Мэттью и сам за собой не замечал, как принялся полностью следовать и подтверждать недалёкий юморок Джеймса. Он ведь, и правда, словно оказался на давно забытой родине и теперь по-простому наслаждался этим, позабыв «человеческих друзей».
Полуэльф не только ведь увлёкся обществом одного конкретного эльфа — это было очень даже понимаемо. Но он уже успел познакомиться и с другими эльфами (пусть и родственниками Никаэлласа), охотно общаясь и с ними. Вот уж точно переметнулся на другую сторону, пусть и совершенно не вражескую людям Эвандора.
Конечно, Мэттью до сих пор и мысли не допустил, что это времяпровождение затянется надолго. Совсем скоро они отплывут в Дранмор, и о волшебном Иллианоре ему придётся лишь мечтать во снах. Упрашивать Никаэлласа оставить его здесь полуэльф не собирался. Это было чересчур нагло на взгляд Мэттью, да и одной симпатии, пусть и растущей с каждым часом, даже не днём, было как-то маловато для желания остаться жить под боком.
Однако ни минутки он так и не упускал, и вот уже ночевал в кровати Никаэлласа, так и не вернувшись к гостевым покоям. После совместного же завтрака Мэттью всё же вспомнил о существовании друзей. И, да, ему стало немного стыдно за то, что он так пропал без предупреждения буквально на сутки.
Благо, Никаэлласу тоже нужно было отлучиться по делам — он не сидел безвылазно в поместье и бездельничал, знаете ли. Так что Мэттью воспользовался этим и направился к гостевым покоям. Завтрак для остальных давно уже подошёл к концу, так что в общем обеденном зале никого не обнаружилось. В проходе же между «комнатами», которые больше походили на отдельные небольшие домики, Мэттью столкнулся только с Майки.
В целом, не самый плохой вариант. Если так подумать, то очень даже хороший. Видеть гнусно ухмыляющуюся морду Джеймса хотелось меньше всего. А девушки явно стали бы выказывать своё волнение, что ещё больше заставило бы полуэльфа ощутить свою вину. Майки же разулыбался, как всегда легко и беззаботно.
— С чего бы мне быть мёртвым? — пробормотал Мэттью, заметно рдея от слов, произнесённых приятелем далее.
Вот уж точно, упрочил, так упрочил. Но эльф и впрямь был шикарным, вон даже Майки это понимал. Так что следом Мэттью ещё и улыбнулся довольно-таки мечтательно, невольно вспоминая прошедшие сутки под боком у Никаэлласа.
Он хотел было сказать что-то вроде «не одним же вам тут довольными ходить», но это было чрезмерно смело для такого, как Мэттью. А он все свои резервы наглости тратил сейчас на одного конкретного эльфа. Да и следом в голову пришла другая мысль, так что полуэльф довольно ловко переключил тему с себя на собеседника.
— А почему ты не с Джеймсом? — поинтересовался Мэттью.
Нет, понятно, что эти двое могли быть постоянно вместе исключительно потому, что в их походе по-другому было невозможно. Они все всегда были вместе. И, возможно, в спокойном месте эти двое вполне себе прогуливались по одиночке. Однако в случае с Майки эта «прогулка в одиночестве» вызывала немало вопросов и опасения. Все члены группы, и Мэттью не исключение, уже ни раз заставали ловкие перехваты Джеймса своего любовника, когда тот как раз пытался вот так погулять.

На самом деле в Дранморе всё было не так уж и плохо. Точнее, всё было вполне себе исправимо. Если, к примеру, поступить так же, как нынешний Легат поступил в Морхайме в своё время. Вся власть и верхушка рыцарства прогнила донельзя. Верховные рыцари орденов были продажны, их интересовало больше собственное благополучие, чем какие-то позабытые слова вроде чести и достоинства.
Среди Старших рыцарей тоже было немало тех, кто пользовался положением, а именно в рыцарском плане не представлял из себя ничего. Да ещё и эта бесконечная вражда между рыцарством и верой, хотя в давние времена эти два понятия были едины. Рыцари поклонялись Эларису ровно так же, как и жрецы-целители, и представляли они собой единое целое.
Однако многие же этой разрухи не замечали. Особенно много таких было среди молодёжи, тем паче ордена Розы. Зачастую промежуточные командиры действительно старались следовать местному кодексу, поступать правильно и справедливо. Вот и продолжали верить в рыцарскую честь, которая осталась разве что в таких вот низах, кому права голоса и не давали.
Впрочем, сейчас не об этом…
Возле одного рыцарского оплота близ столицы — Старгарда — тянулись сразу две горные гряды, с запада и востока. И на восточной гряде, самой ближней к Старгарду, жил дракон. Что само по себе было удивительным делом.
Как уже было сказано, в давние времена дранморцы выступили против драконов на своей территории и попросту выгнали тех, кто остался жив. Единичные драконы затаились в горах, но предпочли южные территории, ближе к Серым хребтам, там, где их никто не трогал за отсутствием каких-либо крупных поселений поблизости.
Этот же дракон, которого звали Мараксу’рхан (проще говоря, Маркус), казалось, плевал на все эти человеческие законы, да продолжал жить там, где жил, даже когда прямо под его боком организовали рыцарский оплот.
Он и сам был довольно необычным драконом. Хотя бы потому, что обладал редким для Арантора пурпурным цветом чешуи. Впрочем, по происхождению он был не с этого континента. Его родительская пара перебралась в Дранмор издалека. Были они драконами вредными и злобными, собственно в ту войну между рыцарями и драконами и погибли, о чём Маркус совершенно не переживал.
В общем, остался он жить с рыцарями, хотя в города их не спускался. Слишком уж экзотично выглядел, чтобы затеряться в толпе, как делали морхаймские драконы.
Однако от отсутствия общества Маркус не страдал. Во-первых, иногда он летал к другим драконам, оставшимся в Дранморе. Во-вторых, с каких-то пор к нему внезапно повадились ходить сами рыцари. Ладно ещё дорогу не протоптали к его пещере!
А дело было вот в чём. Естественно, люди нет-нет, да замечали его тушку, кружащую над горами, так что быстро смекнули, что близ Старгарда поселился дракон. И так как он был один (а за этим долго наблюдали), то рыцари махнули на это дело рукой. Местные поселения дракон не жёг, скот не резал (или делал это достаточно редко, чтобы простить его), так что было решено, что усилий на уничтожение одного дракона убудет больше, чем тот причиняет вреда.
Дракона оставили в покое, но только не молодые рыцари. Да, посвящённые в рыцари были ещё благородными, не понабравшимися пафоса, но… всё же оставались молодёжью. Которым были склонны странные поступки, особенно когда в крови гуляло достаточно вина после посвящения в самый низший чин ордена.
Так что кто-то когда-то решил отправить молодёжь на посвящение — найти дракона. А те потом выросли и своих подопечных так отправили. Ну и, в конце концов, это стало традицией — лезть в горы, чтобы найти пещеру дракона. Ну и по возможности выжить, если найдёшь.
Хотя, по правде говоря, Маркус никого из нашедших, в общем-то, и не трогал. Пристукнул только одного, который внезапно от страха принялся нападать на дракона и слишком настойчиво пытался проткнуть ему, дремлющему, глаз. Маркусу это не понравилось.
Остальные по большей части сами срывались в своих доспехах со скал или были придавлены периодически сыплющимися камнями. Горы всё-таки. Но, естественно, многих погибших приписывали именно дракону. И старшие рыцари пытались запретить это дурацкое посвящение, но… когда это юноши, да еще и на радостях после посвящения, слушали командиров в мирное время?
В тот день Маркус уже не спал. Ему даже посчастливилось, и он наткнулся на стадо горных козлов неподалёку от его пещеры. Так что даже летать на обед никуда не пришлось. И вот сытый и выспавшийся, Маркус просто… танцевал. В человеческом обличии, конечно же, его драконья тушка была слишком неповоротливой для этого. По крайней мере, не в воздухе.
Маркус частенько бывал на малой родине, откуда тащил свои вычурные наряды, которыми восхищался, и где как раз и полюбил танцы. Люди придумывали столько нового и интересного! А Маркус был натурой увлекающейся.
Рыцаря он почувствовал задолго до того, как тот показался на глаза и, уж тем более, подал голос. Однако Маркус продолжил танцевать под музыку, играющую исключительно у него в голове. Пускай смотрит этот рыцарь, с дракона не убудет.