У Уинфреда был довольно специфический юмор, но по большей части (в отличие от тех же врачей) простой, как пять центов. Так что смеялся он, по сути, не над Майклом, а над ситуацией в целом, желая оставить её в прошлом. И уж тем более Джеймс не считал собеседника трусом и слабаком. Любой бы на его месте, ежели не был отбитым на голову, поступил бы точно так же, а именно — стал бы подчиняться человеку с оружием.
Это было более, чем естественным, ведь в такой момент за человека говорил инстинкт выживания, самосохранения. Чёрное маленькое дуло на каком-то подсознательном, чуть ли не рефлекторном уровне вызывало животный ужас. Так что нет, Уинфред не ждал от Майкла сопротивления и логичных поступков. Он-то прекрасно знал, как вся эта схема работает. И, как наёмник, был даже благодарен природе за такое явление.
Правильно в фильмах учат — дети, если на вас наставили оружие, нехуй анализировать ситуацию. Этот придурок сейчас дёрнется и случайно прострелит тебе ногу, живот или голову. Ему-то всё равно сидеть, а тебе потом с этим жить. Как-то так.
В общем, продолжать тему Уинфред не стал. Он вообще думал, что они ещё за первой посиделкой в баре всё решили. Джемсу нужна была нелегальная помощь, он её нелегально попросил, Майки оказался душечкой и помог, дело закрыто.
Больше Джеймса заинтересовало другое, а именно — все эти чудесные представления собеседника о жизни «гангстерской». Сначала Уин пропустил подобную фразу мимо ушей, но чем больше отпускал стереотипов Майкл, тем больше бередил любопытство наёмника. Вроде бы Майкл был у него дома и по-простому общался с ним за кружкой пива, а всё равно какие-то странные мыслишки засели в голове и не отпускали.
— Перестрелки? — удивлённо приподнял бровь Уинфред. — Нет, ты постой. Ты думаешь я ещё и на гангстерские разборки каждый день мотаюсь?
В ответ на слова Майкла вновь раздался хохот. Джеймс прямо снова развеселился от души, слушая про ежедневную рутину наёмника в глазах простого обывателя. Нет, серьёзно, это всё по телевизору показывают? Уин как-то не был ценителем криминальных драм. У него и так жизнь была, как эта самая драма, правда, не факт, что со счастливым концом.
— Я, наверное, тебя огорчу, — проговорил, отсмеявшись, Джеймс, — но последний раз я в кого-то стрелял много лет назад. А на разборках а-ля гетто я вообще ни разу не бывал, цветом кожи не вышел, чтобы стрелять почём зря. То, что меня тогда подстрелили, называется кидалово.
Расписывать произошедшую ситуацию подробнее Уинфред не стал. Не думал, что Майклу так уж интересно, как устроен быт наёмников в деталях. А так никакого особенного секрета Джеймс не делал. Конечно, он не стал бы делиться конфиденциальными вещами вроде самих заказчиков и тех, на кого они вели охоту, адреса наёмнического бара и прочего дерьма.
Наконец, они нашли бар и уселись за столик. За стойкой все места оказались заняты какой-то шумной компашкой. Пролистав меню, Уинфред заказал пару каких-то закусок и… «Смокинг» — смесь джина, сухого вермута и абсента, оттенённого лимоном и какими-то каплями сиропов или биттеров. Ну, хотя бы он был похож на мартини Бонда, тоже круто. Но, как оказалось, недостаточно круто для Майкла. Последовал новый вопрос…
— Точно, все бандиты пьют неразбавленный виски, — протянул вместо ответа Уинфред, уже начав догадываться что к чему.
Мысль продолжил сам Майкл, и, да, весь этот рассказ вызвал очередной приступ смеха. Кажется, этот парень скоро Джеймса до слёз доведёт своими весёлыми историями.
— Нет, я всё понимаю. Текила и проститутки — это вообще, как херовы инь и янь, — выдавил сквозь смех Уин. — Но подвал?! Почему подвал?
Всё было логично, как дважды два. Прячутся? Значит сидят в подвале. Или оборудовали заброшку какую под своё гангстерское логово. И, конечно, после того, как тяпнут пару стопок виски или русской водки, идут стрелять кого ни попадя. Глаз-то намётан на богатые кошельки, вот тех и ловят, и сразу отстреливают.
В общем, давно так Уинфред не смеялся. Интересно, Майки так же смешно слушать про свою профессию? Вряд ли. Про патологоанатомов был, по сути, только один стереотип, что они с утра до ночи трупы режут и зашивают. Примерно с той же частотой, что Уин с дружками отстреливают богатых мужичков.
— Окей, сделаю тебе приятное, — посмеиваясь проговорил Джеймс, подзывая официанта и, да-да, заказывая тумблер с виски. — Можно я хоть лимон возьму или он не вписывается в твоё представление обо мне?
Уин знал, что понижать градус было нельзя, особенно, когда тебе хорошо за тридцать. Зато повышать можно, так что после джина с вермутом виски зашёл хорошо, хоть никакого удовольствия Джеймс не испытал. Да дрянь же, если ни с чем не мешать. Ещё и в голову через какое-то время ударил довольно сильно, но сегодня Уин не обратил на это внимание — захотелось расслабиться. Общение с Майки клеилось замечательно, как ему казалось, они легко разговаривали и постоянно ржали, как хорошие знакомые. Так что почему бы и не покутить немного. Совсем кружится голова начнёт, тогда такси и вызовет.
— …И мы решили над ним подшутить, ну а хрен ли он такой тихий, — бодро басил Уинфред, ведь ничто так не сближает, как истории из армейки. — Боб, дебил, даже тряпки какие-то надел, типа смертник или хер знает араб какой. Ладно не вьетконговец. И он залетает в казарму… а у нас там койки стояли, знаешь, двухъярусные, железные такие. И вот мелкий на этой второй полке лежал, мы внизу. Боб херачит меня в живот, как договорились, стреляет в нас, ну, холостыми, конечно. Падаем, стараемся не ржать… А этот мелкий, бля, мне кажется, он даже в лице не изменился. Просто подтянулся как-то и уронил нахрен двухъярусную дуру на Боба. Этот дебил потом две недели в госпитале лежал, рёбра сращивал. Больше мы, конечно, так не шутили.

В целом, Уинфред быстро уловил схему разговора, ведущего к расслаблению и более-менее хорошим взаимоотношениям. Правдивым подробностям — строгое «нет», шутливым намёкам на правду и злобному юмору — абсолютно точное «да». И вот доктор уже не боялся наёмника, шёл преспокойно с ним рядом и развивал свою нелепую, но очень смешную фантазию по поводу жизни таких отбросов общества, как Джеймс.
— Разные? — снова хохотнул он. — Ну да, подзабыл что-то. У меня как раз на вторник запланирована «стрелка» с мафиози из итальянского квартала. Стенка на стенку пойдём, с автоматами там, битами. Знаешь, такими, гвоздями утыканными.
Слушая подобный бред, Майкл всё сильнее успокаивался. Ну, понятное же дело, что собеседник не серьёзно. А если не серьёзно, то значит будто бы кровавых подробностей и не было совсем. И можно было забыть о том, кем Уин на самом деле работал.
— Погоди, а какие они нахрен наставники, если легавым сдались? — интересовался дальше Джеймс. — Как же они научат это… как искать заброшки, где прятаться? Хуёво, значит, сами прятались, я тебе скажу.
И так тема продолжалась и плавно перетекла с улицы в бар, где такие разговоры ничей пьяный мозг бы и не удивили, даже если бы их и расслышали за грохотом музыки, стаканов о стойку и взрывного хохота. Казалось, что вот-вот стереотипы кончатся, и складный рассказ Майкла придётся заменить чем-то другим, но нет, даже ещё на пару алкогольных заходов хватило.
В ход пошёл виски, и Уинфред действительно поморщился, когда крепкий аромат ударил по горлу обжигающим заревом. Он сразу же закусил лимоном, спасая несчастные рецепторы его кислым соком. А вот Майкл повёл себя, как настоящая зараза — как тогда, в морге, когда выдал спирт уже после болезненных процедур.
— Как ты там сказал? — всё ещё немного кривясь, но уже от кислоты цитрусового предателя, спросил Джеймс. — Это что у тебя, блядь, привычка такая?
Но почему-то такое злобное издевательство вызвало только уважение. В стиле «наш пацан, далеко пойдёт». Всё же Уинфред ещё не особенно чётко представлял весь уровень цинизма, наработанный за практику в патологоанатомическом отделении.
И именно эта издёвка привела к тому, что Джеймс принялся рассказывать свою историю из армии, когда они тоже попытались злобно пошутить над сослуживцем. Тот тоже был довольно милым, почти как Майки. И последнего эта история очень развеселила, Уин тоже улыбнулся, посмеиваясь под нос. У Майкла и в целом был приятный голос, а тут оказалось, что и смеётся он, будто в музыкалке голос ставил.
Разумеется, такое чудное открытие сподвигло на новые истории и новые шутки. Ну а о чём ещё двум парням общаться? Не о погоде и природе же. Все вокруг ржали, и они вдвоём не отставали — ни по уровню юмора, ни по количеству алкоголя в крови.
В какой-то момент Уинфред пересел на диванчик напротив, к собеседнику, чтобы показать ему какие-то фотографии с телефона. Постоянно переворачивать экран казалось как-то не с руки. Да и Майкл не возражал, в его организме уже тоже плескалось достаточно алкоголя, чтобы приятная расслабленность ощущалась физически.
Нет, они оба ещё не были пьяны так, как перебрал недавно Майкл. Сейчас была как раз та приятная кондиция, когда ты чувствуешь себя легко и свободно, но при этом контролируешь себя и на барную стойку с песнями и плясками не лезешь. В общем, не делаешь ничего, за что потом было бы стыдно. Кроме, пожалуй…
Что ж, Майкл и сидя напротив казался Джеймсу привлекательным малым. Да, не модельная внешность, но слащавые педики Уина и не привлекали. У доктора была своя уникальная красота, и Джеймс благодаря не совсем правильной ориентации её подмечал.
А теперь Майкл был совсем рядом, Уинфред чувствовал тепло его тела даже через два слоя их одежды. Видел его улыбку и немного пьяный блеск глаз, которые даже при дерьмовом освещении бара оставались ярко-голубыми. Чёрт, ладно, просто в какой-то момент Джеймс решил — да была не была, что он, собственно, теряет? Ну получит по роже, не впервой. Ну оттолкнёт его Майкл с возмущением — извинится, больше не будет. Ну что? Вряд ли милый доктор за такую шалость воткнёт ему между рёбер нож для сыра.
И Уинфред чуть подался вперёд, почти незаметно, так как сидел вплотную. Заметив этот пристальный взгляд, Майкл тоже удачно повернул голову, чтобы, видимо, узнать, что ж такого разглядел на его лице собеседник. Но так и не узнал, так как Джеймс просто-напросто поцеловал его.
Не глубоко, не пошло — даже такое быдло, как Уинфред, понимал, как отвратно сразу лезть своими слюнями в чужой рот. Он даже руки держал при себе, если честно, оставив интим прикосновений на тот невероятный случай, если Майкл решит его не бить. И пока ни удара, ни толчка не последовало — то ли доктор испытал предельное удивление, то ли… Ой, Джеймс уже старался не думать, он просто наслаждался, пока мог, мягкостью и податливостью чужих губ, только и всего.

К слову, Уинфреду очень понравились рассказы с медицинским циничным юмором. У него самого в жизни всё больше чернухи случалось, так что то, над чем веселились наёмники, обычно мало кому приходилось по душе. Майкл же и сам оказался не ангелочком. Можно было ещё поспорить, кто из них злобнее. Уин почти был уверен, что его собеседник.
И всё это наводило на одну мысль — так какого хрена столько переживаний? Чего вообще могли бояться люди, беззаботно отпиливающие ноги на практике и ковыряющиеся в разлагающихся бомжах без толики брезгливости? Если бы Уинфред не был пьян и весел, он непременно бы возмутился. Сначала Майкл его злодеем выставляет, а потом рассказывает такие вещи, от которых у нормальных людей волосы бы дыбом встали.
Но мысль так и осталась мыслью. Алкоголь продолжал усиливать своё действие, по телу разлилась приятная расслабленность, и Джеймс решился на аферу с поцелуем. К слову, очень даже удачную, как оказалось. Майкл не только не врезал обнаглевшему наёмнику, но и после пары секунд промедления начал отвечать на поцелуй. И, знаете, даже не слишком робко и неуверенно, чего ожидал Уинфред (ему же сказали чётко заплетающимся языком «не гей!»). Даже снова промелькнула шальная мысль — а никого тут не наебали часом?
Нет-нет, Уинфред, конечно, всерьёз так не думал. Просто сам немало удивился тому, что его ожидания физической расправы и громкого возмущения не оправдались. Однако заметно приободрился, продолжая целовать парня. Это было чертовски приятно, даже сердце, как у дурачка, застучало чаще.
Джеймс мягко отстранился, чтобы этот поцелуй не перерос в разряд слишком интимных для публичных мест. Не то чтобы ему было не посрать на мнение окружающих, но чувства «не-гея» стоило пощадить и сразу его к диванчику не зажимать. То есть всё это длилось примерно три протяжных Миссисипи, в самый раз.
Майкл и после этой неожиданности не выказал брезгливости, отвращения или иже с ними. Честно говоря, он и удивлён был уже довольно слабо — то ли из-за алкоголя, то ли из-за каких-то любопытных латентных чувств.
Доктор забавно протянул свою фразу, и Уинфред успел довольно усмехнуться, открыть рот и произнести лишь один звук, когда его перебили. Точнее, когда кто-то со спины, от барной стойки громко и агрессивно проговорил:
— Блядь, и здесь всякие пидары жмутся.
И самое ненавистное в этом было то, что парень, произнёсший реплику, даже не обращался к нарушителям общественного порядка. Он жаловался другу, как будто говорил за спиной Уинфреда в прямом и переносном смысле.
В голове наёмника как переключатель сработал. Один он мог бы и проигнорировать тупорылый выпад, мол, что с дурачка взять, но рядом сидел Майкл. И не то чтобы Уинфред ощущал неистовую потребность защищать его честь и достоинство, просто… Бляха, он только-только сделал удачный первый шаг навстречу более тесного знакомства с доктором, и сразу же столкнулся с гомофобией. Если из-за этой шавки Майкл сейчас снова зажмётся в углу… р-р-р.
Уин приподнял вверх палец, молчаливо попросив собеседника придержать мысль и подождать немного, и развернулся на голос, быстро определив по скривившимся мордашкам, кому тут чужие чувства покоя не дают.
— Нарываешься? — лениво спросил Уинфред.
— Да что ты сделаешь, педик? — огрызнулся мужчина, а его дружок одобряюще хмыкнул.
— Не знаю, — протянул Уин. — А что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал?
Парни переглянулись. Они не были теми, кто пропивал в барах последнюю зарплату. Возможно, даже спортом занимались, и это придало им уверенности. Какой-то гомосек не будет им указывать, что делать. Оба поднялись, приближаясь к столику, и Джеймс как-то рефлекторно отвернулся от Майкла, закрывая его своей спиной. Негоже доктору в это ввязываться.
— Уёбывай отсюда, педик, — прошипел парень.
— Нравится тебе это слово, я смотрю, — усмехнулся Уин и резко поднялся.
Терпение его лопнуло, он и никогда не отличался особенной тягой вытягивать конфликт до последнего. Проще поговорить уже после того, как обидчики лишатся пары зубов и подправят форму носа.
Крепкий кулак прилетел ровнёхонько в солнечное сплетение того, кто говорил больше, и тот каким-то чудом не срыгнул выпитое на пол. А согнувшись от боли, парень как-то сам ударился об услужливо подставленное колено Уинфреда, и был буквально нокаутирован. Не привык получать по лицу, неженка.
Забавно, что второй в ту же секунду потерял решимость. Стоял рядом, как хуй по утру, и хлопал глазами. Но и ему прилетело за компанию, и парень отлетел обратно к барной стойке, прижимая ладони к лицу.
— Эй, эй! — раздался другой гулкий бас. — На выход и там разбирайтесь сколько влезет. Давайте, оба.
Разумеется, охрана быстро подскочила к месту происшествия, и Уинфред только вскинул ладони, показывая, что не намерен ссориться с сотрудниками. Конечно, охрану это не волновало, они настойчиво выпроваживали всех участников — и Уина с Майклом, и парочку неудачников, которые ещё нашли силы возмущаться на такое решение.
Бросив на столик деньги, Джеймс подхватил пару салфеток и, вытирая чужую кровь с костяшек, покорно покинул бар. Молча, но оборачиваясь на Майкла, чтобы убедиться, что тот следует рядышком.

Несмотря на то, что Уинфред был геем, он тоже не испытывал с этим проблем, да и никогда не страдал по такому поводу. О своих предпочтениях он догадался ещё в детстве, даже нашёл мальчишку, с которым тайком целовался. Потом быстро-быстро убегал от его разъярённого отца, столь же скоро догадавшись о том, что Техас — не самое лучшее место для гомосексуальных отношений.
Впрочем, вскоре Уин попал в приют, где в целом на детвору было срать с высокой колокольни, так что никто и не знал, кому он там в трусы по ночам лез. Пожалуй, тяжеловато было только в армии, где твердолобых консерваторов обитало поболее, чем среди штатных. Но разве это могло остановить Джеймса?
И да, среди «гангстеров» все знали, что Уинфред по мальчикам. Но пока Джеймс к ним самим яйца не подкатывал и вёл себя как мужик, все тоже на это забивали.
Так что, да, наверное, он был совсем не типичным геем. Довольно брутальным и маскулинным, умеющим, как только что выяснилось, и двух мужиков повыше ростом на место поставить крепкими кулаками. Что же, геи бывали разными, и это Майклу предстояло узнать.
Зато Уинфреду чертовски понравилось, как собеседник пытался его остановить и смягчить конфликт с незнакомцами. Он до сих пор чувствовал это аккуратное прикосновение, словно они с доктором были куда ближе, чем ему казалось. Ну не думал Джеймс, что кто-то будет останавливать от драки человека, который тебе абсолютно безразличен. Значит, Майкл всё же немножко переживал в глубине души, и это было приятно. Вот такая простая логика.
Кровь с рук сухими салфетками стиралась плохо, но ни у него, ни у Майкла не наблюдалось с собой никаких сумок, где могли случайно оказаться влажные. Ладно, найдут какой-нибудь фонтан или вроде того. В другой бар идти уже как-то не хотелось.
Майкл, как оказалось, не злился из-за того, что их так грубо попросили покинуть заведение. Напротив, казалось, приободрился от увиденного. Уин тут же усмехнулся от его весёлого тона, вещающего о ганстерах.
— Я раньше был по ту сторону, — неопределённо махнул рукой Джеймс. — Правда, я в стрип-клубе работал, а не в баре.
Нарвавшиеся парни вышли следом, но к ним больше не подходили. У одного небось в глазах ещё всё плыло после такого удара коленом. Зато завтра будет, о чём вспомнить, когда увидит себя в зеркале — мать родная не узнает.
— Так, блин, расписание, — пошутил в ответ Джеймс. — Одиннадцать часов, время устроить бандитские разборки в баре.
Кажется, такая гомофобная вспышка не отпугнула Майкла. По крайней мере, он продолжал стоять рядышком и не рвался поскорее убраться от агрессивного наёмника. Это тоже не могло не радовать Уинфреда.
— Не хочешь прогуляться? — предложил последний. — План я на сегодня выполнил, так что чего штаны просиживать.
Может, этим парням ещё и стоило благодарность выписать. Сейчас, стоя на ногах, Джеймс понимал, что ему больше пить и не надо было. Голова уже была «хорошенькая», ещё немного и точно бы ходил зигзагами. Тогда уже точно никаких блинчиков с утра Майкл бы не дождался, оба бы страдали и молились на священное действие аспирина.
Впрочем, Майкл согласился и довольно легко. Это прямо праздник какой-то, как будто вселенная услышала все чаяния Джеймса и шла у него на поводу.
Сперва Уин хотел завести тему про геев, а точнее выяснить, какие стереотипы об этом классе людей водились в голове Майкла. Тот ведь с чего-то решил, что его собеседник шутит. Но потом Джеймс передумал. Во-первых, не хотелось лишний раз «пугать» паренька своей ориентацией — пока всё складывалось замечательно, так что и не надо трогать. Во-вторых, уж больно это напоминало какое-то выяснение отношений: «С чего это ты взял, что я шутил? А вот поцелуй, это что? Это для тебя ничего не значит?». Опять же — не трогай, бога ради, пока всё работает.
Так что Уинфред завёл вновь какую-то нейтральную, шутливую тему, пока прежнее настроение не вернулось.

Во время прогулки Уинфред немного рассказал о своём прошлом, отвечая на вопрос Майкла о стрип-клубе. Да, он работал в этом заведении пару лет, и да, вышибалой. Настойчиво выводил перепивших и тех, кто нарушал правила клуба. Например, приставал к танцовщицам. Несмотря на то, что те извивались перед теми, кто совал им баксы за ниточку трусов, трогать их было нельзя, и об этом должны были знать все посетители.
— Не, драться я научился раньше, — хмыкал Уинфред. — В армейке. Да и я сам вырос в мелком захолустье Техаса, так что…
Про Техас знали все американцы, даже если не бывали на этой территории. И если крупные города там не отличались ничем от других штатов, то в мелких царил какой-то дикий запад на минималках. По крайней мере, там точно никто не брезговал воспользоваться законным правом хранить дома оружие и иногда и шляться с ним по улицам.
Так что драться и пользоваться пистолетом Джеймс умел ещё с детства, если честно. Приходилось как-то крутиться безотцовщине, пока не загремел в приют.
И да, именно в стрип-клубе Уинфред познакомился с нужными ребятами. Со своим «гангста-наставником», как он снова посмеялся, припоминая их ранние шутки. Кажется, Майклу они пока совсем не надоели. Да и Джеймса не напрягали — он первый раз слышал подобные стереотипы, и они его забавляли.
Ноги вели куда хотели, какой-то определённый маршрут ребята не строили. Просто бродили по улицам, иногда шумным — пятница вечер же, — иногда довольно пустынным. Один раз Майкл даже пошутил насчёт такого проулка, что Уинфреда явно тянет затащить его в какие-то ебеня. Может, был бы трезвым, реально бы напугался, но градус в крови ещё не сошёл на нет, так что оба только поржали над этим.
Время летело совершенно незаметно. Когда Майкл внезапно зевнул, Уинфред был поражён, увидев, сколько натикало на часах, заботливо подсвечивающихся телефоном. Ничего себе немного погуляли.
Пора было дать друг другу отдохнуть, тем более что Майкл сегодня отпахал всю смену, а потом выпил — и это немало расслабляет. Но мысли то и дело возвращались к тому спонтанному поцелую в баре, и были чертовски приятными. Так что Джеймс, разумеется, не планировал просто махнуть доктору рукой и отпустить его на все четыре стороны.
Нет, в койку он его тащить не собирался. Не потому, что джентльмен, просто понимал, что такое дельце точно не выгорит. Майкл же был «не гей». А вот повторить трюк с поцелуем было бы очень даже неплохо, чтобы хотя бы зародить зерно сомнения в растрёпанную лёгким ветром голову доктора.
— Ну что, будем прощаться? — усмехнулся Джеймс.
Майкл согласился, но попрощаться по-дружески, как обычно это бывает, ему не дали. Уинфред повернулся к парню лицом и, не дав тому и секундочки подумать, потянулся за новым поцелуем. На сей раз вокруг никого не было, так что никто не помешал Джеймсу скользнуть руками по приятному телу Майкла, вовлекая его ещё и в объятия, вынуждающие прижаться к наёмнику куда плотнее.
Нет, ну, в конце концов, доктор ничего не сказал насчёт того поцелуя в баре. Ладно не оттолкнул сразу, но и после не дал и намёка на то, что больше такого повторяться не должно. Так что совесть  Уинфреда не мучала.
И — нифига себе! — Майкл не больно-то сопротивлялся и во второй раз. Это буквально воодушевило Джеймса. Он аккуратно провёл кончиком языка по нижней губе Майкла, словно спрашивал разрешения. Но, в конце концов, они же были не школьниками, чтобы невинно целоваться, не позволяя или стыдясь чего-то большего.
Этот поцелуй был куда дольше, и всё это в сочетании с тёплой близостью Майкла заставило ощутить приятное предвозбуждение. К счастью или сожалению Уинфреду было под сорок, так что член от одного поцелуя не вскочил, но чувство всё равно было приятным. Желания этого человека, желания большего. И даже чёткая мысль о том, что большего-то сегодня не будет, не портила впечатления, напротив, делала его чуточку острее.

Уинфред чувствовал себя самодовольным засранцем. Ещё бы, он человеку глаза на целый мир открыл! Мало того, что представления Майкла о современных бандитах оказались беспочвенными и смешными, так ещё и геи, блин, оказались самыми обыкновенными людьми. Точно так же симпатизировали другим людям, точно так же наслаждались поцелуями, флиртовали, занимались сексом, в конце концов.
Да, сочетание этих двух факторов — нетрадиционной ориентации и нелегального заработка — не могло не удивлять. Но это ведь только потому, что в обычной жизни люди среднего достатка почти и не встречались с наёмниками. Если бы об их жизни было известно больше, никого бы не удивило наличие геев в их рядах. Никого же уже не поразишь политиком, предпочитающим парней. Или военным-геем, хоть эта профессия вроде как так и хлестала маскулинностью.
Так что да, с одной стороны, удивление Майкла можно было объяснить. Его собеседник не походил на стереотипное суждение ни о бандитах, ни о геях. С другой, Уинфред не видел ничего такого в своём поведении — ему нравился парень, он не скрывал этого. Как итог — долгий прощальный поцелуй, принятый и среди гетеро-пар, и среди лесбиянок.
Того, что Майкл попытался немножко сопротивляться, Джеймс и правда не заметил. Ладони упёрлись в его плечи, но если и отталкивали, то как-то уж больно неуверенно. Честно, Уинфред решил, что Майкл просто постеснялся его обнять, поэтому просто положил руки на ключицы в невинном жесте, только и всего. Ну а чего ещё ожидать от парня, который был в этом плане вполне себе девственником?
А ещё Уинфред был бы сильно удивлён, если бы узнал, что от него не ждали и толики нежности. Нет, а что Майкл приказывал ему делать? Грубо схватить за ворот, прижать к ближайшей стенке и прокусить губу до крови? Зачем? Доктор вроде как ему нравился. По крайней мере, он был интересным и симпатичным внешне. Так зачем его отпугивать? Да и Уину такое полу-насилие не доставило бы удовольствия.
Однако Майкл об этом не сказал. После поцелуя он вообще выглядел очень шокированным. Интересно, от чего больше — от того, что это случилось в принципе, или от того, что в какой-то момент его подлое сознание и тело начало поддаваться и отвечать? Майкл отдёрнул руки от Джеймса, как от чумного, но тот только довольно лыбился.
— Пошли ловить такси, — преспокойно проговорил тот.
Ну а что, его-то мир не переворачивался в этот момент. Уинфред как целовал парней раньше, так и продолжал. Да, у него раньше не попадалось таких податливых гетеросексуалов (оттого он и был доволен, как неведомо кто), но чем чёрт не шутит.
Они дошли до более крупной улицы, по которой ещё проносились машины, в том числе и такси. На сопровождение Майкла Уинфред не претендовал. Пускай доедет до дома в спокойствии и одиночестве, подумает, попереживает, в конце концов. Главное ведь — делать вид, что ничего не изменилось, а ещё вовремя отступить, дав пространство. Там как-то всё само решится. А если не решится — переспросить. Такой была тактика Уина.
Но всё же Джеймс тоже был немного засранцем, поэтому он чуточку ускорил мыслительную деятельность ещё не до конца протрезвевшего Майкла.
— Ну что, до встречи на третьем свидании? — ухмыльнулся он, чуть поодаль наблюдая за тем, как доктор открывает дверцу такси. — Спокойной ночи.
Уинфред поймал машину следом, не прошло и пары минут, но поехал ещё дальше, на Манхэттен. И, чёрт возьми, это был классный вечер! Очень-очень классный. Джеймс то и дело улыбался под нос, глядя на проносящиеся за окном огни их большого города.
И только оказавшись дома, в собственной квартире, и сняв джинсы, Уинфред осознал, что так и не взял у красавчика номер телефона. Вся эта история с поцелуем так взволновала обоих, что он попросту забыл спросить повторно. Ну что же… Уинфред всё ещё знал, где этот парень работает, и собирался наведаться к нему через несколько дней.