[icon]https://sun9-54.userapi.com/c857236/v857236741/2243d/JAhrJ366h68.jpg[/icon]Выходной у танцоров балета — необычайная редкость. Особенно у тех, кто параллельно учится. У балетной труппы было два выходных дня, что поначалу Эмиль считал чуть ли не божественным даром, так как в России им давали передохнуть лишь двадцать четыре часа. Но эти дни выпадали на понедельник и вторник, когда занятия в академии танца продолжались. Так что у парня не было никакой возможности проваляться в кровати до обеда или просто проснуться, когда выспишься, а не когда прозвонит будильник.
Конечно, ему осталось подождать совсем немного, когда учеба завершится, и можно будет целиком и полностью посвятить себя работе — с теми самыми выходными и даже месяцем летнего отпуска каждый год. С одной стороны, это грело душу, потому что даже в двадцать лет невозможно не устать с таким-то графиком. С другой же стороны, вместе с прекрасным будущим назревали ужасные проблемы, которые волновали Эмиля все сильнее.
Закончив заниматься в три часа дня, Эмиль позвонил своему парню и договорился о встрече. С Чарли они встречались чуть больше трех месяцев, и это был, можно сказать, самый необычный опыт для танцора.
Они познакомились полгода назад через общую знакомую. Чарльз сразу понравился бойкому парню. А что в нем могло не нравиться? Симпатичный, умный, самостоятельный… а еще чертовски неуверенный и милый в своем смущении молодой человек. Чарли витал в облаках, вероятно, был невероятно хорош в точных науках (Эмиль не мог об этом судить, так как не понимал подобных тем), но совершенно не разбирался в людях.
Долгие месяцы Эмиль потратил на то, чтобы «уломать недотрогу». В какой-то момент ему казалось, что это была всего лишь охота. Он добьется своего, возможно несколько раз, и они распрощаются или останутся приятелями. Но дело приобрело неожиданный поворот, и обнимая по первости костенеющего парня, не привыкшего к чужим прикосновениям, Эмиль понял, что влюбился в этого смешного растяпу.
В отличии от Чарли, Эмиль был давно не неопытен в подобных делах. Он распрощался со своей девственностью в пятнадцать лет, и не прошло и полугода, как в своих безудержных метаниях Эмиль попробовал свою сексуальность и с мужчинами.
В танцевальных группах, заполненных гормонально неустойчивыми подростками, переодевающимися друг перед другом, пожалуй, всегда царил некий хаос. Поэтому Эмиль вообще не задумывался насчет того, что мог вести себя неправильно. Конечно, он не кинулся рассказывать всем и каждому о том, что он, как минимум, бисексуал, а держал это при себе, но с самим собой у него конфликтов точно не было.
У него были довольно длительные отношения, но чаще всего Эмиль довольствовался мимолетными связями. Поэтому, как бы сопливо это не звучало, с Чарли он ощутил какие-то особенные эмоции: не влюбленности, а, наверное, нежной еще юношеской любви. Именно Чарльз сподвигнул Эмиля рассказать обо всем отцу. По телефону, издалека, боясь ответной реакции. Отец был шокирован, но, кажется, смирился и с этим, хотя оба по негласному соглашению старались не поднимать «гейскую тему» в разговорах.
Подойдя к кампусу, Эмиль уселся на скамейку и принялся ждать, коротая время прослушиванием музыки в наушниках. Проход в студенческий городок был электронным — по карточкам. До того, как все разъехались, Эмилю удавалось уговаривать соседей Чарли поделиться пропуском, чтобы проникнуть нелегально в комнату своего бойфренда. Но с наступлением лета приходилось ждать самого Чарльза, чтобы войти.
Когда нескладный молодой человек появился на горизонте, торопливо шагая навстречу Эмилю, последний убрал плеер и встал, улыбаясь от такого торопливого и смазанного поцелуя. Танцор чувствовал себя каким-то извращенцем, но это, а также вот такое неуклюжее бормотание Чарли делали его каким-то… счастливым что ли.
— Ничего, — успокоил Эмиль парня. — Рад, что ты, наконец, встретишься с ним.
В некоторых смыслах танцор был не лучшим кандидатом для совместной жизни. Он мало бывал дома, а когда появлялся, представлял собой ураган активности (в лучшем случае) или явно искал, с кем бы поскандалить (в худшем). Но одного у него было не отнять: он с уважением относился к чужим увлечениям, потому что понимал, как что-то может страстно захватить тебя, что ты просто не можешь ни о чем другом думать.
— Знаю, как это важно для тебя, — пробормотал Эмиль, делая полшага вперед и целуя своего недотепу уже нормально.
Для танцора это тоже было внове. В России он не мог демонстрировать свои чувства к своему полу столь открыто. Здесь, в Америке, тоже не царила совершенная толерантность, о которой любили рассказывать, но все же было проще, особенно на территории такого влиятельного заведения, как университет Лиги Плюща.
— Теперь пойдем, — легко сказал Эмиль, взяв Чарли за руку. — Мне нужно будет с тобой посоветоваться. Уже всю голову себе сломал и настроение испоганил, пока думал о том, что мне дальше делать…

Отредактировано Emil Kashiroff (2019-10-29 02:30:54)

[icon]https://sun9-54.userapi.com/c857236/v857236741/2243d/JAhrJ366h68.jpg[/icon]Никакого терпения Эмилю и не требовалось. Чарли нравился ему таким, каким он был — сдержанным заучкой со своими странностями. А у кого их не было, этих странностей? Они ведь определяли индивидуальность человека ровно так же, как и внешние черты, пристрастия в музыке и прочие увлечения.
Эмиль не навязывал своему партнеру своих предпочтений и не учил его жить. Они для этого слишком мало встречались и до последнего времени не планировали совместного быта, чтобы волей-неволей приходилось перекраивать себя, дабы свести к минимуму ущемление личного пространства другого. Эмиль делал то, что считал нужным.
Если ему хотелось прогуляться со своим бойфрендом за руку, он брал его ладонь в свою. Если ему хотелось подойти и мимолетно поцеловать Чарли — он делал это. Но он не ждал того же в ответ, ведь у Чарли, хоть он того и не замечал, были свои способы продемонстрировать свою любовь к партнеру.
Что касалось ласковых словечек и прозвищ, Эмиль их считал даже смешными. Его мать была воспитана в строгой татарской семье, а отец, как и многие российские мужчины, не был склонен к проявлению излишней сентиментальности. Поэтому Эмиль не слышал в свой адрес ничего ласковее, чем «сынок».
Да и он не был девицей с тонкой и нежной ранимой душой, так что не жаждал никогда быть зайчиком, котиком, рыбкой и солнышком. Более традиционные «дорогой», «любимый» и «родной» Эмиль и вовсе считал пошлостью. Его вполне устраивало собственное имя, к тому же, произнесенное Чарли с неизменным американским акцентом, оно играло какими-то новыми красками.
Для особых же случаев у них было припасено сокращение от имени — Мило, на какой-то бразильский манер. Эмиль предлагал его друзьям, с которым планировал долгосрочное общение, дабы те не ломали язык о трудноватое татарское имя. Чарли уже попривык, но иногда использовал этот аналог — чем не разнообразие?
— Пока нет, но скоро случится, — хмыкнул под нос Эмиль, следуя со своим спутником к корпусу общежития.
Не то что бы ему требовался дельный совет от Чарли. Эмиль был достаточно самостоятельным парнем, чтобы не ждать от других, что они за него разложат все по полочкам и разрешат все его проблемы. Скорее, ему хотелось просто высказаться близкому человеку. И кто знает, может Чарли, ведь он с рождения жил в этой стране, подскажет что-то со своей точки зрения. Эмиль был бы рад и дельной подсказке, и просто умению Чарльза слушать.
— Давай чай, — кивнул Эмиль, падая на общий диванчик в гостиной. — Но если у тебя есть салат или морковка, я тоже не откажусь.
Сэндвич, конечно, это было хорошо, но Эмилю скоро грозили экзамены после летнего интенсива, и нужно было держать себя в тонусе. А это значило — никакого хлеба и только диетическое мясо для поддержания белка в организме.
— Виза у меня кончается, — проговорил Эмиль, рубанув с плеча. — Мне ее выдали на год, ты знаешь, по учебе. Учеба заканчивается, виза тоже. А, да, и из общежития меня тоже выселят в августе. Я подавал анкету на гринкард по конкурсу, но пролетел, следующая заявка будет только осенью и весной результаты. Тренер вроде обещал подать заявку на рабочую визу, какую-то… знаешь… за особые достижение, вроде того, но рабочая виза дается от конкретной организации, и значит, что я смогу работать только с одной труппой. Не очень прикольно, все деньги буду только на аренду квартиры тратить.
Эмиль говорил, посматривая на мыски своих кроссовок. Ему до сих пор было странно оставаться в обуви, заходя в помещение. То и дело ловил себя за тем, что пытался разуться у порога, когда все остальные просто проходили внутрь дома.
— Вот такие дела, — усмехнулся он, поднимая взгляд на Чарли. — Всю голову себе сломал уже, что еще я могу сделать.

[icon]https://sun9-54.userapi.com/c857236/v857236741/2243d/JAhrJ366h68.jpg[/icon]Иногда Эмиль чувствовал себя настоящим засранцем. Он, конечно, ничего не делал специально и назло, но когда получалось… Чарли явно занервничал, когда его бойфренд начал вываливать на него сложную для гения информацию о проживании и быте простых понаехавших американцев. Чарльз, наверняка, понятия не имел, как все это происходит, так как никогда с этим не сталкивался и никогда этим не интересовался. А скрывать свои эмоции он совершенно не умел. На щеках проступил румянец, движения стали резковатыми, а слова торопливыми. И Эмиль невольно наслаждался таким эффектом, произведенным им.
Чарли был таким очаровательным в этот момент, что даже и представить себе не мог. Настроение русского парня моментально поднялось. Как он и ожидал, он не дождался дельного совета от своего карманного гения, но получил заряд положительных эмоций.
Эмиль уже готовился подняться и подойти к своему парню, но тот торопливо шел с кухни, сжимая в руках чашки с чаем. Когда потенциально опасные вещи были установлены на столик перед диваном, танцор рассмеялся, протягивая руки к Чарли.
— Забей и просто иди сюда, — перехватив запястья студента, Эмиль мягко потянул его на себя, заставляя буквально сесть на себя верхом, чем, вероятно, еще больше сконфузил невинного мальчика. — Не забивай себе голову. Мне просто нужно было высказаться.
Немного успокоив партнера своими словами, Эмиль уткнулся носом в длинную шею своего недотепы, тихо целуя ее.
— И не хочу я никакого соседа. Я, может, с тобой хочу жить. Сосед у меня сейчас есть, надоел, сил моих нет, своими сосисками гамбургскими, — бормотал он.
И вроде бы просто говорил, но идея в голове начала оформляться. А почему бы и нет? Почему бы им с Чарли не попробовать жить вместе? Это ведь ни к чему не обязывает, в любой момент они могут подняться и разойтись. Чарли уедет обратно в общежитие — он любимчик у преподавательского состава, его пустят обратно. А он сам… Как-нибудь выкрутится. Найдет нового соседа или будет ночевать под мостом.
В конце концов, выход есть всегда. Можно остаться переночевать в студии тайком, а уж на самый крайний случай он вернется к отцу в Москву.
Жилье в Нью-Йорке было очень дорогим, но есть ведь места попроще. Можно также снимать комнату вдвоем, и это будет посильно им обоим. И не придется тайком пробираться друг другу в спальные, как это происходило уже на протяжении трех месяцев. В этом, конечно, была какая-то романтика, но Эмилю было двадцать лет, черт возьми, и хотелось каждый день видеть своего партнера в своих объятиях, а не от случая к случаю.
Вот так мимолетная мысль и растянулась в настоящие дебаты в голове Эмиля. Идея ведь была действительно неплохой, решала сразу несколько проблем. Правда, если он так легко относился к сожительству со своим партнером, не факт, что Чарли это воспримет также легко. Ему было тяжело начинать эти отношения, и Эмиль до сих пор не мог с уверенностью заявлять, что повлияло на Чарли в большей степени — его российское очарование или организм Янга, который уже откровенно требовал секса. А тут настоящая совместная жизнь с другим человеком!
— Виза дается за многие вещи. По учебе, по работе, по туризму, — протяжно говорил Эмиль, прикасаясь поцелуем к плечу Чарли. — А вот гринкард, это как возможность свободно здесь жить и работать, его получить очень сложно.
Проговаривая это, в голове Эмиля невольно промелькнули все варианты получения гринкарда. И один такой вариант заставил его улыбнуться. Все же он был засранцем, но не мог отказать себе в получении такого удовольствия.
— Выходи за меня замуж, — внезапно проговорил Эмиль, невольно сцепляя руки за спиной партнера, чтобы тот ненароком не грохнулся, если решит в ужасе отстраниться.

Отредактировано Emil Kashiroff (2019-11-05 00:38:07)

[icon]https://sun9-54.userapi.com/c857236/v857236741/2243d/JAhrJ366h68.jpg[/icon]В те периоды, когда Эмиль не чувствовал себя засранцем, он чувствовал себя извращенцем. Но разве можно было не умиляться, когда Чарли был таким… таким… наивным что ли? Если бы Эмиль был женщиной лет сорока, он бы заподозрил в себе проснувшийся материнский инстинкт, но, увы, ни пол, ни возраст тому не способствовали.
Танцору в равной степени нравилось как заботиться о нескладном заучке, так и портить его. Особенно в сексуальном плане. Чарли ведь был поистине чистым листом, на котором можно было рисовать все, что душе угодно.
Тем не менее, порой Эмиль вел себя скверно. Милый, неспособный к самостоятельной жизни и решительным поступкам парень может умилять и быть желанным неделю, две и даже месяц, но наступает день, и ты всерьез задумываешься над тем — а верно ли ты поступаешь, когда потакаешь некому инфантилизму?
Эмиль был, как ему казалось, самым обыкновенным человеком. Да, он был «зажигалкой» в их отношениях, но это совсем не значило, что ему не хотелось некого проявления заботы с чужой стороны. Хотелось, еще как. Чтобы кто-то (читай — Чарли) хоть раз в месяц проявил твердость, взял все в свои руки, проявил инициативу.
Впрочем, у танцора неплохо получалось в такие дни вытаскивать из Чарльза его сильные черты характера. Затем Эмиль восхищался тем, что получилось, остывал и вновь лелеял своего кроткого студента с глазами испуганного ягненка.
— Никто не хочет, а я хочу, — упрямо пробормотал танцор, вдыхая запах легкого, едва уловимого парфюма Чарли. Возможно, парень был во многом странным, но за собой прекрасно следил, что не могло не нравиться его бойфренду.
В отличие от Чарльза, Эмиля не пугало расставание. Конечно, он не был бесчувственным и совершенно не хотел бы потерять своего любовника навсегда. Но, во-первых, они встречались всего три месяца, и этого было слишком мало, чтобы прикипеть друг к другу настолько, что не представлять жизни порознь. А во-вторых, Эмиль вообще не думал, что они могут расстаться из-за этого.
Допустим, они съедутся, и что-то пойдет не так. Поймут, что поторопились, или не смогут мириться с какими-то бытовыми вещами. И что с того? Разбегутся по разным квартирам, сделают шаг назад, попробуют притереться друг к другу получше. Заодно обдумают то, что их обоих не устраивало в совместной жизни, и что они с этим могут сделать впоследствии.
Конечно, в свои двадцать лет Эмиль не мог продумать всяких деталей. Вроде того, что они могут успеть сделать или наговорить друг другу такого, что им не захочется повторять неудачный опыт проживания на одной территории. Жизнь в столь юном возрасте кажется довольно простой штукой, с которой не хочется заморачиваться.
— Если мне не понравится, мы всегда можем вернуться к исходной позиции, — озвучил кратко свои мысли Эмиль.
Но потом… Потом перед танцором раскинулось поистине забавное зрелище. Перепуганный, шокированный Чарли смотрел на него так, словно парня обнимали не любящие руки, а плотные кольца огромного питона. Изо рта гения так и сыпались десятки слов, путаясь между собой, теряя окончания и артикли. Только максимальная сосредоточенность помогла Эмилю понять смысл сказанного.
— Тише-тише, Чарли, — рассмеялся в голос он, успокаивающе поглаживая по спине своего любовника. — Я просто подумал о том, что если я женюсь на американце, то мне сразу же дадут этот чертов гринкард, только и всего. Я не хотел тебя пугать, прости.
Подняв голову, Эмиль потянулся за примирительным поцелуем к губам парня, который все никак не мог отдышаться. Вот ведь дурачина.
— Я буду рад сделать тебе предложение позже. В надлежащее время, — силой воли Эмиль сдержал улыбку и глупое хмыканье, когда произносил последнюю фразу. Но Чарли ко многим вещам относился серьезно, это, пожалуй, его успокаивало. — Но про сожительство подумай. Я не настаиваю, я только предлагаю.
Проговорив это, Эмиль замолчал на минутку, в половину уха слушая ответы его парня. Была у него одна забавная идея, которую он хотел сейчас как можно аккуратнее преподнести Чарли. Все же эта идея нарушала некоторые правила, а этого Янг не любил.
— Слушай, а что если мы… попробуем сейчас? Проведем, так сказать, эксперимент? — хитро проговорил он. — Твои соседи все равно разъехались. Я могу тайком остаться здесь. Поживем недельку, посмотрим. Если почувствуем, что нас это напрягает, я найду себе обычного соседа, а к тебе продолжу бегать по ночам. Что думаешь?

Отредактировано Emil Kashiroff (2019-11-05 21:52:53)

[icon]https://sun9-54.userapi.com/c857236/v857236741/2243d/JAhrJ366h68.jpg[/icon]Один или, максимум, пару раз Чарльз поднял вопрос о том, что же Эмиля привлекает в нем. Он спрашивал это со всей своей прямолинейностью, чем поставил тогда танцора в тупик. Кажется, Эмиль отшутился, произнеся что-то вроде: «Любят не за что-то, любят вопреки». Или отделался какой-то подобной фразой-статусом из Facebook.
На самом деле Эмиль понятия не имел, чем именно зацепил его этот своеобразный парень. Он и не особенно задумывался над этим. Просто нравился и все тут. И сейчас, крепче прижимая к себе своего бойфренда, Эмиль чувствовал нечто сродни тому, что он готов любому глотку порвать за это чудо дивное. Это ощущение приятно грело изнутри, а большего и не нужно было. Чарльз был чудаковатым, но и Эмиль не воплощал собой эталон нормальности.
На предложение танцора Чарльз ответил согласием, но эта затянувшаяся на пару секунд пауза не могла остаться незамеченной. Эмиль немного отстранился, скользнув пальцами по плечам и предплечьям партнера, нежно огладив кожу.
— Чарли, — протянул он. — Я хочу, чтобы ты мне честно сказал. Хорошо? Ты правда хочешь попробовать? Я не обижусь, если ты откажешься, честно. Мне важно… Главное…
Эмиль запнулся, пытаясь подобрать правильные слова. Они были у него на языке, но в силу возраста он не мог произнести ничего подобного. Откровенные речи казались парню напыщенными, вырванными из каких-то дамских романов. Воспитанный в холодной и черствой матушке России Эмилю было тяжело говорить от сердца.
— Хочу, чтобы тебе было комфортно, понимаешь? — упрямо проговорил он, всматриваясь в глаза бойфренда, которые не умели скрывать ложь.
Неуклюже проявляя таким образом заботу, Эмиль внезапно понял, что очень хочет получить искреннее согласие. Он не думал о том, что Чарльзу может попасть за нарушение правил проживания на территории учебного заведения. Янг был юным гением, таким многое с рук сходит, тем более такие мелочи. Подумаешь, любовник! У кого их нет в этом общежитии, покажите пальцем.
И сейчас совместная жизнь казалась прекрасной идеей. Сделать шаг вперед, подняться на уровень выше в их беглых отношениях. Конечно, они не станут видеться особенно чаще, танцора целыми днями дома не бывало, а Чарльз просиживал все лето за книжками, но все же… Возвращаться домой не к соседу-немцу с его капустой, а к дорожащему тобой человеку (если не сказать с замиранием сердца «к любящему») — многого стоило.
— Просто подумай об этом всем, — предложил Эмиль не принимать решения сразу, хотя ему и не терпелось получить ответ.
Но он знал, насколько тяжело Чарли пускать кого-то в свою жизнь. Знал не понаслышке. Чтобы приучить своего ботаника к прикосновениям, а уж тем более сделать их более интимными, Эмиль провел долгую и кропотливую работу на протяжении нескольких недель. Сейчас же он предлагал совместную жизнь! Это значит, что Эмиль каждую ночь будет рядом, в его кровати. Каждое утро они будут просыпаться вместе и делить завтрак друг с другом. Они… они будут жить вместе, черт возьми!
Самому танцору было сложно представить во всей красе что при этом ощущает его любовник — для него такие новшества в жизни звучали радостной трелью. Но вряд ли Чарли, хотя он безусловно тепло относился к своему парню, слышал те же ноты.
— А я пойду, пожалуй, — невзначай проговорил Эмиль, хотя на самом деле никуда не собирался. Просто резко стало интересно, остановит его Чарльз на сей раз или, как обычно, попрощается с ним, приняв все взаправду.
Это было и впрямь удивительно, как и другие поступки Чарли. Неужели он действительно мог подумать, что танцор тащился через весь город, чтобы сказать ему пару слов и уехать? И оставить его постель холодной и одинокой?
Впрочем, многие мотивы Чарльза оставались пока для Эмиля загадкой. Например, те же разговоры с мамой. Каширов знал, что его отношения с отцом нельзя было назвать идеальными. Они были гораздо лучше, чем у многих русских геев с их родителями, но все же далеки от совершенства. Эмиль не обсуждал свою личную жизнь с папой. Максимум, отец спрашивал: «Как дела у Чарли?», и Эмиль отвечал: «Все хорошо». На этом обсуждение заканчивалось. Папа убеждался (по мнению танцора), что его сын по-прежнему гей, и смирялся с действительностью до следующего их разговора.
Чарли же рассказывал матери все от и до, чем немало смущал и даже шокировал Эмиля. Последнему казалось, что он теперь никогда в жизни не сможет взглянуть этой явно терпеливой и крайне милой женщине в глаза. «Я рассказал маме, что мы переспали, и…». Что после говорил Чарли танцор даже не помнил, в таком шоке он пребывал, глядя круглыми глазами на своего бойфренда. Так и удивляли друг друга своими привычками и выходками три месяца…

[icon]https://sun9-54.userapi.com/c857236/v857236741/2243d/JAhrJ366h68.jpg[/icon]Возможно, кто-то и думал, что Чарльз Янг не способен на человеческие чувства, но только не Эмиль. Причем не потому, что был его бойфрендом и знал его лучше большинства остальных людей. Эмиль заметил проявления этих порой странных чувств, когда они с Чарли впервые познакомились.
Нескладный паренек пусть и старался держаться от людей подальше, и не желал, чтобы к нему прикасались, и не поддерживал многих шуток, все равно оставался добрым и милым. Чарли, пожалуй, как никто другой, умел проявлять сочувствие и сострадание. Его переживания были видны невооруженным взглядом. Чарли не умел врать, зато любил довольно открыто и искренне. И если бы Эмиль не был скован цепями русского менталитета, он бы так и ответил на вопрос своего партнера о том, что же танцор в нем нашел.
Все, что казалось среднестатистическим людям странным, Эмилю в своем парне нравилось. Особенно эти припадки болтливости, когда Чарли впадал в эдакое отчаяние и растеряно пытался сделать так, чтобы ничего не изменилось.
Резкие перемены Чарльз не воспринимал от слова «совсем», даже если дело касалось мелочей. Запомнить это и следовать такому правилу было просто, но у Эмиля были свои странности. И он обожал выводить Чарли из равновесия. Не потому, что хотел чему-то научить или, к примеру, приобщить ко взрослой не слишком приятной жизни. Просто ему нравилась эта реакция, когда Чарльз становился таким… беззащитным.
Сегодня, правда, Эмиль, кажется, перегнул палку. Глядя на раскрасневшиеся щеки и по-настоящему испуганные глаза, танцор почувствовал легкую стыдливость, а затем накатило что-то другое, отдающее тягучей, но отчего-то приятной болью.
— Чарли, — тихо окликнул партнера Эмиль, но тот заглушал его своей торопливой речью. — Я не обиделся, Чарли. Чарли!
Резко окрикнув, чтобы привести парня в чувства, Эмиль поднял руки, обхватив его лицо ладонями и глядя прямо в глаза.
— Эй, ты на мне сидишь, вообще-то. Куда я уйду? — с улыбкой спросил танцор. — Боже, Чарли… ты такой…
Щемящее чувство в груди яростно боролось со вбитыми на родине стереотипами и возрастной застенчивостью. Звучало странно, но так оно и было. Эмиль, как бы развязно себя не вел, еще не умел вести себя по-взрослому в отношениях. Ему было проще дурачиться и смеяться, переводить все в шутки или в секс, чем, например, открыто и начистоту поговорить.
Он пытался заводить эти разговоры, как сегодня, когда речь зашла о серьезном решении — совместном проживании, — но надолго его не хватало. Тем не менее, после затянувшейся паузы первое ощущение полностью поглотило второе, и неожиданно для самого себя Эмиль выдохнул признание:
— Я так тебя люблю…
Сказал тихо и снова замолчал, словно это слово на самом деле ставило какое-то клеймо на их коже или в паспортах. Словно после этого дороги обратно не было, и теперь он просто обязан выйти замуж и провести с Чарли всю свою жизнь вместе.
Эмиль никому не говорил таких ярких слов, кроме, пожалуй, умирающей матери, поэтому всерьез относился к ним. И оттого неловкость только возрастала. Теперь-то уж в шутку точно ничего перевести не получится — это было бы слишком жестоко.
— Я рад, что ты хочешь попробовать, — неуклюже продолжил танцор, прямо слыша это неестественность разговора. — И никуда сегодня не уйду от тебя.
Поняв, что сплести эти сумбурные отрывки мыслей воедино не получается, Эмиль бросил эту затею. Он отвлек себя небольшим раздумьем о завтрашнем дне. Ему снова нужно будет вскочить спозаранку, быстро позавтракать йогуртом, принять душ и уйти на весь день к своим занятиям. Запасное белье покоилось в сумке (Эмиль всегда рассчитывал на то, что останется на ночь у своего бойфренда), форма для танца осталась в личном шкафчике школы. Больше легкому на подъем парню ничего и не нужно было.

[icon]https://sun9-54.userapi.com/c857236/v857236741/2243d/JAhrJ366h68.jpg[/icon]Собственно, не только Эмиль помогал Чарли выбраться из его скорлупы и стать более… похожим на человека. Чарли со своей стороны тоже способствовал некоторому раскрепощению своего партнера, пусть и не подозревал об этом. Но Эмиль действительно работал над собой, боролся с какой-то врожденной ветренностью, учился более открыто проявлять свои чувства и серьезно разговаривать. Он даже задумался о совместном быте с парнем, с которым встречался три месяца — а это был немалый срок для двадцати лет.
И если Чарльз думал, что ему одному сложно и непривычно строить простые для всех отношения, то он глубоко заблуждался. Янгу было тяжело приспособиться к новому распорядку дня и присутствию в нем второго человека. Каширову же приходилось бороться с самим собой и своим прошлым, которое никак не желало его отпускать.
Взрослые люди наверняка бы посмеялись, если бы услышали о «проблемах» этих двоих. Но, не имея неудачных браков за плечами, не сталкиваясь с любого рода насилием в прошлом, для Эмиля и Чарли каждый такой пункт выглядел настоящим испытанием.
Справиться с одной из таких преград Эмилю сейчас и помог бойфренд, ловко избавивший его от неловкости своей непоколебимой прямолинейностью. Чарли запросто признался в любви ответно и искренне обрадовался тому, что танцор на самом деле пошутил, никуда не уходит и даже останется с ним на ночь.
Эмилю было отчасти приятно такое слышать, но какая-то противная часть души твердила, что ничего особенного при звуке ответного признания не ощутила. Чарли был как всегда прям и говорил так, словно это для него ничего не значило. Не любовь, конечно. Эмиль не сомневался, что Чарльз на самом деле испытывает к нему больше, чем просто симпатию. Ничего не значило произнести столь важные и ответственные слова.
Танцор понимал, что перегибает палку и утрирует. Чарли, его Чарли, был таким. Обсуждающим секс с мамой, прямо заявляющим о своей любви — никаких недомолвок и даже добродушных шутливых обманов. И Янг, словно уловив эту туманную мысль партнера, только подтвердил это своими последующими словами.
Эмиль не мог сдержать улыбки и довольно хмыкнул, польщеный неожиданным комплиментом. Догадывался ли сам Чарли о том, что откровенно приласкал самолюбие танцора, заявив, что не только думал о нем самом, но и о сексе с ним? Вряд ли. Он снова говорил то, что думал и что чувствовал.
И это чертовски будоражило сознание — понимать, что этот инопланетный парень соскучился по плотским ласкам. Что он ждал Эмиля и хотел его, что ему в конце концов все это нравилось не меньше, чем самому Каширову. Опять же, Эмиль не сомневался в этом, но кому не было бы приятно услышать такое подтверждение?
— …приду я и обломаю тебе секс? — не удержался от очередной шуточки танцор в силу непрошедшего смущения, но тут же поправил себя, не дав Чарльзу ответить: — Мне чертовски приятно это слышать.
Непроизвольно облизнув губы и немного возбуждаясь только от разговора о сексе, что в силу возраста было вполне обычным явлением, Эмиль вновь скользнул руками вниз, оглаживая тело партнера.
— И я тоже о тебе думал всякие непристойности, — усмехнулся он и поинтересовался: — Что ты себе представлял?
Эмиль не был уверен, что Чарльз и на такой вопрос ответит прямо, хотя оставались некоторые «опасения». В любом случае, танцор чувствовал, что не был готов выслушать бойфренда до конца, так как был готов сделать это прямо здесь и сейчас.

[icon]https://sun9-54.userapi.com/c857236/v857236741/2243d/JAhrJ366h68.jpg[/icon]В двадцать лет возбуждение приходило буквально по щелчку. Иногда, даже когда оно не требовалось. Молодой организм реагировал на все подряд, требуя удовольствия и разрядки. Но слушать, как Чарли, этот очаровательный недотепа, деловито рассказывает о своих эротических фантазиях, — было особым извращенным удовольствием.
В голове Эмиля не осталось ни одной мысли, кроме как желания избавиться от тяжести в мошонке крайне приятным для обоих способом. Вместе с кровью вниз по организму стекли и все рассуждения и переживания. Никакие визы и законы больше не играли никакой роли в жизни танцора. Об этом он вспомнит позднее.
Кратко выдохнув первый стон от простого прикосновения, Эмиль подался навстречу, жадно заключая своего бойфренда в объятия и целуя в ответ.
Терпеливостью русский парень никогда не отличался и растянуть удовольствие у него не получалось. Хотя он никогда и не пытался попробовать подобную практику. Эмилю нравилась страсть, когда одежда быстро становилась ненужной и торопливо скидывалась на пол и спинку дивана. Да и Чарли, казалось, это абсолютно устраивало.
Конечно, Янг не знал иного, но всегда прямо говорил, что ему хорошо или, напротив, что не пришлось по душе и повторять подобного не хотелось бы. Что-что, а подобные вещи Эмиль запоминал хорошо. В отношениях с (будем откровенными) немного странным парнем он быстро научился запоминать, чего делать не стоит, если хотел добиться определенного успеха. А так как Эмиль действительно дорожил их отношениями, то ему не составляло труда подстраиваться под более требовательного партнера.
Не прекращая бесконечных поцелуев, Эмиль помог избавиться обоим от одежды и уложил партнера на тот же диван, вжимаясь бедрами в пах Чарли и продолжая терзать его тонкую кожу предварительными ласками. Он бы давно уже «дошел до третьей базы», только вот все необходимые для этого вещи были в сумке, одиноко валявшейся у двери. Оторваться от Чарли в такой момент казалось просто невозможным.
Эмиль спустил руку, обхватив оба члена, сжимая и поглаживая. Наклонившись, он целовал плоскую грудь, неровно вздымавшуюся от возбужденного дыхания. Непослушные кудри волос тут же выскользнули из-за ушей и щекотали кожу партнера.
— Подожди… сейчас… — пробормотал Эмиль на русском, скорее больше для себя, чем для любовника.
Впрочем, Чарли уже и привык к тому, что в такие моменты его иностранный бойфренд напрочь забывал чужой для него язык. С губ чувствительного танцора то и дело срывалась какая-то дикая смесь русского и английского, когда тот вспоминал на какие-то секунды, что Янг не понимает ни слова.
Прервать удовольствие, чтобы пройти каких-то пару метров, сил не хватило. Вздыхая и вздрагивая, Эмиль все быстрее двигал рукой, под конец просто уткнувшись лбом в плечо партнера. Прошипев сквозь зубы сдавленное «черт», которое сменилось тихим стоном, танцор кончил на живот Чарли, что помогло отрезветь.
Острая потребность в разрядке прямо здесь и сейчас отпала. Организм довольно переваривал массу эндорфинов, выбросившихся в кровь. Дав себе минуту полежать, наслаждаясь этим томным чувством, Эмиль поднялся, не сводя взгляда с Чарли.
— Я сейчас, — повторил он уже на английском.
Он дошел до своей сумки, быстро раскрывая ее и находя все необходимое. Тюбик со смазкой, которую было так стремно покупать в специальном магазине и несколько презервативов, которые такого смущения уже не вызывали.
Повернувшись, Эмиль невольно улыбнулся. Вид Чарли — такого открытого, абсолютно обнаженного, еще не до конца успокоившегося и, так сказать, грязного — вызывал новую волну желания. Уже немного упавший член, дернулся снова.
— Хочешь перевернуться или смотреть? — откровенно спросил Эмиль, двигаясь навстречу и завязывая попутно волосы резинкой на затылке, чтобы не мешались в самые важные и острые моменты.

[icon]https://sun9-54.userapi.com/c857236/v857236741/2243d/JAhrJ366h68.jpg[/icon]В чем-то Чарльз был, несомненно, прав. В столь юном возрасте, конечно, в первую очередь смотрели на внешность. Быть с кем-то некрасивым, но добродушным или милым казалось сущей глупостью. Конечно, приятный характер — это здорово, но как раздевать того, кто не нравится тебе внешне? А так как у двадцатилетних юношей основу отношений составлял регулярный, даже частый секс, то внешность, соответственно, вставала на первое место.
Только вот Эмиль считал своего партнера на самом деле красивым. У него были тонкие черты лица, длинные ресницы, обрамляющие красивый разрез глаз. Он не был похож на идеал, пропагандируемый обложками журналов, но Эмилю нравилось все в этом парне. Даже его худоба и светлый цвет кожи. Это-то вообще выглядело аристократично.
Чарли составлял противоположность атлетическому партнеру с его более смуглой кожей (привет смеси крови), но ведь правду говорят, что такие притягиваются. Они и по характерам были разными, и по национальности. Может быть, Эмилю именно это и нужно было? Глубоко об этом танцор никогда не задумывался, но факт оставался фактом. Чарльз был глубоко симпатичен ему и, возвращаясь к ранее сказанному, вызывал возбуждение.
— Ох, Чарли, — выдохнул с легкой улыбкой Эмиль, когда его партнер перевернулся, принимая такую соблазнительную позу. Все едва сдерживаемое желание ударило в голову так, что танцор почувствовал тепло даже в ушах.
Эмиль опустился рядом, целуя спину бойфренда, пока проводил все необходимые подготовки, чтобы ни ему, ни Чарли не было неприятно в момент их страсти. Первая разрядка помогла танцору растянуть предварительные ласки на чуть подольше, и уделить Чарльзу больше сексуального внимания.
— Мне так нравится, как ты стонешь, — прошептал Эмиль, слушая эти еще тихие звуки удовольствия. Они звучали настоящим комплиментом всем стараниям танцора сделать каждую их встречу особенной.
Но сдерживать себя больше молодой парень больше не мог. Устроившись поудобнее сзади, насколько это позволял узкий диван, он направил себя в это желанное тело, стараясь не сильно спешить. Чарли еще нужно было какое-то время, чтобы привыкнуть и расслабиться окончательно, получая настоящее удовольствие от секса.
Двигаясь размеренно в узком теле, Эмиль то неторопливо поглаживал спину партнера с этими забавно торчащими позвонками, то наклонялся, чтобы поцеловать оные. Постепенно он ускорялся, и вот уже сам пропускал довольные стоны, наслаждаясь близостью с Чарли. Когда его тело стало недвусмысленно сигнализировать о том, что скоро все подойдет к концу, Эмиль, наперекор естественным желаниям, остановился.
— Перевернись, — попросил он Чарли на выдохе. Внезапно так захотелось поцеловать этого недотепу, посмотреть на его раскрасневшееся милейшее лицо, что эта мысль пересилила потребности в оргазме.
Когда Чарльз исполнил просьбу, Эмиль тут же сделал то, о чем мечталось. Почти навалившись на парня сверху, Эмиль горячо поцеловал его в губы, хотя от сбитого дыхания это получалось с трудом. Рукой он направил себя вновь внутрь подрагивающего тела, прикусил нижнюю губу Чарли, и, крепко вжимая того в диван, быстро вернулся к прежнему ритму.
— Чарли, — выстонал он с типично русской «р», перестав следить за своим произношением и акцентом.

Переживания по поводу возможной депортации из страны быстро вылетели из головы и больше не беспокоили Эмиля. По крайней мере, не сегодня. Уж что-нибудь придумает. Если у них с Чарли получится жить вместе — это решит часть его проблем. Они смогут найти квартирку попроще, и тогда денег с зарплаты за работу с одной балетной труппой будет хватать на жизнь. А если получится ещё и найти нелегальную подработку, так вообще замечательно.
При всех своих недостатках, у Эмиля были всё же и достоинства. И одним из них была способность выкручиваться из разных ситуаций — жизнь в родной стране приучила. Эмиль был лёгким на подъём, а ещё молодым, поэтому к комфорту взрослой жизни он ещё не успел привыкнуть. Это люди постарше ищут места, чтобы было недолго ехать до работы, а работу, чтобы можно было позволить себе кофе по утрам и хороший телефон.
Эмиль никогда не жил комфортно в таком смысле, поэтому ему казалось главным лишь остаться в стране. А дальше он как-то посмотрит, в какую сторону двигаться. Возвращаться на родину не хотелось совсем, да и расставаться с Чарли, пусть они и встречались всего ничего. Но ведь у них были отношения, и они нравились им обоим. У них была нежная ещё совсем любовь, накрывшая их с головой.
Ведь именно в таком возрасте и нужно было совершать дурацкие ошибки, по серьёзному влюбляться, пробовать взрослые отношения и всё такое прочее. Вот Эмиль и пробовал, не желая расставаться с такими попытками.
Сегодняшний вечер был и вовсе прекрасным. Эмиль ничуть не пожалел о своём решении прерваться на самом интересном месте. Возбуждённый, почти достигший пика удовольствия Чарли выглядел просто изумительно. Да, секс — это не всегда красиво. Все эти физиологические жидкости и так далее, но если ты влюблён по-настоящему, всё видится в ином свете.
От вскрика удовольствия Чарли все мышцы напряглись. Краешком сознания Эмиль успел порадоваться, что его партнёр не выдержал первым, потому что он сам бы не смог протянуть больше ни минуты. И когда худощавое тело так сильно сжало его, Эмиль сам сдавленно простонал, изливаясь от яркого оргазма.
Он всё же спустил руку, почти нежно лаская подрагивающий член Чарли пальцами, заставляя его самого напрягаться снова и снова. Это тоже выглядело красиво. Так, что Эмиль даже признался в этом, не испытывая какого-то поистине подросткового смущения от проявления чувств. Правда, сделал это снова на русском — мозг не вернулся после такого удовольствия и отказывался подкидывать Эмилю слова на неродном языке.
Вообще-то он уже достаточно свободно говорил на английском, но в некоторые моменты неосознанно переключался на родную речь. Наверное, недостаточно долго прожил в среде, чтобы начать забывать её. Впрочем, иногда Эмиль и осознанно использовал русские слова. Например, когда ругался, ведь ничего на свете не может быть более ёмким, чем мат.
В общем, не считая разговоров про визы и гринкард, тот вечер ничем не отличался от других, в которые Эмиль пробирался тайком в общежитие своего парня. Они ещё какое-то время болтали ни о чём, целовались, потом сходили по очереди в душ (до совместных приёмов ванной нужно было дорасти), а потом улеглись спать в одну постель.
Всё это показывало Эмилю, что жить вместе они вполне себе смогут. Ну что будет отличаться? Разве что спать Эмиль будет каждый день в кровати со своим бойфрендом, а не как придётся. А быт, что обычно являлся камнем преткновения для многих пар, не изменится. Они большую времени видеться-то не будут!
Правда, спать с Эмилем тоже было странным удовольствием. Он частенько лез с сонными обнимашками к партнёру, а тот просыпался из-за того, что беспокойные кудри так и лезли в нос и рот. В другую ночь Чарли неловко поворачивался, что зажимал длинные волосы Эмиля локтем, заставляя его морщиться и шипеть. Но уж это они как-то переживут!
Так что на следующий день после всех тренировок Эмиль собрал свои нехитрые вещи, которые уместились в рюкзак и одну лишь сумку, и двинулся привычным маршрутом к общежитию. Он уже договорился с Чарли, что тот встретит его у ворот и впустит, как вчера, но теперь уже со всеми пожитками. Интересно, ощущал этот ледяной мальчик хоть какое-то волнение?
— Привет, — проговорил Эмиль, улыбаясь от уха до уха и целуя своего парня. — Вот и я. Что сказала мама?
Он знал наверняка, что пока был на тренировках, Чарли наверняка созвонился с матерью, которой рассказывал обо всём, чтобы поделиться новыми вестями.