Конечно, Мэттью обещал позвонить, бережно убирая полученный номер Николаса в карман светлых брюк. И столь же охотно поцеловал партнёра на прощание. Уходить всё равно не хотелось, пусть на часах была уже ночь, а буквально завтра они с Николасом договорились встретиться снова. Стоило только немного поспать, и их встреча повторится. Тем не менее, внутри всё активно сопротивлялось.
Вот и Николас проговорил вслух это совместное желание, сообщив, что будет скучать. Мэттью ответил взаимностью.
Дома отец уже спал, и прекрасно представляя себе, как надолго может затянуться вечеринка, и вполне себе доверяя как Мэттью, так и Джорджу. Перед последним Мэттью, разумеется, извинился за то, что пришлось так долго ждать. Отец наверняка ему доплатит за такую «ночную службу», но всё же.
Укладываясь спать, Мэттью продолжал думать о Николасе. Даже мелькнула мысль о том, чтобы позвонить ему прямо сейчас, тем более, что в его крыле дома был выделенный номер. Но Мэттью привычно побоялся быть слишком навязчивым, так что заставил себя заснуть. А вот с утра после позднего завтрака буквально летел к телефону.
С папой он успел пересечься и сообщил ему просто о том, что познакомился с интересными людьми на вечеринке. Так что сегодня они собирались встретиться снова для прогулки. Возможно, Мэттью при этом улыбался совсем не так, как обычно, когда рассказывал про друзей, но этого он за собой совершенно не заметил.
Закрывшись в спальной, Мэттью набрал заветный номер. Он прямо ощущал, как снова быстро бьётся его сердце, и как оно совершило настоящий рывок, ускорившись в два раза, когда Николас поднял трубку.
Они поздоровались, и Мэттью зачем-то представился, хотя уж наверняка Николас не успел забыть его голоса за несколько часов. Потом чувствовал себя глуповато несколько минут. Но это неприятное ощущение затёрлось, потому что казалось, что Николас действительно рад его слышать и правда скучал.
Поболтав немного ни о чём на каком-то эмоциональном уровне, парни договорились о встрече. Николас уточнил, может ли он заехать за Мэттью, и тот согласился, назвав свой адрес. Хотя и признался, что отцу соврал насчёт «друга по искусству».
В целом, это была не удивительная история. Многие геи того времени продолжали скрываться, а уж тем более, дети влиятельных родителей. Мэттью не думал, что его отец будет яростным противником подобных отношений, или что его чувства к сыну как-то изменятся от осознания его ориентации. Папа поддерживал его всегда и во всём и не позволял себе неуважительных высказываний в сторону ЛГБТ.
Просто сейчас у него голова была забита явно не тем. Скоро им нужно будет появиться в суде по поводу бракоразводного процесса, отец всё ещё воевал на эту тему с матерью. Мэттью не хотел добавлять ему беспокойства. А когда сын политика оказывался геем, это становилось той ещё головной болью. Каким бы толерантным ни был Лассен-старший, другие влиятельные люди из политической сферы такими явно не являлись.
В общем, Мэттью предупредил Николаса, что отец не должен был пока знать о неофициальности их встреч, так сказать. Тот, в целом, легко эту новость принял. Наверное, тоже предполагал подобное, да и… они были знакомы всего день. Конечно, оба оказались теми ещё ревнивцами, желающими всем показать, что пока они вместе, но не настолько, чтобы трубить об отношениях на весь белый свет.
Тем не менее, когда машина Николаса остановилась у дома Лассенов, Мэттью ну очень уж воодушевлённо к ней ускакал. Видать, шибко понравилось общаться с этим другом про искусство, ага. Пусть Мэттью и сел в машину очень чинно и только сказал «привет», не подкрепляя это долгожданным поцелуем, улыбался он тоже очень даже характерно. Ну, кто с такого расстояния, да в салоне машины углядит какая у него там улыбка.

Вообще, Мэттью был довольно проницательным парнем — круги общения, немало заложенные работой отца, очень способствовали тому. Он был острым на язык, очень о многом догадывался без слов, Николас успел все эти качества оценить. Но вместе с тем тот же Николас уже прекрасно понимал, что дома его ждал совсем другой Мэттью. Милый, добрый, даже чуточку наивный. Наедине с отцом ему не требовалось проявлять всех этих сучных качеств, так ценящихся в высшем свете. А потому Мэттью совершенно не догадывался, что Лассен-старший «раскусил» его с первых же минут общения.
Тот задавал вполне себе обычные вопросы. Мэттью легко признался, что приехал домой где-то в третьем часу ночи. Что они с небольшой группой людей досидели до конца, пока именинник разворачивал подарки. Обычно Мэттью и впрямь не задерживался допоздна. Разве что на последних двух днях рождения его лучшего друга Генри. Но Мэттью не считал себя таким уж домоседом. Он выходил с друзьями (да, они у него были), посещал концерты (из приличных) и разные выставки. Но вёл себя исключительно прилично всегда.
Разумеется, отец заинтересовался и новыми лицами, а не упомянуть Николаса Мэттью попросту не мог. И не потому что улыбка так и лезла на лицо от воспоминания этого нежного «малыш», прозвучавшего в трубке. А потому что Мэттью так или иначе сказал бы, с кем собирается провести время. Да и, в целом, не привык отцу врать. Было бы о чём.
— Помнишь, я говорил про Уильяма Стрикленда, который англичанин, но решил изучать местную юриспруденцию? — проговорил Мэттью, напоминая отцу, который, конечно, всю молодёжь из клуба и не запоминал. — В этот раз приехал его брат, я с ним ещё не виделся. Уильям говорил как-то, что он дизайнер. Я думал, что он дизайнер одежды или вроде того. А оказалось, что он занимается обложками к музыкальным альбомам, представляешь?
И вроде как Мэттью казалось, что они с отцом ведут совершенно обыденную беседу. Не первый раз он рассказывал папе о том, с кем познакомился или как провёл время. У него не было секретов от родителя. Но, оказалось, что губы при этом предательски улыбались каждый раз, когда речь заходила о Николасе. Да и, видимо, другими знакомыми Мэттью так не восторгался. Хотя и снова этого за собой не замечал.
Не заметил и тех скрытых улыбок от папы, который очень даже догадался, что вовсе не искусство связывало этих двоих, а вполне себе конкретный интерес. И даже не обернулся на окно столовой, чтобы заметить, как Лассен-старший выглядывает оценить этого самого Николаса, кто заставил сына вести себя так влюблённо.
Мэттью же, окрылённый этими чувствами, всё посматривал на Николаса, и без слов было понятно, насколько рад был его видеть. Впрочем, ровно до момента, когда тот заговорил. И вместо приятного и желанного «я скучал» или хотя бы «хочу тебя поцеловать», негодник выдал такую речь, от которой Мэттью буквально вспыхнул. Кровь как-то очень быстро прилила к щекам. Хотя бы от понимания, насколько верным был второй вариант.
Конечно, девятнадцатилетний парень вспоминал не только о самом Николасе и думал не только об их влюблённости и поцелуях украдкой. Кажется, ему даже снилось что-то о том, как было хорошо вчера с этим человеком, когда они сбежали с вечеринки и сняли с Мэттью статус недотроги вместе с одеждой. И, разумеется, хотелось повторения. Хотелось снова оказаться в объятиях Николаса, почувствовать это ни с чем не сравнимое удовольствие.
Только вот Мэттью даже не мог себя заставить произнести вслух номер варианта. Дурацкая робость (и в кого она была с таким-то отцом, да и матерью) буквально сковала его, заставляя отвести взгляд от Николаса. Впрочем, наверное, этот изменившийся вид мальчишки говорил обо всём гораздо громче всяких слов.
— Я… — вместо этого протянул Мэттью, смущённо улыбаясь. — Я настолько по тебе соскучился, что скоро умру, если не поцелую тебя.
Это было не так откровенно, так что не вызывало столько смущение. И было, между прочим, сущей правдой. Оказалось как-то невыносимо просто сесть в машину и ограничиться приветствием с тем, в кого был так влюблён.

Когда рука Николаса каким-то уже привычным жестом оказалась бедре Мэттью, тот ненадолго накрыл её ладонью. Вроде как показывая, что несмотря на смущение, он был вовсе не против и таких проявлений чувств.
Когда же машина притормозила на обочине под сенью густых крон, Мэттью и вовсе едва успел дослушать милое приглашение спутника. Первым потянулся навстречу, перегибаясь через неудобную для них сейчас коробку передач.
Поцелуй вышел долгим, совсем не обыкновенно приветственным. Парни снова никак не могли оторваться друг от друга. И снова Мэттью успел подумать о том, какие необыкновенные чувства сейчас испытывает. Ни по кому раньше он так сильно не скучал. Никто не привлекал его так, как Николас.
К ещё большему стыду, едва поутихшему за несколько минут поездки, Мэттью ощутил прилив горячего возбуждения. Поцелуи были приятными сами по себе, а мозг к тому же принялся подло подкидывать воспоминания о прошлом дне. И снова захотелось всё это ощутить, оказаться с Николасом в одной постели, но теперь уже не сбегать оттуда побыстрее, чтобы вернуться на вечеринку.
Понимание, что сегодня они и впрямь могли провести вдвоём столько времени, сколько хотелось только им двоим, без оглядки на посторонних людей, разжигало этот внутренний огонь всё сильнее. Мэттью пришлось первым прервать очередной долгий поцелуй, пока дело не зашло слишком далеко. Он и без того не рассчитал свой юношеский пыл, так что сидеть ровно на автомобильном кресле стало некомфортно.
— Поехали, — тихо же согласился Мэттью.
Он вновь на радость партнёра смутился. Правда, не от откровенных слов Николаса, а от собственной реакции на них. Это умение парня так открыто выдавать интимные желания тоже немало возбуждала.
Благо, Николас по дороге завёл сторонние разговоры, позволяя юному спутнику немного отвлечься от сладких, но пока непрошенных мыслей. Мэттью с некоторым восторгом подтвердил, что указанная группа ему нравится и что он с радостью посетил бы их концерт. Вторую музыкальную команду парень не знал, но тоже был бы счастлив её послушать, тем более, что Николас отзывался о них хорошо и даже работал с ними. Одно это делало группу привлекательной в глазах юного Мэттью.
Поездка оказалась недолгой, и вскоре парни шли за руку по дорожке к дому. Мэттью снова чувствовал, как заходится его сердце. Теперь уже не только в приятном волнении и влюблённости, но и от нетерпения. Пусть он и не был таким нахальным, как его спутник, но всё же Николас совсем не играл в одни ворота. Всё происходящее полностью устраивало и очень нравилось Мэттью. Пусть и смущало порой.
Они оказались на уже знакомом втором этаже, но теперь не задержались в гостиной, а сразу же направились в спальную. Сегодня уже абсолютно точно никто не собирался пить чай и вести светские разговоры. По крайней мере, до постели.
Да и Мэттью сегодня был немножечко поувереннее, чем вчерашний он. Теперь он знал, чего ожидать, и не испытывал давления со стороны ожидающих их людей на вечеринке. Николасу он тоже доверял, в том плане, что теперь уже не ждал, что с ним могут обойтись как-то некрасиво. Всё это немало настраивало на проявление инициативы.
Мэттью тоже помогал Николасу раздеваться и охотно прижимался к нему всем телом в процессе прелюдии, не опасаясь за такие проявления желания.
— Я тоже, — отозвался он на очередное приятное признание Николаса. — Постоянно думал о тебе…
В постели оказались так же быстро, как и добрались до дома. Мэттью наивно полагал, что и основного действа не придётся долго ждать, но организм за один день явно не привык к такому вторжению. Кажется, Николаса только позабавило это едва прикрытое недовольство и нетерпеливость партнёра.
Впрочем, последующее удовольствие перекрыло всё на свете. Мэттью предсказуемо жадничал, будучи юным парнем, едва открывшим для себя такие утехи, так что ни одним, ни даже двумя заходами парни не ограничились. Только когда силы окончательно покинули обоих, они угомонились и, к лёгкой радости Мэттью, принялись неторопливо разговаривать, не покидая изрядно замятой постели.

Конечно, не только юность Мэттью или его ещё вчерашняя невинность влияла на текущее поведение, а целый комплекс факторов. И большая часть из них так или иначе была завязана на Николасе. Так что вовсе не безосновательно последний принимал всё на свой счёт. Это ведь он стал тем, к кому Мэттью испытывал столько чувств, в кого был так влюблён, и не только из-за удачного первого опыта.
Секс мог быть трижды хорош, но Мэттью вполне мог не захотеть его повторения. Или захотеть, но уже с другим человеком. Так что тут уже включалась даже не визуальная симпатия (пусть Мэттью и считал партнёра очень и очень красивым), а близость поведения и характера Николаса. Мэттью тянуло к человеку, а эта забавная жадность в постели стала лишь последствием этой непреодолимой тяги.
Вот и сейчас они вдвоём лежали и общались, и это время, такое особенно чувствительное после близости, тоже безумно нравилось Мэттью. Они немного шутили, подкрепляя разговоры поцелуями и прикосновениями. И это казалось какой-то квинсистенцией простого счастья. Когда вы разделили между собой физическое удовольствие и теперь неторопливо узнавали ещё какие-то вещи друг о друге, становясь тем самым ещё ближе.
Мэттью тоже рассказал немного больше о себе — о музыкальной школе, планах и прочем. Ему было нечем пока похвастаться, но это не беспокоило парня. В конце концов, его путь только начинался. Он только год как стал совершеннолетним, так что и ожиданий от него не было ровным счётом никаких.
На шутку про «всё британское» Мэттью тоже посмеялся. И ответил тем же, сообщив, что ему особенно нравится «британский акцент» Николаса, и даже довольно удачно спародировал его. Знал, засранец, как его партнёр на это отреагирует. Уже слышал подобную реакцию от Уильяма, так что предположил, что и старший брат его не останется в долгу.
Потом Николас рассказал про работу с Боуи, и Мэттью признался, что догадался об этом вчера, когда Маркус в возмущении своём упомянул не только Диану, но и этого британского исполнителя. Просто не стал расспрашивать, о какой работе именно шла речь. Было не до этого как-то, да и Николас не спешил делиться достижениями.
— Ты покажешь мне свои работы? — поинтересовался Мэттью, вновь поднимая взгляд на лицо партнёра.
Через какое-то время другие физиологические потребности всё же дали знать о себе. Мэттью и сам собирался уже предложить нехотя выбираться из постели, но Николас его опередил. Так что парень улыбнулся, проговаривая нарочито забавное «да, пожалуйста», был накрепко зацелован напоследок, и всё же поднялся.
Сперва, конечно, Мэттью принял душ, избавляясь от всех следов их бурного времяпровождения, а потом уже направился с Николасом на поздний обед. Честно говоря, это уже было ближе к ужину, чем к обеду, но, как говорится, счастливые часов не наблюдают.
Несмотря на день, проведённый вместе, расставаться было всё равно тяжело. Николас снова остановил машину под теми же деревьями, когда подвозил Мэттью обратно до дома. Последний улыбнулся, что теперь это место точно у него накрепко будет ассоциироваться с их поцелуями. Буквально же их тайное место для проявления чувств! Потом пришлось чинно сесть и сделать вид, что они не более, чем друзья, по мере приближения к дому.
И снова Мэттью совершенно не подозревал о том, насколько его отцу было смешно в душе при виде этой сияющей мордашки. Вот ведь совершенно не умел скрывать свои чувства, едва оказывался дома, в расслабленной обстановке.
На следующей встрече Мэттью поделился с Николасом и более личными вещами, связанными с разводом родителей. Пояснил, что из-за этого сбегал на Майорку и не появлялся в клубе долгое время. Да и из-за этого продолжает скрываться перед отцом. Не то чтобы, конечно, он чувствовал вину из-за этого — они не так долго находились с Николасом в отношениях, чтобы раскрывать все карты, но всё же Мэттью чувствовал, что должен как-то пояснить своё поведение.
— Я просто не хочу, чтобы он волновался ещё и из-за этого, — прокомментировал тогда Мэттью, чуть улыбаясь партнёру.
Да и не хотелось, чтобы мать узнала. В попытках насолить почти уже бывшему мужу посильнее, она могла и сказануть что-то, не подумав. Такого Мэттью для папы не хотел.
Потом же начались мучительные дни, когда Николас никак не мог вырваться днём для их встреч. А вечером уже не мог сбежать из родительского дома Мэттью. Приходилось довольствоваться долгими телефонными разговорами, но как же при этом не хватало тактильного контакта от того, чей голос так приятно звучал в трубке.

Мэттью тоже как-то подумал о том, что их частые встречи с Николасом выглядят подозрительными. Но потом отмахнулся от этой мысли. Николас был англичанином, приехавшим сюда на время. Это со своими американскими друзьями Мэттью мог увидеться в любой момент, а потому и не спешил урвать каждую возможную встречу.
То, что Николас приезжал за ним, тоже было логично. Не будет же Мэттью каждый раз заставлять личного водителя ездить на дружеские встречи. Сам он машину не водил, не пешком же постоянно таскаться на прогулки.
В общем, Мэттью не видел в этом ничего особенного. Да и папа не спрашивал ни о частоте встреч, ни о чём таком. Просто привычно интересовался, как его сын провёл день, и Мэттью вполне себе честно отвечал. Они ведь и правда узнавали друг о друге больше, делились какими-то достижениями и моментами, так или иначе связанными с искусством. Всё это Мэттью открыто мог поведать родителю.
Да, Лассену-старшему было уже всё очевидно и без наводящих вопросов. По тем самым улыбочкам и восторженному взгляду больших глаз. Но Мэттью же в зеркало не смотрелся, когда разговаривал с папой, так что для него эти догадки до сих пор оставались тайной.
Потом и вовсе наступили дни, когда они с Николасом не могли встретиться. Так что эта «подозрительная частота» прервалась естественным образом.
Мэттью тоже безумно скучал по Николасу. Даже долгих телефонных разговоров по вечерам не хватало. Вроде бы днём Мэттью и сам без дела не сидел. Занимался музыкой, тренировался. Они с отцом в паре уже придумали несколько песен. Папа писал очень сильные тексты, на которые был попросту не способен мальчишка без такого богатого жизненного опыта. Зато Мэттью мог дорабатывать саму музыку, чем, собственно, и занимался. Но всё равно то и дело думал про Николаса.
Он уже начал задумываться насчёт того, чтобы сбежать к Николасу ночью, когда все в доме будут спать. Попросить парня подождать его на машине чуть поодаль от дома и сбежать. Но Мэттью попросту постеснялся проговорить это желание вслух. Опять же, боялся показаться навязчивым, да и лишний раз беспокоить Николаса не хотелось. Это ему после работы ехать в тайне до дома Лассенов, а потом ранним утром ещё и отвозить его обратно. Слишком много мороки, Мэттью не казалось, что его партнёр охотно на это согласится.
Так что в тот день, вздохнув, когда телефонный разговор прекратился, Мэттью снова улёгся спать в одиночестве. Он уже видел какие-то приятные сны, когда его разбудил сперва непонятный звук. Мэттью проснулся, но глаза не открыл. Показалось, наверное. Но звук повторился, и теперь, бодрствуя, Мэттью однозначно понял, что это был стук по стеклу.
Конечно, возле дома росло немало деревьев, но всё же их ветки были недостаточно близко к окну, чтобы биться о них. И уж точно это не была какая-то ночная птица. Мэттью открыл глаза. И, честно говоря, чуть инфаркт от ужаса сперва не поймал. Знаете, никто в этом мире не ожидает, что среди ночи за его окном сидит какой-то человек.
Пока Мэттью тянулся до выключателя, чтобы включить лампу, за эти пару секунд он успел передумать всё на свете. Так или иначе последствия казались не слишком радужными. Вот уж чего Мэттью не ожидал, так это «романического сюрприза». Даже мысли о том, что это был Николас, не возникло в голове. А вот о том, что этот парень хотел напасть на семью политика, мысли очень даже приходили.
Так что, когда свет зажёгся, и Мэттью рассмотрел эту нахальную улыбочку через стекло, первым чувством была вовсе не радость, а некое облегчение. Да и второе почётное место радость не заняла. Потому что следом проснулось волнение. Николас сидел там на хлипком козырьке, который явно не был рассчитан на вес взрослого парня! Как ещё умудрился забраться на второй этаж?! По дереву?! Сумасшедший!
Мэттью выскользнул из кровати, чтобы торопливо открыть окно и впустить своего дурного партнёра в комнату таким вот нетривиальным способом.
— Никки! Ты что творишь? — возмущённым шёпотом проговорил Мэттью, невольно перехватывая парня за руку, явно опасаясь, что тот соскользнёт.

Из-за внезапного пробуждения Мэттью не переживал. Он, в отличие от многих мальчишек его возраста, не посещал колледж и не работал, так что мог проспать хоть до обеда. Конечно, старался себе этого не позволять, чтобы подольше поработать над музыкой, но всё же со сном у Мэттью проблем не было.
А вот за Николаса и его сохранность очень даже переживал. Поэтому держал того за предплечье довольно крепко, пока несносный партнёр пробирался в спальную. Хотя и понимал, что если Николас сорвётся, Мэттью вряд ли его сможет удержать. Особенной физической силой он никогда не отличался.
Благо, всё обошлось. И Мэттью сам выдохнул с облегчением, когда ноги Николаса коснулись устойчивой поверхности.
Парень был ещё немного возмущён таким поведением, но всё же ему было девятнадцать, а потому он видел в поступке Николаса не только безрассудство, но и изрядную долю романтики. Приятно же, что он так сорвался, просто чтобы увидеть Мэттью, вычислил его окно и забрался. В силу возраста последнему вовсе не казалось это странным.
Так что на поцелуй Мэттью очень даже охотно ответил, обнимая своего дурачка. И смущённо улыбнулся, когда Николас принялся сыпать милыми комплиментами. Да и когда услышал в этом «приветственном» возмущении своё сокращённое имя. Оно как-то случайно сорвалось с языка. Было просто неудобно ругаться на партнёра в трёх слогах, но и назвать его «Ник» совесть не позволяла. Ну какой из этого элегантного парня Ник?
— Я вообще-то ругался на тебя, — проговорил Мэттью, но никак не мог убрать улыбку со своего лица. Слишком был рад видеть партнёра.
Наперекор этому и его руки обняли Николаса за талию, да и сам парень уже как-то совершенно привычно прижался к партнёру всем телом. Было так приятно ощущать тепло его кожи и быть максимально близко друг с другом.
— Если бы ты был не дурак, ты бы воспользовался дверью, — улыбнулся в ответ Мэттью. — Здесь есть отдельный вход на лестницу в моё крыло. Как у тебя.
Конечно, Николас этого знать не мог. Если Мэттью и произносил что-то об этом, то только в первый день, когда они шли как раз по лестнице в комнату Николаса, а мысли их были заняты совсем не архитектурой домов. Но вообще-то партнёр мог сообщить по телефону, что хочет приехать, когда все уснут. Да, сюрприз бы не удался, зато и лазать по крышам и деревьям бы не пришлось. Мэттью просто бы впустил негодника с того самого бокового входа.
Поцелуи продолжились, и даже остаточное возмущение (из-за беспокойства за Николаса) покинуло лохматую голову. Стало слишком по-простому хорошо рядом с объектом влюблённости. Правда, его близость, атмосфера ночной спальной и все эти поцелуи немало способствовали возбуждению. На которое Николас, кажется, не рассчитывал.
— Останешься со мной? — поинтересовался Мэттью, не выпуская партнёра из рук.
Он-то как раз не думал, что Николас примчался только чтобы увидеть его, немножко поцеловаться и уехать обратно. Конечно, Мэттью не думал и то, что это был визит в интимных целях. Совсем нет. Просто… как-то не хотелось отпускать от себя парня спустя каких-то десять-пятнадцать минут и преспокойно ложиться дальше спать.
Наверное, предложение Мэттью было сопряжено с большими неудобствами. Николасу придётся вставать очень рано, чтобы сбежать из дома до того, как встанет Лассен-старший и их прислуга. Но сейчас Мэттью просто шёл на поводу у собственных желаний. Пусть они ещё не ночевали в одной постели с Николасом, ложиться в пустую кровать сейчас не хотелось.

Кажется, в ту ночь Мэттью и начал откровенно догадываться, что некоторым британским засранцам только дай волю поиздеваться, они своего шанса не упустят. По крайней мере, это стало очевидным, когда Мэттью вновь возмутился на странное желание вылезти обратно на козырёк под окном, чтобы заставить парня «мило поругаться» ещё раз. Мэттью снова воскликнул громким шёпотом свой «Никки!», а тот как последний подлец принялся хихикать и тут же полез целоваться. Зная, что партнёр никак не сможет ему противиться.
Хотелось бы повредничать как-то в ответ (Мэттью был хоть и милым мальчиком, но всё же не самым простым в плане характера), но Николас слишком ловко перебивал эти желания своим обаянием. Он продолжал сыпать этими ласковыми словами и прикасался к партнёру так, как тот этого хотел. Так что Мэттью откровенно таял в его руках, и вскоре сдал все возможные позиции перед британцем.
Тем более, что пальцы его в какой-то момент оказались уже под тонкой пижамой. И если прикосновения к спине вызвали только приятную дрожь, то когда те спустились под резинку штанов, накатившего возбуждения не пришлось долго ждать.
Мэттью предсказуемо смутился. Сам не понимал, с чего. Уж Николас точно никогда не возражал против их интимного времяпровождения. Но почему-то показалось, что его, Мэттью, организм уж слишком ярко реагирует на простые вещи. А сдержаннее быть не получалось. Точнее, не рядом с Николасом.
И это чувство несносного смущения подзадержалось, когда Николас вновь откровенно прокомментировал желание партнёра. А следом и вовсе принялся стягивать пижамные штаны. И вроде бы не в первый раз, но сочетание всего происходящего, да ещё и в, действительно, особо интимной обстановке, усиливало все ощущения, в том числе и робости.
Подсознательно Мэттью понимал, что сейчас они у него дома, где в другом крыле, но всё же под одной крышей спит его отец. А Николас забрался в спальную совсем «нелегально», и теперь они тихонько творили интимный беспредел. Только вот всё это совсем не отпугивало, а, напротив, добавляло какой-то искорки и остроты.
Мэттью прижал тыльную сторону ладони к губам, чтобы постоянно напоминать себе не забываться, пока Николас целовал его между ног и ласкал так хорошо. Это не слишком помогало, так что партнёру то и дело приходилось шутливо шикать на совсем расслабившегося парня. Впрочем, Мэттью уже и смущаться не мог, голова совсем не в ту сторону работала.
Когда же внизу живота стало совсем жарко, пришлось и вовсе зажать себе рот ладонью, чтобы не пропустить слишком громких звуков оргазма. Даже на миг подумалось, что это хорошо, что они не занимались сексом в традиционном смысле. Вряд ли Мэттью смог бы смолчать. Слишком хорошо ему было с Николасом в эти минуты.
Чуть позже, Николас оказался рядом на кровати, и снова Мэттью первым полез целоваться. Хотя эти ласки не продлились долго. Было как-то неправильно прижиматься голым ко всё ещё одетому, между прочим, партнёру. Так что пальчики Мэттью ловко принялись раздевать парня, чтобы исправить эту оплошность.
А вот что потом, Мэттью как-то не думал. Николас хоть и раскрыл себе на счастье жадность мальчишки в постели, опыта за прошедшую неделю у него появилось не шибко много. Но всё же Мэттью хотел доставить партнёру удовольствие и ему нравилось прикасаться и целовать Николаса, так что он просто решил попробовать ответить ему тем же. Если уж это будет совсем отвратительно, Николас просто его остановит, верно?
Как-то комментировать всё это Мэттью, естественно, не стал. А то опять всплывёт дурацкое смущение и решимость угаснет. Так что сперва он просто прикоснулся к возбуждению Николаса, лаская его пальчиками, вполне себе привычно для любого мальчишки, а уж потом принялся спускаться с классических поцелуев в губы ниже, по красивому телу.

Мэттью был юным и впервые сильно влюблённым мальчиком. Потому в его открытости перед Николасом не было ничего удивительного. И дело было не в том, сколько часов прошло с момента знакомства.
Он использовал маски приличного сына политика или великосветской персоны, чтобы осознанно выстроить барьер между собой настоящим и собеседником. Мэттью умело поддерживал разговор, но не переводил его на личные темы, сохраняя эту отстранённость. Николас же нравился ему, как мужчина. Он находил англичанина очень и очень привлекательным и быстро ощутил желание познакомиться с ним ближе, чем с любым сторонним человеком.
Вряд ли это было бы возможно, если бы Мэттью остался эдаким неприступным юношей, с тонкой улыбкой вещающим о погоде и природе. Это было основной причиной. Но была и ещё одна, более деликатная.
Другие знакомые совершенно не думали заводить несколько интимные темы с парнем, что заведомо ставил себя в ту самую отстранённую позицию. Мэттью просто не было поводов смущаться. Николас же быстро стал объектом влюблённости, что естественным образом усиливало все реакции на его слова и действия. Согласитесь, когда тебя называет «малышом» едва знакомый и не слишком приятный тебе человек, это вызывает раздражение. И совсем иное чувство вспыхивает, когда то же слово произносит парень, от которого сердце так и заходится.
Неопытность тут тоже играла некоторую роль. Всё же Мэттью был не только девственником — он, в целом, не состоял в нормальных отношениях. Возможно, стань Николас не первым, а каким-то там по счёту партнёром, Мэттью бы и раскрывался дольше и сложнее, учитывая все ошибки предыдущей жизни.
К счастью, наверное, он так ни разу и не обжёгся, а потому достичь его доверия Николасу было куда проще. Достаточно было вспомнить самого себя в подростковом возрасте, чтобы понять — ничего удивительного в этой скорости не было.
К слову, всё те же факты влияли и на постельную открытость Мэттью. Он ещё естественным образом немного смущался нового, не решался обычно проявлять инициативу или делиться с партнёром желаниями. Но близость с Николасом доставляла удовольствие, и Мэттью и не думал закрываться.
Он был неопытен, но вполне себе готов познавать себя и тело партнёра. В конце концов, он не видел ничего особенного в том, чтобы ответить Николасу теми же ласками. Последний же и вовсе ласкал так Мэттью в первый же день знакомства. Так что никакого сакрального смысла такому виду удовольствия мальчишка не придавал. Просто учился доставлять наслаждение Николасу ещё и таким образом, и, судя по всему, неплохо преуспел.
В действе этом, и правда, не было ничего особенно сложного. Тем более, что у Мэттью был отличный учитель, показавший всё на своём примере. Так что Мэттью остался очень доволен реакциями Николаса и с вернувшимся смущением подлез к партнёру обратно, укладываясь на него сверху и продолжая целоваться.
Немножко удовлетворив тоску по партнёру, оба забрались под одеяло, укладываясь спать совершенно голыми. У Николаса с собой, разумеется, не было никакой домашней одежды, так что и Мэттью не стал натягивать пижаму обратно. Да и было очень приятно прижиматься к парню нагим телом, так что отлипать и давать Николасу личного пространства Мэттью не спешил. А потом и вовсе заснул прямо у него на груди.
Спал он гораздо менее чутко партнёра. Всё же это была его комната и его кровать, и Мэттью даже не подумал как-то завести будильник. Благо, Николас и сам уловил момент, когда начало светать, и проснулся самостоятельно.
Выбраться незамеченным у него, правда, не получилось. Мэттью и ночью продолжал обнимать партнёра и буквально липнуть к нему. Так что едва Николас начал выбираться из этих осьминожьих объятий, Мэттью сонно открыл глаза, пытаясь осмыслить, куда это девается его самая удобная подушка на свете.
— Уже утро? — сипловато спросил он, посмотрев в окно. — Как быстро…
Кажется, это утреннее недовольство тоже очень понравилось Николасу. Без поцелуев он своего мальчика не оставил.
— Иди… а то я тебя сейчас не выпущу… — с явной неохотой проговорил Мэттью чуть позже, потому что оказалось, что утренние неторопливые поцелуи обладали своей особенной магией. И ощущались как-то по-другому.
Впрочем, Мэттью нехотя встал вместе с Николасом. И пока тот облачался полностью, тоже натянул пижаму, чтобы проводить парня до двери. Время было ещё очень ранним, но мало ли кто-то тоже проснётся пораньше. Лучше будет, если Мэттью выйдет первым.
Но, к счастью, по пути они так никого и не встретили. И Мэттью ещё пару раз поцеловал Николаса на прощание у открытой уже боковой двери.
Возвращаться в пустую кровать не хотелось, но и блуждать по дому казалось слишком подозрительным. Конечно, вряд ли папа, увидев столь необычно раннюю пташку, решит, что к нему ночью любовник лазал в окно. Но и зачем лишний раз врать о плохом сне или вроде того. Так что Мэттью вернулся в кровать по-детски обниматься с подушкой, на которой лежал Николас. Никки-Никки…

Наверное, Мэттью и правда стал тем ещё негодником, едва сошёлся с одним очаровательным британцем. Начал обманывать отца (пусть и безрезультатно), таскал партнёра к себе домой по ночам и тайком занимался с ним сексом. Но как иначе? Мэттью не представлял себе, как можно было просто добровольно отказаться от встреч на целую неделю, пока Николас работал. Это ужасно долгое время.
И дело было даже не в самом сексе, а просто в личных встречах. Разговоры по телефону — это ведь совсем не то, что чувствовать партнёра рядом. Иметь возможность прикоснуться и поцеловать его, как того требовало сердце.
И если их современный мир был таким отвратительным, что всё ещё не предусматривал наличия отличных от традиционных отношений, то приходилось действовать вот так. Хотя Мэттью это даже нравилось. Было что-то очень романтичное в их тайных встречах.
Впрочем, и некоторых неудобств хватало. Особенно когда Николас бесстыдно принёс с собой на следующий день смазку, чем несомненно смутил мальчишку.
Конечно, Мэттью очень хотелось получать и дарить и такое наслаждение, но терпеть его было попросту невыносимо. Мысли о том, что пусть и в соседнем крыле, но не так чтобы и далеко находился его отец, то и дело покидали растрёпанную голову. Порой приходилось на самом деле забавно утыкаться лицом в подушку, чтобы хоть как-то приглушать эти звуки удовольствия. И всё равно постоянно казалось, что они ну слишком громкие для спящего дома. Что вот-вот в тишине за дверью раздадутся чьи-то шаги.
Тем более, что секс с каждой последующей их встречей становился всё лучше. Это тоже стало некоторым откровением для Мэттью, хотя и звучало логично. Они постепенно подстраивались друг под друга, а Мэттью уже почти и не зажимался, постепенно научившись «командовать» своим организмом. Всё это давало больше сексуальной свободы и, разумеется, приносило больше удовольствия.
Но всё это, конечно, стоило того. С Николасом, как уже неоднократно было сказано, было донельзя хорошо. И в интимном плане, и после. Мэттью быстро понравилось делить с партнёром одну кровать на двоих. И в эту, и в последующие совместные ночи он быстро засыпал, обнимая Николаса или оказываясь в его объятиях, и моментально же просыпался, едва ощущал, что такое приятное чужое тепло исчезает из постели.
Расслабиться полностью получилось в субботу, когда Николас сообщил, что его отец уехал. Сказал это между делом, но тот самый негодный мальчишка, пробудившийся в душе Мэттью, очень даже уцепился за эту мысль.
— Может, ты заедешь за мной, и мы поедем к тебе?
Даже по голосу было слышно, что предложение это далось парню с некоторым усилием, сквозь смущение. Вроде бы в самом вопросе ничего такого не было, но в чём Мэттью точно был уверен даже за короткий срок знакомства с Николасом, что последний очень точно поймёт, с чем связано такое предложение. И, возможно, ещё не постесняется как-то прокомментировать это желание парня вслух. Так что Мэттью заведомо смущался этой реакции. Как будто его поймали на чём-то непристойном, честное слово.

Как и предполагал Мэттью, Николас не удержался от откровенного комментария, живо напомнившего парню о том, чем они занимались по ночам. И о том, как это было нестерпимо хорошо. Так что смущение предсказуемо стало заметнее. Хотя Мэттью спустя эту неделю уже перестал робко молчать. Так что легонько пихнул несносного партнёра в бочок и довольно несерьёзно возмутился:
— Никки! Хватит меня смущать!
Следом Николас предложил куда большую авантюру, чем тайные ночные встречи. И даже чем побег Мэттью из родного дома. Однако думал Мэттью недолго. Он вполне себе мог однажды сказать отцу, что останется у Генри, его лучшего друга, на выходные.
Это совершенно не вызывало бы никаких подозрений. Генри сейчас учился в престижном колледже и домой возвращался действительно разве что на выходные или праздники. Мэттью уже так приезжал к другу, так что это будет не в первый раз.
Кроме того, папа Мэттью не так чтобы и общался с родителями Генри. Они работали в разных сферах, а мальчишки подружились в частной школе. Так что звонить и узнавать про своего ребёнка, который уже как-то и ребёнком не был, Лассен-старший вряд ли бы стал. А самому лучшему другу Мэттью легко бы позвонил и попросил бы прикрыть. Точнее, даже не прикрыть, а просто быть в курсе, если вдруг когда-то зайдёт речь, что вряд ли.
Так что Мэттью тоже легко согласился на предложение партнёра, кратко изложив всё это положение вещей. Разумеется, он тоже не планировал отпрашиваться на ближайшие дни. Нужно было соблюдать естественное поведение, когда планируешь такую даже маленькую ложь. А никто вот так с бухты-барахты на выходные даже к лучшим друзьям не ускакивал.
Когда папа внезапно заинтересовался, почему Мэттью перестал встречаться с новым другом-британцем, парень и бровью не повёл. В кои-то веки ему удалось даже не начать глуповато влюблённо улыбаться. Наверное, потому, что тут даже врать отцу не приходилось, придумывая новые оправдания.
— Он сейчас работает, — просто ответил тогда Мэттью. — На следующей неделе, скорее всего, увидимся.
Он спокойно же рассказал папе о том, над чем сейчас трудится Николас. Это не было секретом, да и отлично вписывалось в легенду о том, что они общались на темы искусства и иже с ними. И между ними не было ничего кроме дружбы, да-да.
Но в ту же ночь Мэттью, чувствуя себя каким-то негодным сыном, уже сбегал в ночи из дома, дождавшись, когда все уснут. Тихо, как мышка, он выскользнул по лестнице, и вышел в ту же дверь, откуда впускал партнёра. Вокруг было так темно, что двигался Мэттью медленно. Как-то раньше ему не доводилось куда-то выбираться тайком под покровом ночи. Так что Николасу пришлось немного подождать на их местечке для поцелуев.
— Как ты это делаешь? Я чуть ноги не переломал, пока шёл, а ведь я тут родился и вырос, — прошептал Мэттью под гнётом окружающей тишины.
Они сели в машину и снова сперва долго целовались. Не виделись же целый день! Надо было наверстать упущенное. Потом всё же поехали к Николасу, и, да, Мэттью ну очень остро ощутил, как ему действительно надоело утыкаться в подушку и постоянно напоминать самому себе быть осторожнее и потише. Эти отвлечения постоянно сбивали со сладостного настроя. Сейчас же, чувствуя себя в полной безопасности, Мэттью насладился этой ночью в полной мере. Даже сам умудрился выдохнуться.
И как же тяжко было просыпаться с утра, пусть и от ласковых поцелуев Николаса, который напоминал ему, что нужно было отвозить его обратно домой. Мэттью даже посочувствовал партнёру мысленно. Он ведь вообще уезжал один в такую рань. Мэттью хотя бы ещё часть дороги проведёт с Николасом и расстанется с ним уже у самого дома.

Мэттью, пусть и был юн, тоже понимал, что это было глуповато вот так скрываться и придумывать какие-то обстоятельства. Но причину такого поведения он уже озвучил Николасу. Пожалуй, если бы папа не находился бы сейчас в процессе публично-громкого развода, Мэттью уже с первого же дня растрепался ему о том, что влюбился в одного очаровательного британца. Как уже было сказано, он не боялся негативной реакции отца.
Зато очень родителя любил, а потому не желал причинять ему ещё больше беспокойства. Ведь так или иначе Лассенам придётся скрывать эти «неправильные» отношения от общественности, чтобы они не сказались на репутации политика. Так что Мэттью почти благородно решил, что лучше уж он будет вести себя глупо, но избавит папу от ещё и этих забот.
В общем, Мэттью всё видел именно с этой стороны и даже и не думал о разнице в возрасте. В конце концов, Николасу даже тридцати ещё не было. Конечно, восемь лет — значительная цифра (почти половина жизни самого Мэттью!), но она совершенно не ощущалась, когда они встречались и общались. Не было такого, чтобы им нечего было обсудить или Мэттью говорил какие-то детские глупости.
Зато упрямо продолжал стесняться, прошла неделя или нет. Почему-то каждый раз слова или действия Николаса вызывали это дурацкое чувство. Конечно, Мэттью не злился на себя за это, но всё же хотел бы стать чуточку смелее и перестать робеть. В конце концов, они действительно уже не единожды оказывались в одной постели, целовали друг друга не только в губы и рассмотрели всё, что только можно рассмотреть без одежды. И вот это совершенно не вызывало смущения, а какие-то там слова и намёки продолжали стеснять.
Ночь у Николаса дома Мэттью и впрямь очень понравилась. Он даже не побоялся предложить и дальше встречаться таким образом. Рано или поздно он перестает плутать в темноте, и эти побеги из родного дома станут проще.
Наблюдения за машиной Николаса оба не замечали. В окнах не загорался свет, так что они продолжали свои тайные встречи на месте поцелуев. А к выходным Мэттью и впрямь признался отцу, что следующая неделя у него выдавалась какая-то нетипично социально активная. Так уж совпало, что ребята из клуба его пригласили на концерт (в приличное место, между прочим), а следом объявился и Генри, предложивший провести вместе выходные.
О приглашении Маркуса Мэттью даже не сказал. Было как-то ну очень подозрительно даже с его стороны сообщать столько планов разом. То выбирался из дома дай бог раз в месяц, а сейчас и другом по искусству обзавёлся, и начал куда-то ходить, внезапно принялся общаться плотнее с теми, с кем раньше кроме клуба нигде и не встречался.
Было и так, на самом деле, странновато, что на концерт за Мэттью приезжал всё тот же Николас. Где же остальные «друзья»? Но тут Мэттью уж ничего придумывать не стал, благо, отец и не спрашивал об этом. Просто держал невозмутимый вид, будто в этом нет ровным счётом ничего подозрительного. …А потом всё с той же несдержанной улыбкой поскакал к уже известному всей округе зелёному автомобилю. И как Эрик сдержался?
В The Ritz было шумно. Пусть это было эдакое нейтральное место, но цены на концерт были вполне приемлемыми для разных слоёв общества. Мэттью это ничуть не смущало, несмотря на своё положение, снобом он не был. Даже наоборот радовался, что было столько разношёрстного народа — больше шума, меньше внимания на них с Николасом. Всё же на публике им снова стоило вести себя подобающе.
Только вот эти правила волновали, кажется, только тех, кто беспокоился за свою репутацию. И совершенно не касались ребят, которым было нечего терять. Так Мэттью обнаружил возле себя буквально из ниоткуда материализовавшегося парня. Николас только отошёл к бару за напитками для них двоих, Мэттью прекрасно видел его затылок в очереди других страждущих. Но и этой минуты хватило.
— Выглядишь не так, как большинство тут, — прямо заявил парень. — Держу пари, нечасто выходишь из своих загородных клубов?
Мэттью удостоил непрошенного собеседника коротким, почти пустым взглядом. Кажется, его уверенность в том, что он не сноб, сейчас пошатнулась. Всё же в упомянутых загородных клубах даже тот же флирт был как-то поизящнее.
— Разве ты не ищешь… интересного общества? Скажешь, мне показалось? — продолжал парень, не реагируя на натянутое молчание.
Его пальцы коснулись предплечья Мэттью, и внутри неожиданно проснулось такое отвращение, что, кажется, очень даже отразилось на лице парня. Неожиданно Мэттью осознал, что совершенно не хочет, чтобы когда-либо ещё в жизни его трогал кто-то, кто не Николас. Прикосновения последнего неизменно вызывали дрожь, сколько бы они вместе ни были. А тут… да, это тоже была дрожь, только в попытках скрыть рвотные позывы, не меньше.
— Во-первых, не трогай меня, — холодно проговорил Мэттью, заглядывая в глаза нахального собеседника прямым нехорошим взглядом.
А что было во-вторых, кажется, уже было не суждено узнать. Следом за парнем рядом с Мэттью материализовался совсем не добрый британец.

И всё же учитель намного превосходил ученика. Как бы Мэттью не искусно лгал и держал лицо на публике, как бы он не догадывался о многих вещах с полуслова или жеста, собственного отца он раскусить не мог. Они продолжали вести обыденные разговоры, и Лассен-старший ни малейшим образом не дал понять, что обо всём уже знает. И о дружбе с Николасом, и о том, что сын последние дни не ночует дома, обо всём.
А ведь всё могло бы быть проще, если бы папа признался в своём знании сразу. Мэттью не доставляло никакого удовольствия обманывать его даже в мелочах. Он уже заранее испытывал глубочайший стыд в ожидании, когда им с Николасом всё же придётся признаться в отношениях. Но случилось бы это не скоро. Для начала Мэттью хотел хотя бы посмотреть на состояние отца после ближайшего судебного процесса, а ведь он должен был пройти уже через неделю, между прочим. Даже в этих головокружительных отношениях Мэттью не забывал об этой злополучной дате.
Но сейчас парень дал себе возможность отдохнуть и насладиться музыкой. И, конечно, последующими выходными с Николасом. Наверное, было рановато для них проводить вместе целых два дня и две ночи, но… В конце концов, по словам Николаса, их общий знакомый Маркус и вовсе в первый же день перевёз своего парня к себе на квартиру. И ничего, очень, судя по увиденному на дне рождения, хорошо жили вместе.
Так что Мэттью и тут позволил себе просто плыть по течению. Если им обоим комфортно от таких поспешных отношений, почему бы и нет? Лишь бы не закончились так же скоро. Но об этом Мэттью даже подумать не успел. Вообще все его мысли перебило появление наглого парня, который, в отличие от высшего света, совершенно не умел считывать язык жестов, да и от прямого «нет» не останавливался.
Когда появился Николас, Мэттью сперва немного испугался. Не за пристающего парня, а за своего партнёра, который, действительно, обычно не выглядел ни сколечко угрожающим. Однако через секунду Мэттью настигло изумление. Выглядел британец, и впрямь, опасно. Если бы в этот момент Мэттью кто-нибудь сказал, что вообще-то этот парень убил парочку людей, он бы с большой вероятностью в это поверил.
Правда, не сказать, что этот вид, да даже такая новость оттолкнули бы Мэттью… Видимо, влюблённость за пару недель достигла таких высот, что такие мелочи легко прощались. Возможно, Мэттью испытал даже что-то вроде восхищения. Он вот кроме как острыми фразочками защищаться совсем не умел.
Он улыбнулся в ответ возвращающемуся Николасу и протянул ему один из бокалов. Теперь можно было спокойно наслаждаться концертом. Хотя больше Мэттью не собирался отходить от своего защитника ни на шаг. Он совершенно не привык к подобным наглым подкатам и до сих пор не знал, как правильно на них реагировать. Всё же крутился совсем в других кругах.
— Да, спасибо, — улыбнулся снова Мэттью, повышая голос, чтобы партнёр его услышал за громкой музыкой.
Хотел было добавить что-то ещё. Вроде того, что никогда не видел Николаса таким злым. Или даже признаться, что эта вспышка ревности Мэттью на самом деле понравилась. Но решил, что сейчас всё же не место. Так что на секундочку просто прижался к Николасу поближе, а потом оба наслаждались концертом.
Как и полагалось тому, кто «любит всё британское», обожаемая Николасом группа тоже понравилась Мэттью. В чём он признался потом, когда не приходилось слишком сильно напрягать голосовые связки.
Весь оставшийся концерт Мэттью оставался верен своему мысленному слову и от Николаса не отходил. Хотя они больше и не заказывали коктейлей, ограничившись одним напитком исключительно для вкуса, в уборную, как и на дне рождения Маркуса, ходили парочкой. Вот уж чего не хотел Мэттью, так это повторения инцидента.

Возможно, и правда, стоило развестись раньше. Мэттью никогда особенно не был привязан к матери. Он её почти и не видел. Им занимался отец и няня, так что, возможно, Мэттью бы не отреагировал слишком ярко, если бы родная мать исчезла из его жизни совсем. С другой стороны, сейчас у него уже была своя голова на плечах, и он не поддавался тем детским эмоциям, которые могли накрыть его раньше.
Сейчас Мэттью уже понимал, что к чему. И, в целом, развод родителей не слишком сильно ударял по нему. Такое случается, Мэттью понимал это.
Ему было донельзя обидно за отца, которого он продолжал любить и с которым оставался очень и очень близок. Мэттью знал об изменах матери. Знал, как та отзывается о том, с кем прожила столь долгие годы. И вот это в голове не укладывалось.
Притом Эрик мог думать о почти бывшей жене всё, что угодно, но он никогда не позволял себе при сыне очернять её. И это делало его в глазах сына, знающего о всех прегрешениях матери, добрым и сильным человеком. Тем, на кого стоило ровняться.
И вот, все эти моменты жизни сотворили такого мальчика, как Мэттью. Поистине доброго, открытого перед близкими, как того хотел отец, умеющего искренне любить и презирающего интрижки. Да, именно благодаря матери и её дурному примеру Мэттью невольно стал тем ещё ревнивцем и собственником, что так нравилось теперь Николасу.
Тем не менее, и на солнце были пятна. Несмотря на всю свою доброту — истинную, не показательную, — Мэттью не мог простить мать. Как говорится, обидеть доброго человека было сложно, но если уж кто-то постарался, то вечно быть ему в опале. Так произошло и с Оливией. Мэттью действительно не собирался переезжать только из-за её прихоти отобрать у бывшего мужа дом. Вообще-то, это был дом и Мэттью тоже. И, в целом, это желание матери наплевать в очередной раз на потребности собственного ребёнка, тоже было показательным.
Так что когда Эрик попытался аккуратно завести этот разговор с сыном, тот высказал свою позицию достаточно чётко. Мама могла найти себе другое место для жизни. Как нашла других мужчин для любви (но последнее, конечно, вслух не прозвучало).
Грядущий суд действительно бил по нервам. Всё же Мэттью предстояло открыто выступать против матери, пусть особой любви между ними и не было. Когда тебе девятнадцать, общественное мнение всё равно ещё очень сильно давит на тебя. А общество традиционно считало, что дети обязаны любить родителей (особенно матерей) просто потому что.
Николас появился, пожалуй, очень вовремя. Он действительно отвлёк Мэттью от всей этой нервотрёпки, показал парню это простое, но важное счастье, когда ты влюблён и больше не думаешь ни о чём в этой жизни. Будучи мальчиком ответственным Мэттью, конечно, всё равно нет-нет, думал в сторону судебных тяжб — хотя бы когда пытался скрыть их с Николасом отношения от отца. Но всё же.
И это они ещё оба не знали о том, что стали неким отвлекающим фактором и для старшего Лассена, который смотрел за их юными отношениями, как будто за сериалом следил. В общем, Николас хоть и был всегда уверен в себе и собственной замечательности, даже не догадывался о том, насколько он был хорош для маленькой семейки Лассенов.
Зато уж точно знал, что испытывает к нему Мэттью. Эти большие глаза, казалось, совершенно не умеют врать. И ведь Николас уже видел, что очень даже умеют, но как будто теряют это свойство, когда обращают взгляд на одного премилого британца. Вот и сейчас после концерта Мэттью смотрел на партнёра донельзя влюблённо. Весь этот восторг от хорошей музыки переплетался с чувствами к Николасу и отражался у парня на лице.
А впереди их ждали совместные выходные, отчего Мэттью приятно волновался. Одна мысль о том, что они с Николасом могут спать вместе, и никому не нужно будет рано подниматься и сбегать, грела душу. Даже немного не верилось, что они проведут ночь в одной постели, чтобы тут же начать совместный день, и даже вечером не разойдутся, вновь укладываясь в кровать.

Выходные прошли отлично. Пусть оба и не проверили в полной мере, какого это, проживать вместе. Да даже на запланированную прогулку парни так и не попали. Зато прекрасно провели время только вдвоём, без ограничений или опасений. Никто никуда не сбегал, дома кроме них никого и не было, и это было просто великолепно.
Разумеется, Мэттью понравились такие выходные. Так что, когда Николас спросил о повторении, парень искренне порадовался. Ему самому не хотелось бы, чтобы такой момент уединения стал последним в их отношениях.
Понравился и утренний секс, такой особенно яркий и чувствительный, и постоянное пребывание подле партнёра. Пусть Мэттью и не так уж долго играл на пианино, музицировать в доме Николаса, рядом с ним, тоже вызывало какие-то особенные ощущения. Раньше Мэттью ни для кого особенно и не играл. Пару мелодий для некоторых мероприятий не считается, это ведь не для конкретного человека.
Тем более талант Мэттью вызвал неожиданную реакцию от слушателя. Парни снова быстро оказались в постели, и, честно признать, такие бурные «овации» Мэттью оказались по душе. Пусть он и постеснялся бы в этом сознаться.
Однако была и небольшая неприятная вещь. Время пролетело так быстро и незаметно, Мэттью заметно расстроился наступившему так неожиданно воскресенью. Да и Николас открыто заявлял, что это было как-то несправедливо. Хотя последнее не могло не радовать. Всегда же приятно знать, что ваши чувства находятся на одном уровне, и тебя желают видеть рядом с той же силой, что желаешь и ты.
— Да-а, это будет слишком подозрительно, — виновато проговорил Мэттью. — Наверное, мне надо взять такси.
Мозгом понимал, что так действительно будет лучше, коли они продолжали скрывать свои отношения от старшего Лассена. Но также понимал и то, что лишал сейчас их обоих ещё некоторого времени, которое они бы могли провести вместе в дороге.
Ну что же, зато нацеловались напоследок так, будто расставались не на день-два, а на какие-то годы в разлуке. Да и мысленно Мэттью подумал о том, что скоро отгремит судебное заседание. А там, может быть, он и признается отцу, что немного обманывал его всё это время. Если суд не слишком сильно ударит по их семейству.
Пока же Мэттью немногословно рассказал отцу, что выходные прошли хорошо. Ничем особенным они не занимались. Общались, сыграл вот пару песен, которые они с Эриком же и сочиняли. И, в целом, снова не соврал, разве что в имени «друга». Ну и умолчал про интимную составляющую прошедших выходных.
А глубоким вечером, почти уже ночью, Мэттью снова общался с Николасом по телефону, словно и не прошло всего несколько часов с их разлуки. Почему-то всё равно соскучился. Так соскучился, что даже сквозь стеснение признался, что слишком понравилось спать под боком у партнёра, чтобы возвращаться к пустой холодной кровати.
Впрочем, так прошла только одна ночь. Уже со следующей побеги Мэттью возобновились, как и тревожность соседки, которая едва успела выдохнуть от отсутствия таинственной зелёной машины на выходных.
Потом Мэттью сообщил отцу, что их пригласил в гости друг из загородного клуба, Маркус, о котором парень тоже когда-то рассказывал родителю. Так и сказал «нас». И только спустя секунду осознал, как поспешно оговорился. Пришлось сохранять невозмутимое лицо и придумывать имена других приглашённых, хотя на деле, конечно, Маркус с Александром звали только Мэттью и Николаса на ужин.
Уже сидя в машине последнего Мэттью признался в этом партнёру. Николас-то уже давно перешёл на «мы», а вот Мэттью дома приходилось фильтровать речь.
— Надеюсь, что мама перестанет осаждать нас после суда, — посетовал он. — Чувствую себя отвратительно, когда приходится врать папе. Даже по мелочи.
После совместных выходных парочка стала, разумеется, ещё ближе друг к другу. Пусть они и провели много времени в постели, но и общались же тоже. Так что Мэттью уже более спокойно делился деталями предстоящего суда и, в целом, семейной обстановки в доме Лассенов с Николасом.
По дороге к Маркусу это и обсудили немножко. Было приятно чувствовать поддержку Николаса, хотя на его предложение пойти вместе в суд Мэттью мягко отказался.
— Ты очень отвлекательный, знаешь ли, — улыбнулся он. — Лучше встретимся после. Если захочешь, конечно.