добавил Джеймс. — Или что я не думал о нашем будущем. Потому что, если бы это было так, хрена-с два мы проводили бы время с моим сыном. Самое паршивое, что может быть в расставании, это объяснять ребёнку, который уже полюбил тебя, что ты больше не приедешь. Поэтому будь уверен, я тысячу раз подумал о том, хочу ли я двигаться дальше.
Мысленно Уинфред немного ругнулся. К концу своего монолога он всё же перестал быть таким уж непробиваемым. Как и всегда, когда речь заходила о Фрэнки. Всё же Майки постоянно видел, как сильно этот гангстер любит своего ребёнка. И если уж партнёра Уинфред защищал и заботился о нём, то о сыне и подавно.
Так вот получалось немного так, будто Джеймс сваливает обратно все проблемы на Майки. Мол, с моей стороны всё хорошо, проблема в тебе. Но это было не так. Всё опять было в том не слишком прокаченном умении говорить складно и то, что хотелось бы сказать.
— Я люблю тебя, — проговорил после небольшой паузы Уинфред, взяв себя в руки. — И я хочу быть с тобой. И хочу помочь тебе с этим кризисом. Но я откровенно не понимаю, чего ты опасаешься.

Пожалуй, это и правда был призыв о помощи. Потому что Уинфред очень хотел помочь. Правда. В конце концов, это же не игра в одни ворота. Он действительно любил Майки и хотел, чтобы между ними всё было хорошо. А для этого явно нужно было разобраться с тем самым кризисом. Вот только Джеймс тоже был новичком в мире взрослых кризисов. Он только-только с детскими разобрался, и там всё было как-то попроще.
Там хотя бы книжки были специальные для дураков-родителей. Местами такие же полоумные, но можно было покопаться и найти истину. Где же вот найти книжку «как образумить бывшего гетеросексуала, что жизнь с гангстером — предел его фантазий»? Поэтому, да, Уинфред просил о помощи у того, кто мог ему хотя бы рассказать, что именно его беспокоит.
Может, Джеймс задавал и не те вопросы, но он искренне пытался копать в нужную сторону. Просто за отсутствием всякого психологического опыта бил наугад. Вот реально ощущал себя сейчас так, будто хотел кого-то подстрелить в полной темноте без прибора ночного видения. Так, наугад, высматривая какие-то шевеления и выслушивая звуки.
И Майки вроде как должен был знать, где прячется цель. Только навигатор из него тоже был, давайте будем честны, хреновый. Вот, ей-богу, хоть к семейному психологу иди. Уинфред мысленно усмехнулся этому порыву. Вот бы эта милая психолог охренела от их совместной истории, расскажи они её без прикрас.
Но вслух ничего не сказал. Последняя фраза оказалась довольно болезненной, если честно. Тут уж Джеймс воспринял её, как камень в свой огород. И вполне себе справедливо. Потому что Майки-то прекрасно вписывался в понятие «нормальная семья». Ну и до встречи с Уинфредом, он же представлял себе эту идеальную картинку со своей «нормальной семьёй». И словил кризис, когда вместо этого «нормального партнёра» появился явно ненормальный Джеймс. На Майки он тоже не обижался, но понимать всё это было неприятно.
И снова Уинфред не знал, чем помочь. Ну потому что он никак не изменится. Ни внешне, ни характером. Честно-то говоря, он и профессию сменить особенно не мог. Из этого криминального дерьма так быстро не вылезают.
Хотя, конечно, ради Майки мог бы постараться. Но Джеймс не был своим другом, Стиком, что витал в облаках и мечтал о нормальной жизни. Джеймс знал — ни хрена у него нормальной жизни до конца не будет. Любая легальная работа, на которую он мог рассчитывать без образования и опыта, оплачивалась настолько скупо, что какое-то немалое время Майки откровенно пришлось бы обеспечивать собственного партнёра. А оно ему надо?
Снова стало откровенно паршиво. С одной стороны, в глубине души хотелось тупо орать — а в чём я-то виноват, как будто я хотел такой жизни. С другой стороны, всё же возобладал взрослый Уинфред, запихивающий этого внутреннего ребёнка куда подальше в сторону жопы, ага. Этим метанием стрелок никак делу не поможешь. Так что нужно было все обидки свои выкинуть и подумать ещё разок.
— Так… как ты себе представляешь нормальную семью? — спросил Уинфред, всё равно невольно обнимая партнёра за плечи, когда тот прижался к нему щекой.
Всё равно, как казалось Джеймсу, нужно было выявить этот самый «красный флаг». Если, как выяснилось, Майки было, в целом, всё равно на мнение родителей, если его не смущал как таковой пол партнёра. Что ещё отличало его воображаемую нормальную семью от той, какую он себе представлял с Уинфредом?

Разговор вышел тяжёлым, местами немного обидным, но всё же очень нужным. Жаль, конечно, что Майки не завёл его раньше, когда ещё не было такого сильного страха всё потерять. А ведь в любой момент они могли действительно решить, что им не по пути с такими разными представлениями о будущем. Но уж получилось, как получилось.
С другой стороны, наверное, и хорошо, что они выясняли эти моменты сейчас. Когда неплохо знали друг друга, когда действительно серьёзно относились к разговорам о совместном будущем. Согласитесь, тупо общаться о семье, когда вы только-только что-то там совместное начали и всё держится только на сексе и интересе.
Кроме того, Уинфред, в целом, уже понял, почему сейчас и почему вообще сложилась такая ситуация. Майки всё откладывал эти мысли. По разным причинам. Потому что был такого склада характера и потому что ему было тоже хорошо рядом с партнёром. В такие моменты как-то не думается о серьёзном, Джеймс это понимал.
И вот Майки приезжает к родным, а те начинают его заваливать вопросами о том, когда же он уже образумится и заведёт семью. А Майки как-то не хочет ту семью, о которой его спрашивают. Ему хорошо с Уинфредом. И естественным образом возникает вопрос — а может ли быть у него семья с тем самым Уинфредом? И ответа на него у Майки нет.
В общем, кубики начали складываться в голове. И больше никаких вопросов и уж тем более претензий к партнёру у Джеймса не было. Но проблема всё равно оставалась, и её всё равно нужно было решать.
Когда Майки начал отвечать на вопрос о нормальной семье, Уинфред чуть удивлённо скосил на него взгляд. Это заставило парня задуматься и откорректировать свой ответ, сделав его, слава богу, более точным. А последующее дополнение и вовсе заставило Джеймса невольно усмехнуться. Вот уж нашёл классного. Большинство людей с Майки бы точно не согласились. А он продолжал искать проблему в себе, а не в том, что его мужик гангстер.
— То есть в некотором будущем ты хочешь быть в браке и завести детей, но всю свою сознательную жизнь ты представлял себя в роли мужа, — подытожил немного Уинфред, рассеянно поглаживая партнёра по плечу. — Мужа в классическом представлении. И тебе сложно понять, понравится ли тебе роль мужа для другого мужа?
Почему-то Джеймс на этом моменте улыбнулся. Нет, он абсолютно серьёзно воспринимал эти проблемы. Ему было сложно прийти к такой мысли, но Майки всё же помог и всё встало на свои места. Конечно, ему была непривычна эта мысль. Хотя бы потому, что перед глазами были миллионы традиционных примеров семей, а как там жили в браке геи знали только эти самые геи, к которым Майки даже сейчас не причислялся.
Улыбался Уинфред по другому поводу. Просто они в последнее время регулярно проводили время вполне себе семейно. Да, было отличие в том, что у Майки был свой дом, в который он мог всегда вернуться, но всё же. Майки вполне себе был рад провести время втроём, и они с Фрэнки прекрасно ладили. Майки даже не выказывал никакого недовольства по поводу этого пацана. Всё же, когда времяпровождение с ребёнком вызывает некоторую неохоту, это сразу видно. Уинфред встречался с Барри, он это отлично замечал.
И можно было сказать — это другое, ведь Фрэнки не был сыном Майки. Только вот Джеймс прекрасно знал: если уж ты с ребёнком партнёра находишь общий язык, то от своих детей у тебя точно крышу снесёт. Майки ещё об этом, понятное дело, не думал, но Уинфред уже мог поставить хоть штуку баксов на то, что отцом тот станет замечательным. И не важно, какого пола рядом будет партнёр.
Но это всё так, отступление от темы, лирика. Майки попросту не мог увидеть того, что видел Уинфред со стороны. А без личного опыта он, пожалуй, и не представит себя прямо в серьёзных, семейных отношениях с тем, кто сейчас не вписывался в представляемую идеальную картину мира и будущей жизни.
— Не могу не признать, что мне нравится, что ты хотя бы пытаешься представить себя моим мужем, знаешь ли, — улыбнулся шире Уинфред, немного посмеиваясь, хотя и тут же извинился за эту несерьёзность в очень даже серьёзном разговоре. — Слушай, я могу быть, конечно, не прав, но… ты и не сможешь представить себе, как это будет, потому что у тебя просто нет никакого опыта в подобных отношениях. Я так понимаю, у тебя даже никакого примера вроде друзей-геев нет перед глазами.
Немного помолчав, явно обдумывая следующее предложение, Уинфред всё же проговорил его. В конце концов, всё к этому и так шло. Почему бы и не ускорить процесс. Он и правда любил этого чертяку, со всеми его сомнениями без пяти бисексуала.
— Что ты скажешь насчёт того, чтобы съехаться? — посмотрел на партнёра Джеймс вполне себе серьёзно и без шуток. — Это, конечно, не брак, но, знаешь, тоже очень показательно.

Пожалуй, Уинфред ляпнул про сожительство слишком неожиданно. Точнее, он выдал Майки только результат своих размышлений. Упустив ту немаловажную часть, как он вообще пришёл к такой мысли. Вот и вышло новое недопонимание.
— Почему только… — следом нахмурился Джеймс, но не договорил, осознав. — А, не, это не эксперимент.
Он снова немного помолчал, чтобы подобрать правильные слова. Оказалось, не так-то просто донести свою мысль до партнёра. Джеймс был парнем простым, говорил прямо и без экивоков, это Майки уже давно заметил. Так что рассуждать словесно было не в характере Уинфреда. Обычно ему даже не приходилось этого делать.
Но он на самом деле не думал съезжаться только ради того, чтобы показать Майки, как они отлично справляются с совместным бытом. Это было бы и правда тупо. Скорее, Уинфред и без того хотел сделать этот шаг, готовился к такому естественному продолжению событий. А то, что этот шаг мог ещё и помочь Майки разложить всё в голове по полочкам — было только приятным дополнением к сему.
Всё равно других способов понять, нормальный ты будешь в непривычной для тебя среде или нет, не было. Нужно было попасть в эту среду. Так что сейчас Уинфред больше не знал, что сделать для Майки, но понимал, что их отношения после этого разговора не поменялись. Майки не сбегал из-за этого страха перед неопределённым будущим и всё такое.
И все эти мысли крутились в голове, складывались в вывод, что они всё равно готовы двигаться дальше вместе. Вот и вылилось предложение сожительства.
— Я просто хотел бы жить с тобой вместе, — в итоге сказал Джеймс, посмотрев на партнёра, так мило прижавшегося к нему. — Если это к тому же поможет тебе разобраться в себе, я буду только рад, знаешь.
Получилось, наверное, всё равно не идеально, но Уинфред правда не знал, как сформулировать всё, что было на уме. Главное, пожалуй, что он всё же обозначил первостепенность их отношений, а не каких-то там экспериментов по гейскому сожительству.
— Я говорил тебе, что хочу найти квартиру с двумя спальными ещё пару месяцев назад, — добавил Уинфред с усмешкой. — И почему, ты думал, я до сих пор ничего не снял? Может, потому что ищу, блин, только в районе поближе к твоей больнице?
В целом, Джеймс легко мог найти двухкомнатное жильё для себя и сына. Дело становилось сложнее, когда речь шла о Манхэттене. Часто арендодатели сомневались в платёжеспособности того, кто якобы работал в частном охранном предприятии — не тот годовой заработок для просторного жилья в хорошем районе. И совсем усложнялось, когда поиск ограничивался какими-то конкретными кварталами. Выбора меньше, шансов пролететь больше.
— Так что нет, это не эксперимент, — подытожил Уинфред, но не смог сдержаться от злободневной шуточки, так как мысли теперь невольно коснулись и этого. — Хотя, может быть, я просто очень хочу вписать в анкету высокооплачиваемого доктора…
Ну нравилось этому мужику получать эти забавные тычки от Майки и видеть его улыбку.