Уинфред настолько лёгким и влюбчивым не был, но всё же после того поцелуя тоже испытывал некоторое приятное волнение от вида Майки. Они же определённо дали друг другу понять, что чувствовали взаимный интерес, и это выводило их на новый уровень. Теперь уже точно не «врач-пациент». И если уж Майки, как доктора, было приятно видеть, то теперь и подавно. Так что Уинфред поддерживал парня в этой приятной симпатии.
И было донельзя приятно, хоть и всё же удивительно, что Майки тут же решил в свой выходной забежать на огонёк. Вроде как они только-только обозначили, что интересуются друг другом, Джеймс как-то не думал, что доктор сразу захочет побольше с ним время проводить. Но от этого голоса, раздавшегося за ширмой, улыбнулся.
— Надо как-нибудь посмотреть на этого «дорогого», он мне заранее не нравится, — посмеиваясь, проговорил Уинфред, действительно, пока не испытывая никаких настоящих уколов ревности. Он и раньше слышал, как Майки общался с другими.
Уинфред отложил книжку, в которую теперь утыкался в любую свободную минутку (а таких было ну очень много), и посмотрел на Майки. Тот и правда выглядел немного непривычно в обычной одежде, но, действительно, подлецу всё к лицу.
— Деградирующе, — отозвался Джеймс на вопрос. — Но теперь я хотя бы не воняю.
Ответно Уинфред поинтересовался, чем это он заслужил визит в выходной день. Это же ничего себе, потратить какое-то время от реально свободного времени (что редкость для врачей). Уинфред явно ещё не заслужил такого.
— Вот чёрт, придётся вычеркнуть пункт с иллюминатором, — протянул в ответ Джеймс, но в конце всё равно не смог сдержать лёгкой улыбки.
Они какое-то время пообщались, и это было даже непривычно. А то всё перекидывались шуточками, да обсуждали здоровье, а тут прямо про себя рассказывали, чуть-чуть узнавали друг друга, как два человека, а не как врач и пациент.
В какой-то момент даже ещё разок поцеловались, потому что «вчера это было как-то несерьёзно, идём исправлять». Ну и потому что, а почему бы и нет? К тому же ближайшее время это было единственное доступное им развлечение из романтичных.
Потом, правда, прискакал Фрэнки, так что пришлось прервать и извечно пошловатые шутки, и все эти нежности (если так можно было назвать целый один поцелуй). Сына Уинфред тоже был рад видеть, конечно же. Романтический интерес романтическим интересом, а ребёнок, конечно же, всегда оставался у Джеймса на первом месте. Правда, сам Фрэнки в первую очередь полез не к отцу, а к Майклу, так как новый человек был куда интереснее папы, с которым мальчишка прожил вот уже десять лет.
— Привет! А почему ты не в халате? — с ходу поинтересовался Фрэнки, а когда услышал про выходной, разумеется, дополнил вопрос: — А зачем ты в выходной ходишь в больницу?
Уинфред только тихо посмеивался, мимикой и отмахнувшись показав Майки, что тот может говорить, что душе угодно. Эту психику ничем не сломать. Это скоро Фрэнки начнёт ломать её отцу, когда стукнет ранний подростковый возраст.

Мэттью действительно старался по возможности облегчить бремя мужа. Понимал же, как бывает тяжело с людьми, пусть Николас и не общался со многими напрямую. Но регулярно выслушивал нечто от кураторов, которыми заправлял. Да ещё и попадались отдельные кадры вроде Родни, от имени которого их обоих уже передёргивало.
По поводу внешности супруга Мэттью и правда немного привирал. Нет, он всё равно считал мужа красивым, но… Но не мог же он прямо вот так в лицо заявить Николасу, что да, только дорожек на руках не хватает.
Зато Мэттью был отличным слушателем, который и сопереживал, и вообще выказывал всяческую эмпатию мужу. А ещё прекрасно умел укладывать Николаса спать. Не всегда по-доброму, иногда приходилось прибегать к шантажу, но так хотя бы парень немного отдыхал. Впрочем, к шантажу Мэттью в семействе Стриклендов уже и попривык.
— Я перестану, если ты согласишься пойти вместе с нами, братик, — говорил Мэттью Уильяму, обнимая его с той самой улыбочкой, которую Николас называл чертячьей. — Тебе тоже нужно выбраться и пообщаться, соглашайся.
В общем, у Стриклендов не было шансов, если что-то приходило в эту лохматую голову. Впрочем, тут сопротивлялся только Уильям. Николас вполне был рад сам по себе отвлечься и познакомиться с кем-то из команды, с друзьями Уильяма.
— Привет, я Маркус, — так же по-простому представился тот и, когда его муж сделал то же самое, добавил: — Я помню тебя, ты забегал в кабину в день аварии. Ваши стриклендовские брови ни с чем не спутать.
Так и сидели в столовой впятером, общались. Первое время действительно больше про работу, но тут Мэттью не возражал. Понятное дело, всем хотелось поделиться произошедшим и вообще обсудить случившееся не только с партнёром, но и с другими людьми.
Маркус поддержал парочку в рассказе о Родни. Сам он, да и Алекс, ещё с переселенцами толком не встречались. Слишком заняты были работой, да и тех попросили сидеть по своим модулям. Так что, в целом, Николас и Мэттью были первыми гражданскими, которых Маркус видел за всё время на корабле. Ну не считая инженеров, с которыми он виделся и вне работы.
— Как вы познакомились? — с улыбкой спросил Мэттью, когда рабочие темы плавно подошли к концу. И тут же немного удивлённо посмотрел на Уильяма, который то ли вздохнул, то ли издал какой-то другой недовольный звук. Что такого в этом вопросе?

Уинфред, конечно, тоже не хотел бы афишировать эту зарождающуюся симпатию на всю больницу. По большей части из-за Майки, конечно. Всё-таки он тут работал. И пусть на дворе был двадцать шестой век и к разного рода отношениям относились уже совершенно лояльно, всё равно было как-то нехорошо вот так бегать к своему всё ещё пациенту.
Вот выпишется Уинфред, там уже можно было поглядеть. А пока он и сам планировал соблюдать некоторую конфиденциальность.
— Ещё бы не захотели, это явно ускоряет выздоровление, — пробормотал Джеймс, пока Майки с его лукавой улыбочкой, какой-то поистине кошачьей, перебирался на край его кровати, чтобы не тянуться со стула.
Второй поцелуй был уже куда более «серьёзным», как пошутил ранее Уинфред. Теперь уже не нужно было осторожничать, пытаясь выяснить намерения оппонента, всё уже было предельно ясно. Так что оставалось только наслаждаться этой лаской и ощущением этого приятного щекотания где-то там, под дополнительными отверстиями Джеймса, от того, что человек, с которым он приятно проводил время, нравился ему.
Потом Майки вернулся обратно на свой стул, и они успели ещё какое-то время поболтать о том и о сём, пока их не прервал мальчишка. Честно говоря, Уинфред ожидал, что доктор быстро ретируется после появления нового визитёра. Конечно, Майки уже пару раз «проводил с ним время», скажем так, пусть и по просьбе Джеймса-старшего. Но всё же кому, в самом деле, охота общаться с десятилеткой, если это не твой ребёнок? И если нет никаких особенных намерений по отношению к родителю этого ребёнка?
Тем не менее, Майки не подскочил в ту же минуту, прощаясь. И вполне себе спокойно отвечал на вопросы Фрэнки всё с той же лёгкой улыбочкой и каким-то жизнерадостным настроением. Уинфред, признаться, даже залюбовался на этот неприкрытый оптимизм.
— Скучно, — протянул, комментируя тем временем Фрэнки все эти взрослые времяпровождения и забираясь на край кровати к отцу. — Да так… играем с Кевином. Снимаем видеоблог про все космические приключения.
— И даже никуда ещё не попытались сбежать? — встрял в разговор Джеймс-старший. — Что-то как-то не верится…
Фрэнки только хихикнул, откровенно выдавая себя этим. Конечно, они пытались. Разве могли десятилетки, тем более такие активные, как Фрэнки, сидеть в модуле денно и нощно? И это Уинфред ещё не видел этого якобы хитрого взгляда своего сына, не тем ракурсом полулежал. Майки вот точно мог узреть собственное выражение из прошлого. Да и настоящего, если быть до конца честным.
— Если тебя охрана схватит, я скажу, что не знаю тебя, — посмеивался Уинфред. — Нелегал какой-то явно.

Мэттью и без того летел просто пассажиром, даже не переселенцем. У него не было никаких задач, кроме как… быть на корабле всё время, что он летит на Кеплер. Так что в аварийной ситуации Мэттью и подавно ничем помочь не мог. Первые пару дней он ещё занимался эдакой благотворительностью — помогал разносить еду членам экипажа и всё такое, а потом тоже был загнан в каюту и сидел там, отлучаясь только в столовую на приёмы пищи.
Заниматься своей работой в таких условиях Мэттью тоже не мог. Все эти новости совершенно не способствовали вдохновению. Вот и жил только заботой о муже и всеми этими рассказами, которые Николас до него доносил. Иногда, конечно, муж брал его с собой, но не всегда эти совместные походы приносили радость. Вот с Родни получилось иначе.
— О, спасибо, конфетка. Но я теперь испытываю смешанное чувство, — посмеиваясь, признался Маркус на обильный рассказ про это диво. — Мне и хочется на это посмотреть, и я слишком люблю своего мужа, чтобы его так подставлять.
Самому Маркусу, конечно, было ровным счётом всё равно, что там о нём думают или будут думать хоть самые богатые на свете переселенцы. Его, как правило, мало кто любил, в принципе, пока не начинал более плотное общение. Даже в их веке случалось немало предубеждений насчёт образов Маркуса (хотя бы потому, что он работал в военных кругах). Да и Маркусу, признаться честно, иногда нравилось подбешивать тех, кому он не по душе.
А вот Алекс был другого характера. И он бы растерялся и, возможно, даже отчасти смутился от навязчивого внимания. И уж тем более, если это внимание не прекратилось бы после его «я замужем». А оно явно не прекратится, судя по тому, что Родни по рассказам не волновал семейный статус Стриклендов.
Потом тема перешла на не просто приятную, а великолепную. Маркус даже с некоторым уважением посмотрел на Мэттью, а потом с укоризной на вздыхающего Уильяма. Сам насладился этой чудесной историей любви и романтики, а другим не даёт, бесстыдник.
Правда, потом Маркус невольно отомстил Уильяму за эти вздохи. Он в многомиллионный раз принялся рассказывать их с Александром историю отношений, как они встретились, провели один лишь вечер и тут же решили пожениться, и полетели в первый совместный полёт уже как муж и муж, ну и всё такое. А Стриклендам возьми и понравься эта сахарная вата. Мэттью, по крайней мере, слушал с очень уж искренней улыбкой.
— А мы думали, это мы очень быстро поженились, — рассмеялся в конце Мэттью, посматривая на мужа как всегда влюблённо.
И, разумеется, последовала история Стриклендов. Конечно, она была не такой сладенькой, как у ДиМарко, да и более короткой (как-то они не репетировали, добавляя новые и новые эпитеты для красоты повествования). Только вот эта история, разумеется, нашла отклики у всех участников разговора. Диалог пошёл в стиле «да-а, мы тоже только через год заявились к родителям, это так странно было!» и всё в таком духе. Всё же эти космические свадьбы — что-то удивительное! И уничтожающее Уильяма.

Остальные члены экипажа как-то не сильно страдали из-за ограничений, наложенных капитаном. Почти всю неделю они работали без продыху, а потому вовсе не замечали отсутствия развлечений и возможности бесцельно шляться по кораблю. А сейчас, когда начались законные выходные, большая часть команды предпочитала либо отоспаться, либо провести время с партнёрами, друзьями и близкими, теми, кто был на корабле. Для этого не обязательно было куда-то ходить, если, конечно, у тебя не шило в заднице, как у одного доктора.
Уинфред тоже пока не произнёс ни слова против решения капитана. Ему вообще, как и ещё некоторым ребятам, повезло меньше прочих. Он просто не мог передвигаться, разве что только в душ и туалет. Тут вон и душ стал настоящим праздником, и дамские романы начинали уже даже чем-то нравиться. А уж визиты посетителей как грели душу!
Но, конечно, Джеймс был взрослым и понимал необходимость этого всего. Фрэнки в этом плане было сложнее. Уинфред даже немного жалел сейчас Мэри и Роберта, которым приходилось сдерживать напор сразу двух мальчишек примерно одного непокорного возраста. А вот Майки как-то очень быстро и ловко нашёл подход к пацану. Джеймс даже невольно бровью повёл в удивлении после следующего предложения.
Если бы они с Майки были бы прямо в отношениях, он бы, конечно, сказал как-нибудь доктору, что ему совершенно не нужно проводить время с ребёнком. Бывает ведь такое, когда партнёр очень хотел понравиться другому и специально, можно сказать через силу пытался понравиться и его отпрыску. И бывало, честно сказать, нередко. Но двух поцелуев для такого поведения явно было маловато.
Разумеется, Фрэнки согласился на предложенную авантюру. Глаза пацана тут же разгорелись от любопытства. Как-то дома у них микроскопа не было, да и в школе ещё биология не началась, а тут такие предложения!
— Ауч, — как-то лениво отреагировал на «забор образца» Уинфред. — То есть крови моей тебе недостаточно, решил по кусочкам разобрать…
Конечно, ребёнка это всё только развеселило, и он совершенно беззаботно поскакал за Майки. То, что за тем по больнице шлялся мальчишка, никого уже не удивляло. Кажется, за последние пару дней Фрэнки в этом отделении знали все. Это папа его за шторкой оставался в сладком неведении, как его отпрыск терроризирует весь больничный персонал. А тот совершенно не стеснялся спрашивать у медсестёр, что они делают, а у пациентов, что у них случилось. Вот ведь дитя журналиста.
Минут через пятнадцать парочка вернулась, и Фрэнки, разумеется, в красках поведал отцу, что он там видел. И похвастался, что Майки разрешил ему лизнуть другое стёклышко и посмотреть на всякую гадость изо рта.
— Всё, мечта стать блогером угасает, появляется желание пойти в медицинский? — посмеивался Уинфред.
— Было бы круто-о, — тут же загорелся и этим Фрэнки.
— Ещё бы, легально дырки в живых людях делать, очень круто, — поддержал отец, кинув взгляд на Майки с улыбкой.

Мэттью же и правда увлёкся этой романтичной историей ДиМарко, ещё и переглядывался с мужем с характерными взглядами и улыбками. У них тоже была довольно милая история, которая им обоим, понятное дело, очень нравилась. Да и Маркус с Алексом её тоже оценили. Надо подумать, у них была самая настоящая космическая свадьба! Не вот с этой тётей, читающей текст, кому ни попадя, а с самым настоящим капитаном корабля!
— Представляешь, если бы тогда капитаном был Грант? — улыбнулся Мэттью мужу, который нынешнего капитана хоть толком и не видел, но был достаточно наслышан.
Зато Маркус от этого вопроса немало повеселился. Он-то в силу должности частенько сталкивался с Грантом. Тот был отличным капитаном, надо признать. Но очень и очень военным и, можно сказать, чопорным. Все эти гейские свадебки явно не про него. Пришлось бы бедному сдерживать дёргающийся глаз.
Потом Николас рассказал о том, что он вот даже не знал, кто такой Мэттью, когда подходил к нему знакомиться. А Мэттью в ответ признался, что когда Никки по-британски извинился за то, что подсмотрел его имя в анкетах пассажиров, готов был чуть ли не сразу расцеловать его. Конечно, тогда он был не настолько знаменитым, чтобы ему совершенно прохода не давали фанаты, но случалось это достаточно часто, чтобы по-простому радоваться, что кто-то вот хочет познакомиться, даже не зная твоего имени.
Через некоторое время Уильям не выдержал всех этих разговоров и поднялся из-за стола с характерным для него комментарием. Первым, естественно, очнулся Мэттью, которому на самом деле прямо стало неловко из-за сложившейся ситуации. Вот наверняка даже сам Уильям не ощущал никакой неловкости, а Мэттью теперь чувствовал это и за него.
— Уилли, прости-и, — протянул он с виноватой улыбкой. — Мы поменяем тему, правда-правда. Только возвращайся.
И мужу, конечно, чуть позже сказал, когда Уильям уже отошёл в уборную, что как-то это некрасиво с их стороны. Насильно вытащили его, хотя брат изначально не хотел присоединяться к двум парочкам по этой самой причине, и начали разводить тут семейные разговоры.
— Прости, пожалуйста, но я всё ещё ошалеваю от того, что ты — тот самый человек, который собирает десятитысячные стадионы на свои концерты, — покачал головой Маркус, наблюдавший эту сцену с чуть ли не европейскими глазами.

Майки, может и вёл себя просто как Майки и даже не старался специально понравиться мальчишке, но явно не думал, к чему это всё может привести. Конечно, речь ещё не шла о том, что Фрэнки привяжется к нему, а потом будет страдать, нет. У них с Уинфредом ещё никаких отношений не было, чтобы такое произошло. Но Фрэнки мог привязаться к доктору сам по себе, как ребёнок, которому этот взрослый, но весёлый парень был интересен.
Многие дети в этом возрасте были достаточно застенчивыми и боялись заговаривать со взрослыми, но явно не этот пацан. Наверное, потому что отец его был журналистом, вот и передал сыну привычку влезать ко всем со своим интересом безо всяких прелюдий. Так что Майки определённо встал на тот путь, где его начнёт преследовать малышня.
Фрэнки определённо загорелся желанием раздобыть ещё каких-нибудь интересных образцов и посмотреть в микроскоп ещё раз. Поэтому тут же поинтересовался, когда у Майки смена. Уинфред только покачал головой. Пожалуй, всё же стоило переговорить с доктором хотя бы на тему того, что он сам себе могилу рыл.
Дело было не в отношениях, а в том, что отец сейчас был немного не в состоянии контролировать этого активного мальчишку. А он несомненно начнёт в какой-то момент мешаться. И Уинфред не был «яжотцом», чтобы смотреть на это сквозь пальцы.
— Ух ты! — бурно отреагировал Фрэнки на новость о мужчине с осколком корпуса в теле, хотя и немного огорчился, что посмотреть на него нельзя. — А фотки есть?
Потом Майки всё же засобирался. Видимо, с кем-то решил встретиться, раз до этого немного позалипал в коммуникаторе. Уинфред, понятное дело, не возражал. Он и без того был рад, что Майки заглянул к нему, так ещё и ребёнка немного развлёк, чего делать был вовсе не обязан (ни то, ни другое).
— А куда? — тут же заинтересовался Фрэнки.
Ему же только что сказали, что ходить никуда нельзя, а тут Майки собирался «кутить». В собственной каюте явно не кутят. Но тут отец успел вмешаться.
— Фрэнки, не приставай, ты навязываешься, — ровно проговорил он явно уже далеко не в первый раз.
Да и пацанёнок тут же немного присмирел. Тоже уже явно ни раз слышал эту «команду», так что рефлекс выработался.
— Увидимся, — попрощался он с Майки, улыбнувшись ему напоследок.

Мэттью же в это время прямо смотрел на мужа, пока тот посмеивался над его, можно сказать, мировоззрением. У них вообще был довольно странный симбиоз. Мэттью, будучи действительно добрым человеком, взращивал всё это время некоторые зачатки совести в Стриклендах. А те его параллельно немножечко «портили» в других моментах.
Но, на самом деле, это было сложно назвать дурным влиянием. Мэттью с возрастом стал осознавать, что некоторая циничность Стриклендов была очень даже полезна в реальной жизни. Особенно, когда его популярность, как исполнителя, только возрастала и приходилось сталкиваться с совершенно разными людьми и ситуациями. Оставаться по-доброму наивным и оптимистичным на сто процентов становилось сложно.
— Ты мой муж, — как обычно мягко проговорил Мэттью, но супруг-то уже прекрасно различал все эти вредные интонации. — Так что это Мы его вытащили.
Вот, наверное, на этом моменте Маркус, улыбаясь, начал осознавать, что имел в виду Уильям, когда говорил ту фразу про «это не просто они, а Они». Но Маркуса это, конечно, ничуть не смущало. Они с Александром тоже характеризовали себя именно как пару и решения все принимали совместные. Разве что работа не позволяла им быть вместе так часто, как это организовали для себя Стрикленды.
— Кто-то же должен быть милым в нашей семье, — пробормотал Мэттью, явно немного смутившись от всех этих комментариев.
Вот чего ему не смогли привить и Стрикленды, так это законной гордости собственным трудом. Мэттью никогда не воспринимал себя, как звезду. Впрочем, об этом уже было сказано — Стрикленды тоже никогда не акцентировали на этом внимание, разве что Николас порой отпускал вот такие гордые комментарии.
Зато Маркус вновь ощутил это внутреннее приятное волнение. Ну обалдеть же! Сидит за одним столом с известным вокалистом, пока тот, чёрт возьми, смущается из-за того, что собирает огромные арены под свои выступления.
Мэттью же скорее восхищался другими людьми. Ну что он? Пел и играл на разных инструментах. Развлекал людей. У него вон муж руководил огромной и действительно важной программой переселения. А эти ребята напротив занимались очень сложной технической работой, которая позволяла этой программе быть. Благодаря и конкретно этим двоим, и другим их коллегам они вот сейчас всё ещё были живы! И что по сравнению с этим пение?

Джонни же в это время тоже, по сути, направлялся в столовую. Он был немного раздражён, но вместе с тем немного же горд собой. Потому что оказалось, что Эрик совершенно не умеет болеть. Точнее, не умеет беречь себя. И как до своих лет дожил?
Этот мужик уже выбесил Джонни, когда сбежал на работу прямо из больницы. Итальянца так и подмывало наорать уже на самого капитана, который этому не воспрепятствовал. Но всё же субординация и мозги включились, подсказывая этого не делать. Так что Джонни просто высказался об этом лучшему другу.
А сейчас Эрика выписали из больницы, как стабильного, и он вообще решил, что полностью здоров. Ну и что, что голова всё ещё периодически кружилась, действительно. Так что Джонни ощущал себя папашей, силком укладывая Эрика поспать и отдохнуть. И когда это получилось, итальянец решил хоть немного от этой нервотрёпки отдохнуть и написал Майки, спрашивая, не хотел ли он встретиться, если у него был выходной.
Алекс сейчас с мужем обедал с «важными персонами», Джонни это знал и не навязывался. В целом, ему было не так интересно познакомиться с известным вокалистом и его мужем. И он точно не хотел поддерживать все эти «парочковые» беседы. Характер был иным. Так что собирался отсесть от этих четверых подальше, чтобы повеселиться с Майки. Он бы вообще предпочёл иное место встречи, конечно, но, увы, места хождения всё ещё были ограничены, от чего Джонни, как и его новый беспечный друг, немало страдали.
Так, собственно, они с доктором и поступили. И не успели ещё и парой фраз перекинуться, как Джонни совершил сущую подлость, пусть и не осознавал этого ещё.
— Они тебя ещё не достали? — поинтересовался Джонни у Уильяма, который видимо из уборной направлялся обратно к столику с ДиМарко и Стриклендами. — Если хочешь, садись к нам. Это Майки, наш врач.
Они с Уильямом немного пересекались ранее. Всё же тот был лучшим другом Маркуса, а Джонни был лучшим другом его мужа. В общем, так или иначе виделись, но прямо общаться плотно не общались. Но когда это Джонни вообще останавливало? Он, в отличие от Алекса, совершенно не стеснялся обращаться к — о боже какая честь! — пилоту. Да и Майки походил на того, кто не будет против нового знакомства.

Мэттью действительно знал от мужа, что находились они сейчас не в лучшем положении, буквально у чёрта на куличках. Но, во-первых, он был прирождённым оптимистом, так что верил в лучшее не только за них двоих, но и за всех, пожалуй. Во-вторых, прекрасно понимал, что ещё своими нервами делу не поможет. У его мужа и без него хватало головной боли в отношении успокаивания переселенцев.
Ну и, в-третьих, наверное, этих двоих меньше всего пугала перспектива задержаться на корабле на неопределённый срок. Да, у них оставались родные и близкие на Кеплере, но… Давайте будем откровенны, они были настолько Они, что считали главным одно — они здесь и сейчас были вдвоём, а это уже замечательно.
Но, действительно, было забавно, что оба как-то даже не подумали обсудить ситуацию с Маркусом и Алексом, хотя прекрасно знали, что первый был навигатором. Вот кто-кто лучше прочих знал об их местоположении.
Наверное, просто не считали это сейчас какой-то особенной проблемой. Мэттью так точно больше волновали текущие беды. А именно — мешки под глазами его мужа, увеличивающиеся с каждым днём без отдыха. Вот её он и решал сейчас.
Маркус же несмотря на экстравагантную внешность всё же был военным. Да, он поделился с супругом этой новостью, но даже с ним они в деталях её не обсуждали. Один раз перекинулись парой фраз после посещения медпункта после основной аварии. Второй раз Маркус упомянул это в рассказе о визите Чарли.
Алекс прекрасно понимал, что о подобных вещах разглашаться нельзя. Вот и молчали оба, хранили в прямом смысле военную тайну. Маркус вообще заговаривал о ситуации только на работе. С Уильямом, что характерно, тот ведь прекрасно видел это неизвестное нечто перед огромными экранами.

Уинфред же продолжал пребывать в полном информационном пузыре и знал даже меньше, чем другие переселенцы. Как-то он не был таким же обаятельным, как Майки, так что медсёстры к нему не бегали с интересными новостями.
— Это даже хорошо, потому что я думал, что тебя опять куда-то насильно дёрнули, — улыбнулся в ответ на эти лёгкие извинения Уинфред.
Они немного пообщались и, как всегда, нашли над чем посмеяться. Сегодня Майки даже не нужно было проверять препараты и капельницы. После утренних анализов крови капельницу убрали, как и катетер, которым продырявили уже вторую руку. К вечеру даже бинты сняли, так что Уинфред красовался больничными «дорожками» на сгибе локтя и уже вполне себе сносными отметинами об отверстиях под лапароскопию.
В целом, Джеймс догадывался, что долго его тут уже не продержат. Он не ощущал более ни слабости, ни боли, ничего такого. Ну и анализы это явно подтвердили. Но всё же от слов Майки Уинфред ощутил даже какое-то приятное нетерпение. Честное слово, уже хотелось убраться отсюда подальше. Хотя бы чтобы просто сменить обстановку, потому что эти светлые стены начали давить уже день на третий пребывания в отсеке.
— Только если от твоей выписки есть какие-то приятные бонусы, — не остался в долгу перед издевательствами Уинфред.
Честно говоря, кроме вот такого шутливого флирта Джеймс и сам сегодня ничего особенного не помышлял. Наверное, так действовал халат Майки. Конечно, первый раз он его тоже поцеловал «на посту», но то было несерьёзно, как они потом оба выяснили. Сейчас как-то не хотелось проявлять такой уж интерес. Тем более, они говорили о врачебных делах — о выписке и состоянии крови Уинфреда. Совершенно не способствовало желанию лобызаться.
Может быть позже, если Майки бы забежал ночью, когда уложит остальных пациентов… Пока же этими разговорами всё и ограничилось, и доктор побежал дальше заниматься делами. Уинфред же дочитал очередную главу, да пошёл в душ.

Уинфред тоже как-то не переживал по поводу своего будущего. Уж точно его не вылечили, чтобы выкинуть в открытый космос. И вряд ли его посадят в камеру (а на корабле такие точно были, потому что за полгода полёта могло случиться всякое). И точно не оставят и дальше ночевать в спальнике в грузовом отсеке — не положено.
Да и главное, что Фрэнки определили обратно к «приёмной семье», и он жил совершенно спокойно и неизменно. Уинфред как-то поютится хоть в подсобке.
Вещи ему его уже притащила последняя смена безопасников. Естественно, весь рюкзак перерыли на предмет того, нет ли там чего запрещённого, опасного или не принадлежащего Уинфреду. Даже то, что осталось от ноутбука притащили. Хотя, честно говоря, тот выглядел не так уж и плохо. Да, разбился корпусом от какого-то удара, но, возможно, жёсткий диск не пострадал. Как-нибудь Уинфред это проверит.
Следующим утром у него привычно забрали кровь. Джеймс, кажется, уже даже от книжки не отвлекался, только руку протягивал, когда просили, настолько это действо стало привычным. Здесь определённо жили какие-то вампиры, столько крови у него уже забрали за неделю, целую вампирскую семью прокормить можно.
А после обеда внезапно заглянул Майки. Снова приятно удивил, чертяка. Уинфред был почти уверен, что на выписку придёт другой врач — он-то не знал всей этой врачебной кухни, так что полагал, что Майки это и не нужно в свой выходной. Что уж, отметить в карточке «выбывшего» и проговорить стандартные рекомендации мог любой эскулап.
Но к выписке Джеймс собрался быстро. Действительно не терпелось покинуть эти стены и желательно подольше тут не показываться, даже учитывая симпатягу-доктора, с которым тоже не терпелось провести время вместе. Так что Майки, можно сказать, впервые за неделю увидел Уинфреда в штатной одежде. И даже не заляпанной кровью, как в первую их встречу, о которой Джеймс даже не помнил.
Вскоре подтянулся и Фрэнки, бурно обрадовавшийся, что отца выписывают. Так что до возвращения Майки Уинфред занимался тем, что отвечал на многочисленные вопросы о том, где он теперь будет жить, будут ли они жить вместе снова и многое другое.
— Ты опять связываешь мне руки, — дёрнул бровью в ответ на подмигивание Джеймс. Ребёнок нифига не поймёт двоякость фразы, а доктору потешно.
Медицинскую форму Уинфред бегло пролистал. Вроде никакого согласия на пожизненную передачу органов во славу капитана не заметил, так что подтвердил отпечатком пальца, что претензий не имеет, всё было отлично, спасибо докторам за здоровье.
— Почему здесь нет поля для отзывов и жалоб? Может, я хочу отзыв написать. За самый персонализированный подход к пациентам, — посмеялся Джеймс, отнимая палец от экрана медицинского планшета.
Потом Майки сообщил, куда ему нужно зайти в первую очередь, и Уинфред кивнул. Хотел было попросить Фрэнки подождать в коридоре, но Майки и его тут же взял в оборот. Так что мальчишка шустро забыл про папку и полетел к новым больничным приключениям. Джеймс-старший только успел головой покачать. Точно доктором захочет стать.
— Не уверен, что стоит снимать этот статус, — только и сказал Уинфред, прежде чем Майки ушёл к другому пациенту. — Больно он тебе нравился.
Но всё же в названный «кабинет» пошёл. Там его ждал второй помощник капитана, который очень быстро, сухо и чётко, как умели только военные, расписал Уинфреду, где он будет теперь жить и чем теперь будет заниматься во благо корабля. Тяжести ему таскать пока было нельзя, и довольно приличное время, как и заниматься физически напряжным трудом (факт этот явно сильно не нравился помощнику капитана), так что…
— Вы что, издеваетесь? На заготовки? Серьёзно? — чуть наклонился Уинфред, усмехаясь под нос такому нелепому назначению. — И кто это потом жрать будет?
Тут, конечно, Джеймс лукавил. Готовил он вполне себе неплохо. Но, во-первых, дома для себя и сына, а не на толпу людей. Во-вторых, ну серьёзно, выбраться из коровьего говна Техаса, чтобы стоять в фартучке на заготовках в столовке корабля, на который он даже, сука, не хотел никогда в жизни попасть.
— Какое у тебя направление? — поинтересовался внезапно военный мужик.
— Журналистика и связи с общественностью, — чуть настороженно ответил Уинфред.
— Ну тогда за барную стойку рядом с раздачей. Пока стаканы моешь, наладишь свои связи с общественностью.
— Вот даже хер поспоришь, — протянул Джеймс, хохотнув от такой креативности собеседника.

Фрэнки действительно узнал куда больше о Майки за эти несколько дней знакомства, чем Уинфред. Хотя бы потому, что не был скучным взрослым. Мальчишка вообще не стеснялся задавать кучу вопросов, не боясь, что те окажутся какими-то неуместными или что там надумывают себе все эти люди.
Более того, Фрэнки уже и познакомился с куда большим числом людей на корабле. Он знал уже и того майора, и его партнёра, и парочку безопасников, а уж сколько врачей и медсестёр прошли допрос в лице пацана, представить сложно. Майки говорил Фрэнки идти приставать к Тому, Фрэнки без задней мысли шёл.
Пацана мало кто пытался прогнать. Он хоть и был активным и немного назойливым, но всё же работе не мешал. Если Фрэнки говорили, что туда или к тому нельзя, он с первого раза понимал. Хотя мог и задать ещё десяток дополнительных вопросов, выясняя почему.
Так что в отличие от отца Фрэнки прекрасно провёл время в больничном крыле. Поговорил с Томом о пациентах, посмотрел даже как тот берёт анализы у одного из выздоравливающих пострадавших, потом вернулся к Майки, и они снова смотрели в микроскоп. Пацан даже дал себе спокойно палец проколоть — неприятное дело, но стоило того, чтобы посмотреть на настоящую кровь. Узнал вот заодно свою группу и резус. Сейчас это делалось за секунду на маленьком анализаторе, проверяющим заодно ещё и показатели сахара и холестерина.
Обо всём этом Фрэнки и рассказал отцу, постаравшись уложиться минут в пять, судя по тому, как он частил в словах. И о том, что Майки был патологоанатомом, и про свою кровь и отличные жизненные показатели, и про Тома тоже рассказал всё, что знал.
— Что, он даже настоящие трупы видел? — поддержал восторг сына Уинфред, когда речь шла про Майки. Знал же заранее, какой вопрос от десятилетки последовал за такой ошеломительной информацией.
— Да-а! — восторженно подтвердил Фрэнки и добавил ещё немного данных о том, куда девают людей, если они умирают на космическом корабле.
Втроём они немного прошлись по коридору. Уинфред хмыкнул на «приветствие» Майки и снова не для детских ушей добавил:
— Ты подожди недельку, там посмотрим.
Потом доктор поинтересовался, куда определили бывшего гангстера, и тот улыбнулся, положив руку на плечи Майки в эдаком дружеском жесте.
— Скажем так, у меня теперь есть легальная возможность спаивать тебя до тех пор, пока ты не забудешь, что я больше не бандит, — проговорил Джеймс. — Как ты, кстати, относишься к встречам с барменами?
При Фрэнки он не стал уж говорить слово «свидания». Ребёнок очень живо мог бы заинтересоваться данной информацией, а Уинфред пока не хотел ему говорить ничего такого. В конце концов, между ним и Майки ещё ничего толком не было. Но доктор же был не дурак, прекрасно бы понял, о каких встречах идёт речь.
До конца недели Уинфреду наказали приходить в этот «бар» при столовой, чтобы ребята научили его всяким премудростям. Всё же это не был бар в обычном его понимании. Ребята делали кофе для тех, кто работал в ночную смену или приходил ранним утром, делали и «завтраки». Кухня круглосуточной не была, но персонал же хотел перекусить и перед полуночной работой, и во время ночной смены, и до начала в шесть утра.
Со следующей недели Джеймса ставили уже в график на пятерых барменов, что позволило превратить двенадцатичасовой утомительный день в стандартный восьмичасовой. Так что четверо сотрудников точно порадуются нелегалу.

Немногим ранее же в кабину пилотов вошла девушка в светло-серой форме стажёра с соответствующими жёлтыми отметками на рукавах. Всю прошедшую неделю стажёров буквально загнали в каюты, официальным приказом отстранив от работы. Капитану нахрен не нужно было, чтобы вчерашние студенты мешались под ногами у опытных специалистов в аварийной ситуации, а потому послабление дали только спустя неделю. И вот с понедельника стажёры снова возвращались на изначально обозначенные смены.
Эшли студентом была уже давненько, и опыта у неё было куда больше, чем у других стажёров, но приказы она не оспаривала. Понимала, что капитану вот сейчас было не до разбирательств, кто там на что горазд. Сидела в каюте и не дёргалась, как говорится.
Правда, оказалось, что недельным «воздержанием» от работы дело не ограничилось. И стажёрам, а также членам экипажа, проработавшим на кораблях меньше года, назначили психологические тренинги. По управлению стрессом, мать его, и концентрации в условиях неопределённости. Нет, опять же, полезная штука для новичков, но, честно говоря, Эшли эти разговоры с психологом уже начали раздражать.
— Ну, что у вас нового? — несколько иронично проговорила она после приветствия с пилотом и навигатором, к которым её приставили на первый месяц.
Вчера они уже отработали совместно первую смену, и, разумеется, было достаточно скучно. Корабль висел на месте, и только раз в некоторый промежуток времени они корректировали его положение в пространстве. Так что, да, ничего не менялось, и основной пилот, Уильям, даже если бы захотел, ничего нового своему стажёру не рассказал бы.
— Угадываем расстояния до дальних звёзд, Уильям проигрывает, — отозвался Маркус, только подтверждая статус безудержного веселья на работе. — Ну как, научилась концентрироваться в условиях неопределённости?
Эшли скосила на навигатора настолько скептичный взгляд, что даже проговаривать «да пошёл ты» вслух не пришлось. Всё было написано на лице.
Она села за второе кресло пилота, рядом с Уильямом, раскрывая панель управления. Периодически инженерный отсек просил протестировать ту или иную систему пилотирования, и вот это было единственным развлечением для стажёра. Типа разбиралась с тем, как работают в целом эти системы.
Впрочем, тут без иронии. Огромный пассажирский корабль значительно отличался от грузовых кораблей, которые пилотировала много лет Эшли. Так что было полезно на практике вспомнить обучение, как всё это управлялось-запускалось и попривыкнуть к новой панели.

В обычной жизни журналисты, знаете ли, тоже были не лучшими партнёрами. Особенно, если журналистами они были активными, влезающими во всякое непотребство. Уинфред вот явно был из таких, иначе бы клепал статейки в местной газетёнке и не оказался бы нелегалом на космическом корабле. Так что, пожалуй, врачебной кухней его было не испугать. На Земле он тоже не шибко признавал выходные. График-то был вообще ненормированным.
Повезло ему только то, что Фрэнки оказался таким же активным пацаном и не требовал много внимания. Записался на миллион и один курс и пропадал на них, пока папаша собирал социально актуальную информацию и в акциях протеста участвовал.
Статус бармена же Майки оказался оценён, на что Уинфред улыбнулся, заметив на себе этот показательно оценивающий взгляд. Это, в целом, было по классике про «плохих парней», которые нравились… обычно девушкам, конечно, но, видимо, и шальным докторам тоже. Бандиты, бармены, рокеры, мотоциклисты. Кстати, об этом.
— У меня ещё и мотоцикл на Земле остался, ну, — подлил, так сказать, масла в огонь Уинфред, чтобы уж окончательно поразить сердечко Майки.
Фрэнки, кажется, тоже понравилась новость о том, что папа теперь будет в баре работать. Хотя пацан ещё, понятное дело, понятия не имел в полной мере, что это такое. Но в фильмах всегда показывали крутых парней за барной стойкой. Приятно же, наверное, осознавать, что его папа теперь тоже крутой.
— Фрэнки так и останется с той семьёй, — поведал Уинфред к недовольству мелкого. — Не вздыхай, так лучше будет. Ты же подружился с Кевином, вот с ним и останешься. Так вот, а меня подселяют в каюту к какому-то инженеру или вроде того. Там какое-то место освободилось из-за внутренних пертурбаций.
Конечно, Джеймсу тоже не слишком нравилась перспектива полгодика или около того делить комнату с кем-то ещё. Всё же, когда тебе за тридцать, а уж тем более под сорок, хотелось личного пространства. Но так-то это было всё равно лучше, чем он изначально планировал — полгодика ночевать в спальнике в грузовом отсеке. Оставалось только надеяться, что сосед будет не шибко отвратным.
Что же, придётся вспомнить студенчество. Уинфред всё же жил в общежитии несколько лет. Помнил ещё эту кашу, когда просишь соседа погулять где-нибудь пару часиков, а потом сам, как идиот шляешься по кампусу, пока развлекается уже сосед.

Эшли действительно уже успела за вчерашнюю ночную смену познакомиться с парнями. Без утаек рассказала им о том, почему она оказалась здесь. Понятное дело, это первый интересовавший вопрос — обычно-то стажёры были совсем юными, после училища.
Рассказала, что на пассажирских вообще раньше не работала, пилотировала огромные грузовые судна за всякими материалами, да обратно на Землю. Так что пилотный опыт у неё был уже достаточно обширный, просто не на том типе кораблей. А переходила потому… Да просто исчерпала себя уже на грузовых кораблях, никакой особенной причины такой переквалификации не было.
И Уильям, и Маркус прекрасно понимали, что на пассажирском корабле, тем более летящем на такие длинные дистанции, было как-то поинтереснее. Во-первых, сам корабль куда сложнее, чем тот, что рассчитан на загрузку-разгрузку материалов. Во-вторых, команда куда обширнее. Грузовые космические миссии — это рай для интровертов. Пара месяцев в компании всего десятка человек, не праздник ли?
Эшли к своим годам уже так не считала. Стало скучно. Начинала она с малых грузовых судов, и это было веселее и интереснее. Ты там и пилот, и навигатор, и инженер на полставки. На больших поначалу тоже было интересно, но по итогу всё сводилось к тому, что ты сидишь в кабине и только следишь, нет ли отклонений от курса (ну прямо как сейчас), остальное за тебя делал автопилот по знакомым маршрутам.
Эшли несколько лет буквально напрашивалась на новые маршруты, которые нужно было прокладывать самостоятельно. Но и это не могло продолжаться вечно. В конце концов, хотелось уже увидеть новые лица, ибо в грузовой сфере за более десяти лет опыта Эшли уже чуть ли не всех знала лично.
Да и условия, конечно, на пассажирских кораблях были приятнее. Тут тебе и разделение обязанностей, и более короткие смены, и все условия для того, чтобы не сойти с ума. Ответственности больше, да, но ответственность никогда Эшли не пугала.
И нет, Эшли не была замужем за кем-то из экипажа, и даже на Кеплере никого не знала, так что эти предрассудки она быстро отмела. Впрочем, ничуть не удивилась. Всё же стереотипы по поводу военной женщины, да ещё и пилота на такие дальние дистанции ещё очень даже бытовали. Хотя Эшли откровенно отвыкла от них в привычной мужицкой компании на грузовых судах. Там-то её прекрасно знали.
— Ну не обижайся, бисквитик, — посмеивался тем временем Маркус. — У меня от природы глазомер лучше. Мне же не нужно оттягивать уголок глаза для остроты зрения…
Эшли чуть хмыкнула над этой самоироничной шуткой. На развёрнутой панели никаких оповещений, конечно же, не было. Иначе Уильям бы уже ими занимался. Но что-то же нужно было делать. А теперь оставалось только ждать.
— Что, даже не будешь учить меня пилотированию в условиях неопределённости? — улыбнулась Эшли, откидываясь в кресле.
Она скосила взгляд на пилота и вернула его на огромные экраны. Ничего со вчерашнего дня на изображении не поменялось, конечно, но всё равно ощущение какой-то величественности космоса даже за много лет работы не уходило.
В целом, Эшли понравились эти парни. Маркус был немножко непривычен из-за своей эпатажности и лёгкой манерности. Эшли просто не привыкла видеть таких среди военных, хотя проблем с толерантностью у неё не было. Уильям был помоложе их с навигатором, но это не замечалось. Его юмор был куда более циничным и тонким, что нравилось Эшли. Да и внешне он был очень и очень привлекательным, этого не отнять.

Фрэнки как-то не особенно обращал внимания на эту дружбу, которая была не совсем дружбой. В силу возраста он ещё не думал о подобных вещах. За десять лет он, конечно, заставал периоды, когда у папы были отношения, но всё равно в десять лет не сопоставлял какие-то там объятия с романтической составляющей.
Да и Майки ему определённо нравился самому, так что Фрэнки было определённо всё равно, каким там статусом это общение именовали скучные взрослые. Главное, что можно было и с этим забавным доктором провести время, а он показывал интересные штуки.
Уинфред же не вдавался в подробности его расселения. Может, мест не было, а может, решили его не баловать. Всё же он оставался нелегалом, нарушившим безопасность военного объекта. Джеймс даже как-то не рассчитывал на отдельные хоромы, хотя и знал, что запасные каюты в любом случае существуют. Мало ли что могло произойти за полгода.
— Ну, если бросить рюкзак на пол ты называешь разместиться, то да, надо, — посмеялся Уинфред от такого вопроса.
У него с собой по понятным причинам было не так уж и много вещей. Ноутбук, немного сменной одежды, самая основная техника, да гигиенический дорожный набор, вот и весь багаж. Даже одной полки шкафа не займёт.
— Давай, почему бы и нет, — согласился он на встречу вечером и, наконец, выпустил Майки из своих медвежьих полуобъятий.
В конце концов, чем ему ещё заниматься. Снова лежать на кровати с читалкой, только теперь не на больничной? А тут же сама судьба намекала — и доступ к помещениям для персонала дали, и у Майки выходной, ну кайф же. А с некоторыми докторами Уинфред и впрямь уже был более-менее знаком, пообщается плотнее.
— И «дорогого» мне покажешь? — улыбнулся напоследок Джеймс, припоминая этот «секретик» Майки.

Эшли действительно была не из тех, кто предпочитал размеренную семейную жизнь. Она не стремилась ни к замужеству, ни уж тем более к детям. Ей нравилось пилотировать корабли, нравился космос, и она была явным, ну просто явным трудоголиком. Такие и на планетах довольно поздно обзаводятся семьями, а то и вовсе предпочитают любовников мужьям.
От отсутствия отношений, в том числе сексуальных, Эшли не страдала и при такой загруженности в работе. В их рабочей сфере частенько попадались люди подобного склада, которые считали нормальным заводить краткие романы исключительно на время полёта, а потом расставаться на Земле. Ну не терпеть же по несколько месяцев?
Так что, возможно, в этом плане Эшли обладала более мужским мышлением. У неё даже как-то был постоянный «лётный» любовник. Хороший друг, как говорила молодёжь, с привилегиями. Чёрт, это было очень удобно.
— В голове у меня встроенных приборов нет, знаешь ли, — парировал тем временем Маркус, бесцельно отсматривая звёздную карту вокруг.
Эти шутливые перепалки не напрягали, только забавляли Эшли. Кажется, все пилоты и навигаторы так вели себя друг с другом. Сложно не стать хорошими друзьями за долгие-долгие совместные смены. Тут либо ты уже через пару недель просишь поменяться, либо становишься вот такой вот лётной семьёй. Эшли до сих пор считала навигатора, с которым летала последние годы, своим лучшим другом.
— Да-а, висение во всех известных смыслах вызывает сожаление, — протянула Эшли в ответ. За такие-то годы работы с почти стопроцентно мужским коллективом леди она быть определённо перестала. Впрочем, и никогда особенной ханжой не была.
Потом их ленивые разговоры прервались новым визитёром. Эшли невольно посмотрела на вход, замечая очень юного парня. Действительно, мальчика, судя по виду. Она под рассказы о Чарли не попала, поэтому сейчас внутренне удивлялась, какого чёрта вчерашний школьник тут вообще делает.
— О-о, мой кузнечик пришёл, — обрадовался Маркус, улыбаясь пареньку. — Что ты нам принёс, Чарли?
Ещё до того, как юный паренёк открыл рот, Эшли успела кинуть вопросительный взгляд на Уильяма. Мол, что за дети тут бродят? Честно, даже подумалось, что пацан какой-то отсталый. В том плане, что болен, и потому его жалеют и пускают даже в пилотную кабину. А сам он просто переселяется с семьёй на Кеплер.

Уинфред подумал тоже о том, что теперь у него была возможность связаться с Майки или хотя бы банально написать ему. Но как-то в тот день этой возможностью он не воспользовался. Подумал (как сказал бы Фрэнки, как скучный взрослый), что как-то это слишком навязчиво. Только разошлись в коридоре, уже начал написывать. Они же не были ещё какой-то парочкой, явно не начинали друг по другу скучать за пять минут.
Тем более, оказалось, что до семи было не так уж и много времени. Сначала Уинфред, в целом, пытался найти путь до своей новой каюты. Он действительно ещё плохо ориентировался в корабле, как и многие новенькие. Да ещё и отвлекался на сопровождающего Фрэнки постоянно, так что порой и таблички пропускал.
Бросил рюкзак, а через десять минут снова блуждал этими коридорами, чтобы проводить сына до его модуля. Вряд ли тот бы потерялся, но вероятность того, что безопасники не останутся довольными при виде одиноко шляющегося ребёнка, была велика.
Когда же Уинфред вернулся к себе, обнаружил соседа, с которым ему теперь предстояло жить целых полгода, если не случится чего ещё. Парень оказался достаточно молодым, кажется, ему ещё тридцати не было или только-только стукнуло, и очень, ну просто очень болтливым. В целом, по имени Уинфред уже догадался, что будет «весело».
Джеймс и сам, конечно, был общительным, но не настолько. И всё же журналисту иногда требовалось сосредоточение, которое теперь, видимо, могло наступить только когда парень (которого звали Марко, если что) будет на смене или спать.
С этими новостями Уинфред и пошёл на ужин с докторами. Пришёл действительно раньше немного, так как боялся, что снова затеряется в этих бесконечных коридорах. Но ждал недолго, доктора быстро подоспели. Уинфред подошёл к собирающейся компашке как раз, когда раскрылся маленький секретик Майки, и Джеймс усмехнулся, посмотрев на него и Дэвида.
Как-то комментировать это Уинфред не стал. Никакого чувства ревности у него не возникло, да и повторяться не хотелось. Он уже красавчику с рукой говорил какие-то подобные фразы, второй раз было не смешно. Зато поздоровался со всеми и представился тем, с кем столкнуться не удалось за больничную неделю.
Естественно, рассевшиеся доктора и медбратья захотели в какой-то момент узнать новоприбывшего получше. Уинфред и не возражал, рассказывая о себе. Разве что совсем чужим людям о причине своего нелегального проникновения не так чтобы делился. Ну было бы странно трындеть на весь корабль, что его, как в фильмах, грозились прибить.
— О, я познакомился со своим новым соседом, — поделился больше с Майки Уинфред, так как остальные пока ещё не знали даже, куда там определили парня. Хотя по этому рассказу уже можно было понять. — Ты, как садист, будешь в восторге. Ибо мне предстоят полгода страданий в компании ну о-очень, чёрт возьми, болтливого итальянца.

Троица же в головном отсеке перекидывались шуточками. Эшли в меньшей степени, так как за полторы смены ещё, конечно, не влилась в коллектив. Эти двое явно проработали друг с другом много лет, это и по юмору было понятно. Со временем друзья всегда начинали шутить так, что сторонние могли вполне посчитать это оскорблением, а им нормально было. Вот и Маркус на последнюю шуточку лениво отозвался:
— Расист чёртов. Когда-нибудь ты мне надоешь, и я подам на тебя в суд.
Казалось бы, в их ситуации прибытие новенького, да ещё и такого странного, должно было скрасить серые смены. Но нет. Парень, которого назвали Чарли, сухо обрубил всяческий диалог и сообщил, что ищет капитана.
Вопросительный взгляд Эшли сменился на некоторый мыслительный процесс. Нет, серьёзно, что этот ребёнок здесь делал и почему имел доступ к капитану? На миг девушка даже подумала, может, парень просто очень молодо выглядит, а на деле ему как раз около двадцати пяти, он только после института или вроде того? Но нет. Нельзя настолько по-детски выглядеть после окончательного полового созревания.
— Не имею привычки следить за капитаном, детка, — невозмутимо улыбнулся Маркус. — Свяжись с ним по коммуникатору, уверен, ты возымеешь успех.
Чарли вскоре ушёл. Маркус, конечно же, не стал ему высказывать за эту лёгкую грубость. В самом деле, он ему был не мамочкой.
— Кто, чёрт возьми, этот парень? — не выдержала Эшли от любопытства. Тянуло спросить прямо, тот был аутистом или что, но всё же сдержалась от грубости. Мало ли паренёк был любимчиком среди местных.
— О, это наш золотой мальчик, — посмеялся Маркус. — В прямом смысле вундеркинд. Закончил институт в школьном возрасте и всё такое. Теперь вот ведущий инженер у нас. Кажется, немного аутичен или просто странненький, как многие гении. Мне он нравится, забавный малый.