Легко сказать – вернуть себе семью. Но как? Сколько раз она хотела найти Финна, объясниться с ним, повидать близнецов. Однако всякий раз ей не хватало духу: она не знала, что ответит на вопрос о том, где она была все это время. Сейчас Эвелин решила: стоп! Пора взрослеть. Даже если не сейчас, то когда дети вырастут, они поймут Эвелин. И, может, даже простят. Если же она так и будет бежать от себя на край земли, сама себя она уже простить не сможет.

Найти Финна оказалось проще, чем она себе представляла. Теперь он стал большой шишкой, и работал в архитектурной конторе не где-нибудь, а на Манхэттене.

- Значит, они переехали в Нью-Йорк, - поняла Эвелин, - Хорошо, что я еще сразу не взяла билет до Майями…
Зная свой характер, она действовала быстро и решительно. Чтобы не передумать.

Она заскочила в отель буквально на час, чтобы освежиться и переодеться. Вообще она всегда любила удобную одежду, рюкзаки, джинсы, футболки. Финн, помнится, всегда подтрунивал над нею за это. Говорил, что на солидном телеканале ее примут за школьницу и отправят учить уроки, а не вести серьезную передачу. Поэтому она решила вырядиться, как бизнес-леди, для встречи с ним.

- По-моему, он вообще никогда не верил, что я способна чего-то в жизни добиться самостоятельно, - вспомнила Эвелин, уже садясь в такси, и, как много лет назад, надулась и капризно закусила губу. Только сейчас она осознала, насколько волнуется. Ее сердце стучало, как турбодолото (вдруг вспомнилось это дурацкое слово. Однажды Финнбар пытался зачем-то объяснить ей есть разницу между ним и еще чем-то). Эвелин с трудом думала, ночной перелет, разница во времени. Ей срочно нужен кофе!

- Остановите здесь, пожалуйста! – Эвелин решила выйти из такси немного раньше, купить кофе и привести мысли в порядок, прогулявшись до здания, где расположился офис ее бывшего.

Как же неудобно вылезать из машины в узкой юбке, да еще и…О, черт! – ее каблук застрял в ливневке. Ррраз…и она уже распласталась между проезжей частью и тротуаром. Было не столько больно, сколько досадно и стыдно за свою неловкость. Чертыхаясь, она попыталась встать и тут почувствовала, как кто-то заботливо поднимает ее на ноги. Она обернулась, чтобы поблагодарить этого человека и увидела перед собой Финна.

Ох, как больно-то, коленкой об этот дурацкий бордюр. И руку ободрала о мостовую. Да что ж так не везет-то! Колготки порваны, вся в грязи… Теперь придется возвращаться в отель. Боевой настрой мгновенно сбился. Эвелин почувствовала себя семиклассницей, которая пришла в школу в новой юбке и заранее предвкушала завистливые взгляды, а потом распласталась на глазах у всего класса. А самое ужасное, на глазах у НЕГО. Эвелин ругала себя почем зря: за неуклюжесть, самонадеянность, пустые мечты…

Ну, вот хоть бы кто-то помог! Проклятый Нью-Йорк, никому дела нет до человека, хоть умри тут посреди улицы. Эвелин чуть не разрыдалась от боли и обиды, но тут чьи-то сильные и заботливые руки поставили ее на ноги. Едва начав благодарить доброго самаритянина, Эвелин поперхнулась на полслове – перед ней стоял Финбар Девлин, ее законный супруг (все эти годы она официально считалась замужней дамой). Похоже, они оба не были готовы к этой встрече и тупо пялились друг на друга. Финн отмер первым и взялся за ее коленку: достал платок, промокнул ранку. Еще чуть-чуть, и он начал бы дуть на нее, чтобы не было так больно. В первый момент это было даже приятно – полузабытое чувство того, что кто-то о тебе заботится, несмотря ни на что. Но настроение Эвелин моментально переменилось: она вдруг вспомнила, что именно из-за этого она и сбежала. Не от детей, нет. От него – доброго и безотказного Финна, этого Мистера Опека. Он был старше и умнее, да. И потому поначалу его опека и советы ей нравились. Но чем дальше, тем больше она понимала, что едва выскользнув из-под отцовского зонта, она попала новую ловушку. Эвелин казалось, что она ничего не решает. Финн даже предложение ей делал так, будто все уже заранее решено за нее. Так же было и с детьми – ему даже в голову не приходило, что у Эвелин есть свое мнение по какому бы то ни было вопросу. И переезд в Майями стал последней каплей. Эвелин боялась, что однажды проснется не собой…

- Ты давно в Нью-Йорке? - вдруг раздался голос откуда снизу. О боже, он все еще возится с моей коленкой. Эвелин посмотрела на часы.
- Три часа, 52 минуты и 36 секунд, - пробурчала она.

- Может, мы не будем обсуждать это прямо здесь? – ответила Эвелин, в бессильной попытке оттянуть момент объяснения. Ну, что , действительно, прямо здесь , на мостовой, среди толкающихся пешеходов и гула такси, начинать разговор о том, где ее носило все эти годы и какого черта ее принесло сюда именно сейчас? Ага, давай, расскажи Финну о том, что ты жила в свое удовольствие, путешествовала, делала карьеру и крутила романы, пока он растил наших детей один, с разбитым сердцем и без единого намека на ее присутствие, а потом все похерилось из-за ее глупости и неосмотрительности. И он, конечно же, поверит в то, что все эти годы чувство вины не оставляло тебя, что не проходило и дня, что бы ты не подумала о том, как там Уна, Сэмми…и Финн. Не смотря ни на что, она скучала и по нему то же. А на расстоянии, как известно, все достоинства увеличиваются, а недостатки мельчают. Да что там говорить, ни один из ее бойфрендов в подметки ему не годился. «Объективно»… 
Эвелин вдруг сосредоточилась и поняла, что надо начинать вести себя, как будто она стала взрослой.
- Давай я угощу тебя кофе и мы поговорим спокойно? – и она посмотрела на Финна своим самым невинным, самым соблазнительным, самым обезоруживающим взглядом. – Пожалуйста.

Финбар молча согласился на ее приглашение, позволил угостить себя (а этого он прям о-о-очень не любил, потому что «не любил никому быть должным»), едва выдавив из себя заказ. Его бледное до того лицо медленно, но верно стало покрываться бурыми пятнами – признаки неотвратимой скорой бури. Девлин узнавала его и узнавала то странное чувство, которое обычно испытывала в подобные моменты: когда одновременно хочется запустить чем-то тяжелым прямо в голову и при этом же ноги подкашиваются от внезапной слабости и во рту пересыхает. Ситуация явно уходила из-под ее хлипкого контроля. Она не нашла ничего лучше, как подозвать официанта и заказать суп. Ведь действительно, она ничего не ела со вчерашнего дня. От голода ее уже чуть не мутило, а тут еще Финн - черт бы его побрал – с его… она хотела обвинить бывшего мужа (хотя стоп, де-факто они были до сих пор женаты) во всех смертных грехах. В «загубленной молодости», в сломанном каблуке…Да чего уж там,  даже в том, что она бросила его и детей!
И вот когда он с деланным спокойствием, с этим смертельным ядом в голосе спросила у нее про детей, она чуть не швырнула  в него тарелку с горячим супом, так услужливо и быстро принесенным симпатичным официантом. Вместо этого она только лишь смяла салфетку и таким же нарочитым, в том Финну, голосом ответила:
- О, дорогой, как ты догадался!? Именно так и было. Кстати, а с кем и где они сейчас? Я бы хотела увидеть.

Как она себе это представляла? Именно так и представляла: она приезжает, Финн спрашивает «какого хрена», она не знает что ответить, они скандалят… нет, был конечно, и идеальный вариант (даже несколько). Она приезжает, Финн все понимает, они рыдают в унисон и дальше картинка счастливого семейства из рекламы бюджетного йогурта. Или еще так: она прилетает на вертолете, говорит, что выполняла сверхсекретное задание, ее награждают звездой героя, Финн и дети рыдают от гордости, она целует детей и улетает на следующее сверхсекретное задание. Или нет, по-другому. Она узнает из газет, что Финн погиб, спасая котенка с дерева/ пытаясь остановить грузовик, мчащийся на толку школьников/ упал кирпич на голову. Она прилетает на вертолете, дальше история про задание, она самостоятельно воспитывает детей истинными патриотами...
Суп был такой вкусный, а фантазии такие увлекательные, что она совершенно отключилась и не слышала, что говорит Финн.
- Прости, я задумалась…Так что ты сказал?

Отредактировано Evelyn Devlin (2017-08-10 19:42:26)

Финнбар, -выразительно произнесла Эвелен, - ты, кажется, не понял…
Его бывшая жена спокойно отодвинула приборы, аккуратно промокнула губы салфеткой. Вначале пауза возникла случайно, так как она подбирала слова. Но, следуя театральному совету «Начал паузу, держи ее как можно дольше», она тянула с продолжением фразы. Эвелени чувстовала, что еще чуть-чуть, и она, как в прошлом, поддастся Финну, поймет, что он безусловно прав и она просто должна уйти. Она виновата во всем, ей нет прощения и так будет лучше для всех… Хотя? Для кого всех? Не потому ли она бежала тогда, почти пять лет назад, без оглядки, что слишком долго думала подгадывала, как будет лучше другим – отцу, потом Финну... Может быть, прислушалась к себе раньше и позволила себе настоять хоть на чем-то тогда, ей бы не пришлось стремглав убегать в поисках себя, не жертвовать ради этого…Да что уж теперь вспоминать?
Эвелин наконец почувствовала сытость, а с ней пришло приятное тепло и неожиданная наглость. Дальше она говорила то, что никогда не планировала.
- Я вернулась не к тебе. И дети не твои, а наши. Я вернулась к ним и за ними. В общем, я требую развод и равную опеку. И поверь, если ты захочешь мне помешать, ты очень пожалеешь. Если надо будет, я пойду на шантаж, поджог, подлог и подкуп.

Черт, черт, черт! Ну вот что ее дернуло ему угрожать? Какие поджоги и подкупы? Да она даже контролеров в автобусе боялась, хуже чем черт ладана, не то что до «правонарушений» дойти. Земля уходила из-под ног, благо она сидела на стуле, а то могла б и рухнуть там со страху. Тем временем Финн разошелся не на шутку. Высказав ей то, что, собственно, и можно было ожидать, он резко встал из-за стола в явным намерением уйти из кафе и действительно встретиться с ней уже в суде.
- Финн, ну погоди, - пытаясь его удержать, Эвелин по-детски схватила его за руки. – Ну прости, я не знаю, что на меня нашло! Ты прав, конечно, во всем. Я очень виновата перед вами всеми… - К своему стыду, Эвелин не смогла удержать набежавших слез. - Пожалуйста, дай мне хотя бы просто увидеть их, я тебя очень прошу.