О том, что люди даже в их веке всё ещё были способны на самосуд, Уинфред даже не подумал. Нет, наивным он не был. Да и за время работы журналистом видел многое. Но Джеймс попросту не знал ещё о том, сколько людей погибло, да и вообще, что произошло. Его подозревали во взрыве, о котором он толком ничего не ведал. Где, когда, чего. Знал только, что бухнуло что-то, из-за чего он и многие другие люди оказались в больнице. Остального ему не рассказывали. Собирал вот по крупинкам информацию.
Майклу же пришлось пообещать не умирать даже от скуки. Всё же Уинфред, хоть и не был похож, оставался джентльменом, и не мог позволить такому красавчику проиграть. Пусть их врачебные споры и были донельзя циничными. Но, честно говоря, не журналисту было судить. Он вообще много неэтичных вещей делал для разгромных статей.
В ответ на такое благородное обещание Майкл легко пообещал помочь. Даже повредничал на всполошившегося охранника. Интересно, чего тот больше боялся, что Уинфред покалечит доктора или что одним шепотком на ушко переманит его на свою, тёмную террористическую сторону? Скажет: придёшь ночью, усыпишь бдительность и охранников (препараты под рукой) и развяжешь меня. Вместе мы ускользнём в закат. Смешно.
А в своих суждениях доктор оказался довольно близок. В том плане, что это не было какой-то особенной тайной. Уинфред действительно не хотел, чтобы его семью привлекали к этому бедламу, царящему после взрыва. Правда, семья состояла исключительно из одного человека, также нелегально проведённого на корабль.
В общем, не суть. Майкл снова ускакал к другим пациентам — какой-то очень непостоянный доктор! — а Уинфред чисто из продолжающейся вредности воспользовался-таки уткой. Ну и, естественно, в процессе немного поцапался с безопасником, который не горел никаким желанием помогать ему помочиться. Но тут уж, извините, или руку отстёгивайте вторую, или держите утку у причинного места.
После таких акробатических этюдов, правда, пришлось воспользоваться заветной кнопочкой, на которую указал доктор. Уинфред терпел долго, но сейчас стало как-то невыносимо. Видимо, должно было пройти больше, чем несколько часов после операции, чтобы эти зашитые дырки вместе с заштопанной селезёнкой перестали болеть.
Когда обезболивающее подействовало, Джеймс ещё немного подремал. И от скуки, и восстановления ради. Потом проснулся и снова скучал, пока вновь не заглянул Майкл. Уинфред даже поймал себя на мысли, что радуется ему ну слишком сильно. Понятно, что тот был единственным, кто с Джеймсом говорил, да ещё и нёс ему важные новости, но как-то всё равно с радостью был лёгкий перебор.
Впрочем, она быстро выветрилась, когда Майкл довольно беспечно проговорил такие вещи, от которых внутри всё неприятно сжалось. Уинфред смотрел на доктора напряжённо, даже не думая скрывать своё особое отношение к семье, о которой просил узнать.
— С ними смогли связаться? Они в порядке там? — открыто спрашивал Джеймс, хотя и понимал, что безопасники (уже двое) точно заинтересуются, за кого это там переживает их террорист. Не о подельниках ли часом.
Думать о том, что модуль с самым важным для Уинфреда человеком сейчас висел где-то в открытом космосе, не хотелось. Висел всё это время, что Джеймса оперировали. Что он спал после наркоза, разговаривал со всеми этими, чёрт их подери, военными. Уинфред устало и взволнованно потёр лоб. Думать-то, может, и не хотелось, но всё равно думалось.
— Спасибо, что узнал, — всё равно проговорил он Майклу. Тот ведь был совсем не виноват, что так оно получилось. — Если тот, кто это на самом деле сделал, ещё жив, я его лично в открытый космос отправлю.
Сказал Джеймс сперва это серьёзно. Просто проговаривая свои недобрые мысли вслух. Чёрт подери, из-за кого-то он сейчас был под охраной, а его… семья болталась в космосе неизвестно в каком состоянии! Потом Уинфред усмехнулся от другой мысли:
— Правда, всё равно, получается, уголовка, как ни крути.

Уинфред и правда потерял всякую осторожность, когда услышал новость, которую не хотел бы слышать ни один нормальный отец. А он, пусть никто пока этого и не знал, был отцом. И на этом чёртовом модуле оказался заперт его маленький сын.
Конечно, быть может, маленький Фрэнки сыграл бы только на руку Уинфреду. В том смысле, что его присутствие на корабле довольно сильно подвергало сомнению террористические наклонности Джеймса-старшего. Только отъявленный псих мог бы потащить с собой ребёнка в место, которое планируешь подорвать. Уинфред, хоть и не нравился капитану и местным охранникам, сумасшедшим всё же не представлялся.
Тем не менее, Джеймс не хотел бы вовлекать Фрэнки во всё это. Понимал краем сознания, что вряд ли обойдётся. Но сейчас по-отцовски не хотел. Военные не будут церемониться с ребёнком. С них станется и пацану допрос устроить. К тому же маленького было куда проще «расколоть». Ну как представлялось это Уинфреду. Не любил он военных.
Осторожный голос Майкла всё же вернул Уинфреда в более собранное состояние. Запихать волнение поглубже не получилось, но хоть в словах постарался быть более аккуратным. Потом и вовсе распрощались.
Ночь Уинфред ещё более-менее проспал. Урывками, просыпаясь от неаккуратных движений и тревожных снов, но всё же скоротал время. А потом это самое время потянулось медленнее следа улитки. Майки заходил редко. Второй охранник оказался таким же дуболомом, что и первый. А медсестры едва ли не отскакивали, когда Уинфред тянулся почесаться. Так что с последними Джеймс даже разговаривать не пытался.
Днём снова заставил себя поспать, хотя это давалось всё сложнее, даже когда действовало обезболивающее. Организм ещё не до конца отдохнул после стресса и боли, конечно, но уже совершенно точно отлежал самого себя. А тут тебе даже на бок не перевернуться. И привязан, да и Уинфреду было бы явно очень больно от таких попыток. Так что даже ссать приходилось, лёжа на спине. Отвратительно.
Ещё и это волнение за Фрэнки. Уинфред бы сейчас многое отдал, чтобы его сын был рядом с ним, ну или хотя бы просто на основном корабле, а не в маленьком замкнутом пространстве посреди огромного и жестокого космоса. Нет, Джеймсу точно лучше было не знать, кто на самом деле решил подложить бомбу. Он бы явно мог натворить немало глупостей.
Вечером стало чуточку легче. Новый безопасник смилостивился и отвязал Уинфреду и вторую руку. Видимо, был не таким дуболомом, как его коллеги. Ну или просто был огроменным и уверенным в себе тестостероновым мужиком, который, в целом, небезосновательно понимал, что с вот этим бледным на больничной койке явно сладит. А потом ещё и Майкл пришёл, стало и на душе как-то поспокойнее, знаете ли.
— Эй, что за восхищения другими здоровыми мужиками? — встретил Уинфред доктора очередной шуточкой. — Он же даже не прикован к кровати, чем он тебе там нравится?
Следом Джеймс улыбнулся, уже не так слабо и жалобно, как в первый день, а вполне себе нормально, и продемонстрировал вторую руку, которую, наконец, не сковывал наручник. Похвастался перед Майклом, так сказать.
— Я как знал, не забивал живот, — усмехнулся Джеймс, тоже немного подсматривая, что там скрывалось под повязками.
Ему, правда, не казались эти торчащие швы вокруг ещё явно воспалённой кожи хоть сколько-то красивыми. Но они не сочились гноем, не чернели и не отваливались вместе с кусками живота, так что, наверное, доктор был прав, и всё шло нормально.
— Так, когда мне можно будет пригласить тебя на променад? — поинтересовался Уинфред. — Только представь себе: я, ты, мои болезненные стенания по пути к санузлу. Испуганные медсёстры, которые всё ещё ждут, что их задушу капельницей. Даже эскорт из красивых мальчиков в форме будет, представляешь, всё для тебя.

Это было забавно, ведь Уинфред, хоть того не подозревал, являл собой полную противоположность Майклу. Несмотря на свою довольно суматошную профессию, предполагающую и разъезды, и встречи с огромным числом людей, Джеймс был эдаким оплотом стабильности. Даже в довольно насыщенную, как у многих, молодость, он предпочитал верность и моногамию, да и лёгкостью какой-то не отличался.
Правда, того же Уинфред ожидал и от партнёров. Он был действительно ревнив и не приемлил даже лёгкого флирта.
Впрочем, сейчас Джеймс просто шутил, не подразумевая под своими словами ничего даже отдалённо серьёзного. Он легко общался с Майклом, так сказать, на грани флирта, но всё же ещё не думал в эту сторону. Доктор был очень приятен Уинфреду и внешне, и по общению, но ситуация совершенно не располагала.
Конечно, не было бы всей этой ситуации с терактом и опасностью, в которой до сих пор пребывал Фрэнки, Уинфред вряд ли бы долго думал, приглашая Майкла куда-нибудь. Вся эта чепуха про отношения врача и пациента его не пугала. Ему не врач нравился, а парень этот. Хотя как врач он тоже был явно хорош. Но, увы, романтическим чувствам и порывам стоило бы пока подождать смиренно в сторонке.
— М-м-м, не в моём вкусе, оставлю его тебе, — протянул Уинфред, когда ему предложили замену в виде здоровяка-охранника.
В целом, немного слукавил, конечно. Безопасник был довольно-таки хорош собой. Но явно не по этой части, да и у Уинфреда всё же имелись недостатки в виде лёгких комплексов. Не нравились ему мужики настолько выше него, знаете ли.
— А говорил, что я у тебя один, — прицокнул языком Джеймс, когда раздался ещё один мужской голос, а Майки и ему ответил в своём стиле. — Все вы, мужики, такие.
Доктор всё равно ушёл, а Уинфред пялился в потолок всё это время. Спать как-то не хотелось пока, для него было слишком рано. Хотя кто вообще знал, сколько сейчас было времени. Честно говоря, Джеймс даже растерялся, подумав об этом. Экраны, помогающие ориентироваться по времени, пока не работали, видимо, капитан решил не тратить на них энергию. Ни телефона, ни часов у Уинфреда не было. Знал только, что Майкл вот сегодня работал в «ночную», поэтому, видимо, и подумал, что сейчас ещё был вечер, а не глубокая ночь.
Потом Майкл вернулся, снова невольно вызывая улыбку. И всё же, несмотря на отсутствие осознанных романтических порывов, видеть этого парня было приятно.
— Конечно, когда я тебя обманывал? Лучшее туалетное свидание в твоей жизни, — подтвердил Уинфред, опираясь на руки, чтобы привести себя в сидячее положение.
Конечно, ещё было больно. Не так мощно, как вчера, да и препараты, которые продолжали пускать по вене, притупляли ощущения. Но Уинфред на каждом вдохе и движении ощущал, что что-то внутри него было не так.
— Не-а, — протянул Джеймс как-то очень характерно по-техасски. — Сильнее не болит. Ещё чуть-чуть и побегу марафон.
Сказал он, задыхаясь. Впрочем, героем из фильмов он так и не стал. Так что и геройствовать не принялся. Посидел вот пока, пока не осознал, что голова перестала кружиться, а дыхание не вызывало столько неприятных чувств. Но походить хоть немного хотелось куда больше, чем жалеть себя, честно говоря. Спина, жопа и ноги уже болели от полутора суток лежания в одной позе. Может, ещё поэтому не спалось.
Уинфред встал, чувствуя себя каким-то ребёнком, который учился ходить. Его ещё немного пошатывало, но Майклу хватало только чутка придерживать пациента под локоть. Сильная слабость явно уходила, и Джеймсу не требовалось наваливаться на кого-то, чтобы проделать короткий путь до туалета.
Правда, не успел он из-за шторки даже выйти, как один из безопасников заволновался. Не тот, здоровый. Тот хоть и крупный, но, кажись, с мозгами.
— А я смотрю… тебе понравилось… держать мне утку, — с некоторой одышкой проговорил Уинфред.
Путь оказался дольше, чем обычно. Это вроде как было понятно и логично, но всё равно вызывало удивление. Уинфред даже не скрывал его от Майкла, пока тупо сидел на унитазе, пытаясь вообще собраться с мыслями и отдышаться. Вроде бы такие маленькие дырочки в теле, а какое общее влияние на организм!

Честно говоря, Уинфред тоже ожидал, что будет сложнее. И тоже предполагал, что понадобится помощь здоровяка, стоявшего на страже ширмы. Не на Майкла же ему наваливаться. Доктор и поменьше был, да и ему без Уинфреда проблемных пациентов явно хватало. Но, к счастью, обошлось.
Однажды Джеймсу уже делали лапароскопию — в этом смысле Майкл тоже не был у него первым. Но тогда операция была куда проще, банально удаляли аппендикс, без угрозы разрыва и перитонита, так что Уинфред уже в тот же день, в целом, сам плёлся до уборной, не пользуясь ненавистными утками.
Сейчас, оказалось, дело было посложнее. Возможно, ещё и из-за повреждённых рёбер, конечно, вынуждавших держать спину идеально ровной, когда ноющий живот, напротив, призывал согнуться креветочкой.
Впрочем, медленно, но верно Уинфред до цели своей дошёл. Дверцы в кабинку по понятным причинам не закрывались на замок, но в общем и целом закрывали обзор от караулящего доктора. Хотя Джеймсу сейчас было вот совсем не до стеснения.
— Самую малость, — чуть посмеивался он, насколько хватало сбитого медленной прогулкой дыхания, признаваясь в усталости.
И всё же это было удивительно, хоть и неприятно. Казалось бы, зашивали селезёнку, рёбра ныли тоже где-то там рядышком, руки-ноги оставались целыми, так почему же они не слушались, как раньше, чёрт возьми?
Обратно добрались так же без приключений, но Уинфреду явно хватило этой прогулки. Силы, едва появившиеся за сегодня, моментально его покинули.
— Выжал меня до капли, что же будет на втором свидании, чёрт возьми, — улыбнулся в ответ Джеймс, аккуратно укладываясь обратно.
Майклу же пообещал всё же попробовать заснуть и не беспокоить его. Хотел было пожелать стандартно «спокойной ночи», но на первом же звуке первого слова остановился. Припомнил все эти медицинские предубеждения. Каким бы век ни был, врачи всё равно оставались чуть ли не самыми верящими в приметы людьми.
— Иди работай, короче, — улыбнулся Джеймс, не сообразив быстро, как обойти все эти подводные камни.
Ещё какое-то время он слышал, как Майки с кем-то разговаривает у соседней, закрытой палаты (и даже не простыми ширмами), а потом все же задремал. Организм затребовал вернуть потраченную на туалет уборную.

Красавчик же с рукой, именуемый в народе Джонни, тоже уже немало познакомился с Майклом. Сперва это знакомство не заладилось, когда вредный доктор решил лишить итальянца половины его итальянства в виде жестикуляции. Потом, так уж получилось, что Джонни отлучился на обед в то же время, что и Майкл выкроил минут десять на приём пищи. Итальянец вообще не постеснялся заявить доктору, что тот чёртов садист, из-за которого Джонни тупо даже член теперь не мог нормально вернуть на базу после уборной.
Последнее развеселило Майки жесточайшим образом, а вместе с ним начал ржать и Джонни. Доктор даже предложил свою помощь в столь деликатных вещах. Джонни понравилось, что даже подобные разговорчики врача не смущают даже за обедом. Но от столь интересной услуги итальянец всё же отказался. Не потому, что стеснялся, правда.
Потом Майкл ещё несколько раз забегал проведать Эрика, а Джонни всё был с ним. Уходил только на ночь, потому что было не положено. Да и ему стоило бы нормально поспать, а в палате не было ничего, кроме стула.
К работе Джонни пока не допускали — одной рукой он мало что мог сделать. Плюс сотрясение, которое итальянец отрицал, но почему-то ему не верили. Так что, когда Майкл пришёл выгонять его на вторую ночь, Джонни был снова возмущён.
— Действительно, интересно, чего это я не работаю? — негодовал, пусть и не всерьёз он. — Сними с меня свою БДСМ-штуку, блин. Мне вчера пришлось чуть ли не с другом душ принимать из-за твоих игрищ.
Это была сущая правда. Джонни добрался до каюты и осознал, что как ни крутись, а самому снять такой бандаж не получается. Ну, если он не хотел заработать ещё один вывих. Пришлось звать Алекса. А тот, зараза, не захотел уходить сразу, как помог Джонни с этими ремнями. Знал, что тот ни за что не захочет вернуть бандаж на место. Так что дождался друга из душа, и они чуть ли не с бойней вернули эту штуку обратно.
— И спит твой майор, — отмахнулся свободной рукой Джонни, но со стула всё же поднялся. — Я ему, может, сказки тут читаю, чтобы не порывался сбежать от тебя.

Джонни действительно очень импонировал этот забавный доктор. Ему, как итальянцу, понятное дело, нравились такие же болтливые и активные, как он сам. А Майкл, помимо этого, был ещё и специалистом первоклассным. Даже не разбираясь в медицине, Джонни видел, что Эрику становилось всё лучше, и по праву считал это заслугой оперирующего доктора, коим выпало быть именно Майклу.
Итальянец хохотнул, когда услышал парирующий ответ. Технически, именно майором он был не Джонни. Просто последний не был военным, ему все эти звания были по барабану. Но Майкл продолжил, и Джонни передумал спорить на сей счёт.
— Конечно, хватит, натрогался уже, — хмыкнул он вместо этого. — Это моя задача, вообще-то, мозг ему колупать.
Естественно, Джонни даже не думал в сторону ревности. Откровенно говоря, он даже в спокойное время не представлял, как можно было ревновать партнёра. Может, это сложилось из-за довольно странного развития их с Эриком отношений — сложно было не оказывать доверия тому, кого по полгода не видишь.
Но, в общем, сейчас не об этом. Ситуация, и правда, забавная. Майкл-то вообще видел этот самый упомянутый мозг через проделанное в черепе отверстие. Супер-любовник, ну. Прямо пробрался в голову Эрика и не отпускал его.
Уйти, правда, пришлось, как бы весело не было с Майклом. Тому пора было убегать дальше работать, Эрику спать, а за Джонни уже пришли «папочки». Точнее, Алекс уже снова сбежал в инженерный отсек и прислал вместо себя своего мужа. Маркус выглядел не лучше их всех, хотя физически не пострадал. Они с другими навигаторами выдыхались не меньше прочих, пусть работали не руками, а головой. Но расчёты требовали постоянного обновления, чтобы корабль не занесло куда-то, куда не надо, а в условиях неизвестного пространства вокруг это всё очень усложнялось.
— Пойдём, детка, мне ещё надо успеть тебя скрутить до ночной смены, — чуть улыбнулся Маркус, который явно не так чтобы отдыхал в свой выходной перед ночью на мостике.
Поинтересовался состоянием Эрика у самого виновника «торжества», да и увёл шумного итальянца, чтобы никому не мешал.

Уинфред проспал добросовестно всю ночь и Майкла не отвлекал. После небольшой прогулки и с опустошённым нормальным образом мочевым пузырём спалось гораздо легче. Да и боль отпускала всё быстрее. С утра, по крайней мере, кнопка даже не потребовалась. Становилось просто терпимо, и Джеймс предпочитал обойтись без препаратов.
Проснулся он раньше, чем у Майкла закончилась смена, но звать его для утреннего променада не стал. Опять же, джентльмен всё-таки. Парень всю ночь был на ногах, явно не посчитает забавным и сейчас сопровождать одного назойливого пациента в уборную. Так что Уинфред воспользовался услугами здоровяка у ширмы.
Тот, к слову, оказался вполне себе ничего. По крайней мере, не дёргался, как первый, не перестраховывался, как дебил, да и спокойно реагировал на подобные просьбы и попытки поговорить с ним.
Перед концом смены снова забежал Майкл, и Джеймс снова был ему рад. Они даже успели снова пошутить их совместными шуточками.
— А сам-то? То к дорогому своему убегаешь, то к красавчику с рукой, — посмеивался Уинфред, ответно поцокав языком, как будто передразнивая доктора.
Майкл объявил, что он уходит на законный выходной, и Джеймс пожелал ему хорошенько выспаться. С этим никаких связанных примет не было, так что ничего, как говорится, беды не предвещало. А ещё Уинфред довольно честно признался, что будет скучать по такому шалопутному доктору. С медсёстрами оно как-то не интересно. И ещё раз пообещал не умирать, тем более в чужую смену. На том и распрощались.

Уинфред, можно сказать, до последнего не знал, что происходит на корабле. Его по понятным причинам в курс дела не ставили, свежих новостей не доносили. Да и Майкл был на выходном, так что и поговорить толком не с кем было. Здоровяк, который отстоял рядом с ширмой ночную смену и был за неё признан самым адекватным безопасником, тоже ушёл отсыпаться. А сменщики его оказались всё теми же дуболомами.
В какой-то момент в медицинский отсек начали поступать люди, но не в таком количестве, чтобы Уинфред заподозрил что-то неладное. То один, через пару часов двое. Сейчас ситуация на корабле всё ещё явно оставалась напряжённой. Кто знает, может, что-то ещё сломалось, покалечило инженеров или другой персонал.
Да и за чёртовой надоевшей ширмой ничего видно не было. Так что Уинфред невольно слушал то, что мог слышать, и продолжал страдать от скуки. Когда редкий раз вставал, чтобы доползти до туалета, ничего особенного не видел. Медсёстры кем-то занимались, что-то кому-то бинтовали, мазали, в общем, ничего особенного для больницы.
Только к вечеру скука разительным образом сменилась сумасшедшим шквалом мыслей и эмоций. Сперва Уинфред услышал голос Майкла. И, в целом, успел удивиться, что уже научился распознавать его из монотонного гула других голосов. Даже порадовался, что доктор решил заглянуть к нему. Подумал, что тот выспался, наконец-то. Хотя и удивился, что Майкл решил завернуть на работу, несмотря на то, что завтра у него тоже должен был быть выходной, о котором врач говорил Джеймсу.
Но потом шторка отодвинулась и вместе с некоторой словесной перепалкой Майки и охранника, которую Уинфред уже не слышал, раздался ещё один, куда более звонкий, оттого что детский, голосок:
— Папа!
Фрэнки был явно испуган, хоть и рад увидеть отца. Испуган и тем, что произошло с ним и их временным жилищем, и тем, что вокруг какое-то время толпились явно недовольные взрослые, узнавшие о его нелегальном пребывании на корабле, и тем, как выглядел сейчас родитель, перебинтованный на больничной койке.
Уинфред болезненно поморщился, сперва приподнимаясь, чтобы лучше увидеть сына. Затем ещё раз, когда Фрэнки неосознанно обнял его слишком крепко. Но стерпел, не желая показывать этой боли и без того испуганному сыну. Джеймс бросил благодарный взгляд на Майкла, обнимая Фрэнки в ответ рукой, не скованной капельницей.
— Ты в порядке? Всё хорошо? — спрашивал он у ребёнка, хотя и подозревал, что Майкл бы не привёл к нему пацана, будь у него какие-то травмы, требующие внимания.
От всех этих волнений и напряжения, в котором парень пребывал вот уже несколько дней, Фрэнки расплакался. Так что какое-то время Уинфред продолжал его обнимать, поглаживая по спине и продолжая спокойным голосом вещать ребёнку, что теперь всё хорошо, всё позади и обошлось. Хотя чёртово подсознание и подсказывало, что ничего ещё не позади. Ни из-за этой ситуации с кораблём, ни из-за того, что он, Уинфред, всё ещё был под стражей, а теперь о Фрэнки точно знали в службе безопасности.

Мало кто любил детские слёзы. Честно говоря, даже самые отшибленные родители их тоже терпеть не могли. Но, увы, сейчас такая реакция на происходящее была очень даже предсказуемой. Психика десятилетнего ребёнка не могла справиться со столькими событиями сразу, тем более, когда явно привязанный к отцу пацан оказался вдали от него. Тут и многие взрослые-то ревели по возвращении на корабль от стресса.
Так что Уинфред стоически терпел и боль физическую, и некоторую душевную, пока пережидал, когда весь стресс сына выльется таким образом. Потом Фрэнки подуспокоился, и они немного поговорили о всяких мелочах. Точнее, Уинфред успел задать несколько вопросов о последних днях, которые его сын, как оказалось, провёл в модуле, застрявшем в открытом космосе вдали от остальных людей.
Фрэнки рассказал, что ударился головой, но не сильно. Что ему даже больно толком не было, и что Кевину, второму пацану, легальному, досталось хуже, он рассёк что-то на голове и было много крови. Хотя по факту оказалось, что ранка тоже маленькая. И у них была еда, так что, в целом, они не страдали, хотя было страшно.
Этот поток сознания прервали голоса несносных взрослых. Пришёл ещё один сотрудник службы безопасности, чтобы, видимо, забрать Фрэнки. Уинфред с самого начала понимал, что ребёнка рядом с ним не оставят. Но, понятное дело, не хотел, чтобы Фрэнки забирали и уж, тем более, снова пугали.
И, чёрт возьми, как в тот момент Уинфред был благодарен Майклу, который принял и этот удар на себя, забалтывая безопасника. Да и потом, когда шторка открылась, а Фрэнки невольно сильнее прижался к отцу, доктор вновь заговорил первым. Куда мягче, чем мог бы сделать этот мужик в форме.
— Да, хорошо, дайте мне пару минут, ладно? — кивнул Уинфред, кинув взгляд на нового безопасника и переведя оный на сына.
Фрэнки, понятное дело, уходить от отца не хотел. И Майкл был абсолютно прав в своём предупреждении — реши охранник применить хоть какую-то силу, ребёнок бы моментально устроил лютую истерику. Страх так быстро не проходит, как и стресс.
— Тебе пока нужно будет вернуться к Мэри и Роберту, хорошо? — проговорил всё тем же спокойным голосом Уинфред. — Мне пока нельзя вставать, но мы ещё увидимся. Скоро, обещаю тебе.
Пацан с печальным видом покивал. В целом, он уже увидел все эти бинты и капельницы, и понимал, что папа в больнице не просто так.
— С тобой захотят поговорить о том, как мы попали сюда, — продолжил Уинфред. — Говори правду обо всём, ладно? Ничего страшного.
— Тебя накажут за это? — недовольно спросил Фрэнки, заставив отца улыбнуться.
— Я переживу, — подмигнул ему Уинфред с той улыбкой. — Давай, побудь пока с Кевином. Он наверняка испугался сильнее тебя, ну.
Нехотя, но всё же ребёнок направился вместе с охранником, постоянно оглядываясь на отца. За руку он его, в отличие от Майкла, конечно же, не брал.
— Майкл, — окликнул Уинфред доктора, пока тот не ушёл. — Спасибо.
Такое простое короткое слово, но всё же такое искреннее. И в кои-то веки Джеймс говорил безо всяких там шуточек.
— Могу я попросить тебя ещё кое-о-чём? — чуть поколебавшись, спросил Уинфред, уже совершенно не пытаясь скрыть своей просьбы от безопасников, оставшихся караулить его, как главного гангстера. — Они вряд ли допустят меня присутствовать на допросе. Ты не мог бы проследить, чтобы ни один военный хрен не давил на моего сына?
В мирное время да на гражданке, конечно, никто бы не посмел допрашивать совершеннолетнего без присутствия родителя или адвоката. Но сейчас Уинфред понимал, что время было совсем не мирным. И его, как лицо особо опасное, единственного, видимо, подозреваемого, не допустят даже к допросу его сына. Но всё же какие-то права у них остались. По крайней мере, у Фрэнки. И он имел право на нейтрального взрослого — психолога или врача, кто просто посидел бы рядом, подтверждая, что на ребёнка не было оказано давление. И в этом плане Уинфред мог доверять только Майклу.

Честно говоря, Уинфред не сильно рассчитывал на согласие Майкла. Тот был ему ничем не обязан. То, что они весело общались во время лечения первого, ни о чём не говорило. Майкл, в целом, похоже подобным образом общался со многими собеседниками. Однако Уинфред не ожидал, что доктор попытается отказаться по причине якобы своей безответственности. И это говорил человек, который самовольно вытащил Фрэнки из-под стражи и протащил его к отцу, чтобы те хоть на пять минуточек увиделись.
Майкл явно думал о себе хуже, чем он был на самом деле. Да, возможно, доктор был достаточно легкомысленным или вроде того, но сердце у него явно имелось. И далеко не такое чёрствое и циничное, как у многих медиков. Иначе бы и не провернул всю эту аферу ради того, кого весь корабль считал террористом.
— Точно, — протянул немного саркастично Джеймс. — Пойду чуть попозже прогуляюсь по кораблю, познакомлюсь с кем-нибудь ещё.
Отговаривать Майкла или переубеждать его в таких суждениях Уинфред не собирался. Было бесполезно, да и не в тех они отношениях, знаете ли, были. Да и прямо настаивать на своей просьбе Джеймс бы не стал. Это была только просьба. Майкл всё ещё мог отказаться, в конце концов, это была не его головная боль.
Но не выпустить лёгкий сарказм Уинфред просто не мог. Майкл буквально напросился на это последней фразой. Конечно, Джеймс же тут успел, пока прятался в грузовом отсеке, познакомиться со всеми. Знал других хороших врачей или психологов, проникся к ним хотя бы лёгким доверием. А, знаете что, можно же было того здоровяка попросить. Глаза у него были добрые-добрые. Прямо, как у самого Уинфреда.
Майкл отмахнулся, проговорив, что сделает, что сможет, и это полностью устроило Уинфреда. Да, не обещание, но, опять же, он и не настраивался на оное. Если вдруг у Майкла получится, Джеймсу будет куда спокойнее. Если же нет, ничего уже не изменишь. Разве что по возвращении на какую-то из планет от этого будет зависеть размер иска, который обязательно подаст Уинфред за нарушение его родительских прав.
Майкл ушёл, и Джеймс снова остался в информационном вакууме. И ничего интересного больше не происходило. Разве что утром он на своём стандартном мочевом променаде до туалета (спасибо вернувшемуся на смену здоровяку) столкнулся ещё с одним мужиком, ковылявшим за той же самой целью в сопровождении парнишки помоложе. Только у Уинфреда было тело перебинтовано, а у мужика только голова.
— Так вот ты какой, красавчик с рукой, — пробормотал Джеймс, кинув взгляд на бандаж на руке парня-поводыря.
Шли они вроде как раз из палаты рядом, да и, в целом, парнишка походил на описание, ёмко данное Майклом. Забавно, кстати. Не про описание, конечно. Просто Уинфред представил себе, если мужику станет плохо по пути, этот с рукой вряд ли справится своей одной. Сопровождающий, по сути, из него был так себе. Впрочем, мужик был явно куда бодрее и активнее Джеймса. Вот уж правду говорят, голова не жопа, перевяжи, да лежи. Жопа, конечно, у Уинфреда не болела, но ходить было явно посложнее.
— А ты не подслушивай, — спустя секундное замешательство проговорил паренёк. Сперва, конечно, растерялся, не догоняя, кто ему и что говорит. Потом на активном лице возникло осознание соседства их палат.

Не один Чарли работал на износ по собственному желанию. Многие из основной команды самовольно выходили на дополнительные смены, чтобы помочь коллегам и кораблю. Врачи отпахивали сутками, кураторы постоянно оставались на связи с переселенцами, и что уж говорить про инженеров, которые были вынуждены подменять пострадавших коллег. У последних и вовсе работы было невпроворот.
Вот и навигаторы почти без согласования с капитаном начали выходить на смены по двое. Шесть часов законной работы, шесть часов отдыха и снова в бой. Нужно было постоянно пересчитывать местоположение корабля, ведь они не висели в космосе в какой-то статичной точке, всё равно постоянно двигались из-за потоков гравитации. Постоянно проверять окружающее пространство на предмет гравитационных аномалий, которые могли двигать корабль или налететь на него, ухудшая условия работы.
Последние два дня и вовсе были напряжённые. Навигаторы попарно просчитывали последние точные координаты отлетевших модулей, чтобы помочь вернуть переселенцев на корабль. И учитывая не до конца починенные системы, расчёты должны были быть максимально точными, чтобы не раздолбать едва восстановленные крепежи.
Маркус отпахал сегодня с раннего утра и до обеда, передохнул, дав себе поспать пару часов, и снова вернулся на мостик вечером. С мужем они толком не пересекались последние дни. Александр уходил вечером на смену, а когда со смены возвращался Маркус, муж уже устало спал. Просыпался сам, супруг уже убегал в инженерный отдел.
Впрочем, сейчас Маркус даже не переживал на этот счёт. Скучал, конечно, по любимому человеку, но что поделать. Сейчас приоритеты были несколько другими, оба это прекрасно понимали. Зато грела душу мысль о том, что если они всё сейчас сделают правильно, у них будет ещё немало времени, чтобы провести его только вдвоём.
Правда, даже эта напряжённая ситуация не мешала Маркусу (да и остальным ребятам из команды) продолжать подтрунивать над пилотами. Вот кому не нужно было задницу рвать. И одного пилота вполне себе хватало для их нужд, так что эти пафосные негодники быстро вернулись в свой привычный график.
Сейчас вот Маркус торчал в кабине не с Уильямом — тот свои шесть часов с утра отработал, а с совершенно другим пилотом и его навигатором. Ладно, не шесть. Теперь бедняжке приходилось работать по восемь часов, восполняя временно потерянного для общества пилота, который был на смене в то злополучное утро с Джеком. Маркус всегда его утрированно жалел за эти несравненно тяжёлые два дополнительных часа.
Когда к ним заглянул Чарли, Маркус уже пару часов как неотрывно рассчитывал все эти траектории для возвращения модулей. Кажется, у него уже занемела шея и спина от такой сосредоточенной неподвижности. По крайней мере, когда Маркус бросил взгляд на того, кто заговорил из-за спины незнакомым голосом, в шею буквально прострелило.
— Одну секунду, кузнечик мой, — протянул Маркус, продолжая отстукивать пальцами по сенсорной панели и возвращая взгляд на самостоятельно составленную карту окружающего звёздного неба. — Чарли, верно?
Лично паренька Маркус, да и никто из пилотно-навигаторной компании, не знал. Но у него был муж-инженер, который работал непосредственно с Чарли. Александр и без того всё рассказывал супругу, а тут уж сам бог велел. Такой юный, такой одарённый. Александр тараторил о нём несколько вечеров подряд, Маркус не мог такого позабыть. И тут в кабину пилотов заходит столь юное существо в форме инженерного отсека. Один плюс один Маркус ещё складывать не разучился, в конце концов.
— Чем… ага, всё… — закончив расчёт проговорил он, плавно поворачиваясь на Чарли. — Чем мы можем тебе помочь?
Маркус поморщился, склоняя голову вправо и влево, слушая, как хрустит его шея. Через секунду закряхтел и другой навигатор, тоже потягиваясь.
— Интересно, среди переселенцев нет массажиста для пилотирующего состава? — посмеиваясь, проговорил Маркус коллеге, и вернул внимание на очаровательное создание рядом с ними.

Можно было сказать, что Маркус ожидал многого, но точно не того, что выдал Чарли, но это было бы не совсем правдой. Откровенно говоря, Маркус вообще ничего не ожидал от парня. И не потому, что не верил в его гениальность или что-то вроде того. Просто уже изрядно устал от двойных смен и постоянных расчётов, которые не покидали его голову и вне работы. Поэтому и продолжал думать о следующей паре модулей, а не предполагал, что там собирался спросить или заявить юный вундеркинд.
Но, честно, Чарли смог удивить. Возможно, для кого-то вся эта речь, слившаяся воедино из-за торопливости парня, показалась бы сущей белибердой, но только не навигаторам. Оба слушали Чарли очень внимательно, только переглянулись разочек друг с другом с эдаким мысленным восхищением.
Если у Чарли получится вычислить даже примерное положение их корабля относительно известных человечеству звёздных систем, рассчитать это положение точнее навигаторам не составит труда. Они уже и без того планировали скачок относительно какой-либо звезды. Но если хотя бы будет известно в какой стороне именно известная звезда…
Чарли же тем временем продолжал, перечисляя, как какую-то считалочку, данные, которые ему для этого были необходимы. И это несколько позабавило Маркуса. Нет, было несомненно интересно послушать, на каких данных собирался основываться и вести работу юный гений, но, по сути, Чарли мог ограничиться одной фразой — «мне нужен доступ к вашим навигационным системам». Он уж явно смог бы разобраться, где что лежит из данных.
— Ох, кузнечик, ты говоришь такие возбуждающие вещи, мне даже захотелось закурить, — протянул с улыбкой Маркус.
Это было шуточкой, но всё же отчасти правдивой. Заставил же двух взрослых навигаторов испытать нечто вроде навигационного оргазма. Коллега Маркуса тоже так и завис после всего сказанного, видимо, не обладая столь подвешенным языком, как его узкоглазый товарищ.
Мысленно Маркус отчего-то вспомнил отца. Ему самому, Маркусу, было даже приятно, что паренёк разбирается и в навигации, а ещё собирается сделать то, до чего не додумались несколько взрослых специалистов. На то он и юное дарование, разве не так? Отец Маркуса был бы явно настроен скептично и остался бы недоволен такой выскочкой. Мол, мы здесь и сами с усами. И плевать, что вообще-то от успешности такого дела зависели судьбы всего корабля. Разве не всё равно кто именно их вытащит из этой не картографированной дыры?
— Если серьёзно, ты можешь взять всё, что тебе нужно из нашей базы, — добавил Маркус чуть позже. — Если с возвращением модулей всё и дальше пойдёт гладко, мы закончим где-то к двум часам ночи. Так что… Рекомендую хорошенько выспаться и завтра со свежей головой приступить к нашему спасению.
Возможно, Маркус говорил самую малость покровительственно, но иначе у него просто не получалось. Ему было уже почти сорок, а перед ним стоял ну такой юный мальчишка. Вот прямо язык не поворачивался говорить с ним на равных. Да и, честно говоря, Маркус и ровеснику посоветовал бы то же самое. Расчёты предстояли непростыми (по крайней мере для обычных, не гениальных навигаторов), и лучше бы к ним приступить после отдыха и сна.

У старшего Ву, которого застали только некоторые из команды, ничего бы не вышло совершенно по другой причине. Он даже в навигационной школе не учился, так как был пилотом. Конечно, пилотов тоже учили некоторым базовым расчётам на случай, если с коллегой-навигатором случится что-то неприятное, а сменщик ещё не успеет подбежать.
Они должны были уметь хотя бы базово разбираться в карте звёздного неба и находить безопасную зону по данным радаров, наиболее удалённую от гравитационных аномалий. Но на этом всё. Основной задачей пилота в таких ситуациях было увести корабль подальше от опасности и ждать дальнейших указаний от навигации. На практике же мало кто из пилотов вообще прибегал к этим далёким знаниям. Это как с переселенцами и их обучением экстренным ситуациям — нужная вещь, но за неимением практики забывающаяся.
Но, к счастью, сейчас Ву-старший преспокойно отдыхал на Кеплере и никому глаза не мозолил и нервы не делал. Разве что Маркус ловил китайские в его случае флешбеки. Может, он поэтому так любил поддевать своими шутками пилотов?
Пошловатой шуточки Маркуса Чарли не понял. Это заставило и азиата немного подзависнуть. Как-то он не привык общаться с настолько аутичными ребятами, обычно хоть какой-то отклик на его слова, но был. А тут — ноль. Чарли только моргнул пару раз, продолжая ждать какой-то информации по делу. Маркус подавил вздох, но информацию эту дал.
Тем не менее, он снова столкнулся с непониманием. Чарли как уж мог терпеливо повторил то, о чём уже говорил, как будто привык, что его окружают какие-то неполноценные люди. О, это Маркуса тоже ничуть не задевало. И всё, опять же, по причине отца. Работать с ним было в сто раз хуже. Тот даже не скрывал, что считает всех остальных идиотами.
— Я уверен в том, что ты знаешь, что делаешь, мой хороший, — проговорил Маркус как-то особенно ласково. — Скажи мне, наши данные куда-то денутся до утра?
Разумеется, навигатору, в целом, не было никакого дела до того, в котором часу юный гений полезет в их навигационные базы. Но Маркус вместе с тем понимал, какой ажиотаж испытывал сейчас Чарли, как он хотел поскорее приступить к работе. А между тем выглядел Чарли примерно так же, как они все. Только если те же навигаторы урывками, но спали — капитан исправно выгонял работающий состав и менял его на более-менее отдохнувший, — то этого паренька, видимо, никто не мог заставить отдохнуть. Он до сих пор местами был в копоти, а между тем со взрыва прошло уже три дня.
— А наше местоположение как-то существенно изменится до утра? — потому продолжал Маркус, краем глаза наблюдая скрытую улыбку от коллеги-навигатора. — А твоя концентрация и работоспособность изменится от недостатка сна и отдыха?
Нет, правда, все эти сложные расчёты, на которые тот же Маркус действительно был не способен, так как не настолько глубоко знал физику варп-полей, — это здорово. Но явно уставший ребёнок, который сейчас двигался на одном энтузиазме, не должен был заниматься спасением их корабля. За восемь-десять часов ничего ровным счётом не изменится. Сейчас это было не то время, которое стоило экономить.
— Иди спать, Чарли. С утра ты получишь все данные, которые тебе нужны, — повторил Маркус с лёгкой улыбкой. — А теперь кыш отсюда.
Он повернулся к сенсорным панелям, собираясь продолжать корректировки подлетающих к кораблю модулей для большей точности состыковки.
— Я лично проверю, отдохнул ты или нет, так и знай! — бросил напоследок Маркус, заставляя уже откровенно посмеиваться коллегу под боком.
— Вам бы с Алексом о детях подумать, — смеялся навигатор. — У тебя материнский инстинкт уже зашкаливает.
Маркус рассмеялся в ответ.

Задеть Чарли Маркус, конечно, не пытался. Но общался с ним, как с ребёнком, это точно. Чарли просто не позволял вести себя иначе. Он был наверняка гениальным в плане физики, математики и прочих точных наук, но физиологически ещё оставался очень юным парнем. Да и по поведению тоже, честно говоря, заметно отличался от других двадатилетних.
Вот и вместо того, чтобы смириться с тем, что «к игрушке» его не допустят до утра и распрощаться, Чарли решил прочитать коротенечко лекцию о том, сколько кому времени нужно было на сон. Гении все были немного странными. Маркус это знал. Поэтому вежливо выслушал всю эту информацию, частично ему и без того известную, и… остался при своём мнении.
Как и полагалось ребёнку, Чарли недовольно вздохнул. Но не ушёл. Как будто решил вступить в битву двух упрямцев. О том, что парню просто нужна была более точная информация, Маркус как-то не подумал. Не было у него опыта общения с особенными людьми.
— Не раньше восьми утра, — отозвался навигатор и переключился окончательно на расчёты для модулей и шуточки с коллегой.
Проверять на самом деле отдыхал ли Чарли Маркус действительно не собирался. Это было больше шуткой в стороне собственного же «материнского инстинкта». Завтра у Маркуса смена начиналась только с двенадцати, так что Чарли станет проблемой Джека, заступавшего с шести утра. И на сей раз Маркус не планировал выйти к нему досрочно. Была большая вероятность, что утро он всё же проведёт с мужем. Тут уж не до юных гениев.

В другой же части корабля Фрэнки ожидал своей участи. Сперва его действительно оставили с уже привычной семьёй, но потом и взрослых, и Кевина выпроводили, и стало не по себе. Пришёл какой-то парень, который рассказал повторно, что Фрэнки позадают некоторые вопросы, но не было ничего страшного и всё такое.
Паренёк уточнил, когда он сможет снова увидеть папу, но на этот вопрос ему ответили крайне уклончиво. Это тоже не порадовало. Потом пришли ещё какие-то взрослые мужчины, один из них был на коляске. Что не могло не вызвать у Фрэнки естественный вопрос, что же с ним случилось. Он был испуган сейчас, но в целом оставался общительным и активным мальчишкой. В обычных обстоятельствах он достал бы взрослых куда сильнее. Ну, а чего ещё стоило ожидать от сына журналиста.
Присоединился к ним и доктор, которого Фрэнки уже видел. К нему по понятным причинам ребёнок относился более доверительно. Тот был улыбчивым, в отличие от остальных, а ещё он привёл его к папе, что добавляло просто миллион очков.
На Фрэнки первое время не обращали внимания, переговаривались между собой, пока их не прервал мужчина, который вызывал у ребёнка наибольшее отторжение. Наверное, потому что был в какой-то форме, да и выглядел он каким-то… плохим. Строгим, отчуждённым и как будто бы вечно недовольным. Даже мужчина на коляске разок улыбнулся за всё это время, а тот в форме в лице не менялся.
Фрэнки хотелось, чтобы всё это поскорее закончилось. Но всё даже не начиналось. Фрэнки продолжал сидеть, ёрзать на диване и ожидать, когда взрослые договорят все эти скучные вещи на включённую камеру. Рассматривал только всех, потому что это было единственным развлечением, доступным ему сейчас.

От скуки Фрэнки отвлёкся только тогда, когда решил спросить у мужчины в коляске, что с ним случилось. Оказалось, он тоже пострадал из-за тряски корабля, ударился головой, да ещё так, что в голове этой пришлось делать дырку. Последнее, естественно, ну очень понравилось десятилетнему мальчишке. Он ещё в силу возраста не осознавал всю серьёзность этих взрослых заболеваний и проблем, так что для него это звучало просто круто. Как какое-то удивительное незабываемое приключение.
— Это ты делал ему дырку в голове? — поинтересовался Фрэнки у Майкла, когда тот наклонился ещё раз пошептаться с ним. — Круто! Ты видел его мозги?
Глаза ребёнка явно разгорелись интересом. Кажется, на эту минутку он даже позабыл о том, что вокруг собрались ну слишком серьёзные взрослые и собирались допрашивать его. Хотя потом переживание за папу вернулось, конечно. Почему-то Фрэнки даже не думал, что ему что-то будет за эту выходку. Видимо, уже осознавал, что за косяки маленьких всегда отвечают те, кто был взрослее.
Потом начались вопросы. Спрашивал, к счастью, тот мужчина в коляске. Хотя Фрэнки то и дело переводил взгляд на молчаливого дылду рядом. Уж больно опасно он выглядел для маленького ребёнка.
Фрэнки представился. Как и Майклу он назвал своё сокращённое имя, то, которым его называл папа и его друзья, оставшиеся на Земле. Он и не думал, что нужно назвать полное имя с фамилией и вторым именем.
— Да, у меня есть только суррогатная мама, — рассказал Фрэнки, немного запнувшись на сложном слове, которое не так давно выучил.
Это не причиняло ему дискомфорта — отец явно доступно рассказал ему что к чему. Спрашивал, конечно, когда осознал, что обычно семьи состоят из мамы и папы, ну или других полов родителей, но всё же двоих. Потом папа помог разобраться. А вот на второй вопрос Фрэнки сперва неуверенно пожал плечами. Конечно, он расстроился, так как оставлял привычную жизнь, школу, друзей, дом. Но ребёнок явно был сильно привязан к отцу, а потому следовал за ним, стараясь не испытывать сожалений.
— Мне нравилось там жить, — немного невпопад ответил Фрэнки, но, в целом, взрослый человек отлично считал бы этот ответ.
Чуть смутившись, паренёк признался и в том, что немного испугался. Конечно, испугался он сильнее, но как в этом признаться в десять-то лет! Даже если взрослый мужчина так смело признался в ответ. (Не сказал бы, что сам испугался, Фрэнки, разумеется, соврал бы, что и вовсе не страшно было).
— Через какой-то склад, — признался Фрэнки и в том, как они с отцом пробрались на корабль. — Там были всякие коробки и ящики. И всякие штуки как… для лаборатории или вроде того. Папа сказал, что такие штуки поднимают аккуратнее, и нас не будет трясти.
А вот про длительность пребывания ребёнок ответить не смог. Не запомнил. Может быть день или два. Часть ящиков за это время разгрузили инженеры, от которых они с папой прятались. Пустые спустили обратно на Землю. А потом папа сказал, что пассажиров подняли достаточно, и можно было выходить. Они просто ходили по кораблю, а потом встретились с Мэри и Робертом, и Фрэнки стал жить с ними и Кевином.
Обращались они с ним хорошо, не ругали и кормили нормально. Папа, конечно, готовит лучше. Но и так пойдёт.
Потом настало время снова пожимать плечами. Мужчина спросил, как отец объяснил Фрэнки зачем они покидали Землю. И только сейчас Фрэнки осознал, что ничего прямо детального папа ему и не сказал. Просто успокоил, что всё будет хорошо, и так надо. Фрэнки ему поверил, как верил всегда, хотя и немного покапризничал (о чём умолчал).
— Он сказал, что это из-за его работы, — протянул мальчишка. — Сказал, что хотел рассказать правду, но некоторым важным людям это не понравилось. Что они хотят сделать что-то плохое, и нам лучше улететь, пока они не сделали этого. Я сказал, что надо пойти в полицию, но папа сказал, что они не помогут. Не знаю почему. Что теперь будет с папой?
Как и обещал отцу, Фрэнки говорил правду, хотя и продолжал за него бояться. Поэтому этот словесный поток и перетёк в наиболее волнующий ребёнка вопрос.

В целом, за время разговора Фрэнки изрядно расслабился. Стоило только позабыть о нависающем высоком и страшном мужчине, дело пошло на лад. Мужчина в коляске вызывал какое-то доверие. По крайней мере, говорил, не запугивая и без давления, как будто бы даже на равных. Фрэнки не испытывал стресса, рассказывая ему обо всех их тайнах.
Напряжение вернулось позже, когда ребёнок подумал о последствиях. Явно не слишком хороших для его отца. Так что, когда мужчина в коляске сказал, что решать не ему, а капитану, Фрэнки тут же заинтересовался, а где капитан. И вот тут стресс вернулся, потому что оказалось, что страшное для мальчишки решение будет принимать вот этот самый страшный высокий человек, что молчал всю беседу.
Тем не менее, Фрэнки был довольно бойким мальчишкой. И отца своего явно сильно любил. Так что собрал всю свою смелость в кулак, чтобы повторить вопрос и для высокого мужчины. Тот, правда, тоже отмахнулся какой-то общей фразой о том, что решать они это будут позже. Такой ответ, конечно, не удовлетворил Фрэнки, но большего он сделать не мог. Разве что по-детски попросил быть не слишком суровыми, папа хороший человек, он никогда не нарушал закон, просто так вышло сейчас.
В общем, ничего нового. Дети всегда оправдывали своих родителей, какими бы они на самом деле не были.
Фрэнки охотно пошёл с Майклом в больничное крыло, и на сей раз не стал смущать парня и брать его за руку. Теперь было не так страшно, как по возвращении на корабль. А особенно тактильным с незнакомыми или малознакомыми людьми Фрэнки никогда не был.
Зато был достаточно общительным, чтобы по дороге ещё поговорить с Майклом на всякие медицинские темы. Спросил вот, оперировал ли он его отца и что делал. Оказалось, что Майкл видел не только мозг того мужика, но и селезёнку его отца. Пусть Фрэнки пока был без понятия, что такое селезёнка, но звучало это ну очень круто.

Уинфред же всё это время лежал в нервозном неведении. То ли его боль отпускала всё сильнее, то ли по другим причинам, но почему-то сейчас он волновался ещё сильнее, чем когда знал, что его сын находится на модуле, отцепившемся от основного корабля.
За себя Уинфред не боялся. Понимал, что по возвращении на какую-либо из планет его ожидает судебное разбирательство, но каким бы ни был век, американцы были очень даже привычны к такому времяпровождению. А Уинфред, будучи журналистом, уже не в первый раз попадал на разбирательства. Работа у него была такая.
В конце концов, проникновение даже на военный объект — это административное, а не уголовное преступление. Да, ему несомненно грозит домашний арест и невероятных размеров штраф, покрывающий все расходы, которые понесёт корабль из-за его проникновения (изменение системы безопасности и всё такое прочее). Но это было сейчас несущественным.
Главное, чтобы на него не повесили чёртов теракт. И не разлучили с сыном. Потому что если корабль вернётся не на Кеплер, а на Землю… В общем, всё будет плохо. И думать сейчас об этом Уинфред не хотел.
Впрочем, успешно получалось. Едва Уинфред погружался в эти безрадостные рассуждения, что-то да происходило. Сейчас, например, шторка отодвинулась и на него снова налетел вихрь по имени Фрэнки. Ох, как Уинфред был рад его видеть с улыбкой на лице.
Снова последовали вопросы о том, как он, никто ли его не обижал и не пугал. Но Фрэнки явно находился в хорошем расположении духа, вещая об их с Майклом разговорах про дырки в голове и его, папиной, селезёнке. Уинфред даже улыбнулся как-то по-особенному, невольно покосившись на шторку, но Майкл к ним заглядывать не собирался. Видимо, чтобы не портить образ безалаберного человека, о котором он вещал Джеймсу ранее.
Чёрт, а было приятно, что Майкл вот так всё же взял и позаботился о нём и о совершенно незнакомом ему ребёнке. Он действительно был куда лучше, чем думал о себе. А уж как теперь о нём думал Уинфред…
Джеймс подумал было позвать через сына Майкла, но остановился в этом желании. Доктор явно не шибко хотел слышать никаких благодарностей. Да и у него всё ещё был выходной как никак. Завтра наверняка увидятся, смогут снова обменяться своими шуточками, от которых Уинфред уже стал чуточку зависимым.