Нет, Джонни отчётливо понимал, что был пьян. Не так, чтобы уже начало тошнить и единственным желанием оставалось свернуться в калачик где-нибудь под кустом, но уже достаточно, чтобы язык заплетался на сложных словах, а ноги не замечали кочек. Джонни говорил на дикой смеси итальянского и английского, но, благо, все его приятели были из одного района и прекрасно понимали друг друга.
А всё этот чёртов Марко, который припёр на винную вечеринку пару бутылок рома. Они же итальянцы, а не пираты, ё-моё. Однако ром зашёл на ура, а вот голова тут же поплыла. Всё же уже не студентами были, в двадцать семь уже столько не выпьешь.
— А я и говорю… каццо, что я говорю? — забавно нахмурился Джонни.
Не найдя продолжения в затуманенной голове, он отмахнулся жестом и допил всё, что оставалось в бокале. Кажется, ему пора было остановиться. Наверное, уже несколько порций назад, но тогда эта светлая мысль не приходила на ум.
— Фух, пойду развеюсь, — проговорил он, поднимаясь с дивана.
Джонни тут же пошатнулся, но устоял на ногах, уверяя опять же на двух языках, что с ним всё в порядке. Сейчас прогуляется на свежем воздухе и придёт в себя.
Он действительно собирался сделать так, но что-то пошло не так. Во-первых, Джонни решил, что не хочет возвращаться. Ночевать у родителей как-то не хотелось. Нет, он их любил, но когда ты становишься достаточно взрослым, гостить в отчем доме тянет всё меньше. Во-вторых, Джонни не хотел ехать и на Статен-Айленд. Слишком далеко, его же запросто укачает в машине за этот час дороги.
А ещё было скучно гулять в одиночестве. Так что Джонни тут же подумал о лучшем друге, Алексе, который нагло бросил его и уехал в свой Израиль тусить со съёмочной группой. Даже не думая о разнице во времени, Джонни позвонил.
Алекс сперва сбросил звонок, и Джонни успел возмутиться такой наглостью и даже пробормотать какие-то итальянские ругательства. Однако друг перезвонил, уже через интернет, и первым, что проговорил в трубку Джонни было что-то вроде: «Ауч, совсем забыл…». А вторым более чёткое и громкое:
— Марко козёл! Он припёр ром, скотина, — то есть самая важная информация.
Кажется, Алекс уже тоже догадался, что его друг пьян. В Израиле было утро воскресенья, рабочего дня в этой стране. Вероятно, звонок Джонни разбудил его.
— Когда ты уже вернёшься, блин? — возмутился по ходу разговора молодой адвокат и тут же проговорил другую информацию: — Дэнни вообще надрался и нагло заснул у Марко в кровати. Сказал, что нонна всех нас убьёт нахер, если мы его транпос… транс… оттащим туда, короче. Но без тебя всё равно как-то не так…
И, видимо, поймав лиричную ноту, вскоре Джонни прорвало и на другие откровения. Он уже рассказывал Алексу в нормальном состоянии про Эрика и об их странных отношениях, которые не отношения, а бред какой-то. И даже признавался о том случае в здании суда, хотя и сам ржал потом над собой вместе с другом. Но алкоголь поднял другое, лежащее на душе и не звучавшее ещё вслух при людях.
— Блядь, бесит меня это всё, — рубанул он. — По-остоянно видимся, все дела… и всё это… уже сколько месяцев? С весны, блин, тянется.
Как в этом потоке смазанного сознания Алекс умудрялся понимать смысл оставалось загадкой. А, может, он и не понимал, просто Джонни казалось, что его понимают.
— И не отношения, и не секс, а хуй знает что, — более-менее осмысленная речь иногда тоже встречалась. — А знаешь ещё что? Самое стрёмное, знаешь?
Кажется, к этому моменту почти монолога итальянца, которого прорвало, Алекс уже очень хорошо знал, что же в этой пьяной истории было самое стрёмное. Но Джонни всё же проговорил это вслух. Впервые признавшись лучшему другу, что на самом деле не так уж и безразличен к тому самому Эрику. И не так уж ему и плевать на всё происходящее между ними.

Отредактировано Johnny Falcone (2023-04-12 23:17:58)

Пожалуй, Джонни с Алексом действительно были отличными друзьями. Теми, про которых раньше говорили «не разлей вода». Со стороны, наверное, это не всегда было заметно — будучи итальянцами парни вечно орали друг на друга, но это был просто стиль общения, и оба были готовы за друга и в огонь, и в воду.
Но главным было даже не это, а уровень поддержки и понимания. Опять же, не все его видели, однако Джонни точно знал не только то, что на Алекса всегда можно было положиться, но и то, что друг его всегда и во всём поймёт. И поддержит по мере сил.
Когда у самого Алекса случилось несчастье, Джонни был рядом. Да, первый переехал не к нему, а к подруге Эрике, но это было понятно. По крайней мере Джонни очень хорошо понимал такое решение. Тут и без депрессии не всегда хочешь быть рядом с шумными итальянцами, а когда тебя так ломает, то и вовсе хочется найти самый тихий угол, где бы о тебе все забыли.
Но Джонни всё равно приезжал. Вызнал адрес, телефон Эрики и приезжал, как появлялась свободная минута, даже если Алексу тогда казалось, что это не нужно.
Сейчас, пусть та история до конца не завершилась, наступил черёд Алекса выслушивать пусть и не такие серьёзные, но всё же страдания Джонни. И он был чертовски прав в том, что Джонни, пусть итальянец всего и наполовину, не был чёрствым адвокатом, который бы мог преспокойно спать с одним и тем же мужчиной вот уже несколько месяцев и ничего не почувствовать.
Трезвым Джонни бы, конечно, ничего Алексу не рассказал. Не потому, что у него были тайны от лучшего друга. Просто, как уже говорилось, история с Маркусом ещё не закончилась, и Джонни не хотел невольно давить на друга своими рассказами про какие бы то ни было отношения. А ещё, примерно в равной степени, он чувствовал себя сущим идиотом, что только подтверждалось такими ситуациями, как, например, в суде.
Вот и молчал, пока не напился. Алкоголь на всех действовал по-разному, но вот на Джонни явно как сыворотка правды. Так что он высказал другу всё, что думал и о чёртовом Лассене, и об их недоотношениях, и о себе-идиоте, разумеется. Джонни всё же работал в сфере правосудия и как-то профессионально не мог скинуть вину на одного только человека.
— Мне надо с ним поговорить, — в какой-то момент решил Джонни.
Он резко остановился, отчего пошатнулся так, что пришлось схватиться за стену дома. Секунду хмуро смотрел на землю, словно обвиняя её во всех грехах (ишь, бросается под ноги), а потом направился к дороге ловить такси.
Разумеется, Алекс был не в восторге от такой идеи. Он-то был трезвым. Однако Джонни сейчас не понимал, что с его желанием не так. Он же не звонил пьяным бывшим, а собирался к предположительно настоящему. И голова ещё работала, всё в порядке!
— Почему-у? — протянул Джонни, старательно всматриваясь в небольшой поток машин. — Отличная идея. Я, может, трезвым не… решусь. А сейчас мне так похер, ты не представляешь. Вот и поговорим.
Почему-то хвалёное понимание Алессандро тут дало сбой. Джонни снова нахмурился, пытаясь тщетно осознать, отчего его так останавливают. Ну да, он был немного пьян, что с того? У него был день рождения, и Эрик это знал. Он звонил вчера, хотел предложить встретиться, и узнал, что Джонни будет праздновать с другими итальянцами.
— Да ещё даже не так уж и поздно, — отмахнулся Джонни, и этим жестом внезапно удачно поймал такси. — О… прикольно. Я уже поймал такси. Всё.

Возможно, будь на улице более прохладное время года, события бы разворачивались иначе. Но на дворе стояло лето, и даже ночной воздух не сильно помогал трезветь. В машине такси и вовсе оказалось душно, да ещё и воняло какими-то индийскими благовониями. Так что Джонни за время поездки развезло ещё сильнее.
Когда Алекс позвонил ещё раз, Джонни хотел было взять трубку, но выронил телефон и долго с итальянскими ругательствами искал его под ногами. А когда нашёл звонок уже завершился, и парень попросту забыл, что ему перезванивали.
Кроме того, на этом моменте водитель начал сомневаться, того ли пассажира он взял. Со стороны было очень хорошо какой Джонни «не слишком пьяный». На ломаном английском он попытался выяснить, есть ли вообще у пассажира деньги за оплату дороги. Сперва Джонни отмахивался, а потом со вздохом полез в карман, чтобы отдать плату заранее. Однако ни в одном из карманов бумажника не оказалось.
Водитель остановил машину и приказал выметаться. Джонни сперва пытался нормально возразить, чтобы его довезли до места или, на край, вернули обратно, и там будут люди, которые отдадут индусу его чёртовы деньги. Ну, потерял бумажник, с кем не бывает! Мужчина и слушать его не хотел. Или просто не понимал, что ему толкуют заплетающимся языком с яркими вкраплениями итальянского.
Дошло до того, что индус вышел из машины, чтобы заставить Джонни силой выйти из салона. Тогда тот начал орать, что и сам справится, и не нужно его трогать. С пьяной гордостью оправив рубашку, Джонни пошатнулся, опираясь спиной о бок машины, и тут водитель совершил глупую ошибку. Брезгливо и со всё тем же раздражающим акцентом он процедил под нос:
— Долбаные итальяшки…
Джонни хоть и был итальянцем лишь наполовину, национальной гордостью страдал наравне со всеми жителями родного района. А именно — гордился своим происхождением и был готов постоять не только за друзей, но и за всю нацию разом. Так что вскинулся он сразу с угрожающим, несмотря на алкогольный туман в голове: «Что ты сказал?».
Но, видимо, индус либо слишком устал от пьяного пассажира, либо не воспринимал нетрезвого парня, как угрозу, либо был лишён напрочь чувства самосохранения. Он не отступил, и Джонни сделал пару уверенных шагов навстречу.
Потасовка оказалась короткой. Алкоголь рассеивал внимание, но мышечная память работала на автомате. А Джонни целых восемнадцать лет прожил в итальянском районе, соседствующим с мексиканской когортой. То есть рядом с отбитыми ребятишками, которые порой на районные драки с ножами самодельными ходили. И тут какой-то низкорослый и пухловатый индус. Одного короткого удара в нос хватило, чтобы решимость водителя поугасла. Ругая Джонни на всех языках мира, мужчина сел в машину и уехал.
— Чёрт… — выдохнул Джонни, прислоняясь теперь уже к кирпичной стене.
Во время потасовки он ударился спиной о металл машины, но пока не чувствовал боли. Зато, когда хотел почесать нос, увидел кровь на руке. И немного на футболке. Хорошо так брызнула. Надо было где-то отмыться.
Тогда Джонни вновь посетила мысль, что он как бы ехал к Терри! Желание поговорить об отношениях куда-то задевалось за всеми событиями, но решимость добраться до его дома никуда не ушла. Так что Джонни попытался понять, где он находится, и вскоре на автопилоте направился по известному адресу.
И вот уже довольно поздней ночью он стоял на пороге нужной квартиры и без стыда и совести звонил в дверь. В качестве небольшого оправдания, Джонни не смотрел на часы, так что и не знал, сколько заняло его путешествие.
— Привет, — как ни в чём не бывало заявил он хозяину квартиры, открывшему дверь и осматривающему Джонни с непередаваемым выражением лица.
Проходя в квартиру, Джонни чуть не запнулся о порог, чудом удержавшись за косяк двери, глупо хихикнул, хотел было что-то сказать Эрику, но, протянув к нему руку, вновь заметил кровь, и даже успел ничего не испачкать.
— Эт-то не моя, — преспокойно заявил Джонни и направился в ванную, вспомнив, что хотел отмыться, говоря уже по дороге: — Я у тебя останусь?

К моменту эдакого пришествия в квартиру Лассена Джонни ещё не отпустило. Он до сих пор не представлял сколько было времени, а посему не чувствовал никакого стыда за то, что ввалился к Эрику, разбудил его, да ещё и заставил поволноваться. С точки зрения Джонни беспокоиться вообще было не о чём. Он выглядел как обычно! Разве что кровь… но он ведь тут же пояснил, что это не его.
Так что на вопрос Эрика, повторенный дважды, Джонни даже немного удивился. Что-то обязательно должно было случиться? Всё было очень даже хорошо. Джонни отметил день рождения, приехал… зачем-то. Но это были слишком сложные мысли, так что итальянец их отбросил пока. Надо было умыться.
— Ничего не случилось, — проговорил Джонни, едва не вписываясь плечом в косяк, когда его занесло ещё раз. — Или ты про это? А… таксист мудак… Я ему сказал, что заплачу, а он чего-то… я ему нос, кажись, разбил.
Вряд ли Терри понял целиком эту немного несвязную историю, когда понимание ещё и затруднялось тем, что Джонни продолжал вставлять по поводу и без итальянские словечки, не отойдя от общения со своей компанией. Однако общий смысл вроде как был ясен. Молодой адвокат временно забыл об имидже и приличии и вернулся к итальянским бешеным и неразумным истокам, так сказать.
Джонни зашёл в ванную, включая воду в раковине и отмывая руки. В нос тут же ударил запах сперва подсохшей, а теперь размоченной крови. Джонни поморщился. Тошнотворная штука, честно говоря, даже запах мыла не перебивал.
Когда с индусской кровью было покончено, Джонни сел на закрытую крышку унитаза, поняв, что ему надо какое-то время посидеть, прежде чем выбираться куда-то. Пол всё же показался ему не слишком удачным вариантом. Почему, и сам сказать не мог, но какие-то отголоски сознания призывали его не стекать по стенке хотя бы на глазах у Эрика.
— Я разбудил тебя? — внезапно пришло ещё одно осознание. — Блин, прости… не думал, что так поздно уже…
А следом в шальную голову пришла ещё одна мысль, которую Джонни озвучил следом, почти не делая пауз между вопросом, извинением и этим признанием.
— Cazzo, ты такой красивый…
В целом, за несколько месяцев их тайных встреч Терри уже был в курсе «итальянства» любовника. Он и эмоциональные вспышки пару раз переживал, и хорошо знал, что Джонни в суде, деловой и собранный, это совсем не Джонни дома, эдакая забавная болтушка. Но сейчас парень и вовсе не фильтровал речь. Вот как она лилась с языка, так и лилась, и пьяный Джонни совершенно её не контролировал. Поэтому следом за приятным признанием с губ итальянца сорвалось внезапное:
— Хотя и бесишь меня.
Не агрессивное, а такое… итальянское. Хотя бы потому, что Джонни тут же усмехнулся чему-то известному только ему одному, и потёр лицо ладонями. Помогло слабо, но всё же Джонни поднялся на ноги. Надо было добраться до дивана или кровати…

Джонни действительно обычно не имел привычки напиваться. К двадцати семи годам это стало как-то не интересно. Больше хотелось просто поболтать с друзьями, провести весело время, но в этот раз что-то пошло не так. А всё из-за чёртового Марко!
Однако сейчас Джонни был не в том состоянии, чтобы это осознавать. Он на вопрос Эрика-то по поводу собственного самочувствия нормально ответить не мог. Сейчас ему казалось, что всё в порядке, но на подкорке остатки мозга подсказывали, что Терри не просто так спрашивает, и, наверное, что-то было не так.
Впрочем, от этой мысли его отвлёк уточняющий вопрос любовника. На миг Джонни задумался, потому что не смог сразу связать то, о чём только что говорил, с этим уточнением. Потом в голове картинка немного прояснилась, но Эрик отвлёк раздеванием. И только когда грязная футболка отправилась куда-то на пол, Джонни чуть расфокусировано уставился на мужчину, помогающего ему разуться.
— Потому что пиздец как в тебя влюбился, — всё так же прямо ответил Джонни со своей дурацкой, казалось бы, несерьёзной улыбочкой.
Наверное, это не очень поясняло, почему всё же Эрик бесил молодого любовника, но для последнего в таком состоянии это было ясно, как день. Потому что по Терри порой вообще было непонятно, как он относится к Джонни. Все эти тайные отношения сводили его с ума. Терри сводил его с ума, и особенно тем, что поддерживал всю эту неопределённость.
Но всё это были слишком сложные мысли для того, в ком плескалось вино вперемешку с ромом. Он даже подумать о таком не мог, не то чтобы облечь эти рассуждения в словесную форму. Поэтому Джонни сказал коротко и просто:
— А тебе это не надо.
При этом продолжал улыбаться, словно его это не волновало, но трезвому человеку было ясно, что это просто по инерции какой-то. Мозг Джонни даже не обработал ту информацию, которая могла бы ему сообщить, что он как раз-таки завёл тот самый серьёзный разговор, от которого его предостерегал лучший друг. Затронул ту тему, которая волновала его больше всего, и даже не осознал этого. Всё же Алекс был прав, но разве Джонни сейчас бы признал это? Он просто говорил, как есть. Знал бы военные тайны, и их бы поведал.
А Эрик всё же был чертовски милым в своей заботе. И, опять же, ах, если бы Джонни сейчас смог связать две эти вещи — ту, что его волновала вот уже месяц как точно, и то, как Терри в настоящий момент вёл себя. Сразу бы мно-огое стало очевидным. Вряд ли Эрик впускал каждого случайного любовника в три часа ночи, и не просто бросал отсыпаться на диване, а проявлял столько внимания и заботы.

Джонни действительно не распознал всю эту гамму эмоций на лице собеседника. Чего ещё можно было ожидать от человека в таком состоянии, в котором он даже не осознавал важность и серьёзность происходящего диалога? Однако ответ Эрика всё же пробился сквозь алкогольную пелену, которая уже начала толкать парня на естественное желание погрузиться в беспокойный, отрезвляющий сон.
И, да, Джонни не поверил. Он не был готов к ответному признанию и даже трезвым, пожалуй, не рассматривал всерьёз такой вариант. Мечтать мечтал, потому что на самом деле влюбился в чёртового Лассена, но только посмеивался над собой. Эрик был слишком крутым, чтобы влюбляться в какого-то мальчишку, начинающего адвоката.
Так-то Джонни прекрасно понимал, чем грозит раскрытие этих отношений. Поэтому вообще не сомневался в том, что им стоило скрывать их встречи крайне тщательно. Джонни ни за что бы не захотел так погано подставить Терри, зная, что ему достанется больше всего — он старше, известнее в юридических кругах и является публичным лицом. Да и свою начинающуюся карьеру Джонни берёг. Куда он потом? К папе в ресторан заготовки для пиццы делать?
Однако оба почему-то не заводили этот разговор. Эрик, видимо, не до конца разобравшись в своих чувствах, а Джонни просто боялся услышать ответ. Боялся, что над ним попросту посмеются, мол, что вообще придумал, мальчик.
— Правда? — заплетающимся языком переспросил Джонни и протяжно усмехнулся: — Да не может быть…
Продолжать этот диалог не имело никакого смысла. Джонни явно начал засыпать и только на остаточных рефлексах следовал просьбам Терри подняться, сесть, перелечь на кровать. И как только последняя просьба была выполнена, Джонни моментально уснул, не заботясь о том, в каком состоянии оставил любовника.
Сон был беспокойным и долгим, и когда Джонни проснулся от яркого солнца, бьющего в лицо, Эрика рядом уже не было. Вероятно, время было уже обеденным.
Сперва Джонни просто перевернулся, зевнув и потирая глаза. Голова неприятно гудела, а во рту мало того, что всё пересохло, так ещё и как будто кошки нагадили. Тьфу, зачем так было напиваться… Потом же Джонни открыл глаза и замер. Спальня была не его. И не в доме Марко. И не в доме родителей. И не в доме ДиМарко. Честное слово, пришлось перебрать все возможные варианты, прежде чем ответ пришёл в похмельную голову.
— Вот чёрт… — выдохнул тихо Джонни, неловко принимая сидячее положение и морщась от неприятных ощущений.
А через пару секунд неприятных ощущений стало больше, потому как Джонни понял, что он ни хрена не помнит, как оказался у Эрика. Он помнил, как они гуляли итальянской братией. Вроде он хотел выйти проветриться, а потом в памяти было большое чёрное пятно. Какие-то смутные воспоминания, как кто-то говорит Джонни «долбанные итальяшки», как Алекс что-то хотел от него по телефону… Ничего не прояснялось, как бы Джонни не старался.
— Да блядь… — повторил он другими словами и с другой интонацией, уже не испуганной, а скорее страдальческой.
И вот как понять, можно ли ему показываться Терри на глаза или лучше сразу в окошко выйти? Судя по тому, в каком состоянии он вчера был, раз память благоразумно покинула его, второй вариант в любом случае оставался предпочтительным.

Буквально за минуту до того, как в комнату вошёл Терри, Джонни прекратил бесплотные попытки вспомнить что-либо и попытался включить мозг. Ему нужны были улики, которые бы ему намекнули на то, насколько всё плохо было вчера вечером. В конце концов, он юрист или где? Джонни осмотрелся.
Ну, он лежал в постели Терри в нижнем белье. И ему это ни о чём не говорило. Для кого-то это, пожалуй, был бы хороший знак, но уж о чём Джонни не переживал, так это о том, что он мог случайно переспать с хозяином квартиры. Пройденный этап.
Порадовало то, что кровать была чистой, да и он сам тоже. Возможно, обошлось без рвотных эксцессов. Хотя запах перегара был настолько крепким, что Джонни сам его чувствовал. Как окна-то не запотели.
На этом мини-расследование подошло к концу, так как дверь открылась и вошёл Терри. Джонни в некотором шоке уставился на него, пытаясь хоть по лицу своего любовника угадать, в каком настроении тот пребывал после такого визита. Настолько внезапного, что даже для самого Джонни ставшего откровением.
Эрик улыбался. И издевался, конечно, но это было вполне справедливо. Взгляд Джонни изменился с чуть испуганного на жалобный.
— Я… — было начал Джонни, но вместо привычного голоса раздалось какое-то карканье. — Спасибо…
Закинув в рот пару таблеток и осушив весь стакан с забавной жадностью, Джонни поднялся с кровати. Торопливо и явно не глядя на Терри. Прямо было заметно, как он старательно отводит взгляд. Эрик пришёл слишком рано! Джонни морально не был готов вместе с похмельем начинать ощущать ещё и стыд, так что поспешил молча ретироваться в душ.
Там он провёл чуточку больше времени, чем ему требовалось на самом деле. Тщательно отмылся, почистил зубы, дважды умылся, чтобы привести не только себя, но и мысли в порядок. Получалось плохо. Точнее, смыть с себя тяжёлый запах вчерашнего нелицеприятия получилось, а хоть что-то вспомнить и понять — нет.
Теперь он ещё и знал, что он где-то испачкал свою одежду. Непонятно в чём, но, видимо, конкретно, раз Терри предлагал ему собственную, чтобы переодеться. Вот же дрянь…
Выходить из ванной не хотелось, но нельзя же вечно сидеть в чужом санузле в надежде, что Терри куда-то свалит, чтобы и Джонни смог сбежать безо всякого позора. Ладно хоть сегодня был воскресенье и на них обоих такая ночка никак не скажется.
Так что, вздохнув, Джонни вышел из ванной с видом нашкодившего школьника и направился на кухню, чтобы так же повинно сесть за стол.
— Прости… — тут же начал Джонни, подсознательно чувствуя необходимость извиниться перед мужчиной, который не нанимался ухаживать за итальянскими балбесами. — Я вчера вообще не заметил, как перебрал.
Для итальянца он был очень и очень тихим сейчас, и одно это уже забавляло. По Джонни в целом всегда было видно, что он испытывает. Нравится ему или нет, злится он или чувствует что-то ещё. И сейчас у него на лице было буквально написано огромными красными буквами, что ему было очень стыдно. И особенно это усилилось, когда Джонни аккуратно спросил:
— Когда я… к тебе пришёл?

Что же, во всей этой дурацкой ситуации всё же был один неоспоримый плюс. Плюс прокурорской наружности. Во-первых, Эрик действительно не злился и никакого раздражения не испытывал от внепланового пребывания любовника в квартире. Он продолжал не наигранно улыбаться и совсем чуть-чуть подшучивать над Джонни, что было в порядке вещей.
Во-вторых, несмотря на весёлую ночку, Терри продолжал заботиться о горе-любовнике. Не нужно было думать, что с похмелья Джонни ничего не замечал. Очень даже замечал и с прежней стыдливостью испытывал благодарность и за одежду, и за завтрак. И за то, что не вышвырнул на улицу, хотя имел полное право.
Правда, потом Эрик начал вещать о вчерашних похождениях Джонни, и настроение как-то снова поубавилось.
— Что? — как-то жалобно и немного беспомощно переспрашивал Джонни в риторических вопросах. — Я что? О боже…
Он снова закрыл лицо ладонями, растирая кожу, словно не мог поверить в то, о чём рассказывал ему Терри. Воспоминания так и не возвращались даже при помощи яркого рассказа. Нет, серьёзно, он избил по-пьяни таксиста? Какого чёрта, Джонни… какого чёрта…
Видимо, всё эти реакции и выдали его с потрохами, так как Эрик сразу же понял — его собеседник ничего из описанного не помнит и слушает, как в первый раз. Это «жаль» в конце немного сбивало с толку, но в распознавании интонаций с обеденного похмелья Джонни был не силён. Возможно, Эрику не доставляло удовольствия глумиться над тем, для кого все эти рассказы звучали так, будто происходили не с ним, а с другим человеком.
— Блядь… — глухо проговорил Джонни, на пару секунд опускаясь на стол, надеясь, что не напугает собеседника ещё сильнее сейчас.
Но ему снова надо было собраться с мыслями, а лицезреть Терри было чересчур стыдно в этот момент. Однако, собрав силы в кулак, Джонни поднял голову и с крайней осторожностью спросил у него:
— Я… совсем тупо себя вёл здесь?
Адвокат всё же оставался адвокатом. Он сразу отметил, что Эрик рассказал только предысторию о том, как Джонни добирался до его квартиры. И ни слова не проронил о том, что происходило в этих стенах. На то определённо были причины, осталось только выяснить какие и насколько болезненно они ударят по Джонни.
И вот что-то он совсем сомневался в том, что припёрся к Эрику и тут же лёг спать, раздевшись. Хотя бы потому, что Терри откуда-то знал, как до него добрался этот чудик. Значит Джонни ему ещё умудрился рассказать о своих похождениях.
А пока Джонни ждал своего приговора, прикончил стакан сока. Такого холодного и кисловатого, что Джонни был готов признаться в любви тому, кто поставил этот стакан перед ним. Как говорится, никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу.

О, у Джонни было немало других людей, которые будут над ним ржать в полный голос. Уж Алекс точно не откажет себе в таком удовольствии. И, судя по тому, что Джонни смутно помнил разговор с ним, что-то его лучший друг уже знал, а об остальном ему поведает болтливый язык Фальконе. Так что немного издевательский юмор Джонни не пугал. Да что уж, он и сам был не прочь посмеяться над другими людьми, попавшими в подобную ситуацию.
Будь на месте Эрика кто-то из итальянцев, Джонни бы совершенно не испытывал стыда. Скорее бы он ржал вместе со всеми и орал на сволочь Марко. Но это был Терри. К Терри Джонни испытывал совершенно иные чувства, и выставлять себя итальянским идиотом перед ним хотелось в последнюю очередь.
Так что, когда Эрик начал рассказывать про вчерашний визит, Джонни весь напрягся. Он поблагодарил за завтрак, который вновь заботливо поставили перед ним, но пока не притронулся к тарелке, только крутил чашку кофе в руках с явной нервозностью. Богатое воображение сразу рисовало самые нелицеприятные картинки, начиная с классических пьяных приставаний и заканчивая невообразимыми буйствами.
Первый факт оказался безобидным. Джонни даже немного выдохнул. Он действительно считал Эрика красивым и вроде бы не скрывал этого. Не так чтобы часто это говорил из-за всей этой неопределённости отношений, но и не боялся этого признать.
— Окей, с этим я смогу жить, — всё ещё нервно пошутил Джонни в ответ, добавив более приятное согласие: — Ты и правда красивый.
Терри продолжил, и бровь Джонни чуть вздёрнулась вверх. Стало снова немного страшновато от предположения и почему же Эрик его бесил. Нет, трезвый Джонни знал обо всём, что его бесит в партнёре, но что говорила пьяная его версия?
Эрик продолжил говорить, и… да, по лицу собеседника было видно всё. Этот непритворный шок, отчаяние, страх, стыд — кажется, Джонни перебрал все возможные человеку эмоции, когда осознал, что признался в своей влюблённости. Признался прямо, беззаботно указывая на то, что знает о том, как Терри всё равно на его чувства. Да ещё и пьяным, да ещё и не помнит об этом.
— О. Мой. Бог, — простонал Джонни, снова опуская голову на стол с желанием, чтобы кто-нибудь пристрелил его прямо сейчас.
Лихорадочно он пытался придумать, что сейчас-то сказать. Извиняться было как-то глупо. Джонни ведь не сказал, по сути, ничего плохого. Просто высказался в кои-то веки прямо, разве что поставив Эрика в неловкое положение. Повторять эти слова и говорить, что «хоть я и не помню ни хера, это правда», ещё тупее.
Но пока Джонни занимался самобичеванием (просрать такой момент надо было умудриться, конечно), Терри после паузы продолжил говорить. И в какой-то момент наступила тишина. И Эрик замолчал после неловкого смешка, и Джонни замер, теперь уже тщательно пытаясь анализировать сказанное. Он сейчас слышал то, что слышал? Он ещё спит или это какой-то похмельный бред? В конце концов, это какая-то месть Эрика за пробуждение среди ночи?
— Ты что? — наконец, проговорил Джонни, поднимая голову.
Информация про какой-то там храп уже была вообще незначительной и вылетела из головы. Джонни смотрел на Эрика, и теперь тот старательно отводил взгляд. Проговорить ответное признание далось ему явно нелегко.
И тогда на лице Джонни криво расползлась дурацкая улыбочка. Твою мать… Нет… твою мать! В смысле… мать твою!
— Боже… прости меня, — куда более живым голосом проговорил Джонни, не отрывая взгляда от собеседника. — За то, что думал о тебе всякое последний месяц. Я не знал, что ты такой же сумасшедший.
Они и правда были сумасшедшими. И крайне рисковыми. Джонни это даже в свои двадцать семь понимал, что им бы остановить это всё весной после нескольких пусть и шикарных ночей. И уж точно бы стоило прекратить встречи после совместного суда. Но, кажется, не только итальянец оказался отбитым и не способным обуздать свои чувства.
Однако от этих слов Эрика сердце так и зашлось. Приятно же, наконец, узнать, что твои чувства не безответны. Джонни поднялся со стула и направился к Эрику, потому что после такого разговора итальянец просто не мог преспокойно начать завтрак.

Джонни тоже, на самом деле, испытывал несколько двоякие чувства. С одной стороны, он, конечно, был рад, как любой нормальный человек, что его чувства не оказались безответными. С другой стороны, включался адвокат и более разумный Джонни, который нашёптывал, что ни к чему хорошему эти отношения не приведут. Хотя бы потому что рано или поздно бешеный итальянец в нём захочет привычно орать о возросших чувствах, а не продолжать держать всё в тайне, что было бы благоразумно и правильно.
Но, опять же, даже на этапе влюблённости Джонни оставался итальянцем. Довольно типичным, эмоциональным, взрывным. Так что Эрик зря надеялся, что его собеседник сможет просто взять и выключить эту свою натуру. У Джонни даже на работе это не всегда получалось и в дебатах он запросто мог начать повышать голос и доказывать что-то по-своему, по-итальянски. А уж за стенами суда и юридических учреждений он и вовсе не старался контролировать себя и все свои эмоции.
— Не думаю, что ты расширишь свой список, — всё с той же улыбочкой проговорил Джонни и спокойно же признался: — Как минимум, что ты козлина бесчувственная.
Вряд ли подобное могло хоть как-то задеть Эрика, который занимал такую должность, на которой чуть ли не в обязанностях было прописано стоически игнорировать все оскорбления и ненависть окружающих. Не зря же про всех юристов говорят, что они ещё в институте подписывают договор о продаже своей души.
Вот и Эрик и от забавного признания, и от того, что Джонни продолжал надвигаться со своей фирменной ухмылочкой, не удержался и тоже улыбнулся. Хотя и честно попытался сбить градус внезапно проснувшейся романтики.
— Не дождёшься, — заявил в ответ Джонни и не смог отказать себе в удовольствии, добавив: — Сам виноват, что влюбился в итальянца.
А потом они оба уже не смогли говорить, так как Джонни достиг своей цели, заключая мужчину в объятия и прикасаясь к его губам поцелуем. Сердце всё ещё заполошно билось, не в силах поверить в реальность происходящего. Нихрена же себе! Джонни искренне думал, что помощнику окружного прокурора всё это и впрямь не нужно. И что они развлекаются только пока Эрику это интересно, и когда-нибудь это закончится. А тут оказывается, что прокуроры тоже люди и даже чего-то там человеческое могут чувствовать.
О том, что будет дальше Джонни сейчас старался не думать, дабы не портить момент. Он только-только избавился от поганого чувства стыда, и хотел подольше насладиться положительными эмоциями. Подумает об этом позже, когда вдоволь насладиться пониманием, что у него всё же были настоящие отношения, в которых не надо ломать голову, гадая «любит – не любит».
— Ты не очень расстроишься, если кофе остынет? — поинтересовался Джонни, и, да, улыбочка тут же вернулась на лицо, как только долгий поцелуй закончился.

На попытку Терри прекратить эту назойливую итальянскую улыбчивость Джонни только громко расхохотался. Было и правда смешно. И вдвойне приятно, зная, что такого Эрика Лассена знают далеко не многие. И втройне, зная теперь, что этот мистер бесчувственная козлина года на самом деле влюбился.
Нет, Джонни определённо не планировал в ближайшее время переставать улыбаться от таких приятных осознаний. Терри придётся с этим смириться.
Ощущения от простых объятий и поцелуев на самом деле изменились, стали какими-то более тёплыми и приятными. Джонни и раньше любил оказываться в этих руках, но сейчас всё определённо поменяло смысл в лучшую сторону.
Секс и вовсе оказался сногсшибательным. Джонни никогда не стеснялся показывать в постели, чего ему хочется, а сейчас выяснилось, что и чувства итальянец прекрасно передаёт на физическом уровне, без труда облекая их в прикосновения. Так что чуть более долгая прелюдия распалила просто невероятно, и, кажется, Джонни был даже чуточку более громким, чем обычно, на радость соседям.
Они ещё лежали в постели, лениво целуясь, когда у Джонни зазвонил телефон. Конечно, это был Алекс, он не мог не волноваться за лучшего друга, который пропал с радаров и так ничего и не отписал за израильскую ночь. Так что едва проснувшись друг решил попытать удачу и дозвониться до него.
— Прости, мне надо ответить, — поцеловал ещё раз Терри Джонни и принял звонок, не пытаясь куда-то встать и уйти. — Чао, Алессандро…
Поприветствовал друга Джонни привычным образом, но разговор всё же повёл на английском, не считая приличным скрывать что-то от Эрика, не владевшего итальянским.
— Со мной всё в порядке, не беспокойся, — проговорил он, пока из динамиков доносилась куда более экспрессивная речь.
Рассеянно Джонни опустил руку на подтянутый живот Терри, поглаживая обнажённую кожу. Хотя в какой-то момент пальцы замерли на опасном расстоянии от не-живота, и Джонни от чего-то сказанного Алексом резко превратился в итальянца.
— Блядь, позвони этому скотине Марко и скажи, чтобы он взял мой бумажник, сел в мою машину и ехал к ресторану. Купит мне ужин и тогда я подумаю отвозить его домой или бросить там, — громко проговорил он. — Только бога ради не сейчас, я ещё не готов видеть его рожу. Да, давай, пока. Чао-чао.
Рассказывать о том, что произошло между ними с Эриком, да и о том, что он сейчас у этого самого Эрика Джонни не стал. Потом, может, как-нибудь. Хотя о последнем Алекс и так понял, когда друг приказал Марко ехать на Манхэттен. Ну, понятно, что он там не под Бруклинским мостом ночевал, а к кому-то всё же завалился пьяным.
— Сколько меня ещё будут преследовать подробности этой ночи, — пробормотал Джонни, откладывая телефон и… да, снова улыбнулся, конечно.