Раскопки прошли замечательно, куда более замечательно, чем можно было предположить. Когда Мишель, несколько ее однокурсников и преподаватель прилетели, все уже шло полным ходом, и Мишель никогда еще не видела ничего подобного – слышала, конечно же, и читала тоже немало, но так, чтобы не просто увидеть, но и принимать участие… В любом случае, это было чем-то беспрецедентным: детский жертвенник, почти две сотни маленьких скелетов, и это не считая всего остального – о таком еще долго будут писать и говорить, можно было не сомневаться. 
Мишель вообще-то не собиралась в Перу, на июнь у нее были совсем другие планы. Просто так вышло само по себе. Просто планы поменялись, у нее даже времени на сборы толком не было, а уж о том, чтобы кому-то позвонить Мишель вспомнила уже в самолете. По прилету было некогда, да и было это глубокой ночью, потом нужно было добраться до Трухильо, потом телефон разредился, а она забыла зарядное устройство. Потом пришлось искать походящее и переходник для розеток заодно… Конечно, потом Мишель все же вспомнила, что самое время позвонить домой.
Мишель не слишком-то хотелось возвращаться в Нью-Йорк на самом интересном, но к началу июня еще даже семестр не закончился, поэтому все же пришлось. После зимнего Перу в городе даже утром было слишком жарко, самолет задержали из-за непогоды, поэтому обратный рейс вышел довольно утомительным, но у Мишель было слишком много планов на этот день, и откладывать их на потом не хотелось. Помимо того, что ей просто хотелось в душ и поесть что-нибудь нормальное, нужно было съездить в университет, отвезти свежие фотографии в печать и подождать, пока они будут готовы, забрать книги из библиотеки – она заказала их еще до внепланового отъезда, и, возможно, вечером стоило бы заглянуть в к родителям – хотя, кажется, они еще не вполне отошли, так что Мишель сомневалась, стоит ли ехать прямо сегодня. Было слишком рано, пробок почти не было, так что к себе Мишель добралась довольно быстро.

На самом деле, как правило Мишель не специально оставляла родственников в неведении о том, где она, с кем и чем вообще занимается. Просто так всякий раз выходило самом собой – планы быстро менялись, когда ей, например, звонили, предлагая смотаться в выходные на кладбище в Монтану, где должны были вскрывать чей-то старинный склеп, или на лекцию в Кливленд, или куда-нибудь еще, как вышло с Перу, например. Она каждый раз обещала так не делать, но какой-то механизм, отвечающий за ответственное поведение отключался (хотя он и без того работал с перебоями) всякий раз, когда на горизонте вырисовывалось что-то интересное и стоящее, а когда Мишель все же вспоминала о том, что никому ничего толком не объяснила, объяснять было уже как-то вроде бы и поздно. Но, поскольку до сих пор никаких серьезных неприятностей с ней не случалось, Мишель совершенно искренне полагала, что ее родня просто зря поднимает кипишь, случись что.
Лифт в их доме работал с перебоями, и сегодняшним утром в очередной раз был отключен, поэтому тащиться на свой двенадцатый этаж Мишель пришлось пешком, а заодно еще и тащить с собой битком набитый рюкзак. Он был уже страшненьким, и Мишель давно собиралась купить что-нибудь другое, но всякий раз не успевала, или забивала, или тратила деньги на что-нибудь еще, более нужное, чем рюкзак, с которым она только и делает, что куда-нибудь летает. В этом плане у Мишель вообще не было каких-либо предрассудков вроде того, что она девочка и ей нужно много красивых вещей. Ей нужно было много удобных вещей, которые, к тому же, было бы не слишком жаль испортить, забыть или отдать, потому что каждый раз, возвращаясь домой, в рюкзак обязательно что-нибудь не влезало, а выбросить джинсы и рубашку было как-то проще, чем расстаться с куском откопанной где-нибудь кружки или обломком чего-нибудь еще. Ну и какие-нибудь мелочи для родных Мишель все же старалась прикупить.
Ключи не вставлялись в замок, и причин этому могло быть всего лишь две – любо дверь была закрыта изнутри, и ключи остались в замке, либо что-то случилось. Мишель постаралась вспомнить, закрывала ли она дверь перед своим очень быстрым отъездом, но не припоминала, чтобы могла бы забыть ее закрыть, в подъезде у них были камеры, поэтому сломать замок тоже вроде как никто не мог. Так что все, что ей оставалось – это барабанить в дверь собственной квартиры.
 

 
Мишель опустила рюкзак прямо на пол – он был слишком тяжелый, чтобы все время держать его на плечах, а ей все никак не удавалось достучаться. Нет, ну это надо так – не попасть в свою же квартиру! Конечно, девушка даже не сомневалась, что все дело в Майкле – ключи были только у нее самой и у брата, так что вряд ли там мог бы быть кто-то еще.
Из соседней двери выглянул сосед, но, узнав Мишель, только вопросительно (и не очень-то довольно) на нее уставился – еще бы, времени-то было еще совсем мало. Девушке пришлось улыбнуться пошире, чтобы хоть как-то загладить вину за неожиданный и ранний подъем. Сосед снова спрятался за дверью свой квартиры, а Мишель продолжила попытки попасть в свою. Наконец-то, с другой стороны раздались шаги, и Мишель перестала барабанить, что есть сил. Ну, кто вообще может так крепко спать! Даже сосед ее, и тот уже успел проснуться!
- Вообще-то живу, - хмыкнув, заметила Мишель.
- Ну наконец-то! Я уже стала было думать, что ты там кони двинул, - радостно сообщила Мишель. Дверь захлопнулась, но очень быстро открылась снова, и Мишель ввалилась в квартиру, втягивая за собой рюкзак, поднимать с пола его сейчас было уже слишком лень. Наконец-то она дома! То есть нет, конечно, не совсем так. Мишель со спокойной совестью торчала бы в Перу и дальше, но пока что, увы, не могла себе этого позволить – нужно было сдать кое-что из экзаменов, да и другие дела никто не отменял. Мишель бы, будь у нее время, сделала бы все заранее, чтобы и в самом деле остаться в Перу до конца раскопок, но сборы были таким быстрыми, что…
- В Перу! – Мишель пожала плечами и, оставив в коридоре кроссовки, проследовала за братом на кухню. И что он, интересно, пытается найти в холодильнике? Она бы, вообще-то, тоже что-нибудь съела, но точно помнила, что там почти ничего не было – Мишель вообще никогда не закупала продукты впрок, а все, что могло бы испортиться, пока ее нет дома, девушка предусмотрительно выбросила перед отъездом.
- Ээ… кажется, скоро будет семь, - предположила Мишель. Щедро отсыпав в турку молотого кофе и залив его водой, девушка поставила ее на плиту.
- А ты здесь что делаешь, кстати?

 
- О. Ну, там же были раскопки, - Мишель пожала плечами – очевидно ведь, куда и зачем она уехала. В общем-то Майкл был не так уж и не прав, Мишель могла бы сорваться с места и по менее уважительной причине, но такое все же случалось не слишком часто.
- Сначала мне было некогда, а потом телефон разредился, потом надо было найти переходник для розетки. И вообще, что ты взъелся, сказал бы им, что я потеряла телефон или что-нибудь в этом роде, - меньше всего Мишель сейчас хотелось выслушивать о том, что поступать так нельзя, потому что мама с папой переживают и вообще, с ней могло что-нибудь случиться. Тем более от брата, мама и так еще долго не уймется и будет теперь звонить ей по утрам и вечерам, чтобы убедиться, что она все еще в Америке. Так уже бывало, но и тогда, и сейчас - ничего ведь не случилось, в этот раз так точно – она вернулась домой, и не было ее не так уж и долго.
- Мог бы не запираться изнутри, и спал бы себе, сколько влезет, - фыркнула Мишель. То, то Майкл остался у нее ночевать ее вообще ничуть не смущало – подумаешь, у нее тоже были ключи от его квартиры, и Мишель этим, когда надо, пользовалась.
Кофе закипел, и Мишель разлила его по чашкам. Молока у нее дома не было, потому что купить было как-то не было, но зато в одной из полок завалялось печенье, и даже с кокосовой начинкой, так что Майкл мог наслаждаться чем-то вроде волне полноценного завтрака. Ну, по крайней мере лучше, чем голый кофе, а уж блинчиками и яичницами пусть его кормит кто-нибудь еще.
- Там нашли детский жертвенник, представляешь? Несколько сотен детских скелетов, совсем маленькие есть, они приносили в жертву младенцев, детей постарше, подростков. Никогда еще такого не видела. Кроме того, предметы, они оставляли их тоже в качестве подачки, украшения там, посуда, животные, - едва усевшись за стол, принялась воодушевлённо рассказывать Мишель. Скелеты разной степени молодости, сакральные инструменты, осколки глиняной посуды – Мишель могла бы рассказывать об этом часами, смакуя подробности. Обычно желающих послушать о том, в какой позе был найден скелет и что бы это, предположительно, значило, было немного, но Мишель об этом часто забывала, выдавая самые яркие подробности прямо за столом.
 

- Ладно тебе, не ворчи, - Мишель всякий раз говорила это – всем. И брату, и родителям, и любому, кто пытался взывать к ее совести и намекнуть, что пропадать без предупреждения – не совсем по-взрослому, не совсем ответственно. Мишель и другим, и самой себе, каждый раз клятвенно божилась, что больше так делать не будет. Но как только дело доходило до того, что пора хватать «тревожный чемоданчик» - то есть, конечно, простую дорожную сумку с минимумом необходимого – и срываться куда-то первым же рейсом, девушка забывала об обещаниях, клятвах, ответственности – обо всем.
На самом деле, на самих раскопках Мишель всегда вела себя как полагается – ответственно, аккуратно и осторожно, ведь все, с чем они работали, в буквальном смысле могло рассыпаться в руках. К тому же раскопки – это когда ты не один, это работа команды. А когда ты работаешь в команде, приходится подстраиваться, иначе рискуешь потерять честь быть частью этой команды. В их мире и так было достаточно конкуренции, поэтому за место под солнцем, часто палящим, знойным и далеким, приходилось бороться в прямом самом смысле.
- Ну, - Мишель и в самом деле была рада, что у нее был такой классный брат – спобный, и глазом не моргнув, одновременно пить кофе с печеньем и слушать о том, как убивали десятки детей где-то в Перу много лет назад. Девять и девять из десяти ее знакомых предпочли бы, чтобы свои красочные рассказы Мишель оставила кому-нибудь другому. Даже те, кто вначале вежливо соглашался послушать, обычно очень быстро меняли тему. Но не Майкл, уж он-то точно не нежный тошнотик, так что Мишель была рада, что можно поговорить – особенно сейчас, когда все эмоции и впечатления были так свежи.
- Ну, - повторяет девушка, - Большинство из низ убили резким ударом в грудную клетку. А потом, эм, им вырезали сердце и некоторые другие органы. Там еще были животные, ламы и альпаки, с ними поступали так же. Детей специально отбирали, некоторых явно привезли из других регионов. Видимо, они должны были соответствовать определённым признакам внешне, или были из семей определенного происхождения. Их укладывали на бок или на спину, так и хоронили. И еще, все они лежали по трое, от младшего к старшему, сверху укладывали животных.
Как и брат, Мишель совершенно спокойно пьет кофе, закусывая его печеньем и рассказом о Перу. Он не был для нее чем-то ужасным и страшным, да – это было жестоко и, с точки зрения современного человека – недопустимым и неправильным. Но ведь странно было бы измерять порядками и логикой сегодняшних дней то, что делали люди много веков назад? Что будет с их миром, если не говорить о прошлом, не изучать мотивов и поступков, не изучать того, как развивались и менялись общества? Да они снова начнут приносить в жертву слабых, кидаться друг на друга, ходить в гости с дубиной…
- Там еще были взрослые, всего несколько мужчин и женщин. Их почему-то убили иначе – просто раскрошили черепа. Может быть, богам были не по души мерзкие и грязные взрослые сердца. То ли дело голова – мало ли, какие мысли там хранились. Но, в любом случае, взрослых тоже отбирали, это не были случайные сопротивленцы или что-то вроде того, - рассказывает Мишель. Вот так оно и было. Может быть, понятие «жертвы» со временем изменилось? Разве отдал бы кто-то в здравом уме в жертву своего ребенка в их времена? Сложно было представить, но тогда – пожалуй, людям и в голову не приходило отказаться.
- Думаю да, но я же не так уж много, где была. Африка тоже очень интересно звучит. В общем, мне пока еще нужно время.